Текст книги "Услышанный во второй жизни (СИ)"

Автор книги: Torens

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Девятый класс. Конец осени.

В кабинет врывается один из моих одноклассников и кричит о том, что в коридоре ребята из параллельного класса пристают к другому моему однокласснику. Все кто был в тот момент в кабинете, сорвались с места. Я ошарашено глядел на них, не веря, что можно испытывать такое любопытство, когда кого-то унижают.

– А ты чего сидишь? Пошли скорей!

Меня дергает за рукав одноклассница. Брюнетка с синей прядью. Она маленького роста и пухленькая, но в тоже время очень милая. Парни достают ее ровно до того момента, пока она не начнет медленно расплываться в улыбке. После этого они сразу исчезают с поля зрения. А девушку, кажется, зовут Настя.

Я не сопротивляюсь, и она тащит меня за собой по коридору, до собравшейся толпы. А там я увидел то, чего точно не ожидал увидеть. Все ребята из класса стояли, чуть ли не стеной, загораживая парня, над которым издевались, от парней из параллели. Они кричали, толкались, к параллели присоединилось подкрепление и через пару минут все это вылилось в самую большую драку, что я когда-либо видел. Класс на класс. Со всех сторон сыпался мат, визги девчонок, крики учителей, которые пытались нас разнять. Да, нас. Я сам не понял, когда ввязался в эту массовую потасовку. А разнять нас смогли, только при помощи огнетушителей. Нет, нас не били ими по голове. Нас просто остудили.

Притащив всех в кабинет, классный руководитель начал читать лекцию о неподобающем поведении, а я, вместо того чтобы слушать его, оглядывал класс. У некоторых было побито лицо, у некоторых порвана одежда, у нескольких девчонок красовались царапины на лице, прически напоминали известную фразу «я у мамы вместо швабры», но все до единого радостно улыбались, но главное – они все спрашивали у того самого парня из-за которого все началось, в порядке ли он. Они все были побиты, но почему-то волновались о другом человеке.

– Ты в шоке, да? – обратился ко мне мой сосед Антон. Он то и дело прикладывал платок к разбитой губе и морщился.

– Угу, – кивнул я.

– Вообще-то, тут все просто. Мы, – он обвел рукой весь класс. – Семья. В семье могут быть ссоры, скандалы, непонимание, обиды, драки. Все что угодно. Но никто другой не смеет обижать нашего члена семьи, только у нас есть на это право, а иначе – загрызем, – его глаза холодно сверкнули и я понял, действительно загрызут. Вот так всей толпой нападут и загрызут.

Я заулыбался, вспоминая то время. Совсем скоро я расстанусь с ними всеми. Не верится. Не верится, что через пару месяцев Катя уедет в Америку покорять подиум. Антон отправится в Москву поступать в МХАТ. Кирилл займет место отца в фирме. А Настя собирается открыть свою гей-порно-студию. Шучу. Эта извращенка в будущем хочет стать врачом. А вот я собираюсь поступать в педагогический. Не знаю, отчего вдруг такой выбор. Может, насмотревшись на безразличных учителей в детдоме, захотел стать лучше их, а может, я просто не могу оставить школу. Ведь в ней столько всего было. И пускай я проучился там всего три года, но эти три года были лучшими в моей жизни. Интересно узнать, а какими будут подростки через пять лет, десять, пятнадцать… Конечно, если мне это дело еще не надоест, и я буду преподавать. Ведь я дал себе слово, что как только почувствую, что работа не приносит мне больше удовольствие, что я устаю, что ученики начинают меня раздражать, бесить и я прокручиваю в голове планы их убийства – я сразу уйду с этой работы. Не хочу становиться тем, на кого нагляделся в детстве.

За день до первого экзамена у меня началась паника. Я понял, что совершенно ничего не знаю, хотя мозги были переполнены от полученной информации за несколько недель. Перед глазами то и дело проносились различные термины из биологии. И от этого становилось еще страшней. К вечеру я уже несколько раз повторил весь материал и тупо сидел в гостиной, неотрывно смотря на часы и молясь, чтобы время пошло быстрей и скорей бы уже наступил этот чертов экзамен. Мама пробовала меня поддержать и успокоить, но у нее ничего не вышло, зато вышло, как ни странно, у суицидника.

– Да расслабься ты! Это же просто экзамен!

– Тебе легко говорить, ты его не сдаешь, – ощетинился я.

– Мне неохота. Может в следующем году, – пожал он плечами. – А ты, если будешь так нервничать, то завтра допустишь кучу ошибок. Оно тебе надо? Ты ведь так готовился к этому экзамену. Относись к этому, как к обычной контрольной или подготовке к ЕГЭ.

Я фыркнул, услышав такое сравнение, но почему-то успокоился. А придя утром на экзамен, мог думать только о том, что хочу спать и поскорей бы оказаться дома. Поэтому ЕГЭ сделал чуть ли не за полтора часа, при этом был совершенно спокоен. Мне просто ужасно хотелось домой. Хотелось выспаться после всех бессонных ночей, что я провел за учебниками.

Перед вторым и третьим экзаменами я совершенно не волновался. В голове отложилась мысль, что это обыденная вещь, которую я делал сотни раз и уже привык. Настя, которая перед каждым экзаменом была как на иголках, чуть не покусала меня за это.

А потом было вручение аттестатов, выпускной вечер, гулянье по улицам до утра, прощание с теми, кто собирался уехать и обещание не терять из виду тех, кто остается в городе, заверив в том, что лет через пять мы все соберемся на встрече выпускников. Двадцать второго июня я расстался со своей второй семьей…

Спустя две недели я подал документы в институт и поступил. Мама по этому поводу закатила настоящий праздник. Кстати, Настя тоже поступила, а вот у Антона впереди еще был творческий конкурс. Но мы все скрестили за него пальцы.

В середине июля было принято решение отправиться на море, иначе мы медленно, но верно растаяли бы от жары, поэтому мама последние несколько дней неотрывно сидела над различными документами, чтоб поскорей разобраться со всеми делами и отправиться на отдых, а мы с суицидником в гостиной смотрели кино. Точнее, я смотрел, а он зудел над ухом.

– Приемыш, а приемыш. Ну, приемыш! Прие-е-емыш. Прием, приемыш! О! Здорово звучит! Прием, приемыш! Приемыш, прием! Прием-прием, приемыш! Прием-прием, приемыш, прием.

Не выдержав, я обернулся к нему.

– Ну чего тебе?! – воскликнул я, чувствуя, как правая рука дергается сама по себе, желая придушить суицидника.

– Подстриги мне ногти на ногах, – он состроил невинную мордашку и кинул в меня щипчиками. Я рефлекторно их поймал, а затем до меня дошло сказанное.

– Чего? А ты не слишком ли оборзел?

– Тебе что жалко?

– Да!

Он пристально посмотрел на меня, щурясь, а затем вздохнул.

– Ладно, попрошу Эрику.

Я тихо зарычал. Вот зараза, знает, на что надавить. Из-за всей этой бумажной волокиты мама последнее время была слишком нервной, если суицидник ее сейчас отвлечет, то достанется ему, за то что он это сделал, достанется мне, за то что не помог ему, а вслед за этим достанется неизвестным мне людям, за то, что они идиоты, которые сами ничего не могут сделать. Через час, слегка остыв, мама все-таки выполнит просьбу суицидника, но при этом будет на меня смотреть так, что станет тяжело дышать.

– Стой. Давай сюда свои ласты, – подозвал я суицидника.

Он довольно заулыбался и объехал диван. Я пододвинулся к краю и когда он подъехал, чуть ли не впритык, наклонился и взял одну его ногу, кладя ее себе на колени. Несмотря на то, что он не пользовался ими уже четыре месяца, они все равно оставались подтянутыми, ну может слегка похудели. Ворча себе под нос, я быстро состриг ногти с одной ноги и принялся за вторую. Щипчики в моих руках случайно воткнулись в кожу суицидника возле большого пальца.

– Ауч! Больно! Ты можешь осторожней?! – воскликнул он, поморщившись.

Я поднял на него глаза. Пару секунд он продолжал с недовольством на меня смотреть, но затем понял, что случилось. На его лице, скорей всего, как и на моем, появился испуг, недоверие, изумление. Мы одновременно переместили взгляд на маленькую ранку, из которой проступила кровь и в унисон закричали:

– МАМА!!!

В столовой что-то упало, а через секунду мама уже была в гостиной, с испугом взирая на нас.

– Что случилось? – ее взгляд метался от меня к суициднику и обратно.

– Почувствовал… – хором начали мы и замолчали.

– Кто? Что?

– Я по-по-по-почувствовал… – суицидник страшно заикался от произошедшего.

– Я случайно уколол его в ногу, а он почувствовал боль, – на одном дыхании выпалил я, а парень кивнул.

Глаза мамы расширились, она переместила взгляд на ногу суицидника, что все еще находилась у меня на коленях и убежала назад в столовую. Спустя полминуты мы услышали, как она с кем-то говорит по телефону. Через полчаса в нашем доме оказался врач, который осмотрел суицидника. Еще через полчаса было принято решение отправить его на лечение в Европу. Через два часа мама, суицидник и сопровождающий их доктор ехали в аэропорт, а я остался один в резко опустевшем доме, где тишину нарушал включенный, но забытый всеми телевизор…

18 глава. Я знаю твою тайну

Внимание! Теперь главы чаще всего будут выходить в форме разговоров по телефону или переписки в аське

Двадцать второе июля.

Я спустился вниз, направляясь на кухню, чтобы перекусить, и увидел маму в гостиной. Она сидела на желтом диване и разговаривала по домашнему телефону, нервно покусывая губы. Два дня назад мы вновь зажили в доме только вдвоем и, признаться, внутри меня что-то не переставая ерзало, чувствуя себя неудобно. Что-то было не так.

– Нет, Сень, ты не можешь вернуться, тут нет подходящего медицинского заведения… – услышал я, как говорит мама, почти войдя в столовую. – Нет, приехать я тоже не могу… Я понимаю…

Развернувшись, я подошел к маме и молча забрал телефон. Она удивленно на меня посмотрела.

– Тут никто не говорит на русском! Зато вечно что-то требуют, – раздался в трубке голос суицидника. Я усмехнулся.

– Сдаешься, суицидник? – спросил я.

– Приемыш? Какого черта? Верни трубку маме!

Маме? Когда он начал ее так называть? Ах да, в тот вечер, когда его отправили в больницу.

– Не могу. Она ушла, – мама нахмурилась.

– Врешь. Я знаю, она рядом.

– Ладно-ладно, сдаюсь! – мама протянула руку за телефоном. Я посмотрел на нее, улыбнувшись, и начал отходить назад спиной вперед. – Мама все так же находится в гостиной, а вот я уже иду на второй этаж.

– Тсс! Хорош придуриваться, и дай мне поговорить с мамой!

– А моя компания тебя не устраивает? – я услышал отчетливое рычание.

– Конечно нет!

– Как грубо. Я почти обиделся, – я толкнул дверь в комнату и проследовал к кровати. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– Какой еще вопрос?

– Ты сдаешься? Столкнулся с трудностями и сразу же поворачиваешь назад.

– Тебя это не касается.

– Не спорю, – я перевернулся на спину и начал разглядывать потолок. – Но, если мне не изменяет память, ты говорил мне, что начнешь ходить, чего бы тебе это ни стоило. Мда, кажется, слово суицидника ничего не значит, – на том конце была тишина. – Эй, ты еще тут или уже прыгнул из ближайшего окна?

– Арх! Черт! Черт! Черт! Ненавижу тебя! Иди к дьяволу, приемыш! – я завис, совсем не ожидая такой реакции. – Когда я вновь начну ходить, и мы встретимся, первым делом я отпинаю тебя! Слышишь меня?

– Слышу, слышу, – голосом зайца из мультфильма «Ну, погоди» ответил я. – С нетерпением буду ждать.

В трубке раздались гудки. Я продолжал пялиться в потолок с дурацкой улыбкой на лице. Чувствую себя придурком. Зато настроение поднялось, и непонятная тревога, что была все эти дни, вдруг улеглась.

Я скосил глаза влево, где в углу комнаты стояла обычная картонная коробка. Интересно, что ж все-таки пишет суицидник. Поднявшись с кровати, я подошел к коробке и открыл. Куча толстых тетрадей. Причем некоторые были формата А4. Что ж, возьмем первую попавшуюся. Я вернулся к кровати и, усевшись на нее, открыл тетрадь. Через пять минут я уже не мог оторваться, несмотря на то, что суицидник писал как курица лапой.

Двадцать четвертое июля.

Я лежал в гостиной под кондиционером и читал уже пятую тетрадь с рассказом суицидника. На удивление, они оказались действительно хорошими и захватывающими, только вот слишком депрессивными что ли. Поэтому, когда зазвонил домашний телефон, я с недовольством поглядел в его в сторону, но все же поднялся на ноги и, отложив тетрадь на журнальный столик («Скульптуру авангардную. 21 века» мама выбросила) подошел к стеллажу, где лежала трубка.

– Алло.

– И какого черта ты трубку берешь? – раздался возмущенный голос суицидника.

– Вообще, если ты не заметил, ты звонишь на домашний.

– Да ты что? А я даже и не знал!

– Это что, сарказм сейчас был?

– Умный мальчик. Можешь взять конфетку, – я почувствовал, что суицидник на том конце улыбается.

– Если это все, что ты хотел, то я вешаю трубку.

– Притормози, горячий эстонский парень, – из груди вырвался смешок, почему-то так и подмывало спросить «А я горячий?». – Маму позови.

– Ее нет. В клубе какие-то проблемы, так что она уехала их решать, – я вернулся к дивану и уселся на него, скрестив ноги.

– Черт. Ладно, позже ей позвоню.

– Эй-эй, твоя очередь тормозить, горячий эстонский парень, – передразнил я суицидника.

– Хм, ты считаешь меня горячим? – мой смех разнесся по всему дому. Не удержавшись, я завалился на бок. – Ты чего ржешь? – услышал я сквозь смех обиженный голос парня.

– У дураков мысли сходятся, – отсмеявшись, ответил я. Несколько секунд суицидник молчал.

– Я вот даже не знаю, как расценивать твои слова. То ли ты действительно считаешь меня горячим, что меня немного напрягает, то ли ты тоже подумал «а я горячий» на мои слова про парня…

– Расслабься, второй вариант.

– Фуух. Успокоил, – выдохнул суицидник. – Так ты чего хотел?

– Я? – я нахмурился. – Ах да! Поговорить хотел, спросить как…

– Ты. Поговорить. Со. Мной, – медленно произнес суицидник. – Боже, какой у вас номер «скорой»? Приемыш, ты только держись! Окончательно не сходи с ума! Тебе обязательно помогут! – я усмехнулся, слушая, как у него там что-то падает.

– Кончай ломать комедию. Я серьезно.

– Это пугает еще сильней, – настороженным голосом проговорил суицидник.

– Тц. Нет, ну почему, когда я хочу поговорить с тобой нормально, ты придуриваешься, а когда я не хочу говорить, ты ластишься как кот?

– Мяу, – я замер. А на том конце раздалось тихое хихиканье.

– Это что было?

– Прости. Тут просто так скучно, так что единственное мое развлечение, это довести тебя до белого каления по телефону.

– У тебя это почти получилось. Еще чуть-чуть, и я положу трубку.

– Нет, не надо. А то я тут повешусь от скуки, – я приподнял брови.

– О, решил переквалифицироваться?

– Иди к дьяволу. Хотя нет. Я тебя к нему недавно посылал, он еще не отошел от такого придурка. А вообще, я удивлен, что ты знаешь такое длинное слово.

– Я еще и не такое знаю.

– Да ну? Ну-ка удиви меня.

– Мелкриптовестиментафилиак, – на одном дыхании произнес я.

– Это что за слово такое? Что оно значит? – я улыбнулся, вспомнив обозначения этого слова.

– А вот это я не скажу.

– Ну и ладно. Больно надо. А можешь повторить еще раз, только медленно?

– Мелк-рипто-вести-мента-филиак, – покорно повторил я.

– Спасибочки. Так о чем ты хотел поговорить?

– Хотел узнать, как у тебя дела, и что там тебе делают.

– Нормально все. Каждый день одно и то же. Анализы, осмотр, гимнастика, тренировки, массаж. Никакого разнообразия. Прикинь, у меня тут собственная нянька, хотя мне сказали, что это санитар, он ни на шаг от меня не отходит. Даже сейчас сидит тут рядом и подозрительно смотрит, хорошо хоть по-русски не понимает.

– А ноги? Ты чувствуешь что-нибудь?

– Нет. Совершенно ничего. Но врачи говорят, что это как бы нормально, – неожиданно суицидник захохотал, да так, что я чуть трубку не выронил.

– Ты чего? – спросил я когда смех затих.

– Я теперь знаю твою тайну! – продолжая мелко посмеиваться, ответил суицидник.

– Какую тайну?

– Мекпри…мекрп… Ну короче я знаю, что значит это слово, – я почувствовал, что начинаю краснеть. – Приемыш, да ты оказывается извращенец. Ну и как? Большая у тебя коллекция?

– Отвали. Это просто слово.

– Да-да. Я так и подумал. Зачем же еще учиться произносить столь длинное слово?

– Тебе обязательно надо поерничать?

– Конечно! – я прям увидел, как он кивает головой. – Так же веселей. Но ты лучше мне скажи, а где ты его хранишь? Не боишься, что мама найдет? И вообще, ты какие предпочитаешь? Или тебе без разницы?

Входная дверь открылась и вошла мама. Я облегченно выдохнул.

– Мам, поговори с ним, а то он меня уже достал!

Мама удивленно посмотрела на трубку, из которой был слышен смех суицидника, и молча взяла ее. Я, выдохнув, схватил со столика тетрадь и быстро ушел к себе. Вот же гад. Теперь черт его знает, сколько он будет надо мной издеваться.

Мелкриптовестиментафилиак-это человек,который испытывает желание воровать женское нижнее белье.

Кстати, я могу произнеси это слово более 10 раз подряд))) Но белье не ворую)))

19 глава. Славно поболтали...

Двадцать шестое июля.

– Алло?

– Хай, извращенец.

Я положил трубку назад и только начал отходить, как телефон вновь зазвонил. Вздохнув, я вернулся.

– Да?

– Ты чего трубку бросаешь? Наворовал столько женского белья, что теперь сам ПМСом страдаешь?

Кладу трубку, делаю пару шагов в сторону и возвращаюсь, когда телефон начинает звонить. Но не успеваю сказать и слово, как на том конце раздается.

– Все-все! Я пай-мальчик, так что больше не вешай трубку.

– Наконец-то, а я думал, тебя там накачали лекарством, которое повышает дебилизм.

– Оу, это случайно не то лекарство, что обычно пьешь ты?

– Иди в пень.

– Никак нельзя. Там дырок нет.

– Значит, ты пойдешь туда, где есть дырка?

– Так, давай сменим тему, а то моя шальная фантазия представляет картинки детям до шестнадцати.

Я на мгновенье замер, осмысливая сказанные суицидником слова, а потом прыснул от смеха.

– И я еще извращенец.

– Ну, в отличие от тебя, я только представляю, – на пару секунд повисла тишина. – Слушай, а ты их сам носишь?

– Вешаю трубку, – объявил я.

– Нет-нет-нет! Я больше так не буду.

Я усмехнулся.

– Ты чего хотел?

– Мяу.

Я удивленно приподнял брови, а затем нахмурился.

– Опять от скуки помираешь и решил позвонить, потрепаться?

– Дяяяя. Развлеки меня.

– Я тебе что – шут? Давай лучше с мамой поговоришь.

– Нееет! С ней скучно! Хочу с тобой поболтать.

Я вздохнул и направился к себе в комнату.

– О чем хоть?

– Не знаю. Придумай сам.

– Офигеть! Сам звонишь и сам не знаешь о чем говорить! – поразился я.

– Мне просто скучно! Меня бросила муза и навалилась апатия! Хочется валяться на кровати и не вставать. А еще хочется шоколадку. И мороженное. И блины. И «Вискас».

Я закашлялся.

– Кха-кха… последнее меня убило.

– А что тут такого? Ты его пробовал когда-нибудь?

– Нет, меня голодом не морят.

– Да причем тут это. Я «Вискас» как сухарики ем.

Я уселся за компьютер и включил музыку.

– Все-таки ты больший извращенец, чем я.

– Я активный извращенец, а ты пассивный извращенец! – гордо произнес суицидник.

– Пффф, это как?

– Ну, я воображаю различные вещи, жру кошачий корм, а ты девственник, который только и может, что воровать женское белье.

– Иди на хуй, – с чувством произнес я.

– Только если на твой, – быстро ответил суицидник и тут же замолчал. Я начал медленно расплываться в улыбке. – В смысле… я не то сказал, я хотел сказать… а, черт!!!

Я не выдержал и расхохотался.

– Сам себя подловил, да? – произнес я, отсмеявшись.

– Да иди ты, – огрызнулся суицидник.

– Я и шел, пока ты не позвонил.

– Да? И куда?

– Настя позвала погулять.

– Оу, ну тогда иди.

– Да пофиг, я ей уже в аську написал, что не приду. И потом, опять она начнет болтать про нашу фотосессию.

– Какую фотосессию?

– Ту, где ты в платье.

– А она откуда про нее знает? – голос суицидника звучал взволновано.

– Так мама фотографии в интернет выставила. Настя их нашла. И тут же мне позвонила и пять минут тупо верещала в трубку. А потом врубила свои яойно-анимешные термины и я вообще ничего не понял, ну, кроме того, что она в восторге.

– Вот черт… Надеюсь, их больше никто не увидел.

Я замолчал, задумавшись о том, говорить суициднику, что пару фотографий купил магазин, специализирующийся на одежде пятнадцатых-двадцатых веков и теперь одна из них висит в центре города на билборде, или все же лучше промолчать? Хотя, что ему беспокоиться об этом? Его без платья и макияжа никто не узнает, а вот меня…

– Эй, приемыш, ты куда пропал? – я очнулся от дум и, нахмурившись, уставился в монитор.

– Чего тебе?

– Фии, как грубо.

– Чего изволите, сударь?

– Сделай мне приятно, – я чуть не свалился со стула. – Эй, это что за грохот был?

– Ничего. Что я должен сделать?

– Тц! Говорю, сделай мне приятно – выруби музыку! Ты там уже оглох с ней, все по три раза надо повторять.

– Чем тебе моя музыка не нравится?

– Тем, что она мешает! Ты вообще-то со мной говоришь.

– Мне она не мешает.

– А мне да!

– Ты находишься черт знает где! Как она может тебе мешать?

– Мне ее слышно!

– Убери трубку от уха!

– Ты идиот, что ли?!

– От идиота слышу!

– Арх! Бесячее создание! Что б у тебя жесткий диск полетел! – пожелал суицидник.

– И этот человек заявляет, что у меня ПМС! Скорей всего, он у тебя!

– Пошел вон! – в трубке раздались гудки.

Мда… Вот и поговорили….

20 глава. Свободу попугаям!

29 июля.

– Алло?

– Мяу.

– Гав.

– Мя-а-ау, – я усмехнулся, слушая, как протяжно мяукает суицидник.

– Рррав.

– Саш, с тобой все хорошо? – обеспокоенно спросила мама, проходя мимо.

– Да, все хорошо, – кивнул я, пытаясь скрыть стыд. – Прекрати уже мяукать! – это я сказал уже суициднику.

– Но у меня же хорошо получается!

– Зато меня за психа принять могут.

– А я тебя не просил лаять в ответ.

– Слушай, отвали, а?

– Ты чего такой нервный?

– Я нервный? А кто трубку бросил в прошлый раз?

– Подумаешь… ну погорячился я немного… Давай не будем ссориться? – я завис.

– Кто ты и что ты сделал с суицидником?

– Не смешно.

– Я и не смеюсь. Требую доказательств, что ты это ты!

– Приемыш, ты идиот, – вздох на том конце провода.

– О, суицидник! Привет!

– Ты издеваешься надо мной?

– Но не все же тебе издеваться, я тоже хочу.

– Не получится. У тебя маленький словарный запас.

– Ох, ну да! Куда мне до тебя, великого писателя!

– Спасибо за комплимент.

– Это был не комплимент.

– Нет, он.

– Я шутил!

– Да я вообще-то понял, – я замер.

– Ты что опять надо мной прикалывался?

– Ты такой тугодум! Просто прелесть! – услышал я восторженный голос суицидника.

– Слушай, ты меня задрал!

– Подумаешь, зато я делаю твою жизнь ярче и веселей!

– А не много ты на себя берешь?

– Неа.

– Все, сдаюсь.

– Ха! Я же сказал, что у тебя маленький словарный запас.

– И ты позвонил, чтобы выяснить это?

– Нет. Добби подарили носок! Добби свободен! Правда, только на сегодня…

– Не понял, – я нахмурился. – Еще раз.

– Да меня тут как раба на плантациях с утра до шести вечера гоняют, а потом дарят свободу, правда под пристальным надзором няньки… И я не знаю, чем себя занять…

– Напиши что-нибудь, – как вариант предложил я.

– Да у меня последнее время музы нет… О… О! Кажется, пришла! Я тебе позже позвоню!

– Лучше не надо.

Вот зараза, опять трубку бросил…

Первое августа.

– Дай угадаю, кто звонит. Суицидник?

– Ух, ты! В тебе открылись экстрасенсорные способности?

– Нет, просто ты уже затрахал звонить.

– Могу смс отправлять.

– Давай лучше смс! – быстро проговорил я. Смс-ки куда проще игнорировать.

– Договорились, но если ты в течение десяти минут не ответишь, то я начну одновременно звонить на мобильный и домашний.

– Ладно, давай так поговорим, – он захихикал. – Ты, сволочь такая, опять сменил пароль на попугае?

– Ой, – растерянно произнес суицидник. – Забыл его снять.

– Угу. Какой пароль?

– Эм…. Может я его лучше маме скажу?

– Та-а-а-ак, – протянул я. – Какой пароль?

– Ну… Это… А правда погода на улице чудесная?

– У нас дождь второй день. Не уходи от темы.

– А ты не знаешь, Антон творческий конкурс сдал?

– Сдал. Суицидник…

– Какой молодец! Я был так удивлен, когда он сказал, куда собирается поступать.

– Суицидник.

– А как там интересно Катя?

– Суицидник!

– Пароль: «Самое тупое создание из двуногих – приемыш!» – на одном дыхании выпалил суицидник.

– Интересно, почему я не удивлен…

– Потому что это правда?

– Слушай, ты!... – грозно начал я, но резко замолчал. – Дай трубку своей няньке.

– Зачем? – подозрительно спросил суицидник.

– Скажу ему, чтоб больше тебе не давали носков. Они плохо на тебя влияют.

– Какие нос…. Ааааааа, понял! Нет, не дам! Носки – это моя последняя радость!

– Тогда не нарывайся, раз не хочешь, чтоб ее забрали.

– Ой-ей! Какие мы грозные!

– Это еще ничего. Видел бы ты меня в гневе.

– Видел, – неожиданно тихо проговорил суицидник. – На всю жизнь хватит.

– Это когда?

– Тогда, в торговом центре…

– Хм? Я тогда не был разозлен, так что ты ошибаешься.

– Да? У тебя лицо было, как у серийного убийцы. Мне жалко тех детей, которых ты будешь учить… Бедные, они к выпускному классу все как один будут заикаться.

– Тогда надо найти логопеда.

– Зачем?

– Буду поставлять ему клиентов, а он мне за это деньги давать.

– Что я слышу! Приемыш, ты коварный!

– Скорей расчетливый.

– И это тоже! Зарабатывать на учениках! Как тебе не стыдно?

– Сам удивляюсь, – притворно изумленно вздохнул я и покачал головой.

– Пфф, Сень, ты так говоришь, будто он уже сплавляет учеников к логопеду.

– МАМА?! – одновременно с суицидником воскликнули мы.

– Она самая.

– Ты что, подслушиваешь? – спросил я.

– Нет. Мне вообще-то позвонить надо было, а тут вы так мило беседуете, и я решила не мешать вам…

– И самой послушать, – закончил за нее суицидник.

– А что? Мне же надо знать, когда вы попрощаетесь.

– И с какого момента ты нас слушаешь? – вздохнул я.

– Хмм… Наверно со слов: «Дай угадаю, кто звонит».

– Это самое начало разговора! – воскликнул я. Мама засмеялась.

– Мама, ты коварная! Вы оба коварные! Ковар-р-рная семья! – весело произнес суицидник.

– Ну раз мы с Сашей коварны, то давай, Сеня, не отставай от нас!

– Не отставать? Ладно. Эй, приемыш, слышишь меня?

– Слышу, – подтвердил я.

– Если бы ты сказал Алю тот пароль, что я тебе назвал, он бы тебя укусил.

– Чего?!

– Я коварный! – посмеиваясь, объявил суицидник.

– Слушай ты, коварный…

– Ой, маме же надо позвонить! Всем пока! – он положил трубку.

– Вот зараза! – сквозь зубы сказал я.

– Ага, ловко он ушел от твоей кары. Я прям горжусь им!

– Мама!

– Чего мама? Я тут вообще позвонить пытаюсь, а кое-кто мне мешает…

– Ррррр.

Я положил трубку на базу. Что за семья?

21 глава. То самое место...

Пятое августа.

После первого числа суицидник начал названивать каждый день. Иногда успевал позвонить еще и с утра, благо я к тому времени уже не спал, а иначе точно убил бы его. Поэтому, когда в середине дня зазвонил домашний телефон, я вздрогнул и посмотрел на как нечто страшное, но все же ответил.

– Когда ты уже сдохнешь? – произнес я, поднося трубку к уху.

– Кха-кха… я тоже рад тебя слышать, Саш, – ответили на том конце.

– Эээ? Антон, ты что ли?

– Он самый. А это кто у тебя вызвал столь милое пожелание?

– Суицидник. Ты не представляешь, как он меня достал!

– Ему там, наверно, просто одиноко, так что относись к этому спокойней.

– Угу. Я бы на тебя посмотрел. Кстати, а ты чего звонишь?

– Офигеный вопрос! Мы с тобой месяц не общались, а ты спрашиваешь, чего я звоню! Друг называется! – я заулыбался.

– Прости-прости. Но все же?

– Но все же, я сейчас в городе и Кирилл зовет нас на озеро. Поедешь?

– Втроем?

– Нет, еще Настя.

– Вы что, камикадзе? Брать с собой на озеро яойщицу… теперь не поплаваешь, – Антон засмеялся.

– Я Киру то же самое сказал, но он ответил, что если Настя узнает, о том, что мы без нее ездили на озеро, она нас кастрирует.

– Вот черт! Реально же кастрирует, – задумавшись, пробормотал я. Антон вновь начал смеяться.

– Ну так чего? Едешь?

– Конечно! Я уже подыхаю в этих четырех стенах.

– Гут. Значит, мы где-то через час заедем за тобой. Кир у нас теперь крутой, на своей машине разъезжает.

– Спасибо, что предупредил! Пойду напишу маме прощальную записку.

– Ха-ха, давай! Я свою тоже уже накарябал, – я усмехнулся.

– Как же мы любим Кирилла!

– А то!

Попрощавшись, я не стал писать записку, а просто скинул маме смс и пошел к себе искать плавки. Яойщица, не яойщица, а сжариться на такой жаре я все-таки не хочу. Надо еще деньги взять, ведь обязательно по пути в магазин заедем. Черт, скорей бы ребята приехали, а то я действительно уже начинаю сходить с ума от сиденья дома.

Мои друзья действительно приехали ровно через час. Не успел я сесть в машину, как Кирилл рванул с места так, словно за нами гнались все спецслужбы страны или даже мира. Поэтому до города мы доехали за пятнадцать минут, вместо положенных сорока. Я, поглощенный молитвами, не сразу это заметил, а когда обратил внимание, то удивился: озеро находилось в лесу, около двадцати километров от города.

– Что мы тут забыли? – спросил я, когда Кирилл въехал во двор одной из десятиэтажек.

– Мне надо к подруге забежать, – ответила Настя. – Прикиньте, у нее есть «Чистая романтика» и первый сезон «Лучшая в мире первая любовь» на диске! Лицензия!

– Да-да, это очень интересно, – безразлично проговорил Антон, за что и получил подзатыльник.

– Я на пять минут! – заверила нас подруга и выскочила из машины.

Мы последовали за ней и тоже вышли из салона, хотя в автомобиле, несомненно, было прохладней. Кирилл сразу же прикурил. У него недавно появилась такая привычка, которая не особо меня радовала, но на все мои высказывания по этому поводу друг не обращал внимания.

Я осмотрел многоэтажку. Она была стандартной, бело-голубого цвета. Когда-то. Белый теперь больше походил на серый, а голубой превратился в бледно-голубой. Большинство окон были пластиковые и были застеклены балконы. Почти везде висели кондиционеры, которые сейчас работали, и плиты рядом с домом были мокрые.

Мой взгляд привлек мужчина, высунувшийся из окна четвертого этажа. Я прищурился, пытаясь понять, где же я его видел.

– Эй, парни, вы того мужика на четвертом этаже нигде не видели? Больно знаком, очень, – проговорил я, не отрывая взгляд от незнакомца.

– Не-а, – Кирилл.

– Нет, – Антон.

– Хм… У меня сейчас мозг вскипит, пытаясь его вспомнить, – пожаловался я.

– Хотя погоди… – задумчиво произнес Антон. – Он мне кого-то напоминает. Черт, Сашка! Из-за тебя теперь и мой мозг кипит.

Я усмехнулся. Мужчина в окне выпрямился, глядя назад, и потянулся закрывать окно. На секунду в оконном проеме мелькнула женщина. Ее я узнал мгновенно.

– Это родители суицидника, – произнес я вслух.

– Что? Где? – Кирилл задрал голову вверх.

– А ну да, он как-то говорил, что жил в этом доме, – подтвердил Антон.

А я уже смотрел вниз на плитки под окнами дома и подчиняясь неясному порыву, встал на то место.