Текст книги "Черт меня дернул притвориться геем! (СИ)"
Автор книги: xxSMILExx
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Я медленно подошел к нему и, положив тюбик с мазью на тумбочку, промокнул ватную палочку в настойке, окрасив тем самым намотанную ватку в едкий оранжевый цвет. Немного подождав, пока излишки жидкости стекут с палочки, я, сделав как можно более мягкое выражение лица, попросил:
– Расслабься, я подую, если ты так боишься.
Макс обмяк в кресле и зажмурился, ожидая дезинфекции. Его угольные ресницы немного подрагивали, а ногтями он впился в грубоватую ткань. Я приложил мокрую ватку к ссадине и немного поводил вокруг, собирая остатки крови. Макс немного дернулся, и я, догадавшись, что именно послужило этому причиной, наклонился к самому его лицу и подул на место раны.
– Лучше? – прошептал я, снова промокнув ватную палочку в настойке. В ответ парень робко кивнул. Я приставил ватку к губам и заново прошелся по кровоточащей ссадине. Вид крови пугал, в глазах немного потемнело, но я сумел собраться и продолжил дуть, успокаивая парня.
– Всё, – выдохнул я, убирая палочку от его лица. Он тут же распахнул серые глаза и уставился на меня. Только сейчас я осознал, что мое лицо находится буквально в десяти сантиметрах от его, и наши губы на одном уровне. Я мгновенно покраснел и отпрянул в сторону, отворачиваясь от парня. Только этого не хватало…
– Помажешь, – я швырнул в сторону Максима тюбик с мазью и удалился на кухню, унося с собой пузырек. Мысли смешались в голове. Я включил кран и, набрав в ладони холодной воды, умылся, смывая выступившие капельки пота.
Глава 13
Вытерев лицо полотенцем, я вернулся в свою комнату. Максим так и не притронулся к тюбику, лишь изредка кидая в его сторону взгляд.
– Ну блин! Что ты такой вредный? – я скрестил руки на груди, нахмурившись. Парень лишь немного улыбнулся, но тут же поморщился. Видимо, ранка была глубокой и доставляла ему немало дискомфорта. Снова тонкая струйка крови потекла по подбородку. Неземнов, не обращая на это внимания, лишь повернул голову немного в сторону, наблюдая за видом из окна. Но меня волновало это его «наплевательское» отношение. Вдобавок, вид крови…. Чувствую, что ноги начинают подкашиваться.
Я сделал большой шаг вперед, в момент оказавшись рядом с Максом, и, наклонившись, пальцем собрал выступившую кровь. Не знаю, показалось ли мне, но, кажется, парень немного подался вперед навстречу моим прикосновениям. Я вырвал из его руки тюбик, и трясущимися руками судорожно открывая крышку, не мог оторвать взгляд от его окровавленной ухмылки. Сейчас Макс выглядел как демон или насытившийся вампир…
Наконец, открыв тюбик, я приставил горлышко к его руке.
– Давай, сам намажешь.
Но Макс лишь отрицательно помотал головой, хитро ухмыляясь, а его глаза заблестели. Мне ничего не оставалось, кроме как выдавить немного себе на кончик пальца и трясущейся рукой бережно обработать ссадину.
– Витте отказался от…
– Макс, – прервал я парня, опустив ручку на стол и вопросительно уставившись на него.
– Что? – хмыкнул он, скрестив руки на груди и всматриваясь в содержание параграфа, бегло просматривая текст.
– Я хотел спросить о том сообщ…
– Витте отказался от научной карьеры и поступил на работу в канцелярию одесского губернатора, – проговорил он холодным тоном, не обращая внимания на то, что я только что сказал. Подобное поведение меня немного задело, но я хотел лишь получить ответ на свой вопрос. В конце концов, не так уж и часто я мучаю его допросами.
– Макс, подожди! – рявкнул я, заставив его перестать бубнить текст параграфа. Парень поднял на меня глаза, полные негодования и … боли?
– Что тебе нужно? – его голос был таким грубым, отрешенным, а выражение лица – злым.
– То сообщение…, – я мямлил, так как к горлу снова подступил ком, а руки затряслись. Да, я боялся услышать ответ.
– Какое?
Нет, он явно понял, что я имею в виду! Так зачем ломать комедию?
Решив, что не нужно лишних слов, я достал из кармана штанов мобильник и, найдя нужное сообщение, развернул к нему экран, чтобы показать, о чем именно я хочу спросить.
– Объяснишь?
Максим лишь презрительно хмыкнул и продолжил грубым, четким и бесстрастным голосом бубнить заученные строчки.
– Посмотри на меня! – не выдержав, заорал я, отшвырнув телефон в сторону. Но парень не реагировал – он просто замолчал и прикрыл глаза, ожидая, что же дальше я буду делать.
– Макс!
Молчание. Он, видно, из любопытства, немного приоткрыл один глаз, мельком глянув в мою сторону.
Я протянул руки вперед и обхватил его лицо ладонями, разворачивая к себе. Слезы предательски навернулись на глаза, а по спине огромными каплями стекал холодный пот. Я, обессилев, уткнулся лбом в его грудь.
– Не отворачивайся от меня, прошу! – шептал я, проглатывая соленые слезы, – Я не чувствую, что существую! Для Оксаны я лишь целующаяся игрушка, а для Алекса – предмет для насмешек!
Я сам не понимал, что несу, но язык самостоятельно связывал разнообразные слова в предложения. Я лишь ощущал телом и душой, что только этот человек может мне даровать ощущение собственного существования. Лишь он смотрит на меня, как на себе равного, и нет остального мира, будто мы от него абстрагировались.
Неожиданно я почувствовал, как к моему подбородку прикоснулись его теплые пальцы. Максим поднял мое лицо до уровня своего и бережно вытер выступившие слезы второй рукой. Уголки его губ немного задрожали.
– Ты такой эмоциональный, – промурчал он почти в самые губы, обжигая горячим дыханием, – Если бы ты не существовал, то сидел бы я сейчас здесь? – он вопросительно поднял брови, усмехнувшись.
– Нет, – прошептал я, не убирая своих ладоней от его лица, а лишь немного спустив их вниз, до уровня скул и шеи. В глазах Макса блеснули победные огоньки, и он, шумно выдохнув, прижал меня к себе, обнимая за плечи. Такой теплый, такой … родной? Почему в голову лезет именно это слово?
Он ласково поглаживал меня по волосам, слушая учащенное биение сердца. Я, растерявшись, опустил руки и робко положил ладони на его спину, слабо прижимая к себе. В ответ раздался смех.
– Удивительный, – прошептал Максим, отдалившись от меня и приблизившись своим лицом к моему, – Ты просто удивительный.
Я покраснел еще больше, судорожно сжимая в руках ткань его белоснежной рубашки, не желая отпускать. Было так стыдно. Все казалось неправильным, непозволительным и запрещенным… Но мне это было НУЖНО!
Я, трясясь от страха и, вместе с тем, смущения, стал медленно приближаться к его губам, но Макс понял меня раньше, чем этого хотел я, и прильнул ко мне.
Вкус мыла и железа… Судя по всему, мазь еще не до конца впиталась, а кровавые следы он не удосужился даже смыть. Но все это отступило на второй план. Я будто растворился в этих сладких и нежных губах. Макс лишь прижимал меня сильнее к себе, будто боялся потерять… как будто я мог в любой момент исчезнуть, испариться. Но я здесь! И, да, я люблю тебя! Мне не страшно это признать! За каких-то две недели ты смог влюбить меня в себя, сделать зависимым от своего присутствия!
Добавился солоноватый привкус – слезы катились из глаз, не переставая. Я не контролировал ни себя, ни свой разум, будто я сплю, а моими действиями руководят другие.
Макс с трудом оторвался от моих губ, одной рукой обхватив меня за талию.
– Что ты де…, – и он снова впился страстным поцелуем, не дав мне даже договорить. Но я и не возражал. Его присутствие, его тепло, ОН сам – всё это в совокупности дарило мне ощущение неописуемого счастья и спокойствия.
Он, заставив меня встать, сам поднялся со стула, и, не разрывая поцелуя, потянул за собой к расстеленной кровати. До меня не дошло, что именно происходит, пока он не оказался сверху, облокотившись на локти, лежащие по обе стороны моего лица. Только теперь ко мне вернулся рассудок , и я начал вырываться, отворачиваться от требовательных поцелуев. Но в ответ услышал лишь разочарованный вздох и слова, произнесенные голосом с нотками грусти.
– Я не собирался.
До меня тут же дошло, что Макс имел в виду, но, пожелав снова притянуть его к себе, я лишь получил вежливый отказ в виде ехидной усмешки и хитрого, прищуренного взгляда. А то, что произнес Неземнов дальше, просто повергло меня в шок, но вместе с тем вернуло с небес на землю.
– А ты знал, – его губы расплылись в улыбке до ушей, – что Витте перешел в акционерное общество Юго-Западных железных дорог?
Я тут же оттолкнул его от себя, повернув на бок, и рывком встал с кровати, напоследок презрительно хмыкнув. Макс же остался лежать на кровати, повернувшись на спину и закинув руки за голову.
– Просто мы малость ушли от темы, – он еле сдержался, чтобы не рассмеяться, когда оценивающим взглядом (ага, проверял масштабы крушения ) оглядел меня с ног до головы – взъерошенные, торчащие в разные стороны волосы, красное лицо, распухшие губы, помятая одежда и обезумевшие глаза. Максимум, что я мог сейчас выдавить – это робкий кивок. Обессилев окончательно, мое тело плюхнулось на стул, и я развернулся лицом к столу, пытаясь взять в трясущуюся руку шариковую ручку. Снова раздался утробный смешок. Затем шорох – видимо, Макс поднялся с постели. Я глянул в сторону и увидел, что парень берет второй стул и ставит его за моей спиной. Уже, чисто из любопытства, я хотел развернуться к нему лицом, но тут мою талию обняли его крепкие, теплые и сильные руки.
– В 1892 – министр путей сообщения, – промурчал Макс, кончиками волос щекоча мою шею, обжигая кожу горячим дыханием.
Я счастлив…
Глава 14
Озорной луч солнца пробился сквозь неприкрытые шторами окна и, проникнув в комнату, стал светить прямо мне в лицо. Я, поморщившись, устало потер глаза и, разлепив ресницы, приподнялся на локтях, приводя мысли в порядок. Помню, как нервы сдали, помню, как пришел Максим… Черт! Что я натворил? Нет, нет, нет…я не педик, боже упаси!
Я стал судорожно перебирать в памяти все моменты минувшего вечера. Честно говоря, даже волоски на руках зашевелились. В ушах эхом отдалось «Для Оксаны я лишь целующаяся игрушка, а для Алекса – предмет для насмешек!». Целующаяся игрушка? Что за бред? Я верю, что чувства девушки ко мне искренны и нежны. Я так её люблю, что с трудом могу поверить в то, что выпалил подобное. А вот насчет «предмета для насмешек»… м-да, есть в этом частичка горькой правды, но именно за это я и люблю Алекса, как лучшего друга. Несмотря на то, что он всегда подшучивает надо мной, бьет и издевается, он всегда готов помочь в трудную минуту, не страшась каких-либо препятствий.
Но что же именно случилось со мной вчера, что я даже с катушек съехал? Максима поцеловать хотел… апокалипсис! Я сошел с ума!
Я провел рукой по простыням, где минувшим вечером мы с Максом… кхм… надо же было так, а!
Глубоко вздохнув, снова начинаю копаться в самых отдаленных ячейках своего мозга, вспоминая, что еще вчера могло произойти. А я точно выпроводил Макса? А то (не дай Боже!) он тут заночевал…
Я судорожно огляделся по сторонам, притих, прислушиваясь, затем резко поднялся с кровати и обошел всю квартиру, изучая каждое скрытное место. Нет, его здесь нет. Камень с души.
Я медленно подошел к входной двери и, прислонившись правым плечом к стене, задумался. Помню поцелуй на прощание, перед тем, как он ушел. Простой, «детский», лишь соприкосновение губ.
Только сейчас осознаю, что разум был будто в тумане, осознания собственных действий не было совершенно. И как я теперь смогу общаться с Максимом? После того, что случилось. Ладно, тот поцелуй… но ЭТО! И кто еще у кого на этот раз прощения должен просить? В любом случае, нужно сделать всё для того, чтобы Оксана ни за что не узнала про этот инцидент. Иначе, думаю, она меня не простит.… Я бы на её месте прекратил общение без промедления…
Решил, что сейчас лучше об этом не думать… Быстро перекусил парочкой бутербродов, умылся, слепил из чучела нормального паренька, расчесав растопыренные в разные стороны волосы, и, сложив в сумку нужные учебники, отправился в прихожую. Но тут мой взгляд упал на… Господи! Серый шарф-хомут… Макс! Он, что, уперся без шарфа? И как я теперь его отдам? Домой к Неземновым приду и торжественно вручу с подписью и розовыми сердечками? Или подбросить в почтовый ящик? Что за бред… а может быть, через Оксану передать? Нет, тогда придется ей все рассказать. По крайней мере про то, что Макс занимался со мной историей. Я бы мог отдать шарф парню лично в руки, если бы он чаще ходил в школу.
Почесав затылок, я пренебрежительно махнул рукой и, скомкав забытый предмет одежды, засунул его в сумку поверх учебников – а, придумаю что-нибудь. Раз геем пришло в голову притвориться, то отдать какой-то шарф не составит труда!
Шел по улице, прохладный ветерок приятно поглаживал по щекам, перекидывая выбившиеся рыжие прядки из стороны в сторону. Оброс уже, надо бы как-нибудь постричься, а то скоро за эмо будут принимать. Вот только на буйных гопников нарваться не хватало. И без того проблем по горло!
Сам того не заметив, я уже подошел к воротам школы и, оглядевшись по сторонам, увидел знакомое лицо.
– Алекс! – я поднял руку вверх и помахал в знак приветствия. Парень заметил меня и, радостно улыбнувшись, помахал в ответ, направляясь в мою сторону. Мы по-дружески пожали друг другу руки и вместе отправились в раздевалку.
– Я звонил тебе вчера, почему трубку не брал? – тревожный голос и немного обиженный взгляд голубых глаз, признаюсь, обескуражили меня. Я опустил руку в карман и нащупал телефон, который чисто машинально туда засунул, когда собирался в школу, даже не глянув на экран. 8 непринятых вызовов. Я шумно выдохнул.
– Прости, брат, я просто звук отключил у мобильника, и теперь не знаю, как вернуть обратно, – я почесал затылок, пролистывая список пропущенных звонков. Слава Богу, все от Лёхи. Аж от души отлегло.
– Дай сюда свою «адскую» машину, – Алекс, усмехнувшись, протянул руку вперед, и я с извиняющимся взглядом отдал телефон ему на растерзание. Он оценивающим взглядом окинул всю панель мобильника, ища какую-либо «секретную» кнопочку для выключения звука. Не найдя её, он разблокировал клавиши и начал шариться в настройках в поисках нужного параметра. Через минуту Алекс с победным блеском в глазах протянул мне телефон обратно, ехидно улыбаясь:
– Я победил твой мобильник. Чувствую себя Чаком Норрисом, – театрально смахивая пот с лица, он шумно выдохнул и, схватив меня за рукав рубашки, потянул за собой по коридору, минуя младшеклассников и «старшиков». Блин, вот всегда боюсь на малышей наступить или, не заметив, толкнуть.
– А зачем ты мне звонил? – мы остановились возле классной комнаты, не входя внутрь. Парень легонько ударил себя сжатым кулаком в лоб.
– Совсем из головы вылетело!
Но тут же улыбка исчезла с его лица, а уголки губ опустились вниз. Алекс стал похож на забитого щенка с глазами, полными грусти и жалости.
– У Павла Ивановича был сердечный приступ позавчера, но, слава Богу, он жив. Сейчас находится в больнице, – парень опустил взгляд, всматриваясь в пол. Я лишь молча обдумывал вышесказанное, и когда до меня дошел смысл его слов, в моей голове будто взорвалась атомная бомба…
– КТО НА ЗАМЕНЕ? – я почти сорвался на крик, сильно схватив Алекса за руку и заставляя взглянуть на меня.
– Говорят, завуч попросил учительницу, которая должна была сменить его после конца первой четверти, уже сейчас начать преподавать, – парень пожал плечами, вскинув одну бровь и с удивлением уставившись на меня.
– Ты чего?
– Всё…нормально…, – еле выдавил я из себя, медленно открывая дверь и заходя внутрь класса. Алекс проследовал за мной, видимо, решил, что лучше о подробностях ему не знать.
Так, отлично! Просто отлично! Хотя… Максим поднатаскал меня так, что теперь весь год буду блистать. Видать, я просто уже привык вздрагивать только оттого, что слышу слово «история». Мне бояться нечего, и все лавры за это старшему брату моей Оксаны.
Я, хмыкнув, подошел к её парте и, наклонившись, чмокнул девушку в уже подставленную щеку. Снова приятный сладостный аромат цветов с нотками свежести и мяты. Смольные волосы щекочут кожу лица.
– Привет, – промурчал я, садясь за следующую парту и вытягивая ноги вперед.
– С добрым утром, – Окси засияла и, развернувшись ко мне, радостно улыбнулась. Легкий румянец выступил на её щеках.
И как я мог ляпнуть, что являюсь для неё игрушкой? Даже самому перед собой стыдно.
Вера и Наташа, да возрадуйтесь ^^
Глава 15
каюсь, молю о пощаде читателей,потому что глава маленькая и мб немного неинтересная. Но сегодня был ГИА по русскому и мне вынесли остатки мозга ><
Урок прошел довольно обыденно. Учитель литературы, также являющийся нашим классным руководителем, половину урока ругал нас за то, что мы не выучили за один день всю поэму «Мцыри». Потом начал гнать на все наше поколение. Видите ли, мы неначитанные и безграмотные ублюдки, не способные связать и двух слов. Но одно радовало – порой он делал вставки типа: «Но тебя, Раевский, я не ругаю! Ты молодец!». Я лишь одобрительно кивал, немного поднимая уголки губ, хотя, на самом деле, мне было плевать на его слова.
– Деградация! – вскрикнул он, стукнув кулаком по столу и забрызгивая слюной первые ряды. Девочки – отличницы немного поморщились, отчего я еле сдержал смешок. Вдобавок, сегодняшний день был довольно солнечным, а учитель не любил закрывать окна жалюзи, поэтому пробивающиеся сквозь стекло лучи нехило так освещали все его «слюноизвержения». Картина маслом.
Мне всегда было интересно, почему он так плюется…
От размышлений о «смысле жизни» меня отвлек Алекс, ткнув в бок. Я повернулся в его сторону и немного тряхнул головой, интересуясь, что он хотел.
– После урока в столовку.
Я одобрительно кивнул в ответ, потому что желудок уже переварил мизерные бутербродики, уничтоженные на завтрак, и теперь тихо урчал, ожидая новой порции вкусностей.
Как только прозвенел звонок, мы все тут же поднялись со стульев и, быстро скинув учебники в портфели и сумки, ломанулись из класса, чтобы не получить лишний раз дополнительный выговор от классного руководителя. Алекс выволок меня за собой, схватив за локоть. Я бросил взгляд в сторону Оксаны. Она лишь молча провожала меня глазами. М-да, теперь пришла пора Алексу меня воровать у Окси.
Мы прибежали в столовую в числе первых, чтобы не стоять в очереди за желанной едой. В момент преодолев расстояние в метров двадцать, мы подскочили к прилавку и купили булочки.
Какое наслаждение! Еда! Желудок доволен, я тоже. Мы уплели их буквально за минуту и, довольно потирая животы, вышли из столовой. Я радовался жизни, все хорошо, но тут мой взгляд привлек высокий темноволосый парень, стоявший у стены в коридоре. Он облокотился плечом о холодный бетон и быстро нажимал клавиши на телефоне. Голубая, не заправленная рубашка, две верхних пуговицы которой были расстегнуты. Ворот небрежно перетягивает черный галстук. Он немного распущен, что придавало парню привлекательности и, не побоюсь этого слова, сексуальности. Взлохмаченные пряди, заправленные за ухо, в мочке которого блестела сережка. И лицо… до боли знакомое. Те же острые скулы, те же тонкие губы…
Я, улучив момент, достал из сумки скомканный шарф и, юркнув в пучину толпы учеников, скрылся от Алекса.
– Максим, – позвал я парня, и он тут же оторвался от экрана телефона, взглянув на меня. Но теперь в его глазах не было того холода и необъяснимой ненависти. Теплота.
– Что ты здесь делаешь? – я вопросительно посмотрел на него, спрятав шарф за спину. Он лишь хмыкнул и промурчал в ответ:
– Учусь. Это моя школа вообще-то.
– Я знаю, – буркнул я и театрально надул губки, – Но ты же не считаешь её себя достойной.
Макс немного наклонился и взял меня одной рукой за щеку.
– Её – нет, а тебя – да, – он погладил холодными пальцами кожу лица и тут же одернул ладонь, боясь, что нас мог кто-либо заметить. На моих щеках выступил румянец, и я смущенно опустил глаза в пол.
– Вот, – достал из-за спины серый шарф и протянул ему, боясь даже взглянуть на лицо парня. Он ухмыльнулся и, взяв забытую вещь, будто случайно прошелся кончиками пальцев по внутренней стороне моего запястья, отчего по всему телу пробежали мурашки.
– Я пошел, у меня урок, – выдавил я, и, развернувшись на пятках кроссовок, отправился прочь от него, осознавая, что Макс помнит все о вчерашнем вечере, до мельчайших подробностей, и забывать не планирует. Все лицо запылало, руки затряслись… и что теперь делать? Я очень люблю Оксану, но это…влечение? Я чувствую, что готов прямо сейчас бросить сумку на пол и броситься к парню, сжимая его в объятиях… Схожу с ума.
– Алекс, а как распознать гея? – вдруг выпалил я, сам того не ожидая, когда мы стояли у кабинета информатики, ожидая начала урока. Алекс почесал затылок с задумчивым выражением лица.
– Ну, – протянул он, – Они вроде одеваются модно. И ногти красят…, – он пожал плечами, – А тебе зачем?
– Да так, ничего…, – я махнул рукой. Блин, неужели Максим – гей? Одевается он классно, чего врать, но наманикюренных пальцев я у него не заметил... Конечно, я представлял их себе совершенно иными... Получается, что я нарвался…
Глава 16
Прошла неделя. Я видел Максима в школе каждый день. Он провожал меня взглядом, а я лишь одаривал его робким кивком в знак приветствия и удалялся прочь. Я встречал его и у нашего класса, где должен был проходить следующий урок, и в столовой, если я с Алексом собирался пойти перекусить. В общем, натуральная слежка, но он делал это так…. не знаю, но, кажется, мне это нравится. Его взгляды, полные нежности и тепла, смольные пряди, небрежно спадающие и закрывающие часть лица, если он наклонял голову. Одежда, со вкусом подобранная: то облегающий свитер нежных оттенков и темные прямые джинсы, то официальная рубашка с немного распущенным галстуком и черные брюки. Казалось бы, обычная одежда, такую носят почти все подростки, но на нем она смотрелась особенно. Стройная фигура, величественная осанка, мужественные плечи, даже талия – все смотрелось гармонично и необычайно красиво, особенно, если одежда была облегающей. Не мудрено, что девушки по нему с ума сходят. А сережка в ухе придавала некую пикантность, остроту.
Да, кажется, на меня запало чудо, о котором мечтает большинство представительниц женского пола в нашей школе. Даже звучит смешно – я заполучил сердце самого желанного парня.
Пару раз я даже пожал ему руку, ибо не хотел показаться невежливым, когда Макс мне её протягивал. Но это рукопожатие не являлось дружеским – я почему-то чувствовал собственным нутром, что его сердцебиение ускоряется, а дыхание становится более сбивчивым и отрывистым. Иллюзия? А, может быть, это я веду себя таким образом, хотя все сваливаю на парня?
Я ощущаю, что … даже не знаю, каким словом подобное описать… хочу его. Разве такое возможно? Любишь до беспамятства одного, а желаешь быть с другим.
Учительница истории, первой встречи с которой я, честно признаюсь, боялся, оказалась довольно неплохим преподавателем. В меру добрая, но и в меру строгая женщина средних лет с черными волосами до лопаток, среди которых проблескивала белоснежная седина. Она старалась всегда заколоть свои локоны или просто завязать в пучок, чтобы не мешались. Очки в металлической оправе и стройная фигура, всегда облаченная в официальные костюмы разных форм и покроев. Она была заинтересована в получении знаний и хотела, чтобы мы увлеклись её предметом. Я, как и предполагал, произвел на нее должное впечатление, рассказывая о том, что мне раньше объяснял Макс. Учительница слушала, почти не моргая, лишь иногда кивала, чтобы показать, что слушает. А когда я закончил рассказывать, без промедления поставила мне пятерку в журнал, убедившись, что я хорошо знаю её предмет. Думаю, она уже мысленно записала меня в свой список «любимчиков», если таковой имелся.
Вообще, я люблю быть «любимчиком» преподавателей. Можно иногда не слушать, если данной информацией ты уже располагаешь. Они не пристают с расспросами, называют тебя «хорошим мальчиком», ставят пятерки без лишних претензий. В общем, рай! Правда, бесит, когда они без конца говорят мне ездить на всякие олимпиады и конкурсы. Даже не говорят, а заставляют, не спрашивая, хочу ли этого я. Видите ли, «такой интеллект пропадает!». Когда мне заявляли подобное уже после моего знакомства с Максимом, я порой еле сдерживался, чтобы не сказать им в ответ «Вон, лучше Неземнова пошлите! Он же умница!».
Максим больше мне не писал и не приходил в гости. Возможно, порой я бы даже не отказался выпить с ним по чашке чая и поболтать на отвлеченные темы, но он снова стал неприступным. Лишь пара взглядов в день и редкие прикосновения. Редкие, но, почему-то, такие желанные. Он проводит кончиками пальцев по моим, скользит по внутренней стороне ладони, запястью, и лишь потом пожимает руку. Мягко, ласково, будто боится за мою сохранность; будто я могу расколоться на части от неосторожного обращения.
– Окси? – немного тревожный голос; я сжал в своей руке её ладонь и вопросительно посмотрел в серые озера глаз. Девушка подняла одну бровь и уставилась на меня, робко заправив темную прядку за ухо.
– А что в школе делает твой брат? Ты же говорила, что он не ходит сюда, – я старался придать голосу как можно больше холода и безразличия, и, судя по всему, получилось, потому что выражение её лица тут же смягчилось, а губы расползлись в улыбке.
– Я не знаю, – Оксана пожала плечами, – Он сказал, что ему просто дома сидеть надоело. Я бы уже свихнулась столько взаперти пробыть, – она шумно выдохнула, помотав головой из стороны в сторону, выказывая тем самым свое недовольство по поводу «сидячки» брата.
– Ясно. А я уже подумал, что Максим наконец понял, что в школу ходить стоит. Знания там, например, – я почесал затылок, смущенно улыбнувшись. Но тут мой взгляд упал на темноволосого парня, стоявшего у стены недалеко от нас. Он, не моргая, смотрел на меня, немного сощурив глаза и ехидно ухмыляясь. Я тут же отпустил руку Оксаны. Затем, недовольно хмыкнув в его сторону, наклонился к девушке и поцеловал её в висок, а затем ласковым голосом сказал:
– Увидимся после физкультуры.
Неземнова одобрительно кивнула и, чмокнув меня в ответ в щеку, скрылась в пучине толпы. Я, посмотрев ей вслед, хмыкнул, залюбовавшись длинными волнистыми волосами, отливающих темным каштаном в лучах осеннего солнца. А затем, оторвавшись от этого завораживающего зрелища, отправился на улицу, в другой корпус.
Ах да, я совершенно забыл вам рассказать о нашей необыкновенной школе. Почему необыкновенная? – спросите вы. Тогда отвечу вопросом на вопрос: много ли вы знаете школ, состоящих из нескольких зданий? Причем, это не жилые комплексы – все относится непосредственно к учебе. И это не какая-нибудь элитная гимназия, куда берут исключительно богатых детишек. Нет! Просто директор сам выбирает детей, которые будут учиться в его образовательном учреждении. Никакого алкоголя, курения и, тем более, наркотиков. В противном случае – исключение без промедления. Вот только хорошо, что формы нет. Конечно, иногда объявляют, чтобы мы пришли в парадной одежде, но это случается нечасто, по праздникам.
Наша школа состоит из нескольких корпусов, находящихся рядом и огражденных высоким забором. Два основных корпуса: младшая и старшая школа; эти здания соединены между собой длинным одноэтажным коридором. Но, как ни странно, у нас часто проходят уроки в «младшей» школе, а у малышей – в старшей, вот почему мы пересекаемся с маленькими детьми на переменах.
Бассейн для занятия физкультурой, футбольное поле на улице, но над ним сооружен навес, чтобы детям можно было играть во время дождя. И мой любимый корпус – библиотека – соединенный также длинным коридором со «старшей» школой. Я иногда ходил туда, чтобы взять новые книжки, вернуть старые или просто скоротать вечер, если мама задерживалась на работе. Была бы возможность – жил бы прямо тут, на одном из мягких диванчиков, любезно предоставленных директором для читающей молодёжи.
Хоть библиотека и была школьной, но, по сути, она являлась отдельным строением, куда имел доступ любой человек. Она единственная не была ограждена забором, точнее, от главных ворот тянулась узкая асфальтированная дорожка прямо к входу в заветный корпус. Грубо говоря, она являлась не только школьной, но и муниципальной.
Я, лавируя между школьниками, наконец дошел до корпуса, где находился бассейн, открыв дверь, юркнул внутрь и отправился прямиком в мужскую раздевалку. Запыхавшись, я распахнул дверь, проник внутрь и закрыл её за собой, опершись о стенку. Отдышавшись, я открыл глаза и посмотрел на остальных переодевающихся. Мои одноклассники, Алекс и прочие знакомые лица, но людей было намного больше, чем должно быть. Приглядевшись, я заметил, что многие из присутствующих мне не знакомы. Наверное, те, у кого физкультура кончилась, переодеваются, – подумал я и, кинув на лавку сумку, стянул с себя голубую толстовку.
Знаете такое чувство, когда понимаешь, что на тебя кто-то пристально смотрит? В буквальном смысле, буравит взглядом, испепеляет, что аж невыносимо становится? Вот в тот момент именно это я и ощутил. Я мгновенно стал озираться по сторонам, и мой взгляд остановился на лице, знакомом до боли. Конечно, я сразу догадался, чей именно класс сейчас переодевается, и какой ученик сейчас на меня пялится. Я робко посмотрел на лицо Макса. Снова эта хищная ухмылка и задорный блеск в глазах! Как бесит.
Я, покраснев, в момент отвернулся и стал копаться в пакете в поисках футболки, закрывая лицо, покрывшееся пунцовым румянцем, за завесой отросших рыжих волос.
Мне показалось, или я уловил краем уха еле слышный утробный смех Макса? Подняв глаза, я увидел, как он медленным шагом направляется в сторону душевой, искоса поглядывая в мою сторону, будто приглашая. Я мысленно покрутил пальцем у виска, когда темноволосый парень скрылся за углом, но меня не покидало странное чувство, смешанное с детским любопытством. Наконец, смирившись с тем, что моя любознательность взяла надо мной верх, я натянул на себя футболку и, поправив всегда взъерошенные и лохматые волосы, быстрым шагом отправился в душевую.
Удар был сильным. Стало больно, щеку будто обожгло. Я от неожиданности отшатнулся в сторону и ударился лбом о кафель.
– За что? – простонал я, схватившись за щеку. Голова тут же разболелась, а к горлу подступил слезный ком.
– Я ненавижу тебя, – сухим тоном произнес Макс, смотря на меня глазами, полными ненависти и презрения.
– Я…, – я хотел что-либо ответить, но не успел, потому что парень вмиг приблизился ко мне, обнял за плечи, прижимаясь оголенным торсом к моей груди, и зарылся носом в волосах, вдыхая аромат моего шампуня.
– Потому что люблю, – промурчал он, немного наклонившись и прильнув к моим губам. Одна его рука легла на мою, прикрывающую красную от удара щеку.
