Текст книги "S.U.H (СИ)"

Автор книги: Великое Возможно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Dream on!

Шумный ветер бился в стекла и рассекал темноту ночи за окном. Фрэнк крепко спал в своей кровати, часы показывали три ночи. Тук.

Поморщившись, Фрэнк перевернулся на другой бок, подминая под себя одеяло. Тук. Тук. Фрэнк почесал во сне ухо. Тук. Что-то вкрадчиво барабанило в окно. Тук.

Фрэнк лениво разлепил глаза, пытаясь понять, что происходит. Тук. Сонный он поднялся на локтях и принялся оглядываться вокруг. Обнаружив, что он в своей кровати, он облегченно выдохнул, но в этот момент что-то снова ударило в окно.

Протерев лицо руками, отгоняя остатки сна, Фрэнк поднялся на ноги и, немного пошатнувшись, подошел к окну и увидел то, чего увидеть совсем не ожидал.

Смешной, помятый и как всегда растрепанный Джерард стоял прямо под его окном в шапке с медвежьими ушами, в его руках была горстка камней, а в воздухе тихо кружили большие легкие снежинки и аккуратно ложились ему на плечи.

Стараясь наделать как можно меньше шума, Фрэнк отодвинул занавески и распахнул настежь окно, и холодный декабрьский ветер ворвался в комнату.

-С первым снегом в этом году, Фрэнки! – радостно прошептал Джерард, откидывая камни в сторону и широко улыбаясь.

В эту минуту Фрэнку показалось, что он еще никогда не был так счастлив. Джерард стоял перед ним, снова смешной и снова лохматый, он снова натворил какую-то хрень, снова был очаровательным ребенком и не менее очаровательным дебилом. От осознания того, что вот он здесь, что он выглядит счастливым и довольным, что он в порядке и с ним все хорошо, Фрэнк невольно заулыбался.

-Что ты здесь делаешь? – спросил он, и, наверное, его голос в этот момент прозвучал слишком ласково.

-Представляешь! – воскликнул Джерард, подпрыгивая на месте, – я сидел и читал комиксы, а потом увидел, что на улице снег! Я пошел разбудить Майки, чтобы показать ему, а он выгнал меня, можешь себе представить? – он сердито нахмурился, – даже Апрельский не проснулся! Поэтому я взял Старичка, и мы приехали к тебе, – и вот он снова заулыбался. – У меня есть вафли и теплый чай, поэтому ты просто обязан спуститься ко мне.

-И почему это я должен делать это? – спросил сияющий Фрэнк.

-Фрэнки, ну ты что, не понимаешь, что ли? – смешно прошепелявил Джерард, и, не выдержав, Фрэнк заулыбался еще больше.

-Не-а, – проговорил он, и в его голосе проскальзывали задорные нотки веселости, – объясни.

Джерард закатил глаза, будто бы до Фрэнка не доходила самая простая истина на свете.

-Фрэнки, – совершенно серьезно проговорил он, – первый снег – это первый снег. Понимаешь?

-Не-а, – снова сказал Фрэнк, хотя он делал это просто потому, что ему нравилось смотреть, как Джерард так по-детски ворчит и надувает губы.

-Ну какой же ты глупый, я уже больше не знаю, как тебе объяснить !– обреченно выдохнул Джерард, всплеснув руками.

-Ладно, я пойду, – сказал Фрэнк, глядя на такого умилительного Уэя.

-Куда? – испуганно спросил тот.

-Надену что-нибудь теплее, чем пижамные штаны, и сооружу лиану из простыни.

Джерард просиял.

-Джерард?

-Да?

-Жди меня здесь.

-Хорошо! – смешно поджав губы, сказал Джерард, стараясь выглядеть очень серьезным, как будто при исполнении важного задания.

-Ты меня с ума сводишь, – с улыбкой выдохнул Фрэнк и скрылся в своей комнате.

***

Джерард отвез их совсем не далеко: проехав пару домов, он так и припарковал машину на обочине, потому что в такое время все равно никто не ездил. Потом он, как и обещал, достал теплый чай в термосе и венские вафли, и они оба из салона машины перелезли в кузов, где валялось несколько одеял, пара комиксов, ковер и школьная сумка Джерарда.

И вот они лежали под тремя одеялами, между ними не было и пяти сантиметров, под их головами был скрученный ковер, а сверху на их головы медленно ложился первый снег, оседая на волосах, ресницах, на горячих губах.

Джерард жевал вафлю. Фрэнк чувствовал тепло его руки рядом.

-Что ты будешь делать после школы? – спросил Джерард через несколько минут.

-Поеду в Нью-Йорк, в медицинскую академию, – тяжело выдохнув, ответил Фрэнк. – А ты?

-Нью-Йорк, – тоже сказал Джерард. – Школа искусств.

Фрэнк приподнял голову и удивленно посмотрел на него.

-Серьезно? – переспросил он.

-Да, мне нравится рисовать, – ответил Джерард, и они снова замолчали.

Фрэнк вглядывался в маленькие снежинки и просто не мог поверить, что это его будущее – уехать в Нью-Йорк, стать врачом, начинать каждый день в восемь – заканчивать в девять, ходить в больницу, носить белый халат и делать еще кучу вещей, которые делают врачи. Он не представлял себя в белом халате. Он не представлял, как он будет помогать другим людям, когда даже себе помочь не может.

-Фрэнки? – снова сквозь темноту позвал его голос Джерарда.

-Да? – откликнулся он.

-Вот если бы тебе сказали: эй ты, иди прямо сейчас и сделай то, что хочешь! Что бы ты сделал?

Фрэнк не думал ни секунды.

-Нью-Йорк. Гитара. Музыка.

-Хорошо, – тихо выдохнул Джерард. – Тогда почему ты этого не сделаешь?

-Потому что я не могу.

-Можешь.

-Нет.Мои родители.

-Не оправдание.

-Ты не понимаешь.

-Ты боишься.

Фрэнк сжал руки в кулаки под одеялом.

-Всегда немного страшно делать вещи, которые тебе хочется делать, потому что нет никакой гарантии, что все получится. То есть, гораздо легче пойти учиться на врача и быть спокойным, что у тебя всегда будет, что покушать, чем пойти учить музыке и знать, что завтра ты уже можешь проснуться в коробке на улице, – все так же спокойно продолжал Джерард, глядя в небо. – Всегда всем нужна эта дурацкая уверенность в завтрашнем дне.

-А ты? – спросил его Фрэнк, – тебе она не нужна? Пойдешь учиться на художника? Все ведь может не получиться.

-А может и получиться.

-Тебе не нужна уверенность?

-Если цена такой уверенности – мое счастье, то хер-то с ней.

Фрэнк почувствовал, как что-то теплое коснулось его мизинца. Такой смелый сильный Пьеро, так громко плачет, когда он один. Пьеро, мальчик-море.

Было почему-то так хорошо лежать рядом с этим человеком, который может рассуждать о серьезных вещах в шапке с медвежьими ушами, рядом с которым институт, родители, белый халат кажутся чем-то далеким и нереальным, а значение имеют только вафли, одеяло и первый снег.

Они лежали так до самого утра: мальчик, которому было очень страшно жить и мальчик, который был очень храбрым.

А на следующий день произошло сразу несколько вещей: домой вернулся папа, Фрэнк проспал первый урок из-за ночных прогулок с Джерардом и получил первую за несколько лет двойку за контрольную работу.

_________________________________________________________________________

В честь Дня Рождения автора вот сразу две, надеюсь, хорошие главы:3

Pierrot the Clown

Просто обнимай меня покрепче, пока я плачу в твоих объятиях...

Фрэнк сидел на истории и отсчитывал последние минуты, остававшиеся до конца урока. Вот сейчас прозвенит звонок. Он уберет свои вещи в портфель и выйдет из класса. Придет в столовую. И там его встретит один лохматый мальчик, с катастрофой на голове, с кучей комиксов в портфеле, с дырой на огромном свитере, с детской улыбкой на губах, с...

-Урок окончен, не забудьте подготовиться к тесту!

Фрэнк не заметил, как прозвенел звонок. Он в последнее время много чего перестал замечать. Например того, что родители стали ругаться еще больше, что скоро Рождество, что ему вдруг стало нравиться ходить в школу, что он всегда с нетерпением ждет конца третьего урока, что лохматый мальчик занимает слишком много места в его жизни.

С толпой учеников Фрэнк добрался до столовой. Там было как всегда жарко и шумно. Кое-как протиснувшись в дверь, Фрэнк увидел, что что-то не так. Ученики не ели, сидя за своими столами. Все стояли в большом кругу, внимательно за чем-то наблюдая, и, пару раз случайно наступив кому-то на ноги, Фрэнк с трудом протиснулся в середину, чтобы посмотреть, в чем дело.

В центре круга из толпы учеников стоял Джерард. Он крепко держал свою сумку и с вызовом смотрел на трех парней, которые что-то громко говорили, от чего вся толпа смеялась. Фрэнк снова услышал те же слова, что и в первый день знакомства с Пьеро.

-Дрянная девка

С худющей шеей

Его любовницей

Стать должна!

И все снова засмеялись, громко, злобно и ядовито, над бледным Пьеро в самом центре.

Фрэнк заметил, что Джерард смотрит на него. В его взгляде не было ничего. Ни боли, ни злости, ни хоть капельки обиды. Он просто стоял и равнодушно смотрел на толпу, которая до боли в животах смеялась над ним. Такой сильный Пьеро.

-Привет, Фрэнки, – прозвучал рядом знакомый голос, и Фрэнк почувствовал, что кто-то схватил его за руку.

Повернув голову, он увидел Алексу, которая стояла рядом и тоже громко смеялась, глядя на Джерарда и на то, как парни снова начали что-то говорить и грубо толкать Пьеро из стороны в сторону, ставя ему подножки, снова подхватывая и брезгливо швыряя от себя. Сумка Джерарда упала на пол, он пытался вырваться, но его опять небрежно хватали за плечи и волосы, пинали ногами в спину, перекидываясь хрупким мальчиком, как футбольным мячом.

А Фрэнк стоял. И смотрел. И не отталкивал Алексу, которая висла на нем. И тоже смеялась. И все смеялись. А Фрэнк стоял.

А затем один из парней просто взял и не поймал Джерарда, и он полетел на пол, ударяясь спиной о холодный бетон под оглушительный смех.

-Ой, прости, я случайно! – сказал Льюис Дэвиссон, тот парень, что специально дал ему упасть.

А потом он подошел к одному из столов, взял ложку и, зачерпнув побольше желтой каши, кинул ею в Пьеро, который все еще валялся на полу.

Масляная, грязно-желтая лепешка со звонким чмоканьем попала в щеку Джерарда, на его свитер и стекала по нему противной тягучей лужицей, оставляя жирные пятна на чужой одежде.

Все снова засмеялись, еще сильнее, громче, почти истерично. Алекса рядом сгибалась пополам, кто-то вытирал выступившие от смеха слезы, кто-то тыкал пальцем в мальчика на полу, по которому жирной лужей стекала каша.

Фрэнк стоял. Он даже не двинулся с места, когда Льюис подошел и харкнул на свитер Пьеро.

Джерард не заплакал, не закричал, не разозлился. Он спокойно поднялся с пола, обвел взглядом толпу, поднял свою сумку и направился к выходу, и даже не обернулся, когда его последний раз тяжелым ботинком пнули в спину.

Он выглядел таким спокойным, будто бы не его сейчас унижали на глазах у всей школы. Будто бы не ему в щеку прилетела жирная каша, будто бы не в него сейчас плюнули, будто бы не его пинали в спину. Он просто вышел, и все стали расходится к своим столам, как всегда думая, что с Пьеро все будет в порядке, он просто отстирает одежду в туалете и все будет хорошо, ведь сейчас он выглядел таким спокойным. И только один Фрэнк знал, что сейчас произойдет в туалете на четвертом этаже под звуки бегущей из под крана ржавой воды.

И в тот момент, когда Алекса подергала его за руку, зовя с собой за один стол, он силой вырвался от нее и бросился к выходу, туда, куда пошел тот, кто никогда не попросит помощи сам, но так нуждается в ней.

Перепрыгивая через ступеньки, Фрэнк быстро добежал до грязного школьного туалета и, всего на секунду замерев на пороге, толкнул обшарпанную дверь, проходя внутрь.

Джерард был там. Он стоял, склонившись над включенным краном, и лихорадочно тер свитер, что-то нашептывая самому себе. Фрэнк снова стоял за маленьким выступом, чтобы Джерард не мог его видеть, но даже отсюда он разглядел мокрые дорожки на его щеках и слезы, большими градинами падающие в раковину.

Джерард плакал. Надрывно всхлипывал, трясущимися руками комкая свитер под ледяной водой, отмывая его от каши, от чужой слюны, от жестокости, унижения, от самого себя. Прислушавшись, Фрэнк разобрал слабые слова в его шептании:

«Все будет х-хорошо, об-бязательно б-будет…»

Ломким голосом он просто пытался помочь себе не сломаться, и все сильнее и сильнее тер свой свитер, под ледяной водой раздирая себе пальцы до ссадин, а потом вдруг резко ударил себя кулаком в живот, тут же сгибаясь пополам, продолжая плакать и шептать, что все будет в порядке.

А потом он занес руку еще раз и ударил себя по лицу, по бедру, по ключице, по ноге, он бил себя, плакал от боли и все равно продолжал говорить себе, что все будет хорошо.

Фрэнк больше не мог смотреть на это. Когда Джерард снова собрался ударить себя по лицу, он выбежал из-за угла, бросая свою сумку на пол, и схватил его за запястье. Джерард уставился на него широко распахнутыми глазами, из которых продолжали капать слезы.

Фрэнк знал, что сделал это зря.

Джерард попытался вырваться, толкаясь и пинаясь, но Фрэнк еще крепче схватил его, притягивая к себе за талию, обнимая его со спины, делая что угодно, лишь бы Джерард не разрушал себя.

Пусть бьет Фрэнка, только не бьет себя.

-Проваливай отсюда! – голос Джерарда звучал хрипло и ни капельки не уверенно.

Он был очень сильным, чтобы пережить все самому, и очень слабым, чтобы признать, что ему нужна помощь.

Он кричал, чтобы Фрэнк ушел, и с каждой секундой вырывался все слабее. Уже через минуту, он крепко прижимался к Фрэнку, шептал, чтобы он уходил, и отчаянно хватался за его руку, хрипло плача, протяжно скуля и сжимая чужую толстовку в руках.

Почувствовав, что Джерард плохо держится на ногах, Фрэнк дошел до подоконника и поудобней устроился на нем, усадив к себе на колени Джерарда, который теперь отчаянно прижимался к нему, проливая слезы куда-то ему в шею, и Фрэнк крепко обнимал его, поглаживая по спине и не смея сказать ни слова.

Вдруг Фрэнк почувствовал под своими ладонями что-то мокрое и жирное. Взглянув вниз, он понял, что свитер Джерарда жирный от масляной каши и мокрый от того, что он пытался его отмыть.

Отодвинувшись немного от Джерарда, Фрэнк принялся стягивать с него мокрый свитер, и тут же встретился с испуганным взглядом.

-Тише, маленький, – прошептал он, откидывая безнадежно испачканную кофту в угол, – просто выкинем его.

Заплаканный, хрупкий, полуобнаженный Джерард сидел на его коленях, крепко хватаясь за его шею, и Фрэнк мог видеть фиолетовые синяки на его ключицах и ребрах. Джерард сдавленно зашипел сквозь слезы, когда он провел пальцами по фиолетовому пятну на его ребрах.

Фрэнк быстро убрал руки и, стянув с себя свою толстовку, под которой была футболка, надел ее на Джерарда, которому она, конечно, была велика, но он все равно плотно закутался в нее и снова прижался к Фрэнку.

Прозвенел звонок на четвертый урок, но Фрэнк не посмел сдвинуться с места, прижимая Джерарда ближе и снова прогуливая уроки из-за этого мальчика. Но обнимать его и знать, что он не бьет себя – было гораздо важнее каких-то там глупых учителей с их глупыми уроками.

Они просидели в полной тишине пятнадцать минут, а Джерард все равно не переставал плакать, и шептать себе что-то, а Фрэнк просто не мог слушать его обещания самому себе. Даже в такой ситуации он все равно старался оставаться сильным.

-Джи, успокойся, все ведь уже хорошо, – прошептал Фрэнк ему на ухо, поглаживая его по спине.

-Н-нет, не хорошо, – дрожащим голосом ответил Джерард, – они всегда так делают. Они об-бижают меня, а я в-ведь ничего им не с-сделал, п-почему они обижают м-меня…?

Фрэнк только обнял его крепче, прижимаясь щекой к лохматой макушке. Что он мог ответить? Почему люди обижают людей?

-Они в-всегда так д-делали, в-всю жизнь… Ч-что я им с-д-делал?

Фрэнк зажмурился. Ему было нечего ответить.

-В-все, в-все так д-делали.

-Но а как же Мальвина? – Фрэнк нашел хоть что-то, за что можно уцепиться. – Как же она?

-Уехала, – дрожащим голосом снова ответил Джерард, – и в-все, и б-больше не писала, не з-звонила. Ну к-конечно, это же т-такой п-прекрасный Нью-Йорк, а она т-такая прекрасная М-мальвина, с-самая п-прекрасная девочка в м-мире, з-зачем ей г-глупый Джерард, зачем з-звонить г-глупому Джерарду, не с-стоит даже п-писать г-глупому Джерарду, д-даже одно г-глупое п-письмо. Я п-просто г-глупый Джерард.

И он заплакал еще сильнее, тыкаясь носом в чужую шею, ища защиты и хоть немного тепла. Это был просто маленький мальчик, которому нужно было, чтобы его обняли и сказали, что у него все получится, все, что угодно.

Просто не обижайте его.

Фрэнк держал его в руках и просто не мог поверить, что это тот самый мальчик, что так смело показывал всем средний палец, что напоил его в школе, что дал имя своей машине. Мальчик, который назвал свою собаку Мистер Апрельский, который прыгал на кровати в одном носке, который так весело смеется и носит футболки с супергероями. Который защищает слабых, который держится из последних сил, который самый сильный, самый честный, самый храбрый, самый детский, самый забавный, просто самый-самый на свете… и это он так сильно плачет, цепляясь пальцами за чужую футболку.

Они сидели в туалете до конца уроков. Джерард больше не говорил ни слова, а Фрэнк только гладил его по голове, стирал мокрые дорожки слез с его щек и почти невесомо касался губами его виска.

Если ты однажды будешь гулять по закоулкам или аллеям этого города,

Обязательно заскочи.

Я буду тонуть в жалости, надев хмурую маску клоуна Пьеро...

Когда синяки начнут проходить, а опухоль спадёт.

Growing up to be the sunshine of my life

–Весело было!

-Тебе же попало мячом по голове.

-Ну и что? Все равно весело!

Фрэнк только закатил глаза и улыбнулся в ответ, в очередной раз поражаясь оптимизму Джерарда.

Они шли с урока физкультуры, где Джерарду только что неслабо прилетело мячом прямо в голову, и будь на его месте Фрэнк, он бы проклял и мяч, и волейбол и того, кто придумал волейбол, но Джерард шел рядом с ним и широко улыбался, совсем не расстраиваясь.

-Я знаю, в чем дело, – сказал Фрэнк, открывая дверь мужской раздевалки и пропуская Джерарда вперед, – просто твои лохматые волосы смягчили удар!

-Отличная теория, Фрэнки, – улыбнувшись, ответил Джерард, прыгая на одной ноге и стаскивая с себя спортивные штаны, – я застрял!

Фрэнк только засмеялся и тоже принялся стягивать с себя форму.

Они уже были полностью одеты, когда в раздевалку повалил народ. Парни всегда после физкультуры бегали курить на задний двор, и Джерард и Фрэнк, даже не сговариваясь, знали, что это их единственный шанс избежать проблем. Поэтому они выбежали из раздевалки, как только первые трое ребят вошли в нее, но все равно один из них сумел толкнуть Джерарда в плечо, на что получил средний палец и по-детски высунутый язык в ответ.

Когда они вышли в коридор, Фрэнк взял Джерарда за руку, и они оба пошли в пустой кабинет астрономии.

С того случая в туалете прошло две недели. Они не говорили об этом, Фрэнк больше не спрашивал Джерарда о синяках, Джерард делал вид, будто не плакал у Фрэнка на коленях. Они продолжали общаться в школе, сидеть за одной партой, обедать вместе в столовой, Джерард подвозил Фрэнка до дома, и все было как обычно, за исключением того, что Фрэнк теперь проводил все своей свободное время на переменах с Джерардом, когда они ходили по коридорам, всегда брал его за руку и все чаще стал обнимать его, случайно или нет, просто ему было почему-то гораздо спокойней, когда Джерард прижимался спиной к его груди.

Это казалось Фрэнку немного странным. То есть, парни ведь дружат не так? Не обнимаются, не держатся за руки, друг не может целовать друга в щеку и делать еще кучу других вещей, которые делали они. Но вот снова они в кабинете астрономии, где можно скрыться от всей школы под картами созвездий, и Джерард просто так целует его в щеку, и все «правильно» и «неправильно» размываются на фоне этой детской улыбки мальчика, который уже две недели не бьет себя, и что же тогда может быть важнее этого?

Джерард сидел довольный на одной из немногих уцелевших парт и болтал ногами в воздухе, Фрэнк стоял у стены и просто смотрел на него. Это был последний день перед началом Рождественских каникул, оставался последний урок, через час им уже должны были выдать их табели и оправить по домам на две недели, а значит, что это был последний раз, когда он видел Джерарда в этом году.

-Я все еще не придумал тебе подарок на Рождество, представляешь? – сказал Джерард, глядя на Фрэнка, – ты такой странный, Фрэнк Айеро, вот что тебе дарить?

-Все равно самый чокнутый из нас ты, – ответил Фрэнк, улыбаясь, и в этот момент прозвенел звонок на последний урок.

Джерард спрыгнул с парты и, когда Фрэнк взял его за руку, вышел в коридор. Дойдя вместе до второго этажа, они разошлись по своим кабинетам, и как только Фрэнк пересек порог своего класса, где учительница по физике уже что-то говорила, он понял, что ужасно хочет обратно, в кабинет астрономии, помолчать о чем-нибудь с Джерардом.

Как и предполагалось, все, даже последний ботаник в школе, не собирались заниматься на уроках уроками в последний день перед каникулами. Если учительница математики на первом уроке хотя бы первые десять минут пыталась привлечь внимание учеников, то учительница физики, только поздравив всех с наступающими праздниками, оставила всех в покое до конца урока. Большинство просто болтали, кто-то читал книгу, а Фрэнк все сорок пять минут слушал музыку, смотрел в окно и думал о том, что это возможно будут самые отстойные Рождественские каникулы в его жизни. Мама, если она конечно и в Рождество не свалит к своему любовнику, обязательно расплачется, папа будет злиться, снова будет скандал, битая посуда, кому-нибудь в голову, возможно, прилетит гусь в соусе.

После физики их сразу же собрали в их кабинете для выдачи табелей. Когда Фрэнк увидел в руках корочку, говорящую о том, что по всем предметам у него «отлично», он не почувствовал ничего. Ни радости, ни гордости, ни ощущения того, что все его старания не зря. Он подумал только о том, как будут рады родители, и как папа снова будет говорить о медицинском университете, о том, какие хорошие там преподаватели и о том, какое светлое будущее ждет Фрэнка. Он четыре месяца не вылезал из-за горы учебников ради бумажки, в которую только гамбургер заворачивать, а мог потратить время на занятия музыкой или чем-то еще, чем угодно, что нравится ему. Возможно, он чувствовал немного обиды.

Когда их наконец-то опустили по домам с наилучшими пожеланиями и поздравлениями, Фрэнк быстро вылетел из школы, застегивая на пути крутку, и первым делом побежал к стоянке. Старичок еще был на месте.

Решив, что Старичок будет не против, Фрэнк закурил, дожидаясь Джерарда. Тот пришел быстро, веселый и улыбающийся, он объявил, что у него всего две «D», а их он исправит к концу года. Затем они оба залезли в машину, и пока они ехали домой, а Джерард весело болтал о всякой фигне, Фрэнк не мог не думать о том, что две недели вдалеке от Джерарда – это, наверное, не очень хорошо.

С такими мыслями Фрэнк не заметил, как они доехали до его дома. Он уже собирался влезли из машины, как Джерард схватил его за руку и, закатав рукав его куртки, маркером быстро написал свой номер.

-Я не хочу говорить плохо про твою семью, просто… – начал он, опустив взгляд, – просто, Фрэнки, если что-то будет не так, позвони, ладно? То есть… никто из моей семьи не будет против, если ты проведешь Рождество у нас, правда…

-Джи, но я…

-Фрэнки, просто обещай, что если что-то будет не так, то ты позвонишь.

Фрэнк колебался несколько секунд.

-Я обещаю, – выдохнул он.

Джерард тут же заулыбался и, отпустив его руку из своей, чмокнул на прощанье, перед тем как выпустить его из машины.

Прежде чем зайти в дом, Фрэнк подошел к окну машины и, посмотрев на Джерарда, не сдержал улыбки.

-Спасибо, – сказал он, и больше ему нечего было сказать, потому что это «спасибо» выражало абсолютно все, что он чувствовал к этому человеку.

Спасибо, что поймал меня, когда я падал.

Спасибо, что не дал мне развалиться.

Спасибо, что принес торт на мой День Рождения.

Спасибо, что не уходишь.

Спасибо, что делаешь меня сильным.

Спасибо, что снова спасаешь меня.

-Не за что, – ответил Джерард с такой же улыбкой и уехал, и Фрэнк был абсолютно уверен, что он совсем не знал, что значило это «спасибо».