Текст книги "Черт меня дернул притвориться геем! (СИ)"
Автор книги: xxSMILExx
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Ясно, – протянула Окси, задумавшись, – Я знала, конечно, что он в драки любит лезть, но до подобного еще не доходило, – она грустно усмехнулась, опустив глаза в пол.
– А мы сможем его увидеть? – поинтересовался я у Мэтта. Уже не терпелось повидать Макса. Так хотелось самому удостовериться в том, что он жив.
– Пока нет. Сейчас его осматривают. В машине сказали, что несколько ребер сломано, но это не страшно, – парень пожал плечами, – Вроде этот перелом заживет за несколько недель. Вдобавок, сейчас Макс без сознания.
– Думаю, нужно дождаться родителей, – сказала Окси, сев на один из свободных диванчиков, стоявших у длинной стены в вестибюле.
– И врачей. Они знают, что мы здесь, и сообщат, как только его можно будет посетить, – Мэтт по-хозяйски плюхнулся рядом, опершись локтями о спинку дивана.
– Это хорошо, – я улыбнулся, на этот раз по-настоящему. Если бы у Макса были серьезные повреждения, угрожающие его жизни, то парамедики бы обнаружили это сразу. Камень с души.
Глава 27
Я, немного успокоившись, огляделся по сторонам. Огромный вестибюль, стены которого были выкрашены в приятный бежево-серый цвет. Вдоль стен стояли диванчики для посетителей больных и ожидающих приема. Одна из медсестер, стоявших у главной стойки с документами и медицинскими картами, что-то судорожно искала на столе, чертыхаясь и прося помощи у своих сослуживиц. Не знаю почему, но такая суета привлекла мое внимание.
Красивые, искусственно выращенные деревца являлись украшением, хоть немного поднимающим настроение. Вообще, все психологи и ученые как один утверждают, что зеленый цвет помогает успокоиться и расслабиться.
Я постоянно поглядывал в сторону коридора, откуда к нам должен был прийти доктор, чтобы разрешить посетить Макса и провести в его палату. Черт! Хоть и знаю, что его жизни ничего не угрожает, а волнуюсь… Руки трясутся, даже волосы смахнуть с лица нормально не могу, поэтому, опустив голову, стал просто пялиться в пол, изучая каждую точечку на блестящей отполированной поверхности. Сейчас передо мной стояла лишь одна задача: не показать истинных эмоций ни Оксане, ни Мэтту. В противном случае, придется придумывать мудреные отговорки, от которых мозг начнет плавиться.
Я поднял взгляд, чтобы как следует рассмотреть Матвея, потому что в момент знакомства мне было совершенно не до него…как, в принципе, и сейчас. Просто любопытство. Вдобавок, хочется хоть чем-то мозг занять вместо бесконечных раздумий о Неземнове.
Парень почти разлегся на диване… Хм, думаю, если бы я и Окси не сели рядом, создавая некое подобие преград, то он тотчас бы залез на него, закинув ноги на подлокотник. Беспардонный тип.
Хм. Я, честно говоря, и не думал, что у Макса есть друзья. С его-то характером, замашками довольно трудно мириться. Или, может быть, с настоящими друзьями, которые ему дороги, он так себя не ведет? Не подшучивает, не издевается? Даже трудно его таким представить…
Я еле слышно усмехнулся, вспомнив, как парень с упоением уплетал мамины булочки, и снова вернулся к изучению внешности его друга.
Прическа почти такая же, как у меня – прямые, невьющиеся локоны, закрывающие заднюю часть шеи, и челка, прикрывающая брови. Светлые волосы, возможно, даже крашеные – не берусь судить, так как ни черта в этом не понимаю; просто оттенок кажется неестественным. Немного грубые, мужественные черты лица, нос с небольшой горбинкой, тонкие губы и темно-карие глаза, обрамленные в длинные светлые ресницы. На вид ему было лет 18-20. Возможно, тоже школьник. Но если он скажет, что уже на четвертом или пятом курсе института, то я, скорее всего, поверю.
Одет он был в белую мешковатую футболку с черным принтом в виде злобного смайла, серую безрукавку с капюшоном, черные зауженные штаны и черно-зеленые кеды.
Оксана о чем-то разговаривала с Мэттом, время от времени беспокойно поглядывая в сторону коридора: видимо, тоже не могла дождаться прихода доктора. Парень же, успокоившись, откинулся на спинку и без устали болтал. Меня это даже насторожило: неужели он совсем не беспокоится о состоянии друга? Да и история о волшебном избиении какая-то неправдоподобная. За десять минут успел нарваться на толпу буйных парней и с ними подраться. Ну-ну.
– Ты с Максом-то знаком? – усмехнувшись, парень повернулся в мою сторону.
– Да. Мы с ним с детства знакомы, – Ну, по крайней мере, я не соврал. Окси хмыкнула, а потом добавила:
– Правда, не общались лет одиннадцать.
– Интересно, почему…, – протянул Мэтт, нахмурившись.
– Не общались? – я вскинул бровь, покосившись в сторону парня.
– Угу.
– Ну, я его просто знал. Мы даже вместе не играли.
– Я бы удивился, если бы он вообще играл, – хохотнув, Мэтт приставил ладонь ко рту, чтобы не рассмеяться на весь вестибюль.
– Давно знакомы? – я с интересом посмотрел на парня, слегка улыбнувшись, чтобы хоть как-то скрыть подступающий к горлу ком – врача так и не было. Вдруг с Максом что-то случилось?
– Года два. Я тогда… – прервала его вошедшая в больницу женщина, которая, только завидев нас, сразу помахала рукой в знак приветствия.
– Здравствуйте, – я встал с дивана, чтобы уступить тете Ане место.
– Привет, Никит. Матвей, – женщина наклонилась и положила руку ему на плечо, – Спасибо, что вызвал скорую и Оксане позвонил. Кстати, к Максиму уже можно?
Она вопросительно посмотрела на нас, и мы отрицательно покачали головой.
– Врач должен прийти и позвать нас.
– Никит, – она повернулась ко мне, – А Марина сегодня не здесь дежурит?
– Не-а, – я опустил взгляд, – Мама сейчас вообще сюда почти не заезжает. Как ни позвоню – она за городом.
– Ну ладно, – женщина опустилась на краешек дивана рядом с Мэттом и положила дамскую сумку к себе на колени, нервно теребя кожаный ремешок и время от времени оглядываясь по сторонам.
Наступило молчание. Все сидели и думали о чем-то своем. Я же уже тысячу раз прокрутил в голове сцену расставания в безлюдном переулке. Хотелось прямо сейчас сорваться с места и побежать к нему, целовать, обнимать и никогда больше не отпускать. Наверное, я просто испугался того, что наши с ним отношения – это нечто запретное, постыдное и позорное. Ведь в этой стране вообще многие смотрят на однополую связь с презрением и непониманием. Да и сам я был таким же, пока не влюбился…
– А папа приедет? – Окси вопросительно посмотрела на мать, нахмурившись. Та в ответ покачала головой.
– Он навестит сына завтра.
– Хорошо, – и девушка снова задумалась, время от времени поглядывая в мою сторону.
Вдруг мой взгляд привлек силуэт, возникший в другом конце коридора, соединяющего здание больницы с крылом, где располагалась поликлиника. Фигура быстро приближалась к нам, и уже было отчетливо видно, что это высокий мужчина, облаченный в белый халат. Он, выйдя в вестибюль, осмотрел его и, остановив взгляд на нашей компании, подошел.
– Вы родственники Максима Неземнова? – спросил он с серьезным лицом. У меня уже душа в пятки ушла… Давайте обойдемся без лишней официальности? А то, если судить по выражению его лица, можно уже покупать искусственные могильные цветы.
Вдруг в груди неприятно закололо только от одной мысли…
– Да, – тетя Аня поднялась с диванчика. За ней последовал Мэтт, и через мгновение – Окси.
– Пройдемте со мной, – и он указал рукой в сторону коридора, откуда только что вышел.
– Скажите, с ним все будет хорошо? – женщина сделала такое жалобное выражение лица, что у меня самого аж слезы на глаза чуть не навернулись.
– Конечно, – хмыкнув, мужчина пошел впереди, указывая нам путь.
Мы шли несколько минут. Сначала поднялись по лестнице, потом коридоры, двери, стоящие между одним отделением и другим. Палаты, бегающие врачи, нервные посетители, бледные пациенты – вот она, больница. Здание, пропитанное болезненностью, смертью и одновременно спасением, излечением.
– У вашего сына, – доктор шел рядом с госпожой Неземновой, вкратце объясняя, какие увечья были нанесены Максу, – Два сломанных ребра. Перелом закрытый, но осколки костей не повредили ближайшие жизненно важные органы. Внутреннего кровотечения нет, но было сотрясение мозга.
Я слушал, затаив дыхание, и уже набрал в легкие воздуха, чтобы спросить, но тетя Аня опередила меня:
– И как долго будут заживать переломы? А сотрясение мозга – это очень опасно?
– Учитывая то, что организм молодой и сильный, думаю, – врач на секунду остановился, – Около месяца. Первая неделя – самая тяжелая, потом уже можно будет выписывать. А насчет сотрясения… Ну, с этим не шутят. Но я уверен, что все обойдется, потому что мозговая деятельность в порядке.
– Значит, через неделю его уже можно будет забрать домой?
– Да, если не будет осложнений.
Наконец мужчина в халате остановился у одной из дверей и, взявшись за ручку и повернув её, открыл завесу, отделяющую меня от моего возлюбленного. Я напрягся всем телом, даже задержал дыхание, чтобы совладать с чувствами. Дверь открылась, и первой в палату нырнула тетя Аня. За ней Окси, потом Мэтт и врач. Я же зашел последним…
Бледно-голубые стены и огромное окно, сквозь стекло которого видно ночной город, освещенный фонарями. Я прислонился к стене у дверного проема, не смея поднять глаза – почему-то сразу стало так стыдно. Вдруг Макс меня не простил, а я приперся без спроса?
Вот он… Любимые глаза, хоть и не смотрящие в мою сторону, так как я встал за ширмой, чтобы выглядывать из-за нее. Парень полулежит на койке; его руки покрыты синяками, лицо немного опухло, а под глазами появились темные круги. Волосы, мокрые от пота, небрежно спадают на лицо и лезут в глаза.
Тетя Аня сразу бросилась к сыну, обнимая его за голову; Окси стояла рядом и улыбалась, радуясь тому, что её брат жив. Мэтт встал немного в стороне и смеялся, глядя на друга. Они обменялись взглядами, и парень подмигнул Неземнову, ехидно ухмыльнувшись.
Я хотел было уже выглянуть и показаться Максу, но почему-то боялся его реакции. А вдруг он заорет «Пошел отсюда!» или обматерит при матери и сестре?
Я тяжело вздохнул, опустив взгляд, и вышел из скрытного места, глядя парню прямо в глаза. Он тут же посмотрел на меня и, на секунду задумавшись, снова вернулся к расспросам своей матери, отвечая на каждый вопрос холодным, беспристрастным голосом.
Рядом с койкой Макса стояла еще одна, огороженная тремя широкими белыми ширмами, почти не пропускающими свет.
– Простите, – я окликнул доктора, – А что со вторым пациентом?
– Ох, – врач немного нахмурился, – Там внутренний перелом бедра. Сложный случай. Он поступил к нам еще месяца два назад. И его никто за это время не посетил…, – доктор обреченно вздохнул, с грустью.
– А почему огорожен? – шепчу я.
– Сам попросил.
Врач покинул палату, оставив всю нашу компанию с Максимом. Я встал немного поодаль, лишь со стороны наблюдая за парнем, не смея даже подойти и пожать ему руку, сказать пару подбадривающих слов. Но лишь одно грело душу: я пару раз поймал на себе его взгляд, что свидетельствовало о том, что Макс помнит о моем присутствии.
Тетя Аня внушала сыну, что ввязываться в драки опасно, Окси для прикола повторяла за мамой, пародируя её, а Мэтт время от времени вставлял шутливые реплики, отчего вся компания веселилась и смеялась. Все были безумно счастливы, что Макс жив, что его жизнь вне опасности. Особенно я… Потому что я не простил бы себе, если бы не успел извиниться перед ним и рассказать о своих истинных чувствах.
Тетя Аня глянула на циферблат часов, закрепленных на её тонком запястье светлым кожаным ремешком.
– Уже так поздно. Наверное, Максиму надо выспаться. Оксан, – женщина повернулась лицом к дочери, – Поехали домой?
Неземнова покорно кивнула и тут же, улыбнувшись, добавила:
– Завтра обязательно приду сюда.
– И я, – Мэтт ухмыльнулся, с интересом рассматривая капельницы.
– Вот и отлично, – тетя Аня улыбнулась, – Тогда давай, сынок, до завтра!
Она наклонилась и на прощание поцеловала Макса в лоб, Окси коротко ему кивнула, а Мэтт пожал руку. Я лишь слегка поднял уголки губ, изображая некое подобие улыбки и, подойдя к Неземнову, пожал его руку, которую он протянул.
– Выздоравливай скорее, – пробурчал я. Мое лицо начало гореть от внезапно нахлынувшего жара. Сердце забилось как бешеное, а на щеках выступил румянец. Так стыдно! Перед глазами сразу предстала сцена поцелуев, ласк и секса. За месяц знакомства с этим чудом я испытал столько эмоций, сколько не испытывал за всю свою жизнь. Меня будто кидало из крайности в крайность.
Его глаза же не показывали никаких эмоций, как и само выражение лица. Он просто смотрел на меня, вежливо сжимая пальцы вокруг моей ладони...
Мы покинули больницу, и тут в моей голове появилась идея…
Сейчас Макс один. Он никуда не уйдет и поэтому не сможет избежать разговора. А что, если притвориться, будто мне хочется прогуляться, а самому, дождавшись, пока все уедут, сигануть к нему в палату?
Вот только Бог не наградил актерским талантом…
Тетя Аня уже вызвала такси, а Мэтт пошел на остановку, чтобы на автобусе добраться до дома. Видимо, ему добираться легче, чем нам.
Мы просто молча стояли, ожидая транспорт, и, когда он подъехал, тетя Аня села внутрь; за ней Окси. Я же так и остался стоять снаружи.
– Ты чего не садишься? – девушка нахмурилась, вопросительно глядя на меня.
– Я пешком пройдусь. Хочется подышать свежим воздухом. Да и домой я не тороплюсь. Все равно мама раньше двенадцати не приедет.
– Ну ладно, – протянула тетя Аня, доставая из сумки кошелек, чтобы сразу расплатиться с водителем, – Тогда хотя бы позвони Оксане или смс-ку отправь, что ты дома.
– Зачем? – я удивился.
– Чтобы мы знали, что ты нормально добрался. Не влез в какие-нибудь драки.
– Ладно, ладно, – немного улыбнувшись, я кивнул. Да и, честно говоря, я понимаю, почему она так переживает. Я ей был почти родным в течение многих лет, когда общался с Окси. И я тоже любил эту женщину, почти как маму. Но, несмотря на то, что тетя Аня относилась ко мне с большей любовью, чем мама, я все равно не мог считать её родной.
– Спокойной ночи и нормально доехать, – я махнул им, закрывая заднюю дверь машины.
– Пока, – Окси немного улыбнулась.
Моя душа уже ликовала! Сейчас я пойду к нему и проясню всю ситуацию! Больше не будет скрытности, недоговорок и лжи! Хватит с меня!
Глава 28
Шум колес и работающих двигателей; ветер, бьющий в лицо.
Я посмотрел на часы, чтобы примерно прикинуть, во сколько отправить Окси смс-ку, говоря о том, будто я уже дома. Сейчас уже 23:17. Хм, наверное, получаса хватит.
Поставив будильник на 23:50, чтобы не забыть оповестить Неземновых о моем «приходе» домой, я быстрым шагом отправился в сторону главного входа.
Медсестры вопросительно посмотрели в мою сторону, как только я вошел внутрь.
– Я забыл другу кое-что отдать. Могу сходить к нему в палату? – сделав самое милое, на какое я был способен, выражение лица, я жалобно посмотрел на одну из молоденьких девушек в белых халатах, и она, робко улыбнувшись, кивнула.
– Хорошо. Только недолго, потому что пациентам нужен отдых, – мне показалось, или она покраснела? – А вы к кому?
– Максим Неземнов. Где палата, я знаю, – и, снова улыбнувшись, я немного наклонил голову, как бы выражая благодарность. Девушка смутилась еще больше. Сейчас все было похоже на легкий флирт, но мне было совершенно не до этого, да и милым я прикинулся, чтобы меня, наконец, к Максу пустили!
Я тут же быстрым шагом отправился в сторону коридора, связывающего больничный корпус с поликлиникой. Яркое освещение вместе с бледно-голубым цветом стен давали ощущение некой эйфории, будто перед глазами все плывет. Все казалось настолько ярким, что становилось не по себе. Или я уже так разнервничался, что в одну точку больше секунды смотреть не мог? Ноги будто сами несли в нужном направлении, мысли же были только о Максиме…
В груди появилось неприятное давление, мешающее дышать, а к горлу подступил ком. Трудно описать это состояние, но, кажется, я боялся. Боялся, что он посмотрит на меня с безразличием. Боялся, что просто отмахнется рукой и отправит восвояси. Боялся, что наорет и выгонит.
Я лишь хотел, чтобы он простил меня. Я так сглупил. Сейчас я готов был расстаться со всем: с Оксаной, с мамой, со всем, что мне дорого – лишь бы быть с ним снова. Ощущать на себе его пристальные взгляды, ласковые, трепетные прикосновения. И эти поцелуи… такие нежные, заставляющие трепетать и желать большего. И та ночь в библиотеке…
По телу побежали мурашки, как только я взялся за ручки двери, ведущей в его палату. Как будто током ударило. Я уже собрался её повернуть, но тут же понял, что просто не могу набраться смелости. Да, надумал себе всего, что теперь аж самому страшно. Опасно быть таким впечатлительным…
«Соберись, тряпка!» – сам себе произнес я и, повернув позолоченную ручку двери по часовой стрелке, оттолкнул её от себя.
Внутри все упало…
Я осторожно отворил дверь и проник внутрь, боясь даже поднять глаза, чтобы посмотреть на Макса, поэтому лишь молча закрыл за собой дверь и, подойдя к койке, кинул в его сторону робкий взгляд. Парень лежал на спине с закрытыми глазами и ровно дышал. Спит, наверное… Я, немного осмелев, сел на стул, любезно кем-то приставленный к его кровати, и начал разглядывать Макса.
Только сейчас я понял: я люблю в нем абсолютно все. Его внешность… Да, он прекрасен. Его характер, пускай с ним и трудно мириться. Его привычки, хоть к ним и трудно привыкнуть. И главное – он добивается всего, чего хочет…
Я очерчивал взглядом линию его скул, каждый раз посматривая на розовые, обветрившиеся губы. Потом спускался ниже, к его груди и плечам. Сквозь ночную рубашку были видны очертания стройной, подтянутой фигуры. Только толстый слой бинтов, помогающих костям как можно быстрее и, вместе с тем, правильно срастись, немного портил эту совершенную картину.
И тут мой взгляд приковала к себе его рука, лежавшая поверх одеяла. Вконец оборзев, я, робко глянув в сторону ширм, за которыми лежал второй пациент, будто боясь, что он следит за мной, придвинул свой стул ближе к койке Макса и взял его за руку…
Сразу появилось ощущение спокойствия, безопасности. Вот он. Такой теплый, такой родной, такой любимый. Я боялся даже сжать его ладонь в своей, потому что не хотел разбудить. Так и готов был бы просидеть здесь всю ночь, лишь бы никогда больше не уходить от него.
И тут я подумал… Хм, врач сказал, что он пролежит здесь около недели, пока ребра хоть немного срастутся, да и за его состоянием нужно последить. Эта неделя – как раз каникулы, значит, я смогу сидеть с ним с утра до вечера. Буду приносить ему книги, развлекать, болтать, пока он не уснет. Я готов стать для него кем угодно, хоть нянькой, лишь бы он позволил вновь стать ближе. Ближе, чем просто парень, который учится с ним в одной школе.
Конечно, он обижен на то, что мы разошлись. Но я думал, что смогу просто расстаться с Оксаной, и все снова станет нормально. Так нет! Приспичило тебе в драку полезть, дурак!
Кажется, просидел я так минут двадцать, не меньше, потому что, держа своего любимого за руку, просто потерял счет времени…
Вдруг мою руку сжали его пальцы. Я аж вздрогнул, в момент оборвав нить размышлений и мечтаний. Он медленно открыл глаза и посмотрел на меня. Такое безэмоциональное выражение лица – что ж, себе он не изменяет. Невозмутимость и непоколебимость. И даже это я сейчас в нем люблю.
Я вопросительно посмотрел на свою руку, которую он сжал еще крепче. Костяшки пальцев побелели, а я чувствовал приятное сильное давление…вообще, странное ощущение. Будто одновременно тысячи микроскопических иголочек вонзаются в кожу.
– Что ты здесь забыл? – спросил он, пытаясь отогнать остатки сна.
– Просто пришел.
– Ты бы просто так не приходил, – Макс потер глаза свободной рукой, будто не обращал внимания на то, что вторая сжимает мою ладонь. Я же удивленно смотрел на него, почти не понимая, что происходит. Слова и более ли менее адекватные ответы сами собой вылетали из уст. В голове же царил беспорядок, хаос…
– Я хотел поговорить с тобой.
– О чем же?
– О нас.
– Как интересно, – съязвил он, слегка ухмыльнувшись, и тут же одернул руку, освобождая мои пальцы. Я, сам того не контролируя, разочарованно вздохнул, на что в ответ получил ехидный смешок. Да, вот он! Мой Макс! Сколько бы он сейчас ни выкаблучивался, сколько бы ни злорадствовал, я все равно его любить не перестану.
– Я хочу сказать, что не хотел ничего рушить, – выдохнув, прошептал я. К горлу подступил ком, а по спине градинами стекал холодный пот.
Макс демонстративно закатил глаза.
– Слушай, если так решил, то уж так тому и быть. Что ты сокрушаешься как девчонка какая-то? Было и прошло.
Неземнов говорил таким будничным, беспристрастным тоном…стало так обидно. Но мне уже было плевать на его слова, отговорки. Я просто привстал со стула и, наклонившись к его лицу, поцеловал в губы. Почти невесомо, но так чувственно. Хотелось поделиться с ним своей любовью, переживаниями. Только сейчас я стал уверен, что все это время он притворялся, потому что, как только я прильнул к нему, он тут же обнял меня за шею и ответил на поцелуй. Так страстно и пылко. Мои ноги уже готовы были подкоситься. Я хотел лечь к нему, потому что не было сил даже стоять, но я не мог себе этого позволить. Все-таки Макс только сегодня был доставлен в больницу с двумя переломами, и какая-либо физическая близость со мной вряд ли пойдет ему на пользу. Даже смешно стало, потому что я готов был петь, танцевать от радости.
Он, на мгновение оторвавшись от моих губ, прошептал:
– Эти несколько часов были самыми мучительными в моей жизни.
– Прости меня, – я обхватил его лицо руками, губами приложившись к его лбу, – Прости. Я просто не мог сделать Оксане больно. Мне так страшно…
Из глаз потекли самопроизвольно выступившие слезы, которые, скатываясь по щекам, капали на ворот рубашки парня.
– Ты чего это? – его голос в мгновение сделался таким серьезным.
– Я так рад, – выдохнув, я вновь вернулся к его губам и на этот раз бы уже ни за что не оторвался от него, если бы не зазвонил телефон.
Да, я не люблю материться, но…
– Блять! – прошипел я, доставая орущий на всю больницу аппарат, произведенный, видимо, глухими садистами. А Макс захихикал, ехидненько так… Нос бы тебе сломал! Вот только нос-то тоже любимый…
______
а автору эта глава нравится =Р
И простите меня, дорогие читатели, что так долго не было проды. Уезжала + дел много ^.^
Глава 29
Я трясущимися от гнева и крайнего разочарования руками достаю телефон из кармана штанов и смотрю на экран. Будильник!
Ах да…у меня совсем из головы вылетело, что нужно отправить Оксане смс-ку, говоря о том, что я нормально добрался.
Мельком глянув на Макса, который сейчас еле сдерживался, чтобы не рассмеяться на всю больницу, я стал судорожно щелкать по клавишам, набирая текст: «Добрался. Всё ок. Спокойной ночи». Так и не дождавшись ответа, я быстро вырубил трубу к чертовой матери, и только наклонился к парню, чтобы снова впиться в эти тонкие розовые губы, как справа что-то загремело, зашевелилось, а потом раздался сухой, грубый голос:
– Максим, я же попросил выключить эту адскую машину!
Хохотнув, Неземнов понимающе кивнул, извиняясь:
– Простите. Просто друг уж больно шумный.
– Давай, выпроваживай его и вырубай свет. Спать мешает.
– Хорошо, – сверкнув глазами, парень уставился на меня, ожидая моих дальнейших действий. Я, немного растерявшись, и, вместе с тем, испугавшись таинственного пациента, скрытого за ширмой, с нотками грусти в голосе спросил:
– Мне уйти?
– Пожалуй, да, – громко и почти нараспев произнес он, поглядывая в сторону второй койки, скрытой завесой плотной ткани.
У меня все внутри будто упало. Он был таким радостным, хотя знал, что сейчас я уйду…а, может быть, я выглядел настолько глупо, что ему до сих пор смешно? Я же не хотел ни на минуту отходить от него…
– Ладно, тогда, спокойной ночи, – выдавил я из себя и почти невесомо коснулся кончиками пальцев его руки.
– Да, пока. И свет выключи. А то мне лень тянуться до этой кнопки, – он указал пальцем на выключатель и, снова повернув голову в сторону второго пациента, тяжело выдохнул.
Наверное, ему сейчас так больно. Врач сказал, что даже дышать сложно, что уж там говорить о движениях и физических нагрузках. И дискомфорт будет ощущаться около месяца. Кошмар…
Я выключил свет, и палата погрузилась во тьму. Я напоследок обернулся в сторону парня, чтобы полюбоваться им еще хоть мгновение, так как глаза почти сразу смогли привыкнуть к темноте. И вдруг я услышал едва уловимый шепот, что-то вроде: «Дик ме».
– Что? – спросил я, вслушиваясь в каждый шорох. Даже специально задержал дыхание. Слышу удары собственного сердца, отдающиеся где-то в висках.
– Иди ко мне, – снова раздался шепот, и я послушно подошел к койке Макса, стараясь понять, что он хочет сделать. Он же протянул руки вперед, жестом прося меня наклониться к нему. Я так и сделал, и как только наши лица оказались на одном уровне, он взял мое лицо в свои ладони и, придвинув ухо к своим губам, произнес:
– Больше ни слова.
Его губы сейчас показались мне намного мягче, слаще. Возможно, это потому, что я его почти не видел. Чувство осязания сразу обострилось, и я начал тонуть в этом поцелуе, в нахлынувших чувствах. Макс запутался пальцами в моих волосах, притягивая к себе, заставляя почти навалиться на него, но я вовремя уперся локтями в подушку с двух сторон от его лица. Он, улучив момент, когда я на мгновение отвлекусь, углубил поцелуй, проводя языком по зубам и внутренним стенкам рта. Я уже понимал, что начинаю возбуждаться, как только его рука скользнула к моей шее, щекоча кожу кончиками пальцев.
Я захотел взять инициативу в свои руки, как только наши языки встретились, и тут же проник в его рот, причем, получилось это с каким-то странным причмокивающим звуком, разорвавшим тишину, царившую в палате. Сразу послышалось копошение за ширмой, но Макс не обращал на это внимания, не отвлекаясь от меня ни на секунду. Я же уже начал паниковать: вдруг этот пациент сейчас выглянет оттуда и застанет нас, а потом все расскажет Окси и тёте Ане?
Я хотел было разорвать поцелуй, напрягшись и начав медленно отстраняться от парня, но тут снова раздался этот грубый и сухой, немного хриплый голос:
– Максим, ты там ешь что ли?
Макс, тут же прервав поцелуй, мгновенно ответил почти будничным тоном, но слышалось в его голосе, что еще немного – и он заржет на всю больницу:
– Да нет, жвачку жую.
– Так жуй с закрытым ртом, – с укором произнес мужчина.
– Простите, – сделав «бровки домиком», парень улыбнулся и, приставив кулак ко рту, прокашлялся, стараясь не рассмеяться. А мне стало так стыдно. Лицо все горело, а все тело напряглось до предела. Я просто застыл над ним, боясь даже вдохнуть воздух в легкие. Макс же, прождав буквально несколько секунд, томно закатил глаза и снова притянул меня к себе, но не целуя, а лишь водя губами по щекам, затем слегка дотронувшись до кончика носа. Потом спустился ниже, к губам и подбородку.
Но сейчас почему-то я не мог думать только о его прикосновениях. Ведь я понимал, что каждое движение для него мучительно, трудно даже поднимать руки.
– Максим, – прошептал я еле слышно, немного подавшись назад, чтобы отстраниться лицом от его губ. Он вопросительно посмотрел на меня.
– Тебе нужно отдохнуть.
– Все хорошо, – возразил он тут же.
– Пожалуйста. Я останусь здесь.
– Мне все равно. Я не усну, – парень начал повышать голос, нахмурившись.
– Тише ты, – шикнул я, – Я хочу, чтобы ты поскорее поправился, а для этого нужно отдыхать, – и, оторвавшись от него, я сел на стул рядом с его койкой. Он посмотрел на меня с укором и, обессилев, опустил руки на простынь.
– Спи, – прошептал я, немного улыбнувшись, и, положив руку на край койки, упокоил голову рядом с его боком, пальцами второй руки взявшись за любимую ладонь, – Я больше никуда не уйду.
– Ну а куда ты денешься, – хмыкнув, он громко произнес:
– Спокойной ночи, Геннадий Петрович.
– Да спи ты уже! – раздался в ответ грубый голос.
Максим мирно спал, его темные ресницы время от времени подрагивали, а пальцы вцепились в мою руку, не желая отпускать. Да я и не был против. Готов просидеть здесь хоть всю ночь, лишь бы больше никогда не отходить от него, не потерять из виду. Вдруг он однажды исчезнет, уйдет из моей жизни? Надейся – надейся, Максим Неземнов, никуда я тебя не отпущу!
Но я также понимал, что уже довольно поздно, и мама, наверное, волнуется. За окном уже ночное небо, полное ярких звезд. Я, глубоко вздохнув, встал со стула и, отпустив его руку, такую теплую, родную, любимую, тихим, медленным шагом вышел из палаты, напоследок обернувшись и взглянув на него, спящего. Такой милый, такой красивый, особенно освещенный лунным светом. Да, он совершенен. Эта четкая линия скул, тонкие губы, длинные темные ресницы...
Неслышно закрыв дверь, я пошел по пустым коридорам больницы, стараясь освободить голову от гнетущих мыслей…
Глава 30
Я шел по улице, медленно вдыхая холодный воздух, наслаждаясь ощущением, когда все внутри будто стынет, замерзает. Стараюсь лавировать между лужами, не наступая ни в одну из них. Уж что-что, а с мокрыми ногами домой приходить – не кайф. Иду почти машинально, даже не оглядываясь по сторонам, как будто хожу здесь каждый день и знаю каждый поворот, каждую дорожку, каждый светофор.
Кратчайшая дорога до дома идет через освещенный тусклым светом фонарей сквер. Ступаю по мокрому от дождя асфальту почти неслышно, наслаждаясь царившей вокруг тишиной. По дороге домой мне почти никто не встретился, и этому я был несказанно рад. Хотелось просто абстрагироваться от мира, оказаться на мгновение в параллельной реальности, где существуем только я и Макс.
Наверное, не стоило оставлять его одного, но я постараюсь вернуться до его пробуждения. Просто нужно показаться маме, хотя, в общем-то, ей, наверное, плевать на мою жизнь. Возможно, лишь я стараюсь верить в обратное.
Её ко мне отношение после смерти отца насторожило тетю Аню, это я прекрасно помню. Она тогда еще говорила, что негоже так обращаться с собственным сыном, но мама лишь отмахивалась от её слов. Я стал для нее обузой, простым нахлебником, живущим за её средства. А, может быть, она старалась отдалиться от меня, потому что я очень похож на папу? Мне всегда это говорили… Характер, даже внешность – просто копия. А цвет глаз и волос – от мамы.
Вот я и вышел из сквера; сразу подул в лицо легкий прохладный ветерок. На душе было спокойно. Да, я приду домой, немного посплю, а потом проснусь пораньше, приведу себя в порядок и снова отправлюсь в больницу. Постараюсь вернуться до того, как Макс проснется.
Иду мимо магазина цветов. На двери крупными буквами красуется «Круглосуточный». Хм, а это идея. Вроде все друзья дарят тем, кто попадает в больницу, цветы, типа в поддержку. Не знаю, помогает ли это больному, но настроение наверняка поднимает. Надеюсь, никто ничего не заподозрит. Все-таки, цветы – это довольно-таки романтический подарок, демонстрация чувств, так сказать. Но ведь я действительно хочу напомнить парню о своих чувствах, возможно, даже желаниях. Да, я хочу, чтобы он поскорее выздоровел, и прижать к себе, обнимать за талию. Чувствовать, как его пульс учащается, а дыхание становится сбивчивым. Как он прижимает меня к стенке, впивается в губы страстным поцелуем и спускается ниже, к шее и груди…
