Текст книги "Рождение в пламени (СИ)"

Автор книги: Урфин Джюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Что ты так кричишь? – лениво протянул я, сдерживая зайцем скачущее сердце.

– Где Нежнейший и Шамиль? Господин желает видеть их! Впервые! – его палец взметнулся вверх. – Шайтан меня попутал, когда я решил купить вас! Такие деньги и псу безродному под хвост!

Страх липкой паутиной сковал все мое тело. Что же делать, еще минута и охрана прочешет все обнаружит дорогую пропажу?! Я, обогнув евнуха, распахнул двери ведущие в покои Хамдана.

Музыка, хлынув из распахнутых дверей словно подтолкнула меня в спину, и я, вплетая шаг в ритмичный бой барабанов, двинулся к раскинувшемуся среди подушечек Хамдану. Томной змеей, выползла откуда-то из-под сознания страсть, разбуженная ранее во мне Гайсом, заставляя мое тело бесстыдно изгибаться в приглашающем танце.

Возле ног Хамдана изящной золотой статуэткой застыла новая наложница, сверлившая меня злым взглядом. Она, украшенная переливами драгоценных камней и нежным плетением золота, одетая в полупрозрачные одежды, с кожей умащенной благовониями, сама казалось диковинным яством, к которому тянется рука, желая вкусить такой щедрый дар природы. И змея ревности, сплетаясь в танце с томностью, сделала мой взгляд острым словно пряный перец и движения сай еще агрессивнее. И я тек и переливался под музыку, то желая покорить Хамдана, то желая быть покоренным, отпустил на волю пляску своих чувств, вплетая эмоции в танец. Рассказывая ему про все тайны своего сердца движениями. Мои глаза умоляли его, но мои кинжалы держали на расстоянии.

***

Замерев от наглости наложника, у дверей застыл евнух. Но, увидев, что господин, ошарашенный появлением Джарвана, потерял свою хваленую выдержку и жадно тянется на встречу, желая приручить мечущийся перед ним огонь. Какая опасная и завораживающая игра! Лишенный плотских желаний евнух наслаждался обменом эмоций.

Все-таки не зря он купил этого Львенка. Только такой огонь способен тронуть равнодушное сердце его хозяина.

Сколько мук пришлось перенести ему с тех пор как гордый Джарван, не слушая доводы разума, не желал добиваться расположения хозяина. Сколько прекрасных наложников и наложниц пересмотрел бдительный взгляд евнуха, желая найти замену дерзкой игрушке. Но хозяин только одаривал приобретенных взамен Джарвану дорогими подарками, не одаривая их своим вниманием. Праздник в женской половине дома, после изгнания Джарвана из покоев господина, перерос в напряженную тоску, когда господин не взял никого на столь желанное, но пустующее место. Место, которое возносило обитателей этого мира на самую его вершину, и приносило все, о чем только можно было бы мечтать. Даже золотая кошечка Хадиша не успокоила сердце и тоску хозяина, хотя была точно копия Львенка: белокожая, гибкая и золотая. Но не было в ней огня львенка.

Того огня, который неугомонный Джарван сейчас так щедро разливал вокруг под страстный шепот стихающей музыки. А господин, поглощенный его танцем тяжело дышал, дрожа от нетерпения, как неоперившийся птенец. О! Это зрелище стоит гораздо большего, чем можно купить за деньги. И евнух отозвал незаметным жестом Хадишу, закрыл двери в покои хозяина. Жалея, что не узнает каким становится это бешенное пламя в руках господина.

Хадиша, нервно обрывая кисти дорогого пояса, раздраженной кошкой шла рядом. Евнух окинул ее задумчивым взглядом, размышляя продать ли эту золотую кошечку, выручив за нее хорошую сумму или придержать, зная непостоянного и вспыльчивого Джарвана?

***

Я замер у ног Хамдана, мое сердце стучало в такт затихающим барабанам. Я, распаленный танцем и неутоленной страстью, изнывал от желания. Но Хамдан молчал. Он не хочет меня? И я вскидываю глаза, желая понять, что происходит с сероглазым и тону. Тону в кипящей страсти потемневших глаз, словно под гипнозом, повинуясь молчаливой просьбе мои пальцы разжимаются и сай с мелодичным звоном падают у ног, а на них секундой позже опускается черная ткань шаровар и я делаю шаг навстречу человеку, который властвует в моем сердце.

========== 12 ==========

Нежно обвожу контур зацелованных мной губ, разлет бровей, смотрю на черные полукружья ресниц, и мое сердце плавится и тонет в жгучей нежности. Почему моя нежность такая болезненная? Она острой иглой прокалывает мое сердце, надежно пришивая его к этому человеку. Я должен ненавидеть его. Надменный, привыкший к миру лежащему у его ног, купивший меня, но я люблю. Люблю вопреки своей гордости и совести.

Его ресницы вздрогнули, и удивительные серые глаза полные ответной нежности смотрят на меня. И от этого мне еще хуже. Зачем же ты, мой гордый и невозмутимый, что-то чувствуешь ко мне? Как же мне тогда уйти от тебя, когда я вижу столько же любви в твоем взгляде?

Руки Хамдана обвивают мою талию, начиная двигаться знакомой дорожкой, ведущей к самой острой вершине удовольствия. Наша утренняя любовь всегда нетороплива, переполнена тягучей томностью, позволяющей прочувствовать каждое прикосновение и каждый поцелуй. Услышать каждый вздох и каждое нежное слово. Она дарит почти мучительное удовольствие, которое окутывает все тело, словно пропитывает собой каждую пору.

После утомленный, не желающий даже приоткрыть глаза, я лежу на груди Хамдана, слушая успокаивающийся ритм его сердца. Бой его сердца – вот самая сладкая и желанная для меня музыка.

– Хаби би, любовь моя, как я скучал по тебе, непокорный. – тяжело вздыхает Хамдан.

– Я люблю тебя. – признаюсь я, пряча запылавшее лицо, утыкаясь ему в грудь.

Хамдан кончиками пальцев приподнимает мой подбородок, любуясь на румянец.

– Как я не хочу оставлять тебя. Неделю, мой золотой Львенок, целую неделю я буду вспоминать как ты пришел ко мне.

Я сжался под его чуткими пальцами:

– Ты уезжаешь?

– Дела, мой драгоценный, я не могу отменить все и взять тебя с собой не могу.

– Я буду по тебе скучать. – я еле выдавил из себя эти слова.

Неделя… Мое сердце разошлось кровавыми швами. У меня была последняя неделя, когда я еще мог побыть с тобой, а потом я, если все пойдет по плану, получу свою свободу, а если нет, то простить меня ты все равно не сможешь.

И я целую его, вкладывая в поцелуй плачь своей души. Что же мне нужно на самом деле? Как же прав был Гайс, рассмотрев мое зарождающееся чувство еще тогда в купальнях.

***

Я смотрел в бездонную синь неба, наблюдая за удаляющейся точкой вертолета. Как я не хотел отпускать его! Замерев под палящим солнцем, не мог оторвать взгляд от точки, которая стала почти невидимой. На мои плечи мягко скользнув отпустилась нежная ткань.

– Твоя нежная кожа, Джарван, не выдержит такого палящего солнца. – в голосе евнуха вновь проступила бескрайняя забота. – Твои вещи перенесут в верхние покои.

– Нет. – резанул я ответом евнуха. – Только посмейте прикоснуться к моим вещам! Ничего не изменится, я буду жить там же!

– Но, Львенок. Господин спустит с меня три шкуры, а из четвертой прикажет сделать тебе новые ножны, если узнает, что я не позаботился о тебе, Жемчужный!

–Я сказал не смей! С Хамданом я сам поговорю о том, где я хочу жить.

Евнух пожав плечами склонил голову в знак согласия. А этот Львенок вовсе не так прост, он не хочет отдельных покоев, он хочет покоев самого господина. И евнух уважительно прищелкнул языком, оценивая ум и амбиции Джарвана. И, судя по всему, господин не будет против его просьбы.

***

Я обняв Гайса сидел в ногах у Шамиля. Они, наслышанные о изменениях в моем статусе, отмалчивались.

– Ты не передумал? – пальцы Шамиля, перебиравшие мои волосы дрогнули.

– Нет. – выдохнул я в шею Нежнейшему, пряча непрошенные слезы. – Завтра. Я позвоню Амиру, и мы начнем нашу главную игру. Хамдан улетел на неделю и все немного расслабятся. У меня будет возможность покинуть дворец незаметно.

– Хаби би. – голос Гайса от волнения просел. – Еще не поздно все отменить.

– Нет! – выдохнули мы с Шамилем синхронно.

И Гайс, смирившись с нашим решением, еще крепче прижал меня к себе.

– Мне без вас все равно не жить, пусть все будет по воле Всевышнего. Кто знает, может так и надо? – согласился он.

***

Не выдержу! Закусив губу, я стараюсь подавить в себе рвотные позывы. По моему телу ползут чужие пальцы, впиваясь в кожу, как клещи. Я вздрагиваю от этой невыносимой похотливой ласки, слезы обжигают мои глаза, и с губ срывается стон. Мне жарко дышит в ухо Амир, вызывая желание подхватить свои сай и распотрошить это тело, перерезать каждое сухожилие, прикасающихся ко мне пальцев. Я почти с упоением воображаю, как бы сделал это. Но вместо этого поддаюсь на встречу, выдыхая вопрос за вопросом. И Амир, испепеленный своим желанием, не думая отвечает.

Я облегченно вздыхаю получив ответы на все волнующие меня вопросы и улыбаюсь мигающему красному глазку видеокамеры, замаскированной в стене, отталкиваю его. Подхватив кинжалы с пола, направляю острие в его обнаженную, покрытую бисеринками пота грудь. Он тяжело дышит и нервный смешок срывается с его губ:

– Хочешь поиграть, сладкий, ну не томи меня уже. – Ты и так водил меня столько времени на поводке своего желания.

–Нет, Амир, игры закончились.– И я слегка нажимая на сай, прокалываю его кожу, морщась от брезгливости. – Теперь начнется другая игра, но по моим правилам.

– Чего ты хочешь, Львенок? – все еще не веря смеется Амир.

– Таир. Называй меня моим именем, брат.

И взгляд Амира моментально трезвеет в нем уже нет и следа похоти, он прожигает меня ненавистью.

– Продажная шлюшка, значит, ты все помнишь!

– Ты помог мне вспомнить. И тебя, и твою мать. Интересно, что скажет Малик, когда увидит снятый мной фильм?

Взгляд Амира моментально побежал по комнате в поисках камеры. Он подхватил стул и швырнул его в стену, догадываясь с какого ракурса я снимал происходящее. Найдя камеру, он с остервенением швырнул ее на пол и растоптал.

–Бессмысленно, Амир. Сигнал передает изображение на монитор, который находится не в этой комнате. Так что фильм сохранен и готов к отправке, и, если через час я не введу пароль, блокирующий отправку, то Малик получит возможность узнать о том, как его сын проводит время и с кем.

– Чего ты хочешь? – Малик на удивление быстро взял себя в руки.

Все же из него бы получился достойный сын своего отца, не вмешайся судьба, с горечью подумал я.

– Мне нужно три паспорта, возможность тайно покинуть страну и разумеется деньги.

Амир удивленно посмотрел на меня:

– Все?

– Все, Амир, мне не нужно твое наследство. Жаль, что тогда мне не верил никто. Но сейчас я позволю себе роскошь недоверия. Через три дня в это же время ты оставишь требуемое здесь. Иначе… ты уже знаешь, что произойдет. Терять мне нечего, как ты понимаешь. – с горечью я обвел свое тело руками. – Вот тут. – я кинул на кровать пакет. – вся информация. Поторопись у тебя меньше трех дней на выполнение плана.

– Это не возможно! – Амир растеряно смотрел на меня. – На изготовление паспорта уйдет не меньше недели.

– Реши проблему! Я и так долго ждал! – хлопнув дверью я сбежал по лестнице вниз к ожидающему меня автомобилю.

Забившись в угол салона, я пытался унять колотившую меня дрожь. Как говорилось в моей прошлой жизни? Скрестить пальцы на удачу?

***

Через неделю, стоя в аэропорту в очереди на посадку, я отчаянно трусил, не веря, что задуманное нами сбывается. Столько раз оно должно было рухнуть от нашей безграмотности и нерешительности. Столько раз наш детский план должен был раскрыться, но видимо Всевышний все же решил дать нам шанс? Я, улыбаясь, нашел взглядом Гайса, переодетого девушкой, жавшегося к Шамилю, который, затесавшись в группу студентов, делал вид, что он один из них. Я еще раз кинул взгляд на свое отражение в зеркальное перекрытие стоек и ухмыльнулся. Остриженный наголо покрытый темным автозагаром, я был похож на пережаренного туриста, а не на жемчужину из гарема Хамдана.

Хамдан! И улыбка стекла с моего лица. Не думать! Потом, когда я стану свободным. Когда покину эту страну с палящим солнцем и плюющую на современные законы, я разрешу себе думать о нем. Но не сейчас в одном шаге от заветной мечты. Не сейчас! Я не позволю себе сейчас умирать от желания вернуться к нему!

Я сжимал узкую ладошку Гайса. Тот держался из последних сил: его трясло, расширенный зрачки почти полностью затопили глаза, а побледневшие губы дрожали едва удерживая истерику. Шамиль же с жадным удовольствием оглядывался вокруг, он словно малыш в парке аттракционов разрывался от желания все сейчас и немедленно потрогать.

Когда за спиной остались и побег, и сутолока аэропорта, и за нашими спинами закрылась дверь недорогого отеля, Гайса прорвало, он всхлипнув упал на руки Шамилю, беззвучно рыдая. Шамиль, поглаживая по голове Нежнейшего, смотрел на меня в растерянности. Я подсел рядом, мягко убирая мокрые прядки, прилипшие к заплаканному лицу. Обнял мелко дрожащее тело и, укачивая шептал о том, что все будет хорошо, о том, что все у нас получится.

Верил ли я в это? Верил! Искренне и горячо. И впитывая мою уверенность Гайс, расслабившись задремал, но встать и сменить неудобную позу я не посмел. Не посмел вспугнуть такой хрупкий покой. За окном темнело. Вечер, переливаясь всеми оттенками розовато-серого наступал на город, меняя скромный наряд на яркое черное платье с алой каймой заката. Шамиль заворожено стоял у окна.

– Как же здесь долго наступает вечер… Там день сменяет ночь с такой быстротой, что не успеваешь полюбоваться на закат. А тут он как-будто, красуясь неспешно разворачивается перед тобой.

Я, покачивая Гайса, думал о том, что не чувствую и сотой доли того восторга, которое испытывает мой друг. Я скорее как Гайс хочу сбежать назад. И загонял эту мысль как можно глубже.

***

Мы сняли небольшую квартиру и потихоньку врастали в эту жизнь. Гайс, как ни странно, адаптировался лучше нас. Не прошло и недели, как он, мягко растягивая гласные, певуче выговаривал слова.

Шамиль, впав в детский восторг, мог часами гулять по городу. Наслаждаясь его просторами и своей свободой, в его сознании он как-то сросся с его родными местами. Он говорил, что не смотря ни на что между его родиной и городом есть что-то общее: ты так же всего лишь маленькая часть вселенной. Но свободная часть.

Парадоксально, но хуже всего приходилось мне. Я чувствовал тут свою инородность, мне не хватало тепла, не хватало красок, насыщенных ароматов, не хватало тягучей томности и неспешной размеренной мудрости. Не хватало серых глаз. Но я, загоняя тоску поглубже, улыбаясь какой-то кривой улыбкой старался жить. Старался помочь Гайсу научиться не отпускать стыдливо взгляд перед мужчинами и удержаться от желания закрыть лицо. Научиться смотреть на незнакомых женщин без страха наказания и стыда. Научится незаметным, но важным мелочам. Все это мучительно напоминало мои первые дни в доме Малика. И я мысленно благодарил своего мударэс, обладающего почти безграничным терпением. Шаг за шагом мы входили в эту жизнь и избавлялись от навязчивого страха быть обнаруженными.

========== 13 ==========

– Я все продумал. – Гайс нервно переплетал косу. – Вот тут, как ты сказал, Львенок, бизнес-план. Мы сможем, и остатка денег нам хватит на покупку здания. Только вот на ремонт и на первое время совсем не останется. – Он настойчиво придвинул нам папку с расчетами.

– Что ты скажешь? – я повернулся к Шамилю. – Рискнем?

– А чем мы рискуем? – Шамиль перелистывал папку с бумагами. – Деньги все равно закончатся, какая разница годом раньше или годом позже, а тут шанс.

– Хорошо. – кивнул я Гайсу. – Давай купим твой клуб.

***

Расклеивая рекламки, я дул на окоченевшие пальцы. Как самый морозостойкий, я вызвался оповестить всех желающих и не желающих об открытии нового клуба. Приклеив последний листок, я поспешил домой.

Гайс, застыв перед зеркалом в легких полупрозрачных шароварах, казался мне фантастической птицей, ворвавшейся в серость нашей жизни из восточной сказки. Он любовно оглаживал тонкий переливчатый материал, дрожащими от предвкушения пальцами, и я, заражаясь от него, тоже завибрировал внутри. Захотелось пробежаться кончиками пальцев по острию сай, вскинув руки блеснув хищным блеском кинжалов, выводить бедрами восьмерку, рассыпаясь страстью под дробь барабанов. Но сегодня наших первых посетителей будет баловать только Гайс.

Приходилось обходится своими силам: я буду выполнять роль бармена, тем более с коротким рыжим ежиком на голове я смотрелся скорее комично, чем эротично; Шамиль же займется охраной помещения. Он просто в восторге от всевозможных следящих устройств и шпионских штучек. Права пословица про оброненный талант, который прорастет сквозь землю и расцветет там, где надо.

***

Нам было трудно? Нам было чертовски трудно! Первые месяцы нас повергли в почти беспросветное отчаяние. Клуб пожирал остатки наших денег, как бездонная черная дыра, не оправдывая и сотой доли тех усилий и средств, что мы вкладывали в него. Но мы с маниакальным упорством продолжали задуманное. Терять то нечего.

И только к лету в нашем темном царстве забрезжил огонек надежды. Когда в темном стилизованном под восток зале не осталось свободных мест. И когда появились первые страстные поклонники у Гайса. И в нашу восточную сказку тонкой струйкой потекли те, кто услышал о Нежнейшем и решил воочию убедиться в реальности ходивших слухах. А я, подстегивая свою фантазию, мешая бесконечные коктейли, рассказывал волшебные сказки и небылицы, плетя миф о Нежнейшем. А он окруженный призрачным ореолом тайны, скользил и трепетал под тягучую восточную мелодию на маленькой сцене.

Гайс казался кем – то нереальным: совершенный, прекрасный, изящный, он сам словно хрупкий экзотический цветок, чудом погруженный в эту реальность, вызывал у зрителей ощущение не реальности происходящего. И к нему жадно тянулись, желая прикоснуться к этому чуду и раскрыть окружавшую его тайну. Но Шамиль, словно цербер, оберегал наше сокровище, пресекая любые попытки хоть как-то приблизиться к Гайсу. И эта недоступность, приправленная дозой терпкой восточной эротики, дурманила и манила вновь и вновь в наш клуб. И наша надежда, словно оперившейся птенец, впервые подняла голову и попробовала крепость своих крылышек.

***

Я, встряхивая шейкер, окинул взглядом переполненный клуб. Надо брать второго помощника к бару, подумалось мне, и расширить штат официанток, мой взгляд недовольно задержался на столиках, которые не успевали убирать порхающие по залу официантки. Их тонкие шаровары и полупрозрачные туники почти не скрывали точеные фигурки, разжигая огонек сладострастия народа, отдыхающих на низких диванах и медленно, словно в гипнотическом, трансе извивающихся на танцполе.

Я нашел взглядом Шамиля, который, облаченный в черные шаровары и безрукавку, поддерживая концепцию клуба, зорко следил за залом. Он черной пантерой скользил среди посетителей давно уже перестал быть просто охранником. Он был поистине одним из лучших украшений этого клуба. Его совершенная фигура заставляла трепетать сердца и руки, жадно прикасаясь к этому совершенному телу, заставляли меня ревниво хмуриться. Но он оставался равнодушным, выскальзывая из жадно протянутых рук и игнорируя нескромные предложения. Но сейчас он, стремительно рассекая танцующую массу, спешил на помощь одной из наших официанток. Подвыпивший клиент явно перепутал наш клуб с борделем, вцепившись мертвой хваткой в запястье девушки, насильно усаживал ее на колени. Картина в сущности привычная, и я, отвернувшись, принялся снова разливать коктейли, приветствуя постоянных клиентов и флиртуя с некоторыми из них. Мне было все равно кто передо мной девушка или парень. Подогретые алкоголем и томной эротикой они одинаково реагировали на любой флирт. Вот и сейчас, даря улыбки тоненькой брюнетке, я журчал нескончаемым потоком комплиментов, наливал ей очередной коктейль. Но меня отвлек непривычный шум, оглянувшись я застыл в изумлении, проливая коктейль поверх бокала на стойку.

Выдержанный Шамиль, выворачивая руку несчастному клиенту, буквально волоком тащил его сквозь танцпол, рассыпая по сторонам шипящие угрозы. Что случилось? Он сошел с ума? Я одним прыжком перемахнул через стойку и ринулся к нему. Повиснув на его плечах, стараясь оторвать его от несчастной жертвы. И только выкинув того за дверь клуба и с грохотом закрыв ее, он остановился глубоко дыша. Его грудь ходила ходуном, а в глазах сверкало неприкрытое первобытное бешенство.

– Ты сошел с ума? – я угрожающе надвинулся на него. – Ты чуть не убил человека!

– Тварь! Он думает, что ему все можно! Можно схватить любую и вытворять все, что вздумается, раз у него есть деньги?!

– Шамиль? – я удивленно отпрянул. – Что происходит?

В клубе подобные типы встречаются часто и раньше ему хватало вскользь оброненного предупреждения, а иногда и пристального взгляда. Сейчас же он словно сорвался с цепи.

Он стушевался под моим взглядом, насупившись уставился в пол, сохраняя молчание. Я, развернувшись, пошел к бару.

– Позже поговорим. – Времени выяснять истину у меня не было.

Остаток вечера прошел без происшествий. А когда я смотрел на заключительный танец Гайса, то моя кровь, закипая, заставила меня окончательно забыть про инцидент.

***

Закрыв дверь за последним посетителем, я открыл окна, впуская утренний свет и свежесть утра в клуб. Это удивительно, но клуб после насыщенной ночи кажется чуть уставшим и притихшим. В сером утреннем свете блестящее конфетти, кажутся серым перегоревшим пеплом ночного угара. А тишина плотнее и концентрированней. Она словно компенсирует вакханалию клубной музыки, сотрясающие стены еще несколько минут назад.

Я завариваю кофе, и тонкий изысканный аромат плывет в еще тяжелом воздухе клуба, прогоняя его проч.

Гайс, скрестив ноги, сидит на стойке бара, перебирая волосы присевшего рядом на стул Шамиля.

– Что случилось, радость моя? – голос Гайса чуть уставший. – Что на тебя нашло? – его пальцы разбирают косички, закрепленные на затылке Шамиля, заставляя расслабиться под нехитрой лаской напряженную шею и плечи.

– Не знаю. – Буркнул Шамиль, пряча свое лицо в ладонях, вновь застывая в напряженной позе.

– Нравится тебе она?

Я потрясенно вскидываю глаза на Гайса. Кто? Кому? Тысяча кусачих вопросов готовы сорваться с моих губ, но я молчу, повинуясь предупреждающему жесту Нежнейшего, и перевожу взгляд на Шамиля. Тот нервно закусывает губы вскидывает на нас виноватый взгляд. Дыхание с шумом вырывается из его широкой груди.

– Я никогда не оставлю вас!

–Ашшшш. – Гайс продолжает успокаивающе поглаживать его по плечам. – Шамиль, это прекрасно. Львенок оставил часть своей огненной души с сероглазым, я потерял свою, когда Джамиль продал нас, теперь твоя затрепетала. Это прекрасно. Что у нас может быть ценного? Только душа. И если есть тот, кому ты готов дарить ее, это самое лучшее, что может случиться.

Я потрясенно во все глаза смотрел на Гайса. Джамиль? Я-то наивно полагал, что Гайс остался к нему равнодушным.

А он…

– Но почему, Гайс? – я шептал, боясь поверить в услышанное.

– Милый… Джамиль торговец живым товаром. Я его полюбил… но верить? Нет. Он продал меня. Не изменил себе. – губы Гайса горестно изогнулись в печальной улыбке.

Мое сердце болезненно сжалось. И эта острая, щемящая боль словно пробила плотину, удерживающую мои чувства. Вздрогнув, сжав в руках салфетку, выворачивая и выкручивая ее я пытался удержать лавину слез, комком вставшую в моем горле. Судорожно вдыхая воздух, я схватился за грудь, которую острым шилом пронзила боль, уколом прошив ее на сквозь, ударившая под левую лопатку. Сжав в кулак онемевшие пальцы левой руки, я с недоверием уставился на Шамиля и Гайса. Гайс озадачено нахмурив брови смотрел на мое лицо.

–Львенок? – его голос звенел неприкрытым волнением. – Что с тобой?

Он, сжав мою руку, разминая и растирая пальцы, резко выкрикивал приказы Шамилю.

– Аптечку. Ищи сердечное. И воду. Быстрее!

– Пей, Львенок, пей! – он дрожащими руками вливал в меня приготовленное лекарство.

Я, выпив лекарство, тяжелой тушкой осел на пол. Шамиль, подхватив меня, перенес на один из диванов.

– Скорая? У нас сердечный приступ. Записывайте адрес! – словно сквозь туман до меня долетал голос Гайса.

А тело окутала невозможная легкость и слабость, и только острая колющая боль под лопаткой не давала мне закрыть глаза и растворится в потоке этой желанной легкости.

Холодные пальцы врача, осматривающие мое тело, и мятный холодок таблетки под языком вселили в меня какое– то умиротворение. Улыбнувшись, я почувствовал как под лопаткой рассасывается боль.

Веки налились свинцовой тяжестью, и я провалился в удивительный сон. Парящий. Я словно летал в порывах воздуха. Парил и впитывал в себя живительную энергию ветра. Удивительное чувство счастья затопило все мое сознание. И я рассыпался серебряным смехом в открытом бесконечном пространстве. Потом я плавно словно пушинка опускался на протянутые к небу руки и они укачивали меня, наполняя душу трепетным чистым чувством единения. И я смотрел в серые глаза укачивающего меня, доверял ему себя безвозвратно и полностью. И это было правильным.

Я вынырнул из сна обновленным. Вытянувшись на кровати, почувствовал как рядом тревожно зашевелился Гайс, протянув руку, нащупал теплые пальцы Шамиля, дернул его привлекая внимания.

– Джарван! Хаби би… Как ты себя чувствуешь, золотой? – хриплый со сна голос Шамиля был наполнен волнением.

– Шамиль, – я повернулся к нему, чувствуя как со спины меня обнимает Гайс. – Не упусти. Послушай Гайса, он прав. А мы все равно всегда будем друг у друга.

Я огладил кончиками пальцев контур его лица и улыбнулся, почувствовав как под моими подушечкам вспыхивает румянцем его кожа.

========== 14 ==========

С того памятного дня прошло несколько месяцев.

Мы с Гайсом сидели в еще закрытом клубе, ждали пока Шамиль приедет обсудить новую идею. И он появился в дверях клуба, удерживая в своей ладони хрупкую ручку девушки. Мы с удовольствием смотрели на эту контрастную пару. Огромный чернокожий Шамиль и маленькая хрупкая блондинка. Но, глядя на них, стирались все противоречия, они сплавились в единый образ в пламени их любви. И отблески этого огня грели мою душу.

Девушка, легкой бабочкой порхнув к нам, одарила невесомой дружеской лаской меня и Гайса, заставляя нас растечься восторженными лужицами. Потом по-хозяйски зашебуршала возле кофеварки, выкладывая принесенные с собой восточные сладости и готовя кофе.

– Это приличная сумма. – Шамиль с сомнением выслушал Гайса.

– Неужели тебе не хочется? – Гайс удивлено поднял глаза на Шамиля.

– Очень хочется. Это же почти как секс, приручить огонь. – Шамиль мечтательно уставился на потолок. – Но!– нахмурившись еще раз, он окинул помещение клуба. – Придется менять все покрытия зала и уменьшить площадь танцпола. А мы только начали получать стабильную прибыль.

– Шамиль! – я нетерпеливо одернул его. – Твое огненное шоу привлечет к нам дополнительный доход и можно будет работать не только в клубе. Вам с Ниной деньги сейчас очень пригодятся.

Шамиль задумчиво посмотрел на тоненькую девушку, разливающую кофе для нашей троицы, и решился.

Я внимательно смотрел на Нину. Ее тоненькая фигурка стала более мягкой и округлой, и она, словно случайно, касаясь своего животика, беспричинно улыбалась мягкой улыбкой. Неужели?

Я взволновано коснулся руки Шамиля, не смея спросить. Не находя нужных слов. Жестом прижав ладонь к своему животу, я кивнул вопросительно на Нину. И по лицу Шамиля смущено скользнуло настоящее счастье, стыдливо спрятавшись в глубине его глаз. Гайс, восторженно задохнувшись, молча с неизмеримой нежностью смотрел на девушку. Это для нас было настоящим откровением. Настоящим чудом. Мы, бывшие наложники, раньше и помыслить не могли о том, что когда-нибудь у кого-то из нас может быть ребенок. И это событие стало той самой наградой, которую мы получили пожертвовав всем тем от чего отказались.

– Мы решили назвать ее Александра. – рука Шамиля отпустилась на мою, бережно сжав.

Я благодарно прижался к нему, пряча шальные, обезумевшие от счастья глаза.

Александра… еще одна моя не озвученная жертва. Я понимал, что не имею права рисковать своими друзьями и самой Александрой. Поэтому даже не пытался приблизиться к ней, означить свое присутствие рядом. Иногда урывками я наблюдал за своей названой матерью. Не приближаясь. И теперь Всевышний подарил мне утешение. Сашенька – маленький комочек счастья растущий в животе Нины.

***

Выпад – разворот – обманчивый выпад – бросок вперед – и смертельный укол. Хорошо. Довольная улыбка скользнула по моим губам, заметив одобрение в глазах сансея. Маленький японец засеменил ко мне и одобрительно похлопал по плечу.

– Прекрасно. Давно мое сердце не наслаждалось таким высоким искусством. Смертельный танец. Пограничная черта между миром живых и мертвых. – Сэнсей красноречиво и щедро одарил меня похвалой, что случалось не часто.

Я бережно укладывал кинжалы в футляр, наслаждался заслуженным восхищением.

– Но я бы не хотел, чтобы о твоем мастерстве стало известно. – ошарашил он меня неожиданной просьбой.

–Почему?

–Видишь ли, мой мальчик, я давно живу, много где был и знаю многих людей. И вот совсем недавно я встретил своего хорошего приятеля, и он рассказал мне удивительную историю. Присядь, послушай. Он рассказал, что в сокровищнице у одного богатого человека было три непревзойденных украшения: одно – сотканный из благородной платины нежнейший цветок; другое – неграненый прекрасный черный бриллиант. Но самое дорогое и близкое сердцу этого человека была пара кинжалов, пара острых трезубцев, говорят, они были сколь прекрасны, столь и опасны. И вот в один день кто-то выкрал эти сокровища. И теперь их ищут. Этот богатый человек очень умен. Он сказал, что вещи связаны между собой так крепко, что найти одно из них и другие сразу же вернутся в руки их хозяину.

Сердце затопило чувство первобытного страха.

– Аригато, сэнсей… – выдавил я из себя.

– Постой. – голос сэнсея заставил меня замереть на пороге. – Я не закончил. Я подумал, если этому человеку ближе всего были те кинжалы, может вернуть их? И тогда черный бриллиант может остаться в той оправе в которой ему сейчас лучше всего.

– Он не простит. – я обреченно покачал головой и вышел сопровождаемый тяжелым вздохом сэнсея.

***

Я протираю бокалы за стойкой бара, у меня небольшой перерыв, вызванный выступлением Шамиля. Он словно чародей рисует огнем свои волшебные истории под невыразимо прекрасную музыку. И зал в едином порыве восторга вздыхает, покоренный его талантом.

Я кошусь скорее по привычке на одного из посетителей. Ничем не приметный парень раз за разом приковывает мое внимание. Я словно чувствую потребность еще раз оглянуться на него.

Он похож на карандашный набросок, нарисованный широкими летящими штрихами: тонкий излом бровей, кошачий разрез глаз, красивая линия носа, жесткая линия рта и острый подбородок. И мне кажется, что не хватает пары завершающих штрихов, чтобы сделать это лицо либо прекрасным, либо абсолютно невзрачным. И эта незавершенность образа раздражает меня, заставляя вновь и вновь бросать незаметные взгляды на парня. И я вижу как его тонкие пальцы, словно живущие сами по себе, не зависимо от хозяина, вдруг легко пробегают по одежде сидящего с ним рядом мужчины, выуживая бумажник, который как по волшебству испаряется. И мне нужно возмутиться и прекратить это, но я заворожено смотрю на парня, который виртуозно за долю секунды, обкрадывает сидящих рядом людей.