Текст книги "Красавчик Ричи (СИ)"

Автор книги: Twister Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Она смотрела прямиком в зал и говорила все те слова, что были записаны и выпущены в свет давным-давно. Она даже говорила тем же тоном, что и на оригинальной записи, на каждом отыгранном концерте. Только теперь Чарли почему-то верил каждому слову. Резко отвернувшись, Линси перебросила микрофон Майку, танцору, и забрала у другого парня канистру с керосином*. И как раз, когда группа вступила припев, начала яростно поливать им машину.

– Не стоит беспокойства, я от обиды не умру, – пели Скайлар и Алекс, пока она щедро поливала тканевую обивку сидений и дверей. А потом, театрально отбросив пустую канистру, бегом обогнула автомобиль и, по невидимой залу стремянке, выбралась на крышу. А когда припев грянул во второй раз, Линси безупречно взяла свою верхнюю си и машина наконец загорелась.

У Чарли перехватило дыхание, потому что вот она, точка невозврата. Если что-то пойдет не так, уже ничего нельзя будет изменить или исправить. Он боялся пошевелиться, глядя, как яркий огонь вспыхивает в салоне и тканево-бумажная начинка быстро и легко его распространяет. Стоит девчонке сделать неловкое движение или, не приведи Господь, оступиться – она серьёзно обожжётся.

Но группа играла, Понтиак горел, а Линси танцевала на крыше, будто ей не приходили в голову все те ужасы, о которых думал Чарли. Вытирая вспотевшие ладони о дизайнерские брюки, Лучший Менеджер смотрел на своих ребят и думал, что это лучший перфоманс, который ему доводилось видеть за всю карьеру. А потом Clockwork Hearts сыграли последний аккорд и на сцене показались пожарники, тут же принявшись тушить горящую машину, пока Линси стояла на крыше, скорее всего, горячей как в аду, высоко подняв микрофон.

Чарли всё же заплакал. От чистейшей гордости.

*

Я не знаю, чего мне стоила эта минута в огне. Я старалась не ёрзать и выглядеть счастливой, стоя на горячей крыше с поднятым вверх микрофоном. Несмотря на жар, холодный пот ручьями стекал по моей спине, руки и колени мелко, но неудержимо тряслись, а перед глазами плыло. Пламя ярко горело в салоне, вырывалось из открытой двери и мягкими языками лизало края железной крыши. Пожарники бежали к машине слишком медленно, и несмотря на то, что я должна была дождаться пока Понтиак полностью потушат и подадут мне руки, чтобы театрально снять меня, я не могла находиться там дольше. Но и бежать было некуда. В целом, на всё про всё ушло секунд тридцать, но и они показались мне вечностью, и к тому моменту, как я сдернула с себя идиотскую шапочку, и снова оказалась на твёрдой сцене, я была уже не так уверена, что идея что-либо жечь была хорошей. Но времени думать не было, ведь метроном в моем наушнике, и Кэш за моей спиной уже отсчитывали секунды до вступления «Радио «Бессонница». Встряхнув волосами, я заставила себя снова собраться и продолжить как ни в чём не бывало. Я – профи. Я досконально знаю своё дело и, чёрт возьми, у меня даже дыхание не сбилось. Я улыбалась, жестикулировала, скакала и работала с танцевальной труппой совершенно механически, и если бы кто-то спросил меня, что я делала или о чём пела – я бы ни за что не ответила. В себя я пришла только когда грянул последний сдвоенный припев и на сцену посыпалось конфетти. Как раз в этот момент, фаербёрд, влекомый толстым металлическим тросом, медленно пополз за кулисы, и труппа поспешно стала отступать вслед за ним. Дождавшись, когда пушки с конфетти выстрелят ещё раз, я поспешила за ними, и под финальные аккорды послала воздушный поцелуй публике. Наконец-то всё закончилось.

За кулисами я продолжила улыбаться и уже успела обнять, поздравить и поблагодарить всю команду, когда наконец подоспел Чарли. Мне нестерпимо хотелось прилечь, а в голове стоял плотный туман. Обняв нашего менеджера, я тихо сказала:

– Мне срочно нужна машина у чёрного хода.

– Что случилось? – Обеспокоенно спросил Чарли.

Рассеянно посмотрев по сторонам, я не нашлась, что ответить.

– Линси, ты в порядке?

– Да, порядок, мне просто нужно...

– Что?

Я не могла понять как закончить эту фразу, и только беспомощно смотрела на людей вокруг, на самом деле не видя их.

– Линси... – сказал белый как мел Чарли, и это последнее, что я услышала и запомнила, прежде чем провалиться в долгожданную темноту.

Комментарий к Don't Bother [email protected] – игра слов же! 😀

Убей часы ворующие время – отсылка к серии книг «Лихорадка» Карен Монинг.

Если dick – это член, то willy – всего лишь писюн. В принципе то же самое, просто обидно 😀

Керосин горит гораздо лучше и ярче бензина. А поскольку здесь важен был визуальный эффект, сами понимаете.

Насчет всей этой ситуации с огнем... ну знаю я, что она бы просто не смогла петь на крыше, потому что дым поднимался бы вверх и она бы даже дышать толком не могла. Знаю я! Просто мне так хочется, чтобы такое было возможно, ну! 😂 я художник, я так вижу! 😂

====== Pulling Away to Know I’m Real ======

Каждый вечер я обещаю себе, что завтра начну с чистого листа. И в этом светлом «завтра» не буду цепляться за вчерашние мысли, чувства и обиды. Я перестану наконец трахать себе мозги всякой чушью. Не буду находить бесконечные оправдания своим слабостям. Я стану новой, улучшенной, бесстрашной Линси. И наконец перестану быть Линси, которая не может дать объективную оценку даже дерьму.

У всех бывают плохие дни в конце концов. Плохие дни, хреновые недели и совсем уж отвратительные месяцы. И все с этим как-то справляются. А если я не справлюсь, значит, я никогда не стоила затраченных усилий.

If I stay lucky then my tongue will stay tied,

and I won’t betray the things that I hide.

There’s not enough years underneath this belt

for me to admit the way that I felt.

Seven Mary Three “Lucky”

Меня разбудил громкий шёпот:

– Она точно не умерла?

– Заткнись, дурья башка!

– Сам затк...ай, козёл!

– Сам козёл!

– Лучше бы ей не просыпаться! Чарли ей такоооое устроит!

Я с трудом разлепила тяжёлые веки:

– Какое «такое»? – проскрежетала с трудом. Сухой язык еле ворочался и мне казалось, что я выпила бы целый галлон воды, если бы кто-то мне её дал. Похмелье было ужасным, и я никак не могла вспомнить, каким образом так надралась вчера, ведь я отношусь к тому редкому типу людей, у которых вообще не бывает похмелья. Как бы сильно я ни напилась вечером ранее – всегда просыпаюсь до омерзения бодрой и готовой на подвиги. Но это утро было совершенно кошмарным. Всё тело, словно налитое свинцом, отказывалось делать то, что я хотела. Скайлар прошептал откуда-то справа:

– Линси? Ты очнулась?

Очнулась? Серьёзно?

– Господи, да что вчера было? По мне будто поезд проехал, – я чуть повернула голову в его сторону, и обнаружила, что лежу на мятных, странно пахнущих простынях в кровати с пластмассовыми подлокотниками, а рядом стоит больничный монитор. Я чуть приподняла голову чтобы получше осмотреться:

– Я что, в больнице?

Скайлар фыркнул:

– Отпадно потусовались.

Снова откинувшись на подушки, я принялась восстанавливать события прошлого вечера – церемонию, стычку с Алексой, наше выступление.

– Я что, дымом надышалась?

– Надышалась, – хмуро кивнул Скайлар.

Джонсон, очевидно, хотел сказать что-то ещё, но выглядел при этом так, будто собирался прочитать мне длинную и нудную лекцию, поэтому я поспешно перебила его:

– Долго я была в отключке?

– Шестнадцать часов, – сухо ответил мой друг.

Дверь в палату открылась, пропуская седеющего мужчину в круглых очках и белом халате, и идущего следом Чарли. Беглого взгляда на мрачное, серое от усталости лицо нашего менеджера мне хватило, чтобы моментально захотеть прикинуться мёртвой, но прежде чем я успела что-либо предпринять, они уже заметили, что я открыла глаза.

– А, мисс Андерсон, уже проснулись? – Просиял доктор, – как себя чувствуете?

– Паршиво, – призналась я.

Он кивнул, и посмотрев на капельницу, снял почти пустой мешочек с чем бы то ни было:

– Вам сейчас принесут обед, а потом нужно будет ещё поспать. Завтра будете как новенькая.

Я без особого энтузиазма кивнула, ведь есть мне совершенно не хотелось. Хоть я и не отказалась бы поспать ещё немного.

– Можете пока побыть со своими друзьями, но после обеда я настоятельно рекомендую вам отдохнуть. Мы понаблюдаем за вами ещё денёк-другой, а потом отпустим домой.

Я снова отрешённо кивнула, впрочем, особо его не слушая. Я смотрела на усталое лицо Чарли и не видела в его глазах ничего, кроме разочарования. Скорее всего, я просто себя накручивала, ведь наворотила дел прошлой ночью и теперь страдала бессмысленным чувством вины, но как бы то ни было, я знала, что чем скорее я объяснюсь с ним, тем скорее избавлюсь от этого камня на шее.

Когда доктор вышел, в палате повисло тяжёлое молчание. Скай сосредоточенно изучал стену, а Кэш ковырял носком ботинка какой-то выступ на полу, изо всех сил скрипя подошвой по кафельной плитке. Когда звук его чёртова ботинка стал совершенно невыносимым, я попыталась сесть ровнее на неудобной койке и наконец решилась:

– Ребята, мне нужно поговорить с Чарли.

Кэш, словно только этого и ждал, хлопнул Ская по плечу, увлекая его к двери:

– Идём разбудим Алекса с Джони, у нас полно дел! – А когда Скай хотел было воспротивиться, совершенно неделикатно поволок парня за собой, – ну давай, шевелись, чувак, нам надо сделать... ну, дела.

Когда дверь за ними закрылась, я виновато уставилась на Чарли:

– Прости меня.

– За что именно? – Устало спросил он. – За то, что ты загнала себя до такой степени, что пришлось тебя откачивать? Забывала поесть? Забывала поспать в конце концов? Ни слова об этом никому не говорила? – Он тяжело вздохнул, а я потупилась. В конце концов я не имела в виду ничего из перечисленного. Я хотела извиниться сначала за то, что врезала Алексе, а потом за то, что не врезала ещё раз. Хотела извиниться за то, что плохо исполнила «Радио «Бессонница»». В конце концов за то, что испортила вечер всей команде.

Я часто не могу уснуть и это ни для кого не секрет, и тем более это никогда не мешало мне делать свою работу. А поесть мы все иногда забываем. Ничего криминального в этом нет. Вспомнив проигнорированную вчера яичницу, которую заботливо приготовил на завтрак Скай, я потупилась. Чарли взъерошил волосы на затылке:

– Ты могла сказать мне. Ты обязана была сказать! Хоть что-нибудь!

– Что например?

– Например: «Чарли, я чертовски устала».

– Прости. Я не замечала.

Он только тяжело вздохнул:

– Это ты прости. Я должен был заметить...

– Чарли, я большая девочка, – я закатила глаза под его скептическим взглядом, – Ты сам-то хорошо спишь? Это были непростые несколько месяцев. Думаю, всем нам не помешало бы немного отдохнуть, вот и всё. А то, что я расклеилась – совершенно не твои проблемы и, уж тем более, не твоя вина. Ты сделал всё, чтобы вчерашний вечер состоялся, и работал горяздо тяжелее, чем любой из нас.

Он присел на краешек моей кровати и взял меня за руку:

– Мы же с этим уже сталкивались когда-то, я должен был увидеть, что с тобой что-то не так, – Чарли покачал головой, – я знаю, что это выступление было для тебя важнее всего. Для всех нас оно было главной целью. Ну, на этот месяц, по крайней мере, – он хохотнул, и я тут же перевела тему:

– Кстати, я тут подумала насчёт «Риверспр...»

– Нет. – Чарли поднял ладонь вверх, перебивая меня, – никакого «Риверспринга». По крайней мере, не сейчас. Ты истощила себя до предела. Всё, что тебе позволено делать – это есть и спать. Можешь ещё книжки читать, я тебе принёс парочку, кстати. Но никаких новостей, никаких тусовок и никакой работы. Моя бы воля, я бы оставил тебя в этой долбаной больнице на несколько недель, чтобы за тобой присматривали и кормили по расписанию.

Я пропустила мимо ушей всё, что он сказал после слова «новости». Вытерев вспотевшие от стыда ладошки об одеяло, я в сотый раз за это чёртово утро вздохнула:

– Что там уже в новостях?

Чарли ответил с таким же тяжёлым вздохом:

– В новостях много чего. Но пусть тебя это пока что не беспокоит, – он встал и поправил одеяло, – когда тебя выпишут, я советую тебе ехать домой. Я уже поговорил с твоими родителями.

Чёрт. Родители. Они ведь смотрели прямую трансляцию, а потом наверняка читали новости. Мне вдруг захотелось завернуться в мягкое больничное одеяло и никогда больше не выходить из этой палаты. Я просто надеялась, что они хотя бы закончат свой круиз, а не понесутся стремглав домой нянчить меня, идиотку.

– Уже уходишь? – Спохватилась я, когда Чарли направился к двери.

– Да, в лобби ждёт толпа журналистов, нужно сделать заявление. Побудешь пока с этими оболтусами, – он чуть улыбнулся и, уже в дверях остановился, как будто хотел добавить что-то ещё. Так, очевидно, ничего и не придумав, он сказал:

– Я ещё зайду чуть позже.

– Я тоже тебя люблю, Чарли, – улыбнулась я в ответ. Стоило двери за ним закрыться, я ударилась затылком о пластмассовую спинку кровати, и закрыла горящее лицо руками. Мне чертовски нужно было знать, какого хрена пишут в новостях.

Телефон у меня, конечно же, конфисковали, но при этом позволили увидеться с друзьями, так что, они ещё не успели переступить порог, а я уже готова была налететь на них с расспросами. Дождавшись, пока Скайлар чопорно придвинет стул поближе, Алекс привалится к стенке, Джонни устроится у меня в ногах а Кэш бесцеремонно подвинет меня и развалится рядом (мотивируя своё нахальство тем, что просидел у моей постели шестнадцать часов кряду, боясь, что я умру), я наконец спросила:

– Чарли говорил там полная жесть в новостях, что они пишут?

– Да пишут много чего, но это не особо важно! Важно вот что, – ответил Джонни сосредоточено копаясь в телефоне.

– Джей, ей нельзя волноваться! Какого хрена? – Возмутился Скай.

– Не называй меня так, утырок, – вскинулся Джонни.

– Сам утырок! – Обиделся Скай.

– Да заткнитесь вы, – тоном усталой матери протянул Алекс.

– Будет только хуже, если мы ей не расскажем, – Закатил глаза Кэш.

Взяв протянутый мне телефон, я, затаив дыхание, нажала плей. На видео, конечно же, была потасовка с Алексой, чёрт бы её побрал. Оператор снимал с невероятно удачного ракурса – мы с Алексой стояли в профиль, и каждую из нас было прекрасно видно. Первые пару секунд мы вполне себе мирно общались, а затем, она безо всяких предисловий вцепилась мне в волосы, а я, недолго думая, ударила её под дых. Оператор подошел ближе, и я увидела панику на своём лице, когда поняла, что не могу позволить ей свалиться мешком на глазах у такой прорвы народу.

«Я так сильно тебя ненавижу»

«Мне жаль тебя, Алекса»

Отдав Джонни телефон, я попыталась силой мысли заставить свое лицо перестать гореть, и задумчиво спросила:

– Как мы это прокомментировали?

– Никак. Все ждали пока ты очнёшься, – ответил Кэш.

– Так вот почему мне нужно убраться из города как можно скорее, – я задумчиво кивнула и с удивлением обнаружила, что у меня разболелась голова.

– Что такого ты ей сказала, что она на тебя кинулась? – Спросил Скай после недолгого молчания.

Я опустила голову и закусила нижнюю губу. Вот он, момент, который, как я надеялась, не наступит. Я, конечно, не думала всерьёз, что никто не потребует объяснений. Но объясняться прямо сейчас совершенно не хотелось. Да, это она меня зацепила. Я была нервной, задёрганной и усталой, а впридачу ко всему у меня немилосердно болели ноги из-за этих чёртовых туфель. Алекса просто решила высказаться не в то время и не в том месте, в остальном же виновата только я сама. Будь я хоть капельку умнее, я не позволила бы её словам задеть меня, я бы не огрызалась. Но, что есть, то есть. Я не могла врать своим друзьям, в конце концов я ведь и вправду большая девочка. Подняв голову, я поняла, что все они внимательно смотрят на меня и ждут ответа. Поборов желание ещё раз удариться обо что-то головой, я наконец ответила:

– Я нарочно спровоцировала её.

Джонни запустил пятерню в волосы, а потом потёр лоб и недоуменно уставился на меня:

– Линси, да какого же хрена?

Вопрос явно был риторическим, а даже если и не был, мне всё равно нечего было на это ответить, так что комната снова погрузилась в тишину.

– Зачем? – Наконец перефразировал Скай.

– Да не знаю я, – я обняла свои колени и спрятала в них лицо, – я говорила с этой девчонкой из «Жести», и уже собиралась в гримерку. А Алекса просто подошла сказать, как сильно меня презирает. Ничего не ответить я не могла, а тот ответ, который пришел мне в голову, оказался неправильным. Я ойкнуть не успела, а мы уже стояли в плотном кругу журналюг и я просто пытылась не уронить её на пол...

– Говорил же тебе не путаться с этим козлом, – Скай вздохнул, но уже не выглядел таким расстроенным. Он выразительно посмотрел на Алекса.

– Но заехала ты ей здорово, конечно! – Закатил глаза Алекс, и полез в карман за кошельком. Тщательно пересчитав деньги, он передал их Скаю и Кэшу.

– Вы что, ставки делали? – Возмутилась я.

– Эй, подружка, я ставил на тебя! – Оборонительно завопил Кэш, когда я принялась спихивать его с кровати.

– А ну выметайся из моей кровати, прохвост! – Но внезапное осознание заставило меня потерять какой-либо интерес к Кэшу. – Подождите-ка, это что же получается, вы двое думали, что если мы вдруг подерёмся, эта корова будет молотить меня по тощей заднице отсюда и до самого понедельника*? – Я обличающе ткнула пальцем в Джонни с Алексом.

– Ну, не то чтобы...

– Понимаешь, Линси... от тебя не ждёшь многого...

Откинувшись на спинку, я неверяще покачала головой:

– Господи, эти люди – мои лучшие друзья.

Поздним вечером, когда все наконец разошлись, мне удалось договориться с медсестрой, уносившей поднос с ужином, и уже через пятнадцать минут я курила, вольготно расположившись в приватном внутреннем дворике, и листала последние новости. Пришлось, правда, сначала отключить все возможные уведомления, просто чтобы они перестали выскакивать каждые пару секунд. Интернет гудел. Все только то и делали, что говорили о вчерашнем вечере. В одной только хронике «Жести» было четыре ссылки на статейки о моей драке, а потом ещё восемь на детали моей госпитализации. Оказывается, когда я потеряла сознание, Чарли не ждал пока придёт помощь. Он подхватил меня на руки и сам побежал к докторам, дежурившим неподалёку, и его перепуганное, белое как мел лицо смотрело на меня почти с каждой фотографии. Я не знаю, почему все вдруг подумали, что я внезапно умерла, но уверена, что это было нам только на руку. А вот с Алексой получилось неоднозначно. Мы никак не комментировали ситуацию, потому что были слишком заняты мной, Justified же просто молчали. Алекса испарилась из Мидоулендс сразу же после инцидента, а остальные не знали деталей. Я уже хотела было написать Чарли, что было бы здорово сделать заявление первыми, но внезапно вспомнила, что телефона у меня не должно быть ещё очень долго, и почему-то огорчилась. Вернувшись в палату, я наконец решилась прочитать карточки на цветах, которыми были заставлены все горизонтальные поверхности, включая пол. В конце концов всех этих людей всё равно нужно поблагодарить, так почему бы не сделать это сразу?

Разбирая горы карточек, и любуясь красивыми букетами, я наткнулась на простую связку полевых цветов, перетянутую бечёвкой. Цветы стояли в простой белой чашке с нарисованным на ней героем старого мультика. Эта чашка видела всё, что только могла – ручка была отколота, а эмаль растрескалась от времени так сильно, что я едва могла различить на ней мистера Носа. Но сомнений не было – именно эту чашку я когда-то отдала Красавчику, и так и не успела забрать.

«Возможно, ты ошиблась тогда. Возможно, это и был целый мир*. Пришло время вернуть его в твои руки. Поправляйся скорее.» – было вручную выведено на карточке без подписи. Прижав записку к груди, я легла обратно в кровать и могла бы поклясться, что в комнате больше не пахнет цветами. Всё заполнил запах тёплой летней ночи и беспечности. Как будто мы вдруг вернулись в прошлое лето, в мой маленький гостиничный номер, и лёжа прямо в кедах на немилосердно скрипящей кровати, смеялись над знакомым гитаристом, который плюнул на всё и ушёл из группы, когда ему затоптали третью педаль подряд.

«– Он просто не выдержал панк-рока», – сказала я тогда.

«– Играл панк-рок и проиграл», – фыркнул Ричи.

Закрыв глаза, я без труда могла представить, что он лежит рядом и держит меня за руку, как тогда. Но мне давно пора было научиться жить реальностью, а не иллюзиями, и реальность была такова, что я лежала одна в чёртовой больничной палате, и Ричи, конечно же, не было, да и не могло быть рядом. Я ушла, пока он спал и он, разумеется, понял, что это значит. Моей старой чашкой и дикими полевыми цветами Ричи хотел сказать только, что отпускает меня. И от этого почему-то было невыносимо горько.

Я так и уснула, сжимая его записку в руках, и мне снилось, что он снова нежно перебирает мои волосы, а его неизменная кожаная куртка то и дело легко касается моей щеки*.

Как оказалось, нам не стоило переживать о своевременном заявлении. За нас всё сделала та самая Шелли, сначала в своих соцсетях, а впоследствии – на передовице «Жести». Я знала об этом не только потому что любила почитать «Жесть» на досуге, а ещё и потому, что на этом посте меня отметили около миллиона раз за последние десять дней.

«Не могу больше смотреть на идиотичные, совершенно неправдивые спекуляции и на гневные твитты, которые поклонники Justified шлют в адрес Линси Киллс.», – написала она. – «Я разговаривала с ней в тот самый момент, когда подошла Алекса и без каких-либо предисловий начала её задирать. Линси пыталась мирно уладить конфликт, потому что, что бы там кто себе ни думал, она явно не хотела скандала. Я не знаю мотивов Алексы, и не хочу строить предположений, но все видели, что именно она затеяла драку. А теперь я хочу спросить: неужели кто-то и вправду думает, что Линси не должна была защищаться? Она ударила всего раз, а потом поддерживала Алексу, пока та не восстановила дыхание, за что, очевидно, и получила по лицу. То, что произошло на «Жести» было чистой воды травлей, и Мисс Киллс не дала себя в обиду, при этом оставшись на все сто процентов человеком. @MissMurder*, поправляйся скорее!»

Ещё раз тихо поблагодарив Господа Бога, что отнял у меня тогда телефон, я подставила лицо солнечным лучам и закрыла глаза. Стоило мне только попытаться оправдать себя за то, что влезла в драку – пути назад не было бы. Но поскольку молчали и Clockwork Hearts, и Justified, общественность восприняла нашу тишину, как чистейшей воды благородство с моей стороны, а фанаты и того хуже – чуть ли не великомученицу из меня сделали. Гневные письма всё равно приходили, конечно, но, учитывая мой род деятельности, без них и не обойтись. Скандал разрешился сам собой и все мы просто тихо радовались этому, наслаждаясь заслуженным отдыхом перед выступлением на арене «Риверспринг». Всё было подготовлено, и мы исполняли эту программу миллион раз, так что в Солнечный Город я решила вернуться за день до шоу. Парни, конечно, продолжали репетиции, но уже без меня, а всё, что от меня требовалось – отдыхать, время от времени распеваться, и не забывать упражнения с дыханием.

Вытянувшись на шезлонге, потягивая домашний лимонад, я не могла решить, хочу я окунуться в бассейн или перевернуться на живот. Десять дней отдыха и абсолютного затворничества сделали свое дело – мне одновременно нетерпелось заняться хоть чем-нибудь, и в то же время совершенно ничего не хотелось, кроме как лежать. Заставив себя встать, я с разбега запрыгнула в бассейн, в который раз пообещав себе, что этим вечером точно выйду из дому и хоть немного прогуляюсь. Или, хотя бы, объеду округу на маминой машине. Друзей, кроме Ская и Кэша, у меня здесь было откровенно говоря не много – я была не самым популярным персонажем в школе, и уехала из дому сразу как её закончила. Конечно, я поддерживала видимость отношений с немногими старыми приятелями, но общались мы исключительно когда все собирались дома, в Гленпойнте. Мне несколько раз писали люди, которые в школе даже не знали, что я существую – хотели наладить дружбу, но это всё было уже после того как обо мне стали писать в журналах, так что мне это было не интересно.

Как бы то ни было, и что бы я там себе ни обещала, заставить себя пойти куда-то удалось только ещё через четыре дня – у меня закончилась вредная еда от которой толстеют, поэтому пришлось срочно натягивать джинсы, и, позаимствовав машину, ехать в супермаркет.

Гленпойнт – крошечный городок на востоке страны, в котором никогда и ничего не происходит, но все друг друга знают и не прочь посудачить по поводу и без, поэтому, с тех пор как карьера начала складываться, мы со Скаем и Кэшем стараемся особо нигде не показываться, приезжая домой. Исключение составляют только «Гленпойнт Гудиз Маркет» – единственное место, где можно купить продукты (и петарды), а так же пустырь на выезде из города, где мы, как правило, пьём пиво по вечерам.

Оставив машину на полупустой в это время дня парковке, я пониже опустила козырек своей бейсболки и, поправив огромные очки на носу, окунулась в прохладу магазина. Мне везло не напороться ни на кого знакомого ровно пятнадцать минут, пока я набивала тележку всякой дрянью, но когда я остановилась в алкогольном ряду, размышляя, не хочу ли выпить вечером пива, везение резко закончилось.

– Эй, Андерсон! Потрясно выглядишь! – Громко протянул кто-то справа. Мама всегда говорила мне, что однажды оглянувшись назад, я врежусь в столб, и день будет непоправимо испорчен. Я рассеянно моргнула и обернулась. И, конечно, он стоял там, прямо посреди пивного ряда, во всей своей красе – Кеннет Тоуп, звезда нашей футбольной команды. Мы учились на одном потоке и я, как и все остальные девушки, бережно хранила его фотографию под подушкой. Но Кен был далёк и совершенно недосягаем, ведь, как и каждый квотербек, встречался с капитаном группы поддержки. Все были уверены, что Кена ждёт большая карьера в национальной лиге, но вот он, стоит прямо передо мной в «Гленпойнт Гудиз», и выглядит точно так же, как в школе, включая обильно смазанные гелем волосы и куртку «Гленпойнтских Кукушек». Я ещё раз моргнула, рассеянно подумав, где были мои глаза.

Во второй год старшей школы я дрожащей рукой подписывала ему открытку на День Святого Валентина, а потом случайно услышала, как он с приятелями высмеивает других девушек, приславших ему валентинки, зачитывая их противным писклявым голосом. Я тогда так и не отправила свою, но мне по сей день было обидно за остальных дурочек, решившихся выразить свои чувства к этому козлу.

– Привет, Кен, – я вежливо улыбнулась, встряхнув волосами.

– Привет, Барби! – Парень зубасто улыбнулся в ответ, и рассмеялся над своей шуткой. Справившись с желанием поморщиться, я заставила себя улыбнуться ещё вежливей, если это вообще было возможно.

– Приехала на встречу выпускников? – Поинтересовался парень, рассматривая пиво на полке.

– Встреча выпускников? – я вскинула бровь, – нет, я приехала отдохнуть и поваляться у бассейна.

Кен даже оторвался от разглядывания пива:

– Поваляться у бассейна?

– Ага, – взяв с полки бутылку Короны, я повертела её в руках.

– У тебя там что, своего нет?

– Не-а, – подумав, я взяла с полки целую упаковку и отправила её в тележку, бросив через плечо, – приятно было повидаться, Кен.

Но прежде, чем я успела скрыться, он крикнул мне вслед:

– Эй, Андерсон! В субботу в семь, в спортзале школы. Приходи, будут танцы! Говорят, почти весь класс соберется.

Я улыбнулась ещё раз и кивнула. Встреча выпускников? Только через мой холодный, разлагающийся труп!

На следующий день

– Каролина, ты выйдешь из своей чёртовой комнаты, и мы поедем в Шарлотт за чёртовым платьем!!! – Для пущей убедительности, мама стукнула в дверь и, скорее всего, ушибла руку.

– Не хватало ещё встретить там кого-то знакомого!

– Каролина, детка, не испытывай моё терпение.

Вот есть у мамы эта идиотская привычка упираться рогом! Я спокойно помалкивала о встрече с Кеном, но он, видимо, успел раструбить всей округе, что я в городе и, разумеется, уже этим утром мама обнаружила в почтовом ящике приглашение на встречу выпускников. И теперь на неё не действовали ни твердые отказы, ни уговоры, ни даже мольбы. Она была непреклонна.

– Можешь вместо меня пойти, раз тебе так хочется! А я остаюсь дома! – Зло крикнула я через дверь, но уже знала, что битва проиграна.

В Шарлотт мы, конечно, не поехали, во-первых, потому что там и правда можно было напороться на знакомых, а во-вторых, там просто не было магазинов, которые бы меня интересовали – ведь если я и собиралась явиться на эту чёртову встречу со всем чёртовым классом, то только при полном параде. Так что, собравшись с духом, на следующий день я проснулась в шесть утра и заставила себя проехать три с половиной часа до Ричмонда, и уже к часу дня обзавелась прекрасным пастельно-жёлтым платьем от Шанель из круизной коллекции. Это было то единственное готовое платье* Шанель, которое я согласна была надеть – простой крой, длина до середины бедра, никакой вышивки и, хвала Господу, никакого чёртова твида. На мамин резонный вопрос, как же тогда люди поймут, что это Шанель, я мрачно отмолчалась. В любом случае, я выглядела как чья-то трофейная жена, и это было именно то, что произведет фурор в этом городе, даже если никто не узнает, что чёртово платье стоит шесть тысяч долларов. Именно за этим мы и ехали в этот чёртов Ричмонд.

А в субботу я как следует выспалась, прошлась по дому, рассмотрела возможность внезапно умереть, сделала красивый, но неброский макияж и позволила маме уложить мои волосы лёгкими волнами. В начале восьмого я забралась в машину, и не выказывая ни малейших признаков колебания, отъехала от дома, готовясь стильно опоздать. В школьные годы, когда я опаздывала и жутко спешила, дорога до «Гленпойнт Хай» всегда занимала минут двадцать, не меньше, но сегодня я, как назло, приехала слишком быстро. Бегло заглянув в зеркальце, я вышла из машины и поудобнее перехватила сумочку, на случай, если придется отбиваться. Хмыкнув себе под нос на эту нелепую мысль, я снова поправила сумочку и, встряхнув волосами, пошла к главному входу, пытаясь выглядеть максимально расслабленно и круто. Мне нечего было бояться. В конце концов я полжизни училась с этими людьми! Но всё же, я не могла не признать, что впервые за всё это время можно было расслабиться и не сомневаться, что никому не придет в голову пытаться заставить меня почувствовать себя плохо.

На входе сидела девушка, очевидно, активистка из старших классов, и отмечала присутствующих.

– Добрый вечер, – я вежливо улыбнулась. Она подняла голову от своих записей и расплылась в широкой искусственной улыбке: