Текст книги "Меландия"

Автор книги: vesna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

19

Забитая татуировками потная спина выпрямляется, и руки обрушивают палочки на дрожащие золотые тарелки. Выскочив на сцену, парень с дредами сигает на головы людей и, лежа на спине на множестве ладоней, плывет через мигающий красным и белым зал. Положив пальцы на маленький синтезатор на ремне, зеленоволосая девушка в прозрачном топе и короткой юбке подняла руку.

– Нравится, засранцы?! – и люди орут в ответ, а со сцены скачет еще один парень.

– Black Bone! Black Bone! – кричит толпа, а девушка целует в губы высокого блондина, который поднял к лицу гриф бас-гитары. На балконах, что теряются в мигающем свете фонарей, зажигают фаеры. Девушка поставила зеленый кроссовок на пологую колонку у края сцены.

– Еще хотите?! – и тысячи голосов ревут со всех сторон. Раскинув руки, со сцены летит еще один парень, и девушка, быстро вытянув пальцы, успевает коснуться его джинсов.

– Да блядь, Алис! – Тайлер в мокрой черной футболке выглядывает в зал из-за сцены, прижав к уху телефон. – Я хотел, чтобы Риччи посмотрел, блин. На тебя мне… – и слушает, заткнув ухо пальцем.

– Тогда зовите Тая! – кричит зеленоволосая и проводит по клавишам. – Тай!

– Тай! Тай! Тай! – подхватывает толпа, а Тайлер жмурится и сильнее прижимает пальцы к уху.

– Что ты не предупредила-то? Я, блядь, для него песню подготовил.

– Тай! Тай! Тай! – почесав щетину, Тайлер выглядывает в зал, где на балконах загорается все больше фаеров.

– Могу в Лондон его взять, – он хмурится. – Да ты охуела, что ли?! Я уже полгода чистый, блядь, – сжав челюсти, Тайлер глубоко дышит носом. – Да иди ты на хуй!

– Тай! Тай! Тай! – татуированная ладонь хлопает его по плечу, и Тайлер хмуро смотрит в камеру.

– Это стрим опять?

– Ага, – отвечает Джонни. – Двадцать тысяч смотрят.

– Сейчас мы этот зал разъебем на хуй, – Тайлер поднимает золотую гитару.

– Давай, бро! – вздохнув, Тайлер шагает на сцену и толпа взрывается ревом.

– Тай! Тай! Тай! – ускоряя шаг, он бросает гитару зеленоволосой, разбегается, и спиной вперед прыгает навстречу поднятым рукам.

20

– Как-как, – вытянув ноги на широкий столик, Вика смотрит на красную картину над стойкой. Через высокие окна в бар светит вечернее солнце, а на кирпичных углах незаметно загораются уютные желтые лампы. – Отыграла концерт в Большом. Чилю в гримерке, а тут Ульяна заваливается. Без стука, блядь, как к себе домой. И говорит, типа, неплохо играешь, – Вика усмехается. – Я прихуела немного. У меня как бы полный Большой, а через неделю Линкольн-центр, где уже три месяца солд-аут. Спрашиваю: ты кто вообще? – Вика поднимает над головой пустой стакан, и Кристина кивает ей из-за стойки. Лина, что с ногами забралась на диван, толкает Вику в плечо.

– Хорош бухать.

– Ой, отвали, – хмурится Вика. – Инструмент мне пусть вернут, тогда, может, и подумаю, – взяв новый стакан из рук Кристины, она закуривает. – А Ульяна такая отвечает, типа, если хочешь по-настоящему научиться играть, поехали со мной, – Вика смеется. – Ну я ей говорю: идите-ка вы, девушка, на хуй отсюда. А она мне наушники дает и такая: слушай. А там… – она задумчиво смотрит в стакан. – Ну я согласилась короче. Прилетели сюда, а тут Мелани. Злая, как черт. Ульяна говорит: будете вместе музыку писать. А Мелани такая: убери эту овцу на хуй отсюда или охрана ей ноги сломает и в лесу бросит, – Вика разводит руками. – Все.

– У меня в один в один, – смеется Лина. – Только вместо Большого театра большой диван был и ноут. Ну и я не выебывалась, как эта, – она обнимает Вику за плечо. – Как раз еще уволили тогда, так что мне вообще идеально было.

– Линка, может, группу замутим? – Вика треплет короткие волосы Лины, глядя на нее пьяными глазами. С пледом в охапке в бар входит Аня и шагает к стойке. Озабоченно подняв брови, за ней быстро идет Мелани. Вика тут же убирает ноги со стола и выпрямляется, а Мелани подошла к Ане.

– Прости, пожалуйста, – она показывает на свою блузку. – Просто посмотри, я вся в этих нитках.

– Да две ниточки прилипло! – оглядев Мелани, Аня снимает нитку с ее рукава. – Что ты там про цвета говорила?

– Ничего, – выдыхает Мелани.

– Нет уж, – строго хмурится Аня. – Говори давай.

– Будто… – Мелани испуганно смотрит на плед. – Кровью на траву наблевали.

– Крис, налей водички, пожалуйста, – Аня поворачивается к Мелани. – Кровью на траву наблевали, Мел? – она аккуратно складывает плед. – Вот так, значит? Накупила себе Валентино всяких и думаешь, что старые пледики унижать можно? – Мелани недоуменно хмурится, и Аня показывает на красную картину. – Ротко повесила и все, Мел? Красный с зеленым презираем уже?

– Что повесила? – непонимающе моргает Мелани.

– Не что, а кого, – Аня кивает на картину. – У Ротко твоего на всех картинах будто наблевали квадратным чем-то.

– Аня… – Мелани переводит растерянные глаза с картины на плед. – Не злись, пожалуйста.

– Да шучу я, Мел, – смеется Аня. – Я знаю, что он старый совсем и страшный, – она кладет плед на черный барный стул. – Мне его папа подарил. Я его не брошу, но и тебя заворачивать в него не буду больше. Ладно?

– Хорошо, – кивает Мелани, и Аня весело щурится.

– Разве что, пока ты спишь, – она смотрит на девушек и, поднявшись на носки, шепчет что-то на ухо Мелани, и та кивает, глядя на Вику. Аня берет ее за руку и ведет к диванам.

– Блядь, – Вика ставит стакан на столик и тушит сигарету в хрустальной пепельнице, а Лина, опустив ноги на пол, садится ровнее.

– Хэй! – улыбается Аня. – Как дела?

– Нормально, – ворчит Вика. – Мелани, ты наши инструменты убрала. Нам валить, что ли? Мелани будто смущенно опустила глаза.

– Лина, – и та поднимает лицо.

– Что?

– А чего ты хочешь? – шепчет Мелани.

– В смысле?

– Ну… – Мелани жмет плечами, – просто.

– Вика сказала уже, – хмурится Лина. – Ты скажи прямо, нам вещи собирать или что? Тебя реально не поймешь.

– А еще? – Мелани стучит пальцами по ключице, и Лина обескураженно смотрит на синюю прищепку на ее юбке.

– Линочка, – Аня обняла Мелани за плечо, – да не парься ты, придумай что-нибудь.

– Да хрен знает, – Лина разводит руками. – Мир во всем мире хочу. Миллион долларов. Музыку твою понять уже, только ты ни фига…

– Ульяна, – Мелани поворачивает голову, и та появляется за ее плечом.

– Поняла. Чуть позже.

– Что чуть позже? – спрашивает Лина, а Мелани смотрит на Вику.

– Ты говорила, что выросла на какой-то группе.

– Ну родители The Beatles любят, – Вика крутит стакан на столе. – Я тоже.

– А у них есть рояль?

– Их вообще нет уже, – сопит Вика. – Леннон на фортепиано играл, – Мелани коротко смотрит на Ульяну, и та, кивнув, достает айфон. – Да что происходит-то? – хмурится Вика, а Мелани уже повернулась к Ане.

– Готово.

– Спасибо, Мел, – та целует ее в нос. – И как ощущения?

– Не знаю, – жмет плечами Мелани. – Пойдем наверх?

– Я догоню, – Аня достает из кармана шортов айфон. – Перезвонить надо.

– Хорошо, – кивает Мелани, разворачивается и шагает к выходу. – Верни инструменты.

– Сейчас, – Ульяна идет рядом с ней, опустив глаза в экран.

– Юлечка! – Аня плюхается на диван рядом со мной. – Как ты тут?

– Да неплохо.

– Аня, – Вика хмуро смотрит в дверной проем. – Это что вообще?

– Ну я с Мел поговорила о вас, – улыбается Аня. – Подождите минутку, – и подносит к уху айфон. – Привет, – она растерянно моргает, – а почему? – Аня встает и идет к большому окну, за которым под розовым небом покачиваются фиолетовые деревья. – Слава, ну не кричи, пожалуйста. Я же… – прислонившись к кирпичной стене, она накручивает на палец бретельку майки. – Ну… – и ее глаза бегут по верхушкам сосен. – Мои мама и папа тоже ведь платили много. А ты как будто… – вздохнув, Аня поджала губы. – Ладно. А во сколько? – под облачками летят маленькие птицы, и Аня будто пытается поймать их, трогая пальцем стекло. – Ну чего ты так говоришь, будто я тебе… – она вздрагивает, прижав локти к бокам, а потом испуганно смотрит на экран.

– Ты чего там? – спрашивает Лина.

– В суд завтра ехать, – закурив, Аня садится на край дивана. – Слава выселить меня решил, кажется, – и вытирает глаза. – Ну зато кончится развод этот уже.

– А что разводишься-то? – Вика вытянула ноги на стол.

– Да я… – Аня грустно улыбается, – подружку нашу общую поцеловала. На вечеринке. По приколу просто. А она возьми да тоже меня поцелуй.

– Да уж, Ань. – усмехается Вика.

– Ну я не подумала, что это плохое что-то, – Аня осторожно трогает свое лицо под левым глазом, – а Славу это выбесило так.

– Да и пошел он на хуй, – залпом выпив джин, Вика машет Кристине стаканом.

– Ага. Просто ну… – Аня разводит руками. – Как вот так можно? – у нее дрожат губы. – Сначала вот говоришь, что любишь… – Лина поднимается и, сев рядом, обнимает Аню за плечо. – А папе он сразу не понравился, – Аня шмыгает носом. – Сказал, что мудак вихрастый.

– Папе виднее, – Лина гладит ее по спине. – Давай вернешься и репетицию устроим?

– Ой, давай, – Аня улыбается, вытирая глаза.

– И я с вами, – Вика берет у Кристины стакан. – Просплюсь только.

– Здорово как, – шмыгнув носом, Аня смущенно смотрит на Вику. – Ну только если ты правда хочешь.

– Да хочу, конечно, – икает Вика. – Весело будет.

– Классно. Я тогда косуху привезу, – Аня встает. – Ладно, пойду к Мел. Обещала ей Малефисенту показать, – помахав нам ладошкой, она шагает к пледу, что лежит на барном стуле. – Спокойной ночи, Крис! – поднимает его и выходит из зала.

– Я тогда на басу буду, Анька на гитаре, а вместо ударных драм-машину поставим, – Лина откинулась на спинку дивана. – Ты на клавишных?

– Ага, – Вика рассеянно смотрит в стакан. – А ты петь умеешь?

– Да кто там петь-то умел? – усмехается Лина. – Орать мы все можем, так что…

– Лина, – Ульяна ставит на стол черную кожаную сумку, и Лина переводит на нее удивленный взгляд.

– Что это?

– Миллион долларов, – отвечает Ульяна, глядя в айфон.

– Серьезно, что ли? – Лина осторожно тянется к сумке и расстегивает черную молнию. Плотно обмотанные прозрачной пленкой, внутри лежат большие стопки банкнот. Ульяна поднимает глаза. – Вика, фортепиано привезут на днях, – та обескураженно моргает, глядя на сумку, а Лина вынимает пачку банкнот высотой с большую книгу.

– А тут сколько?

– В одной упаковке сто тысяч, – буднично отвечает Ульяна.

– Ага, – Лина берет сумку обеими руками и, приподняв, ухмыляется. – Тяжеленная какая.

– Рада, что ты довольна, – кивает Ульяна и шагает к белой лестнице в дальнем углу бара.

– Охуеть, – Вика заглядывает в сумку. – Королевский подгон, – она подбрасывает на ладони упаковку банкнот. – Линка, а ты почему ее королевой-то зовешь?

– Я когда сюда прилетела, – Лина надрывает пленку синим ногтем, – она сказала, что сейчас стражу вызовет, и они мне голову отрубят, – она вытаскивает стодолларовую банкноту и смотрит через нее на красный свет заходящего солнца.

21

Окна третьего этажа особняка слабо светятся за плотными занавесками. В одной руке Лина несет сумку, а другой обняла за плечо Вику, которая, еле переставляя ноги, шагает по дорожке в сторону гаража. Над ними нависают, переливаясь золотом, тяжелые кроны деревьев, а еще выше раскинулось полное звезд небо. Река черной лентой пересекает золотой луг, над которым неторопливо парят светящиеся пылинки. Нырнула под деревья и снова спугнула большую птицу, вроде бы сову. Ветви и листья сплелись над головой в золотистый коридор, который привел к берегу пруда и моему дому, что уютно светит желтым из гостиной. Белые цветы в вазе у двери заменили большими бледно-розовыми, а черная тарелка и чашка, что утром оставила на стойке, пропали. Зато появился свежий багет, еще теплые круассаны и гора разных ягод в холодильнике. Подошла к белой панели со светящимися иконками швабры, ножа с вилкой и креста. Хотела попросить что-нибудь приготовить, но посмотрела на часы и решила не дергать людей на ночь глядя.

Деревья блестят с другого берега пруда над изголовьем аккуратно заправленной кровати. Ветер покачивает ветви, и по звездной глади воды бежит золотистая рябь. Майка, что бросила на низкий черный комод, аккуратно висит в незаметном шкафу в стене. Натянула ее и забралась под одеяло. Широкий потолок с плоскими овальными лампами обрывается прямо в черно-синее море звезд, через которое тянется, насколько хватает глаз, белый рукав Млечного Пути. Саша написал, что чапли-кебаб лучше рибая и предложил сделать его. Утешать меня ужином уже не надо, но пусть готовит, раз вызвался. Через пару дней вернется, говорит. Настя заявила, что сценарий документалки про рэп уже почти написала и спросила, подготовилась ли я к интервью с актером. Наврала, что готовлюсь вовсю и пообещала себе заняться завтра. Так хотела со звездами работать, а теперь и времени на всех не найти, и хорошо, наверное, что одна яркая звезда в небе уже погасла, только за ней вдруг пропадают и остальные, и остается только три блеклых звездочки, что скачут в черной слякотной луже, потому что ботинком встала, чтобы снеговику голову на место поставить, а то она все разваливается серыми рыхлыми кусками. В другой луже будто тлеет одинокий фонарь, а под ним гаснет окно ларька, где мама сигареты покупает, а голова смотрит на меня безглазым лицом с серыми пятнами, и я лезу мокрой варежкой в карман, чтобы камешки ей воткнуть вместо глаз. И Луна тусклая, как лампочка в туалете, ничего не разглядеть толком, а камешек-глаз один от кирпича отломился и все не хочет в голове сидеть. Надо новый искать, только ботинки мокрые совсем уже. А под фонарем идет дядька пузатый, который в ларьке работает, и его лысина блестит желтым пятном, а рядом с ним мама смеется и светит огоньком сигареты. Они лужу обходят и вдоль трехэтажной стены идут к скамейке без доски на спинке, а под ней камешки отвалились как раз от асфальта и хлопаю там варежками, разворошив окурки.

– Юль, это Валерий Сергеевич, – смеется мама, а в пакете у нее звенит стекло.

– Ну что Валерий Сергеевич-то, – дядька тяжело наклонился над скамейкой и лицо у него тоже почему-то безглазое и даже без носа и рта, как у снеговика. – Дядя Валера я, – и поворачивает лысину к маме. – Ленк, дай «Сникерс».

– Еще чего ей, – мама нехотя лезет в пакет, и рукав дубленки с пятнышком от сигареты звенит стеклом. – На, – и «Сникерс», это который шоколадный с орехами и такая штука в нем тянется на зубах вкусно, шуршит прямо перед носом, и хватаю его варежкой. – Что сказать надо?

– Спасибо, – большая ладонь треплет меня по шапке.

– Юлька, тебе лет-то сколько? – басит безглазая лысина.

– Восемь, – а мама уже скрипит дверью под ржавой железкой с номерами квартир.

– Валер, пошли, – и открывает черную щель. – Юль, еще погуляешь, – лысина поворачивается затылком и переваливается за ней в щель, а «Сникерс» из варежки скользит и шлепает в снег, и я наклоняюсь, чтобы поднять, и камешек вдруг вижу подходящий для глаза, маленький и круглый, потому что светло вдруг стало. Голову поднимаю, а прямо передо мной существо сияет с золотыми крыльями, на которых цветы растут, и сотней разноцветных глаз смотрит в мои, поставив пушистые лапы в грязь, и тяну к его милой голове варежку, чтобы погладить, а оно взмывает в небо и летит быстро-быстро, пока не превращается в одну из звезд, а под железкой хлопает дверь.

22

– Но… – Мелани обескураженно смотрит на открытую дверь вертолета, вокруг которого ветер треплет цветы, – ты обещала. Я ведь все съела.

– Вот не ври, Мел, – Аня поправляет рюкзак на плече. – Рыбеху не доела, – с утра над лугом собрались, да так и остались тяжелые серые облака. Над холмом, что темнеет далеко впереди, сверкают молнии. Поежившись, Аня берет Мелани за руку. – Ну ладно. Что там было?

– Пузырек, – восторженно шепчет Мелани.

– Точно. А на пузырьке написано: «Выпей меня». Она думает: «А вдруг отрава?»

– И правда, – кивает Мелани, поднимая воротник широкого черного пальто.

– Ну она посмотрела, не написано ли, что отрава, и выпила, – Аня весело щурится. – И знаешь что, Мел? – та испуганно распахнула глаза.

– Умерла?

– Ну Мел, ну как умерла-то, если она мне это рассказала потом, – смеется Аня. – Она совсем маленькая стала, – показывает пальцами, – вот такая.

– И смогла пройти в дверь, – довольно кивает Мелани.

– Хрен там. Ключ-то она на столе оставила, – Аня смотрит на экран айфона. – Мел, пора мне. Вечерком расскажу, что дальше было.

– Хорошо, – Мелани гладит ее по щеке. – А куда ты летишь?

– Да глупости всякие скучные.

– А может, тогда не полетишь? – шепчет Мелани.

– Мел, я делишки сделаю, – Аня встает на носки и целует ее в губы, – и сразу к тебе. Держи вот, – расстегнув цепочку, она надевает на шею Мелани подвеску с котом.

– Спасибо, – та осторожно трогает блестящую морду.

– Я быстро, – улыбается Аня и, закинув рюкзак в кабину, забирается следом. Растянувшись на широком сиденье, она шлет Мелани воздушный поцелуй, и дверь закрывается. Прижав ладони к груди, Мелани смотрит, как цветы жмутся к земле, и вертолет поднимается, а затем быстро уменьшается в небе, превращается в точку над далеким холмом и пропадает.

– Мелани, пойдем к Саре, – говорит Ульяна, которая сегодня в джинсах и черной водолазке.

Мелани кивает, и мы шагаем в сторону особняка. Деревья над дорогой качаются и громко шелестят листьями, а небо нависает над ними густыми серыми разводами. Наклонившись, Мелани срывает розовый цветок.

– Смотри, какой красивый, – она показывает его Ульяне. – Даже лепесточек один голубой, – и разглядывает его, прижав к груди. – А тут, оказывается, жучок сидит, – подняв глаза, Мелани встречается со мной взглядом. – А у тебя все хорошо?

– Ну да. Мелани, а можете о вашей музыке рассказать?

– Музыке? – она непонимающе смотрит на фиолетовые деревья на левой стороне дороги, а я сбрасываю звонок от Насти.

– Ну которой Вика с Линой научиться хотят.

– А, – улыбается Мелани. – Это не музыка.

– А что? – она прячет лицо за высоким воротником пальто.

– Картинки, – и переходит, провожая взглядом что-то в небе, на другую сторону дороги, где под низкими ветвями тоже тянется кирпичная дорожка.

– Понятно.

Мы шагаем вдоль деревьев, а потом сворачиваем на другую, что убегает влево между толстых стволов. Между деревьев появляется все больше высоких сосен, а вскоре из-за них выглядывает минималистичный одноэтажный дом из стекла и дерева, который, будто прижавшись к траве, широко раскинулся в стороны. Деревянные перекрытия и плотно занавешенные стеклянные стены плавно изгибаются, уступая место большому поросшему мхом камню. Под тонкой крышей слева видна белая столовая, из которой, окруженный аккуратно подстриженными кустами, тянется длинный бассейн.

– А я видела, как ты плачешь, – шепчет Мелани, глядя на Ульяну. – Почему? – под ногами незаметно появился черный камень, и Ульяна кладет ладонь на ручку деревянной двери.

– Потом расскажу, – и открывает ее, пропуская нас в полутемную гостиную.

– Добрый день, – Сара в длинной черной юбке и пиджаке встает из-за стола слева и шагает к нам. Вдоль прозрачной стены, на фоне деревьев, белеют обтекаемые силуэты каких-то аппаратов. Один похож на МРТ, а остальные совсем непонятные. – Как раз собиралась вас пригласить. Мисс Алдерман, – Сара указывает на белое кресло, что стоит посреди гостиной: – прошу.

Мелани шагает к Саре и вдруг крепко обнимает ее. Удивленно моргнув, та осторожно гладит ее по спине, а Мелани уткнулась носом в ее макушку и шепчет:

– Как дела у Моники?

– Хорошо, – улыбается Сара. – Передать привет от вас?

– Давай, – кивает Мелани, а Сара глазами указывает на кресло.

– Садитесь, – будто нехотя отпустив ее, Мелани протягивает пальто Ульяне и садится. Она в широком белом платье с длинными рукавами и белых спортивных кроссовках. С одной стороны от кресла, перед занавешенной плотными жалюзи стеной, белеет большой экран для проектора и стоит камера на штативе, а с другой – широкий деревянный стол на тонких ножках. Сара жестом приглашает нас к нему и кивает на два черных стула, позади которых в бассейне за стеклом покачиваются зеленые листья. Снова звонит Настя, и я сбрасываю. Потом перезвоню.

– Мисс Алдерман, – Сара встает перед лэптопом на столе. – Как вы себя чувствуете?

– Сара, ну… – Мелани растерянно шмыгает носом, – не надо.

Внимательно оглядев ее, Сара поднимает со стола пластиковый обруч с металлическими кружками на внутренней стороне.

– Звать вас так? – насупившись, Мелани кивает, а Сара шагает к ней, и от черного ящика под столом за обручем тянется толстый кабель. – Вы же знаете, что мне и самой это не нравится, – вздыхает Сара и, поправив волосы Мелани, осторожно надевает обруч ей на голову. – Вам, как всегда, очень к лицу, – и берет цветок, что протягивает ей Мелани. – Спасибо.

– А может, оставим так? – робко спрашивает Мелани, и Сара, грустно усмехнувшись, качает головой.

– А как вы будете жить? – и Мелани, поджав губы, смотрит, как Сара возвращается к столу. На лэптопе появляется множество цифр и графиков, и ящик под столом мигает лампочками, а на экран падает белый свет проектора.

– Мне так очень нравится, – почти шепчет Мелани. – А как получается, не нравится.

– Знаю, – кивает Сара, глядя в экран. – Дайте мне еще время, пожалуйста. Давайте начнем.

Мелани понуро разворачивается к экрану, на котором появилась блондинка в сарафане, что везет синюю детскую коляску, заглядывая в витрину магазина.

– Ой, – Мелани наклонилась вперед и смотрит на фото. – Ему будет хорошо у меня.

Телефон в кармане жужжит без умолку, и я выхожу под моросящий дождь.

– Насть, привет.

– Юлия Алексеевна, что за хуйня?! – на фоне звенит стекло. – Какого хрена у Ани в инсте Мелани, сука, Алдерман?

– Ой, Насть…

– Ты ее вместо меня взяла?

– Да там без вариантов…

– В смысле, блядь, без вариантов?! – Настя чем-то хлопает. – Юля, что за говно-то?

– Ну они, короче, сказали, что либо она поедет, либо никак, – капельки дождя разбиваются о черные каменные плиты, между которых пророс фиолетовый цветок. – А потом сорвалось все, а потом Аня…

– Юль, ты меня кинуть решила?

– Ну ты что? Я фильм снимаю про Мелани.

– Ну охуеть теперь. Юля, блин, я тут по Питеру ношусь, чтобы твои съемки организовать, – часто дышит Настя. – Назначила, блядь, встречу в баре, а на его месте столовка для бомжей теперь. За гриль этот деньги выбивала полдня. А ты, блин, вот так меня кидаешь? – Настя всхлипывает.

– Хрен ли ты… – дверь распахивается, и на черный камень падает Мила, а вокруг нее разлетаются разноцветные таблетки. Прижав ладонь к разбитым губам, Мила отползает от порога, а за ней, потирая ладонь, неторопливо выходит Мелани. Обруч на ее голове покосился и съехал на бровь.

– Юля, блядь! – кричит Настя в трубку.

– Давно хотела тебя спросить, – встав над Милой, Мелани усмехается. – Какие животные должны были переебаться, чтобы получилось твое сраное рыло? – она наступает на синий подол юбки Милы. – Черномазый транс и свинья? – Мила отталкивается от черной плиты, но Мелани, встав на ее юбку, опускается на корточки между ее ног. – Скажи, почему тебя сразу не выбросили в мусорный бак? – она широко улыбается. – Думаю, сразу было ясно, какое ты уебище.

– Пошла ты на хуй! – Настя сбрасывает звонок.

– Отпусти меня сейчас же, – Мила растерянно дергает подол.

– Может, твой отец так хотел ебать тебя во все дыры, – смеется Мелани, – что готов был немного потерпеть? И как? – она заглядывает Миле в глаза. – Тебе сразу понравилось, или поначалу было туговато? – вытянув руку, Мелани сжимает костлявыми пальцами ее щеки. – А может, ты сама его попросила, как только научилась говорить?

– Мой отец погиб до моего рождения! – Мила отталкивает ее руку. – И не смей говорить о нем.

– Сара, – Мелани поднимается, – поговоришь со своей сукой о ее поведении, – сняв с головы обруч, она бросает его Миле в лицо, – или мне самой это сделать?

– Поговорю, мисс Алдерман, – вздыхает Сара, что стоит в дверях.

– Блядь, – резко хлопнув себя по плечу, Мелани переступает через Милу и шагает по дорожке, а Ульяна, с ее пальто подмышкой, быстро идет следом.

– Больно? – Сара нагнулась к Миле и внимательно смотрит на ее распухшие губы.

– Я так больше не могу, – Мила всхлипывает, и на ее глаза наворачиваются слезы. – Это не стоит никаких денег.

– Мне очень жаль, – вздыхает Сара, а Мила, поднявшись показывает вслед Мелани.

– Юля, она с утра такая вся добрая была?

– Ну типа того, – Мила мрачно кивает.

– Вы понимаете, что это из-за Ани? – шмыгнув носом, она хмуро смотрит на Сару. – С ее волшебными котами и мультфильмами.

– Конечно, – кивает Сара. – Хочу понаблюдать.

– Сара, – наклонившись, Мила подбирает круглую красную таблетку, – она уничтожит все, чего мы добились.

– Дайте мне подумать, – бормочет Сара и, подняв обруч, крутит его в пальцах.

– Слушайте, а это, типа, разные личности или что?