Текст книги "Не просто лучший друг (СИ)"

Автор книги: Юлия Оайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Мог ли Глеб оскорбиться, что я нажала на “тормоз” именно из-за Вячеслава Олеговича? Боже мой, а ведь и правда! Вдруг, он подумал, что я тешу надежду на отношения и встречи с преподавателем и поэтому отталкиваю его?!

Переворачиваюсь на спину и долго смотрю в темноту, отгоняя нехорошие мысли и дальнейшие развития событий. Я не усну, точно теперь не усну! А утром все может окончательно испортиться. Вскакиваю с постели и как есть, в футболке Глеба и в белье, выхожу из своей комнаты. Прохожу мимо спящего Анубиса к комнате Глеба и решительно открываю дверь.

Темно, Глеб лежит на кровати и мне не видно спит он или нет, пытаюсь вглядеться и рассмотреть, но все тщетно. Сердце бешено колотится в груди и как-то разочарование накатывает.

А что я хотела? Чтобы я зашла, а он вскочил с кровати, в один момент и набросился?

Стою и максимально нелепо мнусь с ноги на ногу, пока не решаюсь подойти к его постели. На цыпочках, стараясь наступать как можно тише, но думается мне, что грохот моего сердца в груди слышен отчетливо. Останавливаюсь у кровати и, когда взгляд постепенно привыкает к темноте, я, в свете уличных фонарей, вижу Глеба, лежащего на спине под одеялом. Его глаза закрыты, он размеренно дышит и, скорее всего, действительно спит.

Затаив дыхание, я так и стою на месте, попросту рассматривая его, обдумывая как поступить дальше.

Уйти? Я не усну.

Остаться? На краю кровати еще есть место…

Я делаю последний шаг и, откинув край одеяла, сажусь на край кровати. Опасливо оглядываюсь на Глеба, но он не реагирует, даже когда я полностью ложусь рядом с ним – нет. Накрываюсь одеялом и поворачиваюсь на бок, к нему лицом, после чего осторожно обнимаю его и кладу голову на подушку.

Как же с ним хорошо, по-человечески тепло и спокойно… “Человек-дом” – вот Глеб для меня он. Как же сложно для меня принимать решения, как же тяжело рубить концы и пути отхода, но с Глебом я теперь хочу идти только вперед.

А пойдет ли он теперь со мной?

Закрываю глаза и мысленно заставляю себя успокоиться, хотя в груди все щемит и хочется плакать. Я такая дура… Нужно было либо сказать правду сразу в первый день, либо молчать сейчас! Шмыгаю носом и прижимаюсь к парню ближе…

– Зачем ты пришла? – шепчет Глеб и я испуганно вздрагиваю, распахнув глаза.

– Ты не спишь? – полушепотом отвечаю я.

– Пытаюсь, но не спится, – парень поворачивает ко мне голову и я чувствую его дыхание на своей щеке.

– Прости меня, – почти умоляюще произношу я. – Я такая глупая. Я вечно все порчу…

– Я сейчас понял знаешь что? – перебивает меня Глеб и я, невнятным "угуканьем", показываю свою заинтересованность. – Я понял, что больше не смогу с тобой дружить, если мы разойдемся, как бы не хотел. Я смогу говорить с тобой обо всем, жить вместе и гулять как раньше, только зная, что ты моя. Исключительно моя. Отката "до заводских настроек" в нашем случае не будет, я переоценил свои возможности.

– Не нужно отката, – осипшим голосом говорю я.

Переворачиваюсь на живот и упираюсь локтем в мягкий матрас, приподнимаюсь, чтобы видеть Глеба. Медлю несколько секунд и наклоняюсь к его лицу, оставляя на губах смазанный неловкий поцелуй.

– Ты сказала, что любишь, – шепчет Глеб и обнимает меня.

Все тело пробирает дрожью, но это какая-то приятная дрожь, не тревожная. Если он меня не выгнал, значит не все так плохо, да? А еще, он очень горячий и очень голый. На мне хотя бы его футболка, а вот на нем только боксеры, это будоражит...

– Люблю, – кладу голову парню на плечо и вдыхаю полной грудью запах его дезодоранта, смешанный с его собственным.

Боже, его запах – это мой личный наркотик!

– Просто как друга? – его вопрос звучит вполне серьезно, но я воспринимаю это как издевку.

– Не просто, – отвечаю я, а мой голос дрожит. – Я люблю тебя, как человека, который переворачивает мой мир и позволяет испытывать нереальные эмоции. И я говорю это не для того, чтобы заставить принять мои извинения за ложь, я говорю это именно потому, что чувство искреннее. И про Райского я сказала именно потому, что хотела быть честной, ты же знаешь, как меня тяготит ложь!

– Знаю, и я тоже тебя люблю, Веснушка, – выдыхает Глеб и крепче прижимает меня к себе. Как же невероятно приятно это слышать от него каждый раз. – Я не хочу, чтобы ты от меня что-то скрывала.

– Больше никогда не буду! – уверенно заявляю я и оставляю поцелуй на его шее.

На душе светлеет от радости, что он меня не прогнал и мы смогли поговорить. Этот коктейль из чувств опьяняет и я улыбаюсь, словно сумасшедшая. Веду губами по горячей коже на шее Глеба, целую осторожно, боюсь снова все испортить. Слышу его частое дыхание, и мне нравится улавливать то, как оно становится все более шумным. Ладонь руки, которой Глеб меня обнимает, медленно сдвигает край надетой на меня футболки и касается голой кожи спины, мгновенно разгоняя толпы мурашек.

– Если это проверка на сдержанность, то я ее не пройду, – произносит он.

Его голос будто стал ниже и в нем появилась хрипотца, та самая, которую принято называть сексуальной.

Рвано дышу и снова целую парня в шею, стараюсь быть увереннее в своих действиях. Не хочу, чтобы он думал, что я делаю одолжение, хочу, чтобы понял – я его девушка на все сто возможных процентов и сама этого хочу.

– Ты же… – пытается снова что-то сказать Глеб, но я предпринимаю решительную попытку его заткнуть.

Прекращаю ласкать его шею и целую в губы, обрывая парню весь поток сознания. В поцелуях у меня уже есть некий опыт и я даже запомнила, что нравится Глебу больше всего. Он любит, когда я захватываю его верхнюю губу зубами и одновременно провожу по ней языком – в такие моменты его дыхание становится еще более учащенным, как сейчас, а хватка его рук становится более властной. После этого ладонь Глеба спускается ниже моей спины и касается резинки трикотажных трусов-шортиков, затем следует его глубокий хриплый вдох.

Я поглощена поцелуем и собственными ощущениями, а еще мне приятно признавать, что мне нравится, то что я делаю. Я чувствую себя независимой, ощущаю некую власть над парнем… Но недолго. Рывком Глеб поднимается, усаживаясь на кровати, и, обхватив меня за талию, перетаскивает верхом на себя. Гладит мои ноги и заводит их за свою спину, заставляя обвить торс.

Я сижу на нем, наши губы терзают друг друга, а руки блуждают, очерчивая контуры обнаженных рельефов друг друга. Инстинктивно ерзаю, задыхаясь нашей общей страстью, и, когда в очередной раз приподнимаюсь и вновь сажусь – чувствую каменную эрекцию Глеба. Приятный спазм пронзает низ живота и я с радостью ловлю это новое ощущение, смакую его. Двигаю бедрами, трусь промежностью о твердый член в его боксерах, и вновь наслаждаюсь сладким сокращением мышц.

Я давно совершеннолетняя девочка и смотрела разные фильмы о любви, порой очень откровенные, я знаю что и как происходит между взрослыми людьми, но сама никогда не испытывала такого немыслимого возбуждения, как сейчас. Тишину комнаты все чаще нарушают наши громкие вздохи и стоны, а под дверью, кажется, даже скребется Анубис. Но на это сейчас так наплевать…

Я и он – вот что важно.

– Веснушка, – шепчет Глеб, едва оторвавшись от моих губ. – Ты уверена?

Обнимаю парня за шею одной рукой, а второй скольжу по часто вздымающейся груди. Дыхание обжигает мне кожу и я чувствую, как его сердце яростно бьется в грудной клетке, в такт пульсу в моих висках.

Уверена ли я?

Скажи мне кто-то, условно еще год назад, что мой первый секс будет с моим лучшим другом – я бы покрутила пальцем у виска, но сейчас… Я не могу представить никого больше, кто бы посмел так прикасаться ко мне. Никого в моей жизни больше не существует, кому бы позволила делать со мной все это.

Я пойду до конца, чтобы больше никогда не оглядываться назад.

Пытаюсь в темноте рассмотреть выражение на лице Глеба, но вижу лишь очертания, а этого кажется так мало. Хотела бы я видеть его взгляд, подпитать его жаждой собственную решимость и окончательно убить стеснение.

– Если ты не готова…

Вместо ответа, я немного отстраняюсь и стягиваю с себя футболку. Остаюсь перед Глебом в одних простецких трусиках. Кожа сразу же покрывается мурашками, а руки парня, очерчивающие мою фигуру, и вовсе вызывают сумасшедшую дрожь. Когда его ладони ложатся на мою обнаженную грудь, я перестаю дышать, прислушиваюсь к тому, что скажет Глеб, но… Он молчит. Лишь продолжает прикасаться, вырисовывая на моей коже невидимые узоры, и это подталкивает меня выпалить куда более откровенно намекающую глупость:

– У тебя есть презервативы?

Синдром отличницы и правильной девочки, угомонись ты! Сейчас опять все испорчу!

Ладони Глеба, после моих слов, уверенно сжимаются на моей груди и я зажмуриваюсь, закусив губу: наверное, я совсем чокнутая в его глазах. Вдруг, чувствую мягкий поцелуй на своем подбородке, затем на щеке и на скуле…

– Да, не беспокойся, – шепчет парень, продолжая покрывать мое лицо поцелуями. – Доверься, просто доверься мне.

С этими словами, Глеб резко переворачивает меня на спину и впивается в мои губы остервенелым поцелуем. Голова кружится от переизбытка эмоций и я не замечаю, когда парень успел стянуть с меня белье и снять свое. Мысль ликования проскакивает в голове, что я привела себя в порядок в душе, и не буду стыдиться и стесняться своего тела.

Одной рукой парень удерживает свой вес, а второй, я чувствую, как он ведет кончиками пальцев по внутренней части моего бедра. Едва слышный стон вырывается из моей груди, когда Глеб едва ощутимо касается того места, которое раньше не трогал ни один парень. Ведет руку дальше, откровенно исследует мое тело в мельчайших подробностях. Не выдерживает и накрывает мою промежность своей ладонью, яростно шипя мне в губы, после чего раздвигает мои ноги еще шире и осторожно проникает пальцами внутрь. Я чувствую свою влагу, чувствую, как там скользко, и вздрагиваю от новизны ощущения, от этого, пока еще, невинного проникновения. Мне чуточку неловко, ведь я не разъяренной кошкой запрыгиваю на парня сама, а лишь двигаюсь так, как мне подсказывает моя интуиция. Но мне нравится и я хочу еще, хочу идти дальше.

Хочу еще!

Подаюсь бедрами вперед и каждой клеточкой сгораю от желания принадлежать Глебу. Кусаю его губу и пытаюсь двинуться еще ближе, но он останавливает и выпрямляется, стоя на коленях между моих разведенных ног. Замечаю что-то блестящее в его руках и по звуку догадываюсь – презерватив. Не знаю когда и откуда он его взял, наверное, я настолько потерялась в его ласках, что не заметила. Ну, или он хранит их под подушкой на всякий случай.

Смотрю в темноту и жду, оглушенная дробью собственного сердца. Мне страшно, но я боюсь не того, что допускаю ошибку, а я боюсь неизвестности. Я знаю, что может быть больно, но какой будет эта боль и смогу ли я ее терпеть – эта неизвестность пугает. Я боюсь все испортить.

– Я буду осторожен, честно, – справившись с защитой, парень склоняется к моему лицу. Он будто читает мои мысли и успокаивающе поглаживает по щеке.

– Я знаю, – выдыхаю я и ловлю очередной дразнящий поцелуй. – Я люблю тебя.

Правда и всем сердцем!

– Тебя люблю, – отвечает Глеб, выпрямившись.

Он опускает руку к моей промежности и ласкает изнывающую от возбуждения чувствительную точку, кружит по ней подушечкой большого пальца, вызывая во всем моем теле дрожь. Прикрываю глаза, наслаждаясь моментом, как Глеб резко, но не грубо, толкается внутрь, тем самым разрывая последнюю преграду, сохранявшую надежду остаться друзьями.

Резкий болевой импульс пронзает меня и я всхлипываю, впиваясь ногтями Глебу в плечи, он же, крепко держит меня за бедра, не позволяя сдвинуться. Часто дышу и пытаюсь унять боль, я знаю, что это пройдет, но хочется как можно скорее!

– Веснушка, – парень наклоняется к моему лицу и упирается своим лбом в мой, обжигая горячим дыханием мои губы. – Моя Веснушка, – слышу в его голосе улыбку и неожиданно улыбаюсь сама, обвивая его руками за шею.

– Твоя, – шепчу в ответ и спускаю руки по его спине, влажной от пота.

Глеб ловит мои губы и целует, мягко и тягуче, словно специально отвлекая меня от неприятных ощущений, медленно сходящих на нет. Его тяжелое дыхание красочно демонстрирует мне, насколько сложно парню дается это ожидание. В какой-то момент, он не выдерживает, и делает первое движение бедрами, вынуждая меня тихо зашипеть.

– Прости, – прервав поцелуй, произносит он и опускает руку между нашими телами.

Спустя секунду, его пальцы умело надавливают на возбужденную плоть и я, с тихим стоном удовольствия дергаюсь, а Глеб в этот же миг совершает уверенный толчок. Снова прикосновение к той самой точке и я снова дергаюсь навстречу новому толчку. Боль не исчезла, но ее так ярко перебивают ласки Глеба, что с каждым новым движением мышцы внизу живота начинает скручивать приятной судорогой.

– Если завтра окажется, что это сон, то я сдохну, – рычит он, доводя меня до исступления своими удивительно нежными и мягкими движениями. – Не могу больше! – засасывает мои губы и усиливает свой напор.

Никогда не понимала всех этих стонов и криков в фильмах, но сейчас осознаю, что сдержать этот поток эмоций, обуздать собственное наслаждение, попросту невозможно. Нужна разрядка, крик, всхлип, стон, что угодно, иначе я попросту взорвусь и мое сердце выскочит из груди. Никогда не испытывала подобного и даже не представляла, что такие, сметающие сознание напрочь, словно карточный домик, эмоции способен испытать человек. Испытать и выжить, выжить и хотеть еще.

Загнанно дышим и стараемся вернуться к реальности, не знаю сколько времени спустя, но здравомыслие ко мне возвращается. Я порываюсь встать, но Глеб не дает мне уйти. А еще не дает погрузиться в размышления, ровно как и не дает зациклиться на бытовухе, по типу испачканного кровью постельного белья или съехавшей повязки с пораненной ноги Глеба. Его поцелуи тушат чувство стеснения и дарят уверенность в правильности принятого решения.

Я счастлива и чувствую, насколько счастлив Глеб.

Глава 17. Не в свое дело

Глава 17. Не в свое дело

Просыпаюсь утром под звуки будильников и собачьего лая, вся сырая от пота в объятиях Глеба, ведь он так и не отпустил меня, даже в душ не отпустил, продолжая сладко истязать своей любовью и нежностью. Открываю глаза и прислушиваюсь к собственному телу, к своим ощущениям: странное саднящее чувство между ног и одновременно приятная нега в каждой клеточке моего организма напоминают мне о случившемся.

Поворачиваю к Глебу голову и не могу сдержать улыбку, разглядывая его лицо. Спит или притворяется? Вот уж не знаю, потому что его руки крепко прижимают меня, кажется, дернусь и он усилит хватку. С ним так жарко, во всех смыслах… За все это время я уже привыкла просыпаться с парнем, но это утро слишком особенное, и не потому что я голая, а потому, что мне даже хочется прогулять универ и все остальное, лишь бы насладиться этим мгновением подольше.

Любовь меняет людей? Да, это так, потому что вчерашняя Злата уже бежала бы готовить завтрак и собирала сумку в университет. Но сегодняшняя Злата напрочь пропитана романтической ленью.

Чуть подаюсь вперед и оставляю на губах Глеба мягкий поцелуй, тотчас замечая, как дергаются уголки его губ в полуулыбке.

– Ты не спишь, – тихо усмехаюсь я и, получив заветное покачивание головой, целую снова. – Доброе утро? – как-то даже вопросительно звучит мое пожелание.

– Добрее не бывает, Веснушка, – приоткрыв сначала один глаз, потом второй, с улыбкой отвечает Глеб.

Все так же обнимает меня и, несмотря на то что я уже чуть ли не задыхаюсь от жары – мне не хочется выпутываться из его объятий. К реальности вообще не хочется возвращаться, правда! Потому что реальность заглотит меня с потрохами и у меня больше не будет возможности вернуться конкретно к этому мигу безмятежности и насладиться им.

– Может быть прогуляем универ? – с надеждой в голосе, спрашиваю я и вижу неподдельное удивление в глазах парня. – Что?

– Это точно Злата Шаховская? – наигранно хмурится он. – Мне ее за ночь подменили?!

– Нет, – смеюсь я, – просто конкретно этот день хочу провести дома…

– Нет уж! – фыркает Глеб и, чуть повернувшись, высвобождает руку, на которой я лежала, толкает меня на спину и подминает под себя. – Я согласен на прогул, но только при условии, что мы сходим куда-нибудь в кафешку! – нависает сверху и горящим взглядом осматривает мое лицо, шею и ниже…

– Зачем? – спрашиваю я и вот теперь, ощущая голого Глеба между своих ног, заливаюсь краской от смущения.

– Я требую новое свидание, – наклоняется и целует меня в одну щеку, – кажется, шестое по счету, – целует во вторую щеку.

– В этих свиданиях еще есть смысл?

– В свиданиях всегда есть смысл, – отстраняется и улыбается.

В его глазах плещется столько любви, что мне кажется я могу ею захлебнуться.

– Если мы будем выходить из дома, то может быть и в универ съездим? – задумчиво говорю я.

Все же, прилежная девочка еще здесь, не испарилась.

– Я чувствовал, что ты так скажешь, – ухмыляется Глеб. – Давай собираться?

Киваю и жду, пока парень встанет с кровати. Натягиваю одеяло на грудь и сажусь на постели, наблюдаю, как Глеб, нашарив свои боксеры где-то на полу, одевает их. Встает, отключает будильник на телефоне и открывает дверь спальни. Анубис вихрем влетает в комнату и начинает лаять, чуть поскуливая.

– Пойду выгуляю, а ты пока собирайся. Справишься? – приподнимает брови Глеб.

– Справлюсь, – киваю я и парень уходит, подзывая к себе Анубиса.

Они еще не ушли, я не слышала хлопка двери, но я уже начала поиск своего белья и футболки. Шарюсь по кровати и выискиваю на полу вещи, чтобы дойти до ванной не в одеяле, в конце-концов. Нахожу только футболку Глеба, в которой была вчера, трусы он куда-то зашвырнул вне зоны моей видимости.

Напялив футболку, я слезаю с кровати, уже собираюсь выйти из спальни, но в глаза бросаются коричневые пятна на простынях, их слишком много. Замираю у двери и стараюсь не заморачиваться, но… Не выходит! Пятна не только мои, они есть даже на подушке, где была рука Глеба, и в ногах.

Божечки! Какая же я эгоистка!

Только сейчас понимаю, что даже не спросила, как у парня рука и нога, более того – даже не посмотрела! С новой Златой что-то не то…

– Глеб! – выбегаю из комнаты парня в прихожую и успеваю остановить их с Анубисом уже на выходе. – Как твоя нога и рука?! Прости, я совсем забыла…

– Все нормально, – отмахивается он и делает шаг ко мне, поправляя капюшон на своей толстовке. – Вернусь – перебинтуем. Не делай трагедию, – наклоняется ко мне и целует в нос. – Да, Боже ж мой, Бис! – возмущается Глеб, потому что пес от нетерпения начинает на него напрыгивать. – Идем, все, идем!

Парень пожимает плечами и выходит в подъезд, оставляя меня наедине с собой. Не лучшее для меня расположение, потому что в голову лезет всякая хрень и выстраивается в планы и ситуативные вариации. Следую своему основному плану: принимаю душ, одеваюсь, запускаю стирку с постельным бельем, готовлю завтрак. В конце этого списка находится жирный знак вопроса и сам вопрос: “Что делать?!”, но пока на него ответа я не знаю.

Я не жалею о том, что произошло, я на самом деле влюблена в Глеба и люблю его, но страх дальнейшей нашей жизни все равно давит. Теперь, если мы поссоримся, то вынуждены будем разойтись навсегда. Конечно, со стороны судить легко: “Не ссорьтесь и все!”, сказал бы любой, но это жизнь и она очень непредсказуема.

Когда возвращается Глеб, я помогаю ему перевязать раны на ноге и руке: очень неприятного рода эти ранения, потому что безумно мокнут. Особенно на руке, когда парень сгибает ее, огромная образовавшаяся болячка трескается и кровоточит.

– Я не умираю, Веснушка, сделай лицо попроще, – усмехается Глеб, наблюдая за тем, как я обматываю его ногу бинтом.

– Это максимально простое лицо в подобной ситуации, – поднимаю на него взгляд и укоризненно смотрю в глаза. – Мне смотреть на эти раны больно, не представляю каково тебе…

– Все хорошо, иди сюда! – дожидается пока я заправлю узелок бинта и дергает меня на себя. Попросту усаживает к себе на колени и утыкается носом в шею. – Как с тобой хорошо… Хочется всему миру сообщить о том, что ты моя! Всему миру и Вячеславу Олеговичу персонально…

– Глеб! – дергаюсь я и ощущаю, как что-то в груди будто обжигает. – Я же сказала, что люблю тебя!

– Я знаю, прости, просто хочу, чтобы кое-кто закатал свою губу! – огрызается парень, крепко прижимая меня к себе.

Стараюсь дышать ровнее, но выходит с трудом, благо, Глебу не видно моего растерянного взгляда. Почему-то я думала, что теперь тема Райского и всех остальных останется далеко в прошлом, ведь мы оба признались в любви друг другу, мы оба открылись и перешли на более интимный уровень отношений, но… Кажется я в чем-то ошиблась – ошиблась в понимании что же такое “любовные отношения”.

Когда приезжаем в университет и идем к нужной аудитории, Глеб ловит меня за руку и переплетает наши пальцы. Останавливаемся рядом со всеми и я позволяю другу себя обнять, при этом сама кайфую, прижимаясь к его груди. На глазах у всей группы мы себе таких вольностей не позволяли раньше, но сейчас, я думаю, точно бесполезно играть в “чужих”. Взгляды ребят весьма красноречивы, особенно красноречиво лицо Кристины, той самой, что так рьяно хотела поцелуя Глеба в игре в клубе.

– Вы, типо, вместе, наконец-то? – усмехается Богдан и подходит к нам. Я смущенно прячу улыбку и прижимаюсь щекой к плечу Глеба.

– Что тебе надо, чувак? – со вздохом произносит Глеб, глядя на одногруппника.

– Хочу узнать, вы вместе или все еще “друзья”? – фыркает парень, изображая в воздухе пальцами знак кавычек. – Эй, Староста, пойдешь со мной на свидание? – обращается ко мне Богдан и я чувствую, как напрягается Глеб.

Зря Богдан это сказал, не хватало еще чтобы Глеб и к нему ревновал!

– Нет, у меня парень есть, – отвечаю я и на лице моего Глеба появляется удовлетворенная улыбка.

– Блин, реально?! – радостно восклицает Богдан и разворачивается к своим друзьям. – Гоните по косарю, они вместе!

Переглядываемся с Глебом и страдальчески закатываем глаза – кто бы сомневался, что их интересует чужая личная жизнь, но то что у них тут ставки на наши отношения – перебор.

Абстрагируюсь от смеха и всяких подбадривающих Глеба высказываний со стороны парней, просто ожидаю прихода преподавателя и улыбаюсь. Наблюдаю за своим, некогда, другом и чувствую, как ему не хватало всего этого, как его бесило скрывать свои чувства и отношения. Только сейчас я в полной мере замечаю, какой он раскрепощенный и счастливый, спокойный и по-настоящему довольный.

Нина Петровна приходит ровно к началу пары и запускает нас в аудиторию. Эта женщина на прошлых занятиях выглядела строгой, собранной, сосредоточенной на предмете, а вот сегодня, почему-то, кажется растерянной. Она постоянно сбивается с мысли, даже повторила один абзац своей лекции два раза и, когда студенты начали смеяться, она не сделала привычных замечаний. Складывается впечатление, что она чем-то очень сильно озабочена. Насколько я помню, хозяйка приюта – ее дочь, а в приюте, похоже, какие-то проблемы…

Когда Нина Петровна в очередной раз сбивается с мысли, я молча рассматриваю ручку Райского, которую приходится использовать на паре из-за того, что я забыла взять себе новую дома из ящика. Когда мужчина мне только дал эту ручку, я видела гравировку, но почему-то решила что она на английском, а сейчас точно могу рассмотреть русские буквы, просто написанные необычно.

“На удачу, дорогому К! От Н.Ш.” – гласит гравировка. В моей голове сразу всплывает вопрос: кто такой “К”, если Райского зовут Вячеслав Олегович? Провожу пальцем по гравировке и замечаю на себе взгляд Глеба. Очень недовольный взгляд.

– Смотри, здесь написано какому-то “К”, а преподавателя зовут Вячеслав Олегович Райский, – наклоняюсь к Глебу и объясняю ему свою задумчивость.

– Может он сам эту ручку у кого-то спи… стырил? – усмехается парень.

– Не знаю, – пожимаю плечами я. Всегда всему ищу логическое объяснение и эта загадочная гравировка не исключение.

После завершения лекции, мы с Глебом проходим мимо преподавательского стола и нас, неожиданно, подзывает к себе Нина Петровна. Первая мысль – она сделает замечание из-за наших перешептываний, но затем я вижу ее растерянный взгляд и понимаю, что отчитывать нас точно не будут.

– Вы же подрабатываете в приюте, да? – спрашивает она и мы киваем. – Елизавета просила передать, чтобы вы ей позвонили после занятий, не забудьте пожалуйста.

Переглядываемся с Глебом и вновь киваем. Смену Глеба в прошлый раз отменили, а значит сегодня должна быть моя… Или, может быть, у нас получится сегодня поработать вместе? Это было бы лучшим завершением дня!

Как и обещали Нине Петровне, после последней пары звоним в приют. Лиза просит сегодня приехать в приют только меня, а Глеба просит об услуге – встретить ее у склада одного из магазинов в центре и помочь погрузить продукты в машину.

– Радует, что после склада я все равно приеду в приют и оттуда мы с тобой пойдем в кафе, – улыбается Глеб, провожая меня на остановке.

– Я даже знаю в какое кафе, – подмигиваю я. Думаю, что парень был бы не против посидеть в той самой “WaFFle”.

У меня прекрасное настроение, пока еду в автобусе, я представляю, как мы с Глебом будем сидеть в кафе, возможно, будем обниматься и целоваться… Подобные мысли забивают мою голову, а воспоминания о прошедшей ночи и вовсе заставляют мое сердце трепетать от чувства влюбленности.

Как только прохожу в ангар приюта, то сразу же замечаю фигуру Вячеслава Олеговича в конце помещения. В груди что-то екает и мне хочется как можно скорее спрятаться, честное слово! Но он замечает меня, приветственно кивает, продолжая перебирать какие-то пакеты с крупами и прочими мелочами для животных.

Иду переодеваться в рабочую одежду и мысленно умоляю Бога, чтобы Райский сегодня был моим напарником. Еще совсем недавно мое отношение к этому человеку было иным, но сейчас… Общение с ним мне кажется каким-то запретным, будто бы Глеб может со мной из-за этого поссориться. А ссориться с Глебом я не хочу, лучше уж от преподавателя прятаться и избегать общения.

Выхожу из своего закутка для переодеваний в ангар и надеваю перчатки на руки. Лиза сказала, что с меня сегодня перевязки и кормежка – что ж, приступим!

– Привет, – догоняет меня Райский на выходе из ангара, – требуются крепкие мужские руки?

– Добрый вечер, – натянуто улыбаюсь я. – Насколько я знаю, мужские руки сегодня требуются Лизе на складах.

– Правда? Я не знал, я вообще не думал, что сегодня успею приехать сюда, – говорит Вячеслав Олегович, поправляя свою бейсболку. – Ну, давай хотя бы тебе помогу. У тебя перевязки? Я могу держать животных, уже традиционно моя обязанность, – смеется он.

Выбора у меня, похоже, нет, так что я продолжаю улыбаться и киваю, направляясь к клеткам. Стараюсь вести себя очень отстраненно, молчу и просто делают свою работу. Мужчина же болтает без умолку: шутки рассказывает и делится тем, насколько удачно прошла премьера шоу его сестры. Почему-то сразу вспоминается гравировка на ручке – может быть это его сестры?

– Вячеслав Олегович, сейчас, когда закончим, я верну вам вашу ручку, – говорю я, протирая перчатки влажными салфетками, когда мы заканчиваем с перевязкой лапы одной из собак. – Спасибо, что одолжили, очень выручили.

– Можешь не торопиться, Староста, – мило улыбается мужчина. – Я тебе доверяю.

– Это чей-то подарок? – не выдерживаю и все же спрашиваю я. – Гравировка, я обратила на нее внимание.

Во взгляде Райского вспыхивает неведомый мне огонек и он улыбается еще шире, сражая красотой своей улыбки. Вот ведь чудеса, когда-то мне и правда нравилась его улыбка, она выделяла его на фоне всех остальных преподавателей, делала ближе, желанней, а уж его внимание вообще было радостью! Но сейчас слишком многое изменилось. Его улыбка так и осталась неимоверно лучезарной и радующей глаз, но былого трепета от нее я не испытываю. И внимание его напрягает… Не то, все не то!

– Да, это подарок от близкого человека, – отвечает Вячеслав Олегович.

Хочу спросить, почему же там написано “К”, но вопрос может показаться совсем бестактным, так что я молча направляюсь к следующей клетке. Там сидит маленькая черная собачонка с белыми пятнышками, ее в прошлое мое дежурство не было. Она забивается в самый угол вольера и поджимает хвост, глядя на нас огромными испуганными глазами.

– Это новенький, да? – спрашиваю я у Райского, хотя быть может он и не знает ничего.

– Да, сказали что вчера спасли от пьяных подростков прямо у ворот приюта, они избивали ее и разбили бутылку об спину, – морщится Райский и подходит к собаке первым. – Вообще, бить собаку – себя не уважать, – произносит мужчина и на миг поворачивается ко мне, смотрит в глаза, словно ожидая реакции.

– Согласна. У меня папа так всегда говорил, – киваю я и подхожу к напуганному животному. – Больно не будет, не бойся меня… Я просто посмотрю твою ранку на спине… Зачем вот сняла повязку? – приговариваю я так, будто она меня понимать должна. Хотя я в это и правда верю.

Кое-как нам удается сделать собаке новую повязку и, дав ей напоследок лекарство с вкусняшкой, мы покидаем линию собак. С кошками ситуация немного сложнее, потому что каждую из них приходится доставать из клетки специальными толстыми перчатками, нести на металлический стол, стоящий неподалеку, и надевать в “смирительный мешок”, из которого кошка уже не сможет укусить меня или поцарапать.

Заканчиваю последнюю перевязку и обработку ран у огромного черного кота, как слышу хлопок ворот и голос Глеба:

– Куда нести мешки?

– В ангар, давай у входа пока поставим? – отвечает хозяйка приюта.

Вытягиваюсь “по струнке” и даже отступаю от Райского на шаг, потому что мне кажется, что он стоит слишком близко ко мне. Сердце непроизвольно ускоряет свой бег и я опасливо поглядываю в сторону ворот, где вот-вот должен появиться Глеб.

– Глеб Богов – твой друг? – неожиданно спрашивает Вячеслав Олегович.

Друг. Что он имеет, говоря это слово? Ненадолго я даже подвисаю, пытаясь соорудить из разбегающихся мыслей нормальный ответ, но это у меня все равно не получается.

“Вы дружите?” – иногда спрашивала меня мама, но в этой фразе подразумевала не дружбу, а именно отношения. У взрослых людей почему-то в лексиконе отсутствует выражение “вы встречаетесь” или “вы в отношениях”, а Райский… Что он имел в виду в своем вопросе и какого ответа ждал?

– Можешь не отвечать, я понял, – задорно усмехается мужчина, чем еще больше вгоняет меня в краску.

Что именно от там понял?

– Хороший вроде бы парень, не шалопай, жаль только ленивый, – говорит Райский и стряхивает со своих треников налипшее сено. – Думаю, что без тебя бы он даже первый курс не закончил. Не позволяй ему сидеть на твоей шее и списывать, потому что сначала он будет использовать твои знания и лекции, а потом будет просто использовать тебя.