Текст книги "Не просто лучший друг (СИ)"

Автор книги: Юлия Оайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Папа хорошо общался с отцом Славы, – начинает говорить Семен, развеивая дымку таинственности. Поворачиваюсь к нему и чувствую, как приятное волнение зарождается в груди. – Олег Райский, Степан Афанасьев и наш папа вместе работали, дружили. Только Олег был из города, а мы из деревни, поэтому, если Афанасьевых ты знаешь, они всегда присутствовали у нас дома на праздниках и даже просто так, то Райских ты видела нечасто и видимо не запомнила. Однако, папа был крестным парней.

“Умножить на два”, кажется так только что говорил про Райского брат, значит, их было двое?

Одинаковая “К” на ручках, бог мой, я даже ни на миг не подумала, что это не имя! Смотрю в лицо преподавателю и, снова это чувство: знакомая теплая улыбка, не отталкивающие черты лица… Может быть именно поэтому он мне нравился? Именно из-за того, что где-то на задворках памяти сохранился его образ и он вызывал симпатию и чувство комфорта?

Сема и Вячеслав Олегович переглядываются, между ними будто повисает облако лютой печали, вот-вот и грянет ливень скорби.

– Парней? – осторожно переспрашиваю я и бросаю взгляд на гравированные ручки.

– Брат Славы – Лев, погиб вместе с папой и его другом, он был стажером в их команде в тот день, – со вздохом произносит Сема и качает головой. – Мне, правда, очень жаль…

– А я говорил ему, что нужно поступать в универ, а не в армию и ментовку после переться, – дергает плечом Вячеслав Олегович и громко сглатывает боль, которую пытается спрятать в себе. – Он тогда после армии решил к отцу идти работать, пошел стажироваться…

– Вы после армии пошли учиться, а брат в полицию? – совершенно бестактно спрашиваю я и ретируюсь: – Вы близнецы?

– Двойняшки. Были, – отвечает Вячеслав Олегович. – И нет, я не служил, потому что у меня астма.

– Как же так получилось, что мы перестали общаться с ними? – поворачиваюсь к брату и пытаюсь уложить в голове всю информацию.

Вот уж мне точно сегодня будет чем поделиться с Глебом!

– Они были больше друзьями отца, мама с ними не общалась почти что, – говорит брат. – А после наша семья была как-то очень занята руганью с Афанасьевыми… Я поддерживал связь, но боялся быть навязчивым, – виновато улыбается он.

– Может, раз с приютом все решено, посидим где-нибудь и поболтаем? – спрашивает Вячеслав Олегович. – Нам есть о чем.

– Мне нужно встретить Стасю через час, в принципе, почему нет? – пожимает плечами Семен.

Не долго думая, я тоже соглашаюсь. Не каждый день я узнаю такие интересные подробности, как те, что мой папа был крестным моего преподавателя, у которого был брат! А еще, теперь его отношение, его внимание, забота и интерес ко мне приобретают совершенно иной окрас. Он знал, что у меня нет папы, что моя мама живет далеко в деревне, а брат работает, из-за этого, вероятно, мужчина счел, что мне нужна защита и поддержка.

– Предлагаю поступить так, – говорит Вячеслав Олегович, когда мы останавливаемся на парковке, – в ресторан свожу вас я, а потом верну на исходную. Просто, чтобы лишним выхлопом атмосферу не засорять, – улыбается он.

– Я не знал, что у тебя есть машина, – усмехается Сема, глядя на высокий черный кроссовер.

– Это моей младшей сестры, она у меня богатая и знаменитая. А я так… только права имею, – отмахивается Райский и снимает автомобиль с сигнализации. – Садитесь, я знаю хорошее и недорогое место, за час управимся.

Послушно киваю и сажусь на заднее сиденье, в то время как Семен занимает переднее рядом с водителем.

– А кто ваша сестра? – осторожно спрашиваю я.

Лиза из приюта как-то говорила про сестру Райского, про какую-то премьеру…

– У нее свое цирковое шоу, – гордо отвечает Вячеслав Олегович и, пристегнув ремень безопасности, заводит двигатель. – Она хореограф, певица, актриса и акробатка – все вместе. Начинала с обычной труппы, а потом решилась на свое шоу, все получилось очень успешно. Я не пропускаю ни единого выступления – завораживающее зрелище!

То, с каким энтузиазмом Райский рассказывает о своей сестре говорит о том, что он безумно ее любит и радуется ее успехам.

На краткий миг в моей памяти появляется воспоминание, как в то самое лето, в год смерти папы, он водил меня на представление в цирк. Кто-то из знакомых дал ему билеты… Теперь я знаю, кто это был.

Мы приезжаем в небольшой ресторанчик, занимаем большой стол и разговариваем. Просто обо всем, легко и непринужденно! Поэтому, когда в сумке звонит телефон и на экране высвечивается “мама”, я ставлю беззвучку и убираю мобильник обратно в карман сумочки. Перезвоню ей, как только поеду домой. Я так поглощена этой беседой, будто для меня открылся огромный мир прошлого, в которое я могу заглянуть. Заглянуть, а потом поделиться впечатлениями с Глебом и даже мамой.

Я не очень хочу есть, но раз уж мне заказали карбонару, то приходится. Вкусно, главное, чтобы осталось место в желудке на ужин с Глебом.

– Я, правда, думал, что ты меня помнишь и просто делаешь вид что нет, – усмехается Вячеслав Олегович. – Ну, потому что я преподаватель. Но когда ты даже в приюте не признала меня, чуточку даже обидно стало. Ой, я хочу извиниться. Я и правда тогда решил, что тобой Богов манипулирует, хотел показать ему, что за тебя есть кому вступиться… Он не создает впечатление умника и отличника, – смущенно улыбается он, а мои уши стремительно краснеют от чувства стыда. – Перед ним тоже готов извиниться, но, судя по его реакции, от моих извинений ему будет ни тепло, ни холодно.

Рядом сидящий Семен буквально давится улыбкой – весело ему, ага!

– Я не в обиде точно, все хорошо, – отвечаю я.

У меня-то камень с души упал, а Глеб уж точно будет рад узнать, для чего Вячеслав Олегович тогда нелестно выступил в его сторону. Быть может тогда его ревность к преподавателю угаснет.

Час пролетает очень быстро, за окном тоже вечереет. Настолько быстро течет время, что вспоминаем мы о том, что засиделись, только когда Семену звонит Стася и спрашивает где он. Брат начинает паниковать, но, благодаря Вячеславу Олеговичу, мы возвращаемся на стоянку кинологического сквера.

– Помотаешься со мной по городу? – торопливо спрашивает Семен у меня. – Просто ваша квартира и то, откуда и куда мне надо довезти Стасю, немного в разных сторонах…

Что-то как-то не очень радужная перспектива, я бы хотела пораньше приехать домой и привести себя в порядок для прекрасного романтического вечера.

– Я могу доехать на автобусе, – говорю я.

– Давай, я отвезу? – неожиданно предлагает Райский.

– О, отлично! – радуется брат, уже вышедший из машины и нервно перебирающий в руках ключи. – Так будет лучше и надежнее! Созвонимся вечером?

– Ладно… – только и остается растерянно кивнуть мне.

Особого напряга или страха рядом с Райским я не испытываю, поэтому не сопротивляюсь особо, называю адрес. Однако, остаюсь сидеть все там же на заднем пассажирском.

– У сестры скоро новое шоу, хочешь, я подарю вам лучшие билеты в качестве извинений? – бросает взгляд в зеркало заднего вида Вячеслав Олегович.

– Я бы с радостью приняла и сходила посмотреть, – с улыбкой отвечаю я.

– Отлично, принял! – довольно кивает преподаватель. – Идешь в следующем году на оплачиваемую стажировку куда-нибудь?

Ах, да, есть у нашего университета такая практика: студентов последних курсов отправлять стажироваться в ветеринарные клиники-партнеры и, так сказать, пригревать себе рабочее место. Ветклиника дает оценку твоей работе и рекомендации университету, бывало такое, что студентов даже отчисляли после практики, потому что они ничего не знали и все обучение списывали или покупали работы.

– Я еще не выбрала куда именно, но обязательно пойду, – отвечаю я.

– Ты же явно учишься не просто чтобы было, у тебя есть потенциал, – говорит мужчина. – Я не ветеринар, я выходец физического факультета с перепрофилизацией, но даже я вижу, что ты находка и будешь прекрасным врачом для братьев наших меньших! Любой врач – это призвание.

Заливаюсь краской и прячу улыбку, ведь мне безумно приятно это слышать. Я одержима тем, чтобы стать хорошим специалистом и я рада, что во мне видят потенциал к будущей профессии.

Остаток пути мы проводим за разговорами об университете, других преподавателях и студентах, а точнее – студентках. Райский достаточно откровенно делится, что ему не нравится маниакальный интерес девушек и их желание получать хорошие оценки “за красивые глаза”.

– Спасибо большое, что подвезли, – говорю я и не успеваю сама открыть дверь, как Вячеслав Олегович выходит из машины и галантно открывает мне ее сам. – Спасибо, не стоило…

– Привычка, – лучезарно улыбается он. – До встречи на парах, Староста, – подмигивает на прощание и уезжает.

Пока иду к двери подъезда и достаю ключи, вспоминаю, что не перезвонила маме. Что ж, надо исправляться!

Глава 20. Горечь внезапного одиночества

Глава 20. Горечь внезапного одиночества

Захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице и беру телефон. Разблокирую его и вижу на экране больше десяти пропущенных вызовов от мамы и намного больше от Глеба. В мессенджере от него тоже показываются непрочитанные сообщения, но когда я захожу, то меня приветствует череда надписей: “Пользователь удалил свое сообщение”.

Сердце начинает бешено колотиться в груди, не предвещая ничего хорошего.

Что-то случилось…

Нажимаю на кнопку вызова, напротив имени Глеба, остановившись на этаж ниже нашего, и жду гудки. Они появляются в трубке синхронно с мелодией звонка на телефоне Глеба, доносящейся с нашей лестничной площадки. Задираю голову и вижу тень своего друга – он стоит прямо там.

– Глеб! – кричу я и как можно скорее поднимаюсь по лестнице. – Что случилось?! – испуганно восклицаю я и закашливаюсь. Пробежала всего один этаж, а задыхаюсь.

Дверь нашей квартиры открыта нараспашку, по квартире, освещенной лишь коридорным бра, следом за Глебом бегает Анубис, а у порога стоит большая спортивная сумка с набросанными в нее наспех вещами и вот, Глеб бросает в эту кучу стопку своих документов. Мое хорошее настроение улетучивается и сердце сковывает ледяным страхом.

– Глеб? – едва слышно спрашиваю я. – Что происходит?

– Для тебя – ничего, – бросает он и поднимает с пола куртку. Его голос хриплый и грубый, парень с первого раза не попадает в рукав, психует и выругивается, чуть было не рвет куртку.

– Что? – ощущая мелкую дрожь по всему телу, переспрашиваю я. От страха на глаза нахлынывают слезы и я задыхаюсь.

– Знаешь что самое херовое?! – рявкает парень и, пнув сумку, подходит ко мне почти вплотную. Я даже дергаюсь от испуга, от его грубого тона, и первые слезинки текут из моих глаз. – Что я считал тебя близким человеком! Вторым в моей жизни близким человеком, а теперь, думал, что единственным! Я, как идиот, любил тебя ровно до этого момента!

– Единственным? – выдыхаю я, а Глеб качает головой и стискивает зубы.

Баба Зоя…

Вот почему мне так много раз звонила мама, вот почему Глеб сейчас такой…

Всхлипываю и зажимаю рот рукой, слезы ручьями льются из глаз и я не могу сделать вздох, меня трясет.

Парень делает паузу лишь на миг и продолжает говорить, захлебываясь словами:

– Когда мне нужна была твоя помощь и поддержка, ты предпочла погулять на свидании с преподом на дорогой тачке!

– Я не… – пытаюсь хоть что-то ответить я и коснуться Глеба, но он отступает назад.

– Конечно, Глеб сделал свою работу, распечатал целку и теперь давать взрослым дядям Злате будет не стыдно! – зло бросает он мне в лицо, но я вижу как его губы дрожат и как ему больно и омерзительно произносить эти слова. Но они бьют куда больнее, нежели он и правда меня ударил. – Пошла ты на хер, Веснушка!

– Глеб! Я ни с кем! Что ты несешь?! – размазывая по щекам непослушные слезы, кричу я.

– Райский твой мне сейчас на тачке приглючился, хочешь сказать?! – не менее громко отвечает Глеб. – Пошли вы все!

Парень наклоняется и берет сумку, кое-как застегивает ее и пытается обойти остолбеневшую от шока меня. Я бездумно, на чистых инстинктах, хватаюсь за руку парня, но удается вцепиться только в рукав. Я пытаюсь удержать Глеба, чтобы не позволить уйти сейчас.

– Глеб! – всхлипываю я. – Куда ты!

Мне бы сейчас все объяснить, но я понимаю, что это бесполезно. Да и не смогу я, пары слов не вяжется, все тело трясет от нахлынувших рыданий. Он видел, как и с кем я приехала – с объектом его лютой ревности. А еще он сегодня внезапно потерял самого дорогого и родного человека в своей жизни.

Почему именно сегодня, Господи?! Как же так?!

– Убери руки, – шипит сквозь зубы парень, но я лишь сильнее стискиваю рукав его куртки. – У меня билет на автобус, мне нужно привезти документы. Убери свои руки от меня! – разделяя каждое слово, произносит он. Даже не смотрит на меня, словно я никто.

– Я с тобой, подожди, – вновь всхлипываю я и приближаюсь к Глебу, чтобы обнять и хоть как-то показать ему, что я вовсе не чужая.

– Ты не со мной! – отрицательно качает головой он и вырывает свою руку из моей хватки.

Парень быстро выходит на лестничную площадку и начинает спускаться по лестнице. Следом за ним выбегает Анубис и пристраивается рядом с Глебом, совершенно игнорируя мой зов.

Бегу за ними и вновь хватаю парня за рукав. Он останавливается, но все так же не смотрит на меня. Я вижу, как ему больно и плохо, я никогда раньше его таким бледным и морально убитым не видела.

– Прошу, подожди меня! – захлебываясь словами и слезами говорю я. – Я люблю тебя, я хочу помочь и быть рядом!

Абсолютно молча и безэмоционально, парень вновь отцепляет мои пальцы от своей куртки и, развернувшись, продолжает спускаться вниз. Мои попытки схватиться за него безуспешны, остановить невозможно.

– Глеб! – кричу я, не зная что делать дальше.

Бежать за ним? Или отпустить и поехать следом?

– Глеб! – эхом разносится мой плаксивый голос по подъезду. Но мне ничуть не стыдно за то, чему свидетелями могли стать наши соседи. – Бис! – зову я пса в отчаянии, но даже тот не поворачивается ко мне.

– Иди домой! – приказывает Анубису Глеб, но, судя по тому что пес не возвращается – меня оставляют одну.

Слышу, как открывается дверь подъезда и громко захлопывается. Мне нужен план действий, мне необходимо придумать, как поступить дальше, а у меня не хватает мужества даже перестать плакать. Возвращаюсь в опустевшую квартиру, где на меня еще сильнее наваливаются убийственные эмоции, и попросту оседаю от бессилия на пороге, давая волю своим слезам.

Сейчас я успокоюсь.

Сейчас.

Позвоню маме и поеду на автовокзал. Куплю билет и поеду в деревню, чтобы помочь. Чтобы быть рядом и поддержать. Несмотря ни на что!

– Злата? – вздрагиваю, услышав за спиной знакомый женский голос. – Что у вас произошло? – испуганно спрашивает Ирина. – Тебе нужна помощь?

Поднимаю на нее с дочерью свой затуманенный слезами взгляд и сначала киваю, а затем отрицательно мотаю головой. Голос не слушается и я даже ответить не могу нормально.

– Мы встретили Глеба, он даже не поздоровался, – говорит Мия.

– Идем, вставай, – Ирина отдает дочери ключи от их квартиры и протягивает мне руку. – Вставай, идем к нам. У меня есть вкусный десерт. Сладкий и очень шоколадно-воздушный. Тебе нужны эндорфины, они лечат боль…

Нет сил спорить и объяснять, как на самом деле работает процесс усвоения сладкого. Позволяю женщине отвести меня к ним в квартиру, предварительно заперев нашу, и усадить на кухне за стол. Передо мной ставят большую стеклянную емкость с чем-то напоминающим “Тирамису”, всучают ложку и успокаивающе поглаживают по спине.

– Ты пьешь зеленый чай в пакетиках? – спрашивает Ирина и я бездумно киваю, размазывая по щекам слезы, громко всхлипывая. – Боже мой… Я не думала, что так все плохо…

Соображаю я очень туго, все мысли разлетелись на мелкие осколки и чтобы найти каждую придется постараться. Мне невыносимо больно, все внутри будто горит, а воздух, превратившийся в раскаленную массу, с каждым новым вздохом делает только хуже. Сжимаю в руке ложку, которую мне дала мама Мии, изо всех сил сжимаю и тихо скулю. Зажмуриваюсь и пытаюсь остановить поток слез, но этот водопад никак не иссякает.

– Тут еще конфеты вкусные есть, – тихо произносит Мия и выстраивает на столе, рядом с емкостью тирамису, в одну линию пять прямоугольных конфет. – Ну, ты чего, все люди ругаются и расстаются…

– Мия! – шипит на дочь Ирина и девушка замолкает.

А вот меня пробивает новый фонтан рыданий и горечи. Кладу ложку на стол и закрываю лицо руками, меня всю трясет и я даже на миг не могу успокоиться и отдышаться.

– Держи, эй, держи и пей! – женщина убирает мои руки и подносит к губам стакан с водой. – У тебя истерика. В стакане валерьянка и это немного поможет успокоить твою нервную систему, слышишь?

Слышу, понимаю и даже пытаюсь выпить предложенную жидкость не подавившись и не захлебнувшись. Пару раз закашливаюсь, но все же допиваю до конца.

– Отведи ее умыться холодной водой и, ради Бога, молчи! – просит Мию мать.

Кое-как, почти на автопилоте, я иду с Мией под руку в ванную, включаю прохладную воду и умываюсь. В груди все так же жжет и сердце болезненно сжимается, но постепенно я начинаю успокаиваться. Вероятно, что это заслуга настойки, которую мне дала Ирина, ну, или моя нервная система окончательно разбилась в прах.

– Чай на столе, давай, ешь, – говорит Ирина, когда мы возвращаемся на кухню.

Шмыгаю носом, пытаюсь сделать ровный, а не судорожный вдох, и беру ложку дрожащими руками. Случайно сдвигаю одну из конфет пальцем, а Мия ее почти сразу же возвращает “в строй”, как-то странно при этом скривив губы. Зачерпываю десерт ложкой и отправляю в рот: сладко-сливочный вкус растекается на языке, оставляя приятный горький привкус какао. Какое-то время я молчу и мои соседки тоже, но Мия не выдерживает первой:

– А что у вас случилось?

Поворачиваюсь к ней лицом и чувствую, как снова начинают дрожать мои губы. Но я хочу поделиться с кем-то, потому что везти всю эту боль на своем горбу просто невыносимо!

– Глеб утром уехал в деревню к бабушке, а я поехала с братом узнавать насчет помощи приюту, в котором мы работаем, – не узнаю свой хриплый и дрожащий голос, но продолжаю говорить. – Там я неожиданно узнала, что наш молодой преподаватель биофизики и микробиологии на самом деле знал моего отца. Мой папа был его крестным. Ничего такого, мы просто поехала втроем в ресторан, болтали и… – всхлип вырывается из моей груди и я спешу заесть это болезненное чувство тирамису. Смаргиваю слезы и заставляю себя продолжить рассказ, хоть мой голос и звучит жалко. – Мне звонила мама, я решила что перезвоню ей позже и отключила звук на телефоне. А когда меня до дома подвез этот преподаватель, я увидела что там много сообщений и пропущенных вызовов от мамы и Глеба. Когда я поднялась в квартиру, он уже собирал вещи. Оказалось, что умерла его бабушка и я была нужна ему, но не ответила. Он видела с кем я приехала и… Но я не слышала и даже не думала, что такое может случиться именно сегодня! Я должна перезвонить и поехать в деревню за Глебом!

Бросаю ложку на стол и вскакиваю на ноги, сдерживая вновь накатывающие рыдания.

– На чем ты поедешь? – спрашивает Ирина и встает на ноги следом за мной.

– Есть шанс на автовокзале купить билет на последний рейс, – говорю я и чувствую, как начинает гудеть всю тело от нервозности. Черт возьми, я же сейчас теряю время! – Спасибо вам, что помогли! Спасибо, но я должна позвонить маме, Глебу и ехать!

Я буквально выбегаю из их квартиры и как можно скорее открываю нашу. Нахожу телефон и разблокирую его с надеждой, что там будут звонки или сообщения от Глеба, но их нет. Кусаю нижнюю губу и все больше прихожу в себя, мой мозг постепенно начинает мыслить рационально и убирать ненужные эмоции, особенно жалость к себе. Набираю номер мамы и, пока жду ответа, собираю необходимые вещи в большую спортивную сумку.

– Злата, Боже мой, наконец-то! – почти кричит в трубку мама. – Вы уже едете, взяли все необходимое?!

Так и замираю с открытым ртом, не в силах ответить ей. Она не знает про нашу ссору с Глебом и просто ждет, когда же мы приедем в деревню… Не стоит на нее сваливать сейчас и это.

– Да, мам, Глеб уже уехал, я на последнем рейсе тоже скоро буду, – тараторю я.

– Хорошо, дорогая, ждем, – отвечает мама и завершает вызов.

Застегиваю сумку и останавливаюсь перед зеркалом в прихожей. На крючке рядом с тумбочкой висит поводок и намордник Анубиса – он же тоже ушел. Даже мой пес бросил меня… Я впервые в своей жизни осталась одна и ощущаю себя как слепой котенок, которого едва держат собственные лапки. Тоска вновь начинает душить меня, но я не хочу погружаться в истерию, поэтому просто хватаю поводок и выхожу из квартиры. Запираю дверь и вздрагиваю, когда слышу за спиной голос Ирины:

– Я провожу тебя на вокзал. Тебя нельзя оставлять одну в таком состоянии.

Ее тон спокойный и безапелляционный, женщина не спрашивает у меня, а просто констатирует факт.

Как результат: мои попытки отказаться от помощи соседки так и не увенчались успехом, поэтому мы с Ириной едем на такси в сторону автовокзала.