Текст книги "Охотник (СИ)"
Автор книги: Travnik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Умылась, и уже когда вытирала лицо чистым белым полотенцем, в дверь позвонили. Метнулась, открыла, улыбнулась:
– Привет, Катенька! Ты как всегда вовремя! Молодец, не опаздываешь! Проходи.
Через два часа в кармане халата лежали шесть сотен, а мозг гудел, будто по нему прошелся полк гусар. Девочка была на редкость туповатой, да еще и уверенной в том, что в жизни ей совершенно не пригодятся правила русского языка, что самое ценное, что есть в этой жизни – ее длинные ноги, упругая задница, крепкая грудь и невинное личико, способное обмануть самого искушенного мужчину.
Впрочем – при всем при этом аттестат совершенно не помешает. Иначе как поступить в престижный вуз? А ведь именно там легче всего поймать на крючок ценную добычу – какого-нибудь мажорчика, с карманами набитыми пачками денег.
Выпроводив мелкую "акулу", Мария Федоровна снова бросилась к Олегу, проверила его пульс – как обычно ровный, слабый, будто у спящего. Пора кормить больного. Да и самой нужно поесть. Помрет – кто будет заботиться об Олеге? Служение сыну – вот ее послушание, подвиг! Ее предназначение!
Мария Федоровна перекрестилась на образа, выставленные в углу, на серванте, и медленно побрела в кухню, варить молочную кашу. Сегодня учеников больше не ожидалось, торопиться некуда.
* * *
– Ложечку! Еще ложечку! Ну, дорогой, кушай, кушай!
Мария Федоровна влила очередную ложку в рот Олегу, тягучая белая масса провалилась внутрь, запачкав белые, чудом не выбитые в катастрофе зубы.
Зубам Олега завидовали все девчонки – ровные, белоснежные, с детства ни одного больного зуба! И это в городе, где стоматологи процветают, копаясь в гнилых зубах горожан. Говорят – вода не очень хорошая, экология, потому уже в дошкольном возрасте начинаются хождения по зубным клиникам. Чуть заводятся деньги – норовят вставить себе протезные, искусственные зубы, выдирая родные, изъеденные "коростой". Слава Богу, и у Марии Федоровны, и у Олега зубы великолепны. Наследственность. Деды наградили и здоровьем, и хорошими зубами. Вот только удачи не передали по наследству. И денег.
Утерев рот сыну, Мария Федоровна села рядом с ним на постели, и задумчиво стала есть кашу. Она не замечала запаха, идущего от постели – притерпелась, привыкла.
Доела, поставила на тумбочку, бессильно сложила руки на коленях. Вспомнила Катю и горько усмехнулась – а может и права девочка? Может главное в жизни то, что она назвала? Длинные ноги, тугая задница и мордашка? Может стоило ей, Марии, продать себя подороже? Возможно, и Олег сейчас был бы здоров! Есть же такие клиники, в Израиле – говорят, там творят чудеса! Все звезды летают на лечение за границу. Говорят – наши врачи нехороши. Может и правда нехороши?
Нашла бы себе богатого мужчину, исполняла бы его прихоти, и было бы у нее все, что душа захочет. Кроме любви, конечно. Любовь за деньги не купишь. Даже за очень большие деньги. Тело – можно.
Размышления прервал глухой, протяжный стон. Женщина вздрогнула, встрепенулась, нагнулась над сыном:
– Ты что?! Олежа, ты тут? Что, что хочешь?
У нее заколотилось сердце – очнулся?! Ожил?!
– Ооооыыыххх… – простонал Олег, и глаза его, ранее безжизненные, моргнули, подвигались в стороны, будто он пытался понять, где находится, затем уставились на Марию Федоровну:
– Нех тарган дарк? Уи тан?
– Что, что ты сказал? – задохнулась женщина – Я не поняла!
– Нех тарган дарк? Уи тан?! – задыхаясь повторил Олег, и закашлявшись, схватился рукой за грудь. С трудом сглотнул, прогоняя слюну и остатки каши в пищевод, поднял руку и внимательно посмотрел на обтянутую кожей худую кисть. Его глаза расширились, будто увидели что-то потрясающее, глухо охнул, попытался привстать на локтях, уперев их в подстилку, упал назад, тяжело дыша, и снова замер, повернув голову на бок, глядя на Марию Федровну, будто чужой. Олег рассматривал ее так, будто видел в первый раз, так, будто она не была матерью, давшей ему жизнь, а совершенно незнакомым, странным человеком, непонятно как оказавшимся рядом с ним там, где он никогда не был.
И это было страшно.
* * *
Сергар с трудом пробился через темную пелену, открыл глаза, и…ничего не понял. Где он? Незнакомая комната, незнакомая женщина средних лет, с усталым грустным лицом. Странно одета, а руки натруженные, как у матери Сергара…когда она еще была жива. Чем-то даже похожа на покойную мать.
Женщина что-то сказала – взволнованно, исказившись лицом. Из ее глаз выкатились крупные слезы и упали на лицо Сергара. Женщина непроизвольным жестом протянула руку, отерла щеку Сергара, от ладони пахло молоком, и чем-то хлебным, вкусным. Сразу забурчал живот, требуя еды.
– Где я нахожусь? – с трудом выдавил из себя маг – Кто ты?
Говорить было так трудно, будто глотку забили опилками пополам с песком. Сергар закашлялся, попытался поднять руку к груди, едва осилил движение – рука была как из чугуна, неподъемная, тяжелая.
А еще – она не принадлежала Сергару! Он знал свою руку – жилистую, потемневшую от загара, покрытую шрамами, ссадинами, с обрезанными кинжалом ногтями! А тут – широкая, но какая-то тонкая, обтянутая белой кожей рука с ровными, чистыми ногтями, и ни одного шрама, царапины, пятна от ожога!
"Я умер. Точно, я умер! И моя душа переселилась. Вот и не верь после этого в переселение душ! Подожди-ка, а почему тогда я помню прошлую жизнь?! Это неправильно! Я не должен ее помнить! Никто не помнит! Шутка богов?! Итак – я взялся за артефакт, он сработал, вырвал мою душу из тела и унес ее…куда?!"
– Уважаемая, где я нахожусь? Ты понимаешь, о чем я говорю?
Женщина снова что-то сказала, потом всполошилась, выбежала из комнаты. Вернулась с небольшим ковшиком в руках. Подошла к Сергару, сильными руками, как ребенка, приподняла его под спину, усадила к стенке кровати, подоткнув подушку, осторожно приложила ковшик к губам мага. Жидкость в ковше пахла приятно – чем-то пряным, вкусным, Сергар отпил глоток, другой – теплая жидкость оказалась сладкой, очень сладкой. Он не очень любил сладкое, вернее – совсем не любил, но сейчас эта сладость была приятна, она позволяла ощутить, что Сергар еще жив. А раз жив – не все потеряно!
Пил, пока не ощутил тяжесть в желудке, и пока ковшик не опустел. Женщина что-то озабоченно сказала, нагнулась, сунула руку под кровать и достала странное сооружение, не похожее ни на что из того, что Сергар видел в своей жизни. Плоское, почти круглое, с отверстием. Что это такое, он понял тогда, когда женщина начала совать эту штуку под него, отвернув в сторону простыню.
– Горшок! Ты хочет подать мне горшок! – понял Сергар, и попытался оттолкнуть горшок от себя – Я сам! Я сам могу! Куда мне пойти?
Он снова попытался привстать, отжался на трясущихся от слабости руках, и тут его взгляд упал на ноги.
– Что?! Что это такое? – Сергар неверяще посмотрел на то, что должно было быть его ногами – тонкие палки, лишенные мускулов, изрезанные шрамами – кости, да кожа. И между ними, как насмешка – солидный мужской причиндал, доказывающий принадлежность Сергара к мужскому полу.
Женщина что-то сказала и укоризненно покачала головой, снова собираясь подсунуть горшок. Это ей удалось, тем более что Сергар не возражал – организм заработал как положено, и ему ужасно захотелось помочиться – ну не в постель же?
Сгорая от стыда, он сделал свои делишки, искоса наблюдая за женщиной, отвернувшейся к окну. Она задумчиво кусала губы, теребила ворот смешной рубашки, похожей на мужскую, а когда Сергар закончил, аккуратно выдернула из-под него поганый сосуд, уйдя с ним куда-то вглубь помещения.
Сергар тут же натянул на себя простыню, принялся ощупывать ноги трясущимися и от слабости, и от волнения руками. Через минуту понял – дело много хуже, чем думалось! Похоже, что его новое тело дано в наказание за что-то! Кара! Ведь только в наказание можно было запихнуть в хилое, изуродованное тело с неработающими, ничего не чувствующими ногами! Он инвалид! Инвалид!
Сергар больше всего боялся стать инвалидом – лишиться рук, ног, глаз. Сидеть на городской площади и просить милостыню? Бросаться на кусок, брошенный на землю, соревнуюсь с бродячими собаками? Лучше смерть! Смерть!
Застонал, закрыв глаза. Его снова накрыла волна дурноты, и Сергар, обрадовавшись, отдался спасительной Тьме, провалившись в беспамятство.
Очнулся от голосов. Возле постели сидел крупный человек в белом халате и белой же шапочке. Человек возился в большой сумке, после недолгих поисков достал оттуда блестящий предмет с длинными гибкими прутьями, неожиданно воткнул прутья в уши и потянулся к Сергару, приложил амулет к груди!
То, что это амулет – сомнений не было. Человек явно лекарь, а нет ни одного лекаря, не владеющего магией! И нет ни одного амулета, который так просто, без дела, прикладывают к телу. Вот только зачем втыкать прутья в уши? Странная магия…
Ничего не ощутил. Обычно после воздействия лечебного амулета кожа горит, место, к которому тот прикасается – побаливает, но потом состояние резко улучшается. А тут – ничего! Совсем ничего! Только холод блестящего предмета, и глухое бубнение незнакомца. Тот что-то говорил давешней женщине, и она слушала, мелко и часто кивая головой.
Лекарь протянул толстопалую руку, схватил Сергара за веко, оттянул его, заглянул, удовлетворенно хмыкнул, кивнул. Потом вдруг засвистел под нос какую-то мелодию – не очень мелодично, шепеляво, но довольно весело. Снова хмыкнул, встал, что-то сказал женщине, и та вдруг приложила руки к лицу, затряслась плечами, заплакала.
Лекарь приобнял ее. Что-то прогудел, женщина сунула руку в карман и утирая глаза запястьем, протянула незнакомцу какую-то разноцветную бумажку. Мужчина нахмурился, отмахнулся рукой, заторопился к двери. Потом вдруг вернулся к постели больного, встал над ним и что-то требовательно спросил, четко разделяя слова.
– Кто ты? Лекарь? – спросил Сергар, рассматривая лекаря – Чем ты лечишь кроме амулета? Понимаешь меня? Нет?
Мужчина удивленно поднял брови, улыбнулся уголком рта и покачал головой. Повернулся к женщине, снова что-то сказал. Та кивнула, и тогда лекарь снова пошел к двери, не глядя ни на Сергара, ни на женщину.
Смысл сцены с первого взгляда был непонятен, но почему-то Сергару казалось, что женщина пыталась расплатиться с лекарем, но он не взял денег. Вот только денег не было – разве можно назвать деньгами цветную бумажку? Впрочем – в мире Сергара были бумаги, называемые векселями, или долговыми обязательствами. По ним можно был получить в банке настоящим монет. Возможно, это и был такой вексель. Или что-то наподобие.
После ухода лекаря женщина снова присела на кровать, погладила Сергара по голове и счастливо улыбнувшись что-то сказала, снова капнув слезами на простыню.
– Я не понимаю! – с досадой сказал бывший боевой маг, и закусил губу, бесясь от того, что не может общаться. Нужно что-то с этим делать!
– Сергар! – он плоказал рукой на себя – Ты?!
Женщина не поняла, неуверенно помотала головой, потом ее лицо нахмурилось, и она слегка сердито сказала:
– Олег! О-лег!
И коснулась рукой груди Сергара. Маг несколько секунд помолчал, кивнул своим мыслям, дотронулся до своей груди:
– Олег! Ты -?
– Мама! Мама! – обрадовалась женщина, и ткнула себя в грудь пальцем – Мама!
– Ма-ма… – повторил Сергар. Дотронулся до покрывающей его ткани и вопросительно посмотрел на женщину.
– Простыня! – просияла она, и с этого момента все пошло побыстрее. Через несколько часов, с перерывом на обед, Сергар знал уже десятка три слов, с помощью которых можно было кое-как пообщаться, на уровне: "пить", "есть", "дай", и так далее. Мало, да, но и это неплохо. Мама учила мягко, не раздражаясь, как монахиня из монастыря, обучающая детей письму и чтению. Сергар ходил в такую школу, пока родителей не унесла чума. После смерти близких он бросил дом, по дешевке распродал все вещи, что остались, и отправился в армию, чтобы остаться на службе навсегда. Или умереть.
Наконец, женщина оставила Сергара в покое, в очередной раз погладив по голове, и он смог отдаться размышлениям, оставшись наедине с мыслями.
"Итак, я в чужом мире. Женщину звать Мама. Вот только сомневаюсь, что "мама" – ее имя. Судя по всему – она мать того парня, в тело которого я вселился. Отвратительное, больное тело. Впрочем – и оно лучше, чем ничего…"
У Сергара вдруг заныло сердце – тоскливо, щемяще! Возврата не будет, это точно. Что ждет здесь? Судя по всему – лекари у них никакие. Хотя…нельзя судить по первому попавшемуся лекарю! А может и не лекарь это был? Тогда кто? Зачем он прикладывал амулет, если не лечил?
"А чего я вообще переживаю? Что потерял? Семьи нет, дома нет, скитаюсь, как бродячий пес! Страна в разрухе, на всех кайларцев смотрят, как на опасных зверей! Того и гляди загребут в тайную службу, спросят: "Убивал наших солдат?!" И что я скажу? Да, убивал! Глупо отрицать очевидное.
Когда-нибудь должно было случиться то, что случилось. Один из артефактов забрал бы мою душу, и…все. Совсем все! А так – шансы есть.
Мясо? Оно нарастет. Плохо то, что ноги не шевелятся. Похоже, что парень побывал в переделке. То ли на войне, то ли…еще что-то. Много вариантов. Нужно узнать, что именно повреждено, почему не двигаются ноги. Позвоночник? Скорее всего. А тогда это очень, очень плохо. Если только нет сильного мага-лекаря, способного вылечить меня за одну минуту.
Впрочем – ну и был бы, откуда у меня золото на оплату его услуг? Нет, парень, придется тебе самому лечиться. Сам-то ты кто? Пусть не сильный лекарь, но кое-что ведь умею! Найти нужные травы, составить снадобье, отвары, напитать их Силой – и встану! Не за минуту, да, но все равно – встану! Хмм…Силой? А с чего это я решил, что могу?!"
Сергар закрыл глаза, сосредоточился и раскрыл себя Силе, привычно ожидая толчка, удара могучего океана энергии.
Секунда, две, три…пусто! Ничего! Звон в ушах, красные пятна перед глазами – ничего! Совсем ничего!
Вот теперь ему стало по-настоящему страшно.
* * *
– Покушай-ка! Тебе надо хорошо кушать! Полгода пролежал, на одной жидкой кашке! Истощал! Вот так…ешь, ешь! Еще ложечку…тааак…
Мария Федоровна была счастлива.
"Очнулся! Вышел из ступора! Теперь все будет хорошо! Разучился разговаривать? Ну и что! Бывает. Доктор сказал – это не редкость. Много было случаев – человек выходит из комы и начинает разговаривать на неизвестном языке. А то и на нескольких! Главное – соображает! И реакция у него хорошая– на свет, на касания. Теперь покормить как следует, чтобы вес набрал, и все пойдет как прежде. Ведь бывает же – не ходил, не ходил, а потом ррраз! – и пошел. Говорят, что порванные нервы прорастают заново. Опять же – наука не стоит на месте, придумают что-нибудь. Олегу лет-то всего ничего – тридцати еще нет! Только-только мединститут закончил! Только жить начал! Главное – ожил, а все остальное потом!"
– Я сейчас принесу тебе телевизор, хочешь? Убрала на кухню, чтобы не мешался. А сейчас принесу. Принести?
Олег непонимающе посмотрел на Марию Федоровну, как-то жалко улыбнулся, и у нее опять защемило сердце. Ну какой он был раньше сильный, статный, красивый! Тень, одна тень осталась!
– Сейчас, сейчас, милый! – заторопилась женщина – И штанишки тебе принесу, трусики. Я тебя раздела, чтобы удобнее было ухаживать, а сейчас ты сам уже будешь! Ты всегда ругался, когда я пыталась тебе помочь. Сейчас, сейчас!
Женщина исчезла на кухне, потом появилась, держа в руках плоский небольшой телевизор, подаренный соседом Виктором Ивановичем. Старый, здоровенный ящик, стоявший раньше на балконе, давно сгорел, а сосед как раз предложил свой, мол, не выбрасывать же? Слегка уронили, откололи облицовку, а так он рабочий.
Как раз вовремя уронили! – думала Мария Федоровна. Телевидение в доме было по кабельному, не такие уж большие деньги, а без картинок на экране Мария Федоровна не могла. Хоть какая-то отдушина в беспросветной жизни. Кабельное еще Олег проводил, давно, до катастрофы. Был и большой, дорогой телевизор – продала, когда нужно было лечить сына. Все продала…
Пристроила на стенку, поставив в нишу, воткнула шнур, кабель, включила, повернулась к Олегу, хотела что-то сказать и тут же замерла, с приклеенной улыбкой на лице: сын был не просто удивлен – у него глаза едва не вылезли из орбит, челюсть отпала, он привстал на локтях – ощущение было такое, что увидел морского змея, или нашествие инопланетян!
Мария Федоровна оглянулась на экран, может там что-то невероятное? Да нет…бегают какие-то люди, то ли милиционеры, то ли бандиты – особенно и не разберешь с первого взгляда-то. Женщина взяла пульт, переключила – ей не нравилась война, кровь, насилие. Лучше вот – мультик! Старый, хороший, с Винни-Пухом. "Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Тарам-парам…тарам-парам…"
Снова оглянулась на Олега – тот тяжело дышал, впившись руками в постель, и не отводил глаз от экрана. То, что он увидел, почему-то его потрясло до глубины души! Вдруг подумалось: "Как будто никогда не видел!"
– Вот тебе пульт. "ПУЛЬТ"! Повтори: "ПУЛЬТ"! Это – пульт.
– Пулт! – с трудом выдавил из себя сын, не отводя глаз от экрана – пулт!
– Да не пулт, а пульт! – улыбнулась Мария Федоровна – А то еще за нерусского примут! Правильно говори – "пульт"
– Пульт! – послушно повторил Олег, и взяв в руки этот самый пульт, повел над ним ладонью правой руки, будто хотел его рассмотреть, как ясновидящая Роза Кулешова (Мария Федоровна читала про нее, та вроде как кожей все видела).
– Не так надо – снова улыбнулась женщина, ты что, колдун, что ли? Волшебник? Тут все просто – тычешь кнопки, переключаешь. Вот тут – каналы, тут – звук, тише-громче. Все, развлекайся, а я пойду работать. Мне нужно подъезды подмести. Часа через полтора приду, так что не скучай! О Господи, помоги рабам твоим!
Мария Федоровна перекрестилась на образа, и пошла к входной двери. Ужасно не хотелось идти, не хотелось оставлять Олега, хотелось сидеть рядом с ним и смотреть, как он перелистывает каналы телевизора. Ощущение было такое, что она достала сына с того света. Из могилы. Из склепа.
* * *
Сергар обалдел. Магия! Все-таки есть магия! Он слышал об артефактах, которые показывают картинки, но чтобы так?! Запросто?! Какая-то женщина принесла артефект, поколдовала, и…вот! Люди – ходят, бегают, сидят, поют, играет музыка! Потрясающе! Этот мир ушел вперед от мира Сергара на сотни, а может тысячи, или сотни тысяч лет?! А может это его мир? Может Сергар перенесся в будущее?
Бывший боевой маг затаив дыхание смотрел в магический артефакт и ничего не понимал. Люди что-то делали, жили своей жизнью, садились в странные повозки, двигающиеся без лошадей, даже летали по воздуху!
Мир колдунов! Мир магов! И он – несчастный, убогий, безногий, полностью лишенный магии! О боги…это жестоко!
Сергар не мог себя представить без магии. Он начал магичить, когда ему было пять лет – довольно рано, даже по меркам провинции Олхон, славящийся своими магами. Было что-то – то ли в воде, то ли в земле этой местности такое, что заставляло рождаться магами. Здесь их было больше всего в Кайларе, особенно лекарей.
Впрочем – может и не было ничего удивительного? Почему в лесных провинциях могут рождаться будущие лесорубы – мощные, плечистые (очень хороши в алебардистах, в тяжелой пехоте!), в горной местности – сухие, невысокие, жилистые (отличные стрелки из луков!), в степи – кряжистые, квадратные (Наездники, само собой! И мечники.), а в Олхоне не могут рождаться маги? Кровь смешивается, потомки магов селятся тут же, так что – закономерный результат.
Мать Сергара была лекаркой, очень хорошей, известной магиней. Что, впрочем, не уберегло ее от черной чумы, сражающей за считанные минуты. Не убереглась. Как и отец.
А вот Сергар за каким-то демоном уцелел! Вероятно для того, чтобы получить свое тут, в пахнущей мочой и потом постели, впитавшей все запахи больного тела.
Оставив на тумбочке рядом с кроватью артефакт, который женщина назвала "пультом", Сергар откинул простыню, снова с ненавистью установился на свои усохшие, бледные ноги, торчавшие, как коряги на речном берегу – бессмысленные, ненужные, годные лишь на растопку костра. Ему хотелось в туалет, Мама поставила горшок так, чтобы он достал, но…Сергар решил потерпеть, и попробовать выбраться из дома во двор. Он видел, как женщина открывала дверь, и решил выйти…выползти на воздух, сделать свои делишки там, а заодно посмотреть на небо – как оно отличается от того, к которому привык? Вот только прежде нужно что-нибудь на себя надеть, не в этой же смешной безрукавке появляться на белый свет?
Взял со стула трусы – странные, они были сделаны из невиданной ткани – упругой, растягивающейся, как тонкая кожа. Никаких завязок, крючков – как их носить? И штаны…тоже странные. Тоже упругая ткань, и тоже нет завязок! Опять магия!
Подтянулся за спинку кровати назад, сел, опершись спиной. Голова закружилась, будто он лежал уже много, много дней. И лежал ведь! Только не он, а его тело, к которому Сергар так и не мог пока привыкнуть. После своего тренированного, могучего, выносливого тела этот мешок с костями?! Ай-яй…беда!
Подтянул руками за голени, по очереди продел в дырки ноги, натянул одежду. Почувствовал себя гораздо увереннее. Мужчина без штанов – это совершенно беззащитный мужчина. Вспомнил, как за кружкой пива рассказывал один из ветеранов: "Как только поймаешь лазутчика, и нужно срочно допросить, первым делом не морду ему бей, а снимай штаны! Раздевай догола! И сразу спеси-то у супостата поменьше! Сразу разговорчивее делается! Особенно, когда кинжалом потеребишь его хозяйство…"
Сергар вырос на войне, возмужал на войне, видал всякое, но как тогда представил, что кто-то покушается на его мужское достоинство…все в душе перевернулось, содрогнулся. Стать не мужиком, и не бабой – есть ли хуже судьба?
И тут же усмехнулся – а вот? Это – не хуже? Но тут же выругался самой грязной солдатской бранью, которую знал – чего рассопливился? Он что, жизни не видал?! Голодным не останется – Мама накормит! Крыша над головой есть! Так что еще надо?! Ноги? Он что, не лекарь?! Ну нет у него магии, так есть же в мире травы, специальные упражнения, есть знания и воля! Война не убила, "живые трупы" не убили, боевой артефакт не убил – неужели он не сможет выжить здесь, в ином мире?!
На руках, осторожно подполз к краю кровати, задыхаясь и борясь с дурнотой. Перевалился и…шлеп! Плюхнулся на твердый пол, как огромная жаба. Пополз, подтягиваясь, скрипя зубами, ругаясь, как старый алебардист. Не к двери пополз, а к окну, из которого падал свет.
Первое дело – определиться на местности, не подвергая жизнь опасности. Это знает каждый боец. Те, кто не знали – давно сгнили на кровавых, покрытых трупами полях.
Дополз до стены, правой рукой уцепился за белый, прохладный подоконник, подождал пару секунд, чтобы собраться с силами, схватился второй рукой и одним усилием, рывком, подтянул себя вверх, к прозрачному стеклу, стоившему огромных денег. Такие стекла в мире Сергара были большой редкостью.
После усилия перед глазами завертелись кровавые круги, в голове зашумело, но все-таки сумел удержать себя в сознании. Кое-как укрепился, опершись грудью и локтями, прогнал дурноту и посмотрел за окно, чтобы ослабнув, грохнуться на пол так, что в ушибленной голове зазвенели храмовые колокола.
То, что он увидел, потрясло до глубины души!
Не было двора, не было зеленой травы, или мостовой – он находился в небе! В небе, над землей, в башне! Люди – маленькие, как муравьи, где-то внизу, безлошадные повозки, и небо – голубое, ясное, в котором плавало желто-белое, ласковое светило!
Мозг, перегруженный информацией, вдруг отключился, будто кто-то врезал по нему здоровенным поленом, и Сергар потерял сознание. Он уже не слышал, как пришла Мария Федоровна, как хлопотала вокруг него, как тащила на кровать, заливаясь слезами, как укутывала его, и сидя рядом, держала за руку, надеясь, что сын не впал в кому. Или в то состояние, которое было похоже на кому.
И не слышал, как она пересчитывала оставшиеся в доме деньги, прикидывая – как дожить до прихода пенсии Олега, и до зарплаты в управляющей компании.
Сергар сейчас был в мире снов, и в этих снах впервые не было войны. Только небо, луг, и дом – тот, что он когда-то бросил, уходя в неизвестность.
И родители – живые, здоровые, улыбались и махали ему рукой.
Сергару было хорошо.
