Текст книги "Мой проводник (СИ)"

Автор книги: ValerieKey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== Пролог. ==========

Волан-де-Морт уничтожен. Не вернётся никогда. Слава Гарри Поттеру!

Как и много лет назад, волшебный мир праздновал победу, теперь уже окончательную и бесповоротную. Те волшебники, которые умудрились выжить в Великой Магической Войне, коих было совсем не много, праздновали уже третий день после несущего надежду объявления от Министра Магии: «Темный Лорд пал». Не хотелось знать как, когда, почему, важны были лишь эти три слова, которые начинали отсчёт для новой, спокойной, лучшей жизни.

Не всем, однако, смерть Волан-де-Морта принесла облегчение. Была небольшая кучка магов, для которых это тоже означало новую жизнь, без унизительного подчинения, без ощущения себя презренным рабом. Однако эта смерть несла с собой возмездие со стороны волшебного общества за все те деяния, в которые их втянул Волан-де-Морт. Все эти три дня, практически без перерывов, шли суды над Пожирателями Смерти. Большинству была уготована камера в Азкабане, некоторым, особо приближенным, светил Поцелуй Дементора.

Сидя на холодном каменном полу в подземелье Министерства Магии, Драко Малфой невидящим взглядом смотрел в стену. В этот самый момент шёл суд над его отцом, Люциусом Малфоем, в приговоре которому слизеринский принц не сомневался. Какие тут могут быть сомнения? Их Мэнор использовался в качестве штаба Темного Лорда на протяжении всей войны, Люциус всегда был его правой рукой, он убил столько людей, что, даже по мнению самого Драко, не заслуживал меньшего, чем Поцелуй. Откровенно говоря, его отец был тем ещё говнюком, но он был его отцом. Несмотря ни на что, Драко любил его, а им даже не дали попрощаться.

О приговоре для Нарциссы он уже знал. Она будет сослана в Норвегию, подвергнувшись заклятию Обливиэйт. Ей был дан шанс на новую, нормальную жизнь за то, что она не выдала Поттера и поспособствовала его победе.

Чертов святой Поттер. Лучше бы он сдох тогда, в Запретном Лесу. Все из-за него.

Драко бессильно ударил по холодной стене. Он остался совсем один, без родителей, без друзей, без поддержки. Одиночество холодными щупальцами вползало в грудную клетку и грубо сдавливало ее, не давая сделать ни вдоха. Оставалось надеяться, что суд будет милосерден, и его просто убьют. В этом мире для Драко больше не было места. В Хогвартс он вернуться не сможет, не после покушения на Дамблдора. Да и те, кого он раньше называл если не друзьями, то союзниками – Забини, Нотт, Гойл – вряд ли обрадуются его возвращению. В конце концов, их семьи держали нейтралитет, не вступая ни в чью армию, а он позволил себе подвергнуть их жизни опасности, впустив Пожирателей в Хогвартс. Дома больше нет – Малфой-Мэнор оцеплен мракоборцами, которые глупо пытаются соорудить из поместья ловушку для оставшихся в бегах сторонников Темного Лорда. У него нет никого и ничего.

Глубоко уйдя в себя, юноша не заметил, как в камеру зашёл мужчина в форме аврора.

– Мистер Драко Малфой, прошу за мной.

Драко медленно поднял взгляд и с ненавистью уставился на работника Министерства.

– Надо же, – язвительно усмехнулся Малфой. – Поведут на смерть со свитой.

– Не стоит грубить, мистер Малфой. Вам это не облегчит участь, – равнодушно отметил аврор и повторил: – Вставайте. Сейчас будет слушаться ваше дело.

Ещё раз ухмыльнувшись, Драко неспешно поднялся, отряхнул одежду и твёрдой походкой вышел из камеры.

Стук каблуков эхом раздавался по коридорам Министерства, когда Малфой шёл на суд, окружённый тремя аврорами. Разумно с их стороны приставить столько охраны, мало ли чего можно было ожидать от человека, которому нечего терять.

Они уже завернули в коридор, в конце которого виднелась дверь, ведущая в зал суда. Драко не чувствовал страха, беспокойства, надежды – он не чувствовал ничего. Внутри было так же пусто, как в голове у Уизли. Драко улыбнулся уголком рта такому сравнению, но тут же улыбка сползла с его лица. Дверь в конце коридора открылась, и оттуда вывели…его отца. Сердце дрогнуло. Они не виделись всего три дня, но, ей-Мерлин, Люциус выглядел на десять лет старше. Их взгляды встретились, холодные, равнодушные, высокомерные. Фирменные взгляды семьи Малфой.

– Сын, – бросил Люциус, когда они поравнялись. Авроры, не сговариваясь, остановились и дали отцу с сыном такие нужные секунды для прощания.

– Отец, – выдавил Драко, не веря, что видит его в последний раз. – Что они сказали?

– Поцелуй, – отрывисто сказал Люциус. – Сын, – повторил он. – Помни – я всегда буду гордиться тобой. К чему бы тебя не приговорили, встреть это с достоинством и мужеством. И прости меня за все.

Лицо Драко оставалось таким же беспристрастным, как и всегда, но внутри уже бушевали такие эмоции, что он невольно заскучал по ощущению пустоты в груди.

– Хорошо, отец. Прощай.

Вот и все. Все, что он смог ему сказать. Как бы он не любил отца, он не мог простить ему годы избиения за любой недостойный фамилии Малфой поступок, он не мог простить ему этой грязной метки на левом предплечье, которая сделала его рабом свихнувшегося полукровки. Хотел бы, но не мог. Не сейчас, когда всего через несколько минут ему объявят смертный приговор.

В зале суда было полно народу. Роль Верховного Судьи исполнял Кингсли Бруствер – новый Министр Магии. Сидит, потирает большими пальцами виски, прикрыв глаза. Остальные были ему незнакомы и, собственно, не интересны. Драко продолжал обводить глазами зал и внезапно остановился на до боли знакомых лицах. Золотое Трио, не может быть. А Малфой уж подумал, что этот день не может стать хуже. Святой шрамированный придурок Поттер, пустоголовый слизняк Уизли и даже эта мерзкая грязнокровка Грейнджер!

Словно почувствовав на себе яростный взгляд, Гермиона повернула голову в центр зала, где уже стоял Драко Малфой. Холодные серые глаза с ненавистью и презрением смотрели прямо на нее. Поежившись от внезапно набежавших мурашек, она заставила себя отвернуться. Ведь именно ради обладателя этого взгляда она здесь. Не могла не быть. Они должны были ему помочь.

Зачем? Они и сами не были до конца уверены. Гриффиндорская маниакальная жажда справедливости не давала им поступить иначе. Малфой, хоть и был порядочным ублюдком, не заслуживал ни Азкабана, ни смерти. Гарри же делал это ради Нарциссы. Если бы она не солгала Волан-де-Морту о его смерти, он не смог бы победить. О чем и сообщил суду. Он полагал, что именно его показания помогли Нарциссе остаться в живых, пусть она и не вспомнит теперь ни о войне, ни о собственном сыне. Рональд же вообще не понимал, почему они должны помогать гребаному слизеринскому хорьку.

Тем временем в зале суда стихли разговоры, когда Кингсли поднялся со своего места и пристально посмотрел на обвиняемого.

– Суд над мистером Драко Малфоем объявляется открытым. Мистер Малфой, вам предъявлен ряд обвинений. В принятии черной метки, в пособничестве Пожирателям Смерти, в покушении на убийство Альбуса Вульфрика Персиваля Брайана Дамблдора. Подсудимый, вам есть что сказать?

– Нет, – глухо ответил Драко, сверля взглядом трибуну, за которой стоял судья.

Кингсли удивленно поднял брови:

– У вас есть свидетели защиты?

– Нет.

– Есть ли в зале суда свидетели, которые хотели бы дать показания по рассматриваемому делу?

– Есть! – хором воскликнули Гарри и Гермиона. Драко закатил глаза. Давайте, придурки, склоните его чашу весов быстрой и безболезненной смерти.

– Мистер Поттер, прошу к трибуне.

Гарри торопливо поднялся со скамьи, напоследок получив ободряющее пожатие плеча от Гермионы. Он встал по правую руку от Министра и прокашлялся:

– Господин Министр, несомненно, все обвинения обоснованы и имеют место быть, – начал он, глядя, как Малфой криво ухмыльнулся. – Однако, есть много «но», касающихся каждого из них…

Далее следовала длинная пламенная речь о том, что Драко действовал не по своей воле, а по воле отца и Темного Лорда. Неповиновение могло повлечь за собой его же смерть. Гарри с жаром рассказывал, как Малфой не выдал их, когда Сивый схватил друзей в лесу и доставил в Мэнор. Говорил, что тот сам не понимал, что творил, что всегда был в школе, когда творились ужасы по вине Пожирателей. Что его и Пожирателем-то сложно назвать, он ведь не убил ни единого человека. Единственное, в чем можно было, по мнению Гарри, обвинить Драко, так это в том, что тот не был достаточно храбрым, чтобы суметь противостоять давлению со стороны.

Верхняя губа Малфоя нервно дернулась. Поттер назвал его трусом! Руки сами собой сжались в кулаки, а взгляд вперился в очкарика. Гарри, увидев этот взгляд, предостерегающе покачал головой. Не дури, Малфой, я тут вроде как жизнь тебе спасаю.

Едва Гарри закончил речь и поклялся в даче верных показаний, Гермиона вскочила со своего места и поспешила занять место друга.

– Мисс Грейнджер, вам также есть, что сказать?

– Да, господин Министр. Мне есть, что сказать в защиту Малфоя, – она с готовностью кивнула головой. Драко подумал, что, пока он сидел за решеткой, у волшебников массово помутился рассудок. Иначе как оправдать поведение грязнокровки, которая с блестящими глазами и пылающими щеками пытается защитить его, Драко Малфоя?

К слову, ничего принципиально нового она не сказала, повторила практически дословно речь Поттера, прерываясь лишь на пламенные «он не мог, Министр, понимаете, он не мог этого сделать!» или «он ведь не плохой, господин Министр, его просто так воспитали, у него нет другой истины кроме той, что ему вкладывали с детства».

Драко не верил своим ушам. Эта поганая грязнокровка говорит так, словно знает его! Думает, что знает. Нет, Грейнджер. Я издевался и унижал тебя не потому, что меня так воспитали. Не потому, что с детства вкладывали, что такие, как ты, могут служить лишь ковриком у порога, что такие, как ты, не достойны волшебного мира. Я делал это потому, что мне нравилось. Нравилось видеть твои униженно горящие щеки, твой яростный взгляд, твои сжимающиеся кулачки и вздымающуюся грудь. Это было моим воздухом. Я обожал это.

Даже в такой ситуации Драко чувствовал, что простые мысли вызывают в нем идиотское удовлетворение. Злобное, маниакальное удовлетворение. Он с гнусной ухмылкой уставился на ратующую за него Грейнджер. А Гермиона тем временем закончила и с жалостью посмотрела на него. Нет! Прекрати душить меня этим своим взглядом. Мне не нужна ничья жалость, и уж тем более ее.

В зале снова стало тихо, когда Министр Магии и его приближенные встали и удалились для принятия решения. В их отсутствие на Драко внезапно навалилось дикое, необузданное желание жить. Чувствовать вкус еды, спать, заниматься сексом, видеть бессильную ярость на лице грязнокровки. Он не хотел умирать, видит Мерлин, не хотел. Он бы душу продал, чтобы все было, как и раньше.

Спустя каких-то десять минут делегация в полном составе вернулась в зал суда. Кингсли вновь встал за трибуну и напряженным голосом сказал:

– Мистер Драко Малфой. За совершенные преступления вы приговариваетесь к жизни среди магглов. У вас будет изъята ваша волшебная палочка, вы не имеете отныне права колдовать и посещать магический мир. За этим будет вестись строгий контроль. Вы также не имеете права связываться с кем-либо при помощи магических средств, даже с помощью сов. Вам будет предоставлена квартира в Лондоне. Также, согласно гоблинским законам, мы не имеем права лишить вас вашего имущества. Все ваши деньги сейчас переведены в фунты и зачислены на ваш счет в маггловском банке. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – сказал Министр и добавил, лично от себя: – Задумайтесь, мистер Малфой. Вам дан шанс увидеть, что достойными бывают не только чистокровные волшебники, но и магглорожденные, и сами магглы. Убедитесь, что политика Волан-де-Морта была в корне неверна.

Комментарий к Пролог.

Всем приятного чтения! Волнуюсь, как девчонка.

========== Глава 1. ==========

– Рон, оставь меня в покое, – вздохнула Гермиона, устало прикрыв глаза. После суда прошла почти неделя, которую трое друзей проводили в доме Уизли. И ни дня не проходило без возмущений от Рональда в ее сторону.

– Не оставлю, Гермиона! – красный от злости парень метался по гостиной. – Ты бы слышала себя! Малфой не виноват, его заставили, бла-бла-бла, – он всплеснул руками. – Как-будто ты действительно свято уверена в его невиновности!

– А я и уверена, – огрызнулась Гермиона. – Иначе зачем мне свидетельствовать в его защиту?

– Опомнись, это же Малфой! Тот, который изводил нас с самого первого курса, из-за которого ты неоднократно плакала, который называл тебя…сама знаешь как.

– Рон! – рявкнула девушка. – Я могу повторить тебе еще раз то же самое, что и на суде. Я бы посмотрела на тебя, если бы твоим отцом был жестокий властный урод! Который бы ежедневно выбивал из тебя человеческое отношение к окружающим, тем более к таким, как я! Его отец был приспешником Сам-Знаешь-Кого, а уж о его политике тебе известно все. Малфою суждено было продолжить их дело, когда он стал бы достаточно взрослым, думаешь, его отец не постарался бы воспитать из него достойного Пожирателя Смерти? Хотя бы ради того, чтобы сохранить сыну жизнь. Ведь попробуй Малфой встать на нашу сторону, его бы тут же убили или еще чего похуже. Ты бы не сделал все, чтобы обезопасить своего ребенка? – выдохнула Гермиона и откинулась на подушки.

– Тебя послушать, так Малфой – святая невинность, жертва ужасных обстоятельств, которые так испоганили бедного мальчика. Гарри, скажи ей! – – Рон в бессилии повернулся к молчавшему другу.

– В ее словах есть резон, ты просто слишком упрям, чтобы это признать, – Гарри развел руками. – Я не утверждаю, что Малфой ни в чем не виновен, более того, на его месте я бы предпочел смерть, а не рабство. Но это я, а это он. Он трус, и ты знаешь это. Как и его папаша. Если бы не Нарцисса, я бы и половины показаний не дал. А Гермиона у нас просто очень добрая.

Гермиона нахмурилась, не понимая, благодарить друга или нет, слишком неоднозначен был его ответ. К тому же, ей уже надоело изо дня в день обсуждать эту тему, дело сделано, ничего не вернешь. Тем временем Рон продолжал распаляться:

– Жизнь в мире магглов! Ну и наказание! Его бы еще по голове погладили и шоколадную лягушку вручили. Да и Малфой, я уверен, найдет выход убедить Министерство вернуть его в наш мир. Это же Малфой!

– Рон, – несмотря на нежелание все это обсуждать, Гермиона не могла не возразить. – Как ты верно заметил, это же Малфой, для него жизнь без магии, без его статуса, да еще и в мире магглов хуже смерти. Я уверена, он бы предпочел Азкабан.

– Туда ему и была дорога! Если бы не ты, он бы уже гнил там со своими дружками Пожирателями в окружении милах-дементоров, – выпалил Рон.

– Если бы не я? – тихо переспросила Гермиона. – Что ты имеешь ввиду, Рональд?

– А то! Я слышал, как ты перед судом просила Кингсли не отправлять его в Азкабан! «Министр, он не заслуживает этого», – пискляво передразнил Рон.

Девушка вспыхнула и вскочила со своего места:

– Заткнись, заткнись по-хорошему! Как ты не понимаешь, он не выжил бы там! Каково это, сидеть в камере и понимать, что где-то за стеной казнят отца! Что мать далеко и даже не помнит его! Он бы умер, понимаешь?! В мире магглов у него есть шанс жить! Пусть таким же одиноким, пусть, но он справится, сможет измениться и доказать Министерству, что он достоин носить имя волшебника!

– Да пусть он сдохнет, – с тихой яростью произнес младший Уизли.

– И чем ты тогда лучше Малфоя? – стараясь сдержать слезы, прошептала Гермиона. – Как ты можешь называться гриффиндорцем после этого? Где твое сострадание, Рон? С меня хватит. Я помогла спасти человеку жизнь и не собираюсь выслушивать обвинения в свой адрес. Как-будто я совершила преступление, – всхлипнула девушка и отправилась на второй этаж.

– Гермиона, куда ты? – обеспокоено спросил Гарри, встав за ней.

– Не надо, Гарри. Я уезжаю домой. Мне нужно побыть одной, да и дом не готов к приезду родителей. Я сняла Обливиэйт, но попросила их еще немного побыть в Австралии. Пусть придут в себя и закончат все дела там, прежде, чем вернутся в Англию. Они приедут в начале июля.

– Но это через полтора месяца! Ты все успеешь, не уезжай, – Гарри повернулся к злящемуся Рону и многозначительно посмотрел на него. Тот фыркнул и отвернулся.

– Мне нужно побыть одной, – повторила Гермиона, не сводя с Рона разочарованного взгляда. – Я буду на связи, пиши. Встретимся позже, – с этими словами девушка скрылась в своей комнате. Через некоторое время оттуда донесся громкий хлопок, который свидетельствовал о том, что она трансгрессировала.

***

Вот уже почти неделю Драко не выходил из своей новой квартиры. Во-первых, он не знал, куда идти в этом чертовом Лондоне. Во-вторых, слишком омерзительно было находиться среди магглов. Малфой с отвращением вспомнил, как в первый же день к нему пришли соседи «познакомиться».

Внезапно раздался звонок. Драко подскочил на месте и стал безумно озираться по сторонам. Звонок снова повторился, и за дверью послышался шум. Осторожно подойдя к выходу, Малфой привычным жестом потянулся за палочкой в задний карман, но нащупал лишь пустоту. Чертыхнувшись, он открыл дверь и уставился на молодую пару. Женщина держала в руках пирог и приветливо улыбалась.

– Здравствуйте! Мы – ваши соседи, зашли поздравить с новосельем! Я – Кристи, а это Билл, – бодро сказала она.

Драко со злостью перевел взгляд на мужчину, который протянул ему руку для рукопожатия.

– Пошли вон, – процедил он, чувствуя подступающую тошноту, и с грохотом захлопнул дверь перед недоумевающими молодыми людьми. Он тут же пошел в ванную и с остервенением стал мыть руки, словно действительно пожал руку простеца. – Чертовы магглы, – шипел он.

Теперь он не мог допустить, чтобы подобная ситуация повторилась, чтобы кто-то из этих мерзких тварей прикоснулся к нему.

Жить не хотелось, но самоубийство не было выходом. Он пробовал, три раза за неделю. Наверное, в Министерстве не шутили насчет строгого контроля, ведь ни один из разов не увенчался успехом. В конце концов ему просто пригрозили Поцелуем Дементора, если он не оставит попытки попрощаться с жизнью, что было действительно действенной угрозой. Поцелуй был во сто крат хуже смерти, это все знали. Да и не могло Министерство так просто дать ему умереть, ведь приговор был не таким.

Теперь Малфою только и оставалось, что в бессильной ярости крушить маггловскую квартиру, которая восстанавливалась буквально через три минуты после его приступов. Министерство хорошо выполняло свою работу по сведению Драко с ума.

Чтобы не подохнуть от скуки (нельзя же умирать-то), он стал читать. В этой квартире была вполне сносная коллекция классической литературы, и вот он уже с жадностью вчитывается в произведения Шекспира, Уайльда и Байрона, с удивлением отмечая, что раньше магглы были не столь мерзки, как сейчас. От таких мыслей ему становилось не по себе.

В конце концов он просто смирился со своей участью и с необходимостью иногда покидать пределы квартиры. Да и деваться ему было некуда, съестные припасы заканчивались, нужно было где-то достать новые. Где их можно было достать, Драко не имел понятия. Всю жизнь этим занимались домовые эльфы. Он мог приготовить себе сэндвич или яичницу, но только при помощи волшебной палочки и из имеющихся в Мэноре ингредиентов.

Малфой вспомнил, что однажды на вокзале, возле перехода на платформу 9 34, он видел магглов, которые ели что-то в маггловском кафе. Это показалось ему неплохой идеей. Он не имел представления, как добраться до вокзала, однако полагал, что где-нибудь неподалеку может оказаться подобное кафе.

Собрав в кулак всю решимость и пообещав себе не плеваться в магглов, он вышел из квартиры и тут же наткнулся на Кристи.

– О, добрый день! Позвольте спросить… – начала было женщина, но Драко, проигнорировав ее, стал как можно быстрее спускаться вниз.

Лондон встретил его приветливой майской погодой. Для местного климата было неожиданно тепло и солнечно, пахло расцветающими растениями и выхлопными газами. Драко полной грудью вдохнул свежий воздух, признаваясь себе, что ему этого не хватало. Повсюду сновали какие-то железные кареты, разных форм, цветов и размеров. Некоторые из них заставляли искренне удивляться. Неужели в них реально залезть?! Метлы, по мнению молодого человека, были гораздо удобнее.

Метла. В груди Драко заныло. Как давно он не испытывал эти головокружительные ощущения от полета. Как давно он не играл в квиддич. Как давно не был дома…

Отгоняя от себя тоску, Малфой стал всматриваться в вывески на домах. Маркс&Спенсерс, Мак Дональдс, 711 – эти названия ни о чем ему не говорили. Он заскучал по старым добрым «Трем Метлам».

Его внимание привлекло местечко, ничем не выделяющееся, но имеющее опознавательные признаки в виде круассана на вывеске и тремя столиками снаружи. Очевидно здесь можно было перекусить. В желудке требовательно заурчало, и Малфой стал торопливо переходить дорогу. Задержав дыхание, молодой человек зашел в Беллз.

Десятью минутами ранее сюда же зашла Гермиона Грейнджер.

========== Глава 2. ==========

2 глава.

Обидные слова Рона ещё стучали набатом в голове. Гермиона понимала, что у семьи Уизли с Малфоями свои давние счёты, Люциус не мог спокойно пройти мимо Артура, не оскорбив его, не упомянув их бедственное финансовое положение или общение с магглами. Поэтому Рон не мог без эмоций слушать, как Гермиона заступается за его давнего врага. Но как он мог не понимать ее! Что она не могла оставить все так, как было! Не все обвинения в адрес Малфоя были справедливы, а она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не помогла справедливости восторжествовать. К тому же она чувствовала острую потребность верить в людей, пусть бездумно, пусть в того, кто и вправду не заслуживал. Но эта вера была необходима, как воздух, особенно после столь кровопролитной войны, которая принесла столько жертв.

Если быть честной, то многие слова, сказанные ею на суде, были вызваны видом Малфоя, которого только завели в зал суда. Твердый шаг, прямая как игла спина, сжатые в тонкую линию губы, которые он всегда кривил при виде Гермионы. И самое ужасающее – взгляд. В нем была пустота. Ни страха, ни надежды, ни злости, ни такого привычного высокомерия и презрения в серых грозовых глазах. Ничего. Как-будто это был не тот Драко Малфой, которого она всегда знала. Это была пустая оболочка, безэмоциональная кукла. Это был человек, которому нечего и некого терять. Тогда Гермионе стало по-настоящему страшно. Если война сломала даже его, так, что он даже отказывался защищаться, то что она сделала с другими.

Мысли роем вились в голове у Гермионы, она не могла прочесть ни строчки из “Ежедневного Пророка”, выпуск которого взяла с собой. Буквы складывались в то самое выражение глаз. Девушка рассеянно размешивала сахар в любимом капучино, переводя внимание на изображения в газете. На первой полосе был Хогвартс во всем его былом великолепии, затем картинка сменялась на то, что осталось от некогда величественного замка. В статье, которую таки удалось прочесть, сообщалось, что на восстановление здания школы уйдёт три месяца, и в сентябре школа вновь откроет свои двери для учащихся. Также отдельным объявлением было выделено приглашение для всех учащихся, которые пропустили год из-за войны, пройти курс заново. Для Гермионы это не было новостью, ведь накануне всем троим друзьям пришли письма от профессора МакГонагалл, в которых она лично приглашала их вернуться в школу. Гарри и Рон тут же ударились в воспоминания об уроках, волшебных шахматах, их посиделках в гостинной Гриффиндора, даже о пире в честь начала учебного года. Стоит ли говорить, что предложение было принято с энтузиазмом всеми тремя, так хотелось снова почувствовать себя беззаботным студентом, чьей самой большой проблемой было большое домашнее задание, ведь во время войны им пришлось резко повзрослеть.

Гермиона знала, что Невиллу и Полумне тоже пришли такие письма, и они тоже были рады восстановлению школы и возобновлению занятий. Мысли снова вернулись к Малфою. Ему точно не пришло такое письмо…

– Здравствуйте, что будете заказывать? – послышался голос официантки.

– Пинту сливочного пива и лакричную палочку, – послышался знакомый усталый голос.

– Эээ… Простите? – в голосе девушки сквозило недоумение.

– Что именно вы не поняли? – язвительно спросил парень. Внутри у Гермионы все оборвалось. Та самая интонация, которую она так часто слышала при встречах со слизеринцами, тот самый тембр, который нельзя было спутать ни с чьим-либо еще. Подсознание услужливо подсунуло образ – высокая худощавая фигура, небрежно засунутые в карман брюк руки, фирменная гнусная ухмылка, идеально уложенные платиновые волосы. Неужели это и вправду…

– Молодой человек, у нас нет такого в меню. Сливочное пиво, – ухмыльнулась девушка.

– Не вижу ничего смешного, – прорычал парень. – Тогда огневиски, так даже лучше будет.

– Не имею понятия, что такое огневиски, но обычный виски есть. Вы совершеннолетний?

– Пятого июня стану. Не волнуйтесь, мне уже можно, – масляным тоном заявил парень, намекая далеко не на алкоголь. К имеющемуся образу добавились игриво подергивающиеся брови на несколько тонов темнее, чем волосы. Теперь у Гермионы не оставалось сомнений – прямо за соседним столиком сидел Драко Малфой. Она чуть повернула голову – парень в голубых джинсах и белой футболке, которая выгодно подчеркивала его широкие плечи, выглядел таким…обычным. Он заметно осунулся, платиновые волосы немного растрепались, он был даже более бледным, чем обычно, но это был он.

– Молодой человек, – уже начала возмущаться официантка, краснея под оценивающим взглядом Малфоя, как Гермиона поспешно пересела за его столик и проговорила:

– Ему имбирный лимонад и сэндвич с беконом, пожалуйста.

Официантка хмуро кивнула и удалилась, а Гермиона перевела взгляд на ошарашенного парня.

– Грейнджер, – прищурившись, внезапно зло процедил Малфой. – Что ты тут делаешь?

– Очевидно то же, что и ты – пришла перекусить, – парировала Гермиона и, откашлявшись, спросила: – Как ты?

– Как я? – яростно переспросил блондин. – Тебе и правда интересно знать, как я? Дерьмово. Ты ведь именно этого добивалась, да? Это такая гнусная извращённая месть, верно?

– Что? – растерянно пробормотала Гермиона. Она, разумеется, не ждала раскрытых объятий и тёплых слов, но и к проявлению столь явного негатива тоже не была готова. Чувство обиды и несправедливости волной нахлынуло на неё. Сначала Рон, теперь этот самодовольный кретин, которому она, к слову, дважды спасла жизнь. Сначала в Выручай-комнате, а затем на суде. Закусив губу, чтоб не расплакаться на глазах у Малфоя, она старалась не отводить взгляд.

Его это бесило ещё больше. Мерзкая грязнокровка! Она, кажется, совершенно не считает себя виноватой, закусила свою губу и даже взгляд не отводит. Малфой немного покраснел от едва сдерживаемого порыва разнести ее лохматую голову.

– Не ожидала, да? Я все знаю. Кингсли дал мне предельно ясное напутствие. Как же он сказал? Ах да. «Все те, кого раньше вы смели называть грязнокровками, станут теперь вам максимально близки. Это будет вашим наказанием. Перелом вашего мышления. Ещё ни у кого не проходило такое без следа». Ты думаешь, я не понимаю, откуда ветер дует, а, Грейнджер? Как мог Министр отказать в просьбе члену Ордена Феникса, да? Засадить Малфоя, да посильнее, да поглубже окунуть его в дерьмо. Этого ты хотела? – рычал Малфой, не давая бледной Гермионе сказать ни слова. – Так наслаждайся. У тебя получилось. Я по уши в грязи. Живу в грязной маггловской квартире, дышу грязным маггловским воздухом, захожу в грязные маггловские кафе. Тут грязная каждая деталь, а самая вонючая грязь прямо передо мной.

Он выдохнул и немного откинулся на кресле, сверля взглядом Гермиону. Боль вперемешку с негодованием – вот что чувствовала незаслуженно оскорбленная девушка. Пока предательские слезы не хлынули из глаз, Гермиона тихо и твёрдо произнесла:

– Говори, что хочешь, Малфой. Твои слова ни на йоту не доказали мне неправильность моих действий. Даже такой заносчивый мерзкий говнюк как ты заслуживает второго шанса, – она встала из-за стола и уже направилась в сторону выхода, как внезапно обернулась и сказала: – Ах, да. Оглянись, Малфой, посмотри, где ты находишься. Теперь грязнокровка здесь ты.

Звякнул дверной колокольчик, а официантка тем временем принесла заказ.

***

Гермиона неслась по оживленному проспекту, не разбирая дороги. Быстрее, быстрее бы домой, отмыться от всей той грязи, которую на нее только что вылили. Она даже усмехнулась собственной метафоре. Грязнокровка собирается отмыться, какова ирония! Малфою бы понравилось.

Захлопнув за собой дверь, Гермиона рухнула на пол прямо на пороге, давая волю слезам.

– Ну какая сволочь! – взвыла она, обращаясь к потолку. Сердце бешено стучало от быстрой ходьбы, руки тряслись от обиды, а в голове снова и снова звучали несправедливые слова: “гнусная извращенная месть”, “наслаждайся”, “самая грязь передо мной”. От одного только воспоминания о той ненависти, которая плескалась в его взгляде, табун мурашек пробежал по всей спине. Она не заслуживала этого, видит Мерлин, не заслуживала. Он никогда так не смотрел на нее – презрительно, высокомерно, насмешливо, брезгливо – да, но не с ненавистью. С такой ненавистью, что затуманивает разум и заставляет говорить и действовать вопреки своим истинным желаниям.

Спустя некоторое время Гермиона встала и решительно вытерла слезы. Уж кто-кто, а Малфой был этого не достоин, хватило и слез со школьных времен. К тому же она отчасти его понимала. Он остался совсем один, он был бы рад встретить даже МакГонагалл, как подтверждение того, что его дом, его реальный дом, все еще существует, что однажды он все таки сможет прикоснуться к нему. А тут она, человек, к которому он не питал ни малой толики теплых чувств, магглорожденная, олицетворение всего того, что он презирал.

К тому же, такая реакция вполне могла быть просто защитной. Он был удручен, растерян – весь его внешний вид доказывал это. Вряд ли Малфой мог допустить, чтобы Гермиона увидела это. Но ее не зря называют самой умной ведьмой столетия. Вся та боль, которая стояла за его обвинениями, для нее была как на ладони. И она была обязана ему помочь.

О, Мерлин, слышал бы ее Рон сейчас!

***

Драко вылетел из кафе подобно урагану, не потрудившись ни поблагодарить, ни попрощаться с обслуживающей его девушкой. Манеры, Малфой, где твои манеры?! Там же, где и твоя жизнь – на дне, в самом темном болоте, из которого нет выхода.

Как смела эта грязнокровка интересоваться его делами?! После того, как сама отправила его в ссылку в этот чертов мир! Это было сродни насмешки, но никто еще не смел насмехаться над Малфоем, и уж тем более называть его, ЕГО, грязнокровкой! Так и придушил бы, собственными руками схватил за ее несносную шею и давил, давил, давил, как мерзкого таракана.