Текст книги "Кровавобородый (СИ)"

Автор книги: trista farnon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Дядя подарил Бильбо кольчугу из митрила, – объяснил Кили стоявшим рядом и непонимающе спросил: – Нужно что-то митриловое? Чтобы расплавить?

Балин засмеялся и покачал головой.

– Не расплавить – позвенеть.

Конечно, он и так отдал бы, даже если пришлось бы расплавить, но это было бы тяжело. Вынув из кармана куртки, Кили протянул Балину серебристо сверкнувшее в огне факелов украшение. Гребенка для волос, украшенная кудряво ветвившимися серебряными деревьями, в запутанном сплетении которых меленькими искрами вспыхивали зеленые и голубые камни-звезды. Он, наверное, все сапфиры с изумрудами в Эреборе перевел, когда ученичествовал у Дори и бесконечно одно и тоже повторял в кольцах, венцах и ожерельях, вечно серебряных, вечно по-лесному зеленых, по-небесному голубых, одну и ту же мечту. Тауриэль вся была красивая, от сапог до кончиков ушей, но волосы ее были уж совсем необыкновенные, текуче-пламенное шелковое полотно, и Махал знает, митрила меньше было в гребне этом, чем безысходного мечтания о том, каково было бы в волосах этих утонуть пальцами, и безголовой любви к тому, что она любила тоже – к лесу и звездам. А митрил и взял-то он только потому, что дороже у него ничего попросту не было.

Балин только брови чуть поднял, но ничего не сказал, с благодарным кивком взяв у Кили гребень, зато Гимли хохотнул:

– А по тебе и не скажешь, что ты причесываешься!

Нали шикнула на него, внимательно глядя на Балина, а тот, оглядев стену перед собой, выбрал место и коротко постучал гребнем по камням. В тишине отчетливо раздался тонкий холодный звон. Подавшись вперед и вслушиваясь во что-то, одному ему ясное, Балин шагнул чуть в сторону и снова постучал по камням. Снова прислушался и снова постучал, медленно обходя кузницу, пока наконец не остановился.

– Здесь, – уверенно сказал он и, упершись ладонями в стену, сильно толкнул. И камень послушался, подался внутрь и в стороны раскрывающимися створами, и медное факельное зарево как будто и то стало искристым и белым в хлынувшем из тайника сиянии.

В открывшейся нише слитками и самородками снега, неба, жемчуга, хрусталя лежал митрил. Завороженный, как и остальные, Кили смотрел на дивный металл. Одна эта находка делала ненапрасным весь его поход: как бы ни был богат Эребор, его богатства были золотые и самоцветные, а истинного серебра не только там, но и во всем мире всего ничего осталось, как говорят. В тайнике было не слишком много, но хватило бы сковать несколько таких кольчуг, как дядя подарил Бильбо.

– Орки унесли весь митрил, что лежал неукрытым, и ушли, хотя могли бы найти все это!.. – поразился Ори.

– Оркам неведомы секреты камня, горы не говорят с ними на одном языке, потому что орки ненавидят. А мы любим, – Балин ласково провел ладонью по стене кузницы и повернулся к Кили. – Заберем или пока оставим здесь?

– Оставим, – решил тот. Горы надежнее сохранят свои сокровища, и если их ждет бой – ни к чему вдобавок к жизням своим отдать оркам еще и это богатство.

Тут голос подал Грор, сын прославленного Синегорского оружейника.

– Отец учил меня, как с истинным серебром работать, – сказал он. – Оно меньше силы требует, чем железо. Дай мне пару ребят – и если привести здесь все в порядок и разжечь печи, то мы за седмицу справим из добра этого брони, клинки или еще что скажешь. Кто знает, как дело сложится – может, секира митриловая еще как пригодится.

Обменявшись взглядом с Балином, Кили согласился. В конце концов, они шли, не скрываясь, и если орки были здесь, они уже знают об их присутствии, кузнечный звон не выдаст им ничего нового, а обращенный в клинки и брони митрил уж конечно больше пригодится, чем грудой слитков.

С Грором остались пятеро, пообещав при первом же признаке опасности бросить все без сожаления и спасать свои жизни, а не металл, остальные же направились вперед, к Западным вратам.

От северных залов повернули южнее, миновали на несколько лиг растянувшуюся цепь разграбленных складов и темных коридоров, уводивших на самые низкие горизонты, где располагались шахты и выработки. По-прежнему ни следа присутствия орков им не встречалось. До того, как вошел сюда, Кили не представлял себе, насколько же огромен Казад Дум на самом деле. Десятки лиг из конца в конец, вверх и вниз – казалось невероятным, что все это вместилось под одними только горами, а не занимает собою все Средиземье. Обыскать этот неимоверный простор было невозможно, тут и с целой армией не управиться!.. Если орки засели где-то в самых глубинах, в ходах между шахтами – их там не отыскать, все эти коридоры и на картах-то не отмечены. А есть еще и, отвратительным червивым клубком среди прямых, как стрелы, линий Казад Дума, отмеченные смутно и неясно орочьи ходы, древние, как сама Погибель Дьюрина. Видно, мирной жизни здесь не может быть вовсе: что ни день жди удара и надейся на удачу, как воин в кругом дырявой броне. Сколько воинов ни приведи сюда – будет мало.

– Я думал об этом, – кивнул Балин, когда Кили на очередном привале об этом с ним заговорил, и положил сверху стопки карт ту, что показывала нижние горизонты. -Большинство жил здесь уже истощены, из них черпали столетиями, потому и копали все глубже – скребли ложкой по дну тарелки. Где-то там, на нижних горизонтах, орочьи тропы пересекаются с нашими. Так они и входят сюда, мимо всех наших оборонных рубежей. Ты мог бы жизнь простоять с луком на галерее у моста Дьюрина – ни один орк не пойдет по нему, под стрелы твои подставляясь, разве что наши собственные войны по нему отступать будут, уходя от врага, что проник изнутри.

– И что делать?

– Под горами множество озер и рек. Вот здесь, – Балин указал на карте, – штреки затоплены, давно, а этот брошен едва начатым, потому что слишком близко подземное озеро. Если взорвать стены, здесь и здесь, то озеро это хлынет вниз, заполняя все пустоты, что встретит. Нижние уровни окажутся затоплены.  Мы потеряем самые глубокие шахты со всем, что еще возможно было бы там найти, но я сказал бы, что это недорогая цена за то, чтобы раз и навсегда отрезать орочьему отродью путь в Казад Дум. Камень их не остановит, мы закроем старые их ходы – они пробьют новые.

После обнаружения тайника с митрилом на Балина, и без того уважаемого, стали и вовсе смотреть, как на высшую силу: он заслуживал уважения самими своими годами, но был притом славный воин и многомудрый рассказчик, державший себя с молодыми на равных, что не могло не вызывать их любовь, а теперь, ведающий тайны гор и чувствующий себя в Казад Думе уверенно и спокойно, он и вовсе обратился личностью полусказочной. Вот и сейчас его слушали в молчаливом и преданном согласии.

– Ты уверен, что вода не пойдет выше и не затопит здесь все? – спросил Кили, сосредоточенно глядя на карту.

– Эта выработка не сообщается с другими, и основной штрек выводит высоко, на первый нижний горизонт, – Балин покачал головой. – Такой глубины хватит, чтобы поглотить и Великую реку.

– А взрыв? – Гимли, внимательно слушавший, неуверенно оглядел зал. – Верхние горизонты-то выдюжат? Мы все не провалимся ль прямо в это самое озеро? Вот орки обрадуются – в компании и тонуть веселее!..

– Думаешь, здешние глубины пропаханы вручную, без гром-камней? – улыбнулся Балин. – Выдержат стены, не бойся.

Балин говорил спокойно и уверенно, и план его показался Кили здравым. Ненайденных еще сокровищ в уготованных в жертву воде шахтах было жаль, но что толку считать недобытое золото. Да и Погибель Дьюрина не явилась ли от корней гор потому, что горняки былых времен слишком алкали добычи? Вновь перед глазами Кили предстал рисунок Ори. Огненный призрак во мраке... Вряд ли ему придется по нраву потоп. Криво улыбнувшись этой мысли, он сказал Балину:

– Согласен с тобой.

Тут подал голос до того молчавший Ори.

– Я слышал, под горами и воды не пустуют, – неуверенно сказал он. – Что твари пострашнее орков обитают в подземных озерах...

Гимли беззаботно хлопнул его по плечу.

– Страшилищ любят выдумывать, дружище. Выдумали уже столько, что девать их некуда, раз даже в воду под горами засунули.

На этом и закончилось обсуждение. Состав для гром-камней был предусмотрительно захвачен с собой из Эребора – думали, вдруг придется пробиваться сквозь завалы. Ойн и Грани с Флои, оба шахтеры, имевшие со взрывами дело, приготовили смесь. Большая часть отряда вместе с Балином осталась ждать в одном из отмеченных как часть общего пути залов, а Кили, Гимли, не одобряющих их затеи, но все равно решивший пойти Ори и Нали вместе с двумя шахтерами, несущими гром-камни, отправились на первый подземный горизонт, где находился лаз в нужную им выработку.

Добывали здесь рубин, и сразу ясно стало, почему бросили: даже стенки лаза, далеко от глубины, где велась работа, укреплены были деревяшками и стянуты железной «паутиной». Порода здесь была слабая, а раз в опасном соседстве за такой ненадежной стеной обнаружилась вода, каждый удар киркой мог стать последним для всех, кто случился поблизости. Сама шахта похожа была на перевернутое дерево: единый ствол чем глубже, тем больше ветвился отходящими в сторону и вновь круто уводившими вниз штреками, которые, в свою очередь, тоже давали начало новым. Кили доводилось слышать, хоть в Синих горах никаких особых самоцветов не добывали, что рубин, кровь горы, будто бы как кровь и подвижен, и жила рубиновая там, где вчера была, назавтра может не оказаться, отчего шахта и должна быть такой вот раскидистой – ловить неспокойный самоцвет.

– Подлиннее запал сделайте, – велел Кили Гимли, прежде, чем они разделились и каждый пошел в свою ветвь штольни. Обрушить по расчетам Балина нужно было стену у озера и стену соседнего штрека, граничившего с другой выработкой. – Отсюда быстро не выберешься.

Вслед за Флои он спустился по почти отвесной лестнице на нижний, самый глубокий уровень, с которым и соседствовали подгорные воды. Спрыгнув на пол, они зажгли факелы и огляделись. Узкий штрек здесь, если верить карте, не имел никаких ответвлений, и ни один ход из него не уводил. Однако свет факела вместо того, чтобы выхватить из мрака стены шахты, провалился вниз, еще глубже, и Кили увидел уходящий дальше лаз. Свод его тоже был укреплен, вот только сделали это руки вовсе не гномов: неровные, косо сколоченные доски, больше заграждавшие проход, чем крепившие его. Пол и стены кривые, свод неудобно низкий. Орочий ход, как пить дать. Потому, должно быть, и выбрали эту выработку, что она давно была брошена.

– Ну ничего, твари, мы к вам не с пустыми руками, – подойдя, усмехнулся Флои и, ощупав стену, принялся осторожно вкладывать гром-камни в выбоины от ударов кайла.

Кили ждал у входа в лаз. В свете его факела что-то искристо взблеснуло там, в глубине. Несмотря на предупреждающий возглас Нали, Кили спустился в низкий ход и присмотрелся. Рубиновый осколок лежал у стены, загороженный шершавыми досками опор. Кили поднял его. Не тронутый огранкой, этот прощальный подарок умирающей шахты посверкивал остро обколотыми краями и был неярко, грубо красив. Кили решил отдать его Балину.

– Готово, – крикнул ему Флои, отступив от стены. – Уходим!

Время еще оставалось, но задерживаться не хотелось никому, и они торопливо полезли по крутой лестнице вверх: Флои впереди, затем Нали, а Кили последним, то и дело оглядываясь на орочий лаз. Нехорошее предчувствие не оставляло его, хотя из вражьего хода не доносилось ни звука.

По запалам гром-камней ползли искры, быстро, а лестница все тянулась и тянулась. Сверху донеслось ругательство: Флои впереди оступился, ступенька под его ногой раскрошилась, Кили отвернулся, спасая глаза от посыпавшегося сверху песка и мелкого камня, и не увидел, что произошло дальше. Услышал только вскрик Нали, панический вопль Флои, что-то мелькнуло мимо, а потом снизу раздался тяжелый глухой удар, и Кили с ужасом увидел два распростертых тела – они оба сорвались. Сам не свалившись со ступеней только чудом, он спустился вниз так быстро, как смог.

И Флои, и Нали живы были, у Кили вырвался судорожный вздох, когда он увидел, что оба они шевелятся. Нали смогла было встать, хватаясь за стену, но с глухим стоном вновь сползла на пол, а Флои остался лежать.

– Нога, – прохрипел он сквозь судорожно стиснутые зубы, когда Кили обхватил его за плечи, пытаясь поднять. – Забирай девушку и уходите, быстро.

– Надо потушить! – не слушая, Кили бросился к искрящейся фитилями гром-камней стене.

– Без толку. Остальных мы не предупредим, в соседнем штреке все равно будет взрыв, свод наверняка просядет и отсюда будет не выбраться. Мне лестницу не одолеть. Уходите, быстрее!

Кили понимал, что Флои прав, что нет другого выхода: ему не вытащить на себе двоих, а если сейчас не уйти – они погибнут здесь все трое. Нечего было ждать, очевидное решение разум его уже принял, но он не мог ему подчиниться, не мог оставить живого на смерть просто потому, что так было правильно. И, словно поняв это, Флои вдруг потянулся рукой за пояс, блеснула в свете брошенных подле факелов стальная полоса ножа, и прежде, чем Кили успел хоть шевельнуться, он вонзил клинок себе в горло. Нали судорожно ахнула, но звук этот не заглушил страшный булькающий хрип умирающего, с которым зрелище добровольной гибели ради его жизни пузырящимся на коже клеймом отпечаталось у Кили в груди.

«Останься здесь. Я сам разберусь».

Это уже было однажды. Фили сделал то же самое.

Рванув из-за спины один из клинков брата, Кили вложил его в руки Флои, сложил их мертвому на груди – в Чертоги Махала должно уходить воином – и, обхватив Нали за пояс, шагнул на лестницу. Правая рука и нога у девушки, похоже, сильно ушиблены были и не слушались, она не могла взбираться сама и только мешала своими попытками, а Кили, изо всех сил стараясь не думать, сколько еще осталось времени, лез наверх по бесконечным ступеням в кромешной бездонной темноте. В очередной раз вытянутая наверх рука его встретила пустоту – лестница кончилась. Перевалившись грудью через край штрека, Кили поднялся на ноги и потянул за собой Нали. Высоко впереди светился факельным светом прямоугольник входа в шахту. Перекинув целую руку Нали себе через плечи, Кили бросился вперед бегом по круто поднимавшемуся ходу, и едва они вывалились из устья лаза в главный рудничный зал, где ждали остальные, грянул взрыв.

Горы содрогнулись в сухом коротком спазме, казалось, до самых вершин. На мучительное мгновение все замерли, готовые услышать громом стреляющий сухой хруст трескающегося камня над головами, но звук был другой, и шел он снизу, из горла разрушенной шахты: текучий гулкий плеск воды.

– Получилось! – воскликнул Гимли.

Он и Грани с Ори вернулись целые и невредимые. Кили встретился глазами с пронзительным взглядом Фрара и покачал головой. Тот не стал ни о чем спрашивать – может, слишком потрясен был, или не важно ему было, как друг его умер, раз умер, или еще что... Ори и на взрыв внимания не обратил – сидел подле Нали и что-то ей говорил, пока Ойн вправлял ей плечо. Друг друга все они волновали больше грандиозных планов, важных решений и великих целей, удавшихся или нет. Стоя в стороне, один, Кили смотрел на них, и эхом отзвучавшего взрыва росла в нем невидимая нутряная дрожь. Там, в шахте, Флои принял решение вместо него, и это было даже большей жертвой, чем гибель его. Сам он не смог бы, он не умеет выбирать, не умеет принимать такие решения, не умеет быть во главе.

– Я вернусь в Эребор и передам корону Даину, – тихо и быстро сказал он Балину, отведя его в сторону. – До западных ворот не больше дня пути, орочьи лазы уничтожены, здесь безопасно. Пусть все остаются с тобой здесь, я расскажу Даину и остальным о нашем успехе, и к вам придет подкрепление. Казад Дум теперь свободен, и у него будет хороший король.

Балин, похоже, собрался что-то возразить, но Кили не дал ему времени. Упав на колени и обнажив одинокий свой меч, он поднял его к потолку и хрипло воскликнул:

– Слава Балину, Владыке Казад Дума!

И десяток голосов вторили ему, звонким и яростным эхом раскатившись под сводами.

Той ночью праздновали и горевали. Вкруговую пили из походных фляг брагу в память о Флои и во славу Балина и бедно пировали, уж как позволяли припасы и холодное запустение не знавшего о том, что короля обрело, королевства. Ори до самого рассвета сидел вдали от остальных и все писал что-то в своем альбоме, остальные собрались у костров, пили и пели.

Нали снова не было. Встревоженный этим непонятным исчезновением, Кили вышел из зала на поиски. После падения в шахте Ойн, конечно, позаботился о ней, но Нали не из тех была, кто станет о себе волноваться, могла и не сказать, что не только руку повредила... Отыскалась девушка быстро – за поворотом коридора, в первом же зале, маленьком и темном, где ржавые кирки железным хворостом раскиданы были по полу.

– Ты в порядке? – остановившись в дверях, спросил Кили.

– Почему он сказал, чтобы ты меня спасал из шахты? – не оборачиваясь, но от голоса его вздрогнув, вместо ответа спросила она. – Потому только, что я женщина?

Кили не представлял, что ей ответить: он и сам, поменяйся они с Флои местами, велел бы спасать не себя вовсе, и какая разница почему, так было просто правильно, и не только потому, что она женщина. А может, Флои она по-особенному дорога была, как особенная женщина, а не просто не-мужчина.

– Потому что хотел, чтобы ты жила, – ответил он.

Они все здесь желали только жизни друг другу, слишком молодые, наверное, чтобы найти что-то дороже, и он сам, затеяв этот поход, не за смертью шел даже для себя самого – за жизнью, за возможностью ощутить, что жизнь его нужна, что есть в ней смысл, раз не оборвалась она вслед за жизнью дяди и брата.

– А если бы он тебе оставил выбор, – Нали обернулась к нему, впившись глазами в его лицо, – ты бы выбрал спасти меня?

– Я никого не спас бы, я просто умер бы там с вами обоими.

Нали теребила свою косу, не сколотую больше по-вдовьи вокруг головы, и тяжелые гладкие пряди расползались из-под слабо завязанной ленты.

– Все это, что говорят, будто мы любим в жизни лишь однажды…Это удобно, правила всегда удобные, с ними ведь самой решать ничего не надо, а я… Я думала, ничего со мной не будет, я с косой этой, с его смертью как с амулетом от чар, не возьмешь меня, какой ты ни будь расчудесный. Я… Ты же и не делал ничего, а я стою тут и… Я люблю тебя.

Кили не понимал, что услышит, пока она не сказала этого, первая в его жизни, и не представлял, что ему отвечать. Он со словами никогда не был ловок и знал, что они холоднее, когтистее, больнее любого прикосновения бывают, а лицо ее было такое нагое, что и взгляд мог порезать ее в кровь, и он не решился говорить, молча шагнул к ней и обнял, грубо-дружески, как любого обнял бы, кому холодно и плохо. Просто заслоняя от мира вокруг. Это он умел, только это – не спасать, а умирать вместе. Руки Нали метнулись по его плечам, вся она подалась вперед, глаза ее сухо, почти яростно горели, и вызов в них молил о том, чтобы подчиниться, но он отстранился от ее ждущих губ.

– Прости.

Она содрогнулась, вслепую ударила его кулаком по плечу, но он не отпустил ее, и, вдруг лишившись сил, она уронила руки и беззвучно заплакала.

Кровь стучала в висках – какая-то общая их, одна на двоих загнанно бьющаяся – и всем телом Кили ощущал эту дрожь, как будто в самой горе забилось вдруг сердце. Нали ничего не замечала, а он, подняв голову и прислушавшись, с холодной дрожью ужаса понял, что так и есть. Внизу, где-то на глубинных горизонтах, били барабаны.

Примечание к части

Карта Мории, которую я использовала – http://i009.radikal.ru/1110/5e/9898e1690756.jpg

Часть 11

Бегом Кили и Нали бросились назад, к остальным. Все были уже на ногах и с оружием, прислушиваясь к зловещему рокоту в глубинах.

– Что это? – держа наготове топор, воскликнул Гимли, водя взглядом от Кили к Балину.

– Не знаю, но отсюда нужно уходить, – Кили подхватил свой мешок и махнул остальным, чтобы собирались. – Если на нас нападут, то здесь сразу загонят в угол, отсюда нет другого выхода!

Балин, с закрытыми глазами вслушивавшийся в камень, касаясь щекой стены, поднял голову.

– Они идут с запада, поднимаются с западных нижних горизонтов, много, – сказал он, и никто не усомнился в его правоте, хоть и непонятно было, как он смог все это услышать. – Уходим севернее, на жилые уровни.

– Нужно предупредить парней в кузницах! – Кили попятился по коридору в другую сторону, договаривая уже на ходу. – Отправь кого-нибудь к Воротам, пусть там будут начеку.

– Веди их в двадцать первый зал, оттуда недалеко до ворот, – крикнул ему Балин, и Кили, кивнув, бросился по уводившему на мастеровой горизонт ходу. Оглянувшись на шаги позади, он увидел, что Гимли, Ори и Нали последовали за ним.

Остававшиеся в митриловой кузнице тоже услышали зловещий грохот глубин, хотя здесь дрожь земли чувствовалась куда слабее. Дело у них кипело. Каким чудом удалось им оживить разгромленную кузницу и починить переломанные инструменты, Кили не представлял, однако они это сделали, горн дышал пламенем, будто драконья пасть, и кипящими звездами горел митрил на наковальнях.

– Если уйдем – придется все это бросить, – мрачно сказал Грор, когда Кили велел им собираться и уходить, и кивнул на пламеневшие белым жаром заготовки. – Раз закаленный, митрил нельзя перековывать. Пропадет ведь зазря!.. А осталось-то всего ничего доделать!

Взгляд его остановился на Кили, горько умоляющий. Нельзя было позволять им начать работу, а потом отрывать мастера от его едва рожденного детища…

– Доделывайте, – тряхнув головой, решил Кили. – Быстрее!

Он махнул своим спутникам и вытащил из мешка спутанный моток фитилей для гром-камней.

– Встанем цепочкой здесь, по одному в каждом зале. Орки появятся – подожжем фитиль, каждый свой, дадим знать сюда, а сами успеем вернуться и уйти.

Они поделили между собой фитильную ленту. Досталось каждому помногу – можно будет дальше встать друг от друга. Нали хотела пойти первой, но Кили поймал ее за плечо.

– Останешься здесь, – приказал он, и когда глаза ее зло сверкнули, перебил на первом же звуке: – Я хочу, чтобы ты жила.

И, не слушая ее ответа, бросился вниз по коридору. Рванувшегося вперед Гимли ухватил за капюшон.

– Я пойду первым.

Оставив Гимли в маленьком проходном зале, бусиной нанизанном на длинный извивистый ход от шахт к мастерским, Кили спустился на нижний горизонт и остановился в просторном чертоге с тремя дверями на три стороны. Сюда стекались все уводившие с рудничных уровней ходы. Чтобы добраться до верхних мастеровых горизонтов, оркам придется пройти здесь. Плохо было то, что зал был немаленький, и ему приходилось перебегать от одной арки к другой, прислушиваясь, не доносятся ли откуда-то шаги.

Он не знал, сколько времени прошло уже, но казалось, что целая вечность. И вот наконец грохочущая поступь близящегося врага донеслась из южного коридора, на стену плеснулся отблеск факелов. Запалив свой сигнальный огонь и убедившись, что искра побежала по шнуру дальше в коридор, Кили помедлил вместо того, чтобы сразу броситься бегом в кузнечные залы и, отступив за колонну, замер.

Вслед за волной факельного зарева по стене коридора напротив потянулась длинная неровная тень, упала на пол, и в зал вошли первые ряды орочьего отряда. Кили успел разглядеть, что орки вооружены и одеты броней не такой и не так, как те, кого собрал под своей рукой Азог, и как те, что напали на них в Лихолесье: они будто под личинами шли, тщились изобразить из себя кого-то другого, и доспехи их были странным нагромождением чешуи, шипов и рогов. Сам своих шагов не слыша в гомоне и грохоте вражьей рати, Кили бросился бегом по коридору назад. Гимли на его посту уже не было – передал тревогу дальше и вернулся сам. Когда, задыхаясь от бега, Кили влетел в полную жара и кровавого запаха горячего металла кузню, все уже было собрано. Горн погашен, наковальни пусты, нигде ни следа драгоценного серебра – то ли удалось все закончить, то ли спрятали назад в тайник, выяснять было некогда.

– Много их? – спросила Нали, задержавшись в дверях кузницы. – Тошно бегать и прятаться, как ворью. Если дадим им бой – не выстоим?

– Нет, их слишком много. Уходите, бегом! В двадцать первый зал, к Балину, – велел Кили, сосредоточенно оглядывая кузницу. Когда мимо него прошел Ори, он его остановил. – Поможешь мне?

Ори взглянул ему в лицо и очень серьезно кивнул.

– Что нужно делать?

Дождавшись, пока все выйдут из кузницы в коридор, Кили огляделся и, подобрав с пола, протянул Ори увесистый камень.

– Бросишь вон туда, когда я скажу.

Сам он, молясь, чтобы все получилось, вытащил из мешка одну из найденных в разгромленных жилых залах хлопушек. Если не сработает, и сам он, и Ори – покойники. Пол дрожал под близящимися шагами, на стенах соседнего коридора загорелось факельное пламя, хлынула вперед густая тень. Бросившись вперед, Кили пинком опрокинул на пол огромную чашу с кипящим маслом, в котором отпускали митрил. Горячая жидкость прозрачной пламенной волной хлынула по камням. Кили отступил назад в свой коридор, когда с другой стороны первые орки вошли в кузницу и, запалив фитиль хлопушки, швырнул им навстречу, а выверенный миг спустя, когда полыхнул золотым и багряным старый и чудом живой фейерверк и кузница обратилась горном, Ори метко швырнул свой камень. Грянув о звонкий бок чаши с водой, камень этот скинул ее с верстака. Шипение, треск и страшный многоголосый вой оглушающей бурей ударили по ушам. Все получилось.

Ори содрогнулся, то ли от ужаса, то ли от отвращения, и Кили, рванув его за рукав, бросился вслед за остальными. Пока пожженные орки не опомнились, нужно было убраться подальше.

Оказавшись на достаточном отдалении от погибшей кузни, Кили остановился и долго вслушивался в тишину позади: погони не было, даже барабаны глубоко внизу затихли. То ли орков было меньше, чем он думал, то ли их испугала масляная ловушка, но никто из кузницы не вышел и не преследовал их.

До двадцать первого зала Кили и Ори добрались, никого больше не встретив, но там их ожидали дурные вести.

– Они подошли тайком, десятка три, – морщась от боли в рассеченной щеке, рассказывал бледный Тильви, один из десятка остававшихся у ворот. – Те же, что в лесу были, у них приметная броня... Многих мы перестреляли на мосту, держались, покуда не кончились стрелы. Но у них тоже лучники были... Остальные еще там, должны удержаться, если к оркам помощь не подойдет.

Кили слушал его, чувствуя, как мучительно сжимается сердце. Прямо на глазах, стремительно и неостановимо, как загорается оброненный в огонь пергамент, их удачливый и славный поход обращался катастрофой. Еще вчера они считали себя победителями и хозяевами здесь, праздновали, ликовали, а теперь пытаются хотя бы просто уйти живыми.

– Поможем им! К мосту, давайте! – нетерпеливо воскликнул Гимли.

Кили обернулся к Балину, ожидая, что тот скажет.

– Если они захватят Восточные залы, мы окажемся между молотом и наковальней, – вымолвил тот, и тяжелая тень пригасила прежний молодой блеск в его глазах. – Сколько их с западной стороны – неизвестно. Может быть, мы выкурили их всех из их нор, затопив нижние горизонты, и можно было б сейчас и покончить с ними... Но пока мы не знаем, насколько их много. – Он замолк на мгновение и, решившись, договорил: – Уходим к Восточным воротам.

Оркам удалось перейти мост Дьюрина и пройти вглубь, но осталась их всего горстка, и схватка, вспыхнувшая в маленьком зале с обрушившейся колонной, была яростной и краткой. Вырвав меч из груди последней твари, Кили огляделся. Орки эти в самом деле были в такой же броне, щетинящейся гребнями стальных пластин на плечах и спине, как те, что напали на них в Лихолесье. Шли за ними от самого леса, выбирали лучшее время для удара? Или как-то сговорились с теми, кто уже таился в Казад Думе, и теперь молот сошелся с наковальней?

– Они поднялись оттуда, от озера, – сказал один из дозорных. – В сумерках на закате, шли по тени, мы не заметили их, пока поздно не стало…

Кили обернулся к остальным.

– Уходим, – сказал он, с трудом справившись с дрожью в голосе. Махал, столько жизней – и зря… – Проверим склоны – и уходим, если нет засады. Я пойду на разведку.

Балин отстранил ринувшегося было вперед Гимли и сказал коротко:

– Я с тобой.

Оставив остальных с Ойном за главного, они спустились от ворот к самому берегу Зеркального. Солнце заходило, в медных лучах его среди камней Кили несколько раз ловил взглядом тусклый отблеск брони на мертвых орочьих телах, прибитых к земле стрелами привратного дозора. Их было много, десятком своих жизней враг платил за гибель каждого павшего гнома, но любая цена все равно была слишком, преступно низкой.

– Как я вернусь, Балин? – не выдержав, прошептал Кили. – Как объясню их родным, почему я живой, а они остались здесь?

Балин взял его за плечо, и от этого старшего, любящего, отеческого жеста Кили задохнулся так, будто залпом глотал водку, сухой мучительный жар внутри опалил ему горло.

– Тебя не станут винить, потому как и не за что, – мягко сказал Балин. – Никто не знал, что нас ждет здесь. Я и сам ведь поверил, что все получилось. Что до решения твоего… Не знаю, примет ли Даин корону, он потому ведь и хороший вождь, что никогда не рвался быть им и пришел бы в Эребор королем, только если бы единственным был, у кого есть на то право. Но поговори с ним все равно. Потому что ты прав. Нельзя быть разом и хорошим королем, и хорошим парнем.

Улыбнувшись ему – тепло, по-прежнему тепло, как будто не было ничегошеньки между жизнью в Синих горах и этим мгновением, Балин отпустил его и зашагал дальше, цепко оглядывая склоны.

Что-то сверкнуло вдруг на другой стороне озера, и Кили, нахмурившись, всмотрелся в полумрак... Знакомо и страшно свистнуло совсем рядом – стрела, чудом мимо его головы. Кили инстинктивно бросился в сторону, спасаясь от следующего выстрела, и увидел, что Балин не двинулся с места. Не понимая еще, Кили крикнул ему что-то и только потом увидел против красного вечернего неба застывшую черную черту стрелы поперек его шеи.

То ли мир вдруг онемел, то ли он кричал так, что за собой ничего не слышал…Беззвучно Балин рухнул в озеро, и тяжесть кольчуги увлекла его вниз, а вода вскипела густой багровой мутью, как тогда в свете лживой, пылающей, вещей луны. Еще одна стрела ударила в камни прямо у Кили под ногами, и он очнулся, бросился вдоль берега к стрелку, не уворачиваясь, не прячась за камнями, неуязвимый в своей исступленной жажде мести. Припав на колено совсем рядом, орк пустил еще одну стрелу, и та грянула ему в грудь, заставив Кили пошатнуться, но то ли кольчуга снова выдержала, то ли он просто и смерти своей бы не заметил, но боли не было, и он, яростным прыжком преодолев последнее меж ними расстояние, разрубил лук у орка в руках и рассек ему голову.