Текст книги "Действительность. Том 1"

Автор книги: Текелински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Но часто случается перевес сил, и мы замечаем в себе перемену. Когда главенствование в оценках собственного мировоззрения, переходит на другое поле. Идеальное восходит на трон нашей осознанности, переводя всё рациональное на низшую ступень. (Так рождается искусство). Ведь, в конце концов, наша осознанность в своих доминантах, исходит из того, на чьей стороне по – преимуществу, находится «маятник нашего осмысления» в данный момент. И наша «тонкая иерархия», зависит от того, в каком лагере осознанности в определённое время, находиться наш мечущийся между «рациональным» и «идеальным», разум. Это мы, выстраиваем эту лестницу, и делаем это так, как нам диктует доминанта нашего разумения. Самой же иерархической лестницы, как формы отношения субстанций, в природе – не существует. Ведь сама природа смотрит, на всё это, совершенно иначе.

Вообще, такие понятия как, высшее, и низшее, конечно очень близки нам, привыкшим оперировать категориями иерархических отношений. Разума, смотрящего на вещи в мире, и создающего образ некоей «пирамиды», некоего застывшего в пространстве, всеобъемлющего становления. Где высшее, должно быть непременно главнее и важнее низшего. Где всё вокруг должно быть уподоблено нашей внутренней организации, и петь в унисон нашей внутренней иерархичности, с царём в голове. Но если попытаться абстрагироваться от собственных догм относительно мира, (хотя это не просто, ведь как я уже говорил, как бы мы не пытались уйти от себя, мы всегда приходим опять к самому себе). Попытаться окунуться в некое противоречие, (противоречие не ради противоречия, но ради истины), то в мире разрушаться всякие пирамиды. Попытки взглянуть на мир глазами «стороннего наблюдателя», дают иногда ошеломляющие результаты. В разуме, начинают расти новые «ганглии», и мир разрывает изнутри «сшитое пальто», оголяя свои латентные члены.

Так вот, если всё же попытаться абстрагироваться в своём воззрении от привычного взгляда, то в мире исчезнет всякая иерархия. И останется только «грубая» и «тонкая» материи. А точнее «грубое» и «тонкое» состояние одной и той же материи. Где одно, ничем не хуже и не лучше другого. Где всё равнозначно, и не знает доминанты в своём сокровенном. Где у каждого состояния материи, свои преимущества и свои недостатки.

В метафорическом смысле, всякие отношения в мире, можно отнести либо к камню, либо к воде, либо к огню. Эти три стихии, несут в себе все отношения в нашей действительности. И в своём синтезе, порождают всякую иерархию в существующем. Что, для камня – вода? Но вода камень точит. Что для воды – огонь? Но вода кипит и испаряться. Что для огня, – вода и камень? Но он пасует перед ними. Между этими стихиями, как и за ними, огромное количество градаций, бесчисленное множество форм материи, где-то относительно тоньше, где-то относительно грубее. В этом синтезе, как метафоре существующего, – всё живое и неживое.

Условные отношения между стихиями, образующими всё сущее нашего мира, можно нарисовать в простой картине физического отношения предметов. Так камень – более инертен, более стабилен, а значит, менее уязвим и долговечен в своей форме. Вода же, более подвижна, более нестабильна, и свободна в своих возможных динамических трансформациях. Огонь, – самая агрессивная, из доступных нашему чувству, стихий. Она меняет свои формы с такой скоростью, её движение так произвольны, и в тоже время, осознанны, что это даже вызывает ощущение произвольной мыслящей субстанциональности. (Что вполне закономерно). У каждого из них, свои преимущества, каждый существует в своём мире. Тонкая, агрессивная материя (энергия), впитывается грубой материей, стабильной и основательной. Грубая, под воздействием тонкой и агрессивной, трансформируется в более тонкую. А в «синтезе противоречащих стихий», создаётся нечто метафизическое, некое синтетическое объединение, – «альянс тонкого и агрессивного, с грубым и инертным». – Нечто живое. Производя тем самым, на свет всевозможные системы, – целокупные синтетические упорядоченные конструкции, способные форматироваться в соответствии с окружающей средой в бесконечно возможные формы бытия, и образующие тем самым, всю нашу живую биодействительность.

И как тонкая материя может утончаться до бесконечности, принимая формы, не доступные нашему осмыслению, так и грубая материя, на пути своего огрубения уходит в перспективу, за границы нашей восприимчивости. К примеру, грубость эта, может воплощаться в такую почти мистическую, гипотетическую субстанцию, как «Чёрная дыра». Где «огрубение материи» таково, что внутренняя иерархия, теряет всякий смысл.

Мы, люди, как «материальные синтетические субстанции определённой структурности», не являемся вершиной мира. Мы лишь «относительная субстанция», – субстанция данной тонкости, и данной грубости». Мы – синтез определённого «грубого», и определённого «тонкого», в отношении нашей действительности. В нас имеет своё место, как всё грубое от мира, так и всё тонкое того же мира.

Произвольность нашего мышления, наша метафизическая произвольность, а также гибкость и долговечность, определяется именно «тонкостью» и «грубостью» материи нашей субстанциональности, и их сочетанию в собственных соотношениях. А наше преимущество, перед более грубой формой, только в нашей гибкости и агрессивности, в самом широком смысле слова. Недостаток же, в нашей уязвимости перед натиском из вне, наиболее грубой силы, в те моменты, когда мы волей-неволей попадаем на её поле ответственности.

Я ещё допускаю существование некоей пирамидальности мира от тонкого к грубому, или наоборот. Но никак не иерархичности. Повторяю, выстроенная иерархия, это побочный продукт нашего «линейного осмысления». Мы видим в мире то, что хотим видеть, подгоняя его под себя, под собственную «линейность», «трёх мерность», и соответствующую иерархичность. Мы делаем мир вокруг себя, удобным насколько, насколько он нам это позволяет. Мы выстраиваем в нём последовательность, причастность, и относительность. Мы смотрим на мир сверху вниз, и он предстаёт нашему взору таким, какова перспектива нашего воззрения, в силу нашего местоположения на полях собственной осознанности. Но взгляните на мир с другого угла зрения, и вся его пирамидальность перевернется.

«Вы хотите полной ясности? Тогда ищите «грубое и простое» … Ибо «тонкое и сложное» никогда не бывает достаточно ясным» …

Но вот вам, противоречие. Без пирамидальности и иерархичности, нет и быть не может существующего, как такового. Всё существующее в действительности, как и сама действительность, строго иерархичны и пирамидальны. Эти понятия неотделимы друг от друга, как неодолимы понятия материи и формы. В мире существует иерархия потому, что мир не существует без неё. Они одно целое. И только наш пытливый ум, всё стремиться разделить и обозначить, как и слить и размешать. Он словно дитя, играющее в песочнице.

Откуда же берётся эта иерархичность, так не присущая собственно, миру в себе? И где, на самом деле, находится человек в этой пирамиде? Риторические вопросы. Как я говорил в начале, как только открывается глаз, и происходят первые удары молоточков в среднем ухе, мир начинает выстраиваться в пирамидально-последовательную структуру, которая требует иерархичности, как требует всякая звуковая гамма, – гармонии. Почему мир таков? Потому, что мы таковы в своих внутренностях. Наша внутренняя устроенность, накладывает на весь внешний мир, свою печать. Мир существует в рамках нашей парадигмы осмысления, и в другой, существовать не может. Поэтому говорить; где-то там нет иерархии, всё равно, что говорить; где-то там нет мира.

Противопоставленные миры.

И так. Трансцендентальная причина существования «живого» и «неживого», лежит в самой возможности нашего осмысления. МЫ, своим строго зависимым от собственной природы, разумом, создаём всю последовательность, и всю категоричность алгоритмов, относительно «живого» и «не живого», на основании формы его мышления и созерцания. И всевозможные границы чертим, на основании той же формы. Ведь для нашего рассудка, без очерченных границ, нет ни целого, ни целокупного. А значит, нет ничего объектативного.

При всей кажущейся собственной наполненности, и нашего осмысления этой наполненности понятий «живого» и «не живого», наше определение и осмысление этих столпов-понятий, как существующих непримиримых объективно антиподов, имеют один корень с определениями столпов-понятий «добра» и «зла». Этот корень растёт из нашего биполярного разума. Из тех глубин нашего подсознания, где зарождается материальное, как нечто противостоящее в себе, нечто разноплановое и противопоставленное. Материя нашего разума, ничем не отличается от материи вообще. Материи, которая в сути своей, есть противостояние стихий, условно обозначенных мной, как сил гравитации и антигравитации. Баланс которых, с нарушением в сторону антигравитации, определяет наличие объектарности, то есть самой материальности, как таковой. И наш биполярный разум, для которого общая картина мира, всегда и во всём делилась, и будет делиться на две части, отражаясь в нашем разуме, как в склеенных обратными сторонами зеркалах, черпает такую динамическую конструкцию мира, именно из своей изначальной архаической природы.

И всякая философская доктрина, как «существо метафизической системности», живущее в мире трансцендентального опыта познания, и есть, по сути, это двойственное отражение. Отражение, хотя и у каждого под разными углами, но всё же, всегда в раздвоенности, порождающей и укрепляющий повсеместный дуализм мироздания. И каждая личность, рождаясь и развиваясь, порождает новое «зеркало», свой новый мир, не похожий на иные, в силу разности и непохожести «зеркального искривления». Прямых зеркал – не бывает. И каждый новый мир, есть новая доктрина, сама в себе истинная. Ведь, как не существует общего мира феномена, так и трансцендентального, идеально истинного мира, – не существует. Общий для всех мир, единое существующее независимо от наблюдателя пространство, – что может быть абсурднее? Каждый индивидуум, «рожает» новый, единственно существующий мир. Он – начало и конец всякого мира. Он – не отражает существующее, но порождает его, «продуцирующими ганглиями собственного сознания». Каждая из которых, неповторима и неповторяема.

Может быть, следующее покажется полным абсурдом, но всё же попробуйте представить себе на минутку такого наблюдателя, который не принадлежал бы ни к «живому», ни к «не живому» миру. И который, в силу этого, был бы полностью объективен, в своём взгляде на общий мир. (Если, опять же, представить себе существование такого.) Каким увидел бы он, наш мир?

Во-первых, я уверен, что он никогда не смог бы провести черту, между «живым» и «не живым». Для него вообще не существовало бы такого вопроса. Весь мир, слился бы в единый конгломерат, не имеющий никаких границ внутри себя. Мир, где блуждающие сгустки энергии, в бесконечно различных формах, сталкиваются в безграничном пространстве, образуя тем самым всё новые и новые формы, сохраняя старую, незыблемую сущность. Вся наша действительность в своей метафизике прошлого и будущего, верха и низа, живого и не живого, добра и зла, как воплощённое осмысливание собственной действительности, подобна сталактитам и сталагмитам в пещере. Некие формирующиеся в нашем трансцендентальном сознании «сущности», разделённые потолком и полом, но тянущиеся друг к другу всю жизнь, благодаря гравитации и падающим каплям «воды времени», и, в конце концов, сливающихся в сталогнаты, после смерти.

Если вы посмотрите на мир глазами этого «стороннего наблюдателя», то даже в наших социальных взаимоотношениях, вы найдёте отражение механизмов и принципов, присущих более «не живой» природе. Общие механистические формы движения, связывающие некоей божественной нитью природы, всё и вся в единый и неделимый мир. Где родственно всё, без исключения. Мы ведём себя так, как диктует нам наша общая со всем миром, глубинная субстанциональность. Эта «субстанциональность», уходит своими корнями далеко в древность, и далеко в сущность. Туда, где перестаёт существовать какое-либо деление, где стираются всякие признаки, по которым можно было бы что-либо делить. В ту глубину, где абсолютный баланс сил, создаёт лишь то единственно возможное при абсолютном балансе, – пустоту.

Я чувствую, где-то близко пещеры настоящей глубины, пещеры в которых захватывает дух у всякого путника. Где холод отрезвляет ум, и заставляет дрожать конечности, словно при встрече с громадным, ужасным и прекрасным чудовищем. При встрече с вашим самым потаённым, тонким, и в то же время, мощным разумением. Но не спешите, потихоньку, вам надо привыкнуть. Ведь здесь, на этом пути, таится самая коварная, и самая большая опасность.

Объектарность альянса

Мы, люди, наивно полагаем, что у нас есть свобода, что у нас есть выбор, что мы реагируем так, как нам вздумается. Уже в этих понятиях; реагируем, и свободно, – есть противоречие. Мы думаем, что мы свободны в своих поступках, что наше свободное поведение диктуется только нашим внутренним «я», находящемся глубоко внутри нас, и в сути своей, абсолютно произвольным. И это самая большая, и в тоже время самая великая, самая необходимая для жизни, иллюзия. Она даёт нам ощущение присутствия в нас, той независимой воли, которую мы придаём всему скрытому и изначальному в своей сакральной существенности, всему божественному, обладающему свободной волей и собственным независимым ни от чего, произволом. Она даёт нам иллюзию свободы собственной воли, без которой мы бы не смогли жить.

Надо отметить, что свобода, как нечто абсолютное, как нечто само в себе дифференцированное и самостоятельное – миф. Она не существует потому, что ей, в отличие от «не свободы», не на чем базироваться. Когда мы говорим о свободе, то мы всегда говорим относительно не свободы. Ведь в нашей действительности, освободившись от одного, тут же неминуемо, попадаешь в зависимость от другого, и никак иначе. Я ещё остановлюсь на этом вопросе подробнее, в следующих разделах.

Мы, как любая другая структура мира, только реагируем. И наши реакции так же необходимы, как и любые реакции «не живого мира». Другое дело наши реакции, в силу усложнённости нашей общей структурности, мета устроенности нашего организма, и не возможности упрощения, не осмысливаются нами трансцендентально, как нечто фатально-необходимое. Наше чувство собственного произвола, идёт из незнания, неосмысленности до конца, всех перипетий и хитросплетений, всех последовательно-объективных движений и их совокупностей. В силу того, что чаще всего, мы не в состоянии уловить и осознать до конца, все мотивы наших реакций, и их фатальных необходимостей. И не только в силу самой сложности, но и в силу того, что они в большинстве своём, происходят на недоступных к фиксированию нашим рациональным разумом, уровнях, глубоко внутри, под коркой нашего мозга. Наше осмысливание ограничено технически, если можно так выразиться. Но всё же мы реагируем на мотивы, (которые подчас скрыты от нас так же, как скрыты истинные мотивы возникновения природных катаклизмов), с такой же необходимостью и такой же фатальностью, как реагирует всякая природная структура «не живого мира».

Как реакция бильярдного шара, получившего удар другого шара, – фатально необходима, так и все наши поступки фатально зависят от мотивов. Мы уверенны, что моделируем мотивы сами в своём разуме, что эти мотивы рождаются в нас сами по себе, не зависимо ни от чего, что это наше внутреннее «я» рожает их, по своему независимому произволу. Да, наш разум обладает такой способностью, генерировать мотивы в себе, но не из воздуха, не из эфира проведения. Всякий мотив, рождённый в нашем разуме, имеет свою причину вовне. Каждый сложный мотив, рождающийся в нашем сознании, обязательно провоцируется предшествующим, и в конце цепочки, (если идти обратным путём), самый предшествующий, обязательно будет находить своё место вовне. По-другому и быть не может.

Как и всякое воззрение, каким бы оно не казалось самостоятельным и независимым, как спекулятивно-рационального характера, так и идеального, обязательно имеет своим началом внешний опыт. Все чистые трансцендентальные воззрения, таковы, – только условно. В противном случае, если считать их абсолютно «чистыми», не имеющими никакого начала в опыте, мы рискуем впасть в запредельность действительности, где становится возможным появление «чего-то» – из «ничего». Априори – в чистом виде. Такое, в действительности, – невозможно. Только сама действительность обладает такой возможностью, только она возникает из ничего, из пустоты, – из нарушения абсолютного баланса.

То, что мы чувствуем, как свободный выбор, на самом деле ощущаемый нами результат борьбы, – борьбы мотивов внутри нас. Эти мотивы, как правило, появляются в нашем разуме по нескольку – одновременно. Ибо наш разум так устроен, что имеет несколько основных «ганглий продуцирования», на каждой из которых, словно на ветвях «растёт» ещё несколько поменьше. На которых, в свою очередь, ещё несколько поменьше… Сильных мотивов, может быть сразу два, пять, но побеждает всегда – сильнейший. (По общему закону естественного отбора). И мы, совершенно фатально и необходимо реагируем на победивший мотив. Все остальные же отпадают как ненужный, сделавший своё дело материал. – Рудимент сознания. Именно победа воплощается в нашем сознании в чувство свободного выбора.

Все наши реакции идентичны по своим механизмам тем, что существуют повсюду в так называемом «неживом мире». Различия повторяю, лишь в формах. А такое различие не может определяться как основополагающее и фундаментальное, для классифицирования нами самих себя как чего-то сверх феноменального, чего-то совершенно иного, чего-то божественно-сущностного. Ведь различия этих форм между различными субстанциями «неживого», не менее разительны, чем между «живыми» и «неживыми» субстанциями мира. Я повторяюсь, но делаю это намеренно, чтобы при всей косности моего языка, было как можно яснее то, что я хочу сказать. Мы – не объективны. Мы плаваем в собственных иллюзиях, как в собственных фекалиях и не желаем выплывать на чистую воду.

Осмыслить и показать мир исходя из воззрения что мир весь живой, что в нём нет неживых субстанций, что в нем нет и быть не может, ничего мёртвого. Что его целостность в том и заключается, что вся его глобальная субстанциональность не содержит в себе мёртвого материала. И что деление его на живых и неживых, есть сугубо относительная парадигма нашего воображения, основывающаяся на том неоспоримом принципе, что мы, в сущности своей, отличаемся от относительно инертных так называемых неодушевлённых субстанций. Показать то, что с этой стороны умозрения, мир – целиком живой, в нём нет и быть не может неживых сущностей, и вообще нет ничего такого, что можно было бы отнести к «неживому материалу» с абсолютной достоверностью, = и это ещё полдела. Взгляд же с обратной стороны, насколько это возможно, насколько на то способен рассудок, насколько ему доступны парадоксальные суждения, выявляет такую же неоспоримую антагонистическую концепцию, при которой в мире не останется ничего по-настоящему живого. Это есть противоположная монада сознания, в которой мир выступает как зацикленная фатально-необходимая реакция, где все процессы и движения строго необходимы, где нет ничего произвольного, ничего по-настоящему свободного, а значит и по-настоящему живого.

С точки зрения физики наше тело, наш организм, как я уже отмечал, есть совокупный альянс отдельных единиц, взаимодействующих между собой. Наш организм, есть альянс, консенсус, паритет взаимоотношений упорядоченных электрохимических фабрик (клеток), образующий упорядоченную в определённую зацикленную последовательность, следующую строгим законам взаимоотношений и реакций, систему. И в своём взаимно-действительном соотношении, в паритете и синтетическом противостоянии внутри системы, образующий некую «единицу», – некую целокупность определённого уровня. И эта «единица», находясь в некоем балансе сил, в некоей внутренней слаженной гармонии, сохраняя определённое время относительную внутреннюю стабильность, вступая в сношение с внешней, такой же относительной стабильностью, продуцирует реальную действительность, как нечто взаимоотносительное во времени и пространстве. Паритет противоборствующих сторон, – в целокупности альянса. Что-то вроде «шаровой молнии», где внутреннее напряжение сил – сбалансировано, и какое-то время сохраняется в пространстве в виде идеальной формы шара. Или сказать ещё метафоричнее, словно «плясун на канате», смотрящий вниз и вверх и озирающийся по сторонам.

Нарушение паритета внутренних сил, в силу разбалансировки или нарушение общей стабильности, в силу усталости «плясуна», или непреодолимой силы шторма, либо иных причин, (коих масса), приводит к разрушению связей и как следствие разрушению «альянса» с последующим рассеиванием энергии. Всякая форма рано или поздно теряет свою целокупность и неминуемо рассеивается. В любом организме в своё время, наступает свой кризис и последующий распад. И даже в металле, сплавленном в определённую форму, со временем наступает «усталость».

Каждая «единица» мироздания ещё только формируясь, уже обречена на рассеивание. И не имеет никакого значения Звезда это, или Муравей. Кстати сказать, как Звезда, так и Муравей начинают своё рассеивание задолго до своей полной кончины. Этот процесс не одночастный, не ежесекундный, он не определяется тем, что мы называем смертью звезды или муравья. Ибо смерть, это всего лишь отчерченная нашим разумением граница, и она абсолютно условна. В нашем осмыслении она есть пик горы, но у всякой горы существуют склоны. И эти склоны – есть вечность.

Разрушается, как известно лишь конструкция, – форма в пределах нашего восприятия. Энергия же устремляется в пространство, чтобы через какое-то время вновь слиться в какую-нибудь форму, либо стать частью более мощного конгломерата. Вечное течение энергий. Концентрирование, приобретение форм и рассеивание, ускорение и замедление, – вечное движение материи, обречённой искать без конца своего успокоения, – абсолютного баланса сил. Мы же часть глобального миропорядка и все наши движения не выходят за рамки этого порядка. По всей видимости все наши иллюзии относительно нас же самих, придание себе исключительности, феноменальности, и отмежевания от всего остального мира, – всё это часть того же процесса, необходимо вытекающего из общего порядка вещей и явлений. И относиться к этому нужно по-видимому, как к чему-то естественному, и без излишней серьёзности.

Метафизика Воли

Что есть на самом деле то, что мы чувствуем и определяем, как воля? Мы наделяем особой волей «живые» существа, но в глубине своего сердца чувствуем, что этой же волей наделён весь окружающий нас мир, каждый неодушевлённый предмет этого мира. Эта особая воля, и жизнь как таковая, для нас – неразделимые понятия. Ведь как без воли не существует жизни, так и без жизни не существует воли, и это – абсолютно справедливо. Ведь на самом деле воля вечна и вездесуща, и в действительности – нет ничего кроме жизни. Вне жизни может быть только пустота, – «ничто». То, что не имеет в себе движения, не имеет ни пространства, ни времени, никакого-либо стремления. Поэтому воля и жизнь это одно и то же, обозначенное разными словами. И при всей изолированности этих понятий трудами рационально-аналитического разумения, в глубине нашего подсознания, в глубине нашего сердца, они всё же выступают, и вполне заслуженно, как практические синонимы. Нет ничего кроме жизни, а значит, нет ничего кроме воли в нашей действительности. В действительности, представляющей собой благодаря нашему сознанию бесконечную лестницу бытия, на каждой из ступенек которой находится «самосущный элемент» со своим ощущением собственной жизненности, собственного бытия и неповторимым собственным миром. Миром, который он сам же и создаёт вокруг себя, словно личинка Махаона, создающая свой «кокон». Что же за этим «коконом»? Иные миры? Может быть. Но для нас, для нашего существа, там – Великая пустота.

И повсюду, во всех плоскостях ощущаемого нами мира, в каждой мелочи, – как общая для всего сущего, так и своя неповторимая воля. Ибо волей можно назвать то сакральное сочетание формы и сути, то противостояние этих метафизических монад, на которых зиждется всё и вся в нашей реальной действительности. А по большому счёту в самой сакральной своей глубине, это сочетание можно обозначить как синтез действительности и небытия. Ибо самая сакральная суть всегда за пределами действительности. А форма всегда принадлежность этой действительности, и вне её – не несёт и не содержит никакого значения.

Мы заглядываем, насколько позволяет нам наш «глаз», как в микрокосмос, так и в макрокосмос. И как в трансцендентальных областях нашего воззрения, так и в реально-физических, в ту и в другую сторону, всюду находим «волю». Для нашего воззрения она вездесуща, повсеместна и непреодолима. Она – есть Бог! Никто никогда не видел её, но мы не можем даже на секунду допустить её отсутствие. Для нас её наличие в физических транскрипциях осознанности мироздания так же бесспорно и необсуждаемо, как наличие божественного начала в чисто метафизических транскрипциях нашего мышления.

Как для нашего действительного разума, представление себе наличия «пустоты», (не отсутствие предметов в пространстве, это было бы легко), но наличие без пространственного и безвременного бытия, совершенно невозможная апперцепция, ибо для него «пустоты» как таковой, просто не существует, так и невозможно представление существа воли, как чего-то действительно существующего. Её существо за пределами физики вещества, за пределами создаваемой и идентифицируемой нами действительности. Но что могла бы представлять собой воля и вся наша реальная действительность для самой «пустоты», с её абсолютным балансом сил? (Если представить себе на секунду, такую абсурдную гиперболу отношения). – Бессмысленная суета, бестолковое, по большей части хаотичное движение, где всё стремится к результату, к гармонии, уравновешиванию и успокоению, и, в конце концов, к абсолютному балансу сил, который неминуемо и абсолютно необходимо убьёт всякую действительность. Где всякое стремление к совершенству, по сути – «бег Буриданова осла». Где всё купается в тёплом океане иллюзии, в создаваемой и упорядочиваемой разумением действительности, и наслаждается собственной иллюзорной властью над ней. Где бег к иллюзорной цели, цели благоденствия и надёжности, всегда заканчивается только разочарованием. Где каждый ищет только собственное отражение, и в то же время не имеет никакой возможности посмотреть на себя со стороны.

То, что мы чувствуем и обозначаем как «воля», как нечто двигающее всё и вся, как нечто само, нечто из себя же вытекающее и самодостаточное, на самом деле не является тем, что мы чувствуем и что вкладываем в это понятие. Воля, это очередной фокус нашего воззрения и осмысления, фокус нашего сознания. Это фокус отражения в зеркале бытия, квазисущностной формы. Нечто, что существует только по вторичным, латентным признакам, и не существует как нечто непосредственное.

Что на самом деле порождает кого, = воля – существенность, или существенность – волю? Когда мы стоим перед зеркалом мира, мы не можем достоверно утверждать ни одно из следующих умозаключений. = Мы порождаем это отражение, или отражение порождает нас. Наше чувствование собственного существа не является доказательством для безоговорочного утверждения собственного независимого существования.

Что же с точки зрения трансцендентальной физики является тем генератором, который движет всем? Что за мистическая сила заставляет трансформироваться материю из одного состояния в другое? По моему глубокому убеждению, такой силы – не существует. Она всплывает в нашем сознании в виде отдельной от всей остальной материальной субстанциональности силы, так же как всплывает в нашем сознании само мышление, как отдельная от всего остального тела, функция. На самом деле дело обстоит следующим образом. Материя, в своём непрерывном движении, без какой-либо возможности остановится, рожает волю, (как некое своё тончайшее астральное тело), которое в свою очередь формирует и утверждает саму материальную субстанцию. (Физики называют это электромагнитной индукцией). Возникает отношение «тонкого» (мобильного), и «грубого» (костного), отношение агрессивного и инертного, повелевающего и повелеваемого. Кстати сказать, именно это разноплановое сочетание мироздания, отношение грубого и тонкого, инертного и агрессивного, и, в конце концов, упорядоченного и хаотичного, порождает в нашем разуме и определяет его основную функцию, главную парадигму для существования реальной действительности = субъект-объект.

И значение всё это имеет только для нас, и для самой действительности. Ибо для «пустоты» – воля – бессмысленна! Мы называем волей именно то сочетание формы и сути, для которых нежелание стоять на месте, отсутствие всякого покоя, является основой. А это и есть та сакральная мистическая не доступная для осмысления субстанция, называемая нами материя. С точки же зрения «пустоты», (если представить себе такую точку зрения), с точки зрения абсолютного баланса, никакого движения вообще – не существует. Для «пустоты», для абсолютного баланса сил не существует ни времени, ни пространства. Но для сущего, с точки зрения действительности, воля – это всё. Ведь она – воплощение этой действительности. Она то, что порождает движение, всякое желание и в то же время то, – что удовлетворяется. Она то, что продуцирует всякое стремление, и то, что получает награду. Она есть воплощение жизненности в самых запредельных, самых недосягаемых для осмысленности областях. «Ты – есмь всё» … Так воля говорит сама о себе.

Но вопрос в понимании истоков воли, их генетических берущих начало в так называемой «не живой» природе, корней. Где? Откуда в нас берётся этот повсеместный всеобъемлющий корень, символизирующий собой всю прелесть и всю скорбь бытия. Начнём с того, что с волей, в моём представлении, ассоциируется такое наглядное природное явление как «силы природы». Наше ошибочное понимание сил природы, исходит из противопоставления инертных и агрессивных форм одной и той же энергии. Обман воззрения, как и обман зрения, непременные условия существования, как зрения, так и воззрения. Наша архистатическая уверенность в том, что материя вообще, сама по себе инертна и для своего движения, и для собственных трансформаций нуждается в толчке, в некоем «погонщике» со стороны, имеет целый ряд архаических, ставших нашей кровью и плотью, логических умозаключений. Но дело в том, что эта уверенность, толкает наш разум на все последующие переворачивания истин, и подгонку всего мыслимого в рамки существующего многие века, заблуждения.