Текст книги "Меландия"

Автор книги: vesna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

3

Лопасти вертолета замерли, и теперь слышно пение птиц. Час назад по узкой лестнице поднялась на крышу «Ритца», где ждали два мужика в черных костюмах. Поздоровались, попросили выложить все вещи и несколько раз прошлись по мне металлодетектором. Потом сказали сдать им все электронные устройства, даже фитнес-браслет забрали. И проводили к небольшому черному вертолету, который сразу взлетел. Окна будто заклеены полупрозрачной пленкой. Ни фига не поняла, куда летим.

Высокие деревья тянутся в серое небо и покачиваются на прохладном ветру. Обогнув круглую вертолетную площадку, широкий ручей убегает вдаль через луг, поросший яркими цветами. Пахнет… Ну вот как утром в лесу должно пахнуть, вот так. Слева пустая дорога из бежевой плитки, а в конце дороги виднеется светлый особняк с колоннами на фасаде. По кирпичной дорожке ко мне шагает Ульяна.

– Доброе утро, – она сегодня в бежевом плаще, из-под которого виден длинный подол черной юбки. – Как долетела?

– Ты предупредила бы, я бы книжку взяла. Где мы?

– Мы в доме Мелани, – улыбается Ульяна.

– Понятно. А где?

– Думаю, для интервью это не имеет значения.

– Ясно. Слушай, – смотрю вокруг. Поднявшись с ветвей, стая птиц летит над лугом в сторону далекого холма. За дорогой шелестит густая фиолетовая роща, а позади покачиваются высокие сосны. – А сколько тут места-то?

– Нам хватает, – жмет плечами Ульяна. – Сейчас познакомлю тебя с Мелани, но сначала с Сарой.

– С кем?

– Увидишь. Пойдем, – мы шагаем в сторону особняка. Если не считать шелест густых крон над головой и пение птиц, вокруг совсем тихо. Дорожка вскоре раздваивается, мы сворачиваем вправо и спускаемся под гору. На бледно-розовые и синие цветы, что густо растут между толстых стволов, моросит дождь. Впереди появляется большой пруд с белыми каменными плитами вдоль берега. Справа над водой нависает как будто прозрачный дом с тонкой золотистой крышей, а весь дальний берег тоже в цветах, только фиолетовых. Деревья с левой стороны пруда ярко-зеленые, а правее желтеют и превращаются в оранжево-красное осеннее пятно.

– А что это за красные деревья?

– Здесь много всяких видов. Это, кажется, веерный клен, – отвечает Ульяна и оборачивается. – Подожди, – нас торопливо догоняет невысокая полная женщина в юбке и пиджаке серого цвета.

– Доброе утро, Ульяна, – говорит она с тяжелым английским акцентом. Ей немного за шестьдесят. Седые волосы коротко подстрижены, а в уголках карих глаз собрались лучистые морщинки.

– Доброе утро, – кивает Ульяна. – Юля, это Сара Лоуренс, врач Мелани.

– Здравствуйте, Юлия, – Сара поправляет очки в тонкой металлической оправе. – Мисс Алдерман проходит лечение. Прошу вас не акцентировать внимания на ее состоянии.

– Хорошо. А что…

– Вам может показаться, что она не склонна к общению, – Сара складывает пухлые ладони на животе. – Не обращайте внимания. Я буду рядом и буду контролировать ситуацию.

– Ну о’кей, – и шагаем к пруду, в который из темнеющего неба все чаще летят капли.

– Вон там Мелани, – говорит Ульяна.

– Где?

– В беседке, – Ульяна указывает на прозрачный дом. Стен у беседки нет, а тонкая золотистая крыша будто просто висит над землей. На краю, которым беседка нависла над водой, чернеет рояль. Рядом повернулось к пруду большое кресло, а на резной этажерке блестят бутылки. – Да, Юля, – говорит Ульяна, когда мы уже входим под крышу. – Без резких движений, – под ногами будто вырос из травы темный паркет. У кирпичного камина справа аккуратно сложены дрова. Рядом три черных кресла и деревянный журнальный столик. Над спинкой кресла, где по идее должна быть стена, в воздухе висит картина в золотой раме. Если приглядеться, заметно тонкое металлическое крепление. В дальней части беседки заставлен книгами большой антикварный шкаф, а позади него тихо покачиваются красные деревья. Пройдя вперед, Ульяна и Сара встают у рояля. На его крышке дрожат на ветру бумажные листы, разрисованные цветными каракулями.

– Мелани, – громко говорит Ульяна. В ответ слышны только шелест деревьев и шум дождя. Затем из-за шкафа в черном платье с длинными рукавами выходит Мелани Алдерман. Она на голову выше меня. Почти белая кожа плотно обтягивает ее лоб и провалившиеся щеки, на которых рядом с влажными губами прилипли какие-то желтые комки. Острая челюсть резким контуром отделяет голову от будто высохшей шеи. Спутанные и будто грязные волосы Мелани небрежно собраны на затылке, а пальцы, похожие на спицы, сжимают толстую книгу. Не глядя на Ульяну, она шагает мимо рояля и, взяв с этажерки бутылку виски, наливает почти полный стакан и делает большой глоток. – How do you feel today? – спрашивает Ульяна, и Мелани, зажмурившись на секунду, фокусирует огромные синие глаза.

– Охуенно, – говорит она без капли акцента и бросает книгу на пол. Сара закатила глаза, а Ульяна качает головой.

– Мелани, – шипит она, – english, – и Мелани морщится.

– Пошла в жопу, – открыв золотой кулон цилиндрической формы, что висит на шее, она сыпет на ладонь пригоршню белого порошка. Горку, я бы сказала. И тут же, наклонившись, втягивает носом.

– Мисс Алдерман, – вздыхает Сара. – Я просила вас не употреблять наркотики перед диагностикой. Как и другие психо…

– Завали ебало, – шмыгнув носом, Мелани хмурится. На губах и подбородке у нее размазалось белое пятно. – Я желудок выблевала. Довольна? – она отряхивает ладонь о плечо Ульяны, которая будто не замечает этого.

– Это побочный эффект нового препарата, – кивает Сара. – Сожалею, но придется потерпеть.

– Зато потом я буду здорова, – кивает Мелани и, посмотрев на двух черных лебедей, что плывут в пруду, показывает на Ульяну: – Хочешь, она тебе за это пизду вылижет? – Ульяна тихо вздыхает, а Мелани, вытянув длинную руку, поворачивает к Саре ее подбородок. – Язык высунь, – и Ульяна высовывает розовый язык, глядя в потолок. – Этой суке как раз нечем заняться, – сжав ее щеки, Мелани широко улыбается Саре. – Нравится?

– Мисс Алдерман, это неуместно, – строго хмурится Сара, и Мелани, отпустив щеки Ульяны, пьет виски.

– Правда? А мне кажется, неуместно держать здесь жирную блядь вроде тебя, – она подходит к Саре, что не достает макушкой до ее плеча. – Дочери сколько лет?

– Монике тридцать четыре, – вздыхает Сара.

– Говно, а не дочь, – усмехается Мелани. – Есть кто-то посвежее?

– Мисс…

– Внуки?

– Мелани, давай потом, – Ульяна показывает на меня и Мелани резко отходит назад, пролив виски.

– Какого хера?

– Мелани, это Юля, – спокойно говорит Ульяна. – Она приехала, чтобы обсудить интервью.

– Убери ее на хуй отсюда, – исподлобья глядя на меня, Мелани глубоко дышит носом. Желтые комки на ее щеках смешались с порошком и превратились в мутные разводы. – Какое, блядь, интервью?

– Мисс Алдерман, – спокойно говорит Сара. – Я понимаю, что это сложно, но сегодня нужно сделать усилие. Это важно для…

– Ты совсем охуела? – Мелани залпом выпивает виски. – Быстро, блядь, убрали эту суку, или я ей… Пегасы, – она показывает пальцем на книгу на полу, – они высоко летают?

– Не знаю, – отвечает Ульяна.

– Купи мне такого, – Мелани задумчиво смотрит на книгу, – или лучше двоих, чтобы они дружили, ведь…

– Мелани, – улыбается Ульяна. – Пегасы – мифические существа.

– А грифоны? – удивленно моргает Мелани.

– Грифоны тоже, – Ульяна поднимает книгу. – Это мифы Древней Греции. По сути, это сказка.

– Но… – Мелани обескураженно смотрит на книгу. – Там фотографии.

– Мисс Алдерман, мы договаривались, что вы ознакомитесь с реальной фауной, а не с выдуманной, – Сара берет книгу из рук Ульяны. – Я пока что заберу это.

– Они мне понравились, – шепчет Мелани, провожая книгу растерянным взглядом, а Сара подходит ближе.

– Давайте поменяемся, – она мягко улыбается Мелани. – Вы обсудите съемку и завтра дадите интервью, а я разрешу оставить гнездо, – и Мелани недоверчиво поднимает глаза.

– Правда?

– Да, – кивает Сара, – но только его, – плавно подняв руку с влажной салфеткой, Ульяна вытирает глубокие впадины под скулами Мелани.

– Ты же знаешь, что это нужно, – вытирает ее губы. – Давай попробуем.

– На нее смотреть противно, – Мелани брезгливо косится на меня. – Прыщи везде, нос, как куча говна, и глаза, будто она хуя просит.

– Я искала такую, чтобы тебе понравилась, – мягко отвечает Ульяна. – И нет у нее прыщей, не придумывай.

– Виски, – обреченно выдыхает Мелани. Ульяна подает ей полный стакан, и Мелани пьет, хмуро рассматривая меня. Длинный подол ее платья будто в грязи. Ульяна встает рядом.

– Мелани, на интервью…

– Блядь! – дернувшись, Мелани хлопает ладонью по своей груди и настороженно оглядывается. Ульяна протягивает ей какой-то пузырек, и Мелани брызгает спреем на ладони и шею. – Камин, – и Ульяна шагает к камину. Повернувшись к роялю, Мелани берет с крышки карандаш и быстро рисует на листе синюю загогулину. Внимательно смотрит на результат, трясет головой и рисует дальше. Огонь разгорается через полминуты, и Ульяна жестом предлагает мне кресло рядом с камином. На траву рядом льет дождь. Ульяна ставит на столик два стакана воды. На столике большой пакет с белым порошком, блестящие золотые кристаллы размером с виноградину, черный пульт с дисплеем и книга с названием «Главные события XX века».

– Мелани, на интервью Юля будет задавать вопросы, – Ульяна садится в кресло рядом, – тебе нужно будет отвечать.

Мелани продолжает рисовать, затем опускает карандаш и разворачивается к нам, изогнув черную бровь.

– Правда, Ульяна?

– Просто хочу убедиться… – Ульяна вздыхает. – Давай попробуем. Юля, спроси что-нибудь.

– Что?

– Что угодно, – подбадривающе кивает Ульяна, а Мелани мрачно смотрит на меня, сжав руку с карандашом в кулак. Стакан в ее пальцах дрожит.

– Мелани, а откуда вы русский знаете?

– А тебя ебет? – она одним глотком опустошает полстакана.

– Давай еще раз, – качает головой Ульяна. – Что-нибудь другое.

– Ну… вы строите что-то в Лондоне? – Ульяна удивленно поднимает брови. Хоть не спросила, что она со слоном сделала. Шмыгнув носом, Мелани наклоняет голову, разминая длинную шею.

– Уже построила.

– А что?

– Это… – она задумчиво хмурится, – место, где представлены предметы искусства.

– Музей? – кивает. – Ого. А когда он откроется? – выпив виски, Мелани небрежным движением бросает стакан в пруд.

– Насрать.

– С этим разобрались, – говорит Ульяна. – Давайте пройдемся по съемке.

– Снимем сейчас, – резко отвечает Мелани и идет к этажерке.

– Мисс Алдерман, – вздыхает Сара, – сегодня вы не готовы.

– Сара права, – строго добавляет Ульяна. – И через десять минут у тебя диагностика.

Мелани возвращается с бутылкой виски в руке и, сев в кресло напротив, закидывает измазанные в земле босые стопы на столик. Мой стакан падает и проливается. Наклонив заметно дрожащую голову, она брезгливо рассматривает мое лицо. Под белой кожей на ее висках фиолетовой сеточкой сплелись тонкие вены. Ульяна поворачивается ко мне:

– Юля, завтра в полдень ты с оператором будешь здесь. Для съемки Мелани любезно выделила весь день. Перерывы по ее настроению. На случай, если будет уместно снять что-то в движении, есть стабилизаторы, дроны и операторский кран.

– Класс! – Кире понравится. – Полный фарш, – недоуменно нахмурившись, Мелани смотрит на Ульяну.

– Это такая идиома, – улыбается та. – Значит, что есть все, что нужно, в наилучшем качестве.

– Благодарю, блядь, – Мелани закатывает глаза. – Фарш – что это?

– Мелко порубленная рыба, – отвечает Сара.

– Не будешь против, если снимем в библиотеке? – спрашивает Ульяна. – Там хорошее освещение, – между тем поднимается ветер, и Мелани ежится.

– Похуй.

– Как скажешь. Юля, есть вопросы? – Ульяна нажимает что-то на пульте, и по периметру беседки беззвучно поднимается прозрачная стена. Пять секунд, и мы в полной тишине. Только что были в лесу, а теперь в доме.

– Я… – смотрю, как капли стекают по стеклу. – Простите, это просто офигеть как круто! – и Ульяна вежливо кивает. – Мелани, есть что-то, о чем вы хотели бы…

– Мелани расскажет о музеях и своем благотворительном фонде, – улыбается Ульяна. – Она давно работает над этим проектом.

А Мелани будто не слышит. Вновь открыв кулон, она трясет его над ладонью, но он пуст. Мелани осматривает стол, тянется к пакету с порошком и кладет его себе на колени.

– Мисс Алдерман, – Сара подходит ближе. – Прошу вас, давайте проведем осмотр, а после делайте все, что хотите, – и Мелани хмуро смотрит на пакет.

– И сегодня я больше не увижу твое жирное ебало?

– Не увидите, – кивает Сара, а Ульяна пишет в айфоне и встает.

– Юля, я быстро, – и протягивает руку Мелани. – Пойдем, – та медленно поднимается и пакет с порошком, а следом и бутылка падают на паркет. За стеклом тормозит черный автомобиль, и водитель, раскрыв зонт, встает у задней двери. Ульяна придерживает за локоть Мелани, которая, покачиваясь, плетется к выходу. Кивнув мне, Сара идет следом. Стеклянная панель бежит в сторону, и они исчезают в кабине.

* * *

Дрова в камине уютно трещат, и огонь поднимает в трубу маленькие искры. Дождь стих и еле моросит на густую траву и красные деревья, что тихо покачиваются за стеклом. Подняла бутылку, из которой на паркет вылилась чуть не половина, а пакет с порошком решила не трогать. Повертела в пальцах золотой кристалл со стола и подошла к картине, которая теперь висит на прозрачной стене. На будто фэнтезийном пейзаже белый домик светит окнами под звездным небом, а вокруг парят белые шары. Над золотистыми холмами, что возвышаются вокруг, расправил фиолетовые крылья огромный дракон.

Пруд позади рояля светлеет, и в нем появляются кусочки синего неба. Лебеди куда-то спрятались. Наверное, в маленький черный домик, что виднеется на другом берегу. На резных полочках этажерки блестят бутылки виски и водки, а рядом валяются такие же пустые. Книги в большом шкафу самые разные: от научно-популярных про животных и растения до трудов по философии и экономике. Вонючее желтое пятно блевотины блестит на паркете позади шкафа, а за мокрым стеклом торчит из травы сооружение, напоминающее то ли осьминога, то ли медузу, сделанную из веток и насаженную на кол на высоте глаз. Из большого клубка черного провода и тонких палочек свисают ветки-щупальца. Их скрепленные проволокой фаланги, криво изогнувшись, покачиваются над травой. По щупальце, что касается раздвоенной веткой фиолетового цветка, ползет большой черный жук.

– Юля, идем, – Ульяна стоит у шкафа.

– Ага, – прохожу за ней мимо рояля. – Ульяна, а что с ней?

– Не важно.

– Я просто не пойму, как ее снимать-то.

– Не беспокойся, – отвечает Ульяна. – К съемке она будет в форме.

Идем по тропинке в сторону дороги. С одного дерева на другое перелетает стая маленьких пестрых птиц, а серые облака расползаются, и мокрая трава блестит на солнце.

– А откуда она русский знает?

– На интервью и спросишь, – вздыхает Ульяна.

– Ага.

Дорожка поднимается в гору, и мы снова шагаем вдоль дороги из светлой плитки. Густые деревья вскоре уступают место широкому газону с синими и красными цветами. Из аккуратно подстриженной травы тянутся к небу толстые дубы. За спиной слышно шум, а через секунду нас обгоняет черный внедорожник. Он сбавляет скорость, и лысый мужик, что сидит за рулем, окидывает меня взглядом:

– А кто это?

– Служба безопасности, – отвечает Ульяна, а внедорожник сворачивает направо перед большим классическим особняком в три этажа, что вырос впереди. Путь к нему перегородила синяя спортивная машина, которая криво встала поперек дорожки, а ее обтекаемый капот смят о толстое дерево. Дверь поднята, на черном сиденье блестит бутылка из-под виски. Вопросительно смотрю на Ульяну, и та улыбается. – Да, нужно убрать.

– Это Мелани разбила?

– Ночью, – кивает Ульяна, и мы обходим машину и пересекаем вымощенную бежевой плиткой площадку перед особняком. Его стена слева заросла вьюном и белыми цветами. Светлые колонны держат балкон с мраморными перилами, что тянется вдоль всего фасада. Сложная лепнина обрамляет большие окна, под которыми зеленеют аккуратно подстриженные кусты. В конце широкой лестницы чернеет двустворчатая дверь.

– Ульяна, а ты привыкла к этому уже?

– К чему?

– Ну парк этот, двигающиеся стены, вертолеты, – киваю на машину: – Это вот.

– Это мелочи, – улыбается Ульяна, поднимаясь по ступенькам.

Она открывает массивную дверь, и мы попадаем в большое помещение, освещенное из высоких окон напротив. Напоминает зал музея. Справа и слева за распахнутыми широкими дверьми тоже что-то просторное. Белая лестница раздваивается сверху в дальней части зала, бежит вниз и встречается с черным мрамором на полу. Стук каблуков эхом летит к высокому потолку, с которого спускается массивная золотая люстра, а светлые стены увешаны абстрактными картинами. Встаю напротив большого полотна, на котором синий, красный и черный будто смазаны через весь холст поверх другого непонятного цвета. На мой вкус, мрачновато.

– А кто художник?

– Рихтер, – сверху голоса, по лестнице спускаются две девушки лет двадцати. Одна – шатенка с волосами до подбородка в широких черных брюках и белой футболке. Вторая в синем платье и кедах. Ее короткие русые волосы весело растрепаны.

– Если тональность красная, – хмурится растрепанная и трясет в ладони блестящий черный шар, – то что за кляксы вокруг, тоже красные?

– Может, не тональность, – жмет плечами шатенка. – Там эта поебота зеленая поперек.

У нее смутно знакомое лицо. Девушки подходят.

– Ульян, королева когда проснется? – спрашивает шатенка.

Да, точно знакомое.

– Еще не засыпала, не ждите, – отвечает Ульяна.

– Уф, – с облегчением выдыхает растрепанная, – мы там в некотором, блин, замешательстве, – и смотрит на шар.

– В некотором? – поворачивает голову шатенка. – Лина, нам пиздец.

– Простите, а где я вас могла видеть? – она удивленно моргает, а потом смущенно опускает большие карие глаза.

– Ну я играла много.

– Юля, Вика известная пианистка, – нехотя говорит Ульяна, и Вика кивает. – Лина тоже занимается музыкой. Пойдем.

– Приятно было познакомиться, – бормочет Лина, а я прохожу за Ульяной под высоким крылом лестницы, и мы попадаем в просторный светлый зал, вся левая стена которого от пола до потолка прозрачная. За ней через широкий луг, поросший белыми цветами, бежит, переливаясь на солнце, быстрая река с аккуратным каменным мостиком. Между высоких деревьев, что покачиваются на другом берегу, выглядывает плоское белое здание. Под ногами черное дерево, а на потолке белая лепнина и хрустальная люстра. Стена напротив прозрачной занята высокими книжными шкафами с пустыми полками, а между них висит большая, метра четыре в ширину, картина: по серому холсту хаотично, перекрывая друг друга, разбросаны цветные брызги. Будто холст лежал на полу, а краску не думая лили сверху.

– А это?

– Поллок, – посреди зала стоит компактный черный диван, а перед ним широкий журнальный столик. – Снимаем здесь, – Ульяна жестом обводит зал. – Вон там все, что может понадобиться, – в дальнем углу у закрытых дверей аккуратно сложены коробки с техникой. Камеры, свет, звук и лэптопы. Все новое. Не особенно разбираюсь, но вроде бы все как надо. – Устраивает? – спрашивает Ульяна.

– Да вообще шикарно! – уже представляю, как все поставим.

– В таком случае на сегодня закончим, – Ульяна смотрит на часы.

– Да, давай. Мне еще готовиться.

Выходим из библиотеки и пересекаем холл. Из раскрытых дверей слева появляется высокая темноволосая девушка в фиолетовом платье до колен. Прихрамывая, проходит через зал и исчезает в проеме напротив. Ульяна открывает дверь, и мы спускаемся по ступенькам. Деревья тихо покачиваются на теплом ветру. Вокруг никого, только Вика и Лина курят под дубом, глядя в раскрытую черную папку.

– Они у Мелани музыканты? – закурив, Ульяна кивает. – Слушай, а как с ней общаться-то? Идем по пустой дороге в сторону вертолетной площадки.

– Общайся как обычно, – Ульяна жмет плечами. – Главное не спорь с ней.

– С ней поспоришь.

– Ты нашла оператора?

– Ага, – открываю инсту Киры и протягиваю айфон Ульяне. – Достаточно визуального удовольствия? – покрутив ленту, она усмехается.

– Вполне, – дорога бежит вдаль и тонкой бежевой ниточкой теряется под кронами деревьев, а вертолет уже гудит двигателем. – До завтра, – Ульяна кивает на дверь, что движется в сторону.

4

Интересно, что думают о тех, кто прилетает в «Ритц» на вертолете? Пока летела, записала в блокнот все, что вспомнила. В конце добавила: «Больная». Мужики в костюмах вернули мои вещи и проводили к лифту. Прошлась по прохладной Тверской, купила кофе в маленьком киоске и села на скамейку на бульваре. Мимо пролетают бегуны в шортах и майках. Один бежит вместе со смешной белой собакой на поводке. У скамейки напротив хмурый мужик заглядывает в урны, а за густым деревом виднеется краешек балкона нашей гостиной.

– Привет, Кир! Звоню подтвердить, что все в силе.

– Ага, – на фоне жужжит кофемашина.

– Завтра встречаемся в «Ритце» на Охотном. Оттуда на вертолете полетим.

– Ого, – зевает Кира. – Так и не скажешь, с кем?

– Утром узнаете, Кира Альбертовна. Прикинь, там дом, у которого стены из земли выезжают, стеклянные. Я охренела просто.

– Ха, круто.

– Кир, спасибо еще раз. До завтра!

– Ага, пока.

Погуглила «Виктория пианистка». Виктория Седая. Двадцать один год. На фото она в красивом черном платье выпрямила спину и подняла тонкие руки над клавиатурой рояля. Между ней и залом, полным зрителей, оркестровая яма, в которой дирижер машет палочкой скрипачам. Уже к восемнадцати стала известна в Европе и Америке. Дала больше сотни концертов по всему миру, а месяц назад взяла паузу в гастролях. Спрошу у Мелани. Еще поискала стройку в Лондоне. Между старинных домов с белыми наличниками, будто подминая их под себя, возвышается массивная золотая стена в двадцать этажей без окон и вывесок. Рядом с высокой черной дверью в центре нарисован баллончиком блюющий человек в очках и надпись: «Золотой кошмар». Открыла Ютьюб.

«Мелани Алдерман устроила аварию в состоянии наркотического опьянения. Через два часа после церемонии награждения MTV, где группа Melanin получила больше десяти наград, Мелани была задержана местной полицией». Черные следы покрышек тянутся поперек тротуара к разбитой витрине, в которой отражаются мигалки и фотовспышки. Мигающая вывеска Bottega Veneta лежит на крыше ярко-желтой спортивной машины, врезавшейся в бетонную колонну, а вокруг синим и красным переливаются осколки.

– Вы живы? – полицейский светит фонариком в окно кабины. За стеклом черные волосы растрепались на белом пятне вздувшейся подушки безопасности. – Мисс? – Мелани поднимает голову и улыбается разбитыми в кровь губами. Полицейский дергает желтую дверь: – Откройте, – и стекло опускается.

– Привет! – Мелани вытирает нос, размазывая кровь по щеке, а полицейский светит фонариком ей в лицо. – Ну хватит! – жмурится Мелани, а полицейский жестом подзывает полную женщину в форме, и та заглядывает в кабину.

– Мэм, выйдите из машины.

– Это что? – Мелани тянется к проводу на плече женщины.

– Терри, она в говно, – женщина одергивает ее руку. – Департамент полиции Лос-Анджелеса. Офицер Джонсон. Откройте дверь и выйдите из машины, – Мелани жмет что-то на двери, и она поднимается вверх. Мелани в коротком блестящем платье с глубоким вырезом. Между ног у нее блестит прозрачная статуэтка MTV.

– Помоги мне, пожалуйста, – она протягивает руку к полицейскому.

– Выйдите из машины, – отвечает тот, и Мелани, вздохнув, кладет ладонь на крышу и вытягивает себя из кабины. Рассыпавшись с подола ее платья, золотые кристаллы сверкают на асфальте среди осколков.

– Мэм, что это? – полицейский поднес один к глазам.

– Попробуй, – улыбается Мелани и удивленно смотрит вверх, будто провожая взглядом птицу.

– Нормально ее штырит, – усмехается Джонсон и поворачивается к парню, что поднял большую камеру. – Отойдите, здесь могут быть улики, – мигнув фотовспышкой, тот отступает назад.

– Как тебя зовут? – Мелани смотрит в глаза полицейскому, с которым они одного роста.

– Офицер Питерсон. Предъявите водительское удостоверение и документы на машину.

– Что? – непонимающе моргает Мелани.

– Водительское удостоверение и документы, – вздыхает Питерсон.

– У меня их нет, – коснувшись лица, Мелани удивленно смотрит на пальцы, измазанные кровью. – Я поранилась, – и улыбается полицейскому. – А что ты любишь?

– Что вы принимали? – будто не услышав, Мелани поворачивается и заглядывает в кабину. Подол платья поднимается, и на ее заднице появляется черный квадрат. Выпрямившись, Мелани протягивает полицейскому статуэтку MTV, в которой отражаются мигалки.

– Терри, – качает головой Джонсон. – Вяжи ее.

– Терри, – улыбается Мелани. – А я Мелани, – и кивает на статуэтку. – Смотри, какая…

– Мэм, вы арестованы, – Питерсон снимает с пояса наручники. Он берет Мелани за руку и та, подняв бровь, смотрит, как наручники защелкиваются на тонком запястье.

– Мне больно.

– Потерпите, – Питерсон кладет ладонь на плечо Мелани, но та, бросив статуэтку на асфальт, скидывает его руку.

– Права зачитай, – ее бровь надменно изгибается.

– Держите себя в руках, мэм, – вздыхает Питерсон. – Вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете… – он осторожно кладет ладонь на плечо Мелани и разворачивает ее спиной. – …Предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?

– Пошел на хуй, – фыркает Мелани, и Питерсон поддакивает ее к машине. Опустив лицо, Мелани перешагивает через разбившуюся статуэтку и ступает босыми ногами по блестящему осколками асфальту, жмурясь от фотовспышек. Присев на корточки, Джонсон собирает золотые кристаллы в пакет.

Сообщение от Киры: «Юля, прости меня, дуру. Завтра отцу помочь надо, я уже сто лет ему обещаю вещи на дачу перевезти. Вообще забыла, а он напомнил только что. В общем, не смогу. Винишко и омары с меня. Целую». Ну блин. Ну Кир. Только расслабилась. Бросаю стаканчик в урну и, разогнав стаю голубей, перебегаю узкую проезжую часть.

– Что? – недовольно отвечает Ульяна сонным голосом.

– Ой, разбудила?

– К делу.

– Короче, у меня оператор сорвался, – дверь подъезда заслоняет эклеры, что стройно блестят в витрине.

– Покажи другого.

– А нет другого, – поднимаюсь по широкой светлой лестнице с деревянными перилами. Лифт у нас есть, только пешком полезнее.

– Юля, – вздыхает Ульяна. – Я зря тратила на тебя время?

– Слушай, ну вы придумали на следующий день снимать, – отпираю дорогущую черную дверь. – Так срочно никто не готов.

– Поняла, – равнодушно отвечает Ульяна. – Всего доброго.

– Ну подожди, – скидываю туфли. – У нас стажерка есть. Что-то вроде понимает, но…

– Фото, – стоя в прихожей, открываю инсту Ани, последнюю фотку в ленте. Аня забралась в какой-то фонтан и стоит, счастливая, по колено в воде в длинной футболке с бегущим единорогом. Семьдесят лайков. Делаю скрин и отправляю.

– Сойдет, – вздыхает Ульяна. – До завтра.

Прошла в гостиную, уселась на диван и смотрю фотки Ани. 302 фолловера. Вот она обнимает усатого мужчину и кудрявую блондинку лет пятидесяти. «С годовщиной, любимые мои!» и десяток сердечек. Вот Аня в джинсовых шортах и фланелевой рубашке поставила босую ногу на табуретку, высунула язык и показывает козу, положив другую руку на гриф электрогитары. А вот удивленно смотрит на измазанную разноцветными красками футболку, а у ее ног в розовых кедах опрокинулся мольберт. «Упс(((».

Гляну сначала новый клип. Раскинув руки в длинных черных рукавах, Мелани лежит на расшитом цветами коричневом покрывале. Над резным изголовьем кровати мелькает неразборчивый пейзаж, а из окна в стене, обшитой темными деревянными панелями, на ее лицо светит вечернее солнце. Будто забытое и пыльное, звучит, поскрипывая, фортепиано. Мелани садится и опускает босые стопы на темный ковер. В классическом черном платье с длинным подолом она худая, но как если бы решила подсушиться, а не как полумертвый скелет, что я встретила утром. Она собирает волосы золотой заколкой в виде летящей птицы, а потом встает, и кровать за ее спиной охватывает огонь. Мелани шагает, в такт глухим ударным, вдоль темной стены, а пламя на покрывале поднимается все выше, почти дотягиваясь до белого потолка. Огонь пляшет и на светлых обоях коридора, в который выходит Мелани и, проведя пальцами по пылающей стене, открывает коричневую дверь в небольшую комнату, стены которой увешаны яркими постерами. Мелькает вроде бы «Металлика», а гитару, что лежит на односпальной кровати без покрывала, тут же охватывает огонь. Он скачет по стене и быстро перепрыгивает на маленький деревянный стол с зеленой лампой, а словно далекие ноты вдруг непонятно цепляются за этот стол, ведь у меня почти такой же был, а над ним обои в цветочек и красные часы уже девять тридцать показывают и спать хочется очень.

– Ну вот же у тебя «шИрина», – красный ноготь тыкает в тетрадку. – А почему тут тогда «жЫраф»? – они классные, как лошади почти, только могут везде дотянуться.

– Потому что говорят так.

– Юль, ты тупая? – мама стучит пальцем по двойке на упражнении про гусей, которое утром делала. – Жи-ши с буквой и, – и отворачивается к двери, из которой громко поет. – Иду. Жи-ши…

А Мелани уже спускается по изогнутой лестнице в горящую гостиную, и в фотографии на стене, охваченной пламенем, трескается стекло. Из кресла перед камином валит густой черный дым, и она, повторяя шагами ритм нарастающих барабанов, проходит сквозь него к открытым дверям. Мелани шагает между розовых кустов, а окна второго этажа кирпичного особняка взрываются, выпуская языки пламени. Будто впитывая свет вечернего солнца, над пылающей черепицей возвышается огромная фиолетовая скала со сверкающими золотыми прожилками.

– Привет! – растрепанный Саша во фланелевых штанах потягивается на пороге гостиной. – Кофе будешь?

– Будьте добры, Александр.

– Сейчас сделаем, – он косится на коробки. – А с ними вечером разберусь! – и идет в кухню.

– Юлечка! – Аня улыбается во весь рот, опираясь спиной о ствол березы. На ней черная футболка с логотипом AC/DC. В белых волосах с одной стороны торчит одуванчик, а с другой – ромашка. – Смотри, кто у меня тут, – и опускает камеру к черному коту с белым пятном на носу, что трется о ее голую коленку. – Подружились вот с ним.

– Классно. Ань, у меня завтра съемка. Нужна твоя помощь.

– Завтра…завтра… – Аня сажает кота на колени, и тот заглядывает в экран. – Юлечка, я на работе весь день завтра. Там ролик клиенту показывать будут, а я не видела никогда, как это…

– Ань, очень надо.

– Вот завтра совсем никак, честно, – Аня виновато сопит. – Я бы тебе с радостью…

– Ань, снимаем Мелани Алдерман, – и она замирает, глядя на кота, что довольно щурится.

– Юлечка, ты шутишь сейчас?

– Нет. Я сегодня с ней познакомилась.