Текст книги "Услышанный во второй жизни (СИ)"

Автор книги: Torens

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Здрасте, – кивнул я.

– Здравствуй, – поприветствовал он меня.

– Ну ладно, я пойду, ты пока тут обживайся, а твою одежду и вещи привезут вечером, – Эрика направилась к выходу, но вдруг остановилась и повернулась ко мне. – Совсем забыла спросить. Чего ты хочешь?

Я растерялся.

– В каком смысле?

– Вообще.

Я задумался. Чего я хочу? У меня никогда об этом не спрашивали. Мне только говорили, что я должен делать. Я закрыл глаза, вспоминая свою жизнь, вспоминая недели, проведенные в больнице.

– Покоя. Я хочу покоя. Хочу делать, что мне нравится. Хочу, чтоб меня не трогали. Хочу писать.

– Хорошо. Тебе решать: идти в школу или заниматься на дому, если ты вообще захочешь заниматься. Тебя никто не будет отвлекать. Твори в свое удовольствие, – Эрика подмигнула мне и вышла из комнаты.

Что? Не будет лекций о том, как важно образование в наше время? О том, что писаниной я ничего в жизни не добьюсь? Как так? Несмотря на растерянность, я почувствовал, как счастье наполняет меня.

– Кхм, мебель можно сейчас же выносить или завтра? – привлек мое внимание Максим.

– Сейчас.

Он кивнул и вышел.

Я еще раз оглядел комнату и вдохнул воздух полной грудью. Я дома.

5 глава. Новая жизнь

Журнальный столик в гостиной был полностью завален вещами, несколько коробок лежало возле него. Я оглядел эту груду. Эрика сказала, что это мои вещи, но на самом деле там не было ничего моего. Вся одежда была новой, брэндовой, с неотрезанными этикетками. Обувь находилась в коробках, и, как я понял, там было две пары кроссовок, черные и белые ботинки, шлепанцы и тапочки. На диване лежали новенькие словари: толковый, синонимов, омонимов, антонимов, английский. Похоже, Эрика помнила, что я вечно таскал их с собой. Ну а что? Бывало, поймает меня муза где-нибудь в парке, сижу, пишу и тут понимаю, что не могу подобрать подходящий синоним, а пока не вспомню его, продолжить писать не могу. А так достал из рюкзака словарик, посмотрел и продолжил спокойно строчить дальше. Кстати, рюкзак среди вещей тоже был. И сумка через плечо. Возле книг лежали коробки из-под нового телефона "Nokia" последней модели и планшета "Samsung Galaxy Tab". Черт, я о нем год мечтал, а теперь вот он передо мной.

Но среди всей этой кучи новых вещей действительно было кое-что, что принадлежало мне. Ноутбук, которому уже четыре года, и картонная коробка с тетрадями в 98 листов.

Я взял в руки ноутбук и провел по нему двумя пальцами, приветствуя. Сколько же мы с ним пережили? Я копил на него целый год, экономя почти на всем, а когда купил, радовался как дитя. Хотя я и был ребенком. Я успешно прятал его от родителей в течение полугода, а когда они наконец-то его нашли, то папа просто отформатировал жесткий диск, стерев все мои рассказы. Они сказали, что раз я купил его на свои деньги, то позволят его оставить, но только для учебы. Раз в неделю они проверяли его, смотрели, чтобы не было новых рассказов. Тогда я купил флешку, ее ведь куда проще спрятать. Да и истории стал называть, как «рефераты», «биографии», «сообщение» и прятал среди настоящих рефератов. Но однажды мама застала меня, когда я писал роман. Я заканчивал восьмидесятую страницу, когда она оказалась позади меня и, выхватив ноутбук, швырнула в стену. У меня тогда внутри все оборвалось. А она часа три читала мне лекцию, что я трачу время на всякую ерунду, что они с отцом работают в поте лица, чтобы обеспечить меня, а я такая неблагодарная скотина. Я еле дождался, когда она закончит свою речь и, схватив ноут, побежал в ремонтную мастерскую. Слава Богу, его починили. Хотя он еще не раз после этого «знакомился» со стенами и полом. Но он все пережил, верно неся мне службу.

Я вернулся с небес на землю и уставился на коробку, в которой лежали тетради с рассказами. Сколько их там? Более сорока штук точно. Некоторые полупустые, в некоторые даже вложены листы, потому что страниц не хватило, а новую заводить было лень, некоторые представляют собой сборники миниатюр и новелл. Все они были написаны среди ночи, на уроках, в кинотеатре, во время ожидания начала сеанса, в парках по дороге домой.

– Эти тетради… – не отрывая глаз от коробки, произнес я.

– Хм? – Эрика оторвала голову от моего планшета, на котором увлеченно что-то рисовала.

– Выкиньте их, – боковым зрением я заметил приемыша, что спустился со второго этажа.

– Выкинуть? Подожди, Сеня, это же твои рассказы, – тетя отложила в сторону планшет. Я посмотрел на нее и вынудил себя улыбнуться.

– И что? Все равно они не очень хорошие.

– Хорошие или нет, это твои дети! Ты их создал, ты за них в ответе.

– Ладно, – я пожал плечами. – Сам выкину, раз в ответе.

– Не-не-не! – Эрика резко вскочила с дивана и, перепрыгивая через коробки с обувью, подбежала к моим рассказам. Она обхватила их руками, будто думала, что я начну их вырывать. – Не позволю!

– Эй, это мои дети! Руки прочь! – я фыркнул от смеха. Эрика замотала головой и легла грудью поверх коробки. – Эрика, ты ведешь себя, как ребенок!

– Открыл Америку! – усмехнулась тетя.

– Ты пишешь рассказы? – спросил приемыш, вклиниваясь между мной и Эрикой.

– Да, – буркнул я.

– Писатель, значит, – в его голосе была издевка.

– У тебя с этим проблемы? – я посмотрел приемышу точно в глаза, кстати, они у него были темно-карие, почти черные, а нос действительно с горбинкой. Он замотал головой.

– Нет, никаких. Это даже здорово, сейчас же почти никто не пишет, а теперь я могу похвастаться, что живу в доме с будущим известным писателем! – съязвил парень.

– Мне захотелось тебя убить. Интересно, к чему бы это?

– К пятнадцати годам лишения свободы, – спокойно ответил этот паразит, скосив глаза на Эрику. Она сползла с коробки и сидела, обняв ее одной рукой, напоминая мне пьяного пирата, что обнимает бочку с алкоголем, как самую большую драгоценность в мире.

– Мальчики, вам надо… – что нам надо, узнать я не успел, потому что приемыш быстро наклонился и выхватил из объятий тети коробку. – Эй! Верни на базу!

– Не-а, – он улыбнулся, а я узнал, что у него, оказывается, есть ямочки на щеках. – Отбери, если хочешь.

Я думал, что он сказал это так, для приличия, но Эрика действительно поднялась на ноги и кинулась к приемышу. Он ловко от нее увернулся и отпрыгнул в сторону. Они начали гонку вокруг диванов и меня. Боже, одной почти сорок, а другой вечно ходит с каменным лицом, кто поверит, что они могут носиться по дому, как малые дети?

– Эй, народ, хватит! У меня уже голова от вас кругом! – они замерли, тяжело дыша и не отрывая друг от друга глаз. Приемыш стоял за желтым диваном, а Эрика за синим. – Верни мне коробку.

– Нет. Если хочешь ее назад, то тебе тоже придется побегать. Упс, я забыл, ты не можешь.

– Прекрати надо мной издеваться!!! – я рявкнул так, что люстра над нами зазвенела. Если честно, не ждал такого эффекта, я вообще не хотел кричать. Эрика испуганно глянула на меня, а приемыш прищурился и усмехнулся.

– С чего вдруг? Ты просто идеальная мишень для подколок. Неудачник, слабак, придурок, – приемыш на секунду замолчал, задумавшись. А я у себя в голове уже третий раз сворачивал ему шею. – Слушай, да ты же настоящий лузер из кино!

– Отвали! Я живой человек, а не выдуманный персонаж. И это жизнь, а не кино.

– А разница? – приемыш нахмурил брови. – Если подумать, то в кино часто описывают вполне жизненные ситуации про людей, которые сталкиваются с проблемами, но находят в себе силы бороться с ними. Если бы они этого не делали, то про них бы не снимали фильмы. Они были бы обычными людьми, которые сдаются, не попытавшись бороться, и прыгают с четвертого этажа.

– Ненавижу тебя, – тихо, зло, сквозь зубы.

– Взаимно, – он кивает мне и, держа коробку одной рукой, направляется в сторону столовой.

– Не смей уходить! Я еще не все сказал!

– Не смей косплеить девушку!

– Что? Причем тут моя внешность?

Он стукнул себя открытой ладонью по лбу.

– Я вообще-то про твое поведение, а не про твои комплексы. Ну да ладно, пофиг, – приемыш вновь направился к столовой.

– А ну, ты, стой! Верни коробку!

– Да не волнуйся ты так, я ее выкинуть собираюсь. Мне не нужна дома лишняя макулатура.

Я замер.

– Правда, выкинешь? – я склонил голову набок, не веря его словам.

– Ты меня еще поклясться заставь.

– Саша, не смей ее выкидывать! – вмешалась тетя Эрика. Приемыш посмотрел на нее, переведя взгляд выше моей головы.

– Мам, это его вещи и только он имеет право ими распоряжаться. Хочет выкинуть – пускай выкидывает, – Эрика молчала. А когда я уже решил оглянуться на нее, она вдруг произнесла.

– Ладно, делайте, что хотите!

Я облегченно выдохнул. Теперь весь негатив из моей прошлой жизни исчезнет. Ведь все рассказы, что находились в той коробке, были написаны в минуты, когда я находился в депрессии. Они просто переполнены тоской, одиночеством, печалью, болью, отчаяньем, мольбой, которую никто не слышит, пустотой, что разъедает нас изнутри. Но теперь их выкинут, и мне больше ничто не будет напоминать о том, что я когда-то чувствовал.

– Сень, я купила тебе новую сим-карту, но у меня есть твоя старая. Я подумала, что вдруг ты захочешь оставить прежний номер, ведь тебе могут звонить друзья…

Я посмотрел на Эрику. Какие друзья? За то время, что я лежал в больнице, никто из так называемых друзей не пришел меня навестить. Нет у меня никого. Ну и правильно. Если хочешь начать новую жизнь, то не надо брать в нее «старых» людей.

– Я буду пользоваться новой.

6 глава. Талантливые люди талантливы во всем

Пальцы замерли над клавиатурой, на лице полное воодушевление и стремление создать настоящий шедевр, я вздохнул, готовый выпустить на волю океан слов, речевых оборотов, эпитетов, метафор и прочего и… завис. В голове было пусто. Я с тоской посмотрел на чистый лист с мигающей палочкой и выдохнул. Всегда так. Есть желание писать, а идей нет. Рука непроизвольно потянулась к лежащему рядом блокноту и ручке и начала выводить на ней всякие закорючки. Я распластался по столу, не отрывая глаз от монитора. Ну давай же, мозг, работай. Дай мне идею. Хотя бы маленькую зацепку.

Взгляд пробежался по столовой, ибо находился я именно там, надоело сидеть в комнате. Нет, ее определенно планировал псих, причем полный. В столовую вошел приемыш. Этот наглый гад был одет в борцовку и шорты. Выставил напоказ свое идеальное тело. Черт, я тоже такое хочу. Я тихо захныкал, отводя взгляд, и вновь уперся в монитор. Муза, ну где же ты? Как там, в песне поется?

Где же ты делась,

Когда ты мне так нужна?

Что же мне делать?

В кого ты опять влюблена?

Муза, ты слышишь, вернись, 

Я все тебе прощу.

Я уткнулся лбом в клавиатуру. Приемыш прошел мимо меня на кухню. Хорошо же ему – мозгов нет, фантазии никакой, не надо часами биться над текстом, пытаясь родить что-то стоящее. Чего же я такой гениальный?

Я повернул голову именно в тот момент, когда приемыш вернулся с кухни. Да уйди же ты, наконец! Мне тошно на тебя глядеть. Словно почувствовав это, приемыш уселся за стол рядом со мной и начал поедать мороженное, что притащил с кухни. Застонав, я отвернулся в другую сторону и опустил крышку ноута, придавливая голову. Может, написать новеллу об этом гаде? Лучше всего какой-то стеб. А лучше всего слэш. И выложить в Интернет. И дать ему почитать. Я тихо засмеялся, представив его лицо, когда он это увидит. Надо рейтинг сделать самый высокий, а приемыша пассивом. Будет такой лежать под каким-нибудь боровом и стонать.

Я резко дернулся назад, чуть не свалив компьютер со стола, и закрыл рот рукой, чувствуя рвотные позывы. Боже, о чем я только думаю? Фу, гадость-то какая. Мерзость, мерзость! По телу бегали мурашки отвращения.

– Ты чего такой зеленый? – подал голос приемыш.

Вместо ответа я склонился над правым боком коляски, глубоко дыша. Врача мне! Срочно, врача! Психолога! У меня психологическая травма! Что б я еще раз о чем-то таком подумал? Ну, нафиг! Успокоившись, я поднял голову и увидел, что этот мерзавец преспокойно слушает музыку в наушниках, даже головой в такт двигает. Хорошо, что не поет. Нет, все, завязываю думать при нем, потому что он определенно читает мои мысли.

А мы не ангелы, парень!

Нет, мы не ангелы.

Темные твари, и сорваны планки нам.

Если нас спросят

Чего мы хотели бы?

Мы бы взлетели

Мы бы взлетели...

Пропел он. Точней, ему, наверно, казалось, что он пропел, а я от этих звуков поморщился и швырнул в него блокнот, потому что сам бы не дотянулся. Приемыш, взглянул на меня и вытащил один наушник.

– Чего тебе?

– Если ты хочешь меня пытать, то лучше делай это раскаленным железом. Гуманней будет.

– Отвали, я нормально пою.

– Угу, за твое «нормально» фанаты Люмена тебя бы на куски порвали. Такую песню испортить. Я же теперь ее никогда в жизни слушать не смогу, – посетовал я, глядя на мерцающую палочку.

– Достал. Будто сам петь умеешь.

Я приподнял брови, продолжая пялиться в монитор, устроив силовую борьбу между родной мышкой ноута и подключенной.

– Не хочу тебя разочаровать, но умею.

– Давай.

Я посмотрел на ухмыляющего приемыша поверх компа.

– Чего давать?

– Пой, – я открыл рот и тут же его закрыл. – Давай-давай. Пой, светик, не стыдись.

– Я не знаю ни одну песню.

– Ммм, ясно, – ухмылка на лице приемыша стала сильней, он собрался вновь надеть наушник.

– Стоп! Есть одна. Только она тупая, в школе заставили выучить, чтобы на 8 марта спеть.

– Не имеет значения, – он сдернул второй наушник и, уперевшись о столешницу руками, уставился на меня. Вот же гад.

Я закрыл один глаз и поморщился, вспоминая слова, а потом, взяв побольше в легкие воздуха пропел:

Все слова любви – 

Безумный крик сердец.

Слова твои и слезы, наконец

Приют для всех

Уже прожитых утех.

Зорька рассветёт

И в сумраке ночном 

Умрёт, уйдёт,

Но оживёт потом 

И всё вернёт

Блаженный летний зной

Извечный летний зной.

Вечная любовь, 

Живут, чтобы любить

До слепоты

И до последних дней

Одна лишь ты.

Жить, любя одну тебя, навсегда…

Ненавижу конец, у меня на нем дыхалка умирает. И вообще, песня ужасная. Тому, кто ее написал, надо руки отрубить, чтобы больше так не делал. Вспомнив, зачем я ее вообще пел, посмотрел на приемыша и захохотал. Он сидел с широко открытыми глазами и приоткрытым ртом, а на его лице было неподдельное изумление. Стоило мне засмеяться, как он захлопнул рот.

– Хорошо поешь.

Я кивнул, давясь смехом.

– Талантливые люди – талантливы во всем.

Взгляд зацепился на чистый лист документа, и смех перерос в стон. А приемыш довольно фыркнул.

– Кажется, не во всем.

Я оскалился.

– Твои родители наверно были экстрасенсами, знали, что из тебя сволочь вырастет, вот и бросили.

– А твои – нет, иначе бы ни за что не оставили себе такого слабака, – приемыш скалится в ответ. Вместо того, чтобы отбить удар, я опускаю голову на стол и прошептал сам себе, озвучивая мысли.

– Жаль, что они не экстрасенсы…

Действительно жаль, если бы они от меня отказались, то у меня могла сложиться совсем другая жизнь и не факт, что в ней я тоже был бы несчастлив. Я резко выпрямляюсь, глядя на приемыша.

– Да ты гений! – с чувством произношу я, обращаясь к нему. От такого заявления он подавился мороженым.

– Ты чего вдруг комплименты делаешь? Или там кавычки?

Я так сильно замотал головой, что подумал, она отвалится.

– Нет-нет! Серьезно! Это же такой сюжет! Как я сам не додумался? – я уставился на монитор, пытаясь сообразить, как начать.

– Ты о чем говоришь, ходячая мечта психотерапевта?

– Миры! Куча параллельных миров! Все люди там одинаковы, но у них другая жизнь, потому что они совершают другие поступки. Ты отсюда пошел направо, а ты из другого мира налево, а из третьего прямо, а из четвертого вообще вернулся. Но в каком-то мире есть еще один ты, который пошел направо, но на следующем перекрестке он пойдет налево, а ты вновь направо. Но это не только с тем, куда ты ходишь связанно. Они совершают другие поступки, говорят другое. Тысячу еще одних тебя, проживающих другую жизнь! – на одном дыхании выпалил я. В ответ приемыш крякнул.

– Какой номер у психушки?

Я щелкнул пальцами.

– Да, ты прав. Это слишком сложно, – я вновь начал пялиться в монитор. – А что, если сделать один параллельный мир и жизнь тамошнего героя будет кардинально отличаться от жизни в этом мире? Так, а зачем мне это все? Ну, живут они по-разному, и что? Надо с ними что-то сделать, а что? Что? Что? Что? Думай черепушка, думай, – я потер пальцами виски. – Поменять местами! Боже, да это же просто настоящее раздолье для фантазии! Столько концовок!

– Теперь я понимаю, почему большинство творческих людей сходят с ума, – донесся до меня издалека голос приемыша. Я облизнул губы и начал быстро печатать, полностью покинув реальный мир.

Нервы – «Муза»

Люмен – «А мы не ангелы, парень»

Макарский – «Вечная любовь»

7 глава. Взгляд с другой стороны

POV Саши

Моя мать отказалась от меня сразу после моего рождения. Потом, когда я подрос, мне сказали, что она была обычной школьницей, которой едва исполнилось 16 лет. Дура тупая, аборт сделать не могла? Скорей всего, боялась родителям сказать, а потом уже поздно было, и благодаря этой идиотке, я вначале был в Доме Малютки, а потом в детдоме. Лучше вообще не рождаться, чем иметь такую жизнь.

Детдом только с виду выглядел респектабельно, а внутри тихий ужас, хотя самое ужасное, что было в нем, – это люди. Безразличные воспитатели, которых все достало, директор, который только и думал, как заграбастать себе пожертвованные деньги, и сами воспитанники. Они ходили или сворой, глядя на всех дикими, озлобленными глазами, или по одиночке, не доверяя никому. Хотя, были и исключения. И я, если честно, восхищался ими. Прожить всю жизнь в приюте, и не разочароваться в ней, продолжать улыбаться, верить кому-то, влюбляться, строить отношения. Я преклоняюсь перед ними. Но для меня самого слово «семья» ничего не значило. Я ведь не знал, что это. Принцип мне был понятен, но что и как… Это как с компьютером, ты знаешь, что внутри него есть процессор, материнская плата, видео– и аудиокарта, но если снимешь крышку с системника и посмотришь внутрь, то не поймешь, что где, пока не заглянешь в соответствующую книгу. Но это компьютер, по нему книг достаточно, а вот книг про семью я не встречал. Да и не нужно оно мне было.

Я был одним из тех, кто предпочитал существовать в одиночку. Так проще, наверно. Ни за кого не в ответе, ни за кого волноваться не надо. Я видел, как переживали ребята из стай, когда кто-то из их компании вдруг кончал с собой. Никогда не понимал этого. Ну да, жизнь хуевая, но у тебя были друзья, так какого? Ненавижу суицидников. Я придерживаюсь мнения, что раз появился на свет, то коротай свой срок, какой бы паршивой жизнь ни была. Кто знает, что готовит нам будущее? Может, все такую же жопу, а может, подвернется что-то хорошее. Например, как у Леши. У него походу болезнь на болезни сидела и болезнью погоняла. К нему даже любители докопаться до кого-нибудь, а потом избить, не подходили, боялись, как бы от простого прикосновения ласты не склеил. И вдруг на те! Усыновили! Почему его? Зачем? Хотя ему только 10 было, мелкий еще, а вот мне точно усыновление не светило. Кому нужен 15-летний парень? Никому. Поэтому я уже решил, чем займусь по достижении 18 лет. Но оказывается зря…

На завтрак нам вдруг подали кашу, нормальную, настоящую кашу, а не жидкую размазню непонятного происхождения, и мы все дружно застонали. Это значило только одно. Комиссия. Сегодня целый день будет рай, а потом недели две ад. И чего этим проверяющим в кабинетах не сидится?

Когда я гулял по территории детдома, наткнулся на саму комиссию. Она состояла из трех человек, мужчину я уже видел, а вот две женщины были мне незнакомы. Я проходил мимо именно в тот момент, когда директор рассказывал, как хорошо персонал выполняет свою работу, и как дети его любят. Меня прям затошнило от этих слов. Я перевел взгляд на комиссию. Неужели они действительно в это верят или делают вид?

Мои глаза встретились с глазами одной из женщин, и я вдруг отметил, что она не похожа на обычных ревизоров. На ней не было костюма, она не держала в руках ни папку, ни блокнот, она ничего не спрашивала. Я оглядел ее внимательней, а дамочка, кажется, не бедная. Так чего она тут забыла? Поняв, что я на нее смотрю, она улыбнулась мне, я фыркнул в ответ и пошел назад.

На следующий день мне сообщили, что я усыновлен. Для меня эта новость была сродни очередному объявлению об апокалипсисе, вроде понимаешь, что чушь полная, а внутри что-то тихо шепчет: «А вдруг, правда?». Правдой и оказалось. А моей мамой, вдруг свалившейся с небес, оказалась вчерашняя женщина, что улыбнулась мне. Я все косился на нее и пытался понять, что же у нее с головой, раз она выбрала меня. В то, что она нормальная, я бы не поверил ни за что на свете. И когда мы уже ехали в ее машине, я не выдержал.

– Почему?

Она вздрогнула и быстро посмотрела на меня.

– Что «почему»?

– Почему я?

– А почему не ты?

Я поморщился.

– Это не ответ.

– Я не знаю. Просто когда я тебя увидела, вдруг подумала, что хочу, чтобы ты был моим сыном.

– Врете.

– Мне пройти проверку на детекторе лжи? – она улыбается.

– Угу, только где его взять?

– У меня дома валяется где-то.

Я в открытую смотрю на нее, переваривая услышанное.

– Откуда?

– Купила когда-то давно. Всегда было интересно, как он работает. Я всех знакомых на нем испытывала.

– Вы что, сумасшедшая?

– Есть маленько, – кивнула она. – Мой племянник часто меня так называет.

– Племянник? Значит, у Вас есть брат или сестра?

– Сестра. Она старше меня, но мы недавно очень сильно поссорились и неизвестно, когда помиримся. Она та еще стерва, – я подавился смешком. – Кстати, зови меня по имени и на «ты».

– Хорошо. А почему у тебя своих детей нет? Ты молодая, можешь родить…

– Не могу. У меня бесплодие.

– Э… эм… – я почувствовал себя неловко, потому что при этих словах Эрика с силой сжала руль. – А муж, ну или просто мужчина?

– Боже упаси! Зачем мне такие сложности, если я родить не могу? Захочу секса, найду себе мужика, но постоянные отношения. Бррр…

Я рассмеялся.

– Эй, ты вроде с ребенком говоришь!

– Пфф, ничего себе ребенок 170 см роста! Да и потом ты же парень.

– И что?

Эрика покосилась на меня, как-то странно улыбаясь.

– Ты что, девственник? – я почувствовал, как румянец заливает мне щеки. – О, Божечки! – расхохоталась Эрика. – Пятнадцатилетний парень девственник! Я думала, таких уже нет! Саша, ты раритет!

Я вздрогнул, услышав, как она произносит мое имя.

– Да прекрати ты уже смеяться и смотри на дорогу!

Она покосилась на меня.

– Как прикажете, шеф.

Позже я узнал, что Эрика, так называемая бизнес-вумен, а с комиссией оказалась случайно, просто решила сделать пожертвование и пришла в тот день, когда приехала ревизия, ну и захотела посмотреть, что и как. И она действительно оказалась малек сумасшедшей, точнее маленьким ребенком. Она не могла пройти мимо магазина с игрушками и дисками, зато на дух терпеть не могла магазины с одеждой. Мне кажется, что если бы ее подруги не тащили женщину туда силком, она сейчас бы ходила в каком-то тряпье. Эрика была удивительной, живой, яркой, такой уютной, легкой и привычной. Казалось, что я знал ее всегда, поэтому даже не заметил, как стал называть ее «мама».

Мы жили счастливо 3 года, пока однажды ей не позвонила ее сестра и не сообщила, что Арсений, ее племянник, выпал из окна. Я впервые видел ее такой бледной, напуганной, растерянной. И неожиданно во мне проснулась ревность. У нее никогда не могло быть детей, поэтому она, скорее всего, нянчилась с племянником, она видела, как он взрослеет, она делала ему подарки, она любила его. Поэтому на бешеной скорости уехала из дома, забыв обо всем.

Когда мама вернулась, рассказала, что во время операции произошла остановка сердца, но сейчас вроде все нормально. А потом мы узнали, что парень впал в кому. На шестой день мама осунулась, стала растерянной, дома она только ночевала, с рассветом уезжая в больницу. И мне стало интересно посмотреть на этого парня. Как-никак – двоюродный брат. Я уговорил взять меня с собой в больницу.

Я не видел его родителей, поэтому даже близко не представлял, как выглядит мой «брат», поэтому увиденное повергло меня в шок. Он был настоящей куколкой. Миниатюрные черты лица, длинные тонкие руки, такие же ноги. Ему бы девчонкой быть. Пока я его разглядывал, мама вышла из палаты, чтобы найти доктора и узнать о самочувствии племянника. Я отошел в сторону и, не сводя глаз с парня, достал телефон. Говорят, что с теми, кто находится в коме, надо разговаривать, но у меня нету желания болтать с самим собой, так что надеюсь, ему понравится музыка. Я включил одну из своих любимых песен, но успели пропеть первые четыре строчки, как губы парня дрогнули. Я быстро подошел к нему.

– Эй, ты очнулся?

Вместо ответа на меня уставились два больших зеленых глаза, но они тут же закрылись. Я вылетел из палаты и направился к стойке дежурной медсестры. Через две минуты родители парня, врач с медсестрой, мама и я находились в палате. Парень лежал с открытыми глазами. Он мельком пробежался глазами по родителям, перевел взгляд на маму, и, кажется, в его взгляде появилось удивление, но в то же время глаза вдруг загорелись, но тут же потухли, а потом он посмотрел на меня. Я усмехнулся, представив, как он сейчас голову ломает, пытаясь сообразить, кто я.

Врач начал осматривать пациента, парень послушно выполнял все его приказы, хотя, судя по его лицу, ему было чертовски больно. Мы все неотрывно смотрели, как парень поворачивает голову, шевелит руками…

– … Теперь пальцами правой ноги, – ничего не произошло. – Левой, – я удивлено взглянул на врача. Зачем он просит пошевелить другой ногой, если парень еще правой не пошевелил? – Одновременно.

Интонация голоса доктора изменилась, и тут я понял. Он не может пошевелить ногами. При падении пострадал позвоночник, и теперь парень станет инвалидом. Мне стало его жалко. Он же мой ровесник, плюс такой красивый. Не понимаю, зачем некоторым посылают такие испытания? Не успел я подумать, какая судьба сволочь, как парень сказал то, что полностью изменило мое отношение к нему. «Я не упал. Я прыгнул».

Прыгнул. Значит, мама тут с ума сходит всю неделю, есть почти перестала, спать, бросила все дела, а он, оказывается, просто хотел покончить с собой. Жить ему, видите ли, не хочется. Долбанный суицидник. Появилось желание взять его за шкирку и выкинуть из окна, чтоб завершить его дело. Еще и плакать смеет, осознав, что остался без ног. Бедный, несчастный. Да уж, эти идиоты хотят или сдохнуть, или, отряхнувшись от пыли, без единой царапинки, пойти домой. Ненавижу. Эгоистичные твари, думают только о себе, о том, как у них все плохо, даже на секунду не хотят представить, что будут чувствовать окружающие. Как же я их ненавижу!

Я, надеюсь, что больше никогда не столкнусь с этим суицидником, иначе за последствия я не отвечаю!..

8 глава. Danger!

Так, если я сейчас не поем, то, наверняка, отгрызу от стола кусок. А сколько времени? Я глянул в угол монитора и присвистнул. Было три часа дня, а пишу я со вчерашнего вечера. Так, секундочку, а как я у себя в комнате оказался? Я же в столовой был. И когда это я успел за компьютер сесть, а ноутбук отложить? Боже, если с домом что-то случится, то я могу и не заметить.

Я въехал на кухню и услышал дикий смех, напоминающий стадо лошадей, на заднем дворе. Прихватив со стола яблоко, я толкнул дверь с кухни во двор и увидел приемыша в компании своих сверстников. Два парня и две девушки. При виде меня они оборвали смех и уставились так, словно я был новогодней елкой среди лета.

– Саш, а это кто? – спросила одна из девушек. Она ничего так, симпатичная. Блондинка, модельные пропорции.

– Да так, – безразлично ответил приемыш. – Суицидник один.

Вот теперь меня рассматривали как музейный экспонат. А сам парень развернулся к столику, что был завален едой. Недолго думая, я размахнулся и швырнул в него яблоко. Теперь я понял, почему взял именно его, ведь я яблоки терпеть не могу. Оно угодило приемышу точно в голову. Он схватился за затылок и резко повернулся ко мне.

– Ты что творишь, суицидник долбанный?

– Это не я, – покачал я головой.

– А кто?

– Орел! – с акцентом произнес я и ткнул пальцем в небо. Прикиньте, этот идиот задрал голову вверх, а потом сообразил, что я шучу и уставился на меня немигающим взглядом. – Спасите! Он хочет меня убить! – закричал я.

– Ну-ну! Саша, успокойся! – ласково заговорила другая девушка. Парень зыркнул на нее, но тут же отвел взгляд в сторону. – А все-таки, кто ты? – это она спросила уже у меня.

– Позвольте представиться, – я склонил голову в поклоне. – Арсений Багрянцев, будущий великий писатель.

– Ух ты! Значит, ты пишешь рассказы? – поинтересовалась блондиночка.

– Да.

– А дашь почитать?

– Да, пожалуйста, – я протянул ей тетрадь, что всегда таскал с собой. Там вроде была одна коротенькая история. Когда я протягивал девушке тетрадку, то глянул на приемыша. Кажется, еще чуть-чуть и он челюсть потеряет.

– А ты и стихи можешь написать?

– Могу и стихи, если такая очаровательная девушка станет моей музой, – блондинка чуть покраснела и уткнулась в тетрадку.

– А можно кое-что спросить? – вновь заговорила другая девушка. Кстати, она была брюнеткой и чуть полноватой, но эта полнота ей вовсе не мешала.

– Все, что хочешь, прекрасная дева.

– То, что сказал Саша, правда?

– А что он ска… – я оборвал фразу на середине, вспомнив слова приемыша. И лишь кивнул. – Правда.

– Что?! – неожиданно девушка закричала, я чуть вместе с коляской не подпрыгнул. – Совсем с ума сошел? Как такой симпатичный парень может покончить с собой? Это несправедливо! Или… – девушка покосилась на приемыша. – Или он тебя довел до этого?

Внимание, работает женская логика! Я чуть не захохотал в голос, но вовремя сдержался, посмотрев на ошарашенное лицо приемыша. А что, это подходящий случай, чтобы заставить его челюсть вообще отвалиться. Я потупил взор и сделал лицо невинного человека, напустив на себя жалость.

– Он всегда издевается надо мной, дразнит, прохода не дает, он даже мои рассказы выкинул! – доверчиво произнес я, глядя девушке в глаза.

– Чего? Эй, ты офигел, суицидник? – взгляды ребят с приемыша переместились на меня. Так, мордочку ангелочка на полную мощность. Я захлопал ресницами.

– Кхм, – кашлянул один из парней. – Саш, зная тебя, это легко может оказаться правдой.

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– Ну, мы же сами слышали, как ты его зовешь…

– Угу, и читать ты не любишь, а над теми, кто пишет, ты смеешься, – оторвалась блондиночка от тетрадки. – Кстати, здорово написано! Мне очень нравится.

– Спасибо, – улыбнулся я ей.

– А тебе трепанацию черепа надо сделать, за то, что ты выкинул его рассказы!