Текст книги "Самый тяжкий грех (СИ)"
Автор книги: The SkyWolves
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
И сделать то, что Вейдер никогда не смог бы сделать.
Вейдер с досадой ударил механическим кулаком, затянутым в чёрную перчатку, по поручню за секунду до того, как шагнуть в лифт вместе с Люком. Шаттл ждал его. Император ждал его.
На борту шаттла Люка проводили в карцер. Он отметил, что штурмовики обращаются с ним очень осторожно. Они явно не хотели причинить даже малейший вред пленнику Лорда Вейдера.
Он положил связанные запястья на колени и устало опёрся спиной на переборку. Он был измучен, но усталость не мешала сознанию оставаться абсолютно ясным. Под действием чудовищного выброса адреналина зрение обострилось, а сердце гнало кровь по телу быстрее, чем когда бы то ни было.
Палпатин. Лишь мысль о новой встрече с ситхом заставила желудок Люка скрутиться тугим болезненным узлом в приступе отвращения. Он всё ещё чувствовал последствия надругательства над ним, боль от ссадин на коже и разрывов прямой кишки. Он всё ещё слышал скрипучий отвратительный смех, когда Палпатин раскрыл его личность, чтобы позже солгать Энакину, используя это. Он всё ещё чувствовал удары ситхских молний, пронзающих нервы.
Он хотел убить Палпатина.
Но ему необходимо было избавиться от мстительных мыслей. Желание мести было, по сути, формой агрессии, и Люк знал, что агрессия неизбежно приведёт его к Тёмной стороне.
Люк снова и снова повторял это мысленно, словно мантру, надеясь, что она станет частью его сердца.
***
Палпатин упивался своей победой. Он медленно улыбнулся, и улыбка его была полна тёмного блаженства. Наконец-то. Он так долго шёл к тому, чтобы воздвигнуть между Скайуокерами нерушимые стены отчуждения!
Он почувствовал их приближение. Шаттл Вейдера взлетел с поверхности Луны Эндора.
***
Дверь со свистом открылась, и Люк заинтересовано вскинул голову. С момента старта прошло совсем мало времени.
Вспыхнувшая искра интереса мгновенно сменилась трепетом страха и радости, когда в камеру вошел Вейдер, и шипение респиратора эхом отозвалось в дыхании Люка. Вейдер замер, казалось, на целую вечность, прежде чем развернулся, намереваясь снова уйти.
Люк не смог подавить отчаянное одиночество в собственных эмоциях. Вейдер остановился и оглянулся.
Издав звук, напоминающий презрительное ворчание, Вейдер вернулся и сел на край жёсткой скамьи, которая служила узникам тюремного блока кроватью. Он находился настолько далеко от Люка, насколько это позволяли размеры камеры, но Люк был благодарен и за это подаренное время молчаливого общения. Он послал через Силу тихое «Спасибо», но Вейдер не подал виду, что услышал его.
Но через некоторое время Сила вернула простое: «Тсс».
Вейдер понятия не имел, для чего он оставался в камере мальчика. Логический разум кричал внутри, призывая очнуться и выйти, но он просто не мог подчиниться.
Энергия, исходящая от мальчика, изменилась. Теперь она была полна страхом и гораздо меньше ориентирована на Вейдера, чем раньше. Люк боялся Императора, и Вейдер полагал, что он имел для этого основания. Не каждый день находящийся в общегалактическом розыске повстанец представал перед лицом Главы Империи.
Мальчик потянулся к нему в Силе, и сердце Вейдера обожгло болью. Контакт был робким, нерешительным, словно шепот, отголосок их беседы на лесной луне. Люк больше не показывал свою похоть так явно. Вейдер безмолвно возблагодарил за это Силу и мальчика.
Люк был счастлив тому, что его запястья скованны. Иначе он не смог бы побороть желание обвить руки вокруг шеи Вейдера, дать ему тепло.
Вейдер проклинал эти оковы, которые фактически предавали Люка полностью на его милость. Соблазн обнять и утешить мальчика усугублялся тем, что тот был перед ним беспомощен. Вейдер мог делать всё, что хотел. Мог бы ударить Люка, мог удерживать его, но было кое-что, чего он даже не смел желать.
Он хотел поцеловать мальчика.
Люк хранил молчание, чувствуя отца в Силе так остро, что сердце сжималось от боли. Вейдер был так одинок, так замкнут. Люк ясно ощущал, как Вейдер боролся, чтобы закрыться от него.
Люк попытался послать немного тепла, чтобы успокоить отца, чтобы согреть, чтобы доказать, что его интерес выходил далеко за рамки физической страсти. Чтобы показать, что он на самом деле заботится. Он хотел остаться в этом мгновении навсегда, чтобы иметь достаточно времени… Но он знал, что их время неуклонно истекает.
Он взял всё, что мог, у этого момента, наслаждаясь близостью любимого человека.
Вейдер чувствовал, что мальчик пытается дотянуться до него в Силе, прикоснуться к разуму, чтобы вызвать те страшные эмоции, которые Вейдер не мог даже назвать.
Он боролся с собой, чтобы никак не выдать своих желаний.
Шаттл приземлился. Вейдер поднялся, Люк последовал его примеру. Не желая оставлять это место, это состояние бытия, но и страшась остаться в нём.
Отец и сын вышли из шаттла навстречу своему будущему, своей судьбе.
Чтобы справиться с собой.
========== …сражение желаний. ==========
Звезда Смерти. Дарт Вейдер ненавидел это чудовищное оружие, предпочитая использовать для запугивания иные методы. Сама по себе сила разрушения ничего не значит – он понял это тогда, когда его собственная сила сломала его жизнь.
Боевая станция была новой игрушкой императора.
Вейдер стремительно шёл по коридорам рядом с сыном, сохраняя полное спокойствие. Он был доволен собой, снова обретя самоконтроль и сохранив достоинство перед Люком. В самом деле, ему было необходимо давление извне.
Мальчик тоже держал эмоции под контролем. Это одновременно порадовало и разочаровало Вейдера. Он был зол на себя за то, что поддался на ментальные ласки сына, однако он не стал тратить энергию на пустые сожаления. Он нуждался в том, чтобы сконцентрировать Силу перед предстоящим разговором. Вейдер надеялся, что мальчик присоединится к нему, тогда они смогли бы вместе избавиться от Палпатина. Звезда Смерти оказалась бы не нужна. Они будут править вдвоем, в результате в Галактике воцарится мир и с жестокой диктатурой будет покончено.
Вейдер снова поймал себя на мысли о том, чтобы править как любовники. Он постарался избавиться от любых размышлений в этом направлении. Даже если предательство и было традицией ситхов, Палпатин не даст ему такой возможности. И он не сможет спасти сына.
Дыхание отца через респиратор сейчас казалось Люку умиротворяюще-медленным. Мерный звук помог ему, сосредоточившись, успокоить бешеный и рваный ритм своего сердца. Он наконец смог подавить в себе болезненное стремление к Вейдеру. Присутствие Императора ощущалось слишком сильно и ярко, но Люк сумел воспользоваться полученными умениями и поднял ментальные щиты, отрешившись от всего. Он проигнорировал потоки темной энергии, которыми, казалось, была пронизана эта гибельная станция. Он сосредоточился на том, что ему следовало сделать.
Абсолютно ничего.
Если он вступит в схватку с ситхами, он может потерять себя в Темной стороне. Если он не станет делать ничего, то они также не будут предпринимать никаких действий. И все трое погибнут.
Это было просто. Жаль, что «просто» и «легко» не были синонимами.
Они вошли в турболифт бок о бок, и кабина начала подъем к тронному залу. Оба Скайуокера были поглощены собственными мыслями, и мысли эти были лишь друг о друге. Они не могли позволить себе думать о чем-то ином в момент, когда решалась их судьба.
Вейдер думал о том, как уберечь Люка от Палпатина, а мысли Люка были направлены на поиск путей избавления отца от этого рабства. В их помыслах было так много общего, но их пути были противоположны. Вейдер надеялся использовать Тьму в себе против Палпатина, Люк желал дотянуться до Вейдера собственным Светом.
Двери лифта распахнулись, открывая Скайуокерам трон перед огромным смотровым иллюминатором. Они поднялись по лестнице и замерли, ожидая, когда Император повернется к ним. Сила сгустилась, замысловато переплетаясь в эмоциях, окрашенных гневом и страхом, возмущением и неповиновением.
Вейдер не смог бы уверенно сказать, какие чувства принадлежали ему, а какие Люку.
Тронное кресло развернулось медленно, будто двигаясь в вязкой жидкости, и Люк увидел Императора. Он с усилием заставил себя взять свои эмоции под контроль: воспоминания о том, как ситх лишил его остатков физической неприкосновенности, нахлынули ужасающе отчетливо. Он закрыл эти мысли и от своего сознания, и от Вейдера, и, что важнее всего, от Палпатина, чтобы не дать ситху шанса воспользоваться своей слабостью.
Закутанная в бесформенные одежды фигура пошевелилась, и раздался властный голос:
– Добро пожаловать, Юный Скайуокер. Я ждал тебя.
– Я не сомневаюсь в этом, – выплюнул Люк.
Он вздрогнул, когда Палпатин костлявой рукой махнул в его сторону:
– Это тебе больше не понадобится, – и наручники со звоном упали с запястий Люка.
Люк смотрел на свои руки, теперь свободные от оков. Он был свободен: для перемещения, для действия. Для боя.
Или свободен бездействовать. Он подавил в себе желание задушить Императора, ударить его, превратить его лицо в кровавое месиво…
Он отогнал от себя эти мысли. Он стоял неподвижно, наблюдая, как Палпатин, лениво взглянув на стоящих по обе стороны трона гвардейцев в алых балахонах, отдал приказ:
– Гвардия, оставьте нас.
Обращаясь к Люку, он прошипел:
– Я с нетерпением жду завершения твоего обучения. Спустя некоторое время ты будешь называть меня Мастером.
Люк мрачно улыбнулся в ответ.
– Вы ошибаетесь. Вам не удастся извращением истины сломать мою душу, как вы сделали с моим отцом.
– Извращением истины? Юный джедай, я лишь сказал ему то, что я считал истиной. Если мое мнение отличается от твоего, то в этом нет моей вины.
– Ваша чрезмерная уверенность – ваша слабость.
– Как и твоя – вера в друзей, – ситх злобно прищурился, отчего глаза стали еще темнее.
…Словно отголосок того зловещего разговора на Корусанте перед тем, как…
Нет.
Палпатин расхохотался демонических смехом, отчего на Люка накатила волна удушья, а его разум погрузился в пучину страшных образов…
Костлявая рука сжимает его подбородок…
Его тело корчится в агонии под голубыми молниями, бьющими по нервам…
Обнаженный, кричащий от боли, ужаса и ярости, когда Палпатин…
Люк закрыл свой разум, а сейчас закрыл и сердце тоже. Он должен был уберечь Вейдера от этой боли. Если Вейдер узнает, что произошло, он никогда не последует за Люком.
Палпатин нахмурился, скрывая лицо под темным капюшоном, ощутив попытку Люка скрыть себя, свои эмоции. Люк криво усмехнулся.
– Ты не сможешь скрыться от меня. Ты сдашься и станешь одним из нас.
– Вы ошибаетесь. Скоро я погибну. А вы погибнете со мной.
В издевательском хохоте Палпатина прозвучало ликование.
– Ты надеешься на неминуемую атаку ребельского флота?
Люк застыл. Неужели они знают?
– Могу заверить тебя: здесь мы в полной безопасности от твоих «друзей», – Палпатин развернулся на тронном кресле. – Все что происходит сейчас, происходит в соответствии с моим планом. Твои друзья на Луне Эндора следуют в ловушку. Как и весь повстанческий флот.
Люка передернуло от того, как Палпатин сделал акцент на слова «весь». Что-то происходит, что-то более хитрое, чем Люк мог даже осознать. Он чувствовал, что Палпатин обладает каким-то знанием о нем, какое неизвестно и ему самому. Люк заставил себя подавить вспыхнувшие было эмоции ужаса, отчаяния, ослепляющего гнева. Ему необходимо было проявить себя сильным, чтобы доказать, что он достоин своего отца.
– Я позволил Альянсу узнать расположение генератора щита. Это вполне безопасно, учитывая вашу жалкую группу. Их ждет легион наших лучших солдат!
Люку пришлось делать над собой огромное усилие, чтобы оставаться спокойным и не проявлять своих эмоций, однако внутри его сердце дрожало, что-то ломалось, толкая его к пределу терпения. Он должен был успокоиться. У него не было союзника на Звезде Смерти, никого, кто мог бы помочь ему, кроме себя самого. И он не знал, как долго еще он сможет держать себя под контролем.
Палпатин чувствовал себя уверенно, снова и снова терзая Люка и толкая его к необдуманным, импульсивным решениям.
– Ох, боюсь, что когда твои друзья ринутся в атаку, они разобьются о дефлекторный щит!
Взгляд Люка метался между двумя ситхами, один из которых был его злейшим врагом, а второй – единственным возлюбленным. Сейчас он отчаянно желал, чтобы Вейдер понял его и спас от собственных страхов. Он нуждался в Вейдере.
Ментальный щит Вейдера отбросил его попытку прикосновения к разуму, словно мелкое насекомое.
В страхе Люк закрыл глаза. Отверженный. Он так нуждался в утешении, больше, чем когда бы то ни было, ему было необходимо тепло и сострадание, то, что он в глубине души ждал от своего отца. Он так жаждал этого контакта, что отчаявшись, попытался, но… Не в силах подавить пламя обиды и гнева, вспыхнувшее в душе, он повернулся к отцу спиной.
– Вот видишь, юный Скайуокер? Твой отец понятлив. Он понимает, что истиная природа силы не в любви, не в семье. Он знает, что Сила по своей сути жестока. Он знает, что именно из-за жестокости ты совершил то действо двадцать два года тому назад!
Воззрившись на Палпатина, Люк сжал кулаки. Как это исчадие Тьмы смеет обвинять его в чем-то, когда на самом деле единственное воплощение жестокости – сам Палпатин?
Люк не заметил, в какой момент Вейдер передал его лайтсайбер Императору, а обратил внимание лишь тогда, когда увидел, как пальцы Палпатина огладили рукоять оружия. В движениях ситха было столько непристойности, что Люк содрогнулся от отвращения. Грязные прикосновения Палпатина оскверняли символ, которым являлся для джедая световой меч.
– Ты хочешь его, не так ли? – шёпот Палпатина прозвучал с чувственными, сексуальными нотками, явно для того, чтобы еще больше вывести Люка. – Ненависть растет в тебе сейчас, – томный голос врезался в сознание. – Возьми же свое оружие, джедай. Используй его! Я безоружен.
Ярость захлестнула Люка, и тут он понял, что попал в ловушку, искусно расставленную Палпатином. Эта мысль лишь заставила кровь прилить к его щекам: как же легко оказалось вызвать в нем гнев! Палпатин тем временем продолжал, словно подталкивая Люка:
– Ударь же меня им! Дай выход своему гневу! С каждой минутой ты все больше и больше становишься моим слугой.
Это слово прозвучало с новыми, еще более отвратительными оттенками непристойности. Гнев кипел внутри Люка, но он все еще боролся с яростной необходимостью бросить вызов в ответ.
– Нет, – мрачно пробормотал он.
– Это неизбежно. Это твоя судьба. Ты, как и твой отец, сейчас… мой.
Ненависть, захватившая сознание Люка, не помешала ему услышать намек императора.
***
Дарт Вейдер смотрел, как его сын ведет ожесточенную борьбу с Тьмой внутри себя. Он хранил молчание. Он лишь наблюдал.
Он понятия не имел, почему его сын испытывает такую ненависть. Даже он сам не был так зол тогда, больше двух десятилетий назад.
Тогда Вейдер был в ярости, узнав о предательстве Оби-Вана.
И о предательстве Люка…
Вейдер никогда не чувствовал себя таким одиноким.
========== И в самой страшной битве… ==========
Люк никогда бы не подумал, что он будет с интересом рассматривать звездные разрушители через обзорный иллюминатор, но в данный момент это было единственным способом отвлечься от чудовищных воспоминаний о нападении Палпатина.
Проблема была в том, что и сам Люк был опасен. Воспоминания будили в нём гнев, от которого могли пострадать люди. Он заботился о жизнях других людей гораздо больше, чем о собственной невиновности. Палпатин бессовестно отнимал чужие жизни, и Люк видел и понимал это.
Именно так была отнята жизнь его отца, потрачена впустую. Принесена в жертву безумному стремлению к власти и мести, вычеркнута старым ситхом, который фактически использовал его, словно мусор, отброс. Люк видел, насколько подчинен Вейдер. Сильный и волевой человек превратился в цепного пса. И в этом был виноват Палпатин.
Палпатин украл у него Энакина.
Точно так же, как он крал его друзей, товарищей по оружию, коллег-пилотов, тех, с кем Люк летал в одной эскадрилье. И он хотел украсть у Люка близких, оставшуюся часть его семьи.
Люк не хотел потерять всё. Он не хотел терять ничего. Потому, когда Палпатин отдал приказ стрелять по повстанческому флоту, ярость взметнулась в душе Люка жарким пламенем. Палпатин не имел права отнимать эти жизни!
Тем временем Палпатин усмехнулся и зловеще проскрипел:
– Отлично. Твоя тоска понятна. Почему бы тебе не забрать мою жизнь? Убей меня, и ты сможешь стать хозяином своего отца!
Отец. Щеки Люка вспыхнули, но это было лишь волнение. Он хотел отца, он хотел доказать свою любовь и свои намерения. Он хотел забрать сердце своего отца из рук мерзкого Палпатина. Он мог освободить Энакина. Не имело значения, как именно отец называл себя. Энакин или Вейдер – он в любом случае принадлежал Люку!
В доли секунды Люк Силой привлек меч и сжал прохладную гладкую рукоятку. Он взмахнул лезвием, намереваясь раз и навсегда искоренить эту угрозы свободе, угрозу своей семье, угрозу отцу.
Но другое лезвие прервало движение его клинка. Красный клинок его отца.
Отец не принимал его дар свободы. Люк в ярости ухватился за мысль о том, чтобы заставить отца принять его любовь.
Вейдер легко заблокировал меч сына – он заранее ожидал атаки. Они отступили, скрестив клинки, лицом к лицу, и Вейдер увидел гнев на искаженном лице сына.
Мальчик стал сильнее с момента их последней встречи. У него не было ясного боевого стиля, это стало очевидным, стоило ему лишь выполнить несколько стандартных приемов. Отсутствие у Люка полноценного обучения бросалось в глаза однако его скорость и способность импровизировать были впечатляющими.
Но в разум Вейдера врезалась чудовищная мысль. Люк атаковал, когда Палпатин предложил ему завоевать Вейдера. Темный Лорд возненавидел эту идею. Люк не сделает его ведомым, а уж тем более в отношении своих сексуальных желаний.
Вейдер включился в бой со всей возможной силой. Он не позволит использовать себя снова!
Он позволил Тьме направлять свои действия.
Люк повернулся спиной к Императору. Его внимание было полностью сосредоточено на Вейдере. Вейдер тоже переместился, занимая более удобную позицию, и в зловещем шипении респиратора Люк почувствовал…
…Почувствовал ярость и теперь испытал ярость в ответ. Вейдер не хочет чтобы его любили? Вейдер получит свою ненависть!
Отбив атакующий выпад Вейдера, Люк ударил ногой в грудь ситха, отправив того в полет по лестнице. Он упивался испугом, вспыхнувшем в Силе. Наконец-то он заставил Вейдера бояться!
А потом он услышал за спиной скрипучий смешок.
– Хорошо, хорошо! Используй свой гнев, мальчик! Отпусти на свободу свою похоть! Возьми же его!
Похоть? Люк почувствовал волну дрожи. Он запнулся, опуская меч. Он не испытывал похоти по отношению к Вейдеру.
Он хотел Вейдера, хотел найти Энакина в Вейдере, он хотел доказать, что любил его!
И он не мог этого сделать, если Вейдер продолжал бы думать, что это – всего лишь похоть. Опустив лезвие вниз, Люк глубоко вдохнул.
Вейдер поднялся на ноги и пошел вверх по лестнице.
– Оби-Ван хорошо учил тебя.
– Я не буду драться с тобой.
Он не будет. Если придется доказывать истиные намерения по отношению к отцу, принеся себя в жертву – так оно и будет. Он не будет действовать неправильно.
Отец приблизился, и Люк, не удержавшись, отступил на шаг.
Вейдер наблюдал, как эмоции мальчика меняются от гнева к стыду. Значит, Люк понял ошибочность своего вожделения. Чувство неловкости, испытанное Вейдером, на какой-то момент отвлекло его, и ему пришлось снова подпитывать свое голод боя. Он увидел растерянность на лице мальчика и воспользовался возможностью, чтобы атаковать.
– Ты неразумно снизил оборону!
Люк резко вскинул клинок, чтобы блокировать лезвие Вейдера. Бой возобновился. Мальчик был достаточно сильным, чтобы противостоять даже механическим конечностям Тёмного Лорда. На мгновение Вейдер испытал гордость за сына, огромное восхищением своим ребенком.
Люк сделал глубокий вдох, наблюдая за своим отцом. Он должен был признать: этот человек был по-настоящему мощным. Сильный противник…
Но еще более сильный возлюбленный. Сердце Люка наполнилось светом воспоминаний о теплых и нежных объятьях Энакина, и этот свет был живым. Он должен был поддерживать надежду.
И он почувствовал еще что-то. Отзвук его собственной памяти, ту часть Вейдера, что любила Люка, но где-то глубоко внутри. Он почувствовал, как на самом деле глубоко погребены надежды Вейдера.
– Твои мысли выдают тебя, отец. Я чувствую в тебе добро. Конфликт. Ты не мог убить меня раньше, и ты не уничтожишь меня сейчас.
В самом деле, отец имел возможность убить его трижды: на Мустафаре в утробе матери, на Беспине, когда он висел над бездной, и на первой Звезде Смерти. И Вейдер не сделал этого.
Вейдер вскипел от мысли, что Люк был слишком важен для него, чтобы его убить. Это не так. Это не может быть так. Мальчишка бредил каким-то фантастическим идеалом любви, будто лишившим его, Вейдера, разума. Ему хотелось выбить это из головы мальчика. Он угрожающе произнес:
– Ты недооцениваешь мощь Темной Стороны, – он не хотел убивать мальчишку, но если ему придется сделать это, чтобы заставить замолчать настойчивые голоса внутри, говорящие ему о любви к Люку, он сделает. – Если ты не заставишь свои желания молчать, я сделаю это за тебя!
Люк пригнулся, уворачиваясь от летящего в него активированного меча Вейдера. Лезвие рассекло металлические опоры, и одна из конструкций рухнула на пол. Люк нырнул за нее, скрываясь от Вейдера. Он должен был достучаться до сердца Вейдера – до его истинного сердца. Люку было больно от того, что Вейдер продолжал отвергать его, но он решил не позволять себе мстить. Он должен был дать Вейдеру понять, что его любовь гораздо больше, чем влечение тела.
Отец преследовал его, как дикая кошка, обходя конструкцию, за которой он укрылся. Люк попытался успокоить бешено колотящееся сердце, попытался очистить свой разум. Низкий голос, словно гром, достиг его слуха и коснулся его души.
– Ты не сможешь скрываться всегда, Люк.
Он не хотел скрываться. От хотел отдать свое сердце отцу, показать свои чувства. Он не хотел ничего скрывать от своего отца… Но это было необходимо.
– Я не буду драться с тобой, – твердо сказал Люк, стараясь вложить в интонации дрожащего голоса нежность и тепло.
И в этот момент он почувствовал резкую острую боль, словно ожог коснулся его руки.
Лея.
Она была ранена выстрелом из бластера.
Люк вскрикнул, попытался дотянуться Силой, чтобы помочь ей. Кроме Вейдера, она была единственным родным человеком. Его семьей. Он не мог потерять ее.
Вейдер почувствовал, что внимание Люка сместилось. Далеко, на… луну Эндора. К его друзьям.
– Твои мысли выдали тебя, – тихо произнес Вейдер, используя слова, сказанные Люком. – Твои друзья в беде, ты не смог скрыть это от меня, сын. Мое сердце чувствует тебя, и я ненавижу его за это.
Люк не смог закрыть боль Леи в своем разуме, она отвлекла его, и он не смог закрыться от Вейдера. Он почувствовал присутствие Тьмы в своем разуме. Вейдер принимал информацию от него, так же, как и Палпатин.
Он с ужасом понял, что теперь Вейдер всё знал.
– Твои друзья очень дороги тебе, хотя ты и понимаешь, что в конце концов они предадут тебя. Когда они узнают, что ты испытываешь ко мне, что ты вожделеешь их заклятого врага, – Вейдер услышал страх Люка, и Люк почувствовал в эмоциях Вейдера триумф. – Представь, что почувствует принцесса, твоя сестра!
– Нет, – прошептал Люк, в отчаянии качая головой.
– Значит, у тебя есть сестра-близнец. Твои мысли и ее выдали, – казалось, Вейдер испытывает наслаждение от морального избиения сына. – Ты скрыл свою кровную связь с ней, не правда ли?
Но Люк не скрывал! Он сказал Лее сразу, как смог, узнав правду! Он хотел кричать об этом, отрицать, что он сделал то же самое, что и с Энакином в то время, которое стало уже историей.
Вейдер понимал, что сын злится, что он ранит его каждым словом. Если ему было необходимо вызвать в Люке ненависть, чтобы погасить запретные желания, то Вейдер был готов сделать это. Он продолжил:
– Разве ты сказал ей обо мне? Разве ты не скрыл тот факт, что ваш отец – ее самый ненавистные враг? Разве ты сделал так, если бы действительно любил ее?
Люк распахнул глаза, слушая обвинения Вейдера. Он попытался возразить, но голос его не слушался.
– Ты трахнул ее так же, как меня?
– Нет! – вскрикнул Люк и бросился на Вейдера. Он был полон ярости, готов сокрушить все на своем пути. Он рычал от гнева, выл, словно дикий зверь.
Как он мог обвинять Люка в неискренности к Энакину? Вейдер уничтожил Энакина, отнял у Люка сердце Энакина и отдал императору. Он поработил Энакина и обрек Энакина страдать в заточении, в глубине темной души Вейдера. Вейдер предал Падме, предал Оби-Вана, предал Люка.
Люк хотел отомстить. Он хотел показать этому человеку истину, показать, что его эмоции не были бредом похоти, чтобы Вейдер понял наконец, что он сделал! Его меч столкнулся с алым клинком ситха. Он победит, он уничтожит того, кто отдал его Энакина императору!
Люк очнулся стоя над телом Вейдера, разоруженного и раненного. Он тяжело дышал, в ушах гудела кровь. Краем сознания он уловил механический хрип.
Медленно, словно выходя из кошмарного сна, Люк моргнул. Он сфокусировал взгляд на поверженном теле Вейдера.
И тогда он услышал восторженный возглас и смех Палпатина.
– Отлично! Твоя похоть дала тебе ненависть! Она делает тебя на самом деле мощным! Теперь выполни свое предназначение и займи место отца на моей стороне!
Сторона Палпатина? Место отца? Он снова перевел взгляд на Вейдера, глядя на обрубок механической руки.
Механическая рука. Энакин был его отцом.
Его протезы конечностей, все, кроме одного, он приобрел в битве на Мустафаре.
Люк увидел свой световой меч у горла Вейдера, готовый нанести последний удар. Его меч в… собственной механической руке Люка, заменившей отрубленную Вейдером. Вейдер сделал это, чтобы Люк возненавидел его. Чтобы остановить Люка от любви к себе.
Люк не хотел разлюбить Энакина. Энакин Скайуокер и Дарт Вейдер – один и тот же человек. Его отец и его возлюбленный.
И Энакин, и Вейдер боялись, что в любви Люка было лишь вожделение. Но это не так. Люк вздохнул, деактивируя свой клинок и отбрасывая эмиттер. Он обернулся к Палпатину и спокойно произнес:
– Никогда. У вас ничего не вышло. Я никогда не буду убивать того, кого люблю. Я никогда не обернусь к Темной Стороне, – в сердце Люка росла уверенность. Его существо наполнялось Силой. – Я джедай, как и мой отец.
Он чувствовал шок отца и растущий гнев Палпатина. Император нахмурился и поднял костлявые руки.
– Да будет так, джедай.
И вселенная превратилась в ослепительную боль.
========== …истина восторжествовала, ==========
Вейдер был вымотан и слаб. И он чувствовал, что запутался окончательно. Он слышал голос сына будто издалека.
«Я никогда не буду убивать того, кого люблю».
Любовь? Вейдер знал, что такое любовь, он знал ее дважды. Его разум устал, устал от вечной битвы тела и духа, он был слишком уязвим для воспоминаний.
Воспоминания о теплых мягких объятьях и нежных поцелуях теперь были немыслимы. Он не чувствовал человеческое тепло более двух десятилетий. Он даже не мог вспомнить… Или мог? Головокружительные образы прошлого наполнили его разум. Ощущения, цвета, а потом и мелодичные тона человеческого голоса. Вейдер чувствовал свет и комфорт, и счастье. Он был окружен любовью.
Любовь? Этот мальчик, который окончательно победил его, исповедовал любовь. Была ли эта любовь орудием победы? Использовал ли он ее для того, чтобы напасть, убить, покалечить?
Мальчик отвернулся, отбросив свой световой меч, пощадив жизнь Вейдера. И сейчас… Вейдер слышал крики, и ему казалось, будто он снова в огне. Он сосредоточился, собрал все силы, чтобы поднять голову и попытаться определить источник этой интенсивной боли.
Сквозь красноватые линзы маски он увидел яркое свечение вокруг своего сына, исходящее от Палпатина. Он узнал в зубчатых полосах молнии Силы.
Палпатин напал на его сына.
Его сына, который сохранил ему жизнь.
Люк корчился под молниями императора, горло разрывалось от криков, которые он был просто не в силах сдержать. Он зажмурился в отчаянной попытке игнорировать атаку, игнорировать боль, игнорировать воспоминания, которые всплыли на поверхность памяти.
Он не чувствовал себя так плохо, когда подвергся первой атаке Палпатина либо потому, что ситх в первый раз не воздействовал на него так интенсивно, либо сила императора возросла тысячекратно. Но боль была не единственным, что создавало этот кошмар. Кроме боли были еще и воспоминания. И тот факт, что его ментальные щиты были полностью уничтожены, раскрывая его разум, его сердце и его душу перед Палпатином.
Воспоминания о том, как Император овладел его телом, как он использовал Силу, чтобы увеличить повреждения Люка, как сопровождал сексуальное насилие физической болью от молний, приводя его к невыносимой агонии. Палпатин всё понял сейчас и изменил тактику.
Люк выгнулся, чувствуя как фантомный фаллос входит в его прямую кишку с огромной скоростью, сознание помутилось в белом мареве боли. Он не чувствовал ничего кроме боли, ничего кроме стыда и страха, и болезненной надежды, что он вскоре умрет и освободиться от страданий.
Его отец не должен был видеть это.
Вейдер тяжело поднялся на ноги, чувствуя, как отчаяние сына закручивается вокруг него, обвивает неконтролируемыми волнами. Какое-то знакомое чувство шевельнулось внутри, но он понятия не имел, что именно. Он просто знал, что ненавидит Палпатина, напавшего на его сына.
Разум Люка был раскрыт настежь, он не в силах был спрятать свои глубочайшие тайны. Он видел сейчас все, перед внутренним взором бушевали непрошенные образы. Физическая боль заставила его разум поднять все воспоминания об изнасиловании, о времени, когда он стал жертвой грязной похоти Палпатина.
Вожделение, нечестивое желание Палпатина, стремящегося завоевывать и доминировать, стремящегося причинить как можно больше боли. Люк знал, что его тоска по отцу выходит далеко за рамки вожделения. Он кричал отцу, звал его голосом и душой, стремясь обрести свободу от этой бесконечной чудовищной пытки его души. Его сердце разрывалось, и лишь отец мог спасти.
Разум Вейдера наполнился образами, болезненным бредом воспоминаний из самых дальних уголков разума сына. Он пошатнулся под тяжестью этих картин, когда они ворвались в его разум. Люк даже не пытался ментально дотянуться до него, это было автоматическим бессознательным рефлексом. Сын стремился к нему – к отцу, к возлюбленному.
Вейдер ощутил, как мальчик нуждается в нем сейчас, больше, чем когда бы то ни было, и ответом на эту безмолвную мольбу стали сострадание и милосердие, шевельнувшиеся внутри. Он должен был защитить своего ребенка.
