Текст книги "Female Robbery (СИ)"

Автор книги: tower

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Вы только посмотрите. У нашей тихони оказывается коготки есть, – Сириус уже в открытую насмехался над ней, а у Эванс чесались кулаки.

– Вы такие милые, – ласково сказала Марлин, обнимая Блэка.

Лили закатила глаза и стремительно направилась в свою комнату. Хотелось уединиться и вскрыть это письмо, которое являлось виновником ее плохого и язвительного настроения. Тихо хлопнув дверью, она села на кровать и медленно, растягивая свои нервы, стала открывать его.

На ее коленки выпал слегка помятый, желтый листок, который она с остервенением раскрыла.

Здравствуй, Лили!

Наверное, ты очень удивлена моему письму и, получив его, хотела сразу же сжечь, но давай оставим прошлое в пошлом и начнем новую жизнь? Я так давно тебя не видел, может, лет десять назад. Наверное, ты уже стала красавицей, и толпы мальчиков бегают за тобой, ведь как иначе, ты же моя дочь. Я был очень удивлен, когда узнал, что ты учишься в загородной школе, но вместе с этой новостью во мне проснулась гордость за тебя. Ты такая молодец! Очень надеюсь, что ты приедешь к нам уже завтра, мы все так соскучились по тебе. Счастливого Рождества, моя дорогая Лилия. Не забывай своего отца.

Эдвард Эванс.

20.12.1977

Рыжеволосая и не заметила, как по ее щекам стали стекать слезы. Воспоминания минувших дней предстали перед глазами, а это письмо никак не укладывалось в ее голове. Лили считала, что хорошо знала своего отца. Корыстный эгоист, которого волновали только деньги, а что сейчас? Неужели он действительно скучал по ней и ждал ее? Эванс почувствовала внутри себя теплоту, в ее головке появилась мысль, что возможно у нее наконец появится семья и отец раскаялся в том, что случилось.

Она аккуратно сложила письмо и, кинув его на полку, выбежала из гостиной. Ей надо было срочно найти Марлс, рассказать ей обо всем и начать собирать свои вещи. Похоже, это Рождество будет не таким уж и ужасным, а улыбка, которая появлялась на ее лице так редко, засверкала с какой-то непонятной силой, из-за чего все мрачные мысли медленно, но верно, начали покидать ее разум.

– МакКиннон! – Лили села напротив подруги, вплотную с Джеймсом. Поттер удивленно поглядел на девушку и вопросительно уставился на Марлин, которая в это время уплетала салат.

– Что случилось? – блондинка отложила тарелку и внимательно стала вслушиваться в слова подруги.

– Сегодня, мне пришло письмо от моего отца. Да-да, от отца и знаешь что? – Лили отсчитала минуту и весело сказала. – Это Рождество я праздную с ним.

Сириус подавился и уставился на нее с каким-то недоверием, Марлин округлила глаза и устремила свой взгляд на Сохатого, который скептически отнесся к этой новости. Джеймс знал всю историю Эванс благодаря Марлин, и ему слабо верилось в то, что произошло. Он с уверенностью мог заявить, что люди не меняются, причем так резко. Сохатый с некой печалью осмотрел гриффиндоку, и она поймала этот взгляд.

– Что такое? – ее лицо утратило улыбку.

– Люди не меняются, – спокойно ответил Сохатый, прекрасно понимая, что так резко оголять правду очень больно и не тактично, но ему не хотелось, чтобы еще одно разочарование постигло ее сердце.

Зеленые глаза, которые всегда смотрели с теплотой, со злобой взглянули на него. Лили было обидно понимать, что он неумолимо прав, что его слова действительно задели ее за живое. Она уставилась на стол с едой, но внутри что-то перевернулось. Теперь идея с Рождеством стала какой-то призрачной, а в голове закружились в танце мысли, полные отчаянья.

– Спасибо за поддержку, Поттер, – как можно спокойнее произнесла она и встала из-за стола.

Шаг Лили вновь стал медленным, а искорки в глазах улеглись на дно. Да, а ведь она давно забыла кокого это, когда слова ранят до изнеможения, когда от них хочется рвать и метать. Кто-то пихнул ее прямо стенку и рыжеволосая тихонько зашипела от боли. Взгляд наполнился яростью, и она с силой стукнула кулаком.

– Лили, постой, – его голос девушка хотела слышать меньше всего.

– По-моему, ты уже сказал все, что хотел, – гриффиндорка ускорила шаг, но Сохатый догнал ее и, схватив за руку, развернул к себе лицом.

– Лили, пойми, я сказал это не для того, чтобы обидеть тебя или ранить, нет, – его лицо находилось неприлично близко, от чего Эванс ощутила мелкую дрожь. – Я сказал это, чтобы уберечь тебя. Разочарование – ужасная вещь. Оно убивает все живое…

– Не лезь не в свое дело.

– Лили…

– Я все сказала, Поттер, – она попыталась вырываться из его железных оков, но он никак не отпускал, смотря на нее странным взглядом.

Джеймс сам не понимал, зачем оправдывается перед ней, зачем вообще все это делает. Только сейчас он заметил, что между ними осталось пять сантиметров и его взгляд, совершенно случайно, задержался на ее губах. Он хотел ее поцеловать, с силой прижав к себе, но ведь она не была его. Лили Эванс не принадлежала ему, да и она же его друг. Поттер резко перевел свой взгляд в ее темно-зеленые глаза и устало прошептал:

– Какая же ты дурочка, – Шатен убрал свои руки. Эванс вновь пронзила его холодным взглядом и развернувшись, быстрым шагом побежала прочь.

***

– Ты точно уверена, что хочешь его увидеть? – спросила Марлин, когда они почти собрали вещи рыжеволосой.

Эванс закусила губу и прислонилась к стене. Она не знала, чего хочет. Лили вообще ничего не знала про себя и абсолютно точно не хотела знать. Тратить свою жизнь на никчемные поиски ответа на вопрос: «Кто я?» – казалось ей бессмысленностью. Ее жизнь была сотворена для высших целей, идеалов, хотя гриффиндорка всегда сомневалась, что сможет сделать что-то выдающиеся, что-то достойное, а так хотелось.

– Лили, – вновь протянула МакКиннон.

– Я не знаю, Марлин. Это…это намного труднее, чем кажется. Понимаешь, я боюсь. Боюсь, что Поттер прав, Господи, что будет тогда? Очередное разочарование? Боль? Я не хочу этого. Уж лучше ни на что не надеяться, ничего не хотеть, чем терпеть такой исход. Совершая ошибки, мы платим слишком большую цену. Я не хочу этого.

– Но ведь только боль и ошибки делают тебя человеком. Неужели ты думаешь, что лучше быть чудовищем, чем человеком?

Голубые глаза с ужасом поглядели на нее. Эванс прискорбно молчала, долго раздумывая над словами блондинки. С одной стороны все что она сказала, было очевидным, но сейчас, когда Лили подробно раскладывала их на кусочки, в голове появлялись все новые вопросы.

– Если такова цена быть человеком, то я понимаю чудовищ, которые убили в себе все святое. – Холодно проговорила она.

– У плохих не бывает хорошего конца…

– А у хороших думаешь да? – насмешливо протянула Лили. – Марлин, очнись, посмотри. Кто страдает во всех войнах? Кто погибает ради всеобщего блага? Кто не получает ничего?

– Но ведь все не всегда так печально, – пролепетала МакКиннон. – Рано или поздно все получают по заслугам.

– Но какой ценой, – грустно произнесла Эванс. Она взяла свой чемодан и направилась к двери. Взвившись за ручку, рыжеволосая развернулась и посмотрела на Марлин. – Спасибо тебе, – тихо, очень тихо произнесла она. – За все.

Лили хлопнула дверью прежде, чем блондинка успела что-либо ответить. Рыжеволосая направилась к кабинету Макгонагалл, которая должна была сопровождать учеников к поезду, а в ее сердце звенела печаль, которая никак не давала покоя. По пути она увидела Северуса, который был настолько увлечен разговором с Говордом Мальсибером, что даже не заметил ее. А ведь раньше все было по-другому.

Раньше все казалось ужасным, но сейчас девушка отчетливо понимала, что это был не предел. Все так быстро изменилось. Некогда родные люди стали обычными знакомыми, а те, чье присутствие в ее жизни казалось нереальным – одними из близких. На ее душе стало совсем тоскливо и одиноко, а внутри кто-то железными когтями сдирает кожу с головы. Внутри – руины с очертаниями почти незаметной жизни. Снаружи – страдания. Вечная мука, вечные муки, постоянная боль. Припадки – бессмысленность. Вперёд – куда? Сказать – одна.

Слишком тихо. Иногда она понимает что в тишине крики громче, вспышки ярче, луна ослепительней, воздух холодней. Жизнь проходит медлительней, а впечатления – тонущая вязь.

А ещё эти проклятые мысли. Холодные лезвия по венам. Лихорадка, наносящая борьбу разума и воображения. Игра. Она убийственно несправедлива. Шаг, в пропасть. Бездействие – уныние. Жизнь – кошмар. Мир слишком невесомый. Пустая тишина, переполненная воспоминаниями. Никто ведь не знает. Никто не понимал и сейчас не поймёт, а почему? Потому что это – истинное безумие

Лили остановилась возле группки учеников, которых отправляют домой. В последний раз девушка окинула взглядом холодные, каменные и родные стены Хогвартса. И да, она могла поспорить, что из окна пустым и привычно бездонным взглядом на нее смотрели глаза, цвета кофе.

========== Побег. Часть первая. ==========

Это так странно, приезжать в место, которое ненавидишь и проклинаешь по ночам. И вроде даешь себе клятву, отчаянное обещание, что ноги твоей не будет в этом городе, но все же, ты поразительно странным образом оказываешься именно здесь – в городе, чьи огни и машины до тошнотворности напоминают тебе о минувших днях. И в сердце такое ощущение…такое соленное и горькое, что ты, забывая о прохожих, о ленивых машинистах, закрываешь глаза и пытаешься дышать. Холодные капли неприветливо падают на пальто, моча его, заставляя Лили Эванс задрожать и сжать покрасневшие руки в кулаки. Она вновь здесь, в городе, который навсегда отпечатался в ее мыслях, как город-кошмар, Эванс смотрит на давно заученные кварталы, дорожки, улицы и никак не может до конца понять, осознать, что она приехала к отцу. К человеку, который убежал от нее, который испортил ей жизнь, который свел ее мать к алкоголю. И сейчас, Лили с сомнением понимает, что то письмо может оказаться липовым, и что никакой Эдвард Эванс не писал ей, не выводил изящные петельки и закорючки.

Сильный ветер подул прямо в лицо, и его порывы, словно лезвия, резали ее румяные щечки. Она пошла, медленно, аккуратно переставляя стопу, и вышла на знакомую улицу. Ничего не изменилось. Кругом сугробы, не расчищенные дорожки, из домов вылетает нецензурная лексика. Некоторые давно развалились от времени, в других сломаны рамы окон, выбиты двери. Кругом пьяный смех и пошлые хихиканья. Лили пошла к дому номер пятнадцать, потому что она не могла просто взять и не посмотреть на дом, в котором проживала свои последние часы ее мать, которая Эванс не любила, но точно уважала.

Дверь свисала с одной петли. Девушка ледяными пальцами толкнула ее на бок и зашла вовнутрь. На пороге грязь и снег. Обои разорваны, кругом осколки: от бутылок, окон и прочей ерунды.

В доме было удивительно тихо, ведь Лили была почти уверена, что настигнет кого-нибудь в этом заброшенном доме. Она качнулась и зашла в гостиную. Здесь уже явно кто-то постарался до нее. Подушки дивана были порваны, и вокруг лежал гусиный пух. Вещей в самой комнате почти не было. Фотографии свалены на пол, шторы небрежно валялись на полу и кругом грязь от немытых подошв.

С уст сорвался обреченный вздох, а в сердце противно защипало. Лили последний раз оглядела свою обитель, не решаясь подняться на второй этаж. Она вышла на улицу и вновь поежилась от декабрьского холода. Развернулась и пошла в совершенно незнакомое направление, а именно к дому отца, который находился в богатеньком районе, в нескольких километрах от сюда. Лили ходила все так же странно, шатаясь, наступая в сугробы, проваливаясь, проклиная все на свете, когда комки снега проникали под куртку. Хотелось лечь спать, закрыть глаза и никогда не просыпаться, чтобы больше никогда не ощущать эти серые дни, эту пустота, которая граничит с вечностью.

Эванс подняла голову и только сейчас заметила, что она оказалась на хорошо освещенной улице. Здесь город как-то преобразился. Тепло и свет являлись спутниками этого района, и Лили невольно прониклась чудом Рождества. Улыбка заполыхала на устах, а внутри что-то так грело, что-то совершенно незаметное и существенное. Шаг. Буквально три ступеньки и девушка увидит их – людей, которых уже совсем не помнит и почти что забыла. Два. Сердце грозится выпрыгнуть. Действительно, почему же это так волнительно, видеть тех, кто приносил столько боли?

Звонок прозвучал слишком громко или реальность просто заглумилась над ней? Дверь со скрипом отворилась и на нее посмотрели холодные серые глаза ее сестры. А Лили уже и забыла кого это ощущать на себе этот едкий и колючий взгляд, заставляющий тебя сжаться в комок и чувствовать себя ничтожеством.

– Ну, здравствуй, Лили, – в ее голосе слышалась неприкрытая насмешка, а глаза злорадно сверкали.

– Привет, – робко отозвалась Эванс и зашла во внутрь, когда Пеутния наконец отворила дверь. Глаза младшей Эванс ослепила роскошь. Огромная люстра, огромный холл, богатая мебель и множество изысканных картин. И смотря на все это, а так же параллельно вспоминая убогость домишка ее матери, в сердце девушки закипала ярость. Они еле-еле выбирались из нищеты, сводили концы с концами, когда ее родной отец жил на полную катушку, ни разу не задумываясь о том, как тяжело им живется.

– Твоя комната на втором этаже, прямо по коридору, – отчеканила ее сестра и просто оставила растерянную Лили в холле, не думая о том, чтобы предложить помощь.

С губ Эванс сорвался обреченной вздох и она не спеша стала подниматься на второй этаж, по бархатному красному ковру, который приятно согревал оледеневшие пальцы ног. Вскоре оказалось, что и второй этаж не уступал в своем великолепии. Античные фигуры, множество холстов в позолоченных рамках и дубовые двери. Все здесь искрилось от чистоты и ухода, поэтому новая волна ярости не заставила себя ожидать. Тихонько отворив дверь своей новой комнаты, Лили вздрогнула от уюта, который открылся перед ней. Просторная, обставленная со вкусом комната. Закругленный балкон и собственная ванная комната.

– Это словно сон, – прошептала девушка и опустилась на свою кровать, попутно таща за собой чемодан. Эванс стала медленно и немного отрешенно раскладывать свои вещи, понимая, что их явно меньше, чем шкафов и комодов в этой комнате. Когда все было готова, она нерешительно вышла из своего временного убежища, но стоило ей поднять свои изумрудные глаза, как кровь застыла в венах. Ей всегда говорили, что она необыкновенно сильно похожа на отца. Ее глаза были точной копией, а волосы такого же цвета. У них даже характер совпадал. Если Петуния была любительницей истерик, то Лили являлась по натуре спокойной и усидчивой, по сути, как и ее отец. И сейчас, когда она подняла глаза, то столкнулась с точно такими же. Эдвард Эванс внимательно разглядывал Лили, заставляя последнюю сжаться от напряжения, повисшего в воздухе. Эванс отвернулась, и хотела было уже выйти к чертям из этого коридора, как холодный, мелодичный голос спокойно проговорил:

– А ты ничуть не изменилась, Ли.

Рука замерла в нескольких сантиметрах от ручки, а пульс участился. Такой же?. Нет. Это была неправда, Лили уже давно была другой. Ее изменил он, мать, сестра, ее изменила жизнь и он не может, не должен это говорить. Потому что он не знает ее, и Эванс клянется, что никогда больше и не поймет.

– А Вы все так же не проницательны, как раньше, – глаза в глаза и так, именно в эту секунду начиналась война самых родных на земле людей.

– В таком случае, предлагаю продолжить нашу любезную беседу за столом. Полагаю, нас уже заждались, – таким же тоном заголосил Эдвард, разворачиваясь, попутно понимая, что она пойдет за ним, ибо любопытство – вот еще одна черт, которая связывала их.

Девушка нервничала, но она покорно шла за своим отцом, думая о том, что старость явно прошла мимо этого человека. А еще, Эванс пыталась вспомнить каким он был раньше, но воспоминания как будто назло разбежались. От этого всего становилось еще более грустно и тревожно. Лили вдруг вспомнила о Джеймсе, о его словах и пожалела, что была глуха к ним. Почему-то именно сейчас захотелось, чтобы он каким-то чудесным образом оказался здесь, обнял ее и забрал далеко-далеко. Туда, где она, наконец, смогла бы обрести счастье.

– А вот и моя дорогая дочь Лили. – Эванс вздрогнула и подняла голову. За круглом столом расположилась ее сестра, незнакомая женщина и совсем незнакомые ей люди. Мужчина, на вид лет пятьдесят и скорее всего ее сынок, которому она не дала и больше семнадцати. – Как я Вам и говорил, моя дорогая, луноликая доченька обучается в престижной школе, в которой она является лучшей ученицей!

Ложь. Это все была ложь, и Эванс хмуро покосилась на Эдварда, который как ни в чем не бывало, улыбался ей. Девушка аккуратно приземлилась на пуфик и задумчиво уставилась в тарелку, понимая, что не знает как пользоваться многочисленными вилками и ложками, которые лежали на столе, а живот так изнывал от голода.

– Очень приятно, Лили. Меня зовут мистер Курт, а это мой сын – Джордж, – мужчина напротив тепло улыбнулся, но она не собиралась отвечать ему тем же. Суровая маска так и осталась на ее лице.

– Не обращайте внимание на нее, она у меня не по годам серьезная, – весело проговорил Эванс старший и бросил предупреждающий взгляд в сторону девушки.

Внутри что-то противно скребло и хотелось убежать отсюда. От этих оценивающих взглядах, словно она на торгах. Ей показался очень странным тот факт, что именно в день ее приезда, в гости к ее отцу зашел некий мистер Курт со своим сыном, который, похоже, был ее ровесником. Но зачем? Разве их что-то связывало?

–…Да, я нисколько не разочарован в вашей дочери, она действительно красавица и именно та, что нам нужна…– долетел до ее ушей отрывок из беседы. Эванс выпрямилась, словно струна и вопросительно посмотрела на своего отца.

– Что происходит? – это были ее первые слова, после тридцати минут молчания.

– Как же, дорогая, разве Вы не осведомлены? – мистер Курт почесал своими толстыми пальцами голову и укоризненно глянул на Эдварда Эванса. – Вы и мой сын в скором времени будите помолвлены. Это непросто выгодная финансовая сделка, но и отличное вложение., – мужчина как-то странно подмигнул испуганной девушке, а Эванс в свою очередь не могла вымолвить ни слова.

Разочарование всегда было сильным ударом в сердце и плевком в душу. Все вдруг стало до безумия ясно. Все эти милые улыбки, хорошее отношение. Даже то письмо было просто липовым. Лили была просто вещью для них всех. Вещью, которую надо удачно кому-то отдать. Девушка как во сне сидела на приеме. Ей отчаянно хотелось исчезнуть, и когда такая возможность появилась, она убежала в свою комнату и слезы обиды скатывались по щекам. Эванс небрежно уложила в чемодан вещи, но когда попыталась открыть дверь, то с ужасом поняла, что она закрыта. Лили подбежала к балкону и с силой стала дергать за ручку, но и эта дверь не поддавалась ей. Голова резко закружилась, и девушка упала на пол, а через минуту, она уже лежала без сознания.

***

– Просыпайся Лили, просыпайся, – в дверь забарабанили, а Эванс поняла, как сильно затекли ее конечности. – Лили!

Это был ее отец, который щелкнул замком и появился на пороге. Девушка через силу встала, злобно зыркнув на Эдварда.

– Даже не пытайся сбежать, – холодно приговорил старший Эванс. – Но, а чтобы все прошло удачно, сегодня уже будет объявлена ваша помолвка.

Ее как будто окатили холодной водой. Глаза расширились, а сердце застучало словно бешеное.

– Нет! – Лили подбежала к двери, но ее захлопнули перед ее носом.

Она бессильно упала на пол и схватилась за голову. Ее отсюда не выпустят, а магией ей пользоваться еще нельзя. Что можно сделать? Как отсюда убежать? Взломать замок?

– Джеймс, – тихо прошептала Лили. – Забери меня, пожалуйста…

Но никто не пришел. Никакой магии не произошло, и ее спаситель так и не появился. Потому что Джеймс Поттер ничего не должен ей. Он не любит её, а его сердце давно занято Магнией. И как бы страшно не было осознавать, но этот факт убивал ее, терзал изнутри. Девушка ни за что не могла признаться, что Сохатый стал для нее чем-то большем, нежели товарищ, однокурсник и друг.

Лили встала, вытерла ладошкой слезы и посмотрела на себя в зеркало. Спутанные волосы, заплетены в небрежный пучок. В глазах боль и пустота, которые окрашены красным цветом горя. Лицо распухло, а губы побледнели. Надо привести себя в порядок и придумать план. Можно же сбежать прямо с церемонии? Если все продумать, то у неё непременно это вышло бы. Но с другой стороны будет очень странно, если рядом не будет охраны, ведь сначала надо объявить все городу, а затем уже свадьба. Получается, что сегодня только вступление, которое будет проходить дома, но, а здесь точно не получится сбежать. Но что если все-таки воспользоваться палочкой? Да, ей придет предупреждение, но через несколько месяцев ей исполнится 17, значит, оно не так будет влиять на ее обучение в Хогвартсе. Эванс подбежала к чемодану и стала рыться в вещах. Книги, одежда, косметика, но нигде не было самого важного – ее палочки.

– Вот черт, – пропыхтела Лилс, натыкаясь на что-то твёрдое. Она вытащила кожаный чехол, в который специально прятала свою палочку. Достав ее, девушка победно улыбнулась. Оставалось только включить свои актерские способности, а остальное уже само пойдет.

***

Красивое темно-синие платье идеально подчеркивало ее фигуру. Это платье ей принесла сестра, попутно давая наставления, естественно при этом Петуния не упустила ни одного момента, дабы не поиздеваться над девушкой. Но это того стоило. Лили настолько понравилось платье, что все слова пролетали мимо ушей.

– Неплохо, – скептически подметила старшая Эванс. – Ладно, идём.

По телу прошелся озноб, а сердце слишком громко застучало. Эванс встала, заранее положив палочку в клатч и медленно пошла в огромный холл, из которого уже доносились голоса, радостные вопли и классическая музыка. Лили, если быть честным, никогда не была на таких торжествах и никто не делал их в честь нее. Но сейчас она не ощутила никакого счастья, никакой радости, ибо все здесь ей было противно. Эванс, молча, стояла в сторонке, прислонившись к стене, лениво наблюдая за танцами. Сбегать сейчас было неуместно, но как только Эдвард Эванс объявил бы о помолвке, вот тогда надо бежать сломя ног, дабы все получилось. От мыслей ее отвлек Джордж, который лояльной походкой плавно подходил к ней. Спина в момент выпрямилась, а глаза приобрели холодный оттенок.

– Вы сегодня бесподобны, – проговорил юноша, но Эванс не собиралась вести с ним беседы, поэтому промолчала. – Я Вам противен?

Губы Эванс непроизвольно сжались в одну полоску. Она безразлично качнула головой, не отрывая глаз от пола.

– Я понимаю, что вы не хотите этой помолвки, но я вам обещаю, что мы обязательно будем счастливы. – Его глаза заблестели.

– Боюсь, это невозможно…

– В вашем сердце есть кто-то другой?

Девушка открыла рот и хотела было что-то сказать, но вдруг где-то что-то разбилось, кто-то закричал, а вскоре погас свет. Ее схватили за руку и с силой дернули, Эванс хотела закричать, но ее крик прикрыла чья-то рука.

– Это я, Лили, – прошептал до боли знакомый голос, в котором она узнала Джеймса…

========== Побег. Рейд. Глаза и признания. ==========

Яркий свет озарил все помещение как раз в тот момент, когда Лили хотелось закричать в голос от всего случившегося. Она моргнула и увидела знакомую шальную улыбку и такие пустые глаза. Эванс замерла, а сердце как-то предательски сжалось. Возможно, девушка простояла бы в немом удивление еще очень долгое время, но тут же свист слишком сильно порезал слух.

– Скорее! – Джеймс толкнул ее на себя и что-то накинул на них. Что-то странное на ощупь и такое несущественное.Они медленным шагом стали огибать толпу, которая в свою очередь кричала, что-то шипела, метаясь из стороны в сторону. Лили было необычно находиться в такой близости с Джеймсом, слушать его неровное дыхание и ощущать мелкую дрожь в руках.

Им пришлось остановиться прямо возле входа, потому что около десятка полицейских перекрыли выход. Да, будь она одна ей бы вряд ли удалось сбежать, но сейчас с ней Джеймс и может…может он спасет ее? Вдруг, Эванс заметила знакомые черный волосы и взгляд азартных синих глаз. Позади охраны, в вальяжной позе расположился никто иной, как Сириус Блэк на чьем лице расплывалась такая самодовольная улыбка.

– Но как?! – прошипела девушка в растерянности. Однако Джеймс ей ничего не сказала, потому что именно в этот самый момент Блэк грациозным движением взмахнул палочкой, оглушая всех патрульных и они быстрым шагом выбежали из помещения, а затем все вместе стали убегать к закрывающейся калитке. Оставалось секунд пять, а может и даже и меньше, прежде чем ее створки должны были захлопнуться, но им удалось протиснуться в самый последний момент, а затем повалиться на землю.

Сириус отчего-то засмеялся, а Лили с ужасом обнаружила, что лежит на Джеймсе. Быстро поднявшись, она осмотрела своих друзей грозным взглядом и стальным тоном спросила:

– Ну и что это было?

– Эх, Эванс. Сколько тебе добра не сделай, все равно будешь ругаться и отчитывать, – Блэк достал сигарету, сделал затяжку и выдохнул дым в лицо девушки. – Мы тебе вообще-то жизнь спасаем.

– Как вы узнали? – не могла успокоиться Лилс.

– Неужели ты думала, что мы не будем приглядывать за тобой? – подмигнул ей Бродяга.

Эванс перевела взгляд на Поттера, который как всегда молчал, о чем-то думая. Их глаза встретились и девушка отвернулась, тяжело выдыхая скопившийся воздух. Она присела на бордюр и немного улыбнулась.

– И что мы будем делать? – поинтересовалась гриффиндорка, понимая, что до сих пор одета в элегантное темно-синие платье, которое точно не могло спасти от холода. – И разве тебе не должно прийти письмо с воплями о том, что ты нарушил статью об использование магии?

– К твоему сведению, Эванс, мне уже больше, чем месяц, как восемнадцать. – Наиграно обиженно проговорил Сириус. – А сейчас мы пойдем к Марлин, которая нас уже заждалась.

Сириус уверенно развернулся и направился в известное только ему направление. Поттер слабо улыбнулся Лили и стянул со своих плеч куртку, предлагая ее девушке. Эванс подняла бровь и скрестила руки.

– Серьезно?

– Надень. На улице холодно, а твое платье вряд ли согреет тебя. – Серьезно проговорил Сохатый, внимательно изучая глаза гриффиндорки. Ища в них что-то свое, что-то такое, что могло дать ответы на многие вопросы, которые так сильно резали душу.

– А как же ты?

– У меня еще осталась толстовка и шарф, как-нибудь переживу, – Джеймс накинул на плечи Эванс куртку и мотнул головой, предлагая догнать Бродягу, который все это время стоял в нескольких метрах от парочки и усмехался. Потому что уже очень давно понял одну вещь. Его план удался.

***

Северус Снейп давно уже перестал что-либо чувствовать. В его сердце уже остыла боль, лишь иногда крича ему в лицо о прошлом. Холод не мог сковать и без того ледяную душу, да и вообще, все чувства ушли на второй план, ведь Темный Лорд сканировал их слишком быстро и слишком метко, чтобы успеть закрыть свое сознание.

Северус Снейп смотрит на застывшую гладь Черного Озера и понимает, что мечтает так же заснуть навсегда. Чтобы больше не думать о Лили, которая всегда будет жить в его мыслях, в его сердце. Чтобы, не дай бог, Темный Лорд не узнал про нее, не причинил ей боль.

Северус Снейп, кажется, потерялся. Метаясь между двух сторон медали, не зная какую принять, какую выбрать. Он чувствует, что постепенно ломается из-за пренебрежительного взгляда зеленых глаз. Потому что хочется вернуть их тепло, хочется заставить ее все забыть. Вернуть все обратно. А хочется на самом деле многое. Например сломать шею Джеймсу Поттеру и его компании за то, что они забрали его Лили. Изменили и наверняка настроили против него.

Руки непроизвольно сжимаются, сминая пергамент под силой рук, представляя, что это красивое и слишком смазливое личико Поттера. Такого ненавистного Поттера, что от презрения к этому человеку хочется кричать.

– Северус, – тихий голос пронзает тишину. Он разворачивается и встречается взглядом с Магнией, у которой на лице слишком много грусти. Слишком много печали и следов от борьбы самой с собой. – Они пошли за Лили. Они узнали про рейд.

Ноготки вонзаются в ладонь, а от чувств хочется кричать. Он говорил, что ничего не чувствует, потому что хотел чтобы это было так. Хотел уже навсегда забыть рыжие волосы и никогда не вспоминать. Северус Снейп уже просто устал. Устал от этой жизни и такой пугающей реальности…

***

– Марлин, – Эванс с радостным воплем обняла МакКиннон, которая ей улыбалась.

– Ну как ты, солнышко? Все в порядке? – Марлин оглядела всех присутствующих и наткнулась на хмурое лицо Бродяги. – Сириус?

– На самом деле…– Блэк опустил глаза под слишком пристальным взглядом своей девушки и немного качнул плечом. – Совсем недавно мы с Джеймсом узнали о новом нападении Волан-де-Морта. Точнее, его соратников. А посколько сегодня канун Рождества, то ничего не подозревающие маглы разгуливают по улицам, где их успешно убивают.

– Но разве их основная цель не заключается в том, чтобы избавить мир от грязнокровок и сквибов? – спросила Лили, у которой внутри все заледенело.

– Волан-де-Морту неважно кого убивать. Он просто убивает, потому что ему это нравится. Он убивает всех, – на лице Джеймса появилась какая-та слишком безумная улыбка.

– Даже своих чистокровных. Только смысл заключается в том, что люди не могут защитить себя. Они даже не понимают, за что их убивают. Для этого и существуем мы. Защищать тех, кто нуждается в нашей помощи. И ты, Лили, как никто другой должна это понимать.

Поттер многозначительно взглянул на Лили. Эванс представила, как уничтожаются целые города, как бегут дети, пытаясь скрыться от непрошеных гостей. Как люди кричат, плачут, стоят на коленях с мольбами оставить в живых их детей. Она представила и какое-то отчаянье и безнадежность парализовали ее мысли.

– Где сегодня будет происходить рейд? – Лили вопросительно глянула на Блэка.

– По нашим данным, через два города отсюда. Мы сможем добраться туда. Трансгрессировать, надеюсь, все умеют? – все кивнули. Но взгляд Сириуса прошелся по Лили, и она заметила, как скривились его губы. – Эванс, а ты не очень удачно одета. – Он покачал головой.

– А палочка тебе на что, Блэк? – усмехнулась гриффиндорка, с неким превосходством взирая на Бродягу.

– А ты не умничай, солнышко, – передразнивая интонацию Марлин, ответил Сириус.

Эванс закатила глаза, понимая, что похоже им никогда не сладить. Временами девушка очень жалела, что они не могут вот так вот просто, без всяких стычек поговорить, как…как друзья. Пока Лили думала об этом, Сириус не дожидаясь ее согласия, взмахнул палочкой.