Текст книги "Светоч (СИ)"

Автор книги: Тенже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Злаковую кашу, – кротко ответил светоч и вернулся к пасьянсу. – Только молоко вскипяти.

Когда Хельм вернулся с цокольного этажа с выглаженными рубашками, его ждали две новости, хорошая и плохая. У Эрлиха сошелся пасьянс, а в тарелку с кашей села муха.

«И влипла аккуратно, с краюшку… выкинул бы, да позавтракал, – думал он, доставая из холодильника молоко. – И так уже на десять минут опаздываем!»

Изготовив свежую кашу, Хельм решительно убрал со стола ноутбук – в другое время в блог нельзя написать, что ли? – поставил тарелку и с нажимом проговорил: «Кушайте, пока не остыло!». Убедившись, что светоч взялся за ложку, он помчался к флаеру – «огребу сейчас взыскание за то, что не выходил на связь!». Однако индульгенция от богов еще не потеряла силу. Командир выслушал его путаный рассказ о тостах, мухе и овсянке, похохотал, и приказал доставить Эрлиха в Генштаб, где его уже ждали второй пилот и охранник.

– Так точно, – облегченно выдохнул Вильхельм.

Он вернулся в дом, посмотрел, как светоч размазывает кашу по тарелке, осторожно опустился на стул, и задумался. Надо было – только деликатно! – сообщить Эрлиху, что он не докладывал, и не собирается докладывать начальству о его проблемах с магией. Но как подобрать правильные слова?

– Я сейчас вас к Генштабу отвезу, – промямлил Хельм. – Там другой флаер ждет. И другой пилот. Моя смена закончилась. Я же не один вас вожу.

– Я знаю, что вас четверо, – отодвигая кашу, ответил Эрлих. – Я вас прекрасно различаю. Вы похожи, но разные. У тебя глаза темно-серые. И ресницы темные и длинные. Как будто ты их подкрашиваешь.

Вильхельм ошеломленно фыркнул – вот уж чего никогда не делал.

– А еще ты кроссворды разгадываешь, когда меня под клубом ждешь.

«Надо быть осторожнее! Если он заметил, и другие видят. А начальству дай только повод оштрафовать».

Тот факт, что светоч отличал его от других пилотов, был приятен и удивителен. Хельма накрыла волна радостного ликования. И даже не вовремя закопошившаяся мысль – раз кроссворды приметил, то и стояк мог срисовать – не смогла ее остановить.

– А я ваш блог читаю, – неожиданно для себя ляпнул он и смутился. Надо было переводить разговор на донорство и молчание, а не лязгать языком ни о чем!

– Вот как…

Взгляд Эрлиха стал внимательным, испытующим, и Вильхельм решился – «сейчас или никогда». Он пожалел, что боги не одарили его красноречием. Слова ускользали, путались, Хельм почти отчаялся, но светоч вроде бы понял его косноязычные объяснения, и обещание тоже понял – положил ладонь ему на плечо и сказал:

– Спасибо тебе. За все.

Вильхельм наклонил голову и, ткнувшись носом в браслет, коснулся губами запястья Эрлиха, подтверждая и закрепляя обязательство. Больше говорить было не о чем, и они начали собираться – молча и быстро. Во флаере Эрлих включил телефон, погрузился в чтение сообщений и так этим увлекся, что на крышу Генштаба, где располагалась летная площадка, Хельму его пришлось практически выпихивать. Хорошо, хоть к делу подключились сменщик и охранник. Вынули, забрали, увели.

«И все равно – «спасибо, до завтра!» – хмыкнул он, глядя в спину удаляющемуся светочу. – Нет, ну надо же… «ресницы подкрашиваешь»! Ну и фантазия!»

Уже в небе, возвращаясь в ангар Корпуса, Вильхельм нашел ответ на когда-то обеспокоивший его вопрос – не всерьез Эрлих говорит о пропащем или хорошем дне, после сложившегося или не сложившегося пасьянса. То есть, в первую минуту, может быть и всерьез, а потом об этом благополучно забывает. Особенно, если в кашу села муха.

Случившиеся события заставили его изменить планы на выходные. Отчитавшись начальству, Вильхельм проигнорировал тренировку по вольной борьбе и направился в служебный бордель, где завис почти на сутки. Сначала он долго и придирчиво выбирал шлюху – рост, цвет волос, стрижка – а потом раздумал заморачиваться на сходстве и увел в номер тощенького блондина. Все равно, хоть вели заткнуться, хоть разворачивай спиной, будешь знать, что трахаешь фальшивку. Настоящий, теплый, розовеющий ухом светоч отправится из клуба в кровать Юргена. Ну, случился у него срыв… дело же в магии, не в трениях с любовником.

Натрахавшись до изнеможения, Хельм вернулся в казарму, и, не чувствуя в себе сил тренироваться или сдавать зачеты, завалился на койку, пристроив на живот ноутбук. Оказалось, что в блоге, пусть и мимолетно, но упомянута история с кашей и мухой. Светоч жаловался, что из-за испоганившего завтрак насекомого он опоздал на важное совещание, а Юрген, в одном из первых комментариев к записи, любезно сообщал, вокруг чего обычно вьются мухи. И – нет, речь шла не о варенье.

Ехидство Ланге Вильхельм списал на муки из-за мнимой измены Эрлиха. Представлять, как Юрген злится из-за того, что любовник ночевал вне дома, да еще и отключил телефон, было приятно. Неприятно было думать о другом – чтобы отомстить и привязать, Ланге наверняка оттрахал светоча до придушенного стона, до прерывистого, загнанного: «Я устал», до синяков на плечах и бедрах, оставленных жадными пальцами. Он, Хельм, так и поступил бы. Если бы мог.

Отбросив мелькнувшую идею вернуться в бордель – член при мыслях о светоче встал, словно не было суточного секс-марафона – Вильхельм начал лениво оглаживать себя и разбираться в желаниях.

«Только трахнуть? Я хочу его трахнуть, да. Но интересно и другое: будет ли он жестким и властным, если навалится сверху? Или губы тронут губы в мягкой безмолвной просьбе?..»

Хельм едва не разбил ноутбук и пришел к выводу: от Эрлиха он примет все, что угодно. Проблема одна – тот не собирался ему ничего давать.

«Некоторое преимущество перед всем миром у меня есть. Он не станет искать другого донора и, если потребуется, вызовет меня».

Нет, Вильхельм не желал светочу проблем. Просто делал вывод из фактов.

Третий после смены – и последний – выходной Хельма выпал на воскресенье. Коллегам повезло: Эрлих решил весь день провести в дивизии, о чем любезно и заблаговременно оповестил начальство. Утром в блоге появилась бодрая запись: «Мы решили забить болт на нужды Родины и попить пива с креветками». Вильхельм, не пивший пива и равнодушный к любым морепродуктам, любовникам не позавидовал. Но из чувства внутреннего протеста – почему у светоча есть праздник, а у него нет? – купил себе в отделе деликатесов два кеннорийских персика. Персики оказались очень даже ничего, почти как те, которыми его угощали у главных Врат. Можно было брать и пяток, но не тащиться же второй раз в магазин по жаре из-за фруктов.

А вечером, прочитав: «Креветки невкусные. Прав был Юрген, сейчас не сезон. А еще у меня сильно голова разболелась», он даже чуточку пожалел Эрлиха. Противно, когда настраиваешься на удовольствие, а получаешь облом. Ведь креветки – не секс со случайным партнером. Шансы на удовольствие имелись весьма большие, а вот же…

Забирая светоча из дивизии, Вильхельм цепко осмотрел его с головы до ног. От похмелья тот не страдал: мурлыкал себе под нос какую-то песенку, пытался размотать безнадежно запутанный провод наушников – в общем, выглядел вполне довольным жизнью. А мимолетное прикосновение к руке не вызвало знакомой щекотки.

«Значит, все в порядке с магией».

День прошел в полетах и привычной дреме на летных площадках. Вечером Эрлих отправился в клуб. Хельм пятой точкой почуял какой-то подвох, и не зря. Стоило охраннику удалиться, как светоч явился к флаеру, влез на переднее сиденье, и протянул ему листок с распечатанными координатами.

– Руда, Арктис и Аравия? – удивился Вильхельм.

– Надо выбрать место для плановых учений. Облетим районы… думаю, Руда подойдет, но для очистки совести хочу посмотреть остальные.

– Я доложу начальству.

– Валяй, – пожал плечами Эрлих. – Это не государственная тайна и не услуга личного характера.

– Вы меня не так поняли… – Хельм попытался подыскать нужные слова. – Руда – не опасно. Арктис – тоже ничего страшного, если недолго, а вот Аравия… Там песчаные бури, а флаер слишком легкий. Лучше бы пересесть на тяжелую машину. Но вы же не захотите залетать в ангар. Поэтому я хотя бы доложу начальству, куда мы направляемся.

– Хорошо-хорошо, – кивнул светоч и не то чтобы улыбнулся – так, слабый намек. – Можешь начать с Аравии. Сделаешь круг возле Врат. Мне этого хватит.

Вильхельм надел шлем, коротко доложился центру о вылете и, изнывая от дурных предчувствий, повел флаер к Вратам на Аравию. Погода в колонии оказалась практически идеальной, Эрлих удовлетворился малым кругом, но тревога не унялась. На Арктисе Хельм повторил аравийскую программу, выскочил в небо Альфы, поднял солнцезащитный щиток-светофильтр и спросил:

– А на Руду точно надо? Если вам эти две не подошли…

Светоч ответил выразительной гримасой, и Вильхельм догадался: «Надо». На Руде внутренний сигнал тревоги взвыл в полный голос.

– Связи нет, хаупт! Я разворачиваюсь!

– Лети вперед. У меня в документах пометка, что тут проблемы со связью.

– Я разворачиваюсь! – рыкнул Хельм, и понял – опоздал.

Из Врат выскользнули два перехватчика. И, судя по полетевшим в их флаер мощным шквалам огня, оба борта несли сработавшиеся тройки браслетчиков, использовавших коллективные заклинания.

Они выругались одновременно. Вильхельм хлопнул по кнопке удвоения автоматической защиты, и заорал на Эрлиха, начавшего творить заклинание:

– Не смей! Сейчас сквозь сферу не прокинешь, все внутри останется!

– Сними! – крикнул в ответ тот.

Хельм, набиравший скорость – хорошо, не пересели на тяжелый флаер! – пообещал:

– Потом. Когда догонят.

– Какого?..

– Выставь дополнительный щит. И надень шлем.

Он понимал, что влип по самую макушку: палить по нападавшим ракетами не имело смысла, им они – как хлопушка, только встряхнет. На заклинания и меткость светоча рассчитывать не стоило: вряд ли у того есть опыт именно воздушных боев, да и не разорвется он на двух противников. Оставалось одно – объединить силы, укрепляя защитную сферу и попытаться уйти от преследователей.

– Надень шлем!

Для вескости пришлось крепко выругаться. Эрлих послушался и напялил шлем на голову. Вильхельм кинул взгляд на дисплей бортового компьютера, убедился, что их догоняют – медленно, но неотвратимо – и заметил появившуюся в левом углу красную точку Врат.

«Лучше на Свалку, чем в гроб», – подумал Хельм.

– Сюда слушай! – проорал он светочу. – Впереди Врата. На Свалку. До следующих можем не дотянуть, поэтому прыгнем. Они за нами ломанутся, уверен. Как пролетим Врата, я на три секунды ослаблю защиту. Ты кинешь заклинание, с меня ракеты. Кого-нибудь, да собьем. А там и связь появится.

– Давай! – согласился Эрлих.

К выполнению плана Вильхельм приступил немедленно – заложил вираж, не позволяя преследователям взять их в «клещи», выругался, когда понял, что их все-таки задели краем огненной бури, и включил сигнал открытия Врат, молясь, чтоб в программе оказались нужные коды.

«Если кто-то решил, что светочу на Свалку ходить не надо…»

Желтое сияние позеленело, а потом обрело знакомый бирюзовый оттенок.

– Есть! – торжество смешалось со страхом.

«Хоть бы в цивилизованный угол вынесло!»

Флаер омыла волна пламени – один из нападавших приблизился на достаточное расстояние для мощного шквала – и Хельм, отбросив сомнения, нырнул во Врата.

И, конечно же, цивилизацией в этом углу Свалки и не пахло!

Первый из открытых миров, когда-то носивший гордое имя Форпост и принимавший переселенцев, оказался скудным на ресурсы, но богатым на вирусы – колонисты вымирали от инфекций. Кому пришло в голову использовать суровый и плохо пригодный для жизни мир в качестве свалки, теперь уже не узнать. Во Врата валили бытовой мусор, бракованные стержни для усилителей, не подлежавшие переработке, выливали тонны некондиционных магических эликсиров, выбрасывали трупы, а то и еще шевелящиеся результаты генетических экспериментов… После пары сотен лет, за время которых в компот добавились радиоактивные отходы, планету закрыли для посещений, оставив доступ исследователям и редким караванам, хоронившим немаркированный и строго секретный груз. И это было правильно – жидкий серый живой кисель, покрывавший поверхность Свалки вел себя весьма агрессивно.

Вильхельм врубил автоматический сигнал бедствия, поднял флаер вверх, уходя от серого щупальца, описал петлю, скомандовал: «На три», и потянулся к кнопке защиты. Эрлих ударил по появившемуся во Вратах флаеру – мощно, четко, как инструктор на полигоне, запаковывая мишень в кокон багряного огня, заставивший лопнуть силовую сферу. На месте флаера расцвела диковинная пламенная орхидея и Хельм, поверивший в то, что удача повернулась к ним лицом, отправил к Вратам две ракеты.

Второго преследователя это не задержало. А Эрлих, побледневший до синевы, сцепил пальцы в «замок» и простонал:

– Не могу… больше не могу!

Последующие события слились в одно размазанное пятно. Вильхельм услышал встревоженные голоса в эфире, выкрикнул кодовую фразу, извещавшую о покушении на особо важную персону, вернул на место удвоенную силовую сферу и попытался оторваться от «хвоста». А когда их накрыло таким же коконом, как тот, что сотворил Эрлих, опустил щитки на обоих шлемах, дернул за рычаг катапультирования и укрыл соседнее кресло дополнительной силовой защитой, вдобавок к автоматике. И, уже теряя сознание от перегрузки, сообразил, что приземляться на Свалке некуда – только падать в кисель.

Глава 4

Эрлих пришел в себя в больнице – как позже выяснилось, на Кенноре – ответил на стандартные вопросы врача, убедившие персонал в его вменяемости, осмотрел странную конструкцию, фиксирующую его левую руку в приподнятом и согнутом состоянии, и спросил:

– А где пилот?

Он помнил, что узнавал имя светловолосого симпатяги, но сейчас оно почему-то выветрилось из памяти. Врачи засуетились и вскоре сообщили ему, что Вильхельм Бауэр доставлен в военный госпиталь в Нератосе.

– Что с ним, как он себя чувствует? – терпеливо уточнил Эрлих.

– Вы не хотите узнать о своих травмах? – забирая из рук медбрата лист бумаги, поинтересовался врач.

– Подозреваю, что я сломал руку. Что с Вильхельмом?

Узнав, что пилот получил легкие повреждения – ушибы и сотрясение мозга – и сейчас проходит курс реабилитации, он удовлетворенно кивнул. Если бы с Вильхельмом случилось что-то непоправимое, Рудольфа пришлось срочно убивать собственными руками. А так – можно подождать.

Прогноз о сломанной руке оправдался. Эрлих выслушал перечисление раздробленных и смещенных костей и задал прямой вопрос:

– А вы сможете собрать так, чтоб была, как новенькая, или?..

Врач отвел глаза и закатил длинную речь о чудесах восстановительной гимнастики.

«Ясно. Не смогут. Вот и замечательно. Значит, проблемы с магией всегда можно будет списать на последствия перелома. Ах-ах, рука не двигается… Не забыть, что меня этот факт должен расстраивать!»

Рассказ о прочих ушибах Эрлих прослушал невнимательно. Вторая рука и ноги двигались, голова от подушки отрывалась, поясница и задница изрядно болели, но если ушибы – пройдет. Он позволил себе прикрыть глаза, а потом встрепенулся, и прежде чем провалиться в сон, приказал:

– Вызовите на завтра командира Корпуса телохранителей.

– Вы хотите отдать ему какие-то распоряжения? – наклонившись к нему, спросил врач.

– Да. Пусть сделает Бауэра моим личным пилотом. Я больше ни с кем летать не буду.

Убедившись, что никто не собирается опровергать тот факт, что состояние здоровья позволит ему сесть в флаер, Эрлих заснул. Следующие два дня он провел в дреме и коротких разговорах. Побеседовал с дознавателями, прослушал запись из «черного ящика», посмеялся – материл его Вильхельм знатно, от души – и заявил, что прекрасно понимал степень риска, когда одобрил прыжок на Свалку. На самом деле согласился он, толком не разобрав, куда именно они будут прыгать, и в результате выиграл жизнь и практически сохранил здоровье. Никаких шансов победить два флаера на Руде у них не было – так бы и сгинули, оглашая воплями безмолвный эфир.

После дознавателей Эрлих принял командира Корпуса телохранителей и поинтересовался, как тот собирается награждать Бауэра, совершившего подвиг и спасшего ему жизнь. Командир, уже почуявший, в какую сторону дует ветер, доложил, что пилоту выписана солидная денежная премия и оформляются бумаги на Серебряный крест. Требование назначить Вильхельма личным пилотом никаких нареканий не вызвало: «Как прикажете. Как только он выйдет из госпиталя и сдаст нормативы – получит официальное назначение».

Выяснив, что за благополучие и безопасность Бауэра бороться не надо, Эрлих немного успокоился. Он знал, что расследования ЧП частенько оборачиваются карами для офицеров, хоть на миллиметр отступивших от устава и инструкций. И не желал, чтобы у Вильхельма возникли какие-то проблемы.

Кроме личного желания Эрлиха веским аргументом «за» стали результаты предварительного следствия. Оказалось, что к Вратам, через которые они влетели на Руду, возвращаться не имело смысла – там их ждала еще одна «двойка» перехватчиков.

– Никто из них не рассчитывал, что пилот рискнет прыгнуть на Свалку, – объяснил посетивший Эрлиха следователь. – Честно говоря… вам фантастически повезло. Аварийная капсула приземлилась на отмель, и вас, через десять минут после приземления, подобрал флаер исследователей, совершавших плановый облет территории… а вообще – район глухой, Врата полностью автоматизированные.

– Я везучий. Боги меня любят.

На самом деле Эрлих уверил себя, что боги проявили снисходительность не к нему, а к Вильхельму. Ему же повезло заодно, в довесок. Он чувствовал себя исчерпавшим меру высшей милости и выживающим за чужой счет. Перед Юргеном было не стыдно – тот защищал его сознательно, прекрасно зная, что переезд жертвы в дивизию вызовет неудовольствие Рудольфа. А вот Бауэр… честно выполнявший свой долг, прикрывавший обессиленного истерика… Эрлих до сих пор жалел, что тогда, в доме у озера, не смог преодолеть минутную оторопь и поцеловать губы, коснувшиеся его запястья.

«Я верну тебе долг, чем смогу».

На третий день больничную палату посетил отец. Сухо сообщил ему новость об отставке Рудольфа и заверил, что взял дело о покушении под личный контроль. Пропустив мимо ушей речи о разветвленном заговоре против императорского дома и рассеянно пообещав присягнуть Эдварду на верность, Эрлих спросил, собирается ли дядя съезжать из Малого дворца. Выяснив, что старая тайпа уже упаковала вещи и смылась в поместье на Флоре, он повеселел. Уговорить десяток офицеров штурмовать дом в колонии – это одно. Для успешной акции в охраняемом дворце требовалась помощь Юргена.

«А он наверняка бы отказал. Ну, ничего. Сам справлюсь».

Через неделю, когда с физиономии сошел внушительный синяк, к принцу Утрёхту допустили фото-и тележурналистов. Он дал представителям прессы короткое интервью, в котором тепло отозвался о Бауэре, заверил, что приветствует назначение Эдварда на пост главнокомандующего, и лицемерно пожалел, что до сих пор не смог принести присягу брату.

Он действительно не собирался плести никаких интриг и переходить дорогу Эдварду. Пусть играется в солдатики и получает взбучки от отца за бунты в колониях, провалы разведывательных миссий, незапланированные потери во время учений. Ему хватит Генштаба ВДВ. И личной преданности Юргена – в тех рамках, в которых ее от Юргена можно получить.

После журналистов Эрлиха предъявили матери-императрице. Та не сдержала слезы – отсутствие синяка, конечно, изменило внешний вид жертвы покушения в лучшую сторону, но пластиковая лангета и торчащие из-под повязки отекшие пальцы никуда не делись. Несчастный сын съел пару яблок из традиционной корзины с фруктами и, воспользовавшись моментом, ввернул в разговор несколько хвалебных замечаний о Бауэре. Он не думал, что Вильхельму понравится или понадобится чепуха вроде табакерки, которую императрица может послать ему в подарок. Но подарок послужит лучше любой охранной грамоты, если сам Эрлих вдруг попадет в немилость. Хотя, как попадет? Он в ней находится постоянно. Правильнее будет сказать – если Эрлих опять навлечет на себя отцовский гнев. А после убийства дяди Руди гнев будет неминуем, тут к прорицателям можно не ходить.

Заметив материнский интерес, несчастный сын не стал расписывать детали воздушного боя, а сосредоточился на бытовых подробностях ночевки в охотничьем домике. Как он и рассчитывал, рассказ о выстиранной и выглаженной рубашке заставил умилиться матушку, регулярно почитывавшую die Taschenbücher*. Она, без всяких дополнительных понуканий, пообещала «что-нибудь сделать для бедного мальчика», велела Эрлиху провести с ним совместный брифинг и почти расщедрилась на личную аудиенцию. Эрлих, вспомнивший о вечном стояке Вильхельма – на который, у него, между прочим, были свои планы! – от аудиенции мать отговорил. А на брифинг согласился. И попросил отдать приказание секретарю, чтобы «бедному мальчику» оформили обследование в этой же больнице на Кенноре.

– Хочу, чтоб его осмотрели хорошие врачи, – врал Эрлих, преданно глядя матери в глаза. – Он же будет моим личным пилотом. Надо убедиться, что него не осталось последствий после перегрузок при катапультировании.

Побуждения у него были благими – ему хотелось обеспечить Бауэру более-менее безопасное место проживания. Поблизости от собственной персоны. Туда-сюда через главные Врата простому пилоту мотаться не получится, а снимать ему жилье на Кенноре… у Рудольфа тут слишком много друзей и знакомых. Не стоит кидать ягненка в пасть волку.

________________________________________________

*die Taschenbücher – любовные романы о браслетчиках.

Брифинг, проведенный в любезно выделенном главврачом помещении, едва не привел Эрлиха к конфузу – он с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться под прицелом камер. Бауэр, запакованный в парадную форму, был похож на перепуганного жеребца-тяжеловоза, не знающего, чего ожидать от окруживших его ветеринаров и заводчиков. На все вопросы бедолага отвечал невнятным мычанием, на Эрлиха смотрел, как на последнюю надежду, и нервно кусал и без того припухшую нижнюю губу. Это зрелище заводило – губы у Вильхельма и без того были достаточно «минетными» и вскоре желание смеяться вытеснила совсем другая потребность.

После брифинга Эрлих сам отвел Бауэра в выделенную ему палату. Потрепал по коротким светлым волосам, уговорил снять китель – хотя бы китель – и лечь поспать.

– Я думал, они тебя заранее привезут, – объяснил он, глядя в недоумевающие серые глаза. – Мы бы поболтали, ты бы акклиматизировался за денек. А тебя – с корабля на бал.

– Вы на меня правда не сердитесь? – неожиданно спросил Вильхельм и осторожно коснулся запакованной в пластик руки. – Я же… вы же теперь не сможете заклинания…

– Наверное, не смогу, – согласился Эрлих. – Это и к лучшему. Браслеты мне потом вернут, я уже выяснил. Гордость не пострадает. А воевать… воевать будут другие. Я теперь собираюсь руководить.

Утро на озере подготовило его к тому, как Бауэр может выразить свои извинения и преданность. И когда припухшие губы дотронулись до его пальцев, он наклонился и поцеловал Вильхельма, пробуя его на вкус. Это ошеломило жеребца больше, чем вопросы журналистов на брифинге – он захлопал своими длинными, словно подкрашенными ресницами и окаменел.

– Поспи, – посоветовал Эрлих, поднимаясь с кровати. – Выспишься, потом поговорим. Завтра мне снимут лангету и подвесят руку на повязку. Как выпустят на волю – погуляем в саду. Это старейшая больница столицы. Часть зданий – исторические памятники. Хочешь, сходим к лаборатории Эрика Штольца?

Бауэр кивнул – похоже, даже не вникнув, куда именно его позвали.

– Вот и замечательно. Поспи.

К себе в палату Эрлих не пошел. Прогулялся по аллее, завернул за один из старых корпусов, нашел уютную лавочку, нагретую ласковым осенним солнцем Кеннора – жара осталась в Нератосе, и это радовало безмерно. Уселся на жесткие доски и, впервые за время пребывания в больнице, пожалел об отсутствии сигарет. Он курил редко – перенервничав, или после хорошего секса.

«Сейчас-то почему припало, интересно?»

И опять – в который раз! – вспомнился охотничий домик. Пробуждение среди ночи, растерянность – где я? Кто это со мной? – сильные нахальные руки, беззаботно храпящий под ухом Вильхельм. Страж-охранник.

Эрлих тогда выбрался из объятий – надо признать, с некоторым трудом, потому что тяжеловесный наглец положил на него не только руку, но и ногу – добрался до туалета, побродил по дому, пытаясь отыскать сигареты, плюнул и улегся под бок к Бауэру. Тот, не просыпаясь, подгреб его к себе и удовлетворенно вздохнул.

«Никаким донорством в тот момент и не пахло. Мне просто было приятно чувствовать на себе его руки. И я отлично выспался, хотя думал, что проснусь с раскалывающейся от боли головой».

– Вот ты где!

– Юрген!

Появлению бывшего любовника он искренне обрадовался. Юрген обещал вырваться на Кеннор еще пару дней назад, но потом его задержали какие-то дела.

– Как ты тут, маленький? – губы привычно коснулись виска, а на колени к Эрлиху плюхнулась пачка тонких сигарет.

– Я – нормально. Как ты догадался? Про сигареты?

– Решил – раз ты вызвал сюда этого пилота, сигареты тебе понадобятся.

– Да, я собираюсь с ним переспать, – распечатывая пачку, признался Эрлих. – Он симпатичный. Преданный. И у него на меня стоит.

– У половины дивизии на тебя стоит, – усмехнулся Юрген. – Когда ты яблоко на плацу уронил и поднимал три раза, потому что был занят телефонным разговором, я думал – групповое изнасилование случится. А насчет определения «преданный»… Он офицер Корпуса. Для того чтобы там удержаться, мало лояльности. Надо быть именно преданным вашей семье.

– Ты не знаешь деталей!

«И я не собираюсь докладывать тебе о том, что он – мой донор. Этого я не буду говорить даже тебе».

– Детали мне не нужны, Эль, – вздохнул Юрген. – Я тебя не отговариваю. Заводи любовника. Сколько можно маяться? Заводи. Ты – молодой мужик. Тебе трахаться надо. Но не придумывай об этом Бауэре большего, чем он есть. Чтоб потом не пришлось разочаровываться.

– Ты пришел меня предостеречь? – прищурился Эрлих.

– Нет. Так и знал, что не надо затрагивать эту тему. Ты ощетинился, как бешеный ежик. Я пришел сообщить тебе новость. Рудольф отравился ядом тайпы.

– Как это? Когда?

– Три часа назад, в своем поместье на Флоре. Официально пока никого не известили, но у меня есть знакомый в тамошнем комиссариате… сведения верные.

– Почему?!

– Эль, ты и вправду как маленький, – покачал головой Юрген. – Твой отец его снял? Снял. И этим открыл сезон охоты. И Руди прекрасно понял, что на него сейчас повесят все скопившиеся за последний десяток лет грехи. Не покушения на твое высочество, а использование просроченных эликсиров, эксплуатацию непригодной боевой техники, повлекшую за собой гибель военнослужащих. Это могли сделать – чтобы Эдвард принял «чистую армию». И укрепил свой авторитет в глазах окружающих.

Осеннее солнце спряталось за хмурые облака, и Эрлих поежился. Посетившие его чувства были смешанными: обида – не успел он до дядюшки добраться, облегчение – не надо ввязываться в очередной виток войны и обострять отношения с отцом. Все так удачно сложилось… можно даже не ходить на похороны – притвориться, что слег от неведомой болезни, подхваченной на Свалке.

– Приуныл?

– Странно как-то себя чувствую, – признался Эрлих. – Как будто он меня обманул… начал игру и бросил без всяких объяснений.

– Да, объяснений от него никто уже не получит, – согласился Юрген.

Они дружно перешли на нейтральную тему и еще полчаса болтали о пустяках. Беседу прервало появление лечащего врача. Ланге немедленно откланялся. Спохватившийся Эрлих вырвал у него обещание присматривать за пальмой, пока он не заберет ее во дворец – «я, наверное, туда вернусь, или квартиру в Нератосе куплю» – и пообещал звонить, когда появится на Альфе.

После этого он переключился на врача и смесью лести и угроз выторговал у него свободный день:

– Подождет до послезавтра ваша гимнастика! Один день. Мне нужен один день и один свободный вечер. Я хочу показать Бауэру памятники на территории больницы. Переговорить с ним на личные темы. Мне нужно отдохнуть, почувствовать себя живым.

Добившись согласия – «только ни грамма спиртного, ваше высочество» – Эрлих выпил эликсиры, сходил в процедурную, а на обратном пути заглянул к Вильхельму. Проверить – освоился или нет.

Бауэр все-таки снял форму. И улегся спать – то ли вымотался от перехода сквозь Врата и очищающие камеры и случившегося после перемещения брифинга, то ли просто выполнил указание, не представляя, чем еще заняться в незнакомом месте. Эрлих посмотрел на светловолосый затылок, на выглядывающее из-под одеяла голое плечо и улыбнулся.

«Спи, герой. Завтра я подберу тебе интересное занятие».

Утром Вильхельм, одетый в гражданское, притопал к нему в палату и замер на пороге комнаты – взгляд у него был вопросительным и немного виноватым.

– Ты поел? – отрываясь от овсянки, поинтересовался Эрлих.

– Нет. То есть, яблоко съел. Я больше ничего не хочу.

– Так дело не пойдет, – еще не хватало, чтоб Бауэр хлопнулся в голодный обморок. – Иди сюда. Садись на кровать. Давай позавтракаем вместе. Что тебе заказать?

– Не надо ничего.

– Что ты обычно ешь на завтрак? – мирно спросил Эрлих.

Выяснилось, что Вильхельм имел привычку завтракать вторсырьем – плавлеными сырками, и запивать их растворимым кофе. Пришлось объяснять ему, что подобные продукты можно употреблять в пищу только при отсутствии натуральных. А при наличии – незачем травить организм всякой дрянью. Бауэр лекцию прослушал внимательно, пару раз кивнул, выпил свежевыжатый сок и покорно съел принесенный медбратом бутерброд с твердым сыром.

После завтрака они отправились в перевязочную, где с Эрлиха наконец-то сняли лангету. Правда, тут же обмотали бинтами, словно хотели упаковать в кокон, но это все равно не так стесняло движения. Вильхельм, дожидавшийся его под дверями, перемене обрадовался – просиял, осторожно потрогал руку, и снова замер, словно боялся сделать лишний шаг или жест.

«Надо его утащить туда, где не будет чужих глаз. Похоже, он врачей стесняется. Не меня же он стесняется? И не помешает проверить – стоит у него, или после катастрофы отшибло?»

Первые полчаса Бауэр дичился, и Эрлих начал отчаиваться. Ему хотелось заполучить того сильного хищника, который по-хозяйски обнимал его в доме у озера. А не сумрачную тень, стремившуюся забиться в кусты, и рассматривать его оттуда виновато-растерянным взглядом.

После экскурсии к музею-лаборатории Штольца – не блиставший архитектурными достоинствами домишко, обсаженный чахлыми кустами – Эрлих пошел в наступление. Он потребовал, чтобы Вильхельм перестал ему «выкать» и, по отсутствию выпивки, предложил закрепить договор поцелуем. Оказалось, что стоит у Бауэра, как обычно – то есть, очень хорошо – а целуется он довольно неумело. Но горит желанием научиться.