Текст книги "Тигр и Дракон (СИ)"

Автор книги: The Very Hungry Caterpillar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

21

Транспорт Багирка сыскал царский. В прямом смысле. Заняв место убитого махута, он теперь направлял слона короля асуров чуть не вскачь. Корзина подпрыгивала и кренилась, Шэрхан с Ракшнагарой едва успевали за края хвататься.

– Про змею летающую ты упомянуть забыл, всемогущий, – проворчал Ракшнагара.

– Сам бы знал – заклинателя бы захватил, – сказал Шэрхан сквозь зубы.

Силы Яо были явно на исходе. Дракон снова появился из туч, натягивая поводок до предела, и сумел-таки черпнуть пастью несколько десятков солдат. Молниями стрелялся почти без перерыва, то с одной стороны, то с другой, отрезая отступление, загоняя в ловушку пытающихся спастись людей.

Не обращая внимания, Багирка лавировал между молниями. Ванары расчищали путь, громя препятствия. Скоро показались ряды глиняных воинов. Смотрелись жутко: в отличие от обезумевшего от свободы дракона, они застыли шахматными фигурами на доске разрухи и горя, стояли на своих позициях, ожидая нового хода. Да только их игроку уже не до партии было. В Шэрхановых руках князь И еле дышал.

Ванары врезались в глиняный строй, яростно разбрасывая их палицами. Багирка без страха направлял слона, и солдаты плющились под ногами, сминались в жижу и снова распрямлялись. Но сопротивления не оказывали.

Вот уже и траншея, взрывом вздыбленная, впереди. Заметив широкий глиняный мост, проложенный терракотовыми телами, Багирка повел по нему королевского слона. А там и свои показались. Стояли выжившие воины Джагоррата в напряжённой тишине, щерясь оружием на застывших глиняных солдат, ожидая подвоха. Вглядывались затравленно в небо, рассчитывая новую драконью атаку. У самой стены Багирка затормозил. Бала окликнула, но Шэрхан даже не повернулся. По указанию Багирки, слон выхватил его и князя И хоботом из корзины и на стену поднял.

– Давай, – прошипел Шэрхан, затаскивая князя И на руины. – Помогай.

Посмотрел князь на Яо, скривился. На секунду даже показалось, что отчебучит гадость какую напоследок, но нет. Прижал нефритовый стержень куда дотянулся и стал силой делиться. Скоро задышал Яо, плечи самую малость расправил, дракона сильнее приструнил. Открылась в шквале молний брешь, правда не надолго. Скоро обрушилась с новой силой, убивая всех, кто на пути попался. Кинулся Шэрхан к князю, чтобы энтузиазма прибавить, но кулаками сотрясать оказалось бесполезно. Сдулся князь. Руки раскинув, поперёк камней бездыханно лежал.

Шэрхан зарычал. Да что ж такое-то? Хоть самому за стержень хватайся и Цзы несуществующую из себя выдавливай. Дернулся было, да остановился. Ну и дурак. Зачем самому, если у него полдворца сейчас палкоедов? А там, на поле, и того больше?

Потянулся мыслью к Одноглазому и нашёл его под руинами башни, молнией растерзанного. Нащупал тогда его генерала и приказал всех со стержнем способных к стене шуровать. Скоро позади Яо образовалась толпа из солдат, тыкающих ему в спину палками. На ежа стал похож.

Встал Яо увереннее, дрожать перестал. Спину выпрямил. А как говорить смог, сказал мрачно: «Ещё».

Кинулся Шэрхан мыслью через поле, выхватывая конников князя И. Сначала они загнанно озирались, пугаясь, что молния настигла, а потом заполошно кивали, направляя своих скакунов к городу. Как добирались, приходила очередь толпившихся под стеной джагорратских слонов. Хоботами они поднимали солдат к Яо и держали на весу, позволяя притронуться стержнем.

Дракон сопротивлялся. Ревел, корчился, вырывался, пытаясь сдернуть поводок. То улетал в тучи, то нырял к земле, трещал своими молниями и клацал зубами. Да Яо терпения не занимать. На выверты не вёлся. Самую ведь тяжёлую партию разыгрывал. Стоял спокойно, держал железно, смотрел смертно. И потихоньку поводок сокращал – будто на руку наматывал. Вот уже показалась из-за тучи морда звериная, все ближе и ближе против воли подтягиваясь. Кожа гладкая, блестящая, зелёно-коричневая. Усы над губой верёвками развеваются, за челюстями будто плавники топорщатся, а над бровями рожки торчат, как у оленёнка. Смешным даже казался – пока пасть жадно не открыл и зубы не ощерил. Испугались солдатики, отпрянули. Яо покачнулся, а зверь и рад – дернул поводок и молнией стрельнул.

– Не сметь! – гаркнул Шэрхан. – Обратно в строй!

Послушно потянулись дрожащие стержни, снова выпрямился Яо и к самому своему лицу морду усатую подтянул. В первый раз, небось, папашу своего так близко видел. Долго в гляделки играли, зубы скаля. Ведь и правда что-то похожее есть – в том, как брови сдвинуты, как глаза щурят. Будто из одного куска нефрита высечены, только дракон – в бушующую ярость, а Яо – в терпеливое спокойствие.

Спокойствие победило. После долгого сражения ослабел дракон, Яо вынул из-за пазухи печать и приставил к отверстию в широком глиняном лбу. Нажал как следует – и отступил. Нефритовый стержень опустил. Голову устало повесил.

Неподвижная терракотовая громадина рухнула на землю – народ едва отпрыгнуть успел. А за ней и глиняные солдаты засохли. Над стеной пронесся общий выдох, будто гигантский кузнечный мех спустили. Дождь тоже вроде как из сил выбился, сник. Теперь не ножами сёк, а тёплыми каплями поглаживал.

«Сейчас или никогда», – решил Шэрхан и растолкал народ вокруг Яо. Набрал воздуха в лёгкие.

– Хотели вы его убить, – крикнул он людям князя И, – а он вас спас, жизнью своей рискуя. Неужто вы и после этого сомневаетесь, что он по праву трон свой занимает? Что ещё о чем-то, кроме благоденствия вашего, беспокоится? – смотрел гневно до тех пор, пока последний палкоед на колени не бухнулся. Тогда продолжил, теперь обращаясь к своим: – Дикого зверя натравить да озлобить – это каждый может, а вот успокоить его и людей спасти – только настоящий император. С таким не зазорно дружить. С таким можно судьбу свою разделить. – Повернулся к Яо: – Поклянись, что уклад наш не будешь ломать, что позволишь нашему богу молиться, жить, как привыкли – и объединим наши земли. В унию какую, или содружество. Только равными будем, чтоб колени друг перед другом не преклонять, чтоб на два дома жить, чтоб преемника выбрать по заслугам, а не крови или «так положену». А людям чтобы через портал свободно ходить, жениться беспрепятственно, торговать без налогов. Ты будешь законы принимать, судить, реформы вводить…

– А ты? – тихо спросил Яо.

– А я… границы наши охранять буду, исполнение законов третьим глазом контролировать, флаги вражьи тебе приносить. А если обозлишься – задабривать тебя буду, за народ перед тобой просить, верой твоей стану и совестью.

Яо сжал челюсти, встал прямее.

– Я обещаю, – сказал. – Сохранит Джагоррат свою самость, станут наши земли партнёрами равными на веки вечные.

Шэрхан повернулся к своему войску. Никто из джагорратцев не сдвинулся. Глядели исподлобья. Посмотрел Шэрхан на Балу:

– Хотела ты служить тому, кого уважать можно – так вот он. – Повернулся к остальным генералам: – Только благо нам союз этот принесёт. Если в меня верите, то и в это поверьте. Придут фиртхи за данью, а мы их бомбами спровадим, нефритовыми стержнями выпнем. Никто больше не тронет. Никому нас в обиду не дам.

Долго молчали джагорратцы. Казалось, вечность.

Наконец мотнула Бала головой, и её слон тяжело опустился на колено. А за ним и остальные последовали. И даже ванары уважительно головы склонили.

Выдохнул Шэрхан. Отстегнул с тела князя И меч и королю Ракшнагаре кинул. Король поймал ножны нижними руками, но скривился. Головой покачал.

– Тебя признаю, – сказал презрительно, – а этого косоглазого знать не знаю. Может, ещё и повоюем, Тигр. – Приказал Багирке: – Поворачивай.

Бала кинулась к краю своей корзины:

– Останься, Багира-джан.

А Юла крикнула со стены:

– Останься, принц Багира.

Багирка остановился, глянул на Шэрхана. Да что тут скажешь? Такое решение сам должен принять – не из-за просьбы друзей, приказов короля, даже не из-за синей горошины, которую Шэрхан в Бале третьим глазом случайно увидел – а только если здесь теперь больший дом, чем там. Только если место и семью новую в Джагоррате нашёл. Так что не сказал Шэрхан ничего, просто улыбнулся.

А в следующую секунду Багирка уже слезал со слона, а король Ракшнагара, грязно ругаясь на асурском, выбирался из корзины и садился на место махута.

Тогда Шэрхан повернулся обратно к Яо.

– А ещё, – сказал громко, никого не стесняясь, – жениться давай.

Ни мускулом на лице Яо не двинул. Только положил ладони ему на щёки, подтянул к своему лицу и прямо при всём честном народе поцеловал.

А там и дождик закончился. Да сразу новый зарядил, ещё сильнее.

Ну, это муссон. Сезон дождей. Время перемен.

По-другому и не бывает.

22

Проснулся Шэрхан посреди ночи, потому что спицы железные в нос тыкали. Чихнул, зевнул, почесался. Окончательно проснулся. Волосы черные от лица убрал, обратно хозяину их под лопатку уткнул. На подушку откинулся.

Где-то за стеной надрывался Лягушонок. На следующее же утро после битвы Яо заставил его привезти, и вот уже второй день малец ползал по дворцу, дёргал Шэрхана за усы и громко требовал, чтобы Багирка качал его на пяти руках.

А может, это кричал Паавана, Пракашкин сын. День в день ведь пацаны родились и рыдали одинаково громко, только Мао Ли – беспрестанно, а Паавана – исключительно по поводу. Вообще внятный парень. Весь в мать. Тоже женщина оказалась душой крепкая и головой сообразительная. Горевала, конечно, но против Шэрхана ни слова не сказала. Зато как поняла, что дети у него на горизонте не светят – потребовала сына в наследники по линии третьего глаза взять. Шэрхан, конечно, подумал для вида, а в душе чуть не запрыгал. Хоть эта тема закрыта.

Из-за стены стучали молотки. Ни днем ни ночью восстановительные работы не прекращались. Большую часть ограждений и башен уже возвели, в городе дома временные вместо разрушенных поставили. Дождь, конечно, свое расписание диктовал, но не тиранствовал.

Сейчас вот передышку дал, только запахами о себе напоминая. Пахло из-за приоткрытого окна влажной землёй, буйствующей травой и свежими лепешками, томящимися внутри новых тандыров. Вкусные запахи.

А если чуть придвинуться, то еще волосами Яо пахло, знакомо.

Лежал Яо на боку неподвижно. Да уж больно тихо. Глянул Шэрхан третьим глазом – точно, притворяется.

– Ты чего? – спросил, плечо легонько трогая.

– Не могу заснуть.

– Вижу. Вокруг тебя воздух аж искрится. Чего мучаешься?

Яо повернулся, усмехаясь:

– От тебя теперь ничего не скроешь. Даже страшно.

Шэрхан дернул плечами:

– Знал, на что подписывался. – Наклонился, губы тёплые нашёл. Прошептал в них: – Обещаю, злоупотреблять не буду.

Яо глубоко вдохнул, будто тоже его запахом лёгкие наполнить хотел:

– Я верю.

Когда нацеловались вдоволь, Шэрхан напомнил:

– Ну, чего там у тебя?

– Признание есть. – Яо потеребил задумчиво уголок подушки. – Знал я о плане твоей ведьмы. – На Шэрхановы выпученные глаза сказал быстро: – Не сразу. Здесь, в Джагоррате, у неё в комнате книжки старые нашёл. Там много про третий глаз написано было, в том числе, что от сильного потрясения открыться может. Вот и понял, что она задумала. А потом услышал, как она ко мне сзади подбирается, и… позволил. – Посмотрел с извинением. Нет, даже со страхом. – Прости. По-другому было никак. И предупредить не мог… Знал хотя бы, что если нефритом пытать тебя будет, вылечить смогу…

Вот отчего заживо себя ест? Из-за этого на искры исходит? Хмурился Шэрхан сколько мог, а потом не сдержал улыбки. Уж больно непривычно раскаяние на императорском лице смотрелось.

– Да уж догадался я давно, – сказал милостиво. – Чтобы ты, да без спросу кого себе в голову пустил? Не бывать этому. Так что если изводиться хочешь, то другой повод найди. Благо долго искать не придется.

– И то правда, – заметно расслабившись, сказал Яо. – Тогда буду переживать о том, как князей убедить, что реформы – это благо. Или как такое соглашение о союзе написать, чтобы и мои министры, и твои раджи довольны были. Или как статую дракона и остатки терракотовой армии в Тян-Цзы транспортировать, пока их благородный народ Джагоррата на тандыры не переплавил.

Шэрхан усмехнулся.

– Вот и отлично. А я тогда буду беспокоиться о том, как поля выжженные возродить. Или как племяннику третий глаз открыть. Или как умельцев джагорратских щётку для зубов научить делать. – Посмотрел, как Яо улыбается. Провел по губам ребром пальца: – А прямо сейчас хочу беспокоиться о том, как мне моего жениха отвлечь, чтобы тандыров ещё хоть сотню смастерить успели.

И так уже почти лежал на Яо. Осталось только коленом нажать, как раздвинулись ноги, его впуская. Хотел было вниз с ласками ползти, да Яо остановил:

– Со вчера все еще готов.

Сладко потянуло в паху. И правда ведь, как до кровати вчера добрались, так всё, что из книжки вспомнили, перепробовали. Так друг друга залюбили, что Шэрханов зад сейчас тоже бы в подготовке особой не нуждался. Маслом смазать – и в бой.

Только теперь ни орлов, ни коней ретивых не хотелось. Хотелось просто вместе побыть, одним целым. Без финтов или счёта.

Входил, прислушиваясь. Как поджимал его Яо – останавливался, а расслаблялся – дальше двигался. Вошел полностью, глаза закрыл, голову в изгиб шеи уткнул. Замер.

Обхватил его Яо одной рукой, а другую в волосы запустил. Перебирал пальцами, приглаживал. Никуда не торопил, только тихонько иногда внутри перехватывал. Теплота от этого по всему телу разливалась. Губы в улыбке растягивались.

Наконец, двинул Шэрхан бёдрами. Не толчком даже, а так, намёком. Да уж больно за это время срослись – волна прошла, будто с размаху залепил. Яо сквозь зубы воздух втянул, пальцами волосы с силой сжал.

Да, так и хотелось.

Прижал Шэрхан губы к солоноватой коже на шее. Целовал под ухом, вдоль челюсти прикусывал, а сам внутрь толкался. Так же мелко и редко, будто с ленцой. Опустил руку, задвигал неторопливо по красивому розовому члену. Слушал быстрые вдохи и громкие выдохи.

И вот сильнее Яо ноги раздвинул, в коленях согнул. Пятки в матрас вжал, простынь натягивая. Голову запрокинул, выдох во вздыбленной груди задержал, с силой сжал Шэрхана, стон выбивая. Теплота ударила в кулак. Шэрхан выжал её до последней капли, а потом собой занялся. Втолкнулся пару раз и, как подступил жар, дернулся было на выход, но рука легла ему на поясницу и жёстко вернула на место. Шэрхан не сопротивлялся. Не до того было. Втиснулся несколько раз до предела и замер, на медовом удовольствии плывя.

Не так было, как вечером. Не безумие острое, тело разрывающее, голову простреливающее, нет. Так бывает, когда после долгого ночного дозора возвращаешься. Доспех натёрший снимаешь, тальвар тяжёлый отстегиваешь, водой чистой обливаешься и в кровать свежую бухаешься. И ты в тепле, в любви, в безопасности. Дома.

Полежал Шэрхан, наслаждаясь, и вышел. Передал Яо тряпочку, что заранее приготовил – надоело в куртах скукоженных ходить. Как улеглись обратно, Яо его поцеловал. В висок сказал:

– Люблю тебя, мой тигр. – Напрягся, отстранился: – Не мой. Не это имел в виду, я просто…

«Да твой, твой. От усов до хвоста», – подумал Шэрхан. А вслух сказал:

– Я знаю.

Яо провел рукой по щеке. Вздохнул и на бок от него отвернулся. Спокойно задышал.

Долго Шэрхан старался. В голове репетировал. Усы теребил. Наконец выдавил:

– И я тебя люблю… морда ты драконская.

Странно слова на язык легли. Непривычно. Ну да это как с третьим глазом. Если тренироваться – лучше будет выходить. Вот прямо с утра и начнёт. И каждое утро будет упражняться.

Теперь ведь все время будут вместе. Трудные решения принимать – вместе. Радоваться и горевать – вместе.

И просыпаться в одной постели по утрам – тоже вместе.

Потому что теперь так положено.