Текст книги "Мой проводник (СИ)"

Автор книги: ValerieKey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Даже до сих пор чувствовал их вкус, тепло, влагу, их самоотверженный ответ. До сих пор ощущал ее прикосновения. До сих пор мурашки бегали по его телу при этих воспоминаниях.

Но, если когда-либо Грейнджер об этом узнает, он сразу себя убьёт. Или ее убьёт. Или их обоих. Он решил действовать по ситуации. Поклялся.

А Стефани и вправду хорошая, она ему нравилась. Даже несмотря на то, что у неё были до тошнотворности прямые волосы. Возможно, у них бы что-то могло получиться. Если бы не эта кудрявая бестия. Стояла там в своей обтягивающей юбке, несла гребаную чушь про какие-то там заболевания, а глаза так и горели злорадством и ненавистью. Ревностью? Возможно. Она и не отрицала. Но и не подтвердила. Это бесило. И немного возбуждало, если честно.

Ему понравилось. Смотреть в эти глаза. Они прожигали. Интриговали. Гребаный карий омут, в который хотелось окунуться с головой и захлебнуться там к чертовой матери. Надо бы ещё привести домой девушку и позвать Грейнджер. Должно быть весело.

Интересно. Он только что мысленно назвал это место домом. Ладно, он сможет себе это простить когда-нибудь. Наверное. Не сегодня. Но здесь и вправду было неплохо. Только из-за телевизора.

Надо бы позвать Грейнджер на ужин. Сгладить негатив от последней встречи. Расстаться на позитивной ноте. Сделать это просто потому, что прошлый Драко ни за что бы этого не сделал. Потому что нельзя общаться с грязнокровкой. А сейчас все можно. Ей, наверное, все же нельзя. А ему можно, поэтому он пригласит. Скорее всего. Но только если она сама придёт. Он ее искать не будет. Точно, так будет неплохо. Неправильно, конечно, но не все сразу.

Надо рассказать Блейзу, он все же обещал. Да и сам он не справится с этими непонятными эмоциями. А все из-за Грейнджер. Ненавидит эту дуру. Сколько можно его спасать. А потом тут же топить своими юбками и глазами. А ещё шеей. Вот ей особенно сильно.

Ну и хрень у тебя в голове, парень.

***

Утро Гермионы началось с того, что ей еле-еле удалось открыть глаза, так они отекли после вчерашних слез. Стоя перед зеркалом и напоминая себе монгола после пьянки, она смотрела себе прямо в узкие глаза и торжественно поклялась, что это был последний раз, когда она плакала из-за Малфоя. Второй раз за последние две недели! Да она даже в школе столько не ревела, один раз только, на втором курсе, когда тот впервые назвал ее грязнокровкой. И то не плакала, просто была близка к этому. Старость наступила? Что за излишняя чувствительность?

Он каким был, таким и остался. Ничего так и не изменилось. За всю свою школьную жизнь она слышала от него в разы больше оскорблений, чем за вчера, что же раньше так бурно на них не реагировала?

Наверное, потому, что раньше он никогда ее не целовал. Не прикасался. Не вызывал никаких эмоций, кроме гнева, отвращения, презрения. Вот что изменилось.

Как, черт возьми, презрение и гнев переросли в жалость, а потом…в симпатию? Если можно так назвать то, что он не выходил у нее из мыслей и из снов. Да, будем называть это симпатией. Довольно приемлемо.

Гермиону взяла злость. Отличное начала дня, девочка. С осознания того, что Малфой тебе нравится, не начинался еще ни один день. Сообщите в газеты, будьте добры. Героине войны небезразличен Пожиратель Смерти. Достойно первой полосы.

Но гриффиндорскую гордость еще никто не отменял. Нравится-не нравится, а снова она к нему не пойдет. Пусть случится хоть что, ничего не заставит ее снова сделать это. И пусть от этого решения на душе кошки скребут, так все равно будет правильно. И так выставила себя полной дурой, бегая за ним для разговора, как идиотка. Еще и оскорблений вдобавок получила.

В которые, кстати, она практически не поверила. Про поцелуй уж точно. Она прекрасно видела, сколько он выпил, и этого было недостаточно, чтобы на следующий день ничего не помнить. Плюс он сам ее поцеловал. А перед этим пытался ее убедить, что она не любит Рона. И вообще, ТАК целовать ту, которая тебе противна…

Стоп. Стоп, Гермиона! Пока ты не дошла в своем анализе до того, что и Малфой в тебя безнадежно влюблен. Вернись в реальность и вспомни, что ты хотела попросить Кингсли о встрече.

Девушка наскоро собралась и аппарировала прямо в Министерство. Пусть это отняло гораздо больше сил, чем трансгрессия в другое, не защищенное чарами место, оно того стоило. Ее проект по Г.А.В.Н.Э. давно был готов, и она хотела предложить его Отделу регулирования магический популяций и контроля над ними. И заодно заскочить к Министру и отказаться от его щедрого подарка.

Буквально пару дней назад к ней прилетела сова из Гринготтса с сообщением, что на ее счет зачислена внушительная сумма денег за «неоценимый вклад в победу над злом». Гермиона хотела сразу же идти к Брустверу, просить его отозвать награду обратно, но еще очень плохо себя чувствовала, а потом еще этот Малфой…

Решив сначала заглянуть к Министру, Гермиона спустилась на нужный этаж и попросила у секретаря разрешения на встречу с Кингсли. Секретарь удалилась и практически сразу вернулась, сообщая, что Министр готов ее принять.

– Мисс Грейнджер, рад вас видеть! – Министр Магии встал из-за стола и почтительно поклонился. – Чем обязан? Хотите чаю? Я как раз собирался перекусить.

– О, простите, Министр Бруствер, я не хотела вас беспокоить. Я зайду позже, приятного аппетита!

– Нет-нет, что вы, оставайтесь. Что вас привело ко мне?

– Я вам очень признательна за такое щедрое вознаграждение, которое поступило мне на счет пару дней назад, но я настаиваю, чтобы вы забрали его назад. Это было совершенно не обязательно и, если честно, оскорбительно.

– Сожалею, что своими действиями я как-то вас обидел, но, к сожалению, не могу забрать деньги обратно.

– Почему же?

– Потому что это не мои деньги. Я просто их перевел на ваш счет. Я всего лишь посредник.

– Чьи же тогда?!

– Это пожертвования простых граждан, благодарных вам за Великую Победу. Уверяю, мистеру Поттеру и мистеру Уизли пришли не меньшие суммы. Если желаете все вернуть, можете раздавать деньги прохожим на улицах, но я не советую вам этого делать. Они желали вас наградить от всей души, и тоже могут оскорбиться.

– Но я и правда…

Легкий стук в дверь прервал Гермиону на полуслове, и оба повернулись на звук. В проеме показалась темноволосая голова секретаря.

– К вам Главный Аврор, попросить подождать?

– Нет-нет, Мэйси, он не заходит ко мне просто так. Пригласите его, пожалуйста.

В кабинет зашел пожилой поджарый мужчина в темной мантии и чуть поклонился. Кингсли кивнул в ответ и спросил:

– Мистер Тревор, чем обязан?

– Простите, министр Бруствер, это срочно, – он слегка покосился на Гермиону. – Нарцисса Малфой скончалась сегодня утром. Следов убийства не найдено. Причину смерти установить не удалось. У нее просто остановилось сердце. Возможно, действие заклинания, стирающего…

Дальше Гермиона уже не слушала. Она смотрела прямо перед собой, не в силах вымолвить ни слова. Мерлин, бедная Нарцисса. Женщины, которой Гарри Поттер был обязан жизнью, больше нет. Женщина, которая оказалась жертвой обстоятельств, которая просто искренне и всем сердцем любила своего сына, мертва. Просто остановилось сердце. Как так? Неужели Обливиэйт может убивать? Нет, определенно нет. Прежде, чем наложить это заклятие на собственных родителей, она перечитала всю возможную информацию о нем. А теперь получается, что…

После тяжелого разговора Министра с Главным Аврором о возможных причинах смерти и решении о похоронах, последний удалился, чтобы отдать распоряжение о транспортировке тела миссис Малфой в Англию, а бледная Гермиона повернулась к Кингсли, который устало растирал руками виски, прикрыв глаза.

– Господин Министр… Я не знаю, будет ли это противоречить закону, но вы сообщите Драко Малфою о смерти его матери?

– Мисс Грейнджер, я, конечно, не знаток человеческой психологии, но мне кажется, что лучше бы с ним был рядом друг, который сможет поддержать, во время сообщения такой новости. Поэтому, с вашего позволения, я бы переложил эту обязанность на ваши хрупкие плечи.

– Но ведь…

– Гермиона. Раз уж дальше пойдет неофициальный разговор, позволь мне так тебя называть. Я не ожидал от тебя такого плохого отношения к Министерству, но здесь работают добросовестные ребята, к тому же совсем не дураки. Ты думаешь, я не знаю о вашем с мистером Малфоем времяпровождении? Знаю. Так же, как и знаю про мистера Забини, мистера Нотта, мистера Гойла и мисс Паркинсон. Минерва любезно сообщила мне про неосторожность Визенгамота, который оставил мистеру Малфою такую чудную лазейку. Но вот я в суд не сообщил.

– Оу… – выдавила Гермиона, не зная, куда девать глаза.

– Хочешь знать, почему? Я верю в этого парня. Особенно после того, как им занялась ты. К слову, мы сняли наблюдение с его квартиры, когда он стал видеться с той девушкой-маглом. Решили, что он уже на верном пути исправления. К тому же, мы полностью доверяем тебе и понимаем, что ты не допустишь того, чтоб он с этого пути свернул. Конечно, мы все еще проверяем его квартиру на предмет магических действий, так что верно делаешь, что аппарируешь не из квартиры. Иначе бы я больше не смог его прикрывать от суда, так как именно они наложили на квартиру Оповещающие чары.

– Кхм, что ж, – откашлялась отчаянно-пунцовая Гермиона. – Спасибо, министр. Ему и правда было необходимо чувствовать поддержку того, кто принадлежит его дому.

– Ты ему дала больше, чем простую поддержку. Хотя я тебя искренне не понимаю, если честно. Я бы многое отдал за такого друга, как ты, Гермиона. Поэтому, пожалуйста, сообщи ему про Нарциссу. На тебе не должен сработать закон про гонца, принесшего плохую весть.

Ах, если бы вы знали, Министр, насколько далеки от истины.

– Я сделаю это, Министр. Когда похороны? Где? Что мне сказать Малфою?

– Оу, тут, боюсь, я помочь ничем не смогу. Ему запрещено посещать наш мир и связываться с кем-либо отсюда, а его приход на похороны нарушит все запреты, наложенные на него.

– Но, Кингсли! – возмущенно задохнулась Гермиона. – Это же его мама! Как вы можете?! Неужели нельзя сделать исключение?

– Гермиона, ты не хуже меня знаешь, что все решения суда подкреплены чарами. Боюсь, этих похорон он просто не переживет, просто потому, что вынужден будет находиться в магическом мире дольше десяти минут. В течение первых десяти минут за ним должны прибыть мракоборцы, которые его схватят и доставят в Визенгамот. Там с него снимут чары и отправят в Азкабан. Такой вот хитрый способ наказания.

– Так давайте снимем эти чары!

– Это может сделать только член Визенгамота. Сомневаюсь, что кто-то из них разжалобится и посочувствует бывшему Пожирателю Смерти. Пусть они и согласились дать ему шанс на искупление грехов, все же, он никого не убил, но Черная метка сама по себе не даст им пойти ему навстречу, не сейчас, когда он только-только начал реабилитироваться в их глазах. Ты ведь понимаешь, что они спят и видят, как он провалит задание.

– Неужели вы не понимаете, что можете сделать только хуже, не пустив его на похороны? Он же озлобится на вас еще больше! Как вы можете дать ему шанс уйти с пути исправления?!

– Гермиона, давай так. Я соберу Визенгамот сегодня же вечером, выставлю этот вопрос на обсуждение. Решение отправлю завтра утром с совой.

– Я уверена в вас, министр Бруствер. Большое вам спасибо! Я могу идти?

– Конечно, мисс Грейнджер. Передавайте привет мистеру Малфою.

– Пожалуй, воздержусь от этого.

– В принципе, правильно.

Гермиона неслась по темным, мрачным коридорам Министерства Магии, едва сдерживая слезы. Она забыла про Г.А.В.Н.Э., про свои клятвы ни за что не приходить к Малфою, она забыла про все. Просто бежала как можно быстрее. К нему.

Он обязан знать. Пусть он возненавидит ее после этого, плевать. Он должен знать. Это его мама.

***

Драко с комфортом расположился на диване, с интересом читая «Сагу о Форсайтах». И почему большинство магловской литературы базируется на запретной любви? Ему больше всех было жаль Сомса Форсайта. Так вожделеть, так любить, так мечтать о девушке, зная, что никогда не станешь любимым ею. Даже несмотря на то, что она – его жена. Блаженная какая-то, если честно. Влюбиться в сраного архитектора, когда рядом богатый, влиятельный муж, который в ней души не чает. Вот уж загадочная сучья женская натура.

От анализа классического произведения Британской литературы его отвлек торопливый стук в дверь. Он буквально кричал о том, что посетитель нервничает и страстно стремится попасть в квартиру. Со вздохом отложив книгу, Драко поднялся и подошел к двери.

На пороге стояла она. Гребаная Ирэн Форсайт, влюбленная в никчемного рыжего Босини.

Растрепанные волосы, еще больше, чем обычно, сбившееся дыхание, словно она быстро бежала долгое время, опечаленный взгляд. Что-то случилось. Беспокойство холодной скользкой змеей заползло в душу.

– Грейнджер, за тобой дементоры гонятся? – Малфой удивленно поднял брови.

– Я могу войти? – все еще тяжело дыша, тихо спросила Грейнджер. – Нам нужно поговорить.

– Опять, да? Ты ведь не отстанешь от меня просто так? Я думал, что вчера мы с тобой все обсудили, – Драко старательно подбирал слова, чтобы вновь не сорваться на оскорбления. Как бы он к ней не относился, ее назойливость стала раздражать.

– Я не о…твоем дне рождении пришла говорить. Я по поручению Министра Магии. Драко, пожалуйста, позволь войти, – дыхание выровнялось, и теперь тихий голос звучал…отрешенно. Пусто. Малфою стало действительно не по себе. Что могло произойти с заносчивой гриффиндоркой, чтобы она просила войти? Чтобы она назвала его по имени?

– Заходи, – он приоткрыл дверь пошире, провожая девушку растерянным взглядом. – Что стряслось? Что нужно от меня Министерству? Почему послали именно тебя?

– Кингсли знает о нас с тобой. То есть, о наших отношениях. То есть, о том, что мы иногда…общаемся, – сбивчиво пояснила Гермиона, не в силах скрыть смущенный румянец. Черт, совсем не время говорить об этом. Но он требовал объяснений. К тому же, она просто не могла взять и вывалить на него всю информацию. Нужно было самой собраться с мыслями и произнести эти страшные слова.

– Вот как. Значит, скоро Визенгамот всем составом придет меня четвертовать.

– Он не сообщил в суд. И не сообщит. Послушай, Драко, сейчас дело далеко не в этом…– она уже набрала воздуха в грудь, чтобы сообщить ему печальную новость, но ни слова не слетело с ее губ. Малфой выглядел раздраженным, привычно засунув руки в карманы и глядя на нее исподлобья.

– Грейнджер, в чем дело? Говори уже, я не собираюсь ждать до утра.

– Драко, прости меня…– третий раз за последние пару минут «Драко»? Дело серьезное.

– Простить за что?

– За то, что именно я скажу тебе об этом. Присядь, пожалуйста, – Малфой беспрекословно опустился на диван. Между бровей залегла складка, свидетельствующая о том, что он догадывается, что новость будет из рук вон плохой. Гермиона еще раз вдохнула и, сочувственно глядя на напряженного парня, выдохнула: – Нарцисса умерла.

Что? Нарцисса умерла? Мама умерла? Что за чушь.

– Это что, шутка? Отстойная, должен сказать, – ровным тоном заметил Драко, не желая верить в услышанное.

– Малфой, я не стала бы так шутить. Ты знаешь это, – Гермиона почувствовала, как сжимается сердце, а глаза наполняются слезами при виде бледного парня, с которого одним махом слетели все его маски. Теперь перед ней снова сидел мальчишка, растерянный, не верящий. Гермиона закусила губу, стараясь не зарыдать в голос, чувствуя, как слезы одна за одной стали стекать по щекам.

– Мама умерла? Моей мамы больше нет? – глупо переспрашивал Драко, подняв на Гермиону чистый серый взгляд. Девушка ощутила, как гортань сдавило спазмом, не давая вымолвить ни слова, и просто кивнула, преисполняясь острой жалостью к светловолосому парню.

Мамы нет. Единственного человека, который его любил, который прикрывал его от отца, не давая тому запустить в него очередным Круциатусом, который предал Волан-де-Морта просто за информацию о том, что Драко жив, который сделал все, что было в его силах, чтобы Драко не стал Пожирателем…больше нет?

Он говорил, что матери для него больше не существует. Потому что она добровольно отказалась от памяти о нем. Но…она делала это ради него? Каково было бы Драко, если бы он осознавал, что мать сидит в Азкабане, мучаясь от осознания, что она больше никогда его не увидит? В то время, как он на свободе, живет и радуется жизни. Ему было бы, мягко говоря, паршиво.

Это осознание тяжелейшим камнем упало на его плечи, заставляя его согнуться и спрятать руки в ладонях. А он ведь даже не попытался ее разыскать. Он мог бы поехать в Норвегию, попробовать ее найти, и к черту Министерские запреты. Он обязан был попытаться. Обязан был быть рядом в то время, когда она сама даже не знала, кто она. А он…оставался тут, упиваясь своей жалостью к себе.

А теперь все кончено. Поздно было предпринимать что-либо. Оставалось сидеть на гребаном диване, осознавая, что больше он никогда не увидит ее глаз, никогда больше не поцелует ее в прохладную щеку, никогда больше не услышит «мой сынок, мой мальчик», как она любила его называть. Никогда. Какое страшное слово.

А Гермионе лишь оставалось стоять, заливаясь слезами от чувства безудержной тоски и жалости к этому некогда сильному духом парню, который теперь порывисто вскочил с дивана, подошел к окну, цепляясь пальцами за подоконник так сильно, что побелели костяшки, так сильно, чтоб унять мелкую дрожь по всему телу, так сильно, чтоб не дать скорби поглотить его с головой.

Повинуясь внезапному порыву, Гермиона подошла к Малфою, крепко обняв его со спины, сжимая в руках ткань футболки на животе, уткнувшись лбом между его напряженных лопаток, горячо шептав:

– Они сказали, что у нее остановилось сердце. Просто так. Без всяких причин. Думают, что это из-за Обливиэйта. Она ведь не сопротивлялась заклятию, оно полностью поглотило ее, не давая шанса на восстановление памяти. Они полагают, что ее сердце просто…забыло, как нужно работать. Такого никогда не было, но других причин они не видят. Завтра ее тело уже прибудет в Англию, а послезавтра состоятся похороны. Драко, я клянусь тебе, даже если Кингсли не удастся выбить тебе разрешение присутствовать на похоронах, мы что-нибудь придумаем. Что угодно. Клянусь.

На Драко словно ушат холодной воды вылили. Немного придя в себя, он зло переспросил, даже не замечая объятий:

– Они не хотят давать мне разрешения на посещение похорон собственной матери? Они не посмеют. Только если попробуют, они пожалеют об этом, и будут жалеть до конца своих дней. Я об этом позабочусь. Грейнджер, – он недоуменно опустил взгляд на судорожно вцепившиеся в него руки на уровне живота. – Ты что творишь? Отцепись от меня.

– Нет.

– Что значит «нет»? Я сказал, отцепись. Уйди, оставь меня в покое.

– Не уйду, – Гермиона упрямо повертела головой, кончиком носа задевая мягкую хлопковую ткань.

– Тогда я сам тебя вышвырну. Мне не нужно твое сочувствие. Засунь себе его в задницу, – Малфой попытался разжать ее хватку, но мелкая бестия оказалась сильнее, чем он думал. – Отпусти.

– Не отпущу.

– Я по-хорошему предупреждаю…

– Я и по-плохому не уйду.

– Ты нарываешься.

– Вряд ли ты меня удивишь. Я о себе уже все услышала.

– Ты меня недооцениваешь. Я серьезно, отпусти меня и уходи. Я не хочу никого видеть, – Малфоя начинала серьезно злить эта ситуация.

– Ни за что.

– Ты дура?

– Не исключено.

– Точно дура. Что тебе от меня нужно?

– Чтоб ты не оставался один.

– Если ты не заметила, я уже один. Совсем. Теперь уж точно.

– Ты не один. У тебя есть я.

Эта простая, сказанная тихим мягким голосом, заставила омертвевшее после новости сердце снова конвульсивно трепыхнуться и забиться, возвращая необходимое тепло в оледеневшие конечности, в напряженную спину, к которой прижалось хрупкое маленькое тело, которое горячо дышало ему куда-то между лопаток. Он тяжело вздохнул, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а в глазах начинает предательски щипать. Эмоции требовали своего выхода. Только вот неожиданного, не типичного малфоевского.

Гермиона ожидала от Драко чего угодно: оскорблений, выталкиваний ее за порог, обвинений во всех грехах, злости, крушения квартиры, но только не этого. Не всхлипа. Не дрожащих плеч. Не ледяных рук, которые отчаянно вцепились в ее собственные не в попытке разорвать объятие, а в попытке зацепиться хоть за кого-нибудь в этом поганом мире.

Девушка медленно, словно боясь спугнуть, переплела свои пальцы с его, и аккуратно потянула Драко в сторону дивана, усаживая его и вставая перед ним на колени. Легким прикосновением ладони она повернула его лицо к своему, встречаясь с полным боли взглядом некогда ледяных глаз, замечая одинокую слезинку, скользившую по бледной щеке. Она осторожно стерла ее, обхватывая его лицо руками, гладя его большими пальцами по щекам. Она все смотрела в его глаза, не отрываясь, и отчаянно шептала:

– Ты не один. Не один. Мерлин, пожалуйста, Драко, только не плачь, – Гермиона сама снова начала плакать, не в силах сдержаться. – Мне так жаль, Драко, так жаль. Если бы я только могла…

– Ты бы ничего не смогла. Как и я. Как и большинство из нас, – он легко повернул голову, целуя девушку в ладонь. – Не ты выносила приговор.

– Мы обязательно попадем на похороны. Я тебе обещаю, – Гермиона громко всхлипнула, прижимаясь к его губам, даже не стараясь углубить поцелуй, а просто желая забрать частичку его боли себе. Драко легко ответил на поцелуй, подтягивая девушку за локти, заставляя ее подняться и сесть к нему на колени. Она незамедлительно поддалась, прижимая его голову к себе, чувствуя, как он отчаянно сжимает в руках ткань ее платья на спине, поскуливая где-то на уровне ее груди. Сердце разрывалось. Она хаотично покрывала светлую макушку поцелуями, все повторяя и повторяя:

– Ты не один. Не один. Я с тобой. С тобой.

Уже солнце зашло, когда Малфой, наконец, перестал дрожать и легко отстранил Гермиону от себя, заглядывая ей в глаза снизу вверх.

– Грейнджер…

– Да?

– Спасибо, что осталась. И прости меня за…

– Тшш, все хорошо. Все нормально, – она ласково улыбнулась ему, целуя его в щеку. Затем встала, пытаясь найти что-то в своей сумочке. – Вот, держи. Выпей это.

– Что это? – глухо спросил Драко, безразлично скользя взглядом по белой капсуле, лежащей на раскрытой ладони девушки.

– Это успокоительное. Тебе нужно поспать, оно поможет расслабиться и ни о чем не думать. Тебе это правда необходимо.

– Я выпью.

– Я принесу воды.

Она вернулась с полным стаканом, глядя, как Малфой закидывает таблетку в рот и, чуть поморщившись, отпивает большой глоток.

– Отлично, молодец. Теперь иди в кровать.

– Ты останешься? – вопрос прозвучал наивно и по-детски, но Гермиона восприняла его как нельзя серьезно.

– Обязательно. Идем.

Они зашли в спальню, не расцепляя рук. Драко скинул футболку и лег под одеяло. Гермиона устроилась рядом, крепко прижимаясь к теплому крепкому телу, гладя его по спине, по плечу, по волосам до тех пор, пока грудь Малфоя не начала равномерно подниматься и опускаться, а сам парень не засопел ей в ухо. Убедившись, что он спит, Гермиона мягко поцеловала его в лоб и сама прикрыла глаза.

Он не один. И никогда не будет.

Она обещает.

Комментарий к Глава 10.

Всем приятного чтения.

Я намеренно не стала отвечать на комментарии к предыдущей главе, чтобы не проспойлерить случайно. Хотела сейчас прокомментировать всю ситуацию, но поняла, что не к этой главе. Не могу. У меня все еще не высохли слезы.

Дай Бог здоровья нашим родителям и нашим детям.

========== Глава 11. ==========

Пробуждение принесло с собой тупую боль в затылке. Драко слегка нахмурился. Не так страшно, как с похмелья, но все же неприятно. Должно быть, какой-то побочный эффект от того лекарства, которое дала ему Грейнджер накануне…

Грейнджер.

Малфой распахнул глаза и задержал дыхание, чтобы случайно не охнуть от удивления, когда он увидел ее лицо с чуть приоткрытыми розовыми губами буквально в двадцати сантиметрах от своего. Она безмятежно спала на животе, подложив обе руки под свою подушку и уместив левую ногу, согнутую в колене, прямо между его ног. Сам же Драко лежал на боку лицом к ней, а его рука мирно покоилась у девушки…на заднице?

Стараясь не делать резких движений, Драко опустил глаза на свою руку, под которой ощущалась небольшая округлая ягодица, скрытая одними лишь трусиками. Платье девушки бесстыдно задралось до самого пояса, открывая чудный вид. Драко ухмыльнулся, осознавая, что, наконец, увидел цвет ее белья – белый. В прошлый раз то платье было не настолько благосклонно к нему.

Поддавшись искушению, Драко закусил губу и осторожно сжал ладонь. Да, то, что нужно. Как будто Грейнджер специально отрастила свою пятую точку именно для его рук. Малфой фыркнул своим мыслям и тут же об этом пожалел, потому что Гермиона шумно вдохнула, явно просыпаясь. Драко тут же закрыл глаза, притворяясь спящим и жалея, что он не может посмотреть, как она просыпается.

Он почувствовал, как она выдохнула и тут же замерла. В этот самый момент он ладонью ощутил, как она слегка напрягла ягодицы, словно проверяя, не показалось ли ей прикосновение. Раздалось тихое «ох», свидетельствующее о том, что да, не показалось.

Драко не шевелился, усиленно изображая мерное дыхание спящего человека, ожидая от нее дальнейших действий и надеясь, что она не заметит утренний стояк, который лишь усилился от ее игры с ягодичными мышцами.

Гермиона, осознав, что дико покраснела, перевела взгляд на лицо спящего парня. Он выглядел абсолютно умиротворенным, расслабленным, спокойным…живым? Словно не было этой ужасной войны, не было всех преступлений, не было мучительного выбора. С его лица сошли все морщинки, которые появлялись там, когда он напряженно что-то обдумывал или углублялся в воспоминания. Теперь же его лицо было абсолютно гладким, почти фарфоровым, делая его простым юным парнем без забот и горестей.

Горе. Вчера у него случилось такое горе, а она лежит и так мучительно наслаждается их близостью. Чувство стыда заполонило ее, но недостаточно для того, чтобы она не воспользовалась моментом. Гермиона аккуратно вынула руку из-под подушки и легким прикосновением пробежала пальцами по линии челюсти, останавливаясь на подбородке. Действительно, его кожа и на ощупь словно фарфор. Гладкая и прохладная. Не удержавшись, Гермиона провела большим пальцем по чувственным губам, которые вчера сама поцеловала в порыве сочувствия, отчаянно желая снова ощутить их, попробовать, поласкать.

Драко все силы направил на то, чтоб ни один мускул на его лице не дрогнул, когда теплые пальчики стали прикасаться к его лицу. А когда почувствовал легкое прикосновение к своим губам, и вовсе собрал в кулак все свое мужество, чтобы не прихватить ее палец губами. Он же спит, а спящие люди не должны так реагировать на прикосновение.

Тем не менее, ему не удалось сдержать глубокий вдох, и Гермиона поспешно отдернула руку и закрыла глаза, стараясь унять сбившееся дыхание. Черт, он не должен был знать, что она себе позволила.

– Если бы я не знал, что спящие люди не могут краснеть, я бы даже поверил, – раздался тихий смешок. Гермиона раздосадованно поджала губы и приоткрыла один глаз, встречая лукавый взгляд глубоких серых глаз с расширившимся зрачком.

– Ты не спишь, – протянула она.

– Уже минут десять как, – самодовольно заверил ее Драко, глядя, как она краснеет еще больше. – Расслабься, Грейнджер, сосуды лопнут.

– Тогда, может, ты уберешь руку? – внезапно вспомнила Гермиона о небольшой смущающей детали.

– Какую руку? – невинно подняв брови, спросил Малфой. – Эту? – он увереннее и сильнее, чем в первый раз, сжал ее ягодицу.

– Да, эту, – Гермиона освободила свою ногу и перевернулась на спину, поспешно одергивая платье и усиленно игнорируя жар, который пронесся по ее телу от его действий.

Драко фыркнул и тоже перевернулся на спину, сладко потягиваясь и глядя на часы. Время было еще очень раннее, едва дошло до шести утра. Однако, солнце уже заливало комнату, играя в взлохмаченных каштановых волосах девушки, которая села на кровати, потирая лицо руками, словно стараясь убрать стыдливый румянец.

– Я и не думал, что ты можешь быть еще более лохматой, чем обычно, – сообщил Драко, с удовольствием встречая гневный взгляд карих глаз.

– Я и не думала, что ты можешь быть говнюком с самого утра, – парировала она, выходя из комнаты.

Малфой встал с постели и подошел к окну. Улицы были еще пустынны, что неудивительно для столь раннего часа. Он услышал, как в ванной начала литься вода, и усмехнулся. Он впервые проснулся с девушкой, с которой ночью у него ничего не было, и она теперь ушла в душ, чтобы просто освежиться, а не для того, чтобы смыть следы любви.

Драко внезапно осознал, что у нее нет сменной одежды, и решил, что она была права. Не стоит быть говнюком с самого утра. Он подошел к своему шкафу и достал оттуда длинный черный халат с поясом. Осторожно приоткрыв дверь ванной, он повесил его на крючок и уже собрался уходить, как из-за шторки высунулась голова со все еще гневным взглядом.

– Подсматриваешь? – она злобно сузила глаза.

– А ты не против? – парировал он и тут же прыснул: – Грейнджер, ты похожа на мокрую кошку.

– Тебе конец, Малфой, – заверила она его, снова скрываясь за шторой.

– Вот тебе и благодарность. Я, вообще-то, принес тебе чистый халат, ненормальная.

– Оу, – раздался смущенный голос. – Спасибо.

– Ты бы поторопилась, потому что я хочу в туалет, – проинформировал ее Драко, злорадно усмехаясь при торопливых звуках.

– Я уже все, – поспешно заверила она, уже собираясь отдернуть шторку. Малфой застыл в предвкушении. – Может, выйдешь? Твое дыхание тебя с головой выдает.

– Надо над этим поработать, – наигранно нахмурился Драко, прикрывая дверь. Утро началось…почти нормально. Ненормально нормально. Пугающе нормально. Так же пугающе нормально, как осознавать, что, при мысли о том, что в его ванной обнаженная Грейнджер, стояк вернулся в полную силу. Это все Блейз со своими гребаными проповедями. Из-за него он был бы не прочь переспать с…грязнокровкой. Драко передернуло от отвращения при мысли, что он умудрился приплести сюда Забини. Вот это было ненормально.

– Я не могу высушить волосы, не применяя магию, так что попрошу воздержаться от насмешек, – послышался твердый голос со стороны ванной. Драко обернулся и едва сдержался от смешка. Влажные кудри рассыпались по плечам, а сама девушка облачилась в его халат, который ей был явно велик и длинноват. Надо было предложить ей свою футболку или рубашку, полюбовался бы ногами.

– Я постараюсь, – важно кивнув, пообещал Драко, не отрывая от нее взгляда. Черт, он мог бы поспорить на что угодно, что на ней, кроме этого халата, ничего не было.