Текст книги "Охотник (СИ)"
Автор книги: Travnik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– Следующий будет у тебя в горле!
– Сынок, не надо! Сынок! Тебя посадят! – Мария Федоровна клушкой бросилась к сыну и обхватив его руками, закрыла телом – Не трогайте его! Мы уедем! Не трогайте! Не трогайте нас…
* * *
Они ехали долго. Почти до вечера.
Вначале по городу – Сергар, несмотря на происшедшее, с интересом смотрел вокруг, на то, как живут люди. Он до сих пор ни разу не выходил на улицу.
Потом пошли предместья с маленькими старыми домишками, соседствующими с огромными, двух-трехэтажными домами, пытающимися выглянуть из-за высоченных заборов, с острыми пиками, вделанными по верху.
Дорога, вначале гладкая, покрытая поблескивающим в лучах солнце неизвестным Сергару составом, через несколько часов закончилась, началась трясучая, гадкая дорогая с торчащими из нее крупными камнями и глубокими рытвинами, похожая на все тракты, что пересекали континент в мире Сергара. Там были дороги и получше, но в основном – вот такие, с рытвинами, заполняющимися дождевой водой и жидкой грязью. Ничего нового – деревня, есть деревня. В любом из миров.
Они ехали в автомобиле, где кроме них с Марией Федоровной было еще двое подручных Андрея – сам он сидел впереди, рядом с водителем, таким же угрюмым, неприятным типом, смотревшим на мать с сыном как на два куска дерьма.
Коляску засунули в кузов большой машины, вместе с остальными вещами, Сергара бесцеремонно, как куклу, бросили на заднее сиденье маленькой, туда же затолкали и Марию Федоровну.
Женщина молчала – бледная, как мел, голова ее моталась, как у тряпичной куклы. Она не плакала, ничего не говорила, и еле дышала – будто уснула. Сергар тоже молчал – а о чем говорить? Их ограбили, и хорошо, если не убьют. И он знал – шансов никаких. Нет магии, нет ног, не силы, чтобы положить этих тварей! Если бы он был в прежнем теле, если бы это был он, Сергар, боевой маг, опаленный огнем заклинаний, политый своей и чужой кровью! Не инвалид Олег, мышцы которого ослабли настолько, что он вряд ли поднял бы и мешок картошки!
Одно радовало – рефлексы, неожиданно, были совсем неплохи. Когда Сергар сегодня метнул нож, он почувствовал единение со сталью, как когда-то, в ином мире.
Зачем он его метнул? На что рассчитывал? Неужели думал, что эти люди напугаются, убегут от инвалида с ножичком?
Нет, не думал. Нет, не рассчитывал. Но не смог сдержаться. Не смог. Ему хотелось броситься на этих людей, доползти, и рвать, бить, кусать – пока не убьют!
И скорее бы уж убили…чем так жить. Сергар сразу понял, что Маму обманули. С той минуты, когда эти твари появились утром на пороге квартиры. Когда увидел рожу бандита, смотревшего на него так, будто он, "Олег", бы не человеком, а тараканом, недостойным даже для того, чтобы испачкать подошву башмака.
Такой взгляд Сергар видел у аристократов, пренебрежительно оглядывающих простолюдинов, а еще – у крутых рубак, для которых человеческая жизнь не стоила и медяка – если тому просто хотелось есть, или пить. Или взять женщину.
Сергар встречал и тех, и других. С первыми он не общался – кто такой он для того, чтобы аристократ принял в свой круг общения? Вторые – с этими все сложнее. Они всегда были рядом. Всю жизнь Сергара. И отличался он от них только тем, что для него жизнь человека не перестала быть менее ценной, чем серебряная монета, или кусок лепешки. Но уже давно Сергар подозревал, что пройдет еще лет десять, и он станет таким же – циничным, жестоким зверем. И ему было наплевать на это.
* * *
Дом был старым, очень старым. Его построили не меньше чем лет двести назад. Темный, огромный, двухэтажный, он прогнул землю тяжестью своих бревен, и вокруг него образовалось что-то вроде пологого канала, в котором скопилась дождевая вода, оставшаяся после ночного ливня. В запущенном палисаднике цвели мальвы, яблони, не так давно отцветшие, усыпаны сотнями завязей, превращающихся в зеленые пупырышки-яблочки, а возле забора торчал сруб колодца, накрытый почерневшей, ветхой двускатной крышей. Чирикали воробьи, где-то куковала оголтелая кукушка, страстно желающая совокупиться и произвести сотни и тысячи таких же дурных птиц, непонятно зачем живущих на белом свете. Покой, красота, и полнейшее захолустье – до ближайшего городка пятьдесят верст по проселку – непреодолимое препятствие, если у тебя нет автомобиля, и лучше – повышенной проходимости.
– На смерть привезли, негодяи! – неожиданно, с ненавистью, сказала Мария Федоровна, глядя на то, как из газели наскоро выбрасывают их вещи, вытаскивают стулья, шкафы, мешки – Как он на второй этаж будет забираться, гады? Вы же знаете – дом старый, внизу живет только скот!
– А чем вы отличаетесь от скота? – холодно ответил Андрей, закуривая сигарету – Радуйся, что вообще живы, дура. Не вы первые, не вы последние. Натренирует руки, полазит, небось не сдохнет. Пенсию получает – не сдохнете. Тут все дешево, еще и разжиреете! Чего смотришь, урод?
Сергар подъехал близко, встал всего в шаге от бандита и внимательно посмотрел в его лицо. Тот безмятежно щурился, выпуская дым ровными колечками, и обратил внимания на "Олега" только тогда, когда тот сплюнул на землю.
– Запоминаю тебя – так же холодно ответил Сергар, глядя в бесцветные, рыбьи глаза мужчины – Свидимся когда-нибудь!
– Угрожаешь, дурачок? – легко усмехнулся Андрей, щелчком отправляя окурок в лужу под дом – Не ты первый, не ты последний. Советую больше никогда меня не видеть. Это плохо кончается. Иногда – для всей родни дурака. Лес большой, места всем хватит.
– Сынок, отойди! – забеспокоилась Мария Федоровна – Пусть проваливают отсюда! Я этого так не оставлю! Я буду писать в прокуратуру, в суд!
– Да хоть в Гаагский суд по правам педерестов – ухмыльнулся мужчина, и повернулся к грузчикам, выбрасывающим последний мешок – Все, закончили? По машинам! А вам не хворать, лохи!
Он снова хохотнул, открыл дверь джипа и через пять минут обе машины уже пылили по корявой, ухабистой дороге, помаргивая красными огоньками фонарей.
– А кто такие лохи, Мама?
– Мы, сынок – Мария Федоровна опустилась на траву, прямо у порога, и замерла, сгорбившись, как совсем старая старуха – Так бандиты называют тех, кто не может дать им отпор, тех, кого они обманули, у кого отняли все, что смогли. Прости, сынок, дура я старая, дура! Обвели вокруг пальца, как…как…
Мария Федоровна заплакала – тихо, горько, беззвучно. Сергар смотрел на нее, и в душе просыпалась холодная ярость – нет, вы не знаете бывшего боевого мага, а ныне грабера Сергара Семига! Не знаете!
– Мама, не надо! – сказал жестко, твердо – Выживем! Пенсия есть, крыша над головой есть – и слава богам!
– Богу! – поправила Мария Федоровна, утирая слезы – Один у нас бог, Олежа, один. И опять нас испытывает! Но мы все выдержим, все!
И снова заплакала, неудержимо, ручьем, раскачиваясь из стороны в сторону, будто ива зимой под ударами северного ветра.
– О! Соседи появились! – из-за ветхого забора, поросшего вьюнком, появился мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, заросший седой щетиной, в засаленной, когда-то белой матерчатой кепке. От него разило перегаром за три шага, а три оставшихся в челюсти зуба щерились в веселой ухмылке, криво желтея в разинутой пасти. Типичный пьяница, коих в любом городе и деревне немалое количество, и выглядят они одинаково, хоть в этом мире, хоть в том. Вечно пьяные, вечно ищущие, где бы похмелиться – Сергар их не любил, хотя и оставлял за ними право творить со своей судьбой все, что они хотят сотворить.
– Что от нас хочешь? – мрачно спросил Сергар, в упор глядя на веселого мужчика, продолжавшего улыбаться, будто встретил долгожданных родичей.
– Помочь хочу! Да ты не серчай, паренек, думаешь дядя Петя хочет что-то у вас стибрить? Неее…спросить – могу! Заработать – могу! А стибрить – нет! За крысятничество руки нужно отрубать!
– Крысятничество? – не понял Сергар, потом догадался – А! Ты не воруешь у своих. Ясно.
– Не ворую у своих! – радостно заключил мужичок – Видал я, кто вас привез! Вампир!
– Кто?! – удивилась Мария Федоровна – какой такой вампир?!
– Хе хе…это не тот, кто кровь пьет! – обрадовался мужичок – Это Вампир! Андрей Вампоров. Бандюган! Они по квартирам шустрят. Мы все тут такие, как и вы – и я тоже. Квартирку отжали, сунули на рыло тысчонки, и давай сюда! Тоже бедолаги, да? Они выбирают таких, что ответку не дадут. Знают, волкИ, кого щемить! Инвалида и бабенку! И когда, ссуки, крови досыта напьются – не знаю!
– Они кровь пьют? – на всякий случай переспросил Сергар, и был награжден недоуменным взглядом мужчичка:
– Ты чо, парень…того? Какую кровь? Хотя…дааа…кровушки они у нас попили, точно!
– Сын долго в коме лежал память потерял. Сейчас учится всему заново, так что… А я учительница. Бывшая. Мария Федоровна меня звать.
– Машенька? Маша! Для Марии Федоровны ты еще молоденькая бабенка! – хохотнул мужчик – Я мож за тобой еще и приударю! Вона ты красотка какая! Эх, где мои семнадцать лет!
– Тьфу на вас – улыбнулась Мария Федоровна, и вдруг невольно, удивившись себе, поправила локон волос – Вы лучше помогите вещи занести! Видите, что наделали – выкинули все, а вдруг дождь? Или кто-нибудь украдет. Я и в доме-то не была…может там и полов-то нет.
– Есть!. Есть полы! Печка есть! Русская! Натопить – жара! Токо летом-то на печке не готовим, зимой! А летом летняя печка есть, во дворе! А так в доме все ништяк! Ну…ободрана, ни без этова, но ваще-то все в норме! Эти домищи наших дедов пережили, и нас переживут! Ничо, Машенька, не одни вы таки. Нас тут горемык полная деревня. Домов двадцать. Живем, ничо так живем. Магазина нет – вот плоха. В соседней деревне есть– три кэмэ отседова. Ну ничо, я шеметом щас за соседом, мухой прилетим, затащим твой хабар! Не перживай! Все покажем, научим, как горе мыкать. Обвыкнешь – и ваше медом пакажецца! Тута лес, тута речка, грибы скора пойдут, ягода в лукошки сама прыгает! А то коровку заведешь, коз, курей, яйки будут, молочко польется! Чем не жизня! Ну щас, щас я, не перживайте!
Мужичок исчез, слегка озадачив своим напором, а Сергар с интересом спросил:
– А чего он говорил? Я половины, или даже больше не понял! Это какой-то другой язык?
Мария Федоровна улыбнулась, тихонько вздохнула,, пригладила волосы и коротко пояснила:
– Так говорят в просторечии. У нас многие из тех, кто жил в деревне, да и в городе тоже, побывали в тюрьме. Я сейчас не буду тебе рассказывать – почему они там побывали – кто-то за дело, кто-то совсем зазря, но факт состоит в том что они соприкоснулись с преступниками, переняли их профессиональный жаргон, а теперь не могут без него обойтись, заменяя нормальные слова так называемой "феней", бандитским жаргоном. Вот так.
– То есть – этот человек бандит? – насторожился Сергар – Может его нарочно заслали? Ограбить хотят?
– Что у нас грабить? – горько усмехнулась Мария Федоровна – Хотя…сто тысяч у нас есть. Хоть это оставили, негодяи! Вместо квартиры в хорошем районе…ох, я и дура!
– Не дура ты! – жестко бросил Сергар – Против настоящего, умного преступника не сможет выстоять ни один неподготовленный человек! Тебя обманули – это их ошибка! Я встану на ноги, и вытрясу из них все, что они взяли! И больше того! Поверь мне! Они еще не знают, с кем связались!
– Вояка… – грустно усмехнулась Мария Федоровна, встала, тихо охнув, и побрела к дому – Пойду, погляжу, что там, внутри. У нашей бабушки такой дом был, у моей мамы. Продала я его, когда с тобой беда случилась. Не помнишь? Не помнишь… Старые дома – внизу скот держали, сарай там, клети для кур. А жили наверху, там и печка. Знаешь, почему так?
– Почему?
– Чтобы в мороз не выходить на улицу. Вся скотина внутри, даже если снегом заметет – не надо срочно откапываться, спустился по лестнице вниз, и ты уже у коровы. Понял?
– Понял – Сергар озабоченно осмотрел высокую лестницу, и легонько вздохнул – Придется полазить! Но ты не переживай, я сам буду забираться и спускаться. Мне только коляску надо будет затащить, неохота ползать по полу. Хотя…я и сам смогу затащить – мне только веревка нужна. Оставлю внизу, а потом сверху за нее и затащу!
– Умница! – кивнул Мария Федоровна, и толкнула толстую, скрипучую дверь, подбитую резиной – Интересно, кто тут раньше жил?
– А бабка Марья жила! – хохотнул дядя Петя, появившист из-за угла в сопровождении четырех таких же как он засаленных, потрепанных жизнью, нестройно поздоровавшихся мужиков, – Померла прошлый год! Потом этот дом как-то Вампир выкупил. Да он воще все дома тут выкупил, всю деревню! Всех, каво кидает, сюда загружает! Вот, парней привел! Ты вот чо, хозяйка – ты дай-ка нам на смазку, пару сотен – мы первачка у Аньки купим, а сама картохи навари, чо-ничо на стол соорудишь. Вот тебе ведро картохи! Самосад! Растет – один-десять! Ужасть как прет! Плитка-то есть? Лектрическая? Нету? Щас сконтролим! Васек, мухой за плиткой! Давай, давай, не переломишься! Ты это, Машенька, не думай – пока не перетащим, не разложим – ни глотка! Ни-ни…честна говоря – щас если приложимся – нас уже не оттащишь, поляжем, как озимые! Хе хе хе…
Закипело, зашумело – доходяги, которые выглядли чуть краше живых трупов, неожиданно бодро хватали мешки, ящики и тащили их наверх, шатаясь, будто тащили невероятную тяжесть.
Мария Федоровна уцепилась за нож, чистила картошку, бросая ее в здоровенную кастрюлю, принесенную тем же дядей Петей (Такой большой у Марии Федоровны не было – прежние прохудились, а им с Олегом зачем ведерные емкости?). "Олега" решительно отстранили от общего процесса: "И без инвалидов разберемся! Иди – дыши воздухом, птичек слухай, травки, а то пожри какой – вона, кошки траву жрут, и здоровее делаются! Оглоблей не перешибешь! Хе хе хе!"
Что такое оглобля, Сергар не знал, но совет насчет травы, как ни странно, был совершенно верным. Если бы маг мог найти нужные травы, вероятность того, что он встанет на ноги, даже без магии, была очень велика.
Решив последовать настоятельному совету новообретенных соседей, Сергар медленно покатил к опушке леса, туда, где виднелось зеркало реки.
Сосны были красивы. Так же красивы, как и в мире Сергара. Там они назывались по-другому, но это ничуть не меняло их сути – пахнущие смолой, хвоей, уходящие в небо – сосны были достойны стать мачтами самых лучших кораблей – если бы такие были в этом мире. Увы, в мире Марии Федоровны и дяди Пети моря бороздили громадные, стальные суда-города, лишенные изящества и красоты парусных, воздушных, как облака кораблей. Сергар понимал, что парусники медленнее, меньше, гораздо менее удобны, чем эти стальные громадины, но…сердцу не прикажешь, как говорил один персонаж фильма, увиденного Сергаром по телевизору.
Река тоже была хороша. Небольшая, все шагов двадцать в ширину, он была глубокой, с темной, но кристально чистой водой. Из подмытого на дуге крутого берега торчали корни деревьев, напоминая щупальца невиданных чудовищ, а с той стороны, где стояла деревня – длинный пляж белого песка, вылизанный водой и ветром. К пляжу вел пологий спуск, будто специально врезанный в берег огромным бульдозером. Скорее всего, в этом месте много десяток лет ходили на водопой тучные стада коров, однако теперь от этого стада не осталось и следа – пляж был девственно чист. Нынешним обитателям деревеньки и в голову не приходило, что можно пойти, поваляться на песочке, или же забраться в текучую воду, чтобы смыть застарелые грехи, накопленные за свою трудную, бурную жизнь.
Сергару мучительно захотелось спуститься вниз, сбросить одежду, броситься в прохладную воду и погрузившись с головой, забыть обо всех проблемах, что как снежный ком с ветки обрушились на его русую голову, придавив своей невыносимой тяжестью.
Нет. Представил, как он мучительно долго едет по песку, увязая колесами, как ползет, будто зверь с перебитым хребтом, захлебываясь яростью и пеной, и все желание искупаться тут же улетучилось, будто его и не было. Когда-нибудь! Когда-нибудь…
Подумалось – неужто, нет ни одного мира, где нет проблем? Где нет войн? Где нет жадности, подлости, неутолимой тяги к власти? Были два государства, две Империи – Кайлар, и Зелан. Два брата, двоюродных брат, императора – что им делить? Что делить… Полоску земли вдоль границы? Два острова, на которых нет ничего, крове птичьего дерьма и сотен тысяч орущих, гадящих чаек? Почему погибли тысячи, десятки тысяч солдат, и почему теперь народ, говорящий на том же языке, верящий в тех же богов, что победившие, считается народом низшим, второго сорта, почти рабским народом? Почему десятки городов лежат в руинах, и на их улицах бродят толпы мерзких тварей, питающихся человеческой кровью, мясом, душами?
Сергар уже слышал теорию, что империи обязательно должны расти, иначе они умрут, и в конце концов должна остаться одна, огромная, которая поглотит все остальные. Но разве это утешение для сотен тысяч, миллионов погибших на бессмысленных, не нужных человеку войнах? Вот он – молодой, здоровый парень, маг, даже лекарь – посвятил свою жизнь убийству людей – ради чего? Ради кого? Ради амбиций одного, не очень умного, не очень хорошего человека, наслаждавшегося роскошной жизнью тогда, когда он, Сергар, кормил вшей, сидя в грязной балке перед позициями зеланской армии?
Последние годы службы эта мысль все чаще и чаше приходила ему в голову, и когда империя Кайлар все-таки проиграла в войне, честно сказать, он даже вздохнул с облегчением – все! Закончилось! Наконец-то! И…я жив!
Сергар развернулся, и покатился к дому, откуда в вечернем воздухе слышались громкие, радостные голоса добровольных помощников. Его губы тронула легкая улыбка – забавные люди. Все-таки в глухих провинциях люди попроще и посердечнее, чем в крупных городах. Это он замечал не раз, и не два.
И все могло быть гораздо, гораздо хуже…
Глава 3
«Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят!» – Сергар осторожно перецепился руками с ветки за канат, и по нему опустился в коляску. Грудь жгло, пот стекал в глаза, но бывший боевой маг был доволен. Всего за две недели тренировок он подтягивается уже пятьдесят раз! И это после того, как полгода пролежал в постели! Нет – что ни говори, а отличный результат.
Помогали специальные упражнения, которые Сергар проделывал каждый день. Он входил в транс, и сосредоточившись на процессах, происходящих в организме, пытался ускорить его восстановление. Это очень непросто. Тело было чужим, оно категорически отказывалось подчиняться воле новой сущности, оказавшейся в черепной коробке, приходилось часами сидеть неподвижно, пытаясь ускорить движение жизненных сил.
Сергар занялся этими упражнениями на второй день после того, как очнулся в доме Марии Федоровны, и только через неделю у него начало кое-что получаться. Теперь процесс пошел гораздо быстрее – больше двигался, постоянно находился на свежем воздухе. Простое, здоровое питание – молоко, творог, мясо. Действительно, в деревне все было дешевле – имея по городским мерках совсем небольшие деньги, можно было довольно сносно существовать.
Единственное, о чем жалел Сергар – не было телевизора. Уже привык к этой странной штуке, и первое время его просто ломало, как ломает наркоманов, не получивших очередной дозы. Потом привык. Ну, нет телевизора, и нет. И демон с ним. Или как тут говорят – черт.
В деревне ни у кого не было телевизора. Вернее – телевизоры были, но они ничего не показывали – старые, разбитые, неработающие. Спутниковых антенн не было ни у кого, а как объяснили Сергару, без этих круглых штук телевизор показывать не будет. Он не до конца понимал – что такое спутник, что такое антенны, но верил обитателям этого мира. А что еще оставалось? Кроме как верить. Или не верить…
Эта деревня была чем-то вроде порта, в котором пришвартовались старые, никому не нужные корабли. Дырявое днище, обросшее ракушками, обожженные пожарами надстройки, порванные паруса – последнее пристанище умирающих морских бродяг.
Люди похожи на корабли – уходят они в жизненное море пахнущие свежей краской, звенящие от переполняющей энергии, гордо рассекающие волны могучим форштевнем, а в конце жизни – потрепанные ветрами, побитые о камни, скрытые в прибрежных водах, источенные древоточцами, до конца своих дней пытающиеся держаться на плаву.
Никто из жителей Самсоновки не рассчитывал выбраться из последнего порта в своей жизни. Вернее – на словах-то рассчитывали, но в глубине души понимали – никуда они отсюда не уедут, и останутся тут, на краю деревни, в жирном, липнущем к ногам черноземе. Как и все те, чьи покосившиеся, черные от времени кресты деревенского кладбища сиротливо торчали из высоченной травы, буйно вымахавшей на прахе обитателей деревни.
Эти люди не были злыми, подлыми, или глупыми – нет, их погубили две вещи – излишняя доверчивость и спиртное. Впрочем – первое проистекало из второго. Налей тому же дяде Пете стакан водки, и ты его друг по гроб жизни. А если будешь наливать регулярно, да еще и закуску – так ты вообще царь, бог, и мессия, пришедший в этот мир для того, чтобы осчастливить хороших людей.
Дяде Пете, как оказалось, было всего-навсего пятьдесят лет от роду, он был чуть старше, чем Мария Федоровна, но выглядел лет на двадцать старше. Некогда он был уважаемым человеком, по крайней мере с его слов. Работал на заводе, имел машину, квартиру, но…начал пить. Каждый, кто приходил к токарю Пете с просьбой что-то сделать, тащил бутылку водки. А если есть бутылка – куда ее девать? Ну не выливать же?
"Жена говорила – "Бери деньги, бери деньги!" Не брал. Как можно взять со своих? Нехорошо!"
В общем – закончилось все очень дурно. Машину продал и пропил. С завода выгнали. Жена ушла, забрав детей. Осталась только квартира, и ту разменяли, оставив дяде Пете однокомнатную, правда в хорошем районе. Вот так и оказался он здесь, в Самсоновке, в развалюхе – гораздо худшей, чем у Марии Федоровны. Той хоть денег дали, а ему просто налили водки, сказали подписать, он и подписал.
Жили обитатели Самсоновки тем, чем живут деревенские жители испокон веков – собирали ягоды, грибы, ловили рыбу – солили, сушили, продавали в райцентре на базаре, куда отправлялись на автобусе из соседней деревни, Афонькино – утренним автобусом туда, вечерним оттуда – пьяные, счастливые, с деньгами и покупками – если день удачный, и просто пьяные – если не очень. Кто-то был уже на пенсии – тогда совсем хорошо, а кто-то ждал своих пенсионных семи тысяч как подарка от бога, такие, как дядя Петя, или Коля, как он сам себя называл – мужик неопределенного возраста, грузный, здоровенный. Когда таскали вещи Марии Федоровны, он в одиночку затащил наверх, в дом, тяжеленный платяной шкаф, отодвинув всех остальных добровольных помощников толстопалой ручищей. Бывший чемпион, бывший тренер – спился, как и многие, не перенеся звонкого визга фанфарных труб и тяжести жизненных неурядиц. Не он первый, не он последний, как сказал доморощенный философ дядя Петя.
Вот так прошли первые две недели деревенской жизни Сергара. В общем-то, вполне недурно, довольно сытно и даже весело. Тренировки, разговоры с мужиками – если они не были заняты на сборе ягод и на огороде – и обучение Марии Федоровны.
Все вечера она посвящала образованию "Олега", благо что знаний у нее хватало, учить любила, а делать было особо и нечего. Дом, хотя и пошарпанный, был вполне приличным – и не только снаружи. Старенькие, но чистые обои, выскобленные полы – старушка, что здесь жила, старалась содержать дом в порядке – насколько могла. О ней все отзывались очень хорошо – говорили, что умела лечить травами. До ближайшей больницы отсюда добраться было очень даже проблематично, так что знахарка была на своем месте. Со слов дяди Пети к ней приходили даже из соседних деревень, и она никому не отказывала. Денег не брала. Еду, молоко, крепкий самогон – он и для настоек, и для оплаты услуг селян, "твердая валюта", как говорил дядя Петя.
Были в Самсоновке и женщины, тоже в возрасте, такие же несчастные, потерявшие все, что имели. Лишь одна не пила – Анька – та, что делала самогон. Этой "Аньке" было лет шестьдесят – полная, грязноватая баба с хитрыми, маслянистыми глазками. Марии Федоровне она очень не понравилась, да и Сергару тоже – войдя к ним в дом, тут же начала шарить взглядом по полкам, по шкафам, шмыгая красным, разбухшим от соплей носом. Видя, что ей не особо рады, быстро смылась и больше не приходила, видимо почувствовав отношение новых соседей.
Передохнув, Сергар покатился на задний двор, к сараю, сложенному из таких же толстых бревен, как и дом. Когда-то в этом сарае стояли телеги, висела сбруя, была сложена всякая всячина, нужная домовитому хозяину – дядя Петя, которых все про всех знал, сообщил, что по верным сведениям в доме этом самом жил когда-то купец, и этот купец закопал самовар с золотом. Где закопал – никто не знает, а еще – этот клад заговоренный, и кто его выкопает – умрет в муках, загнивая заживо. На этом кладе были убиты три работника купца, и похоронены над ним – чтобы охраняли. И когда кладоискатель подымет самовар – привидения увяжутся за ним и будут есть его изнутри.
На вопрос: "Откуда известно, что убиты трое работников и закопаны над кладом, если никто не знает, кто тот находится? Кто видел, как его закапывали?" – дядя Петя важно ответил, что это дело всем известное в округе, и на глупые вопросы он не отвечает.
Сергар потянулся к рукавам, достал из ножен, притянутых к предплечьям два ножа, заточенных до бритвенной остроты, и метнул их в стены сарая, в мишень, нарисованную кусочком мела, оставшимся среди вещей Марии Федоровны. Фигура человека очень напоминала Вампира – скуластое, жесткое лицо, тяжелый лоб, широкая грудь. Сергар неплохо рисовал – наследственное, от матери.
Один нож вонзился туда, где у нарисованного Вампира находилось сердце, второй – прямо в правый глаз. Чтобы наверняка. Чтобы наповал.
Получалось уже хорошо – девять бросков из десяти попадали туда, куда нужно, не отклоняясь ни на сантиметр, и это притом, что ножи не были специальными ножами для метания – простые кухонные ножики, несбалансированные, с тяжелыми деревянными ручками. Сергар, конечно, их подработал, подточил, как следует, но все равно эти клинки были далеки от совершенства.
Дядя Петя, который всегда с интересом наблюдал на тем, как тренируется "Олег", рассказал, что в соседней деревне есть кузнец, он же токарь, Василий Михалыч, и этот самый кузнец легко сделает Олегу любой нож, какой захочется. Только вот самогоном не берет, а требует деньги, и ножи будут стоить дороже, чем в районном универмаге.
Сергар хотел заказать себе настоящие, боевые клинки, но потом передумал – зачем? Тренироваться он может и этими, а денег у них в семье не так и много – нужно будет еще на зиму сделать кое-какие запасы, так что эти сто тысяч стоит поберечь – да и светиться ни к чему! Спросят – зачем инвалиду из захолустной деревни боевые метательные ножи? С какой целью? Пойдут слухи, может дойти и до Вампира, а как тот поступит, узнав о некоторых приготовлениях одной из его несчастных жертв?
Честно сказать, Сергар вообще не понимал, зачем Вампир оставил их в живых. По всей логике он должен был закопать обоих где-нибудь в лесу, и забыть о них, как о раздавленных тараканах. Однако – и деньги оставил, и дом все-таки дал. Какая-никакая, но крыша над головой!
Объяснений могло быть несколько, но основная версия – а зачем Вампиру их убивать? Беспомощных, бесполезных? Что они могут сделать? Учительница? Инвалид? Человек со сломанной спиной не представляет опасности для организации, существующей уже десять лет и видавшей все на свете – от бунта "клиентов", до мести ближайших родственников, пытавшихся наказать бессовестных дельцов. Зачем Вампиру вешать на себя лишние трупы? Вот когда Сергар начнет представлять из себя хоть какую-нибудь опасность, тогда – да, а так…выкинули из квартиры, и забыли.
Сделав сотни две бросков, накатавшись к сараю и обратно, Сергар отправился в дом, откуда доносился вкусный запах мясного супа. После тренировок, после прогулок на свежем воздухе, организм требовал все больше и больше пищи, и Сергар уже боялся растолстеть. Тем более, что Мария Федоровна готовила очень умело, обладая настоящим кулинарным талантом. Она могла из ничего соорудить что-нибудь вкусное, и дядя Петя, частенько захаживавший к ним в гости, закатывал глаза, хлебая борщ из щербатой эмалированной миски: "Внатури, как в ресторане! Ну ты, Машенька, даешь! Таких хозяек поискать! Днем с огнем не найдешь!"
Мария Федоровна уже слегка успокоилась после того, что с ними произошло, но Сергар с болью и негодованием заметил, что в ее темных, ранее не тронутых сединой волосах появились белые пряди. Она постарела, как-то съежилась, и часто сидела безмолвно, глядя куда-то в пространство, за окно, туда, где темнел сосновый бор. О чем думала – неизвестно.
Сергар как-то спросил ее, но она лишь улыбнулась, и сказала, что это все неважно. Ни о чем. О жизни, о судьбе, о людях. И о том, что хороших людей все-таки больше, чем плохих. И он, Олег, должен это запомнить.
"Олег" помнил. А еще, он помнил одну истину – хочешь, чтобы твой огород не зарос сорняками – прополи его, и как можно быстрее. Но Маме он об этом не сказал. Зачем беспокоить? Разволнуется, распереживается, а то еще плакать начнет – упаси боги! Сергар не переносил женских слез – лучше уж толпа разъяренных мертвяков, чем одна рыдающая женщина! По какому поводу бы она не рыдала…
У ворот Сергар заметил автомашину. Он не особо разбирался в автомобилях, вернее совсем не разбирался, но было видно, что это не особо дорогой автомобиль – не такой, как у Вампира. Тот был блестящим, пахнущим кожей и чем-то неуловимым, присущим дорогим вещам. Этот – кое-где помятый, кое-где ржавый, с одним "глазом" – другого "ока" автомобиль лишился по милости своего владельца, устроившего из него передвижной сортир на колесах. Даже за два шага от машины несло пролитым спиртным и застарелым табачным дымом, въевшимся в самоходную повозку до самых ее печенок – если таковые в ней имелись.
Прислушавшись, Сергар услышал в доме резкие, раздраженные, незнакомые голоса. Иногда прорывался голос дяди Пети, что-то бубнящего, будто оправдывающегося, и голос Марии Федоровны – звонкий, напряженный, как тогда, когда она разговаривала с риэлтерами-мошенниками.
Снова кольнуло сердце – недолго же продержалась тишина! Что, Вампир кого-то прислал? Зачем? Отобрать оставленные деньги? Вот только полчаса назад думал о том, что бандит мог это сделать, но почему-то так и не сделал, и вот тебе! Получи! Правильно говорят – нужно поменьше думать о плохом, и тогда, возможно, оно и не сбудется.
В доме что-то загремело, будто кто-то сбросил со стола всю посуду, снова послышался взволнованный голос Марии Федоровны, оборвавшийся так, будто кто-то закрыл ей рот.
