Текст книги "Отряд "Зеро" (СИ)"

Автор книги: Волки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 2. Вляпался

Дорога до катера происшествий не принесла. Охрана в воротах космопорта молча пропустила меня, форменная рубаха вопросов не вызывала. Они уже знали, что Клим задержан за попытку нападения на представителя ЧК.

До базы три часа. Выйдя за границу атмосферы Нами, я перевёл катер на автопилот и отправился в каюту – привести форму в божеский вид. Явиться как есть – лишний раз провоцировать шефа. Пока автоматика в шкафу чистила форму, я стоял под сухим душем и размышлял.

Очередной разнос я представлял слишком хорошо. Наверняка Крымский уже накатал докладную на проведение служебки. Но служебка волновала меньше всего. От первых двух я отлетел за отсутствием доказательств нарушений. Здесь будет так же. Семён – следак дотошный, его не проведёшь. Главное – я стряс с этого жмота Клима долг и умудрился сделать это за один раз. Это дело надо будет отметить по возвращении. Жаль, Димон в отпуске, вернётся только дней через пять. Вместе бы посидели.

Но даже удачное исполнение не скрашивало мысли о предстоящих отписках ОСБшникам. А писать придётся много: рапорт о применении личного оружия, объяснительные по поводу нарушения устава в виде отсутствия полной формы и надлежащего визита в космопорт, показания в качестве пока свидетеля…

И всё это за три дня до отпуска. А ещё нужно купить кольцо, найти хороший и не слишком дорогой ресторан… После официального предложения я хотел рвануть вместе с Маринкой на пару недель на какую-нибудь курортную планетку, типа Мат-Аты или Зим-Акуны. Даже билеты на выбор в предзаказе висят…

Теперь все мои личные планы откладывались как минимум на несколько дней.

Не смертельно, но досадно и неприятно.

Однако что-то не давало мне покоя. Странное чувство, что я всё-таки вляпался.

И не в угрозе Клима дело. Наслушался я таких за десять лет. Одной больше, одной меньше…

Из-за Крымского психую, что ли? Его отношение ко мне резко переменилось примерно полгода назад. Чёрт знает, какая муха его укусила, но из гордости отдела я вдруг разом стал едва ли не личным проклятием начальника. На меня обрушились непонятные проверки, половину времени я стал проводить, строча объяснительные чуть ли по каждому своему чиху, а уж про служебки и говорить нечего. Можно подумать, я до этого десять лет по-другому работал…

Потому я возлагал большие надежды на отпуск не столько в устройстве семейной жизни – в согласии Маринки я ничуть не сомневался, сколько по работе. Или Иваныч остынет и перестанет под меня копать, убедившись, что я чист. Или его куда повыше переведут, и он про меня забудет.

Про повышение Крымского мне намекнул Димон, и оснований не доверять другу, имеющему небольшие связи в управе, не было никаких.

Но до отпуска начальство ещё вдоволь попортит мне кровь. Такой повод сегодня дал…

Я вышел из душа, оделся, перекусил концентратами и вернулся в пилотное кресло. Чем ярче разгорался на экране огонёк зависшего над Хали, главной планетой системы, маяка, тем меньше хотелось возвращаться обратно в офис.

Не повезло мне с Нами. Не нравилась мне эта планета. С самого начала. Всегда здесь я сталкивался с проблемами. Пусть мелкими, неприятными, в виде задержки посадки или долгой засады в ожидании клиента, но всегда что-то случалось. Хотя сама планета неплоха: один небольшой материк, зато очень богатый лесом. И лес рос невероятно быстро. За несколько месяцев вырубленный участок восстанавливался полностью. На Хали, планете земного типа, такого феномена не наблюдалось. Зато в изобилии нашлась пресная вода и огромные равнины, пригодные для сельского хозяйства. Именно поэтому она стала главной планетой системы, а остальные – сырьевыми придатками.

Димону повезло намного больше, хотя он так не считал. Его планета, Зира, представляла собой обычный рудник. Ни воды, ни растительности, ни воздуха. Десять жилых куполов и шахтёрские смены по паре месяцев. Все чётко и стабильно. Некоторые даже пошучивали, что через пару столетий от Зиры ничего не останется: все расколупают шахтёры.

Работяги – это вам не прощелыги-торговцы, пытающиеся нажиться на торговле контрабандой. Шахтёры не будут стрелять в тебя за свои долги. Да и долгов у них – раз-два и обчёлся. У кого есть – оплачивают сразу после конца смены.

Остальные три планеты системы – газовый гигант и пара его спутников, покрытых вечным метановым льдом, людьми не посещались.

Катер миновал маяк, регистрационное табло пискнуло, отмечая время прибытия. Визит к Климу занял чуть больше восьми часов. Отсюда десять минут – и я на базе. Значит, через сорок минут максимум я должен быть в кабинете у Крымского. Я оглядел себя – в порядке, и закурил.

Но даже уверенность в собственной правоте не приносила мне спокойствия. Непонятная тревога не отпускала.

* * *

Катер я оставил, как положено, на служебной стоянке центрального космопорта Варкуны. Вывел на полосу гравицикл, дождался техников, сделал все отметки в бумагах. Век космических технологий: сканирования отпечатка пальца хватает вместо подписи, а бумага, несмотря на свою дороговизну, не утратила актуальности. Все официальные документы обязательно дублировались: электронно и на бумаге. Лишняя морока, но управа стояла намертво: дань традиции и важность документа. Служебный катер – не личный. Всегда формальностей много. Но личный мне не нужен: слишком дорогое удовольствие на таком по работе мотаться. Гравицикла хватает.

Попрощавшись с парнями, я надел шлем. До службы недалеко – полчаса. Гравицикл слегка присел под моим весом, но сразу снова взмыл над полосой. Гравитаторы работали практически бесшумно, движок негромко мурлыкал, готовый сорвать байк с места в любую секунду.

– Покрытие не порти, байкер! – Начальник смены шутливо погрозил мне кулаком. Я улыбнулся: гравицикл не испортит – и выжал газ.

Центральный космопорт огромен, Варкуна – столица, но для служебного транспорта ЧК – отдельная территория, свой вход и въезд. Мы не пересекались с пассажирами и грузами. На этой территории – случайных людей нет. Все остальные по взлётке не слонялись.

Миновав ворота, я выехал на трассу в город.

Хотя за семь лет службы на Хали мне до оскомины приелась эта захолустная звёздная система, вечерняя Варкуна до сих пор не оставляла равнодушным.

Огромный мегаполис – сердце этой системы, здесь есть всё, что душе угодно. Высокие дома, яркие огни и несколько уровней освещённых дорожных полос на разной высоте для пассажирского и личного транспорта делали город похожим на роскошный праздничный торт с тысячами свечей, как любила говорить Маринка.

Мне же Варкуна всегда напоминала муравейник в новогодних гирляндах, даже несмотря на то что вся доставка грузов происходила под землёй и некоторые кварталы утопали в парковой зелени. Открытие «солнечника» несколько лет назад позволило человечеству отказаться от привычного топлива и перейти на абсолютно экологический и почти безотходный источник энергии. Варкуна после этого стала намного тише и чище, деревья с Хали прижились и разрастались быстрее обычных земных, но в выходные я всё равно старался удрать куда-нибудь на побережье, чтобы в одиночестве слушать ночное море, или просто гонял по трассам, наслаждаясь скоростью и свободой. Маринка моей страсти к гонкам и безлюдным местам не разделяла, любила комфорт и город, отдыхая с подругами в разных клубах или гуляя по магазинам.

Мой «Сириус-10Х-5», одна из последних моделей гравициклов, был чертовски экономичен и очень надёжен. Заряженного аккумулятора ему легко хватало на месяц, а крейсерскую скорость он развивал за полторы секунды.

Потому сейчас я выбрал самую скоростную, третью полосу от нижнего уровня: время поджимало – и выжал полный газ. Высотки, личные и общественные мобили, улицы с яркой рекламой – всё слилось в единой полосе. Я почти не сбрасывал скорость, вписываясь в повороты (гравицикл держал трассу намертво), и к зданию службы подлетел за семь минут до назначенного самому себе срока. Варкуна – столица, все исполнительные подразделения ЧК находятся в одном здании. А вот управа располагалась на центральной площади, напротив правительства. Видимо, специально, чтобы чиновники не забывали, кому они обязаны своим положением.

– Ой, Лёшка! Напугал! – Юля, наш бухгалтер, подпрыгнула, когда я затормозил возле её миниатюрного, как игрушка, мобиля. – Ты что так носишься, сумасшедший?! Убьёшься же!

– Да не, – я улыбнулся, повесил шлем на руль. – Крымский у себя?

– У себя, – Юля посмотрела на тонкий браслет, где мигали небольшие циферки. – А я домой уже. Я слышала, он на тебя опять ругался. Что случилось?

– Всё в порядке, счастливо отдохнуть. – Я попрощался с ней и поспешил к внешним лифтам. Влететь в первый спустившийся и нажать кнопку пятнадцатого этажа. Повезло. Ещё шесть минут, чтобы взять дело Ворошилова и явиться на ковёр к начальству.

В отделе ещё людно, хотя официально рабочее время закончилось. Это нормально. Вовремя мы уходим редко, сидим всегда допоздна. Моё появление встречено приветственными кивками и странными взглядами. Но анализировать некогда. Быстро найти папку с делом Клима, взгляд на часы – три минуты.

Ох, чёрт…

Кабинет Крымского на следующем этаже.

* * *

Вот оно. Я выдохнул, постучал и приоткрыл дверь. За минуту до назначенного самому себе срока.

– Разрешите, Андрей Иванович?

Крымский сидел в своём кресле, рядом стояла Ольга с папками.

– Входи, – шеф коротко взглянул на меня и снова углубился в беседу с начальницей канцелярии, объясняя, какие документы куда переслать. Ольга, в гражданке – вольнонаёмным можно, симпатичная, стройная и русоволосая, кивала, делая пометки электронным маркером.

Я остановился в трёх шагах от стола, как положено по уставу. Дело Ворошилова в руках.

Иваныч не торопится, игнорируя моё присутствие. Пытается действовать на нервы. Не выйдет. Мне, конечно, до его двадцати лет работы далеко, но свои звёзды я тоже не просто так получил.

Наконец Ольгины папки закончились. Я украдкой покосился на часы. Сорок минут. Сволочь. Я бы уже дома был. Крымский словно услышал.

– Пока всё, Оленька. Приказ из управления пришёл?

– По электронке, Андрей Иванович, – Ольга с сочувствием стрельнула на меня глазами. Я не подал виду, что заметил. Приказ о проведении служебки. Да плевать.

– Распечатать?

– Да.

Ольга кивнула, собрала свои папки и процокала к дверям, одарив меня очередным сочувствующим взглядом. Хорошая девчонка. Но я принципиально не заводил шашней на работе. Видел, чем это кончается. Свадьбой или увольнением с треском.

Меня не устраивал ни один вариант.

К тому же почти год я жил с Маринкой, и меня всё устраивало. Сцены ревности из-за постоянных задержек она не закатывала, в постели не отказывала, дома за порядком следила, в душу не лезла, а что ещё для спокойной семейной жизни надо?

Крымский смерил меня взглядом. И тревога снова взяла своё. Слишком уверенным в себе он выглядел.

Слишком спокойным.

Таким, словно у него на меня железобетонный компромат.

– Дело.

Подал папку, вернулся назад. Иваныч неторопливо листает документы, не орёт, не возмущается, молчит и чего-то ждёт. Нехорошее предчувствие всё сильней. В очередной раз мысленно перебираю всё, что произошло. Нет, я чист, нарушений не было, не считая неполной формы, но это не смертельно, замечание, не больше. Чёрт… Откуда это поганое ощущение, что я вляпался?!

Негромкий перелив внутренней связи, шеф берет трубку.

– Крымский. Хорошо. Неси, Оля.

Кладёт трубку и закрывает дело. Смотрит глазами сытого кота.

– Я тебя предупреждал, Алексей.

Чёрт…

– Я написал докладную о проведении служебной проверки для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении тебя.

Что?! Что за!.. Спокойно, Лёха. Спокойно.

– По какой статье, Андрей Иванович?

– За превышение служебных полномочий. Два огнестрела подряд за один месяц, до этого нанесение тяжких телесных…

Не понял. Что за хрень?

– Но там не было превышения…

– Не перебивай меня, Донников! – удар кулака по столу.

Уфф… Даже от сердца отлегло: узнаю шефа.

– Я знаю твой послужной список! Знаю про твои награды! Знаю твои связи! Господи, да я всё про тебя знаю!

Ни хрена ты не знаешь. Только личное дело. Награды ещё помянул. Как будто не сам меня на все эти соревнования отправлял: «За честь отдела, Алексей, с твоим опытом службы в мятежных мирах, ты один из лучших…»

– Но твои знакомства в ОСБ тебе не помогут!

Были бы они, знакомства. Ну, сложились с Семёном нормальные отношения. Так и то после второй служебки. Постояли, покурили пару раз. У него своя работа, у меня своя.

Робкий стук в дверь.

– Разрешите? – Ольга проскальзывает в кабинет, подаёт разозлённому Крымскому папку с приказом, торопливо убегает, пряча глаза. Шеф обычно ругает один на один, в отделе это знают. Организатор из него не ахти, но и не зверствует, как в других отделах. Ещё бы под меня не копал.

Я делаю свою работу. И делаю хорошо.

Задницы лизать не нанимался.

Крымский открывает папку, читает, удовлетворённо разворачивает ко мне и кладёт рядом ручку.

– Ознакомься.

Приказ подлинный. Подписан начальником нашего сектора, печати и штампы – всё на месте. Быстро работают. Беру ручку, в последний момент для порядка пробегая глазами строки приказа, и чуть не роняю всё на пол.

– Отстранён от должности до окончания проверки?! – Я слишком удивлён, чтобы контролировать себя. А поганое ощущение гаденько потирает ручки: вот оно, дождался…

– Но, Андрей Иванович, разве…

– Ты оспариваешь приказ начальника сектора? – Шеф делает удивлённое лицо, скрывая удовлетворение. – Я думал, ты обрадуешься: отпуск начнётся на три дня раньше.

Остроумие демонстрирует, сволочь. Само собой, я не рад! Какой, на хрен, отпуск! Представляю, что он в своей докладной про меня понаписал. Отстранение от должности – вот дерьмо! Всю жизнь мечтал!

Прав был Семён. Я вляпался. Отстранение за третью служебку только по ходатайству непосредственного начальника. И Крымский этот шанс не упустил. Меня в управе даже слушать не будут.

– Не оспариваю.

– Распишись и сдай оружие. – Крымский снова выглядит, как довольный кот. Мразь. Усилием воли заставляю себя успокоиться, быстро черкаю «ознакомлен», дата, подпись. Едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть ручку на стол, кладу.

– Оружие.

Снимаю «оперативку», «макар» в полном снаряжении на предохранителе, кладу на стол. Шеф убирает папку с приказом, оружие – в сейф.

– Дела завтра сдашь Шлемову.

Димке? Вот чёрт. Сам вляпался и Димону отпуск испоганил. Он, конечно, не привык, как я, допоздна сидеть, но справится. Только мне от этого не легче.

– Можешь идти, Алексей. Завтра с утра – в ОСБ.

– Так точно.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Желание хлопнуть дверью и набить морду первому встречному давится с огромным трудом.

В отделе почти никого нет. Димон пока ещё в отпуске, девчонки разбежались, парни тоже – время позднее. Только Саяров – новенький в нашем отделе, торопливо собирается, смущённо прощается и уходит. Смотрю на часы. 21–00. Не страшно. Завтра с утра в ОСБ. Успею выспаться. Хотя какой мне сейчас, к чертям, сон…

С Димкой бы поговорить, с Семёном. Какие винтики задействовал шеф, что ему, несмотря на мой послужной список, запросто подмахнули ходатайство об отстранении? Зачем ему всё это? Прекрасно ведь знает, что до моих показателей по отделу никто не дотягивает, самый сложный участок на мне…

Навести на столе подобие порядка, переодеться в гражданку, оставить ти-кевлар вместе с формой, всё выключить, закрыть, поставить на сигналку, сдать на вахте ключи.

Эх, Димон, подвёл я тебя, друг… Весь отпуск обломал.

* * *

На улице – ночь. На душе – мерзко. Хоть задирай голову и вой на звёзды. Только звёзд не видно в огнях рекламы. Разум пытается доказать, что всё ерунда, я чист и после проверки меня восстановят, но в душе гадкая уверенность, что ничего подобного не будет. Интуиция, чтоб её…

Нет бы, на что хорошее срабатывала.

Закуриваю, неторопливо бреду по мокрому тротуару. Сначала сам всё обдумаю. Маринки дома быть не должно, говорила про ночную смену. Да и сам предупреждал, что буду поздно, если буду сегодня вообще. С Климом могло по-разному повернуться.

Но такого поворота я не ждал.

Отстранение… Чёрт…

Накрылся мой отпуск как сверхновая – чёрной дырой. Хорошо, хоть Маринке ничего не говорил, сюрприз хотел сделать. Она всё понимает, но расстроилась бы, конечно. Жаль её огорчать. За год знакомства ни разу даже сцены ревности не устроила, когда на работе задерживался, а то и вообще ночевал. Сама медичка, привыкла к дежурствам по ночам. Эх, как не вовремя всё… Не до отпуска и кольца сейчас будет. И платье ей не купить, какое просила недавно…

«Звезда» закончилась на полпути к дому. Выбросил пустую пачку, завернул в ближайший ночник. Дежурно заулыбавшимся девчонкам знаком показал – не клиент, отвернулись. Прошёлся между рядами, задержался возле коньяка, взял мелкую «Нао». Не напиться: с утра к ОСБшникам – сразу статью припаяют. Но рюмка с сигаретой сейчас самое то: или в голове новые мысли появятся, или усну.

Любой вариант устроит.

Две «Звезды», личной картой рассчитался на кассе, «Нао» во внутреннем кармане, сигареты – в боковые. Всё.

Домой.

* * *

Света в окнах нет, значит, Маринка на ночной смене. Поднялся пешком, не так высоко – пятый этаж, а ходьба немного отвлекала от тяжких мыслей. Электронный замок открылся почти бесшумно – качество и на заказ, как всё в доме. Толкнул дверь, шагнул в мягко осветившийся коридор и не сразу понял, что не так.

На белом, под мех, покрытии стояли серебристые туфельки. Маринкины. Дома, значит. Ладно. Она умница, в душу не полезет. Странно, что без света, рано для сна. Говорил же ей, не ставь…

Поднятые туфли я не уронил. Швырнул. На модные ботинки. Чужие. В другой раз подумал бы, что и откуда, но не сейчас. Слишком много на меня сегодня свалилось.

Быстрым шагом, прямо в обуви по покрытию, в спальню. Распахнуть дверь, рявкнуть: «Свет!»

Вот мрази…

– А? Что? – Заспанная Маринка села на нашей кровати. На МОЕЙ кровати. Натуральное дерево, ручная резьба, всю квартальную премию за неё грохнул. А эти… Эти…

Маринка неуверенным движением отвела с лица спутавшиеся чёрные пряди. И увидела.

– Ой! Лё… ша…

– Мм? Что? – Димка сел следом. – Чёрт… Лёха…

Спокойно, Лёха. Спокойно.

– Пять минут.

Жест красноречивей всяких слов. Маринка выкарабкивается из-под одеяла, торопливо одевается. Руки у неё заметно дрожат, даже бюстгальтер застегнуть с первого раза не может. А бельё красивое. Шёлковое, с ручной вышивкой. По её настоянию купил, не пожалел. Всё для этой твари делал. Верил ей, сочувствовал, что в ночные смены часто ставят, планы на будущее совместное строил да радовался, что не ревнует, когда допоздна задерживаюсь. Теперь понятно, почему.

Чуть не женился на этой бляди, дурак.

И Димон хорош. Подсидел. И подлежал. Друг.

То-то он в последнее время к Крымскому бегал да от встреч после работы делами отговаривался. Наверняка узнавал, когда меня выпрут, чтобы место занять. И этой сучке напел…

И про приказ в курсе был. Иначе с чего ради раньше времени с отпуска бы вернулся.

Я знал, что он завидует моим успехам. Но не думал, что настолько. Верил болтовне про дружескую конкуренцию.

Вот и получил по яйцам, откуда не ждал.

Совсем со счетов списали, мрази.

Только закружило Димочке голову карьерой, и забыл, что отстранение – не арест.

Маринка, испуганно сжавшись, проскользнула мимо, прихватив в охапку одежду из шкафа – сколько успела. Остальное тоже не залежится. Тварь…

Спокойно, Лёшка. Спокойно. Ты и так в неприятностях.

– Лёха, давай поговорим, – сидит на кровати, едва прикрыт и нагл. Охамел вконец, сука.

Только это – мой дом. Здесь я хозяин.

– Вон.

– Ну и дурак, – встаёт, одевает бельё. – Я тебе говорил, не закусывайся с Иванычем, не спорь, а ты привык, что весь такой правильный, всё тебе на блюдечке: и награды, и бабы, и место… Тоже мне, кавалер ордена Отваги, почётный стрелок, лучший сотрудник отдела… Тьфу! Иванычу давно надо было докладную на твоё отстранение накатать. Гордого из себя корчишь, а сам в ОСБ Рахманову подлизываешь…

Я не успел до конца осознать, что рука сама шарит на поясе в поисках изъятого «УД». Но ещё успел увидеть, как Димка бросил модную пёструю рубаху, заорал: «Лёха, не надо!» – и краем сознания отметил истошный женский визг.

А потом всё исчезло в накрывшей меня алой ярости.

* * *

– Спокойно, капитан, спокойно.

Сильный и уверенный голос надо мной, в исчезающем красном тумане перед глазами – обломки дерева, рваные белые тряпки в кровавых пятнах и следах от ботинок. Я на полу, руки за спиной, холод наручников, рубаха на груди почему-то мокрая, тело болит всё, особенно голова и костяшки. Во рту металлический привкус. Запах. Лекарства. Спирт. Кровь. Где-то неразборчивые голоса, всхлипы. Пробую шевельнуться. Сверху падает тяжесть, а в грудь вонзается что-то острое и обжигающее.

И сразу ярким пятном окровавленный обрывок пёстрой рубахи под самым носом.

Шлемов… Сука…

– Николай Павлович! Он опять!

– Двойную дозу, быстро! Агрессия в красном секторе!

Укол в шею.

И темнота.