Текст книги "Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)"

Автор книги: Тиамат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Да уж, представляю, фыркнула Фэйд и пропищала тонким детским голоском: Мама, мама, меня отымели пятеро здоровенных мужиков, круто было… мама, а ты чего так побледнела?

– Ух какой она охрененный скандал закатила Рэну! Такими словами обзывала, что уши в трубочку свернулись.

– Которые ты наверняка грел у замочной скважины, подсказала Фэйд.

– Ну, интересно же послушать. Мерзавец, кричит, это же твой сын! Спасибо, что сам не приложился разик! А Рэн говорит: зато теперь он перестанет меня лапать на тренировках! Она свое гнет: ему нет четырнадцати, противозаконно! А он с козырей пошел: в степи твои законы фуфло, а по нашим законам от степняка рождается только степняк, и мальчик мужчине принадлежит, а не женщине. Тут она бац ему плюху и орет: только попробуй у меня сына забрать, я тебя на цепь посажу, в подвал, на хлеб и воду! Он ей: давай, если тебя это возбуждает. Тут они врукопашную схлестнулись, а потом, как всегда, на другое перешли. У них каждая ссора так кончается. Утром, конечно, у леди-полковник синяки на руке, у Рэна глаз подбит, но оба довольные, как не знаю кто. Высокие отношения! Сайонджи фыркнул. А мне все сошло с рук, только матушка без обиняков предупредила: в степи можешь хоть в кроличью норку хуем тыкать, а в Селхире изволь криданским законам подчиняться, и чтобы год еще сидел тише воды ниже травы. Вот она тоже наивная, это же граница, там никто особо о возрасте не печется. Я пару мальчишек знаю, которые до четырнадцати не дотерпели. И сам я до Таэ пару раз перепихнуться успел. Леди-полковник нас застала, потому что следила за ним, думала, Таэ с Рэном обжимается. Хм, они ж терпеть друг друга не могут, она что, не понимает? Я даже знаю, почему, юноша хлебнул вина и понизил голос. Он скрывал изо всех сил, но ревновал страшно. И к Рэну, и к леди-полковник. Таэ и с ней никогда не заигрывал, а все по той же причине.

– Погоди-погоди, что-то я запуталась. Кто кого и к кому ревновал?

– Таэ своего нэйллью, ну, брат матери по-эльфовски. Будто сам в него влюбился. А что? Если уж я мог на отца родного заглядываться… А Итильдин красивый такой, я бы и сам не отказался… Но он же вся из себя такая эльфская цаца, его так просто в постель не уложишь, только раз в год по праздникам, и то, если сильно-сильно напоить и сделать из этого большой-большой секрет. Я за его личной жизнью не следил, конечно, но только дурак два и два не сложит, если меня всякий раз в казарму спать выгоняли, когда он у них ночевал. Стыдливость оберегали, ага. Было б что оберегать!

– Ох, Сайо, язык у тебя без костей! Фэйд отвесила ему легкий подзатыльник. Ты меня, можно сказать, первый день знаешь, а уже все про всех разболтал.

– Не про всех, а про Таэ… Он же тебя крепко зацепил, скажешь, нет? Ты бы ему подошла.

– Ты издеваешься, что ли, не пойму? Я-то как раз ему не подхожу. Ни видеть, ни знать меня не хочет.

– Да Таэ всегда такой был, Сайонджи засмеялся. Когда я его в уголке зажал да в штаны полез, он тоже все пищал: нет, нет, не надо. А сам дрожит весь, и дышит тяжело, и румянится, как маков цвет.

– Трав ите, мужики, трав ите! Фэйд закатила глаза и изобразила, что дрочит.

– Хочешь, я для тебя его украду? загорелся Рэн. Да я для тебя что хочешь!..

– Ты меня сначала до дому доведи, герой! И учти, если найдутся такие идиоты, чтоб к нам пристать, отдуваться тебе, я и пальцем не пошевелю. Надо же тебе жалованье отрабатывать!

Идиоты все-таки нашлись, не успели они далеко отойти от кабака. Уж такой это был район, а двое подвыпивших прохожих, бредущих по темной улице и нестройно горланящих песни, показались легкой добычей. Дорогу им заступили двое, а еще трое выросли за спиной.

– Табачку не найдется? традиционно начал один из парней, похоже, главный.

– Ну вот, накликала, хихикнула Фэйд. Ребята, вы бы прямо говорили, чего надо, а то ведь я так чувствую, сами-то не курите.

– Ну, мы-то не курим, а вам прикурить дадим, не растерялся главный. Эй, хватайте их, позабавимся.

– Это кто еще позабавится, хмыкнул Сайонджи, доставая из ножен эспадон. Он отступил к стене, чтобы видеть всех нападающих, и задвинул Фэйд себе за спину. Давай, подходи под раздачу!

На него напали вчетвером (главарь благоразумно держался за спинами соратников), но быстро поняли, что недооценили противника. Одного Сайонджи угостил рукоятью в лоб, так что тот сел на землю, а второму вывихнул руку, выбив дубинку. Двое других, глядя на это, атаковали его уже серьезно. Засверкали клинки, и пару раз даже искры полетели, озаряя ночную темноту, но бой долго не продлился. Третий бандит, матерясь, уронил шпагу и левой рукой зажал окровавленную правую. Четвертый словил коленом в пах, сложился и рухнул на колени, подвывая. А Сайонджи толкнул главаря к стене и приставил к его горлу шпагу.

– Не смей меня трогать, сволочь! взвизгнул тот как-то не очень убедительно. Как будто хотел совершенно противоположного.

Баюкая вывихнутую руку, один из бандитов процедил со злостью:

– Да чтоб я еще раз на такое подписался! Стыдно, дамочка! Главное, сама сказала, что плевое дело. Знал бы, меньше, чем за двадцатку на рыло, не согласился.

– Гэнта, хайло заткни! прошипел главарь, делая страшные глаза, но было поздно.

Сайонджи посмотрел на Фэйд и прищурился.

– Ты что же, их наняла?

Она ответила без малейшего раскаяния:

– Ну так надо ж было тебя проверить в деле. Правда, с такими лохами и проверка так себе.

– Это кто еще лох? возмутился главарь, в запальчивости отталкивая шпагу Сайонджи. Выступивший румянец, заметный даже в полутьме, очень его красил. Я нарочно просил ребят не напирать, зайчик твой натурой обещал заплатить, не хватало еще что-нибудь ему отчекрыжить!

– Упс, сказала Фэйд с интересом и пристально посмотрела на Сайонджи. Ты что, тожеих нанял?

– Ну-у… э-э… Черт. Лаки, трепло, промолчать не мог? упрекнул тот главаря.

– Так вы еще и знакомы? Фэйд хлопнула себя по ляжкам и захохотала.

– Змея ты, Сайо, и сын змеи, пробурчал Лаки, надувая губки. Подставил меня, как фраера последнего! Намекнул бы хоть, что боец хороший, я б ребят побольше взял. Блин, да ты ползать должен, а не ногами ходить, я же видел, сколько ты винища выдул!

– Я разбавлял, ухмыльнулся Сайонджи, убирая эспадон в ножны. Теперь, перестав прикидываться, он выглядел почти совершенно трезвым, так же как и сама Фэйд.

– Думаю, тебе полагается компенсация. За моральный ущерб, Фэйд приобняла Лаки за стройную талию. Главарь банды был молод и хорош собой, как она отметила еще в кабаке, при каком-никаком освещении. Сейчас мы отправимся ко мне и рассчитаемся. Я звонкой монетой, а Сайонджи чем обещал, я прослежу лично.

– Никуда он с вами… начал было один из бандитов, но тут же осекся, когда Сайонджи выразительно глянул на него, кладя руку на рукоять шпаги.

– Между прочим, он обещал мне дать, наябедничал Лаки, мигом сообразив, что ситуация оборачивается в его пользу, несмотря ни на что.

– Вранье! Я обещал дать, если вы мне накостыляете! возмутился Сайонджи.

Фэйд прижала Лаки ближе к себе и промурлыкала:

– Мы найдем решение, которое устроит все стороны…

Лаки покинул ее дом на другой день к вечеру, изрядно потрепанный, но довольный, звеня золотыми монетами в карманах и светясь блаженной улыбочкой. А поскольку он забыл пригрозить своим парням, чтобы не вздумали распускать языки, то по Нижнему городу пополз слушок об очередном «подвиге» принцессы Фэйд Филавандрис. Рассказывали, будто она среди бела дня в одиночку похитила красивого юношу, перебив десяток его телохранителей, и держала в плену неделю.

Услышав эту историю, Сайонджи смеялся, как ненормальный, а потом стал просить, чтобы она познакомила его с этой потрясающей женщиной. Фэйд глумилась:

– Не могу, она сейчас в Арислане, охмуряет тамошнего халида, прекрасного собою, как солнце и луна!

Ни в тот, ни в следующий вечер она так и не появилась в Королевском театре.

Глава 9

Фэйд любила зиму. Холодный воздух бодрил, будоражил, заставлял шевелиться. Солнце не слепило глаза, не пекло черноволосую голову. Длинные ночи, короткие дни манили к постельным забавам, горячему грогу, жаркому огню камина. И конечно, снежный пейзаж казался волшебным, ослепительным, прекрасным, так что слова замирали в груди вместе с дыханием. В Криде редко увидишь снег, но она вдоволь насмотрелась на льды и снега во время своих путешествий. Еще больше она любила смотреть на огонь. Даже в пламени свечей или каминов плясали отблески степных костров, у которых сотни лет сидели ее предки. Так же, как они, Фэйд разжигала костер с одной искры, тем же привычным жестом подбрасывала дров даже полусонная и пьяная, так же засыпала у огня, ни разу не обжегшись, не подпалив одежду.

Сосновые поленья в камине пылали ярким червонным золотом. Свечи на столе горели ровно, без трепетания и чада. В огромной гостиной было тепло, полутемно. Среди теней лишь угадывались книжные полки, картины, модели кораблей, карты. При свете дня солнце заливало все уголки залы сквозь огромные окна во всю стену, но в сумерках требовалось зажечь люстру под потолком и еще пару-тройку чародейских ламп, чтобы разогнать сумрак. Впрочем, проглядывать документы и чертежи у камина вполне можно было при свечах, чем Фэйд и занималась. До начала судоходного сезона в Фалкидском море оставалось не так много времени, надо поторапливаться с проектом.

Обзаведясь в конце осени телохранителем, леди Филавандрис развила бешеную активность. Она давно уже носилась с идеей построить на острове Белг мануфактуру и возить оттуда не лес, а сразу бумагу для типографий «Белет». Дерево там дешево, рабочая сила тем более. Для бумажной мануфактуры сгодятся отходы, обрезки, опилки тот мусор, который никто не возит за море. Со временем можно построить типографию с тарнскими рунами и печатать книги прямо там, нести белобрысым здоровякам-северянам светоч криданской культуры. Их собственная литература тоже весьма неплоха, в Криде быстро вошли в моду энергичные и сильные эпические поэмы Белг Мейтарн (конечно же, благодаря издательству «Белет» и его талантливым переводчикам). Дело упиралось в корабли и строителей. Наличие телохранителя открыло ей путь к хозяевам портовых складов и верфей, к строительным подрядчикам, словом, к тем, кто обладал настоящей властью в Нижнем городе. Драть глотку и стучать кулаком по столу она умела не хуже их, так что договорились быстро. Красавчик-телохранитель тоже дело свое знал и понимал, когда улыбкой блеснуть, а когда клинком. Сейчас строительство велось полным ходом, к началу года корабль будет готов, летом начнется строительство бумажного производства в Амон Тэйр, а в первые дни осени бумага, сделанная у тарнов, прибудет в столицу Криды. Красота!

Увлеченная планами, она все же не забывала поглядывать на Сайонджи. Он валялся на пушистом ковре, подпирая локтем голову, так что белокурые волосы красиво падали на одну сторону, и пытался играть с Фэйд в шахматы. Безнадежно проигрывал, даже несмотря на то, что Фэйд едва бросала взгляд на доску, прежде чем сказать: «Ферзь на е-4. Ферзь! Ну, королева. Ага. Следующим ходом шах. Душа моя, конь ходит буквой «гэ». Ага, вот так. Д-6? Неплохо. Тогда мы пойдем…» и умолкала, заглядевшись на его длинные ресницы.

С портрета над камином укоризненно смотрел Эсса Элья в роскошном костюме эльфийского диса из «Атрабет». Такой портрет висел у каждого уважающего себя поклонника Эссы Эльи, но Фэйд, в отличие от них, владела подлинником, а не цветной литографией (которые печатались все в том же издательстве «Белет»). Впрочем, жемчужиной ее коллекции являлось вовсе не это великолепное полотно в традициях Юнанской школы живописи, а копия другого портрета, написанного столичным мастером по заказу одного из любовников прославленного актера. Разумеется, оригинал нельзя было выкупить ни за какие деньги, но под большим секретом и за щедрую мзду мастер сделал небольшого размера копию для Фэйд. Картина изображала Эссу Элью в женской роли, полуобнаженным настолько, насколько возможно для сокрытия истинного пола. Она доставала ее редко. Просто не могла спокойно смотреть на белые плечи, длинные стройные ноги, открытые до самых бедер, взгляд, пойманный необычайно живо: казалось, он дразнит, манит, приглашает. Если б живой Эсса Элья так на нее посмотрел, она бы… ну, она бы, наверное, подумала, что свихнулась от несчастной любви, и ей мерещится черт знает что.

Тарнский проект пожирал кучу времени. Она перестала бывать в театре, сходила только на очередную премьеру в компании Сайонджи. После чего зареклась брать его с собой. Блондинчик вел себя безобразно в полутьме ложи целовал ее в шею, лапал за коленки, нашептывал пошлые глупости и ехидные комментарии к происходящему на сцене. Она краснела, бледнела, давилась смехом и наконец, не выдержав, сбежала с последнего акта и заперлась с юным нахалом в туалетной комнате. Может, и к лучшему. Спектакль закончился полным провалом: Эсса Элья один раз забыл слова, дважды сфальшивил, да и вообще сыграл без обычного огня и блеска. После спектакля прославленный актер устроил истерику, разбил две дорогие вазы (одну об голову особо назойливого газетчика), выгнал горничную и рыдал в гримерной, пока официальный покровитель кавалер Мизуки увещевал его через дверь. Наутро желтая пресса пестрела заголовками: «Гибель таланта», «Падение с вершин славы», «Случайность или конец карьеры?» Приличные газеты отзывались о премьере более сдержанно и вину за провал возлагали скорее на пьесу, чем на исполнителей. Пьесу играли еще несколько раз, но без всякого успеха, и в конце концов исключили из репертуара, вернувшись к проверенным вещам. Ходили слухи, что Эсса Элья просил отпуск, сначала у директора, потом у самой государыни, но его удалось отговорить. Многие считали, что зря. Про гибель таланта, конечно, критики заявить поторопились, но было очевидно, что игра Эссы Эльи вдруг стала сдержанной и холодной. Поговаривали про «фазу зрелости», разочарование в театре, творческий кризис, даже про неизлечимую болезнь. Нашлись даже те, кто высказывал версию безответной любви, но над ними потешались все остальные. Чтобы кто-то да не ответил на любовь Эссы Эльи?

Один скандальный журналист в своей статье довольно прозрачно намекнул на прекрасного собой и все еще молодого эльфийского родича. Еще он раскопал запись семейного врача о том, что в пятнадцать лет Эсса Элья резал вены, причем не поперек, не для показухи, как свойственно глупым подросткам, а вдоль. Однако эльфийское происхождение спасло юношу от смерти. Он потерял много крови, но раны быстро закрылись, и кровотечение остановилось, хоть он и сделал это в ванне, полной горячей воды. Впоследствии даже шрамов не осталось. В статье приводились также кое-какие подробности похождений Эссы Эльи в юности. Не был забыт и Селхир. Попади статья в печать наверняка произвела бы эффект разорвавшегося файербола. Однако журналист вовремя вспомнил о покровителях кавалера Таэльи, в число которых входила и государыня, и прежний государь, и леди-командир Белой крепости Лэйтис Лизандер, и сын трианесского наместника кавалер Мизуки. За то, чтобы статья не была напечатана, заплатят куда больше, чем за то, чтобы она попала в печать.

Журналюга не прогадал: Фэйд отвалила ему кучу денег (разумеется, с условием, что он больше никогда не посмеет марать своим грязным пером имя кавалера Таэльи и родичей оного). Прочтя гнусную статейку, она сильно пожалела, что не спустила ее автора с лестницы. Еще немножко пожалела, что принципы не позволят ей шантажировать самого Эссу Элью. Хотелось бы узнать, сколько в гнусной статейке правды. Как-то не вязался образ распутного актера с попыткой самоубийства. Он казался натурой увлекающейся и страстной, но при этом непостоянной и поверхностной. Картинно угрожать любовникам самоубийством это пожалуйста, попусту рисковать жизнью, выходя в бушующее море на лодке или пуская коня в галоп по краю обрыва вполне в его стиле. Жизнь взбалмошного Эссы Эльи была полна подобных эскапад, которые только добавляли ему очарования в глазах Фэйд и прочих поклонников. Но представить, как он режет вены от несчастной любви? Решительно невозможно. Впрочем, Сайонджи много что порассказал о юности Таэ, и характер его уже не казался столь однозначным. Ясно одно: Эсса Элья прирожденный актер, и вряд ли кому-то дано узнать его истинную натуру.

Она покосилась на портрет над камином. Он так естественно смотрелся в роли эльфийского владыки Фелагунда. Эта роль Эссы Эльи считалась лучшей. Из соблазнительного бесенка он перевоплотился в мудрого, царственного Древнего. Фэйд смотрела пьесу пять раз, едва дыша, по спине ее бежали мурашки, особенно когда Эсса Элья читал монологи на эльфийском, который знал в совершенстве. Конечно, в роли чистого и невинного Фаэливрина он тоже был хорош, но не столь впечатляюще.

В нем ведь течет кровь эльфийских королей, вспомнила Фэйд, мать у него принцесса, дочь сестры диса, как-то так. Впрочем, Фэйд ли не знать, как мало значит родство с королями, она сама племянница государыни и внучка государя, даже внесена в списки наследников за номером четыре, сразу после матушки, обойдя младшего принца. С другой стороны, учитывая странные законы Древних о родстве и браке, мать Таэссы вполне могла быть дочерью самого диса (а Итильдин, соответственно, сыном). Допустим, у диса была сестра-близнец, на которой он по обычаю женился. Интересно, почему у леди Итэльдайн не родились близнецы? Наверное, близнецов можно зачать только от родича. Они ж там со времен Ашурран размножаются близкородственным скрещиванием. В Таэссе будто живут двое: он сам и его несуществующая сестра, женщина и мужчина одновременно. Иногда шутки ради он и подписывался Таис Таэллис.

А если б у Эссы Эльи вправду была сестра? О, тогда б в столице вдвое больше разбилось сердец.

Фэйд на мгновение приложила руку к груди. Неужели ее сердце разбито? Наверное, нет. Просто ранено, и рана не заживает. Сайонджи, конечно, стал хорошим лекарством. Он провел с ней уже три месяца дольше, чем прежние любовники. Но даже его горячая страсть неспособна исцелить причину недуга. Только симптомы. Что с того, что она перестала посещать театр и ежеминутно вспоминать Эссу Элью? Раненое сердце все равно болит, и в душе остался пустой уголок, который ничем не заполнишь: ни новым проектом, ни развлечениями, ни сексом. Какое счастье, что Сайонджи не ревнив и не безумно влюблен! Вполне доволен половиной ее сердца. Да что там, он бы наверняка притащил к ней в постель Таэссу, будь это в его власти. Она представила картину и прикусила губу, мечтательно глядя в чертеж невидящими глазами.

– Эй, госпожа, хватит разглядывать порнографические картинки, ехидно сказал с пола Сайонджи, и Фэйд очнулась. Тебе шах. Прямо по учебнику.

– Шах? Да ну? она прищурилась. А куда мой слон девался? Верни на родину.

– Ой, прости, наверное, рукавом задел, ухмыльнулся хитрец без малейшего раскаяния и поставил слона обратно на ф-8.

– Так-так… теперь мой ферзь на а-2. Ты б лучше его рукавом задел, балбес. Шах и мат.

– Как это мат? Как это мат? Я сейчас твоего ферзя королем…

– Фигу. Про ладью на а-8 забыл?

Сайонджи в шутливом ужасе схватился за голову.

– А-а-а, ты опять выиграла! Так нечестно! Это неправильная игра! И правила у нее дурацкие!

– Очень даже правильная, способствует развитию стратегического мышления, полководческих навыков, все такое.

– Да ну, чушь собачья, он смешал фигуры и лег навзничь, заложив руки за голову. Леди-полковник сроду в шахматы не играла, а папаша твой и подавно, зато знаешь как они в Осенней кампании энкинам х… хвост прищемили! А вот взять Степной передел, битву у Змеиного ручья. Во всех учебниках написано, что ход битвы переломили лейтенант Лизандер, стоявшая насмерть со своей сотней, и лейтенант Кунедда, ударивший в тыл энкинам. А когда подошел вождь эссанти Тэнмару, они их просто числом задавили, и все, какая уж там стратегия. О, слушай, я на зачете отвечал про битву у Змеиного ручья, так сказал вместо «лейтенант Лизандер» «матушка». Типа случайно оговорился. Наставник такой выговор закатил! Дескать, вы тут не затем, чтобы похваляться успехами родственников и предков. А между прочим, лучшие полководцы никаких там академий не кончали. Вот Ашурран-воительница, к примеру.

– Э-э, Сайо, гонишь безбожно. Ее сам чародей Руатта обучал, И заметим, продержалась она дольше, чем ты в Академии, года два, если память мне не изменяет.

– Ну знаешь, если б меня чародей Руатта обучал вместо этих старых мудаков, я бы тоже дольше продержался! Чего далеко ходить, кавалер Рудра Руатта в Военной академии не учился, сразу в гвардию поступил, и ничего, дослужился до генерала. Интересно, он сам себе второе имя выбрал, или родители дали? А-а, тогда ж еще романа не было… Слушай, получается, что уважаемая Белет-Цери, не подумай чего плохого, внаглую уперла его имя для своего романа?

– Ну может, он разрешил. Или оно в легендах есть, я точно не помню, не рылась особенно.

– Ладно, не о том речь. До генерала он понятно как дослужился, все-таки любовник короля это вам не хрен собачий. Но пиратов-то как разделал! Без всяких шахмат, заметим. И вообще… Сайонджи вдруг сел над доской, скрестив ноги, и стал рыться в куче фигурок. Не так надо развивать стратегическое мышление! Разве это войско пешка ходит на одну клетку, конь буквой «зю», а королева вообще шастает, где захочет, как последняя не будем говорить кто! Не так надо…

Он нашел черного короля и стал расставлять вокруг него фигуры.

– Так, пешки у нас будет пехота, два коня два полка кавалерии… тут ставим башни, ага… ладья, вот тоже придумали, какая это, к бесам, ладья? Башня и есть башня. Так, тут у нас будет элитная королевская стража, а королева… нет, это не королева, это такой хитрый шпион-диверсант, который может проникать за линию вражеских укреплений и наносить удар… Он принялся азартно двигать фигуры, склоняясь над доской так, что волосы закрыли лицо, бормоча: …Тут на нас справа заходит кавалерия… мы выставляем копейщиков… а земля мокрая от дождя…

Фэйд посмотрела на него, прищурившись, и в голове ее зародилась идея настольной игры с картой местности и солдатиками разных родов войск. Солдатиков-то, конечно, в каждой лавке с игрушками полно, но вот разыграть историческое сражение на карте, по правилам это что-то новенькое. Чтобы внести элемент случайности, можно бросать кости… Конечно, не профильная продукция для издательства, но выпускают же они географические карты, настольные игры, лото, головоломки, альбомы-раскраски…

Размышления Фэйд прервал дворецкий, доложивший о приходе благородного кавалера Лиотты. Благородный кавалер считал, что наиболее выгодно выглядит при искусственном освещении, и потому предпочитал не наносить визитов раньше сумерек. Фэйд, впрочем, никогда не могла разглядеть этих мифических морщинок и седых волосков, которые печалили благородного кавалера, разменявшего пятый десяток. Ну конечно, если проводить у зеркала три часа каждый день, еще и не такое разглядишь! Результат, впрочем, того стоил: кавалер Лиотта всегда выглядел изящно и стильно, причем с такой элегантной небрежностью, будто надел первую попавшуюся шляпу с пером, которая совершенно случайно оттеняла его серые глаза и идеально сочеталась с камзолом и перчатками. Только Фэйд знала, сколько времени он выбирает одежду и как долго красится, чтобы макияж выглядел незаметным. Он почти серьезно пообещал вызвать ее на дуэль, если она кому-нибудь проболтается.

Вот и сегодня он щеголял в сером бархатном камзоле, подчеркивающем все еще стройную талию. В ушах покачивались с виду скромные жемчужные серьги, но можно было пари держать, что они страшно дорогие и древние, и прежде чем их выбрать, Лето перемерил с дюжину прочих. Красивая трость с серебряным набалдашником в виде головы дракона была совершенно не нужна кавалеру Лиотте, потому что он не хромал и вообще был в прекрасной форме. Но зато какой изящный аксессуар!

Фэйд расплылась в улыбке и раскрыла дорогому другу объятия. Усадив его в кресло, приказала дворецкому принести горячего грогу. Сайонджи приветствовал бывшего хозяина очень куртуазно и поцеловал ему руку, да так, что бедный кавалер Лиотта слегка покраснел и смешался.

– Теперь я понимаю, почему ты его уволил, хмыкнула Фэйд.

– Потому же, почему ты наняла, в тон ей ответил кавалер Лиотта. Друг мой, будьте добры, останьтесь, поспешил он добавить, заметив, что Сайонджи вопросительно смотрит на Фэйд. Вы ведь посвящены в наш небольшой заговор относительно Эссы Эльи. Может быть, поможете советом, вы ведь с ним близко знакомы. Кроме того, речь пойдет отчасти о вас.

Фэйд подняла брови. Что и говорить, начало многообещающее. Сайонджи уселся у ее ног и во все глаза уставился на кавалера. Убедившись, что захватил внимание аудитории, Лето пригубил грог, изящно оперся на подлокотник и начал:

– Думаю, тебе известно, что я был весьма близок с одним милым юношей из окружения кавалера Мизуки. Роман наш по обоюдному согласию завершился, но мы остались друзьями. Не слишком, впрочем, афишируя наши отношения, поскольку оба не вполне свободны. Я иногда позволяю себе приглашать милого юношу на ужин, и мы проводим время за приятной беседой. Каково же было мое удивление, когда милый юноша прислал мне письмо с предложением встретиться. Прежде инициатором наших встреч обычно выступал я. За ужином причина такого пыла разъяснилась. Вероятно, мня себя величайшим из интриганов, мой друг как бы незаметно перевел разговор на мою дружбу с леди Филавандрис, кавалер Лиотта слегка поклонился Фэйд, а если точнее, на ее прелестного белокурого телохранителя. Надо заметить, юноша, на вас многие обратили внимание после вашего совместного визита в театр, он посмотрел на Сайонджи с легкой улыбкой. Однако ваш покорный слуга не новичок в словесных играх. Мой бедный друг даже не заметил, что я выведал у него куда больше, чем он у меня. Меня насторожило то, что прежде мой друг предпочитал мужчин старше себя, а не младше. Моя догадка оказалась верна: оказалось, что вами, юноша, интересуется не он сам, а совсем другой человек, который, зная о его знакомстве со мной и о моем с леди Филавандрис, поручил ему собрать сведения.

– Ну же, не томи. Что за наглец посмел положить глаз на моего Сайо?

– Не уверен, что вопрос следует ставить именно так, Лето выдержал эффектную паузу. Меня бы не удивило, если бы поручение исходило от почтенной матушки моего друга, от кавалера Мизуки или, скажем, от леди Аманоа. Но когда я выяснил правду, то в первый момент просто не поверил своим ушам. Моего юного друга послал шпионить, причем под большим секретом, сам кавалер Таэлья.

Фэйд присвистнула. Лето поморщился и продолжил:

– Любой другой не нашел бы в таком интересе ничего подозрительного. Насколько я знаю вкусы кавалера Таэльи, наш юный друг вполне им соответствует. Но я уже знал от леди Филавандрис, что они своего рода друзья детства. Не странно ли, что Эсса Элья разузнает о вас такими окольными путями, вместо того чтобы просто возобновить вашу дружбу, написать письмо, пригласить к себе…

Сайонджи вставил:

– Может, он меня не узнал? Фэйд… Леди Филавандрис тоже не сразу узнала. Хотя я очень похож на отца. Там опять же лампы эти в глаза светят…

– Да, верно, актерам довольно трудно наблюдать за зрительным залом. Я думаю, он заметил вас еще перед спектаклем. Из-за кулис ложи видно неплохо. К тому же, если я правильно помню, вы сопровождали леди Филавандрис, когда она спустилась в партер раскланяться со знакомыми. Уж поверьте, Эсса Элья хорошо вас рассмотрел.

– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, пробормотала Фэйд.

– Фэйд, дорогая, это же очевидно. Эсса Элья желает знать, как нашему юному другу удалось отвлечь твое внимание от его драгоценной персоны.

Она сцепила пальцы и затрясла головой.

– Это уж слишком смелое предположение!

– А тебе никогда не приходило в голову связать его провал в финале с твоим уходом? По времени совпадает. Я там был, напомню, и досмотрел этот ужасный спектакль до конца. Надо сказать, изначально пьеса не так уж плоха. Рискну предположить, что, увидев тебя с обаятельным молодым человеком, слишком хорошо ему знакомым, Эсса Элья был настолько подавлен, что не смог хорошо играть. А когда вы ушли замечу, со вполне очевидными намерениями, он просто провалил спектакль.

Фэйд посмотрела на него со странным выражением.

– Знаешь, Лето, тебе бы романы писать. Любовные. Не хочу тебя обидеть, но тебе не кажется, что…

– Не кажется, он улыбался с видом триумфатора. Я практически уверен. Мой друг, например, простодушно поведал мне, что Эсса Элья не преминул обратить внимание на долгое отсутствие леди Филавандрис в театре. Как он выразился? «Эсса изволил шутить, не покончила ли с собой принцесса от несчастной любви». Поздравляю, Фэйд. Прекрасная стратегия. Я сам бы ничего лучше не посоветовал. Теперь для закрепления успеха предлагаю нашему юному другу нанести ему визит.

– А это зачем? в один голос сказали Фэйд и Сайонджи.

– Проверить, кто из вас на самом деле интересует Эссу Элью. Ставлю бутылку коллекционного бренди, что не Сайонджи.

– Черт! Фэйд хлопнула себя по лбу. Лето поморщился. Надо было заслать к нему Сайо, пока никто не знал, что он мой телохранитель. Может, Эсса его вообще не примет.

– Вот и узнаем, бескомпромиссно подытожил кавалер Лиотта. Фэйд, прикажи подать бумагу, перо и чернила. Сейчас мы сочиним письмо от имени Сайонджи. И если дело выгорит, ты моя должница по гроб жизни. Впрочем, тот перстень с джарским изумрудом меня вполне устроит. Он тебе все равно маловат.

Через два дня Сайонджи приняли в доме кавалера Таэльи, находящемся в двух кварталах от главной площади Трианесса. Впрочем, с таким же успехом его можно было назвать домом кавалера Итильдина, которому давно уже особым королевским указом было даровано криданское гражданство и дворянский титул. Еще вернее его следовало назвать домом кавалера Ахайре, ибо изначально дом принадлежал ему. Иным показалось бы странным, что взрослый самостоятельный сын все еще живет в доме отца, со своим дядюшкой, но Сайонджи не удивлялся. Дядя и племянник всегда были очень близки и надолго не расставались. К тому же при суматошной жизни, которую вел Эсса Элья, ему было затруднительно содержать собственный дом. Так что, когда Сайонджи явился к обеду по приглашению Таэ, там присутствовал и Итильдин.

После некоторой начальной неловкости в конце концов, они не виделись несколько лет, и Сайо немного отвык от церемонности старшего и безбожного кокетства младшего, они уже вовсю болтали, предаваясь воспоминаниям о Селхире. Сайонджи быстро вернулся к детской привычке называть Итильдина «нэйллью». Таэ без лишней скромности уселся на подлокотник кресла гостя, касаясь его рукавом, так что юноша ощущал аромат его духов, чарующий и тонкий. Знаменитый актер был сама любезность, держался попросту, без всякой напыщенности, сам наливал гостю вина, шутил и смеялся, вспоминая юношеские проделки. Итильдин тоже был весьма сердечен, не сводил с гостя глаз, но пару раз вырвавшееся восклицание: «Как похож на отца!» помешало Сайонджи преисполниться на свой счет иллюзий. Впрочем, безупречная красота Итильдина была настолько привычным воспоминанием детства, что никогда Сайонджи не волновала. Вот Таэ другой разговор, в нем, на вкус Сайонджи, было больше огня и жизни. Однако, глядя на предмет восхищения Фэйд, он ощущал легкое недоумение. «Было б отчего с ума сходить. Ну миленький, спору нет. Кудри, глазки… плечики, опять же… ножки такие… Лет шестнадцать с виду, не больше! Может, если для сцены раскрасится-разоденется, все по-другому, конечно…» Нет, Сайонджи решительно не понимал, что поклонники находят в Таэссе.