Текст книги "Теория Амбиций (СИ)"

Автор книги: Xo co

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Урок 1. ==========

Ставки нужно повышать постепенно, и начать стоит хотя бы с развития способностей, но мыслить масштабно очень полезно. Мыслить вообще очень полезно.

Из кареты вышел мужчина, на вид лет сорока, с редкими светлыми волосами, с пенсне и в клетчатом сером костюме. Тяжелой поступью, с порыжелым кожаным чемоданом в руках, он вошёл в замок, не отвечая на приветствие смотрителя Филча, и оглянулся вокруг. Ничего не изменилось с его последнего дня в Хогвартсе. Те же каменные стены, те же широкие лестницы, те же привычные звуки скрипа дверей и дрожащих от зимнего порывистого ветра стекол.

Филч оказался настойчивым и подхватил тяжелый чемодан профессора, разумеется, никакой вежливости, а лишь приказ директора Арманда Диппета. Гораций отдал ношу и с чувством легкости поднялся по лестнице, не переставая цепляться взглядом за картины и гобелены. Кто-то со стороны мог предположить, что профессора окутала ностальгия по школьным временам, но кто-то более наблюдательный возразил бы, ведь на лице Слизнорта можно заметить недовольство: глаза смотрели недобро. Двигался он немного неуклюже, во всем проскальзывало раздражение.

– Стой! – раздался восклик, и следом за ним в темном закутке три мальчика повалились на пол.

Слизнорт остановился и начал внимательно вглядываться в представшую перед ним картину безобразия. Двое, один с кудрявой головой, другой с прилизанными черными волосами, зажали в углу мальчишку, чье лицо было скрыто тенью, и трясли его за рубашку. Жертва отбивалась не жалея сил, тарабанила кулаками по плечам и брыкалась ногами, но ничего ей не помогло.

– Я не рассказывал, Руд, прекрати!

– Врешь! – Руд не прекращал его трясти, – ты единственный кто знал об этом! Эрни, напомни ему!

– Ну же, Коул, признайся, и кара смягчится, – предложил Эрни Розье.

Но жертва была не так глупа, чтобы поверить. Коул резко дернулся в сторону, сбив с ног Эрни и Руда, и выбежал в светлый коридор, где растворился в толпе. Розье побежал следом, гневно распихивая ни в чем неповинных первокурсников Когтеврана, Руд же махнул рукой и побрел в сторону Северной башни.

Слизнорт хотел было уйти и выкинуть из памяти сцену неудавшегося возмездия, но заметил эмблемы Слизерина на мантиях двоих вышибал. Он разочарованно покачал головой и пошел дальше, заложив руки за спину.

В кабинете директора Диппета царил образцовый порядок, строгость в каждой детали: золотые рамы портретов предыдущих директоров не утратили блеска, книги и различные, по большей части бесполезные, устройства расставлены ровными рядами, как на витринах лучших магазинов Косой Аллеи. Сам директор, с длинной бородой и в остроконечной шляпе, стоял с газетой в руках у окна и щурился, читая последние новости. Едва Слизнорт переступил порог, он отложил газету и указал рукой на кресло. Всем известно, что Армандо Диппет принципиально относился к своим обязанностям и не позволял себе бросать минуты на пустяки.

Гораций, немного кряхтя, сел на кресло и мысленно приготовился выслушивать тирады указаний, которыми так щедро любят одаривать клерки, но Диппет оказался не из их числа. Он положил на дубовый стол ключи, толстый журнал для отметок и памятку со школьными правилами.

– Большее не понадобится, Гораций, – сказал он неожиданно мягким голосом, – спальня находит за поворотом после кабинета зельеварения, Филч может помочь вам расположиться. Наверное, это не самое удобное место, но до кабинета ЗОТИ не так далеко, и к тому же пост декана…

– ЗОТИ? – резко удивился Гораций и с опаской посмотрел на ключи, – я приехал исключительно по должности зельеварения, мистер Диппет.

Диппет нахмурился. Откуда возникла эта путаница? Он отлично помнил как подавал объявление об открытой вакансии преподавателя Защиты от Темных Искусств, а профессор зельеварения миссис Вилкост находилась в полном здравии и с ясным рассудком, и замена ей точно не требовалась.

– Не знаю чья это ошибка, но Хогвартсу нужен именно профессор ЗОТИ. Хотя бы на второе полугодие, прошлый профессор оказался не самым компетентным, запустив руку в аквариум с морскими чертями. В июне назначены СОВЫ и ЖАБА, Гораций, я могу на вас рассчитывать? Уверен, что ваш талант не ограничивается одним искусством.

Слизнорт не спешил отвечать. Он так же не спешил брать на себя обязательства работать в Хогвартсе больше года, но рассчитывал выбрать пару-тройку умелых зельеваров, завести с ними знакомства, а в старости пожимать плоды. Уроки ЗОТИ предполагали совершенно другое: удержать от смертельной опасности целый курс вездесущих детей и подростков и не сойти с ума.

– Боюсь, что в таком случае оплата моего труда должна несколько измениться, – сказал он, потирая руки, – я соглашался обучать свойствам растений и варить жидкую удачу, а не читать курс о выживании.

– Сочту это требование справедливым, – согласился Диппет после нескольких минут раздумий, – больше месяца студенты обходились без учителя и декана. Могу назвать чудом, что получилось избежать несчастных случаев.

– Да-да, припоминаю удушающие занавески, тридцать три заклинания защиты…

Директор прокашлялся, и Слизнорт оборвал свою речь. Прихватив с собой ключи и журнал, уже официально, декан Слизерина вышел из кабинета, зная о нелюбви директора к долгим разговорам. Он и сам не любил пустую болтовню ради иллюзии дружелюбия.

По пути в спальню Гораций старательно выискивал своих подопечных в толпе студентов, стараясь заметить в них характерные черты слизеринцев – нечитаемое выражение лица, степенность, но, к недоумению, он видел самых обычных детей и подростков: они смеялись над колкостями, толкались, подсовывали в карманы записки и делали самые типичные для их возраста вещи. Последняя надежда еще не покинула его, может, это их внешнее прикрытие ради особых целей? Мерлин, неужели ни одного, кто планирует захватить Британию в ближайшие двадцать лет? По его подсчётам, из двадцати слизеринцев времен его молодости как минимум пятеро провозглашали это желание вслух, и как минимум один предпринимал попытку.

В темных коридорах, по которым разгуливал свистящий сквозняк, стояла замерзшая тишина, характерная для подземелья древнего замка. Тишина, видимо, смиряла детей – их голоса становились тише, движения не такими бойкими, улыбки постепенно исчезали. Нового декана увидели сразу и разошлись по сторонам, освобождая ему дорогу. Наиболее смелые бросали «добрый день, сэр» и спешили прочь.

Спальня оказалась маленькой комнатой с широкой кроватью, огромным ковром, с пустыми поцарапанными шкафами у стены и круглым столом с высокими креслами. Мебель разномастная, старая, оставленная прошлыми деканами, не обладающими хорошим вкусом. Слизнорт мало обратил на это внимание, сосредоточенный больше на предстоящих задачах. Зря он привез с собой фолианты трудов по зельеварению и очень зря проигнорировал остальные пособия. Теперь на его плечах импровизация, имитация того, кто знает как одним махом палочки отогнать дементора и одним словом выбить противника из колеи.

Слизнорт приоткрыл дверь и свистнул. Через секунду раздался хлопок аппарации и перед ним появился ворчливый эльф, не перестающий натирать тарелку полотенцом. Гораций не любил этих существ, но, к сожалению, без них нельзя обойтись тому, кто любит узнавать новости первым. Он всучил эльфу монетку, что-то шепнул и вышел из комнаты, намереваясь войти в ритм жизни замка.

Протяжный звон гонга объявил обед. Четыре ряда столов были заняты шумными студентами, которые оборачивались на нового учителя, отвечающего кивком на их приветствия. За профессорским столом оживления было явно меньше. Утренние уроки выбили из профессоров тягу к разговорам, они машинально притягивали к себе блюда, из вежливости поддакивали директору и скучающе смотрели за порядком в Зале. Все, за исключением одного – Альбус Дамблдор искрился внутренней энергией и едва сдерживал ее. Он резво пожал руку Слизнорту и усадил того рядом с собой, радуясь новому лицу.

– Альбус Дамблдор, профессор трансфигурации, – представился он, – и декан Гриффиндора.

– Гораций Слизнорт, профессор ЗОТИ и декан Слизерина.

– Не советую использовать морских чертей, дети их обожают, а черти обожают их конечности, – предупредил Альбус шутливым тоном.

– Я сделаю все возможное, чтобы студенты Слизерина не питали любви к подобному времяпрепровождению, – пообещал Гораций, не притрагиваясь к еде.

– Только студенты Слизерина?

– Им точно не пристало тратить время на подобные глупости.

– Прошу прощения, – Дамблдор издал нервный смешок, – но что вы подразумеваете под «им точно»?

– Каждому известно по какому принципу шляпа распределяет на факультеты, – пояснил Слизнорт, ничуть не смущаясь замечанию, – Слизерин пристанище способных победителей, и даже если сейчас дело обстоит иначе, я заверяю, что мне хватит полгода исправить это недоразумение.

Дамблдор приподнял брови, одаривая коллегу тяжелым взглядом.

– Гораций, ваше заявление очень провокационное. Диппет приложил все усилия, чтобы стереть межфакультетную вражду.

– Фатальная ошибка.

– Разве?

– Соперничество стимулирует развитие, – невозмутимо объяснил Слизнорт, водя ложкой в стакане тыквенного сока.

– Согласен, но дети склонны бросаться в крайности и следовать советам буквально, – сказал Альбус и отодвинул от себя тарелку с пирогом, – сейчас их стимулирует ежегодное соревнование баллов.

– Этого мало, по моему скромному мнению. Многим из них есть дело до баллов и общей победы?

Оба профессора синхронно обернулись к волшебным песочным часам, показывающим сводку баллов каждого факультета. Лидировал Когтевран, остальные же три были примерно на одном уровне, на одну треть ниже чем явный победитель. Вывод напрашивался сам собой.

– Предлагаете это исправить? – уточнил Дамблдор, подхвативший волну куража.

– Определённо, – кивнул Слизнорт, – это равенство в баллах послужит отличным стартом для поднятия энтузиазма.

– Полагаю, Диппета не стоит посвящать в нашу общую идею. Пока.

***

Обычно новоприбывшие учителя не спешили разворачивать свою деятельность в первый же день, но Гораций Слизнорт созвал к себе старост Слизерина и приказал им оповестить третьекурсников об уроке в пятнадцать часов ноль три минуты. Почему три минуты были так принципиально важны, никто не спросил, и Слизнорт понял, что в его распоряжении самые настоящие будущие чиновники – лишнего не скажут, а из-за его авторитета подумают, что ноль три минуты имеют особое значение.

Яркий дневной свет пробивался сквозь огромные окна. По второму приказу столы и скамьи составили в две линии напротив друг друга. Под потолком медленно летали сферы и скрежетали странные устройства. Класс постепенно заполнялся учениками со стопками учебников в руках.

Том вошел одним из первых, боясь опоздать и разозлить профессора, обещающего еще не раз удивить своими причудами. Он занял самое ближайшее к меловой доске место, поправил чернильницу и проницательным, не подходящим для его тринадцати годам, взглядом обвел своих однокурсников. Рудольфус Лестрейндж комично изображал, как Коул убегал от Розье и умолял не трогать его. Эрни широко улыбался, глядя как Руд копирует голос гриффиндорца.

Мелисса Эйвери и Том были единственными, кто не оценил выходку. Увидев взаимную солидарность и схожесть во мнении, Мелисса села рядом с Рэддлом и облокатилась подбородком на сложенные руки.

– Говорят, он неуклюжий.

– Вот как? – Том изобразил любопытство.

– Интересно сколько он продержится, – продолжала Эйвери, – ставлю на месяц. Если он, как и прошлые, самоустранится, то мы завалим экзамены.

Вскоре все места заняли. Студенты с нетерпением поглядывали на часы, висящие над доской. Когда маленькая стрелка остановилась на тройке, тяжелая скрипучая дверь отворилась и впустила в кабинет декана Слизнорта. Суетливой походкой, он приблизился к доске, схватил мел и быстро написал неровным почерком «Падение Слизерина». По классу пронеслись вздохи ужаса.

– К моему огорчению, эта надпись – правда, – сказал он с неподдельной скорбью в голосе и развернулся к ученикам, – не могу назвать вам точную дату расцвета Слизерина, но это отнюдь не мешает мне ознаменовать этот год крайне неудачным для факультета. Вас не предупредили о новом профессоре? Вы не догадались произвести самое лучшее впечатление? За обедом я обнаружил, что баллы факультета равны баллам других. Когтевран, по критериям шляпы, чуть ли не равный качествам Слизерина, обогнал вас. Но я не стал бы делать скандальное заявление только из-за баллов, они – далеко не главное. Сегодня утром я стал свидетелем как двое ваших однокурсников напали на гриффиндорца.

Никто не произнес ни звука и не обернулся к Лестрейнджу и Розье, но выражение глаз виновников выдали их с головой. Всех пронзило возмущение, не поступком однокурсников, а тем, что декан факультета, по умолчанию хитрого и идущего вразрез с моралью, читает им лекцию о примерном поведении!

Только Том не поддался общему настроению. Он смутился и немного растерялся, ведь никогда не сталкивался с подобными личностями, но, кажется, он раскусил профессора и подавил ухмылку.

– Мистер Розье, мистер Лестрейндж, – обратился к виновникам Слизнорт, отчего те вздрогнули, но сохранили невозмутимость, – скажите, почему я недоволен вами?

– Мы нарушили правила? – предположил очевидную мысль Эрни.

Руд оказался сообразительнее:

– У вас проблемы с директором из-за нашего проступка, сэр? Одно письмо, и мой отец уладит это.

– Очевидно, директор не в том положении, когда можно позволить разбрасываться учителями, – усмехнулся Слизнорт и прошел в середину класса, – вероятно, у вас была причина напомнить Коулу о важности хранить секреты, но ваша ошибка состоит в том, что о ней знаю я. Вы пробовали способы, не допускающие применение физической силы? А как насчет способов уровня выше, когда жертва даже не подозревает, что ей управляют?

– Мы выбрали самый быстрый метод, так требовали обстоятельства, – ответил Розье, дергая себя за края рубашки.

– Но не самый эффективный, – заключил декан, – мои уроки ЗОТИ я направлю на развитие умений использовать ваши амбиции максимально эффективно. Вы привыкли к венцу Слизерина, привыкли, что вокруг вас люди наименее изворотливые и расслабились. Авторитет, завоеванный предками, имеет свойство падать. Конечно, я буду немного снисходительнее к вашему возрасту, и понимаю, что карьера вам уготовлена заранее. Но, прежде чем вы будете управлять, вам следует лучше изучить подопечных, а значит, не трясти их за рубашку в темном закутке. Итальянец, чье имя начинается на М и заканчивается на И, проповедовал право государя на жестокость, но призывал даже во времена хаоса сохранять видимую добродетель для простого народа.

Класс погрузился в задумчивую тишину. Эйвери первая очнулась, развернула пергамент и принялась что-то выводить на нем пером. Следом за ней пробудились и остальные. Заскрипели перья.

Том записал только потому, что не хотел выделяться на первых порах, в душе он искренне считал глупостью хранить материальные инструкции по урокам хитрости. Любая стоящая хитрость априори не может быть написанной чернилами.

Уголки его губ слегка приподнялись. Уроки ЗОТИ впервые обещают быть прагматичными и не сводиться к простому изучению заклинаний. Боковым зрением Рэддл следил за Слизнортом, ходящим по кругу между рядами столов. Его мягкое выражение лица, тяжелая походка, добродушный тембр голоса никак не указывали на сокрытую изворотливость и способность нанести серьёзный удар своим противникам. В голову прокралась мысль, что, наверное, Слизнорту вовсе не нужна официальная власть, он, скорее, тот, кто стоит позади и помогает поначалу, чтобы потом наслаждаться посеянным.

Что же, Тома это более чем устраивало. Если постараться, из этого выйдет весьма взаимовыгодное сотрудничество.

– Мистер Лестрейндж, давайте поразмышляем, как вы могли заставить Коула промолчать, – предложил Слизнорт и остановился напротив Руда, к которому были обращены все взгляды.

– Шантаж? – Руд подпер щеку рукой, – я мог выведать его секрет и пригрозить раскрытием. Я пробовал этот способ, он не сработал, потому что в таких случаях гриффиндорцы становятся на редкость молчаливыми.

– Банально. Есть еще предложения?

– Наложить заклятие забвения!

– Заклятие немоты!

– Внушить, что он сам все выдумал!

Эйвери подняла руку, и профессор кивнул ей.

– Сделать вид, что секрет таковым не является?

– Уже лучше, – довольно ответил Слизнорт и приблизился к девушке.

Рядом с миниатюрной Мелиссой сидел юнец с темными короткими волосами и необычайно располагающей внешностью. Он спокойно смотрел в ответ, но какая-то внутренняя сторона сознания Слизнорта видела в нем большой потенциал, маскирующийся под учтивость и приятный тон.

– У вас есть предложения? – спросил профессор, обращаясь к Тому.

– Да, сэр. Подстроить исчезновение, – ответил Том.

Гораций заметно поник. Он ошибся?

– Неплохо, но это сродни грубой силе.

Кабинет вновь заполнился воскликами. Предложения выкрикивались по наклонной, от самых практичных до самых бесшабашных. Руд от усердия даже покраснел, не давая себе ни секунды на отдышку. Если перед ним кто-нибудь озвучивал что-то смелое, то он считал себя обязанным предложить способ еще жестче и сложнее.

Том ничуть не расстроился, зная, что ошибочное впечатление профессора вскоре разобьется вдребезги.

Он озвучил то, что могло показаться неплохим, но не самым лучшим, ведь если он и нашел самый выигрышный способ, то вслух перед всеми его произносить преступление. Если бы Том промолчал, то его рейтинги упали бы, и однокурсники посчитали бы его схожим с гриффиндорцем Коулом, даже не подозревающим, что он за собой повлек.

Но воплотить свой план сразу у Тома не получилось. Слизнорт вдруг выпорхнул из кабинета самым первым, и до субботы в замке его было не найти. В Большом Зале профессор тоже отсутствовал.

Новый декан немало озадачил своими поведением. По вечерам в мрачной гостиной Слизерина проходили собрания, на которых старосты передавали указания. Особо старательные записали их в свиток и закрепили его скрепками на пыльном гобелене.

Ни на одном уроке они не имеют право не отвечать. Никто в Хогвартсе не должен быть в курсе их ссор и скандалов. Они не должны быть замечены в грубых выходках. Прежде чем действовать и семь раз подумать, они должны подумать еще раз десять. Зубы чистить каждый вечер, дантисты нынче в дефиците.

Дни пролетали очень быстро, под календарём образовалась кучка сорванных листов. Том, наконец, решил не томиться в ожидании и в полдень субботы стоял перед дверью в спальню Слизнорта. В кабинете тот давно не появлялся. Три кратких, ненавязчивых, стука, и дверь отворилась.

Слизнорт сидел за круглым столом, покрытым аляпистой скатертью, и листал справочник по травологии. Несмотря на выходной день, он надел один из лучших костюмов, засунул золотые часы с цепочкой в карман бархатного жилета и пил ароматный напиток из тонкой фарфоровой чашки. Выглядел он как человек, который читает меню в ресторане не справа налево, а слева направо. Он указал Тому на стул и свистнул.

Хлопок, и домовик услужливо разложил на столе дополнительный набор сервиза, на котором появились пирожные, и тут же испарился.

Том, не ожидавший радушного приема, немного замялся, но прочитав по лицу декана, что тот очень даже рад его компании, расслабился и приступил к делу.

– Если вы не против, я хотел бы обсудить наш урок, сэр, – негромко сказал он, приступая к пирожному.

– Обычно эти дни я провожу наедине с собой и с письмами к бестолковым авторам подобной чепухи, – Гораций громко ткнул пальцем в справочник, – но если дело срочное, то говори, мой мальчик.

Вторая странность профессора только что была обнаружена.

– Мой предложенный способ был заведомо не самым хорошим.

Но Гораций ему не поверил. Он хитро прищурился, хотя на нем было пенсне, и усмехнулся.

– Неужели? Вы либо хитрите, либо докажите мне состоятельность вашего плана.

– Видите ли, я не мог себе позволить ответить очень плохо или очень хорошо, сэр, – неохотно объяснял Рэддл, чувствуя что с раскрытием тайны он раскрывает часть себя, – в первом случае мнение обо мне упало бы и меня перестали бы воспринимать как стоящего человека, во втором случае было бы глупостью разглашать действенный способ, ведь он тогда утратит часть своей эффективности.

– Имеет смысл, – Слизнорт резко стал серьезным, и улыбка слетела с его лица, – что же это за способ?

– Чтобы заставить человека молчать, надо сделать его сопричастным.

Настала пауза.

Том ощутил, как по телу прошло мерзкое напряжение, заставляющее все органы сжаться. Он продолжал хранить внешнее спокойствие, но давалось это не так просто, как перед другими профессорами.

– Так вот с кем я имею дело, – медленно пролепетал Слизнорт и постучал пальцами по столу, – это хорошая идея, очень хорошая. Как думаете, почему ваши однокурсники не предложили ее?

– Они не очень склонны к содействию, сэр, – пояснил Том, успокоившись, чувствуя как декан проникается к нему симпатией, – видите ли, открыто враждовать проще. А действовать сообща, да еще и с другими факультетами немного зазорно для них.

– А вы склонны, значит, к содействию?

Вопрос был риторическим. Гораций все больше отдалялся на неведомую высоту размышлений, не сводя глаз с Тома, и говорил он уже не в диалоге, а будто бы с собственным эго.

– Тогда логично предположить, что и пришли вы не только за тем, чтобы поведать мне способ. Способ хорош, следовательно делиться им просто так не выгодно. Не могу знать точно, была ли у вас конкретная цель, но я знаю чем вас занять. Напомните вашу фамилию?

– Рэддл, сэр.

– Не припомню среди своих учеников кого-то из ваших родственников, – продолжал Гораций, – впрочем, это не важно. Как обстоят дела с учебой?

Том ожидал далеко не подобных вопросов, но не возразил профессору, все еще грея надежду, что того несет в нужное русло. Он отвечал, стараясь придать своему голосу нотки отзывчивости и легкости, но получалось не так хорошо. Какая-то тяжесть внутри всячески мешала ему не только изобразить легкость, но и в самом деле ее ощутить, и этот якорь он никак не мог сбросить с себя.

– Вполне отлично.

– А планы на будущее?

– Преподавать ЗОТИ, – ответил Рэддл, за что тут же получил грозный взгляд.

– Я искренне надеюсь, что это прикрытие истинных мотивов, – строго проговорил Слизнорт, – если нет, то я буду разочарован. Признайтесь, Том, вам никогда не хотелось быть не актером пьесы, а ее постановщиком?

– Ох, – вдруг вырвалось у мальчика.

На долю секунды Том стал обычным мальчиком и в его глазах мелькнула наивность, но он тряхнул головой, и навес взрослой личности вернулся к нему.

– Вы весьма прямолинейны, сэр. Вы предлагаете мне…

– Править миром, – нетерпеливо перебил его профессор и встал из-за стола, – конечно, ставки нужно повышать постепенно, и начать стоит хотя бы с развития способностей, но мыслить масштабно очень полезно, Том. Мыслить вообще очень полезно. К вашей удаче, вы пришли ко мне в выходной день, когда я более смел в своих высказываниях. Но не переживайте, в понедельник я не отклонюсь от заданного курса.

Одно из указаний Слизнорта Том выполнял прямо сейчас. Он подумал десять раз прежде чем подумать еще семь и решиться на шаг.

Пожалуй, это звучит абсурдно. Больше похоже на шутливый бред, но Слизнорт был настроен решительно. Том почему-то считал, что декану было не столь важен конкретный человек, ему просто требовался спуск курка, чтобы предложить свои услугу по части становления властелином мира. Как часто он их оказывал?

Том продолжал смотреть в одну точку, чувствуя себя зверьком в ловушке. Предложение крайне заманчивое. В его душе всегда жила потребность подстроить мир под себя, но где-то в уголке крылся сгусток сомнений, не дающий бдительности заглохнуть. Что если профессор просто сумасшедший? Что он потребует взамен? На какие жертвы придется пойти? Но…

Но какова вероятность получить еще раз в жизни уроки по завоевыванию мира? А если Рэддл откажется, то Слизнорт навсегда причислит его к трусливым массам?

– Мне было бы интересно попробовать, сэр. Что вы желаете получить в качестве оплаты? У меня нет родителей, и нет связей вне замка, – сказал Том.

– Пустяки, – Гораций махнул рукой, – мне будет достаточно видеть результат моих вложений. Но учтите, я строг, требователен и могу наговорить кучу обидных слов. Я не потерплю лености и нежелания выйти за рамки привычного. В угоду эффективности вы должны быть готовы пойти на большие поступки, они могут пугать и смущать, но вам придётся преодолеть все трудности.

– Я буду только рад этому.

– И раз мы вспомнили об эффективности, что вы скажете о своих политических взглядах? Не знаю, можно ли выработать их в ваши года, но поделитесь хотя бы своим мнением?

– Признаться, я не уделял этому вопросу много времени, – осторожно сказал Том, замечая как профессор воодушивился его согласием, – но считаю, что править миром должны самые умные люди вне зависимости от происхождения, и не обращающие внимания на тех, кто глуп. А короли часто оказываются во второй категории, так что…

– Меритократия? – снова перебил его Гораций, – Что же, весьма недурно, хоть и устаревше. Не советую вам рассказывать об этом однокурсникам, они явно не разделяют вашего мнения. Большинство из них убеждены, что они вправе занять пост из-за фамилии. В моих силах лишь помочь им оправдать своим умом будущую карьеру, не могу обещать, что добьюсь цели, но… Том, вы выглядите слишком бледным, вам срочно требуется свежий воздух, друг мой. Идите и отдохните, это тоже нужно уметь.

Выйдя из профессорской комнаты, Том поднялся на балкон одной из башен. По пути он, по заведенному порядку, кивнул профессорам и пообещал Лестрейнджу помочь с тестом по трансфигурации. Все это он проделал не вдумываясь, выработав за годы в приюте привычку создавать иллюзию, что ему не все равно. Губы сами говорили то, что люди ожидали услышать. Глаза всегда немного опущены вниз, чтобы не выдать его истинных чувств.

С балкона ему открывался по-зимнему унылый пейзаж. Огромные ели, орошенные снегом, стояли плотной кучкой у замерзшего озера. Ветер беспощадно бил по стеклам. Ослепительные лучи солнца упали ему на лицо, и он прикрыл глаза рукой.

Ему показалось, что в этот день он принял самый важный выбор в своей жизни. Без особой торжественности, без волнения до дрожи в руках, в скромной комнате, сидя на жестком стуле и ковыряясь вилкой в пирожном. Себе же на удивление, он согласился неожиданно быстро, словно знал, что ему предначертано судьбой. Том убрал руку и подставил лицо уходящему солнечному свету, чувствуя, как тепло проникает в него и заставляет приятно дрожать.

========== Урок 2. ==========

Исторические факты наглядно показывают нам, что люди, апплодирующие в момент, когда вы садитесь на трон, так же апплодируют, когда вас ведут на гильотину

– Это более чем безрассудно и опасно, это возмутительно! Мы идем на большие уступки, но ради чего? Это приведёт к вседозволенности, дисциплина вновь станет нашим слабым местом.

Армандо Диппет не на шутку разгневался. Он заложил руки за спину и принялся быстрым шагом расхаживать по кабинету. Альбус и Гораций прижались к стене, чтобы случайные вспышки магии, если вдруг гнев выйдет из-под контроля, их не задели. Но на их физиономиях присутствовала полная решимость идти до конца.

– Дать двум классам задание взломать Запретную секцию! Что мне скажет на это попечительский совет? – негодовал директор.

– А разве попечительский совет сам не занимается подобным? – с иронией спросил Дамблдор и шутливо улыбнулся, за что получил колкий взгляд Диппета и молчаливое одобрение Слизнорта.

– Этим детям тринадцать лет, если в их возрасте они на своем опыте узнают, как вскрывать сложные заклинания, то что будет потом?

– Полагаю, диктатура сильных, – пробурчал Гораций, теребя клетчатый носовой платок.

Альбус все же попытался смягчить их авантюрное предложение.

– Они научатся командной работе, директор. Им придётся искать пути взаимодействия и проявлять дружелюбие.

– Но почему это соревнование для двух классов? Почему именно для третьекурсников? – спросил Диппет уже несколько спокойнее и остановился посередине кабинета, освещенного желтыми пятнами от люстры.

– Младшие курсы еще не обладают достаточным уровнем мастерства, и их психика не так устойчива для такой нагрузки, а старшие сдают экзамены, – терпеливо объяснил Гораций, – защита от тёмных искусств предполагает, помимо знаний о троллях и гриндилоу, умения справляться с любыми видами темной магии, препятствиями в виде таких же волшебников и сейфов, а Запретная секция простимулирует их поработать над собой.

Директор Диппет еще долго сомневался. Профессора ЗОТИ всегда были трещиной в системе образования. По неизведанным причинам они с завидной периодичностью чудили, увольнялись и наводили саботаж не в меньшей степени, чем их подопечные. Но что последует за его отказом на соревнование между двумя командами детей?

Гораций Слизнорт держится на посту из-за чистого сожаления и нежелания искать себе новое пристанище, но этот человек любит комфорт во всех его проявлениях, в том числе и в досуге – понаблюдать за тем, как гриффиндорцы сцепятся со слизеринцами во имя образования.

***

С завтрака Том ушел самым первым, не взяв в рот ни кусочка омлета с томатами. В кабинете он был один, и это одиночество ни сколько его не волновало. Наоборот, сидя в еще темной комнате в окружении загадочных книг и штуковин, он будто бы приходил в себя и скидывал тонкую пелену от суетной жизни со своими однокурсниками. Холод, ползущий по полу, и тусклое серое небо за окном напоминали ему дни в приюте, безмолвные и уединенные, до мурашек. Его плечи передернулись.

Вскоре его одиночество рассеяли – вошли однокурсники, и он уткнулся взглядом в лежащий на парте учебник с потрепанной древней обложкой. Рядом села Мелисса, принесшая с собой аромат чего-то приятно древесного. Она вытряхнула на стол свитки и перо, и небрежно откинулась на спинку стула.

– Любопытно, что сегодня нам поставят в вину, – недовольно сказала девочка и по-детски обиженно поджала губы.

Том решил не отвечать. Ждать от Горация Слизнорта комплиментов не стоило, его внешние признаки мягкого дружелюбия шли вразрез с внутренним стержнем. Критиковать профессор любил не меньше, чем наблюдать за реакцией на резкости. Тома эти резкости чем-то привлекали, наверное контрастом – как пухлый Слизнорт со слегка дрожащим голосом вытягивал из учеников способы совершить нечто неправильное, но тем и притягательное.

Едва в его мыслях пронесся образ профессора, как тот зашел в кабинет, споткнувшись о чью-то сумку, проворчал в ответ на сдержанные хихикания и, словно по инерции, подошел к доске, на которой мелом написал «Целеполагание».