Текст книги "Рождение в пламени (СИ)"

Автор книги: Урфин Джюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

****

Голова нещадно болела. Я открыл глаза и резко сел, с удивлением рассматривая обычную больничную палату. Мои руки были перебинтованы, я лежал на белых и чистых до хруста простынях, а на краешке кровати сидел Гайс. Он, перекинув свои длинные волосы через плечо, задумчиво плел затейливую косу.

– Гайс. – окликнул я парня. – Где мы?

– У нового хозяина, Львенок.

Я попытался встать. Он, удерживая меня, опять уложил на место.

– Львенок, ты куда собрался?

– Не знаю. Но здесь я не останусь!

– Успокойся, Львенок, дальше этой комнаты не сбежать. Да и куда тебе бежать?

– Это не правильно, Гайс, я не хочу!

– А чего же ты хочешь?

– Жить!

– Чтобы жить, нужно сначала залечить твои раны. Послушай меня, сейчас не время. Все равно с тобой сделают то, что нужно, но если ты будешь упрямиться… они умеют обходиться с такими… Я многое видел, Львенок, чтобы жить нужно быть не только сильным и гордым, нужно быть еще и умным. Ты веришь мне?

– Гайс! – я стиснул его руку. – Это бред! Нужно обратится в полицию! Людьми нельзя торговать!

– Львенок… У главы полиции есть свой гарем. И он вполне может быть твоим следующим хозяином. – Гайс перекинул косу на спину и встал. – Я не знаю, где ты жил до этого, но тут жизнь устроена так. Послушай меня, хаби би, прошу тебя!

– Лучше пусть меня убьют !– в сердцах воскликнул я.

–Наивный. – Гайс ласково улыбнулся. – Убьют! Скажешь тоже. Это не выгодно. Но наказать могут. Они это умеют в совершенстве.

– Ну и пусть! – не сдавался я. – Пусть изуродуют меня, может тогда я стану не нужен.

– Не будут они тебя уродовать. – устало вздохнул Гайс. – Посмотри на меня, ты видишь хоть один изъян? – встав, он скинул с себя легкие шаровары, представ передо мной в своей прекрасной наготе. Я невольно залюбовался его совершенной красотой. – И, тем не менее, я знаю про тонкости этого «обучения».

– Что с тобой делали? – страх, любопытство, горечь и сочувствие всколыхнуло во мне признание Гайса.

– Очень не много. Например, привязывали к кровати, распиная на ней так, что даже пальцем пошевелить нельзя, но под спину подкладывали маленький шарик. И через несколько часов все твое тело начинает невыносимо болеть, а этот шарик был эпицентром боли. Ты можешь только кричать. Или усаживали на головку члена маленького жучка накрыв его скорлупой от ореха и маленький паразит перебирая своими лапками щекочет тебя. Через час твое тело становится чутким, как оголенный нерв, и тебе больно даже от легкого порыва ветра и все остальное тебе кажется сущей ерундой. Через два часа ты понимаешь, что такое ад. А потом начинаешь сходить с ума от постоянной боли. Потом после такой «учебы», ты долго будешь вздрагивать даже от малейшего прикосновения.

Я закрыл глаза, в душе жгло от бушевавшей там ненависти, а под глазами пекло от невыплаканных слез.

– Джарван, тебе нужно вспомнить кто ты. И это случится только тогда, когда ты станешь здоровым и сильным.

– Да. – на большее меня просто не хватило.

***

Меня не оставляли в покое. Почти ежечасно смазывали мою кожу и полученные раны. Втирали в кожу неимоверное количество мази и настоев, меняли системы, ставили уколы. Наконец, когда раны покрылись тонкой кожицей, мне разрешили покидать палату. Рано утром, когда диск солнца только показывался над горизонтом, и поздно вечером, когда он утопал в бескрайнем море, мне разрешали выходить на свежий воздух. И я с тоской провожал кроваво -красный диск солнца взглядом. Как мне хотелось сбежать отсюда. Но это было невозможным. Всюду находилась охрана, и за нами следили равнодушные зрачки камер. Дни тянулись как патока, и я, не выдержав однообразия, попросил принести мне книги. Открыл для себя то, что читаю я с трудом и не понимаю многого. Гайс разъяснял и поправлял меня все больше убеждаясь в том, что я вырос и жил не здесь. Мы перебирали страны и города в надежде, что знакомое название всколыхнет мою память. Но все оказалось напрасным. Но наше пребывание тут длилось не долго, вскоре нас опять перевезли. И я решил, что перевезли нас в глубь страны, потому что я перестал слышать шум моря и, как ни старался, не увидел больше его опасной, но такой притягательной синевы.

Новое место было гораздо шикарнее предыдущего. Окна нашей комнаты, забранные ажурной решеткой, выходили во внутренний дворик. А там, маня своей прозрачной водой, журчали фонтаны и был небольшой бассейн. Я, сидя у окна, наблюдал сквозь отверстия в ажурной решетке, как во дворе купаются другие юноши. Там были совсем юные, почти дети, были наши ровесники и юноши постарше. Но все они были чем – то незримо похожи друг на друга. Не смотря на разные расы, разный цвет волос и разное телосложение. Гайс присел рядом.

– Это другие наложники?

– Да, ты же видишь, как они прекрасны. Нас купил очень богатый человек. И у него тут целая сокровищница. Мало кто может позволить себе содержать сразу столько наложников.

– Они выглядят счастливыми.

–Почему нет, Львенок? Их холят и лелеют, а потом, если повезет, они станут украшением какого-нибудь гарема.

–А если не повезет?

–Зачем проживать свои несчастья заранее? Если они уготованы тебе, то придут в свой срок. Горе в пути не задерживается.

–А ты никогда не мечтал о другой жизни?

–Мечтаю. Я каждый вечер придумываю себе жизнь.

–Какую?

–Сейчас моя любимая мечта о том, что я встречу любимого человека, открою собственный ресторан и буду жить так как хочу. А чего хочешь ты, Львенок?

–Я не знаю… Сейчас я знаю чего я не хочу…

Наш диалог прервал звук открывающейся двери. На пороге стоял высокий темнокожий атлет. Его руки и ноги были скованы. Втаскивали его в комнату трое охранников, а парень бился и выгибался в их руках, но разряд электрошока быстро свалил его на пол. Приковав его к стене, они отошли к двери. И в комнату вошел Джамиль. Вытащив стул на середину комнаты он, оседлав его, раскурил сигару.

– У меня тут возникла идея. – оглядел он нас прищурившись. – Музыку! Гайс, танцуй.

В комнате зазвучали нежные переливы восточной музыки, и Гайс, легкой тенью скользнув в центр комнаты замер, прислушиваясь. Через секунду его руки взмыли вверх и замерли, а бедра начали медлено и завораживающе покачиваться, повинуясь музыке он ускорял движения, пока его бедра не задрожали в мелкой тряске. Я смотрел на него во все глаза, и мое сердце суматошно билось в одном ритме с его тряской. Бешеный бой барабанов сменился тягучим переливом, и его руки, словно живые змеи, извиваясь, плели узоры, вводя меня в гипнотический транс. Прекрасное тело, будто лишенное костей, соблазнительно изгибалось. Казалось, он совсем не касается ковра с такой легкостью и грацией скользил он по комнате, то стелясь по полу, то изгибаясь виноградной лозой. Он был одновременно стыдливо застенчивым и искушенным, и это невероятное сочетание опьяняло мой разум.

Джамиль, неразлучный со своим стеком, подошел к стене, где был прикован чернокожий парень. Тот тоже не мог глаз оторвать от Гайса. Джамиль опустил стек к паху парня и погладил, тот дернулся, стремясь свести ноги, укрыться от этой бесстыжей ласки, но цепи не позволили ему это сделать. И он, стыдясь своего неприкрытого желания, старался оторвать взгляд от Гайса. Но музыка, набирая обороты, становилась ритмичнее, и к бою барабанов присоединился бубен, и движения Гайса стали отточенее, наполнились страстью, подчиняясь новому ритму, и взгляд парня снова возвращался к нему. Моя кровь пульсировала в одном ритме с барабанами, в паху стало тесно от этой картины. Извивающийся Гайс и парень возбужденный танцем и лаской Джамиля. Он уже, постанывая, сам поддавался навстречу его стеку. Я спрятал пылающее лицо в ладонях. Мне было нестерпимо стыдно. Но услышав глухой глубокий рык парня я понял, что Джамиль добился своего не только от парня, но и от меня. Музыка замолчала и Гайс отпустился рядом. А я боялся поднять на него взгляд.

– Каждый из вас стоит не мало. – голос Джамиля был довольным. – Гайс – нежный, прекрасный и гибкий, искушенный в любви, разжигает страсть подобную сладкой патоке. Ты. – стек Джамиля указал на меня .– хрупкий на вид, но есть в тебе что-то опасное и дерзкое, я научу тебя быть острым и притягательным, как лучший клинок, так что бы любая рука тянулась к тебе в желании обладать. И ты. – стек вернулся вновь на пах чернокожего парня. – Наполненный жгучей страстью, словно дорогие специи, будешь горячить кровь, заставляя на всю жизнь запомнить привкус своей любви. Вы трое вместе увеличите свою стоимость трижды.

Джамиль встал, не дождавшись от нас никакого ответа, и покинул комнату. В дверях он обернулся:

–Хватит отдыхать, завтра начнем работать.

После его ухода в комнате повисла гробовая тишина. Гайс подошел к прикованному у стены парню. Он склонился над ним пытаясь вытереть следы недавней страсти с его тела.

– Как тебя зовут?

– Убери свои руки прочь от меня, гаремная шлюха!

Моя кровь вскипела! Я, подлетев к парню, схватил его за подбородок и прошипел в лицо:

– Не смей! Не смей оскорблять Гайса, похотливое животное!

Парень бешено дернулся ко мне на встречу, но Гайс подхватив меня оттащил от него.

– Не надо, Львенок. Он – химба. И не причинит мне зла.

– Кто?

– Это африканское племя, живущее в Намибии, дети природы. Они не причиняют зла, поклоняются природе и огню и носят в себе их тайны. Они прекрасны поэтому их часто похищают.

И, вернувшись к парню, он, опустившись перед ним на колени, продолжил обтирать его тело. Парень же, растратив весь свой боевой пыл, откинувшись на стену спиной, застыл подобно изваянию, храня на своем лице маску безразличия, игнорировал нас. Он отказывался от еды и воды, не слушая уговоров Гайса, каждый раз отчаянно сопротивляясь охране, когда те кормили и поили его насильно. И только перед лаской стека Джамиля и кружащимся перед ним в танце Гайсом он был беззащитен. Я же перестал сопротивляться, слушая Гайса, решая выждать время. Поэтому все больше времени я стал проводить в хореографическом зале. Под вечер мое тело ныло от непривычной нагрузки и Гайс тщательно, растирая его ароматными маслами, приговаривал:

– Слушай музыку, Львенок, пусти свое сердце в одном ритме с ее ритмом, позволь ей обвить свой внутренний стержень своими побегами. И тогда вы станете единым целым, и твое тело перестанет болеть, а душа расцветет благодарным цветком.

Я слушал его, искренне стараясь понять то, о чем он говорит, и моя техника становилась лучше, движения точнее, но он по-прежнему растирал мое тело, а мой преподаватель все так же хмурился и называл меня глухим. Джамиль приходил на мои уроки, хмуро смотрел на лишенные огня тщательно отработанные движения и уходил. Пока однажды на одном занятии он не прервал меня взмахом руки и отошел к окну, скрестив руки застыл там в задумчивости. А на столике лежал нож, которым он чистил яблоко. Я, завороженный красотой стали, повинуясь внутреннему зову, взял его в руку. Приятная тяжесть ножа вселяла в меня необыкновенное чувство наполненности и цельности. Я любовался вырезанной из кости ручкой и гладким хищным блеском метала.

– Джарван. – оторвал меня голос от созерцания. – Тебе нравится этот нож?

– Нравится. – кончиками пальцев я ласкал сталь, получая почти физическое удовольствие.

– Львенку нужны его когти. Пошли со мной.

И мы, минуя анфиладу комнат, пришли в оружейный зал. Я замер, пораженный в самое сердце. Все стены были украшены всевозможным оружием, чья сталь блестела и манила прикоснуться, взять в руки и ощутить вес оружия в своей руке. Сталь завораживала меня и каждый клинок был не похож на другой, но каждый по-своему прекрасен.

– Смотри, Львенок, тебе нравится? – внимательно смотрел на меня Джамиль.

– Нравится, разреши мне их посмотреть?!

– Ты можешь выбрать то, что тебе понравится больше всего.

Я с недоверием посмотрел на Джамиля, но думать и рассуждать было некогда. Боясь, что он отменит эту милость, я принялся бродить по залу, всматриваясь и наслаждаясь красотой клинков. Взгляд метался от одного к другому пока не упал на парные трезубцы. Они, обратив вверх свои тонкие узкие клинки, стояли на подставке. На них не было затейливой насечки и украшений из драгоценных камней, но оторвать взгляда от них я уже не мог. Мои когти…

–Вот эти. – с почти благоговейным трепетом я приблизился к трезубцам.

–Интересный выбор, Джарван, это сай – японский трезубец… Сложно будет найти мастера Кобудо, но интересно. Бери.

–Правда? – я с трепетом снял трезубцы с подставки, и они приятной тяжестью легли в руку.

– Бери. Посмотрим, что из этого выйдет.

========== 6 ==========

Шамиль вышел на небольшую сцену и застыл на ней, давая возможность рассмотреть свое прекрасное тело. Он, словно статуэтка из гагата, черный и блестящий, рука так и тянется обрисовать контур безупречных мышц. Его глаза надменно взирают на зрителей, губы изогнуты в презрительной усмешке, он похож на языческого бога, случайно попавшего в это место. В руках у него красочные огненные пои.

В зале гаснет свет и Шамиль поджигает пои. Они начинают слегка раскручиваться под неторопливый ритм музыки, гипнотизируя зрителей, то освещая, то погружая во тьму безупречное тело Шамиля. Он ускоряется, и пои начинают вращаться, быстрее выписывая огненные круги и спирали, а музыка все набирает обороты, и вот уже в завесе огненного дождя, на какую-то долю секунды, рождаются огненные птицы, прекрасные драконы и тут же умирают в столбе пламени.

Я смотрю, затаив дыхание, сколько бы раз я не видел это, мне каждый раз подобное кажется чудом. Огонь в руках Шамиля живой. Он порождает по прихоти своего хозяина причудливые образы.

Но вот по сцене кругом пробежала огненная змея и превратилась в стену огня за спиной Шамиля. Он застывает окруженный лижущим его огнем. В зале потрясенная тишина, и он, шагая назад, скрывается за стеной огня.

Музыка мгновенно обрывается и пламя гаснет, погружая зал в тьму. Но ненадолго.

Тишину разрывает страстный бой барабанов, и луч софита падает на меня. Я уже, сменив Шамиля, стою в центре сцены и кажусь случайно оброненной искрой его огня. Мои рыжие волосы, рассыпаные по плечам, подчеркивают белизну кожи. Золото, щедро украшающее мою шею и запястья, должно подчеркнуть хрупкость тела. Только белая ткань скрепленная золотыми дисками чудом держится на бедрах. А в моих руках пара кинжалов сай. Я – сам сай. Тонкое гибкое опасное лезвие. И под бой барабанов я танцую, сай, мелькая опасным, завораживающим блеском, словно, охраняют бесстыдно извивающееся тело, вызывая желание получить его пусть даже ценой жизни. А музыка словно раскаляет воздух, задает уже бешенный ритм, и я, подчиняясь ему пульсирую в страстном, горячем ритме, но сай охраняют мою чистоту, мелькая в руках с бешенной скоростью, взлетая под потолок и застывают в моих руках вновь, острием подчеркивая то изгиб бедра, то безупречную хрупкую линию шеи. И вот они, чиркнув по бокам и разрезав тонкую материю, скрывающую мою наготу, подкидывают ее в верх, и зал вновь погружен во тьму.

И только нежнейшая белоснежная ткань грациозно опускается на сцену. Сердца зрителей еще живут в горячечном ритме моего танца, а по залу уже льется нежнейший перелив флейты, сплетаясь в изящные узоры, оплетая страсть горящую в телах присутствующих, делая эту страсть тягучей. И ткань, опустившаяся на сцену вдруг снова подлетает в воздух, подкинутая умелой рукой Гайса. И он, окутанный белоснежным шелком своих волос, скользит по сцене мягкими дразнящими движениями. Он сам, словно тончайший шелк, скользит по воздуху, и кажется, будто сама природа вложила в него всю сладость любви и негу. И хочется прервать его томный танец и вкусить этот божественный вкус. Но под утихающие звуки музыки движения Гайса тоже замирают, и зал погружается в тьму, финальной точкой поставленной в нашем общем танце, в котором один рождается из другого, в котором есть все оттенки любви и страсти.

Тишина.

Тишина, наполненная судорожными вздохами.

Тишина, наполненная кипящей страстью так плотно, что кажется воздух пронизывает разряды невидимых молний.

***

Уже полгода Джамиль собирает в своем небольшом уединенном дворце самых обеспеченных людей и показывает свое сокровище. Но ни один из них не решился пока купить тройную усладу. Баснословная цена так высока, что услада остается во дворце. Но Шамиль доволен. Весть о его чуде привлекает все больше и больше людей. Попасть к нему сложно, но желающих много, и другой товар уходит просто с поразительной быстротой. Он едва успевает найти и обучить новых наложников. И только со своей тройкой он не спешит расстаться.

Вот и сейчас он сидит, окруженный богатейшими людьми страны. Чего только не вкусили эти люди. Казалось, самый цимус жизни лежит у их ног с рождения, и ничто не может удивить их. Но они до сих пор с жадностью взирают на сцену в надежде увидеть прекрасного Шамиля, опасного Джарвана и сладкого Гайса. Но Джамиль их сегодня больше не покажет. Пока кто-нибудь не даст ту цену, которую он назвал.

Джамиль обводит взглядом присутствующих. И его внимание привлекает молодой Амир. Его глаза лихорадочно блестят, а руки дрожат, сам он пытается удержать лицо… Но то ли молодость тому виной, то ли неискушенность в любви, но не справляется он с собой и его горячий шепот вырывается из груди:

– Джамиль, сколько стоит твой Джарван?

– Амир-бей, цена за тройную усладу Вам известна.

– Я хочу только Джарвана.

– Сожалею, мой господин, но это не возможно. Они единое целое. Заберите у меня Джарвана и исчезнет магия. Заберите Шамиля и исчезнет жизнь. Заберите Гайса и исчезнет любовь. Только вместе они услада.

– Сколько ты хочешь за ночь с Джарваном? – не выдерживая, вскакивает Амир.

– Нет, мой господин. Джарван невинен, как только что выловленная жемчужина.

– Кто может быть невинным в твоем дворце искушений Джамиль?

– Только Джарван. Потому что только тому, кому по силам купить мою усладу, будет по силам приручить этот клинок и заставить его не только резать, но и трепетать.

– Но твоя цена безумна, Джамиль.

– Безумна, как и кипящая в вас страсть разогретая моей усладой.

И Амир замолкает.

***

Я впиваюсь в сладкие губы Гайса жадным поцелуем. После танца я всегда предельно возбужден, и он, откликаясь, льнет ко мне. Я, задыхаясь, выцеловываю его кожу. Вплетаю пальцы в гладкий шелк его волос, тяну их, заставляя его стонать от страсти и от боли. Отпуская его, я разворачиваюсь к Шамилю и накидываюсь на его губы, кусая их. В моей душе кипит и бушует пламя, и нет ему названия. В нем горит и не сгорает моя страсть, моя ревность, мой стыд.

Сильные руки Шамиля прижимают меня к себе, успокаивая, но крупная дрожь его тела дает понять, что он держится из последних сил. Гайс прижимается к моей спине и запуская руку между нашими телами начинает ласкать мой пах, и я чувствую двойное желание обнимающих меня, кричу, рассыпаясь в ярких искрах оргазма. Шамиль не выпускает меня из рук пока я обмякнув купаюсь в неге. Когда я прихожу в себя, выскальзываю из стального кольца его рук, и он обнимает Гайса. Но Гайс, не церемонясь, опрокидывает его на ковер и стаскивает с него остатки одежды, усаживаясь в позе наездника вводит в себя его член. И начинает бешено скользить по его стволу. Закусывая в наслаждении губы под страстный рык Шамиля. Кто кого тут имеет это большой вопрос, я же, вытянувшись рядом, наслаждаюсь зрелищем. Это прекрасно. Белоснежный хрупкий Гайс и чернокожий Шамиль, мускулы которого перекатываясь под роскошной кожей, вызывают во мне желание вновь прикоснуться к ним. Гайс гибким луком, выгибаясь и заламывая руки, кончает и падает на широкую грудь Шамиля. Тот нежно целует его, убирая волосы с прекрасного лица. Но его желание еще не удовлетворено, и он, укладывая Гайса рядом шепчет мне:

–Помоги мне, Львенок.

И я склоняюсь над его телом, сцеловывая капельки пота, вдыхая его аромат смешанный с дымом, спускаюсь поцелуями ниже к паху и, обхватив губами напряженный член, чувствую смешанный вкус Гайса и Шамиля. И нет для меня ничего вкуснее и притягательнее. Я, вкусив его, будто схожу с ума, ласкаю с нарастающим желанием плоть Шамиля. Тот, выгибаясь подо мной, выписывает восьмерки тазом, желая усилить проникновение. Впивается мне в затылок сильными пальцами и разряжается глубоко в горло. А я, пылая, хочу ласки трусь об него плавящимся от страсти телом, и губы Гайса, смыкаясь на моем члене, дарят мне безграничное блаженство.

Дверь открывается, и в комнату входит Джамиль.

– Если бы вас могли видеть мои гости сейчас, то запрашиваемая цена показалась бы им смехотворно низкой. – усмехается он. – Львенок, сегодня твои сай пронзили еще одно сердце. Я усилю охрану, потому что от молодого Амира, можно ждать какой угодно глупости.

***

Два года ожидания Джамиля оправдались. Оправдались и все те деньги, которые он вложил в этих троих, и все время, и нервы, которые он потратил, чтобы хоть как-то усмирить непримиримого Шамиля, приручить дерзкого Джарвана и довести до совершенства красоту нежнейшего Гайса. Сердце Джамиля сжалось. Он полюбил их, как лучшее свое творение. Таких как они больше не будет. Он слишком давно занимается подбором и воспитанием наложников, что бы не понимать этого. Но сегодня его усладу купили.

– Поднимайтесь.

Мы с любопытством переглянулись и, еще не остывшие от любви, потянулись за Джамилем.

Впервые он завел нас в свой кабинет. Там, перебирая четки, сидел высокий плотный евнух. Окинув нас внимательным взглядом он задержал на мне свой взгляд.

– Джамиль, от услады пахнет любовью, надеюсь твои слова о жемчужном Джарване правда?

– Истинная правда. Он только самым краем коснулся любви.

– Собирайтесь, моя услада. Вы покидаете меня. – обернулся к нам Джамиль.

Нас качнуло друг к другу. Обменявшись взглядами, мы промолчали. Зачем слова, если души каждого из нас друг для друга, как открытая книга? Я моментально почувствовал, как страх окутал нежную душу Гайса, как напряглись стальные мышцы Шамиля в желании защитить нас от неизвестного будущего, меня же затопила тоска.

Евнух, встав, попрощался с Джамилем. После его ухода Джамиль тяжело опустился на низенький диван. Мы все так же стояли посреди комнаты.

– Это рано или поздно случилось бы. – он просительно посмотрел на нас. – Я столько раз отклонял данную цену… Это не в моих правилах, но я ждал того, кто по-настоящему оценил бы вашу уникальность и не разрушил гармонию. Сегодня этот человек купил вас. Вы получите все самое лучшее, что только может быть в этом мире…

– Джамиль. – Гайс шагнул к нему.

– Не бойся, мой Нежный. – остановил его жестом Джамиль. – Никогда больше твоя кожа не расцветет цветами жестокости и ненависти.

Мы знали, что Джамиль давно отдал свое сердце Гайсу. Но Гайс любивший нас, так и остался глух к его словам. И любовь Джамиля переросла в печальную нежность. Он ни разу не коснулся Гайса. Только смотрел на него и мог это делать часами.

– Я хочу что-то оставить на память. – он встал и приблизился к столу.

– Шамиль. – и он протянул ему новые цепи для пои. – В цепях я принял тебя. Держи, теперь у тебя будут другие цепи.

– Джарван. – он протянул мне пару острых черных сай. По черному фону шла тонкая золотая вязь а самый кончик был белым. – Львенок, вот тебе новые когти, сделанные только для тебя.

–Нежнейший мой. – дрогнул голос Джамиля, он сам шагнул к Гайсу и обвил его талию тонким ремнем, свитым из тонких платиновых колец, нежным переливом, отдающимся на каждый шаг.

– А теперь собирайтесь.

========== 7 ==========

Дворец нового хозяина поражал даже наше, видавшее виды, воображение. Но задержаться нам там не пришлось. Оставив свои вещи и дав едва принять ванну, нас тут же посадили в роскошное чрево самолета и евнух сказал нам:

– Господин в нетерпении он хочет насладится своей усладой, но дела не отпускают его.

И, устроив нас троих с максимальным комфортом он, неторопливо перебирая четки,погрузился в размышления.

Нас разместили в шикарном отеле, но, привыкнув все время находится в компании Гайса и Шамиля, я чувствовал растерянность, оказавшись в одиночестве. Побродив по номеру, я выглянул в холл. Нигде не было видно охраны. Я, привыкнув за два года к их неизменному присутствию, чувствовал себя странно.

Я обошел холл тишина. Никого. Где же Гайс и Шамиль? Я заволновался. Надо срочно найти их. И я заметался, дергая двери, но шикарные комнаты были пусты. Дернув очередную дверь, я в досаде долбанул по ней. Закрыто! В каком-то затемненном сознании я вернулся в номер и, подхватив свои сай, я вернулся к этой двери. Вставив кончик, клинка в еле заметную щель, я стал протискивать оружие, пытаясь расширить зазор, дверь неохотно поддавалась, и как только я увидел запирающее устройство, я вогнал туда второй клинок. Замок щелкнул, открыл мне выход на лестницу, и я помчался вниз. Свернув наугад в следующий пролет, попал в шикарный холл. Выйдя к лифтам, спустился вниз. Сжимая свои сай в руках, я замер посреди шикарного холла отеля. Вокруг были люди. Кто-то с любопытством взирал на меня, кто-то скользил мимо равнодушным взглядом. А я не мог сдвинутся, оглушенный внезапным чувством свободы. Сделать несколько шагов и выйти сквозь стеклянные двери отеля. И свобода. И ты не принадлежишь никому… Я сделал шаг… второй…

Гайс!

И я останавливаюсь.

Шамиль!

И я резко разворачиваюсь и иду в противоположную от свободы сторону. Я не оставлю их. Как найти их? Я возвращаюсь к стойке рецепшена, положив кинжалы на гладкую поверхность стола, смотрю на пребывавшую в шоке девушку.

– Где Шамиль и Гайс? Нас привезли втроем сюда днем. Меня разместили в пентхаусе одного. Где Гайс и Шамиль?

– Минуточку, пробормотала девушка. – и принялась лихорадочно набирать номер.

– Джарван!

Оглянувшись, я увидел высокого стройного юношу. Он широко шагнув ко мне схватил за руку.

– Это ты! Я не ошибся!

Но, рассекая толпу, ко мне спешила охрана, оттерев от меня этого юношу, который сопротивляясь стремился приблизится ко мне.

–Джарван! Я найду тебя!

Я безразлично пожал плечами еще один восхищенный птенец из богатого рода. Такие периодически возникали в нашей жизни. Увидев наш танец и воспылав, они не могли себе позволить купить нашу тройку и стремились либо похитить кого-нибудь из нас, либо тайно встретится.

– Где Гайс и Шамиль?– обратился я к охране – Отведите меня к ним!

А навстречу нам, заламывая толстые руки, уже бежал евнух.

– Джарван-джан, о, Всевышний, мне нужно выколоть глаза за то, что упустил жемчужину из покоев моего господина. Нет мне прощения! – суетился он вокруг меня, накинув на голову длинную плотную ткань, которая окутала меня с головы до ног, пряча от любопытных взглядов толпы.

– Где Гайс и Шамиль?! – мой голос звенел от бешенства.

–Львенок не рычи. – плотнее кутая меня в накидку и заводя в лифт, кудахтал евнух. – Я отведу тебя к ним. Там тоже нет покоя! Шамиль грозит сжечь отель, если к нему не приведут тебя и Нежного Гайса, а Гайс грозит испортить свое прекрасное лицо, если не увидит вас. Беда! Старый лис Джамиль! Что бы черви съели твою печень! Не сказал мне, что вы должны быть вместе, вот мы и поселили вас в разные комнаты. Я, старый дурак, хотел угодить прекрасным из прекраснейших, отведя им самые шикарные номера.

Я успокоился. Значит с Шамилем и Гайсом полный порядок, а плотная накидка прятала от евнуха мою счастливую улыбку. Сердце защемило от сладкой нежности, мысль о том, что ни один из нас не хотел быть друг без друга грела меня.

Войдя в номер, я увидел Шамиля, нежно обнимающего Гайса и кинулся к ним. И они, разомкнув свои объятия, приняли меня. Я, спрятав пылающее лицо в белоснежном шелке волос Гайса, вцепившись в пальцы Шамиля, рассказывал им про свое небольшое приключение.

– Львенок, ты был в шаге от свободы и не сбежал? – Шамиль тронутый моим признанием, прижал меня крепче к себе. – Не сбежал из-за нас?

Он, каждую секунду мечтающий о свободе, во все глаза смотрел на меня. Потом, нежно коснувшись пальцами моего лица, произнес:

– Я тоже готов умереть за тебя. – для него это было равнозначным.

А я, притянув к себе нашу Нежность, с трепетом всматривался в его совершенные черты. Гайс, зардевшись отпустил глаза. Если бы он испортил себе лицо, то потерял бы все. Никому не нужен обезображенный наложник, а большего Гайс не умел. О жизни вне гарема он не имел никакого представления. Я нежно обрисовал изящный разлет бровей, тонкую линию носа, совершенный рисунок губ. Ничего более прекрасного я не видел. Он, вскинув пушистые ресницы, ответил на мой взгляд, и я утонул в переменчивой синеве его глаз.

Прикоснувшись к его губам, нежно проведя языком по белоснежному жемчугу зубок, углубил поцелуй. Он, вздрогнув, притянул меня к себе. Сильные пальцы Шамиля пробежались по моему позвоночнику в легкой ласке, заставляя меня выгнуться. Поцелуи Гайса горячим ручейком нетерпения стекли по шее к груди, а руки Шамиля уже освободили мое тело от одежды, и он, прижимая меня спиной к своей груди, покусывал шею, лаская подушечками пальцев горошинки моих сосков. Я стонал и просил. Двойная ласка заставляла мое тело конвульсивно вздрагивать.

–Приподними чуть-чуть Львенка, Шамиль, – опустившись на колени, попросил Гайс.

И Шамиль, разводя мои ноги в стороны приподнял меня, раскрывая его член скользнул по моей промежности, вырвав у меня сладкий стон. Гайс, застонав принялся вылизывать и выцеловывать два до крайности возбужденных члена. Шамиль урча от удовольствия, сжимая мои бедра, все крепче впивался в мою шею жгучими поцелуями. А я тонул в жарком мареве страсти.

–Только не наследи на Львенке. – скорее по привычке, приказал ему Гайс.

Во время наших любовных игр они тщательно оберегали мою кожу от следов любви и не трогали мою девственность. И я каждый раз оставался чуть-чуть голодным готовый в любую свободную минуту накинуться на них с ласками.

Умелые губы и пальцы Гайса возносили нас на вершину блаженства и я почувствовал, как волна дрожи прошла по телу Шамиля, и он излился в рот нежнейшего, следом за ним я содрогнулся в оргазменном спазме, орошая руки Гайса. Он, отстранившись от нас с довольной улыбкой, оглядывал результаты своего труда.

Но оставлять его без должного внимания мы не собирались. И Шамиль, подхватив его на руки, усадил его сверху, а я скользнув к паху, подчиняясь ритму который задавали его пальцы, ласкал его плоть. Пальцы Шамиля растягивали Нежнейшего, мой язык дарил ему сладчайшую ласку, и он выгибался в наших руках, истекая соками любви, пока дрожь оргазма не пронзила его тело.

– Они действительно стоят больше, чем за них просил этот проходимец Джамиль.

Я, подпрыгнув от незнакомого голоса, натянул на себя покрывало, в котором меня привели сюда. На низком диванчике у двери сидел незнакомый мужчина, а рядом с ним в почтительной позе застыл евнух. Гайс испугано прижался к Шамилю, а я взглядом, отыскав сай, скользнул к ним и поднял с пола.