Текст книги "Самый тяжкий грех (СИ)"
Автор книги: The SkyWolves
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Волна сострадания захлестнула его сердце, когда он вдруг подумал, что Вейдера, наверное, никто не обнимал с тех пор, как родился Люк.
Он должен был сейчас дать Энакину любовь, столько, сколько возможно. Он не имел права оставить его несчастным и одиноким. А когда он вернется в свое время, то напомнит Вейдеру о любви – Люк понял это, даже не задумываясь.
Две картинки наконец сложились в голове, и теперь Люк полностью осознал, что Энакин Скайуокер есть Дарт Вейдер.
Однако последний кусок головоломки Люк так и не смог найти. Что-то глубоко внутри блокировало роковые слова, защищая от них разум и сердце. Именно сейчас ничего не имело значения. Все, что было важно здесь и сейчас – доверчиво расслабившийся в его объятьях молодой мужчина, Энакин Скайуокер.
Энакин сильно, до боли, прижал его к себе, и Люк закрыл глаза, наслаждаясь полными любви, и в то же время почти жестокими объятьями. Уткнувшись в плечо Энакина, словно маленький фелинкс, он свернулся калачиком на его коленях и обнял за талию.
– Такое чувство, будто ты понимаешь, что именно мне нужно… – прошептал Энакин. – Откуда ты знаешь, как облегчить мою боль? Почему ты так хорошо меня знаешь?
На глаза наворачивались слезы, Люк проглотил комок в горле и ответил:
– Я просто знаю, что нужно мне. А мне необходимо помочь тебе, пусть даже на короткое мгновение.
Энакин судорожно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, и прижался к губам Люка отчаянным поцелуем, нетерпеливым и жадным. Горячий влажный язык осторожно, будто спрашивая разрешения, толкнулся между губами, и Люк, вздрогнув, приоткрыл рот, позволяя нежное проникновение.
***
Люк тонет в горьковатом насыщенном вкусе темного шоколада, когда язык Энакина скользит внутри его рта, лаская напористо и нежно, заставляя отвечать на поцелуй. Сладостное вторжение длится и длится, они сплетаются языками, уже не понимая, кто ведёт в этом безумном танце. Люк обнимает Энакина за шею, он полностью во власти сумасшедшего наваждения, в сладости шоколада на губах и языке, он жаждет ещё больше, ещё глубже ощутить их невероятную связь. В самом тёмном уголке сознания какая-то затерявшаяся часть скулит о том, что происходящее неправильно, но тело, разум и сердце просто давят невнятные протесты.
Нет никаких различий между разными способами выражения любви, имеют значение лишь её глубина и объём. Происходящее кажется таким прекрасным, таким священным, единственно верным, что не остается сомнений – осуществляется воля самой Силы. Люк помнит, какую жгучую ненависть испытывал на Беспине – вот она-то и была неправильной, а не самоотверженная, глубокая, абсолютная любовь, которую он чувствует сейчас.
Сильные руки скользят по его позвоночнику, ласки окутывают, призывают к большему. Люк кладет руки на плечи Энакина и выгибает спину, прижимаясь грудью к сильному телу. Тёмный шоколад завладевает его губами, ртом и разумом. Присутствие Энакина в Силе пульсирует затаённой болью. Энакину нужен Люк, и Люк готов сделать всё, что угодно, даже если придется взвалить на свои плечи тяжесть целой Вселенной ради того, чтобы хоть на мгновение облегчить боль Энакина.
Ладони Люка спускаются вниз, к поясному ремню, который стягивает жилет Энакина. Он наощупь расстегивает пряжки и распахивает тяжёлую кожаную одежду. Мощные рельефные мышцы под грубой тканью джедайской туники заставляют сердце Люка биться всё быстрее. Энакин отвечает на прикосновения дрожью и сдавленным рваным стоном.
Люк гладит ладонями грудь и, оторвавшись от шоколадного безумия, касается губами чувствительного места около мочки уха, отчего Энакин напрягается, почти болезненно стонет и отклоняет голову в сторону, подставляя себя ласке. Люк вспоминает, как минувшей ночью в их пьяном сумасшествии Энакин точно так же ласкал его, и от воспоминания его губы дрожат. Дрожь передается Энакину, он ахает, выгибается и рефлекторно впивается пальцами в спину Люка, причиняя боль, сбивая и без того рваное дыхание.
Люк немного отстраняется и смотрит на Энакина, на полуприкрытые глаза, затуманенные желанием, на перепачканные шоколадом припухшие губы. Энакин тяжело дышит, и Люк снова целует его в губы, слизывает шоколад с подбородка. Он не представляет, откуда ему известно множество способов доставить Энакину максимальное наслаждение чувственными прикосновениями.
Он дергает тунику, распахивая её, и проводит языком по гладкой коже шеи, облизывает горло, спускается на ключицу, губами ловит движение гортани, когда Энакин судорожно глотает. Люк языком чертит на ключице Энакина узоры, пишет невысказанные признания, получая в награду тихие вскрики и вздохи.
Он снова кладет руки на мощные плечи, мягко, но настойчиво толкает Энакина, укладывая его на кровать, и склоняется к полуобнаженной груди, проводя языком по гладкой коже. Ладони Энакина сжимаются на плечах Люка. Люк кладет голову на широкую грудь и некоторое время смотрит на блестящий влажный след собственной слюны.
Он распутывает складки туники, полностью обнажая грудь Энакина, и кончиком пальца слегка касается темно-коричневого соска. Энакин вздрагивает всем телом и сквозь зубы шипит от удовольствия. Люк лениво, дразняще гладит вокруг, намеренно избегая новых прикосновений к чувствительному бугорку, а потом резко приподнимается и с нажимом проводит по соску языком. Энакин выгибается навстречу, Сила вспыхивает восторгом. Люк улыбается – немного смущенно – и берет сосок губами, осторожно сжимая и всасывая. Энакин с трудом сдерживает крик, стискивает зубы, но когда Люк сжимает пальцами второй сосок, самообладание все же оставляет старшего Скайуокера, он выгибается, кричит, рвется навстречу ласкам. Зрелище неподдельной страсти и невероятные колебания в Силе захлестывают Люка волной удовольствия, лишая его чувства реальности.
Взаимное отражение наслаждения действует на Скайуокеров как наркотик.
Люк тянется, чтобы ещё раз поцеловать Энакина, его пальцы осторожно распутывают мягкие волнистые пряди, гладят затылок. Он проникает языком в рот, ещё хранящий вкус шоколада. Руки Энакина скользят по его спине, груди, плечам. Все ещё мокрая после дождя ткань туники липнет к телу, словно вторая кожа. Несмотря на то, что Люк ещё полностью одет, он чувствует себя очень открытым, и сердце сладко замирает в ожидании. Сильные ладони забираются под тунику, и сознание Люка взрывается ослепительным фейерверком, когда умелые пальцы любовника сжимают и выкручивают сосок. Люк задушено выдыхает и вцепляется в волосы Энакина. Через мгновение он уже лежит на спине, а механическая ладонь стискивает его заведенные за голову запястья.
– И долго ты собираешься меня дразнить? – Энакин смотрит насмешливо, но в синих глазах плещется невероятный голод. Люк нервно сглатывает и молча смотрит, зачарованный потусторонней синевой. Он ждет следующего шага.
Энакин опускает руку и кладет ладонь на пах Люка, сжимая напряженный пульсирующий член. Люк только сейчас понимает, насколько возбужден – болезненная тяжесть в паху кажется почти невыносимой. Разум взрывается бурей острого, обжигающего желания. Энакин поглаживает твердую плоть через одежду и Люк из последних сил делает попытку отстраниться, надеясь сохранить остатки контроля, однако безуспешно: механические пальцы все так же жестко фиксируют запястья, а Энакин перекидывает ногу через его бедра и садится сверху, не давая пошевелиться.
Ласковая ладонь скользит по чувствительной плоти – от основания к головке и обратно. Люк кричит от восторга, руки сжимаются в кулаки, а сердце судорожно бьется где-то в горле.
Энакин тихо смеется, и этот низкий горловой смех посылает по спине Люка разряд электричества.
– Значит, ты хочешь медленно? Нет проблем… – он отстраняется, отпускает запястья Люка и соскальзывает с кровати. Медленно стягивает с Люка носки и сжимает ладонями ступни. Люк стонет и мечется в сладостном тумане, запрокидывает голову, выгибает поясницу. Горячий язык прочерчивает дорожку на своде стопы. Люку ужасно щекотно и вместе с тем невыносимо приятно. Энакин гладит пальцы, расслабляюще массирует и вбирает в рот большой палец, слегка прикусывая. Невозможно сказать, сколько длится эта сладкая пытка – Энакин вылизывает ступни Люка, сосет пальцы, слегка царапает зубами нежную кожу.
Наконец он отстраняется и нависает над распростертым на кровати телом Люка, накрывает рот глубоким поцелуем, забирается рукой под влажную тунику.
– М-м-м, ты пахнешь дождем, – шепчет Энакин, утыкаясь лицом в плечо Люка.
Он медленно расстегивает тунику, и прохладный воздух комнаты немного охлаждает пылающую кожу. Ласковые пальцы скользят вниз по груди, животу, вычерчивают спирали вокруг пупка, заставляя снова и снова вздрагивать от неутолимой жажды. Энакин снова до боли сжимает его сосок, и Люк кричит, захлебываясь чувственным восторгом. Он беспомощен, словно детёныш фелинкса – имея когти, он не в силах ими воспользоваться.
Дыхание срывается, в ушах шумит, брюки невозможно мешают, пах болезненно пульсирует. Люку необходима разрядка. Он умоляюще заглядывает Энакину в глаза.
Энакин несколько мгновений смотрит на него слегка расфокусированным взглядом, резко наклоняется и захватывает губами мочку уха. Люк стонет, изворачивается и впивается губами в его приоткрытый рот. В каждом движении губ мольба, необходимость, жажда. Поцелуй снова приносит горечь темного шоколада.
Энакин отстраняется, смотрит в глаза Люка и мягко улыбнувшись, кивает, затем встает и нарочито медленно раздевается, заставляя Люка дрожать от нетерпения. Полностью избавившись от одежды, он склоняется и также неторопливо-мучительно, миллиметр за миллиметром стягивает с него брюки. Люк чувствует горячее дыхание на лодыжке, влажный язык скользит по ноге, поднимаясь к бедру.
Люк окончательно теряет над собой контроль и жалобно, надрывно скулит.
Сильные ладони ложатся на его бедра и переворачивают на живот, оглаживают, массируют и слегка раздвигают ягодицы. Когда язык касается девственного отверстия, перед глазами Люка вспыхивают все звезды космоса. Люк комкает в руках простыню, кричит и хрипло стонет, приподнимает бедра, желая больше… больше… и больше. Разум отказывается работать. Теперь Люк принадлежит только чувствам и Силе, которая мощными потоками окутывает обоих Скайуокеров.
Ощущение неправильности происходящего лишь раз поднимает свою уродливую голову, и то только затем, чтобы быть окончательно уничтоженным, задавленным желанием и любовью.
…Люк распластан на спине, ладони Энакина вжимают его бедра в кровать, теплое влажное дыхание касается налившейся кровью сверхчувствительной головки. Энакин вбирает пульсирующую плоть в рот, пропускает глубоко в горло, сжимает, отстраняется, снова облизывает головку… Невыносимо сладкая пытка.
…Они ласкают друг друга яростно, почти болезненно, не разрывая контакта глаз, впитывая кожей наслаждение, ладони на чувствительной плоти, абсолютное слияние тел и душ.
Ослепительная вспышка света, тепла, Силы и любви.
Светлая сторона и в самом деле очень светлая.
Они кончают одновременно, выкрикивая имена друг друга, и сокрушительное цунами наслаждения накрывает их с головой. Когда стихают последние судороги экстаза, Скайуокеры погружаются в умиротворение, покой и чувственное блаженство.
========== …есть жажда любви. ==========
Люк постепенно просыпался. Он лениво потянулся, чувствуя легкую боль в мышцах, и, окончательно вынырнув в реальность, осознал, что находится в постели один. Он почувствовал легкое разочарование, однако отогнал его от себя прочь. Разумеется, у Энакина были некоторые обязанности. Люк мог валяться в постели хоть весь день – пожалуй, неплохая идея – однако, у Энакина, несомненно, были неотложные дела, требующие внимания.
Люк открыл глаза и осмотрелся. Гостиничный номер тонул в полумраке. Шторы были опущены, создавая атмосферу комфорта и… интимности.
После бурных ночных игр его тело было все еще липким.
Как ни странно, сейчас Люк, полностью осознавая свое поведение, понял, что его логическая часть окончательно сдалась. Он не чувствовал ни капли сожаления или отвращения. Более того, он находил в случившемся некоторый смысл, хоть и искривленный.
Могла ли быть у него с кем бы то ни было еще подобная связь? Связь, которая глубоко вошла в души каждого из них – они притягивались друг к другу, как луна и её планета. Симбиоз, породивший нерушимую мощную связь, неизбежно порождал и желание.
Вполне естественным казалось то, что люди, соединенные самой Силой, так нуждались друг в друге.
Люк с некоторым усилием заставил себя сесть и провел ладонью по волосам. Прошёл ещё один день… Люк отлично знал историю: Империя будет провозглашена завтра, наступит новая эра, эпоха тьмы. Начнет отсчет новая система датирования.
Когда он прикоснулся к своей матери, то почувствовал мучительную боль плода – себя нерожденного – и потом еще долго слышал её отголоски в Силе. Что произойдет, когда он появится на свет? Путешествие во времени создавало нечто неправильное: чудовищный, непреодолимый временной парадокс. Два человека с одной душой не могли существовать одновременно.
Сила отправит его обратно в собственное время?
Это предположение вызвало смесь облегчения и сожаления. Он не мог даже предположить, сколько времени отсутствовал в своей эпохе… Дни? Недели? Или лишь минуты?
А может быть, всё это было замысловатой галлюцинацией?
Он встал, преодолевая головокружение, дошел до освежителя и посмотрел в зеркало. Темные круги под глазами почти исчезли после всего двух ночей непродолжительного сна. Неужели присутствие Энакина оказалось таким благотворным, что лишило его беспокойства и страхов? Люк тепло улыбнулся, вспомнив слова Энакина, произнесенные им в полусне:
«Ты даришь мне огромный покой… »
Кто еще во всей вселенной мог настолько его понимать? Хоть Люк пока не был в состоянии сформулировать свои мысли, облечь их в слова, но в душе он чувствовал, что полностью примирился с личностью этого странного человека.
Гомосексуализм спокойно воспринимался в Республике, а в некоторых культурах даже отчасти поощрялся, однако Империя объявила однополые связи фактически незаконными. Любой военнослужащий, у которого находили гомосексуальную эротику, увольнялся из вооруженных сил немедленно. В учебных заведениях об этом говорили как о неправильной и отвратительной форме поведения. При этом Люк никогда не думал о гомосексуализме как о чём-то плохом – он вообще о нём не думал – но весьма удивился, обнаружив у себя подобные наклонности.
Но… оставалось еще немало вопросов. Хоть Люк сейчас и был уверен, что спокойно принял свои чувства, он не имел ни малейшего представления, как его друзья – когда он вернётся в своё время – воспримут известие, что Люк Скайуокер, герой Альянса, влюбился в человека, ставшего Дартом Вейдером.
Человека, который был… Разум снова заблокировал информацию, не позволяя Люку даже мысленно произнести, кем для него являлся Энакин Скайуокер. Дарт Вейдер.
Они вступили в кровосмесительную связь, углубив этим свою близость в Силе. Но Люк так и не смог преодолеть внутренний барьер.
Как бы отреагировал Энакин?
Люк понимал, что, вероятно одним из источников гнева Вейдера стало раскрытие перед ним истиной личности его возлюбленной.
Головная боль вспыхнула в висках, стремительно нарастая. Люк забрался в кабину освежителя и встал под холодный душ.
***
Канцлер Палпатин – Дарт Сидиус – был очень доволен. Семена зла в душе Энакина были успешно посеяны – джедай узнал правду о своём наставнике. Теперь юноша должен был сообщить об этом Совету.
Палпатину необходимо было действовать быстро и решительно, без промедления сделать следующий шаг. Он облачился в черную ситхскую мантию и покинул свой дворец тайными путями, попутно обдумывая план. Настало подходящее время заняться мальчиком, вызвавшем столь жгучий интерес у Энакина Скайуокера.
Дроид секретарь сообщил, что неизвестный юноша в настоящее время находится в отеле «Wayfarer Inn», расположенном в трех мегаблоках от дворца. Палпатин сел за штурвал своего красного спидера – новейшей модели с некоторыми усовершенствованиями – и, активировав поле невидимости, покинул посадочную площадку дворца.
***
Дрожь, сотрясшая тело Люка, определенно не была вызвана ледяной водой душа. Он поспешно бросился одеваться.
Дверь распахнулась, подчиняясь приказу Владыки Ситхов.
Люк закричал.
========== Чистое стало грязным, ==========
Палпатин злобно расхохотался. Он наслаждался полыхающим в Силе ужасом этого мальчишки. Огромные голубые глаза горели яростью и ненавистью.
– Убирайся отсюда! – прорычал мальчишка, однако в нём явно преобладала юношеская бравада, а не истинное мужество.
– Тише, тише, юный джедай. Люк, я прав? Я вижу, ты приглянулся молодому Скайуокеру.
– Палпатин, вы – змея! Убирайтесь прочь от меня!
Ситх удивленно нахмурился.
– Хм, тебе известно мое имя при рождении? Для всех, кто знает мою истинную сущность, я Дарт Сидиус!
– Для всех, кто знает вашу сущность, вы – садист, эгоистичный тиран, одержимый грязной жаждой власти!
Палпатин был вынужден признать, что мальчик действительно хорош. Очень мощный в Силе, с весьма любопытными знаниями… Ситх снова взглянул на джедая.
– Ну, я осведомлен о себе, не стоит рассказывать об этом, – ситх потянулся к Силе и резко прижал мальчишку к стене. – Расскажи-ка лучше, кто ты? – он шагнул вперед и сжал подбородок джедая узловатыми пальцами. – У меня мало времени.
– Меньше, чем вы думаете.
– Твоя чрезмерная уверенность – твоя слабость.
– Как у вас – вера в ученика!
Так, мальчишка знал, что целью Палпатина был Скайуокер. Очень хорошо. Просто великолепно.
– Посмотрим. У меня есть план, как заполучить его абсолютную преданность.
– Уж в этом-то я не сомневаюсь!
Мальчик не решался вступать в борьбу, однако он тщательно охранял свой разум. Мощные ментальные щиты юный джедай использовал в полную силу.
– Я спрошу тебя лишь раз, прежде чем заставлять страдать. Назови свою фамилию, джедай Люк, – слово «джедай» Палпатин прошипел с неприкрытой ненавистью и злобой.
Мальчик молчал. Палпатин несколько раз ударил его по щекам, оставляя неровные следы на бледной коже. Мальчик в ответ плюнул в лицо Владыки Ситхов.
– Так и быть, джедай, – Палпатин схватил Люка за воротник туники, совершенно не похожей на официальную униформу джедаев, резко дернул и швырнул на кровать. – Я честно предупредил тебя. Теперь ты заплатишь за нежелание подчиняться мне.
Сознание Люка будто раскололось. Его разум, его тело и его душа болели триллионами различных видов боли, когда синий свет заполнил его зрение. Он закричал, сдирая в кровь горло, словно глотнул татуинского раскаленного песка, корчась под молниями ситха. В агонии, в невыносимо мучительном страдании он прохрипел:
– Я ничего тебе не скажу!
Боль закончилась так же внезапно, как и началась, оставив после себе только ощущение интенсивного жара. Замутненным пережитым мучением сознанием Люк понял, что испытал на себе молнии Силы Палпатина. Прежде он не понимал, что имел в виду Йода, когда говорил об огромных возможностях Палпатина. Теперь, похоже, он узнал на собственной шкуре.
– Я спрошу снова: как твоя фамилия?
Дрожа от животного неконтролируемого ужаса, Люк заставил себя взглянуть в желтые глаза ситха.
– Я никогда этого не скажу.
Равнодушно пожав плечами, Палпатин сделал шаг вперед, и Люк почувствовал совершенно иную форму страха. Если он будет сопротивляться, то ситх убьёт его, а если нет…
Его одежда мгновенно разлетелась в клочья.
Люк замер, не в силах даже шевельнуться, не говоря уж о борьбе ради спасения. О, Сила, скорее выбрал бы смерть, чем… принять своим телом это отвратительное существо. Его разум потерял способность мыслить, а тело совершенно не слушалось. Он не мог воспользоваться Силой, словно никогда не имел такой возможности. Люк сжал кулаки, пытаясь заставить себя ударить это мерзкое воплощение зла, или хотя бы спровоцировать его на то, чтобы быть убитым.
…Все что угодно, только не это…
А потом была боль, какой он не испытывал никогда раньше. Его словно разрывали на части, оставляя зияющие раны в его теле, его сердце, его разуме. Нет… Нет! Нет!!!
Такого чудовищного крика не издавало ни одно живое существо во Вселенной.
Палпатин использовал Силу, чтобы до максимума увеличить боль и усилить разрывы, причиняемые телу Люка вторжением его плоти. Немощное с виду чудовище, без усилий подчинило себе Люка.
– Нет! – собрав остатки самообладания, Люк Силой отбросил Палпатина от себя и попытался отползти, закрыться, хоть немного облегчить мучительную боль, чтобы Энакин не почувствовал его страданий.
Он почувствовал почти нежное прикосновение ко лбу, и тогда что-то еще более важное раскололось внутри.
– Так… Скайуокер. О, да! Люк Скайуокер. Ты не из этого времени и тебе здесь не место, – демонический смех Палпатина наполнил помещение. Ситх, казалось, смаковал полученную информацию. – Ты его сын! О, великолепно! Эта новость сделает из него очень хорошего ситха.
– Нет, – простонал Люк. – Оставь его в покое!
– Не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы командовать мной, юный Скайуокер. Ибо если ты посмеешь предупредить его о будущем…
Заставляя себя держать себя в руках, Люк спросил:
– Что?
– Я убью твою мать прежде, чем у тебя появится шанс родиться.
Люк застонал, в отчаянии закрывая лицо руками.
***
Энакин Скайуокер был крайне возмущен распоряжением Винду. Он сидел в зале Совета, как ему и приказали, но его сердце и разум тонули в океане тревоги. Кошмарные видения о смерти Падме кружились перед его глазами. Он увидел резкую вспышку синего сияния, и Сила наполнилась мучительной болью.
…Палпатин поднялся навстречу магистру-джедаю Винду, который явился, чтобы предъявить ему обвинение в государственной измене.
…Падме Амидала заплакала, когда ребенок – дети? – начал болезненно и тревожно толкаться.
…Люк Скайуокер хрипло стонал, истекая кровью тела и души.
Энакин Скайуокер принял окончательное решение. Он вышел из Храма с твердым намерением использовать любые возможности, чтобы спасти тех, кого любит.
========== … а грязное стало чистым. ==========
Войдя в кабинет канцлера Палпатина, Энакин Скайуокер застал своего друга и наставника в смертельной схватке с Мэйсом Винду. Он замер, глядя, как два сильных противника схлестнулись в ожесточенном бою.
Если он встанет на сторону Винду, он спасет Орден Джедаев и станет героем, уничтожившим зловещего Владыку Ситхов.
Если он убьёт Винду, он спасет Галактику и Падме.
В конечном счете судьба не оставила ему выбора. Скайуокер не мог предать своего наставника – истинного наставника. Он нуждался в Палпатине.
Что-то в душе джедая металось и кричало, обвиняя его в предательстве ордена, предательстве всего, чему он верил.
Но Энакин Скайуокер верил Палпатину.
Когда он отсёк Винду руку, сжимавшую меч, путь назад был окончательно отрезан.
– Что я наделал? – вопрос, адресованный Космосу, был полон боли и ужаса.
И Палпатин дал на него ответ:
– Ты выбрал свою судьбу. Ты нужен мне, Энакин, чтобы навести в Галактике порядок. Подумай о Падме. Я помогу тебе спасти её. Стань моим учеником.
Утопая в сомнениях и нерешительности, Энакин пробормотал:
– Но… как…
– Что насчет Люка? – перебил его Палпатин.
Скайуокер удивлённо уставился на канцлера.
– Откуда вам известно о нём?
– Я знаю, кто он и почему он здесь.
Правда! Палпатин знал правду! Энакин с трудом справился с желанием схватить канцлера и вытрясти из него ответ. Вместо этого он спокойно, почти равнодушно поинтересовался:
– И кто он?
Лицо Палпатина было печально, а взгляд полон скорби и сожаления.
– Люк Скайуокер.
Скайуокер!
– Но… как такое может быть? Кто он?
– Он из будущего.
– Будущего?
– Джедаи отправили его назад во времени с помощью древних алхимических техник. Его цель – уничтожить нас. Он обладает огромной мощью в Силе, не так ли?
Энакин с трудом сделал вдох. Внутри всё замерло.
– Очень. Он сильнее меня.
– Нет, ты будешь сильнее, если присоединишься ко мне.
– Но если он Скайуокер, почему он не сказал мне?
Душа Энакина рвалась от невыносимой боли. Люк использовал его… Люк его обманывал…
– Этот мальчик – твой сын, Энакин. Он пришел, чтобы соблазнить тебя и отвернуть от своей матери. Он хочет убить её, чтобы ты остался верен джедаям.
Это было ужасно. Слишком отвратительно и слишком ужасно, чтобы поверить, но… Во всем этом был смысл. Кошмарный, извращённый смысл. Это было вполне в духе Оби-Вана – играть на чувствах. Он мог обучить мальчика – ещё одна ложь со стороны Люка. Ярость захлестнула Энакина душной волной, внутри что-то словно переломилось, и он сжал в кулак механическую руку. «Я не допущу смерти Падме. Мне нужна власть, чтобы остановить его…»
Тяжело опустившись на колени у ног ситха, Энакин склонил голову и глухо произнес:
– Вы правы. Джедаи предали нас обоих. Мой… мой сын… предал нас.
– Единственный способ остановить мальчика от убийства его матери – склонить его на нашу сторону до того, как у него будет шанс вернуться в это время.
– Да. Мы не должны позволить джедаям испортить его.
Энакин чувствовал странное ледяное спокойствие, а вместе с ним и гулкую пустоту внутри. Его разум был ясен, как никогда, а душа наполнилась кристальной яростью.
– Я торжественно клянусь следовать пути ситхов.
На разгоряченный лоб легла прохладная ласковая ладонь Палпатина.
– Энакин Скайуокер, отныне ты – Лорд Ситхов, – на первый взгляд формальная декларация вызвала у Энакина дрожь волнения по всему телу. – Я нарекаю тебя… Дартом Вейдером.
В душе Скайуокера всколыхнулось злое удовлетворение от произнесенного Палпатином имени. Имя смертельного врага Люка. Его собственное имя. Его сын справедливо ответит за предательство.
– А теперь иди в Храм и сделай то, что должен, Лорд Вейдер. Будь безжалостен к врагам.
***
Люк стонал и метался в тревожном полусне. Его несколько раз вырвало прямо около перепачканной кровью кровати. Он видел ужасающие сны: кошмары, полные боли, смерти и предательства. Его затуманенный разум понимал, что видения – лишь жуткий сон, однако он никак не мог вырваться из цепких объятий кошмара.
…Джедай-цереанец падает, сражённый бластерным огнем клонов…
…Тви’лечка расстреляна в спину собственным отрядом…
…Вуки окружены. Магистр Йода едва успевает покинуть Кашиик…
…Светловолосый мужчина верхом на огромной пернатой ящерице – Оби-Ван? – падает вниз, в воду…
Но хуже всего было другое.
– Нет!!!
Люк очнулся, в поту, крови и собственной рвоте. Перед глазами плыли темные круги, и на мгновение он осмелился поверить, что всё пережитое было лишь кошмаром. Однако его тело наяву было покрыто запекшейся кровью, и каждый миллиметр плоти, казалось, горит в огне.
Его видения были не просто сном. Он видел события, происходящие в эту минуту по всей Галактике. Множество джедаев в Храме гибли от руки того, чьё имя станет воплощением ужаса в Империи.
…Того, кто вошел в Храм во главе огромного легиона солдат-клонов…
Люк бросился к окну, отдернул занавески и в ужасе взглянул на ночной город. Голова раскалывалась болью, каждая смерть джедаев вызывала новый приступ. Менее чем в мегаблоке от отеля горел Храм. Над зданием поднимался дым, словно души погибших джедаев покидали мир живых вместе с туманным шлейфом.
Люк рухнул на колени, закрывая лицо руками. Больше всего он желал оказаться сейчас в другом месте, подальше от этого кошмара. Гнев Энакина – или теперь Вейдера? – был осязаем, и Люк понимал причину этой ярости.
Энакин всё знал.
Палпатин рассказал ему, кто такой Люк, несомненно, преподнося информацию в виде запутанной полуправды. Люк чувствовал это, но, увы, не знал, какой именно ложью воспользовался ситх. Джедай в Силе понимал намерения, однако прочитать мысли он не мог.
Люк взглянул на высокое жилое здание, самое величественное из жилого комплекса. Где-то там, в роскошных апартаментах он-нерожденный отчаянно бил ногами в утробе матери. Нерожденная Лея толкалась не менее яростно, тоже ощущая в Силе множество смертей и ненависть, пришедшую от кого-то очень близкого. Сердце Люка сжалось от боли и сочувствия к матери – его матери! – которая страдала от непонимания происходящего. Он мог себе представить, что она чувствует в эту минуту. Знает ли она, что её муж, её любимый Энакин сейчас вершит в Храме кровавую расправу?
Люк взмолился Великой Силе, чтобы мать не узнала этого.
…
Падме Амидала смотрела, как муж садится в свой истребитель и взлетает, направляясь на Мустафар. В Энакине было что-то страшное и неправильное.
…
Бэйл Органа последний раз оглянулся на горящий Храм и направил свой спидер в сторону «Тантива IV».
…
Оби-Ван боялся. Не тем страхом, который испытывает зритель при просмотре головидео с ужасами, а реальным, чистым, подавляющим волю страхом перед Тёмной стороной. Он изо всех сил пытался держать себя в руках. Но многоголосый крик боли звучал в Силе слишком громко.
Слишком много смертей… Слишком много голосов.
Он должен был вернуться на Корусант.
…
Мастер Йода чувствовал каждую смерть как удар кинжала в собственное сердце. Энергия уходила из него с каждой потерей брата или сестры. Он попытался погрузиться в медитацию, но безуспешно.
Пройдут многие годы, а Йода так и не обретёт спокойствие.
Энакин Скайуокер предал его из-за ненависти к сыну.
Люк Скайуокер предал его из-за любви к отцу.
========== Родитель падает… ==========
Люк стоял под горячими струями воды и яростно тер каждый миллиметр своей кожи, пытаясь соскрести следы прикосновения Палпатина. Он знал, что у него нет времени, однако не мог заставить себя покинуть освежитель. Ему необходимо было очистить себя от грязи.
Когда он, наконец, закончил, кожа была еще более красной, чем после молний Палпатина – Люк установил регулятор температуры на самый высокий уровень и мылся под обжигающей водой. Казалось, так легче удалить грязь. Тело невыносимо жгло, как от сильного солнечного ожога. Боль была гораздо глубже, чем физическая.
Он пытался отбросить свои болезненные чувства: страдание и смерть в Силе, собственный духовный конфликт, растерянность, неуверенность в будущем. Люк понятия не имел, когда ему суждено вернуться – к друзьям, близким, к собственной судьбе. Он горячо молил Силу, чтобы это произошло как можно скорее.
Надев банный халат, предоставленный отелем – его собственная одежда превратилась в лохмотья – он без сил опустился на кровать, перепачканную кровью из…
Он не хотел думать об этом. Лишь дисциплина, которой Люка научил Йода, помогла ему сдержать подступивший к горлу крик.
Люк плотно запахнул халат, стараясь по возможности прикрыть собственное обнаженное тело. К счастью, его обувь оказалась в порядке. По крайней мере, ему не придется ходить по городскому пермакриту босиком.
