Текст книги "Зеркало (СИ)"
Автор книги: TsissiBlack
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– На что похож криосон, Тони? – вдруг спросил он.
Тони как-то странно фыркнул, продолжая заниматься своим таинственным делом, но потом все-таки ответил:
– Честно – понятия не имею. Но могу предположить. Как смерть. Как… мгновенный провал в темноту. Он не ощущает времени, с ним не происходят физические перемены… Так что если тебя волнует вопрос «Нужен ли милому Баки отдых после трудов праведных», бросай думать, тебе не идет.
Стив еще раз провел ладонью по мерно гудящей поверхности капсулы, в который раз убедившись, что тактильная чувствительность у него почти на нуле, и направился в душ. Он не разбирался в новейших криотехнологиях, несмотря на то, что прочитал не только дело Баки от корки до корки, но и еще несколько заумных статей на эту тему (несомненным достоинством Брюса было полное отсутствие привычки смеяться над аматорами, и Стив был ему благодарен за пояснения «на пальцах»). А потому ушел в душ, не став спорить с тем, кто разбирался в вопросе лучше него.
***
Выслушав рассказы Наташи и Клинта о проведенной операции (капсулу с Баки доставили-таки на самую охраняемую из баз), Стив, не ощущая вкуса, выпил чашку крепчайшего чая и принялся ждать, отпустив команду отдыхать. «Несколько часов» растянулись почти на восемь, но Стив не жаловался: еще совсем недавно он был уверен, что ждать нечего. Что теперь для него какие-то несколько часов? И вот, наконец, Тони фальшиво-бодрым голосом сообщил в телефон:
– Давай, Кэп, время проверить Башню на прочность. Операция «Воссоединение любящих сердец»…
– Тони.
– У тебя пять минут на то, чтобы оказаться внутри, рядом с «милым Баки», а не за бронированным стеклом рядом со мной. Время пошло.
Стив, конечно, успел. Он замер перед криокапсулой за мгновение до того, как за ним с тихим щелчком закрылась дверь из толстого металла, выдерживающая удары Халка. Капсула тихо гудела, но чуткое ухо Стива уловило изменение тона звука ее работы.
– Первая стадия, – послышался из динамиков голос Брюса. – Стив?
– Я в порядке, – он сел в кресло, в котором несколько часов назад катался Тони, и приготовился ждать. – Начинайте.
Передняя панель криокамеры со зловещим шипением сдвинулась вверх и Стив, задержав дыхание, ждал, пока мощные вытяжки не очистят воздух от холодного пара.
Затянутое в тонкий кевлар тело Баки было пристегнуто к внутренней обшивке капсулы прочными ремнями, смутно ассоциировавшимися у Стива с психбольницей. Сердце пропустило удар, пока он всматривался в мертвенно-спокойное лицо Баки. Глаза, прикрытые голубоватыми веками, были неподвижны, как и широкая грудь, и Стив поймал себя на том, что сам почти перестал дышать – настолько страшно ему было, что Баки не очнется. Что он умер. В этот раз по-настоящему, до конца. Что он снова потерял его, просто еще не знает об этом. Не хочет верить.
Подавив беспокойство, Стив шагнул ближе и коснулся неподвижной груди Баки. Та была твердой и такой холодной, что это ощущалось даже сквозь нечувствительность, сковавшую Стива по рукам и ногам.
Лампы, встроенные в боковые стенки капсулы, засветились, начиная прогрев, и голос Брюса вернул Стива к реальности:
– Отойди, будь добр. Мне нужно изменить положение аппарата.
Стив сделал шаг назад, и капсула медленно повернулась в креплениях, принимая горизонтальное положение, и стала еще больше напоминать гроб. Что-то загудело, и Баки от Стива отрезало тонкое прозрачное стекло. Внутри заклубился пар, камера мелко завибрировала.
– Это на два часа, – сообщил голос Брюса через динамик. – Обрабатываем ткани микрочастицами и специальным газом, чтобы свести к минимуму побочные эффекты разморозки. Когда мистер Барнс придет в себя, он будет ощущать лишь слабость и кратковременную дезориентацию. Никакой боли, первых спазматических вдохов и прочих радостей.
Стив вспомнил свое пробуждение на базе ЩИТа и снова устроился в кресле. Ждать он не любил, но происходящее лежало так далеко за кругом того, что он считал обычным, что внутренний протест так и не возник – два часа так два часа, лишь бы не причинять Баки лишнюю боль.
Наконец, камера снова приняла вертикальное положение, и Стив, стряхнув оцепенение, поднялся, ощутив, как тело, до этого будто и вовсе ему не принадлежавшее, ожило. Чувствительность возвращалась. У Баки по-прежнему ныло левое плечо, кололо в боку и гудели перетруженные мышцы ног. Но все эти ощущения совершенно точно принадлежали живому человеку. Баки жил, дышал. Он был, в конце концов, и за одно только это Стив был готов обнять весь мир. Даже Тони. Если разобраться – Тони в особенности.
– Поднимаю стекло, – предупредил Брюс, и Стив безошибочно уловил в его голосе волнение. – Ты помнишь, что…
– Поднимай, – нетерпеливо перебил его Стив. Инструкции он помнил отлично, но следовать им не собирался. Не с Баки. Тот не должен, открыв глаза, снова оказаться в лаборатории. Не в этот раз.
Зашипев, стекло исчезло, а Солдат в камере открыл глаза. В них не было и тени узнавания, только черная, мертвая усталость и обреченность. С щелчком отстрелились удерживавшие ремни, и он, покачнувшись, безвольно выскользнул из камеры прямо Стиву в объятия. Стив подхватил его и крепко прижал к себе, зная, что пользуется чужой слабостью, но удержаться не было ни единого шанса. Вдохнув химический, едкий запах, идущий от его влажных волос, он хрипло произнес:
– Привет, Бак.
========== Глава 5 ==========
Солдат не шевелился. То ли был слишком слаб и дезориентирован, то ли приучен не предпринимать каких-либо действий без особых на то указаний, либо объятия после разморозки были для него привычным делом.
Стив осторожно отстранил его от себя и отвел от бледного лица волосы.
– Как самочувствие, Бак? Что-нибудь болит?
– Физический… дискомфорт в пределах нормы, – после едва заметной заминки ответил Баки. – Миссия?
– Нет, – твердо ответил Стив. – Больше никаких миссий.
– Списание? – тело Баки напряглось, будто он готов был вырваться из навязанных объятий, но не смел.
– Нет. Отпуск. Ты знаешь, что такое отпуск? Увольнительная?
Баки нахмурился, и в его пустых глазах мелькнуло странное выражение, будто тень сожаления о чем-то.
– Прогулка, – полуутвердительно сообщил он.
– Надеюсь, ты не вкладываешь в это слово какой-то тайный смысл. Прогулка… да, и она тоже. Если захочешь. Тебе нужно принять душ. Я помогу… если ты не против. Или ванну. Если это никак не повредит твоей руке, конечно.
– Бионика полностью изолирована от попадания влаги, – отчитался Баки, пытаясь вытянуться в струнку, но Стив снова прижал его к себе, не в силах поверить, что вот он Баки – живой. Настоящий.
– Хорошо. Тогда ванна, – решил Стив. – Воду сделаем погорячее, чтобы ты быстрее согрелся. Ты дрожишь.
– Обычные последствия выхода из режима хранения, – заметил Баки, и теперь в его интонациях проскользнуло едва заметное удивление. Если бы Стив не ловил так жадно каждую нотку хриплого, будто простуженного голоса, он бы не заметил.
– Я знаю. Идти сможешь?
– Требуется помощь техников, функционирование восстановлено на пятьдесят процентов.
– Я отведу тебя сам. Идем.
Брови Баки, когда-то в прошлом весьма выразительные, подвижные, чуть дрогнули, пытаясь, видимо, выдать удивление. Но в остальном его лицо осталось совершенно бесстрастным.
– Нарушение протокола, – все-таки сообщил он Стиву, тяжело наваливаясь на его плечо. – Параграф пятнадцать «Об ограничении физических контактов».
– Плевать я хотел на протокол, – спокойно возразил тот. – Больше никаких чертовых правил, кроме тех, что ты установишь сам. Со временем. Я все тебе объясню, как только ты… удовлетворишь базовые потребности. Или как ты там привык называть обычные человеческие слабости.
– У меня нет слабостей, – бесстрастно возразил Баки, пытаясь оторваться от Стива и пойти самостоятельно. – Временное нарушение…
– У всех людей есть слабости. Даже у таких совершенных, как ты.
– Я не человек.
Стив с усмешкой взглянул на него и ответил:
– Конечно, человек. Просто ты пока не помнишь об этом.
Баки не ответил, лишь, хмурясь, молчал. Стив вдруг подумал: а каким тот видит его? Скорее всего, очередным чокнутым куратором, новым владельцем, спешащим установить свои пока не понятные Солдату правила. Странный мужик, которого он видит впервые в жизни, хочет от него непонятного и с неясной целью.
«Наверное, – думал Стив, устроив Баки на мягкой скамеечке в ванной, – Баки давно отучился верить кому-либо, а потому все правильные слова для него сейчас – пустой звук. У оружия не бывает отпусков, оно не вправе решать что-либо и не вправе верить, что я завтра не отправлю его на очередное задание».
Оставалось надеяться, что рано или поздно Баки вспомнит его. Снова. И что до этого Стиву удастся сделать так, чтобы тот отдохнул. Хоть немного пришел в себя, оправился от работы на износ, научился отдыхать не в криокамере и хоть чего-нибудь хотеть для себя. Осознавать свои желания.
***
Это было непросто. Баки позволил раздеть себя и без возражений опустился в горячую воду, продолжая смотреть куда-то сквозь Стива. Будто ему было все равно, что происходит с его телом. Наверняка в его жизни случались вещи пострашнее купания в присутствии посторонних.
Баки сильно изменился с тех пор, как Стив видел его вот так же, без одежды. Раньше, особенно после плена в сорок третьем, Баки был скорее, жилист, чем мускулист, и скорее гибок, чем мощен. Теперь же он весь был перевит тугими жгутами мышц. Странно, но на его теле почти не было шрамов, исключением было лишь левое плечо. Видимо, сыворотка, носителем которой он был, работала ничуть не хуже той, что плескалась в венах Стива. Оставалось надеяться, что она справится и с повреждениями мозга, пострадавшего от очередного обнуления всего пару дней назад.
Баки сидел неподвижно в горячей воде, и Стив, подавив желание вымыть его собственноручно (хоть волосы, Господи, хотя бы их), присел на скамеечку и заговорил:
– Когда-то, много лет назад, у меня был друг. Мы были вместе, сколько я себя помню. Вместе росли, встревали в неприятности, дрались… вернее, встревал я, а дрался за меня, все же, чаще он.
Баки никак не показал, что слушает, все так же неподвижно сидел и смотрел куда-то внутрь себя.
– Я был слабым, болезненным, как тогда говорили – одной ногой на кладбище. Болел каждую зиму, и каждый раз думал, что в этот-то раз точно не выкарабкаюсь. Но мой друг был рядом. Я знал это: что бы ни случилось, у меня есть он. Когда умерла моя мама, у меня не осталось никого, кроме него. Я даже не знаю, нужен ли мне был еще хоть кто-то. Когда началась вторая мировая война, – Стив сделал паузу, заметив, что Баки едва заметно склонил голову к плечу – слушал. – Когда началась война, мой друг ушел на фронт. Просто явился однажды в форме и сказал, что не может быть в стороне. Меня же не брали по состоянию здоровья. Сказали – астма, сколиоз и перенесенный в детстве рахит, – Баки впервые с едва заметным интересом осмотрел его с головы до ног и снова вернулся к созерцанию чего-то видимого ему одному, – делают мои попытки уйти добровольцем бессмысленными. Но однажды мне повезло. Меня выбрали для экспериментального проекта. После некоторых манипуляций… я стал таким. За полчаса. Почти мгновенно.
Баки вдруг повернул голову и посмотрел на него настолько пристально, что Стива продрало от затылка до копчика.
– Эксперимент, – раздельно выговорил Баки, прищурившись, и кивнул каким-то своим мыслям.
– Да. Удачный, на мое счастье. Высокий метаболизм, повышенная живучесть, сил на пятерых. Меня сложно убить, и я начинаю сомневаться, что смогу когда-нибудь умереть от старости.
Баки едва слышно хмыкнул, и если бы не суперслух, Стив бы этого не заметил.
– К сожалению или к счастью, доктора, разработчика методики, по которой усовершенствовали меня, убили. А потому Америка не получила армию суперсолдат. У Америки остался только я. И из меня сделали символ нации. Вместо того, чтобы приносить пользу, я неделями красовался перед фотографами и… в общем, линию фронта я видел только с одной стороны и с безопасного расстояния. Но потом я узнал, что мой друг попал в плен к фашистам. Нарушив устав, субординацию и наверняка несколько десятков законов, в том числе и международных, я спас его. Впервые в жизни смог защитить, а не спрятаться за его спину.
Баки все так же неподвижно сидел в остывающей воде и молчал. Стив, решившись, взял бутылку шампуня и встал у него за спиной. Аккуратно смочив волосы, он принялся намыливать их, массируя кожу головы.
– Мой друг сильно изменился после плена. Стал задумчив, скрытен. Раньше он был очень веселым, душой компании, любимчиком дамочек. Всегда знал, что нужно сказать, и когда. А когда лучше промолчать. Я этого не умел никогда, да и до сих пор не научился. Я все пытался поговорить с ним, но он уходил от прямого ответа, отшучиваясь будто по инерции, а в глазах его… я даже не знаю, что было в них. Я надеялся, что после войны у нас будет много времени для того, чтобы со всем разобраться. Вместе нам всегда удавалось выбраться из любого переплета. Но мой друг не дожил до конца войны всего ничего. Во второй раз я не спас его. Не смог ни дотянуться до его протянутой за помощью руки, ни погибнуть вместе с ним, ни отомстить как следует. Он погиб по моей вине. Каждую ночь я слышу крик, с которым он срывается в пропасть, не дождавшись помощи.
Стив смыл с волос Баки пену и обернул вокруг его головы полотенце.
– Наверняка ты думаешь сейчас, зачем я все это рассказываю тебе?
– Не положено.
– Наверное. Но ты же не можешь не думать, верно? Это происходит само собой. Так устроены люди.
– Я не человек.
– Хорошо, – легко согласился Стив. – Так вот, весной сорок пятого меня тоже не стало. Я совершил, как говорит другой мой друг, красивое самоубийство. Но умереть не смог – улучшенная порода, помнишь? Меня нашли спустя много лет, я провалялся в коме и очнулся только пять лет назад. Семьдесят лет заморозки, две трети столетия прошли мимо, а для меня Баки не стало как будто вчера.
Баки дернулся, когда Стив упомянул имя своего друга, и повернул к нему голову.
– Баки, – повторил он.
– Да, – подтвердил он. – Стив Роджерс и Баки Барнс. Мы – герои второй мировой. Потом и комиксов насочиняли, музей, вот построили.
– Ты назвал меня Баки. Почему?
– Потому что однажды во время жаркой заварушки с моего очень сильного и быстрого противника упала маска. Я бы никогда не перепутал это лицо ни с каким другим. Ни за что. Я узнал в Зимнем Солдате своего друга. Тебя.
Стив не успел даже вздохнуть, когда оказался прижатым к противоположной стене и с хваткой стальных пальцев на шее.
– Какой, к черту, Баки? – прорычал ему в лицо еще мгновение назад абсолютно мирный Зимний Солдат. Стив даже успел засомневаться, что его удастся вывести из состояния апатии.
– Мой. Друг, – выдохнул Стив. – Ты. Баки Барнс.
– Черта с два. Я – высококлассный агент. Оружие. Надо кого-то убить – прикажи. Не надо – заморозь. Дружить? Миссия невыполнима. Будь ты хоть Роджерс, хоть Пирс, хоть… – он запнулся на полуслове и озадаченно покрутил головой. Потом отпустил Стива и потер висок. Потом отступил на несколько шагов назад и замер в позе «смирно». – Я жду приказаний.
Стива передернуло. Эта фраза – кодовый ответ Солдата после активизации. После триггеров. Сейчас они не прозвучали.
– Бак?
– Новый позывной? Принято.
– Черт, – Стив одернул мокрую футболку и взглянул на голого Баки, застывшего перед ним в одном полотенце. Да и то красовалось на голове. – Ладно. Вольно, Бак. Давай, домывайся, пойдем ужинать. Или завтракать?
– Сохранение функциональности подразумевает…
– Функционировать и жить – разные вещи, – Стив потер плечо, которое по-прежнему ныло и попытался улыбнуться. – Ты вспомнишь, что это такое. Рано или поздно. Обещаю.
Баки ничего не ответил. Включив душ, он вымылся точными, четко выверенными движениями и натянул приготовленную для него одежду без единого комментария.
***
В столовой их ждала овсянка, которую Баки съел без возражений, потом Стив отвел его к специальному сканеру, чтобы Брюс мог определить, не нужна ли ему медицинская помощь, а после они оказались в спальне. Жесткий матрас Стив выбирал лично, помня, что сам не мог спать на мягких современных монстрах – ему постоянно снилось, что он проваливается сквозь них и начинает задыхаться.
– Присядь, – попросил Стив и пододвинул кресло. Баки послушно устроился на кровати. – Может, нужно было начать с тобой по-другому, – высказал он мучившую его в течение последнего часа мысль. – Более привычно для тебя. Но… я не хочу, чтобы ты помнил потом, как я приказывал тебе. Что вел себя, как они. Я не куратор, не техник, и не… кто бы там раньше с тобой ни контактировал. Ты больше не в ГИДРе, мы отбили тебя. Чтобы между нами не было недоговоренностей: ни я, ни мои друзья не собираемся использовать тебя как оружие. Считай, что ты на реабилитации. На, черт, – он снова потер плечо, – плановом капремонте, если тебе так проще. Обязанности: отдыхать, поддерживать форму в щадящем режиме, восстанавливаться. Завтра Тони посмотрит твою руку, возможно, там есть какие-нибудь скрытые от сканеров передатчики, еще какая-нибудь дрянь, опасная для тебя и для окружающих.
– Ты не боишься, – сказал вдруг Баки. – Меня.
– Нет. Почему я должен бояться тебя?
– Все боялись меня. Знали, что я не смогу напасть, и все равно боялись. А ты нет. Ты другой, Стив Роджерс.
Стив улыбнулся.
– В тот день, когда я начну бояться тебя, можешь смело меня убить.
Баки, склонив голову к плечу, несколько мгновений рассматривал его. Стив бы мог назвать это «с интересом», если бы не знал, как на самом деле выглядит заинтересованный в ком-либо Баки Барнс.
– Если окажется, что я не твой друг, – ровно, безжалостно спросил Баки, – что ты станешь делать? Если окажется, что никакие… обратные обнуления? Никакие вмешательства не превратят меня в него?
– Ты уже мой друг. Даже если не помнишь об этом. И если никогда не вспомнишь, я снова постараюсь стать им для тебя. И никаких вмешательств не будет, обещаю.
Баки едва заметно хмыкнул, будто слышал подобные обещания уже не один раз и знал им цену, а потом произнес:
– Мне… – он сделал паузу, будто подбирая слово, – нужны инструкции. Как быть другом. Я не могу выполнить задание. Мало информации.
Стив молча протянул ему планшет, подключенный к интернету.
– Если бы для таких вещей были инструкции, люди не совершали бы ошибок. Так что даже лучше, наверное, что их нет.
– Инструкции есть ко всему, – не согласился Баки и, запустив планшет, вбил в строку поиска: «Дружба. Правила». – А ты говоришь, нет инструкций, – с едва заметной усмешкой произнес он через мгновение и показал ему экран, на котором гугл нашел более полумиллиона ответов менее чем за треть секунды. Первая же строчка гласила: «13 правил дружбы. Простая и правильная психология».
Стив вздохнул.
– Не все так просто.
– Сначала базовый уровень, потом усложнишь мне задачу. Сколько у меня времени на подготовку?
– Надеюсь, что вся жизнь, Бак.
– Если я такой же почти бессмертный, как ты, то рано или поздно стану лучшим другом на свете. Я быстро учусь. Никто не догадается, что… – он замолчал, будто задумавшись, и, так и не договорив, опустил глаза на планшет. – Ты не ведешь себя как человек, знакомый с Инструкцией. Сбой функциональности может привести к тяжелым последствиям.
– Я на это надеюсь.
Баки послал ему еще один странный взгляд и снова уставился в окошко гугла.
– Я зайду через пять часов, – попрощался Стив. – Следующий прием пищи через двадцать минут. Твой кишечник не функционирует нормально, поэтому пока только овсянка. Меню, – он забрал у Баки планшет и вывел на экран файл. – Расписание на первую неделю, – он открыл еще одно окно. – Коммуникатор, – он положил на тумбочку наушник. – Здесь везде камеры. Вообще во всем здании, не только в твоих комнатах. Так что если тебе что-нибудь понадобится, просто скажи.
Баки коротко кивнул, давая понять, что понял, и проводил Стива длинным нечитаемым взглядом. Похоже, в этот раз миссия обещала стать самой сложной и длительной на его короткой, как он уже успел убедиться, памяти.
========== Глава 6 ==========
Стив вышел за пределы территории, отведенной Баки, и едва удержался от того, чтобы сползти вниз по ближайшей стене. Одному Господу Богу известно, чего стоили ему спокойствие и выдержка. Чего стоило удержаться от того, чтобы не вцепиться в Баки не сжать его до хруста, просто чтобы убедиться – он настоящий. Он выжил. Смог. Он прошел через ад и вернулся к нему.
Но теперь нельзя, катастрофически нельзя было все испортить. Один неверный шаг – и Баки соскочит на рельсы «Я жду приказаний» и, возможно, им двоим будет не под силу разорвать этот круг. Баки так привык. Так ему проще, спокойнее – не думать, не анализировать, не знать.
Сэм предупреждал Стива о ПТСР, случающемся у всех, оставивших военную службу. Когда вверяешь себя другим, и у тебя нет мыслей, нет другого занятия, другой цели, кроме как подчиняться приказам, когда долго позволяешь кому-то решать за тебя, принятие самостоятельных решений при возвращении к мирной жизни может быть трудным.
Сэм упоминал, как к нему обратилась женщина-сержант, рассказавшая, что не может купить продукты в магазине, сделать выбор между хлопьями и кукурузными шариками, не может перестать вскакивать ночью при любом шорохе и перестать интуитивно шарить по бедру в поисках оружия, когда ее окликают на улице.
Баки было хуже. Ведь у любого нормального солдата есть сослуживцы, беседы у костра и увольнительные. У Баки были только миссии и криосон. Он сам был тем оружием у бедра, за которое хватались все, кто хотел решить проблемы самым радикальным из способов – устранив их.
Тони оказался рядом совершенно бесшумно, дернул уголком рта и едва слышно произнес:
– Какой же ты идиот, Роджерс.
– Спасибо, что не вмешивался, – так же тихо ответил Стив.
– Спасибо «милому Баки», что не свернул тебе шею.
– Ее не так просто свернуть.
Тони шумно втянул воздух через нос, видимо, пытаясь успокоиться.
– Ты не бессмертный, мать твою, – прошипел он, – понимаешь это или нет?
Стив по появившейся недавно привычке потер лицо и взглянул на него.
– Спасибо, Тони. У тебя голова болит, сколько ты на ногах?
– Не твое…
– Просто ложись спать, ладно? Завтра будет новый день.
– И ты предпримешь еще тридцать три попытки красиво самоубиться о свою мрачную Белоснежку.
– В любой смерти нет ничего красивого, – ответил Стив и легко хлопнул его по плечу. – Поспи хоть несколько часов. Даже гениям нужен отдых.
Уснуть не удавалось. Стив активировал панель на стене, ввел код доступа к камерам в отсеке, где разместили Баки, и полночи наблюдал, как тот возится с планшетом. Отмечал, какими скупыми стали движения у всегда подвижного Баки, как экономно он расходует энергию, будто не уверен, что его хватит на выполнение задания. Будто не собирался отдыхать вовсе.
Утром Стив привычно заваривал чай в небольшом фарфоровом чайнике (потому что терпеть не мог все эти новомодные пакетики) и смотрел на просыпающийся город сквозь огромное панорамное окно. Все-таки в привычке Тони жить на широкую ногу и не отказывать ни в чем себе любимому были свои плюсы. Например, вид из окна – он был для всех. Ну, кроме Баки. Отсек, где его держали, был в центре Башни, и в нем не имелось ни единого окна наружу.
Наташа подошла бесшумно, и Стив, задумавшись, заметил ее лишь в последний момент. Когда она, отобрав у него чайник, которым он так и покачивал из стороны в сторону, налила ароматный напиток в небольшую чашку.
– Разве у суперсолдат бывает бессонница? – чуть насмешливо спросила она.
– Резерв организма располагает, – ответил ей Стив, делая первый глоток. Баки заваривал лучше. Тогда, в сороковых, он мог сотворить чудо даже, казалось, из веника.
– Как он?
Стив не хотел отвечать. Он вообще не хотел говорить о Баки. Но Наташа, как и остальные, сильно рисковала, чтобы доставить его сюда. Она имела право знать.
– Плохо, – ответил он нехотя.
Наташа обошла его по дуге и оперлась крутым бедром о барную стойку.
– Физически? Морально?
– Нет никакого «морально», Наташа, – устало произнес Стив. – В том-то и дело. Баки всегда был таким… живым. Даже после Аззано.
– Ты…
– Нет. Я не ждал, что он в мгновение ока станет прежним. Что забудет обо всем и начнет… не знаю. Кадрить буфетчиц в общей столовой.
– Но ты думал, он воспримет более эмоционально тебя, – она едва заметно выделила последнее слово. – Привык быть особенным.
– Он вспомнил меня на мосту. И на Хелликэрриере. Я видел это по его глазам. И он вытащил меня.
– Его обнулили не более тридцати восьми часов назад. У него сменился куратор. От него хотят странного.
– Я… понимаю. Просто для меня он тот же.
– Но он больше никогда не будет тем же. И чем раньше ты это осознаешь…
– Пусть будет любым. Но это не значит, что я хоть когда-нибудь перестану ждать, что он узнает меня.
– Дай ему время, – Наташа легко коснулась его плеча и щелкнула тумблером кофеварки. – Будь собой, и он вспомнит, потому что забыть тебя невозможно, – усмехнувшись, она вышла из гостиной, покачивая бедрами, а Стив вдруг подумал, что будет ждать, сколько нужно. Что в его понимании означало «всю жизнь», и он с горечью подумал, что в его случае это означает очень, очень долго.
Баки сидел почти в той же позе – на кровати – опустив глаза на планшет. Едва Стив коснулся двери, чтобы войти, он машинально вытянулся перед ним и замер, как идеально вышколенный солдат.
– Вольно, присядь, – тут же скомандовал Стив, и, спохватившись, добавил: – Если хочешь.
Баки едва заметно дернул головой, будто это «если хочешь», было назойливой мухой, жужжащей у самого уха. Он сел, вернее, сложился в кресло, будто был четко отлаженным механизмом.
– Ты не спал, – заметил Стив, кивнув на неразобранную постель.
– Не было приказа, – ответил Баки, но Стиву в его ответе послышалась скрытая насмешка. – Как спалось… тебе? – вдруг продолжил он не слишком уверено.
Стива парализовало.
– Я тоже не смог уснуть. А…
– Тебе надо больше отдыхать, – выдал Баки, и Стив с размаху сел в свободное кресло. – Завтракал? – решил добить его тот.
– Э… выпил чаю.
– Правильно питаться – важно для сохранения функци… для здоровья, – вовремя поправился Баки, глядя мимо Стива.
– Что ты…
– А я прочитал о дружбе несколько книг. Не все, – сокрушенно добавил Баки. – Но я составил график, – он потянулся за планшетом и Стив, поймав глазами оголившийся участок кожи над ремнем джинсов, поспешно отвел глаза, чувствуя себя идиотом. Это было настолько редким ощущением, что он даже позволил Баки показать ему перечень книг с проставленными напротив них датами. – Теперь ты должен меня похвалить и рассказать, как у тебя дела, – подсказал Баки, когда ошарашенное молчание Стива затянулось. – Или дружить – только моя миссия?
Миссия.
– Нет, – Стив удобнее устроился в кресле и попытался вернуть мозги на место. – Ты молодец, но тебе нужно еще и отдыхать. Все книги читать не обязательно, думаю, достаточно будет усвоить основные принципы. Кстати…
– Делиться новостями о собственных успехах, оказывать эмоциональную поддержку, добровольно помогать в случае нужды, стараться, чтобы другу было приятно в твоем обществе, стараться возвращать долги, оказывать ответные любезности, делать взаимные комплименты вне зависимости от их серьезности, – начал Баки монотонно, будто отчитываясь. – Доверительность по отношению друг к другу и уверенность в том, что друг не проболтается…
– Я понял, – перебил его Стив, никогда даже не задумывавшийся о том, что человеческую дружбу можно вот так свести к определенному количеству пунктов, как Устав, но решил пока принять правила игры. – У меня успехов особых нет. На прошлой неделе я прочел интересную книгу. Она детская на первый взгляд, но довольно глубокая. Ну, – он чуть смутился, представив, что сказал бы на это все Тони, – мне так показалось.
– Название, – потребовал Баки, – «Разделять его интересы» – пункт пятнадцать, – пояснил он.
– «Робинзон Крузо», автор…
– Дефо, Даниэль, 1660 —1731, английский писатель и публицист, – вместо него закончил Баки, глянув на экран. – Прочту. Дай мне времени до вечера.
– Тебе не обязательно, – попытался Стив, но у Баки вдруг сделалось такое лицо, совсем как в их юности, когда он искренне не понимал, чего от него хотят, – ладно. Прочти. Но не сегодня, сегодня мы немного разомнемся, пообедаем, и ты отдохнешь. Поспишь. Если самостоятельно уснуть не выйдет…
– Я выполню приказ, – без тени сомнения ответил Баки и поднялся из кресла. – Программа упражнений, что ты мне оставил слишком… хм… Пункт «не придираться и не ворчать» вступает в конфликт с пунктом «быть честным», – он обернулся к Стиву, ожидая разрешения своего затруднения, и тот со вздохом ответил:
– Быть честным важнее.
– Хорошо, – Баки кивнул, делая пометку на планшете. – А как выбрать между: «уважать автономию, не быть назойливым» и «оказывать эмоциональную поддержку и делиться новостями о собственных успехах»?
– Делиться и оказывать поддержку, – против воли улыбнулся Стив, наблюдая за тем, как Баки снова что-то отмечает.
– Ты в превосходной физической форме, – бесстрастно заметил Баки, едва они вошли в спортзал, – Это называется…
– «Делать комплименты», – догадался Стив. – Ты тоже хорош, я видел тебя в деле и… впечатлен.
– Комплимент – это приукрашенная правда, а ты говоришь, как есть.
Стив вздохнул и понял: легко не будет.
– Я всегда стараюсь быть честным. Мои комплименты обычно просто констатация фактов.
– Мне поступать так же?
– Да.
Баки кивнул и произнес:
– Тогда ты не в превосходной физической форме. У тебя плохо поставлены удары ближнего боя и низкая скорость. Уверен, в рукопашной ты слабее меня.
Если бы Стив не был уверен в том, что Баки говорит серьезно, он бы подумал, что тот по старой, еще довоенной привычке, подтрунивает над ним.
– Думаю, ты неправ, – ответил он.
Баки нахмурился, что-то просчитывая, и упрямо возразил:
– Приказ говорить правду. Ты медленнее и технически слабее меня. Мне снова перейти к комплиментам?
Он точно издевался.
– Нет, – Стив против воли почувствовал, как в его крови вскипает азарт. – Проверим и определим, кто из нас заблуждается. Условия: спарринг – это учебный бой. Не калечить, не убивать, но и не поддаваться. Три четверти силы, иначе мы тут все развалим. Задание понятно?
Баки плавно повел плечами и, похрустев шеей, кивнул.
– Я тебя сделаю, – пообещал он.
Давно Стиву не было так хорошо. Обычно во время спаррингов с ребятами из групп поддержки он едва ли мог развернуться хотя бы в четверть силы. Но Баки – другое дело. Они были почти равны, особенно если учесть, что против бионики тот милостиво разрешил использовать щит. Чтобы уравнять шансы.
