Текст книги "Меландия"

Автор книги: vesna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

7

Стою рядом с этим грилем и до того тупо улыбаюсь, что не смешно даже. Еще и подол все время зачем-то трогаю. Пальцы на пэкшоте получились короткие и толстые. Хоть переснимай, блин. Настя сказала, что улыбка могла быть и получше, а пальцы нормальные. И вообще, надо выпускать ролик в следующем видео. А с такими темпами скоро и видео не будет. Одни съемки сама отменила, другие сорвались. Одно интервью с комиком известным в запасе еще есть и все, а платежей по ипотеке особенно не убавилось. Рядом на пледе растянулась девушка в зеленом сарафане, а парень в шортах читает ей книгу. По краю пледа пролетает маленькая собака и несется к кустам вслед за красным мячиком. Аккуратные деревья, между которых вытянулись белые гирлянды, покачиваются на прохладном ветру, а из ресторанчика с цветами в открытых окнах доносится джаз. Хорошо, что Кира не смогла поехать, неудобно было бы перед ней за такое. Сообщение от мамы: «Спасибо, Юль». Закрыла и посмотрела статистику канала. За неделю пятнадцать тысяч подписались и четыре отписались, а в рекомендациях старое видео «Свадьба кореша».

* * *

– Не, ну ты глянь, блин, – худой парень в широкополой черной шляпе улыбается в большое зеркало. Бровей у него нет, а на висках и скулах чернеют татуировки, которые спускаются по тонкой шее под накрахмаленный воротник белой рубашки. Забитые татуировками пальцы держат небольшую серую камеру. Поправляя черную бабочку, рядом ухмыляется Тайлер. Его щеки гладко выбриты, а волосы собраны в аккуратный хвост. – Во два ебалана-то. Я музыкальный блог хотел, а не свадебный, – смеется парень и хлопает Тайлера по плечу. – Женишок, блядь.

– Ага.

Поправив лацканы черного пиджака, Тайлер шагает к креслу у окна. В солнечном саду белеют большие зонты, под которыми прячутся столики с вазами, полными цветов. Тайлер закидывает босые ноги в отглаженных брюках на журнальный столик.

– Как шафер предлагаю бухнуть, – камера движется к белому бару, и татуированная кисть наливает виски в два стакана. – Мел-то будет?

– Не, – Тайлер берет стакан. – Сиги есть?

– А то, – рука протягивает ему сигареты. – Блин, обломно.

– Чувак, ей хуево пришлось с этим судом, – закуривает Тайлер. – Дай передохнуть-то.

– Ну два года прошло, – видно стопы Тайлера с татуировками маленьких бабочек. – Думал, вдруг приедет.

– Ага, – кивает Тайлер. – Бля, зацени, – он встает и шагает к комоду, на котором стоят две небольшие коричневые колонки. – Я к ней ездил недавно, она в Индии сейчас. Говорит, пока там зависнет, – Тайлер ухмыляется. – Кстати, просила передать, что ты, Джонни, хуйло страшное и с каждым годом все дерьмовее выглядишь.

– Что есть то есть, – смеется Джонни. Достав пухлый айфон, Тайлер втыкает провод от колонки в разъем. – Почти свели, – и тыкает пальцем в экран. – Бля, говно какое.

– А ты про стриминг музыки слыхал? – не поднимая лица, Тайлер мотает головой. – Это, короче, когда любое музло сразу в телефоне можно слушать, прикинь. Вообще все.

– Это как?

– Ну пока никак, – смеется Джонни. – Лет через пять появится, – он подходит к Тайлеру и заглядывает в экран. – Да вот, блядь. Дурень.

За окном мужчины в белых пиджаках несут к столам вазы с цветами. Поодаль на широком газоне возвышается округлая арка из бутонов белых роз, а перед ней стоят белые стулья. Светлую комнату взрывают быстрые ударные, к которым присоединяются тяжелые гитары и гремят так, что подрагивает стакан на комоде. Звучит оглушительная барабанная дробь, и вступает хриплый, но мелодичный голос Тайлера.

– Ебать! – Джонни раскрыл рот. – Это новая?

– Да, блядь! – Тайлер показывает козу, высунув язык. – Black Bone, сучка!

– Фанам Melanin не зайдет! – орет Джонни.

– Да и похуй! – смеется Тайлер, а дверь приоткрывается, и в нее заглядывает кудрявая блондинка в зеленом вечернем платье и с бриллиантовой диадемой в волосах. Тайлер делает тише, и она, бросив взгляд на его босые ноги, улыбается.

– Вам мальчишника мало было?

– Да я только прилетел, блин, – разводит руками Джонни. – Дай с корешем зависнуть, пока он на свободе-то.

– На свободе, – повторяет блондинка, подняв бровь. – Короче, Алисия требует тишины. Тай, если ты не помнишь, у нее завтра съемки, так что…

– Ладно, мы тихо, – смущенно улыбается Тайлер и выключает музыку, а блондинка смотрит на его стакан.

– Набухаешься же опять, – и кивает на Джонни. – А ты в шляпе, что ли, будешь?

– Ты с каких пор зануда такая? – качает головой Джонни. – Помнишь, как мы так укурились, что тачку разбили и уснули в ней? Вот тогда…

– С тех самых, – блондинка кивает на Тайлера, – как моя лучшая подруга сказала, что ждет ребенка от этого долбоеба.

Покраснев, Тайлер опустил глаза, а Джонни восторженно открыл рот.

– Бро, серьезно? – Тайлер кивает. – Охуеть! – Джонни налетает на него и треплет по голове. – Вот это я понимаю, новости, блядь.

На коленку падает теплая капля. Пора домой. От сада Эрмитаж тут недалеко. Бросаю стакан из-под чая в урну и бреду по дорожке. Ближайшая съемка только через неделю. Актер, заслуженный артист, алкаш. Много хороших старых фильмов, а новые так себе. Ну есть время подготовиться нормально. И посуду разберу наконец. В общем, есть и хорошая сторона. Насте, наверное, вообще про это не буду говорить, расстроится еще. И Ане скажу, чтобы молчала. Интересно, что она там делает?

На ходу позвонила Саше и поделилась своими успехами. Сказал, что хоть и обидно, но это издержки профессии такие. И пообещал в утешение вкусный ужин приготовить. Ужин – это классно, конечно, только вот не видать нам пять миллионов подписчиков в этом году. Да и миллиона, кажется, тоже. Настя написала, что сама поедет в Питер и попробует договориться на другую дату. И вообще, говорит, надо снять документалку про русский рэп в Питере, потому что место исторического значения. Заявила, что и сценарий сама напишет и все спланирует, а мне только рассказать все это нужно будет. Почему бы и нет.

В одну сторону Каретного ряда вытянулась пробка. Истошно сигналя, такси разворачивается через разделительную полосу и гонит в узкий переулок. В другую пролетает два десятка велосипедистов в шлемах и ярких обтягивающих шортах. У одного из колонок на раме орет музыка. Они катят к Садовому кольцу, где над невысокими старыми домами навис огромный золотой куб. Прошлым летом тут гуляла, и его не было вроде. Куб высоченный, и чем ближе подхожу, тем выше кажется. В ровной поверхности без окон и вывесок отражаются пасмурное небо и пролетающие птицы. Разрисованная граффити и заклеенная объявлениями, золотая стена просто вырастает из тротуара. В ее центре чернеет высокая двустворчатая дверь без таблички. Помню, тут были симпатичные здания с лепниной и маленькими балкончиками. По стене все чаще стучат капли, поэтому быстро фотографирую ее и, свернув на шумное Садовое, бегу к дому.

Притащила на кухню коробку с посудой, помыла и расставила по шкафам тарелки, сковородки и кастрюли. Зеленая чашка с толстым енотом блестит на белом столе. Саша доволен будет. Привез ее из Австралии, что ли, сто лет назад. Она уже была, когда мы с ним познакомились. На дне рождения Киры, когда я только на телик пришла, а Кира над первым клипом работала. Саша там себя вел как крутой и бесстрашный журналист, который все повидал и ничего не боится. Но понравился мне, потому что шутил смешно и в конце вечеринки вызвался помочь прибрать. Ну и высокий еще. А потом Кира сказала, что этот бесстрашный уже месяц стесняется меня на свидание пригласить. Пришлось самой ему написать, а он сделал вид, что не помнит, кто я такая, но тут же позвал в кино.

К синей стене в гостиной прислонилась репродукция Айвазовского. Маленький кораблик борется с огромными волнами. Купила ее, чтобы пятно на обоях спрятать. Нужно придумать, чем ее заменить и заказать, чтобы нарисовали. Картины у Мелани мне не особенно понравились, лучше пейзаж какой-нибудь. Рядом с репродукцией еще не разобранная коробка. Саша любит мучения растягивать, видимо. Притащила ее к дивану и открыла. Поверх книг и журналов лежит старый фотоальбом в картонной обложке. Зачем-то взяла его с собой, когда ездила домой, чтобы квартиру продать. На первой фотке я в школьной форме и с букетом цветов. Над белым гольфом краснеет разбитая коленка. Опустившись на корточки рядом, папа обнимает меня за плечо. Красивый был. Черные волосы свисают на высокий лоб, а зеленые глаза будто смеются маленькими искорками. Мама с другой стороны держит мой портфель. У нас с ней одинаковые родинки на щеке. На маме светлый сарафан и папина джинсовая куртка. Переворачиваю страницу. На клетчатую клеенку положил большой локоть Валерий Сергеевич, а я в коротком желтом платье сижу на его колене и восторженно смотрю на кокосовый шарик в его пальцах. Лысина блестит в свете лампочки, а большое пузо раздувается мне в спину. Мама фотографировала. Саша все предлагает вместе навестить ее. Говорит, неправильно в родной город ездить раз в пять лет и то по необходимости. Может, и съездим. У нее там кухня такая маленькая с желтыми обоями и синим полотенцем на гвозде. Однажды там за столом сложение с вычитанием учила, и тут свет в квартире пропал. Я поискала, где он включается и не нашла ничего, а темнеет уже вовсю. Хожу по квартире, которая медленно в тусклый мрак погружается. Цвета будто пропадают и превращаются в один бледно-синий. И часы только тикают. Вот и шесть уже, и семь. Холодильник перестал дребезжать старыми железками и стало совсем тихо. Подумала, а вдруг в морозилке что-то растает и испортится? Достала рыбину без головы замороженную и вспомнила, что у девочки из детского сада мама зимой на балкон клала еду, чтобы не растаяла. В пакет ее положила и полезла на подоконник, а за окном двор этот трехэтажный, и фонари не горят. Открыла форточку и высунула руку с пакетом на мороз. Стала форточку закрывать, чтобы край пакета ею придавить, а он возьми и выскользни. Улетела рыба в общем. Во дворе вообще никого и окна черные такие, что страшно идти рыбу искать. Нашла в столе свечку и зажгла от спички. Тень от кастрюли дрожит на желтой стене и видно, что часы уже девять натикали, а мамы все нет. Она обычно в шесть с работы приходит. Вдруг случилось что-нибудь с ней? Может, во дворе этом темном или на лестнице. Или вдруг вообще света нет больше, а она не знает, как домой добраться. И хочет ко мне скорее и мерзнет там на непонятных пустых улицах. В морозном небе блестят звезды. Тень от кастрюли еще скачет туда-сюда и пропадает. Потому что свечка догорела, а другой нет и мамы нет. Пошла в прихожую, там вообще ничего не видно. Нащупала замок и на черную холодную лестницу выглянула. Ступеньки тремя блеклыми полосками виднеются под окном в пролете выше и пропадают в темноте у моих ног. Внизу что-то заскрипело, а я дверь скорее закрыла и заперла. В комнате села на тахту. Тут светлее, потому что Луна светит. Что-то еле заметно движется и мигает красным между звезд. Ковер превратился в темноте пятно, которое густеет ближе к стене и клубится чернотой под большим двустворчатым шкафом. Прижалась к холодным обоям с цветочками спиной и смотрю в окошко, а Луна светит мне немного и прячется за рваным облаком. Спать надо ложиться. Сейчас облако уйдет и пойду умоюсь, наверное. А облако не уходит и совсем темно, будто шкаф вырос, загородил окно и небо, и я уже под ним сижу. И куда ни пойди, никогда из-под него не выберешься, и никого тут нет совсем. И буду только слышать, как наверху дверь скрипит, когда мама его открывает, а она меня не услышит, потому что шкаф очень большой и она тоже, а я такая маленькая, что пока дойду до ковра и увижу тахту и мамины ноги, стану уже совсем старая, и мама меня не узнает и выгонит. Или раздавит даже, потому что я на паука похожа. Вернется, а я под шкафом. А она меня искать будет сначала дома, а потом на улицу пойдет. И весь город черный обойдет и всех спросит, и никто не будет знать, кто я такая. Она тогда решит, что раз папы больше нет и меня нет, незачем ей тут жить и уедет куда-нибудь. А я прирасту к полу и стану липким комочком на линолеуме, к которому пыль приклеится. И другие комочки тогда, может, скажут, что тоже рыбу уронили на мороз, а потом шкаф их съел, а они были мальчиками и девочками с мамами и папами. А теперь никого нет, только шкаф и пыль и линолеум, и никогда светло не бывает, потому что шкаф съел Луну, небо, город и вообще все-все и больше ничего совсем не осталось и никогда не появится назад. В прихожей щелкает замок. Вскакиваю с тахты и больно падаю на коленку.

– Мам! – поднимаюсь и бегу по черному коридору.

– Что тут такое? – в темноте шуршит, топает и пахнет водкой.

– Мама, а ты где была?

– Что темно-то?

– Не знаю, света нет давно уже. А ты…

– Ну и ложись спать, – ворочает языком большое пятно, тяжело шагая мимо. – Ночь на дворе.

– Мам, а шкаф наш, он большой такой, и я…

– Юль, спать быстро, – пятно движется в кухню. Там загорается спичка и маслянисто освещает полуприкрытые глаза. Огонек летит вправо и замирает у холодильника. – А минтай где?

– Ой, мам, – наощупь иду к огоньку. – Я его заморозить на форточке хотела, а он упал. А ты не потерялась?

– Блядь, – выдыхает огонек и гаснет. Пятно выпрямляется, и дверь холодильника громко хлопает. – Останешься без обеда значит, – пятно шаркает мимо. – Уроки сделала?

– Ага. Мам, а я подумала, что вдруг ты…

– Спать иди, – дверь ванной щелкает, и с той стороны слышится вода. Иду в комнату, снимаю школьное платье, белые колготки и футболку и надеваю ночную рубашку, что с утра на стуле висит. Забираюсь под одеяло, и оно наваливается на меня тяжелым и холодным, а облако никуда не ушло. Интересно, если встречу паука, с ним можно будет подружиться? Они не злые, кажется, и уж точно лучше тараканов. Сидят себе в углу и паутинки делают. Может, и я научусь. Меня вдруг поднимает что-то сильное и осторожное. Я пролетаю через окно комнаты и поднимаюсь над темным двором и черным городом с трехэтажными домами и высокими трубами, который быстро уменьшается и превращается в липкий комочек на чужом линолеуме. Большое и нежное мягко гладит по щеке, и морозные звезды шепчут Сашиным голосом:

– Юль, хороших снов.

8

– Тальятелле с курицей, например, – глотнув кофе, Саша смотрит в лэптоп. Из рюкзака, что прислонился к ножке стола, торчит картонная папка. – И пармезаном еще.

– Ну Александр, – сижу напротив, вытянув ноги в домашних штанах на белый стул. – На утешительный ужин, если честно, не тянет.

– Хренасе, – он поднимает удивленные глаза. – А что тянет-то тогда?

– Например, рибай с овощами на гриле и перечным соусом. И с винишком.

– Рибай с соусом, – бормочет Саша, закрывает лэптоп и кладет в рюкзак. В окне за его спиной над двором собираются тучи. Поднявшись, Саша поправляет зеленую фланелевую рубашку. – Заказ нестандартный, Юлия. Мне мотивация понадобится.

– Это какая?

– Ну расскажи хоть что-нибудь про Мелани-то, – закинув рюкзак на плечо, он разводит руками. – Невозможно уже.

– Хорошо. Я рассказываю, а ты рибай готовишь, так? – Саша часто кивает. – Что-нибудь одно.

– Ага.

– Саш, звезда твоих сексуальных фантазий больная на всю голову.

– В смысле?

– В прямом. Психиатр у нее, лечение какое-то. Тощая, как скелет и орет на всех.

– Ого, – Саша задумчиво крутит чашку с енотом на столе. – А где она живет-то?

– Саш, а стейк мой где? – недовольно посопев, он идет в прихожую и, сев на маленькую скамейку, ставит перед собой кеды. Встаю рядом. – С кровью, пожалуйста.

– Ага. Слушай, – Саша завязывает шнурки. – А можешь мне номер этой ее ассистентки дать? На всякий случай.

– Ну ладно, пришлю, – поправив волосы перед большим зеркалом, Саша поворачивается и целует меня в губы. Пахнет Byredo, что я подарила недавно.

– Хорошего дня, Юлия.

– И вам, Александр, – он открывает дверь. – Ой, а ты эту хреновину золотую на углу Каретного и Садового видел?

– Ты про стройку?

– Ага.

– Ну да, больше года идет, – Саша выходит на светлую лестничную площадку. – Кстати, скоро открывается вроде.

– В смысле?

– Ну погугли. Там цифры появились, – он шлет мне воздушный поцелуй, и дверь щелкает.

Во всю золотую стену куба на Садовом светится белая цифра 9. На лондонском тоже, а рядом видео.

– …уже не говорю про рейтинг на booking.com, – ворчит смуглый брюнет, сложив руки на груди. К дверям светлого здания за его спиной несут яркие чемоданы.

– В смысле? – хмурится другой, в летнем пиджаке и с микрофоном. – А при чем тут это?

– Ну как это, – разводит руками брюнет. – Теперь, чтобы к нам доехать, надо крюк делать шесть километров. А еще раньше из наших номеров был видна Султанахмет. У нас на всех фотографиях этот вид. В первые месяцы у нас одна отмена за другой шли. С этим-то уродством, – он показывает в конец узкой мощеной камнем улицы, где над высокими деревьями нависает золотой куб. – А у моего брата там магазин был.

– Да, там был рынок.

– Мэрии наши петиции пофиг, – качает головой брюнет. – Как обычно, блин. Занеси денег и городи что хочешь, – он вздыхает. – Какого хрена? Теперь даже море не разглядеть.

Привела себя в порядок и надела свободные черные брюки и белую футболку. Расставила книги из коробки на стеллаже в гостиной. Саша успел собрать торшер с бирюзовым абажуром и поставить в углу. Уже почти обжились. Вышла на балкон с чашкой кофе – два голубя неуклюже взлетели с кованых перил. На бульваре, что спрятался за мокрыми деревьями, остановились машины, а через переход спешат люди под разноцветными зонтами. Сделала селфи так, чтобы позади виднелась Пушкинская площадь, и запостила в инсту. На прошлом, из «Ритца», 11 тысяч лайков. В комментах спрашивают, как я за кожей ухаживаю. И правда пора кремы рекламировать. Гром вдруг долбанул прямо над головой, да так, что аж две машины завизжали сигнализациями, а сразу за ним на бульвар накрыл ливень.

Настя написала, что уже в Питере и уже на Рубинштейна в том баре, где мы с ней похмелялись в прошлый раз, когда отправились туда, начитавшись отзывов о местных ресторанах. Воспоминания о высокой кухне у меня как-то скромно бледнеют между бесчисленными горящими б-52 и разведенными мостами, которые качаются над головой в такт кораблику и подступающему похмелью. Говорит, прикинет, кого снимать для документалки, а завтра, кажется, встретится с рэпером и договорится о переносе съемки. Так что, может, и прорвемся.

Загуглила актера, который у нас по плану на следующей неделе. Слышала, какая-то телеведущая его в сексуальных домогательствах обвиняла, разузнаю. За этот год уже два больших интервью дал. Одно аж семь миллионов собрало. Теперь все придется смотреть, чтобы не спрашивать одно и то же. А еще нужно глянуть последние фильмы, там комедии в основном. Вот этим под Сашин рибай и займемся. А на Ютьюбе висит сверху первое интервью Melanin.

– Первая же песня этих ребят уже месяц лидирует во всех чартах. Они стремительно ворвались в радиоэфиры и наши сердца с главным хитом этого лета. Сегодня мы наконец познакомимся, – девушка с длинными дредами и пирсингом на губах повернулась к потертому креслу, в котором сидит совсем молодой и загорелый Тайлер. – Тайлер, привет!

– Ага, – он смущенно треплет воротник косухи.

– Расскажи немного о вашей группе.

– Ну мы называемся Melanin, – Тайлер жмет плечами. – Это как бы я и моя сестра Мел. Мы, типа, близнецы.

– Ого! – удивляется девушка. – А где она?

– Да… – неуклюже повернувшись, Тайлер смотрит через спинку, за которой на голубых обоях тесной гостиной висит маленькая картина с горным пейзажем. – Должна подойти.

– О’кей, – кивает девушка. – Ваша песня, она… – коричневая дверь рядом с картиной открывается, и Мелани в коротком красном платье с глубоким декольте садится в кресло рядом. Откинув назад пышно уложенные волосы, она улыбается девушке ярко-красными губами. На ее веках чернеют густые тени, а от краешков глаз к вискам тянутся длинные стрелки. Оглядев ее, Тайлер ухмыляется.

– А это Мел.

– Мелани, привет! – улыбается девушка, и Мелани кивает, насмешливо рассматривая ее дреды. – Как раз хотела спросить, как вы придумали песню. Такая простая и в то же время так цепляет, что не выбросить из головы.

– Конечно, – Мелани кладет ногу на ногу. – Потому что это секс.

– В каком смысле?

– Люблю трахаться, – откинув голову, Мелани ведет пальцами по груди. – Ловлю ритм, когда кажется, что если остановиться, умрешь, – и широко улыбается. – И появляются песни.

– Ничего себе, – усмехается девушка.

– У секса, короче, ритм крутой, – смеется Тайлер. – Весь альбом таким и будет.

– Круто. А расскажите немного о себе. Всем интересно, кто вы такие.

– Я изучаю историю искусств в Йеле, – взяв у Тайлера бутылку, Мелани пьет.

– Ого. Это крутой университет.

– Неплохой, – жмет плечом Мелани. – Мы из Лондона. Ходили в частную школу с уклоном в математику, а потом я поступила в Йель, и Тай тоже решил переехать. – Она задумчиво смотрит в потолок. – Люблю парней, путешествовать и моду.

– А ты, Тайлер?

– Да я… – усмехается тот. – Тусить в основном.

– Вы из творческой семьи?

– Не, – качает головой Тайлер. – Мама бывшая модель, да и все.

– Забыла ей позвонить, – бормочет под нос Мелани.

– Я, типа, в музыкалку думаю пойти, – Тайлер треплет штанину. – Или на театральное.

– Ясно, – улыбается девушка. – А что у вас на личном фронте?

– У меня есть парень, – Мелани смотрит на свои красные ногти.

– А кто он?

– Футболист, – она подносит к глазам пальцы другой руки. – И еще дизайнер.

– В смысле это два парня? – удивляется девушка, и Мелани кивает.

– А я вот вообще свободен, – усмехается Тайлер.

– Девчонки, – девушка улыбается в камеру, – у вас есть шанс завоевать сердце Тайлера. Мелани поднимает глаза.

– Может, ты попробуешь?

– Я бы с радостью, – усмехается девушка, – но я уже замужем.

– Правда? – Мелани окидывает ее взглядом. – Дети есть?

– Пока что нет.

– Мел, глянь, что нашел, – Тайлер достал из кармана джинсов маленькую серебристую фигурку. – На пляже.

– Это что? – Мелани с интересом ее рассматривает.

– Динозавр вроде, – Тайлер поворачивается к девушке. – Что там еще?

– Творческие планы, конечно.

– Ну мы хотим выпустить альбом и отправиться в концертный тур, – Тайлер смущенно чешет затылок. – Поэтому ждите крутые клипы, новые песни и все такое.

– Круто! – кивает девушка. – Что же, ребята, спасибо! – Тайлер улыбается в камеру, а Мелани, подняв взгляд от фигурки, подмигивает. – Это были Мелани и Тайлер из Melanin. Уверена, мы еще не раз с ними встретимся.

Вообще, Сара сказала, что они, может быть, еще раз попробуют. Если получится, подготовлюсь как надо. Только знать бы, как надо. И что-то не верится ни фига. Посмотрела по тайм-кодам все интервью и снова задалась вопросом, почему голливудские актеры за пятьдесят шикарные красавцы, а наши будто на вредном производстве сутками пахали. У этого хотя бы понятное оправдание: бухает всю жизнь. И прекращать, судя по всему, не собирается, хотя жена, тоже актриса, от него недавно ушла, а уже взрослые дети его премьеры не посещают и говорить с журналистами про отца не хотят. Исписала заметками пару страниц блокнота. Ливень превратился в спокойный дождь и тихо стучит за окном. Растянулась на диване и включила последний фильм. Он там пенсионер, который решил изменить свою жизнь и отправился в путешествие по стране на поезде, встречая по пути всякие приключения и любовь, конечно.

Проснулась от сообщения Саши. За окнами уже темно, а фильм кончился. Написал, что задерживается на работе и предложил перенести стейк на завтра. Вот тебе и утешительный ужин. Попросил скинуть список ингредиентов. Вообще, Саша может приготовить все что угодно, но, если честно, все это будет так себе. С рибаем помогу ему, пожалуй. Полезла искать сайт с рецептами и попала на открытую страницу с кубом, которая тут же обновилась. Весь куб светится ярким золотым, а в центре сияет огромная цифра 2. О как. Я-то подумала, что речь про дни. Отправила Саше рецепт стейка и соуса, накинула плащ и вышла на прохладный темный бульвар.