Текст книги "Действительность. Том 1"
Автор книги: Текелински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Как было сказано выше, совершенно невозможно появление из определённой материи, чего-то совершенно чужеродного, чего-то – вне его существенности, или сверх его существенности. «Живая ткань», это естественная последовательность перевоплощения грубой инертной и хаотической формы материи, в относительно агрессивную, гибкую и упорядоченную на определённый лад, – лад зацикленной динамики круговых и повторяющихся обменов, в строгой последовательной и целокупной форме определённого характера, (суть организма), и лоббирующего и закрепляющего собственные критерии и оценки, во внешней среде пребывания. Её утончённая сбалансированная форма, её доминанта, – в синтезе противостоящих грубых, инертных, и агрессивных мобильных материальных тканей. А главное, это её особенная, «палеокинезная упорядоченность».
По большому счёту, все её свойства, не выходят за рамки общих свойств всякого вида материи, принадлежащего нашему феноменальному миру. Если только ты сам, не причисляешь эти свойства, – к сверхъестественным и чудесным. Наше отношение к «живой ткани», как к чему-то «сверх сущему», чему-то «над всем», это лишь вопрос восторженности её возможностями, и её способностями. Благодаря, в частности, её невероятной гибкости, агрессивности и мобильности, её сверх упорядоченности, и сохранению системности, – вызывающих полную уверенность даже в произволе, как в чём-то действительно реально возможном, и существующем в природе. Уверенность, впитавшаяся нам в кровь, черпающая свои силы, не столько в восторге её возможностями, сколько в убеждённости в отсутствии таковых, – у «посторонних», чужеродных субстанций, не имеющих подобных возможностей, обозначаемых нами, как «неживые системы», или «неодушевлённые предметы».
Тот, кто посмотрит глубже, кто отбросит ложную скромность, кто попытается выйти из привычной векторности осмысления, – тот увидит, как мы неразрывно слиты со всем, так называемым, «неживым миром». Как мы вытекаем из него, течём вместе с ним, являясь одной с ним рекой. И как втекаем обратно, в мир пустоты, – лоно изначальной истинной природы.
Я часто слышу разговоры о занесении на нашу планету «жизни» из космоса. То, что отнесено к так называемым гипотезам «Панспермии», или «Псевдопанспермии». И меня смешит этот бред поверхностно смотрящих и по-детски думающих мыслителей. Когда я слышу подобное, возникает чувство какой-то идиосинкразии. Скажите на милость, «Великие мыслители современности»! Что? Наша планета, – не часть того же космоса? Разве наша земля не имеет права быть колыбелью жизни? Почему вы думаете, что «жизнь» непременно должна зародиться где-то? Почему собственно не здесь? Какая разница между нашей планетой и любой другой в глобальном космосе? Может это отголосок вашего недоверия к самим себе, недоверие к правильности своего собственного бытия? Такое Великое совершенство как «жизнь», должно было появиться где угодно, только не у нас?? Проблемы детской незрелости, или зрелого инфантилизма? А может и того и другого? Это ваше плебейское совковое воззрение в мир, – портит всякую реальную картинку мира.
А иногда я слышу ещё изощрённее и смешнее. Что, дескать, вся природа «местная», и всё, что мы видим вокруг себя, родилось и развилось здесь, но только мы, люди, занесены сюда из космоса. Этот бред, – ещё более сильный! Здесь даже комментировать нечего.
По большому счёту всё и вся, от песчинки, до «скопления галактик», являют собой единую субстанцию. Это наше нелепое, плоское само осмысление, толкает нас на подобные глупости. Фантазировать можно как угодно, но надо следить за собой, дабы не заносило.
Живые, мы или нет, – все мы дети одной матери, – (материи). Мы, – дети единой действительной Вселенной. Наше существование обязано своим появлением, не только Солнцу, но всей Вселенной. «Живая ткань» на нашей планете, имеет своим предикатом, своей сущностной основой, «неживую» материю космоса, – это неоспоримо. И для того, чтобы это понимать, не нужно быть «семи пядей во лбу», достаточно взглянуть вокруг непредвзятым, проницательным, и обобщающим взглядом. «Живое», на само деле, не является феноменом, по крайней мере, таким, каким его выставляют. Гораздо феноменальнее, – сама материя. Вот это, действительно бездна для исследователя. А тот, кто зацикливается на тайнах «живого», ищет цель там, где её нет, ищет не существующие феномены, копается в фантомах собственного иллюзорного, в своей сути, разумения. Ибо все эти феномены, – лишь надуманы.
Как появилась «живая ткань», благодаря чему, каким стечениям обстоятельств, это произошло, – знает каждый школьник. Но что она, – не знает ни один Великий учёный. Он может только выставлять на обсуждение собственные апперцепции и дефиниции. Ибо феноменальность «живого», как чего-то «сверх всего», чего-то абсолютно божественного в отличие от «неживой ткани», – сфабрикована нашим, восторженным собственными возможностями, и собственной упорядоченностью, разумом. Произвол, в котором мы так уверенны, личность, чувства, и т. д. никак не дают нам покоя. Мы надумали в «живом» некое сверхбытие, и теперь ищем его сущность, словно Бога.
Стечение ряда обстоятельств, по закону причинности и в силу необходимости, появилась «видоизменённая материя», в которой, все известные присущие «неживой» материи процессы, происходят в ином порядке, с иной скоростью, с иными параметрами. Где «баланс противостояний», – «коллапс», «взрыв» – превращается в нечто относительно стабильное, в «зацикленную целокупную саморегулирующуюся систему», с неким характерным упорядоченным размеренным течением процессов. В котором трансформация энергии, происходит в своих пространственных масштабах, и своей временной диаграмме. Условно говоря, в некоей серединной плоскости параметров временных коллизий, находящейся между течениями в камне, и течением в простом взрыве, как условных полюсов. Где в силу синтеза «грубой» и «тонкой» материи, инертной и агрессивной энергии, возникает некий баланс взаимодействия различных сил, различных динамик и свойств, и возникают «объекты пространственно-временной стабильности», с гармоничным взаимодействием в себе, «тонкого» и «грубого». И тем самым, сформировывая сбалансированные в определённой последовательности, так называемые «биологические саморегулирующиеся единицы». Метафизическая суть которых, сводится лишь к гармоничному балансу взаимоотношения «грубой» и «тонкой» форм материи. И эта «ткань», в силу благоприятных условий, прогрессирует, растёт, образуя всё новые, и новые формы. Утончая и усложняя своё «тело» до такой степени, что, получая возможность само осмысления, готова абстрагировать и изолировать себя, от всего остального мира.
Многие преобразования, происходящие с тканью вообще, будь то «живая» или «неживая», мы не в состоянии уловить. Переход материи, из одного состояния в другое, для нас, подчас, даже не миг, но нечто гораздо меньшее. Мы не в силах уловить и осознать некоторые промежуточные состояния материи. Тот миг, в который, к примеру, происходит возгорание спички, можно гипотетически разделить, на бесчисленное количество переходов материи из одного состояния, в другое. Это возгорание, мы можем делить бесконечно, ведь для нашего глаза, оно происходит во времени, а время, как известно, – делимо до бесконечности. И для какого-нибудь «микро-субъекта», некоего «нано-наблюдателя», каждый из этих переходов, будет представляться вечностью. Как для нас, к примеру, представляется «возгорание», и последующее угасание Солнца.
Все переходы и изменения материи, мы определяем с точки зрения нашего чувства времени и пространства. И на самом деле, в соответствии нашего условного представления о форме и её трансформировании, все возникновения и исчезновения, являются для нас, лишь как условные. Ибо мы абсолютно уверенны, что в этом мире ничего не появляется, и ничего не исчезает. Но почему-то только не в отношении «Живого». Здесь мы готовы спорить даже со своим собственным рассудком. Мы уверенны, мы абсолютно убеждены, что «живая материя», как сакральная божественная субстанция, появилась как нечто сверх феноменальное. Что её глубинная сущность не связана с миром «неживых» предметов. Что она, имеет совершенно иные миры для своего изначального существа. Что она явилась сюда из облаков, и представляет собой непримиримое противоречие «неживой ткани». И поэтому само трансформирование «неживой материи», – в «живую ткань», определяется нами, – как невозможное. Ведь мы, не в состоянии, ни понять её истинную существенность, ни даже уловить границы перехода, сущностные границы её трансформирования, как во временном плане, так и в пространственном.
Наше возвеличивание и обожествление собственной сути, доходит до абсурда. Но мы никогда не сдадим своих позиций. Ибо, это – сама природа диктует нам подобное поведение. Но дело в том, что меняется всё, – без исключения. И наши взгляды, и осмысления будут меняться, несмотря ни на что. И как всякой догме, этой, отведено определённое время существования.
Итак, ещё раз, сначала. Взгляните глубже, с точки зрения метафизики познания бытия, что мы собственно вкладываем в понятие «живое»? Помимо того, что с точки зрения нашего я, с точки зрения нас как «живых сущностей», мы представляем собой феномен, – нечто отличное, нечто принадлежащее сверх бытию. Что мы ещё можем предъявить сами себе в качестве неоспоримого подтверждения, кроме убеждённости в собственном божественном существе, в собственной неоспоримой изолированности от мира явлений, мира так называемой неживой природы? Что значит, на самом деле быть живым? Вопрос не такой праздный, как может показаться. Суть «живого», как бы ты не пытался её ухватить за хвост, всегда выскакивает, и, помахав хвостом, уходит, словно кит на глубину.
Мы в полной мере осознаём наш произвол и нашу доминирующую волю, как по отношению к самим себе, так и по отношению к «неживому» миру. Но ведь так же чувствуем произвол этого мира по отношению к себе. И все наши критерии, и оценки в этой плоскости умопостижения, опираются на собственную латентно заинтересованную воззренческую парадигму, как на некую представляемую нами абсолютную истинную оценку мироздания. Но дело всё в том, что так же как мы смотрим на мир со своей стороны, – мир смотрит на нас со своей. И вся невозможность объективного воззрения остаётся таковой в силу, прежде всего того, что мы не имеем никакой возможности посмотреть на себя и на мир глазами стороннего наблюдателя, – посмотреть, так сказать с «той стороны». Мы словно на «суде Линча», судим мир и принимаем во внимание только одну из сторон. Неважно обвиняем, или благословляем его в данную минуту. И потому все критерии наших оценок, это критерии только «этой стороны». А значит, не имеют абсолютной объективности, не несут в себе идеальной легитимности для истинности собственного суждения.
В чём же принципиальное отличие «живой ткани», от «неживой»? – Вот вопрос из вопросов! При всей кажущейся простоте и очевидности, на самом деле не имеющий своего разрешения. Если отбросить общепринятый догматический взгляд на мир, то абсолютно достоверно никто и никогда не ответит в чём принципиальное, то есть вне формативное, субстанционально-фундаментальное отличие этих противопоставленных нами монад действительного бытия. По этой же причине нет никакой возможности провести достаточно чёткие границы. Ибо всегда и всюду одно вытекает из другого, и втекает в первое. – «Змея, поглощающая свой хвост». Этот древний символ, как нельзя лучше иллюстрирует отношение «живого» и «неживого» в нашем мире.
Невероятная гибкость «живой» структуры, её функциональная приспосабливаемость, её антиинертность, в сравнении с другими относительно грубыми структурами, – вот единственный аргумент, в пользу её принципиального отличия от «неживой». Но и фундаментальность этого отличия, как чего-то, что является прерогативой сугубо «живого», также вызывает сомнение. То, из чего мы как форма состоим, – «углеродные цепочки», – невероятно гибки в своих соединениях, своих сочетаниях и в своих образованиях. Невероятно приспосабливаемы к внешним условиям, синтетичны, и форма–эстетичны, то есть гармонично упорядочены. Но и это так же в известном смысле вопрос нашего восприятия действительности, вопрос формы пребывания, самоощущения и самоидентификации себя в пространстве и во времени. Ведь гибкость, это всегда по отношению ко времени, и в связи со временем. Как всякая объектарность, всегда по отношению к пространству, и в связи с пространством.
Я – живу. – И это самый веский аргумент. Он же, – единственный, предъявляемый для разумного рассмотрения. Но его достоверность, есть лишь достоверность моих чувств, и не более того. Его достоверность есть утвердившийся палеокреоцентризм.
Любой аргумент в пользу того, что те или иные характеристики «живого», принадлежат только «живому», и что они абсолютны, тут же вызывают сомнение, как только ты начинаешь смотреть на вещи чуть глубже, и не предвзятым взглядом. Вся устоявшаяся и закрепившаяся основательность живого, – рассеивается, словно утренний туман.
Способность мыслить? Но мы знаем, что не всякому «живому организму» дана эта функция. Способность к регенерации и к само воспроизводству? Но это так же не является собственной способностью «живого», и абсолютной прерогативой «саморегулирующихся систем». «Чувственность»? А это, вообще абсолютная субъективность, и не имеет в себе ничего того, что можно было бы отнести к неоспоримым аффектам природы, так как в ней нет собственных критериев, как только относительных и сравнительных. Ведь даже определение цвета или запаха, всегда выдаётся нами, как нечто лишь сравнительное, и никогда само по себе. Реакция на раздражение? Аналогичные реакции происходят и в «неживой» природе, только в своих временных и своих структурных плоскостях. И так далее и тому подобное…
Наконец – произвол воли, дающий ощущение свободы, – Абсолютная иллюзия! И вот мы подошли к самому краю, и упёрлись в единственную прерогативу «живого» – в иллюзию, как единственно возможную отличительную особенность «живого». Круг замкнулся. Иллюзия, – единственная монада присущая только «живому». Она же определяет и положение «живого», как чего-то сверхсущного.
Все наши стремления, внутренняя воля, произвол, оценка и кажущаяся свобода действий, – всё суть усложнённая реакция. Где реакция, накладывается на реакцию, создавая многослойность, тем самым усложняя общий образ взаимодействий, порождающий иллюзию сверхсложного бытия. Бытия, в котором непререкаемой истинностью вырастает и самоутверждается личность, как неоспоримая вера в зерно собственного божественного проведения.
Столкновение разнополярных энергетических потоков, вызывает в нашем разуме всплески искр и волн, с целой радугой иллюзий. Которые в сути своей, являются продуктами «синтеза» и «распада» различного уровня форм внутренних «субстанций», как физического плана, так и метафизического. Субстанций, относительно грубых и относительно тонких форм материи. Как всякое столкновение во внешней природе вызывает либо «взрыв», либо «синтез» с целым букетом излияний, продуцированием целых рядов метаморфоз и экстраполяций, так и в нашем разуме, и в нашей душе, всякое столкновение вызывает взрыв разлетающихся флюидов, либо синтез и рождение метаморфоз тонкого мира сверх гибких и сверхагрессивных субстанций. Наш разум, словно Вселенная, – бескрайнее поле, для столкновения различных стихий. И при этих столкновениях внутренних стихий, а затем и столкновениях разлетающихся флюидов с внешними стихиями, происходит синтезирование чувств и впечатлений, мыслей и умозаключений, распространяющих свою «органистическую упорядоченность», на относительно инертный мир природы. Так рождается Действительность. – Внешний мир слаженного, упорядоченного целокупного гармонично выверенного мироздания.
И с метафизической точки зрения, каждый из нас, живёт как некий «взрыв, растянутый во времени», с вкраплениями в него, более мелких внутренних «взрывов». И как следствие этих «взрывов», в результате «синтезов» и «распадов», лишь как побочный аффект, возникают всякого рода стремления, и желания.
Наш организм, является сложнейшим механизмом, настолько сложным и утончённым, что мы, неосознанно его мистифицируем. Мы сами, в понимании себя, не ушли дальше, чем, к примеру, простой электрик третьего разряда, в понимании устройства и работы компьютера. Человек, знающий досконально, как работает компьютер, человек способный мысленно проследить становление этого компьютера, который в состоянии осмыслить каждый этап этого становления, разложить мысленно всю его работу и функционирование по деталям, скажет: – Это очень просто! Также и с нашим внутренним устройством. Если бы мы могли проследить от самого начала его становление, и по всем этапам его развития, полно осмыслить все причины его изменений и трансформаций в целостной форме, то, наверное, он стал бы для нас также прост. Но мы не в состоянии этого сделать, мы не можем проследить ни начало, ни последующие этапы его становления. Для нас, всё это – «тёмный лес»! Мы не помним и не знаем ничего, что относиться к нашему общему становлению. И тем загадочнее и волшебнее для нас предстаёт вся наша сущность. А вместе с тем, и вся окружающая нас природа. Ибо она есть лишь отражение в зеркале нашего существа.
Появление «белковых соединений» на нашей земле было такой же необходимостью, как появление, при определённых условиях, кристалла иприта, или иного кристалла, возникновение и рост которых, так близок нашему телу, при всей отдалённости камня вообще, от всего живого. Этого не могло не произойти, ибо воедино собрались все необходимые предпосылки. При сочетании ряда ингредиентов, наш «неживой мир», обречён был стать «живым». И главным ингредиентом в этом сочетании я считаю не воду, как это принято считать, но электромагнитное поле. Ибо именно электромагнитное поле земли, является средой разумности, колыбелью мысли. А что, как не мысль, что как не разумность является фундаментом нашего тела, и вообще фундаментом всего так называемого «живого». Так вот, наличие у нашей планеты электромагнитного поля во-первых, наличие воды во-вторых, и достаточное количество углерода и всевозможных иных форм грубого материального ресурса, предопределили появление так называемых «живых организмов». Но на самом деле надо говорить, что жизнь повсеместна, и не ограничивается нашей формой и близкими нам формами. Ибо её основа электромагнитное поле, способное выстраивать и упорядочивать все относительно инертные состояния материи, в определённые цепочки, с саморегулятивными свойствами.
Последующее повсеместное распространение этих «белковых соединений», их подчас невероятная усложняемость, обусловлены тем, что наравне с постоянно меняющимися средами пребывания, сохранялись необходимые для существования нашей формы жизни, общие глобальные внешние условия. Сохранялся общий тончайший баланс природных взаимодействий. (Макрокинез). Относительно благоприятный, ровный, без особых катаклизмов, общий «протяжённый штиль природы». Спокойствие природы, тонкий уравновешенный баланс всех стихий, сохраняющийся достаточно продолжительное время, позволил расцвести «цветку жизни» на нашей бушующей планете.
Наравне с этим, развитие отдельных видов «живого царства» обуславливалось не только внешней средой, но и внутренней реакцией, каждого отдельного соединения, в силу его внутреннего сложившегося содержания. «Утончающегося» внутреннего взаимодействия, сбалансированной пропорциональности «тонкого» уровня внутреннего метаболизма. Ибо в нашем представлении, на «грубом» уровне всякое содержание – одинаково и все процессы здесь – идентичны. С точки зрения «грубого» никаких различий ни между видами, ни между всеми субстанциями природы – не существует. Ибо для «грубого», самого по себе «тонкого» – не существует.
Итак, трансформация «неживой» материи в «живую» была предопределена сложившимися условиями. А «мистифицировали» мы это явление, уже апостериори, наделив это естественное для природы явление мистическими причинами, придав собственным свойствам архибожественную основательность, и обременив бытие собственными мифическими целями. Наградили сами себя отличными от всей остальной природы свойствами, «орденами особенности», и вывели свою суть за границы обыденной природы мироздания.
В сущности, говоря метафорически, всё природное разнообразие живого, – есть лишь «утончение природного камня», его вытягивание в тонкие нити, и формирование на поверхности инертной грубой материи, субстанций утончённого и гибкого мира. Под воздействием агрессивной формы электромагнитного поля, выстраивающего разнообразные фигурки, и наделяющего эти фигурки сознанием, возник новый небывалый мир. В котором, в результате эволюционирования и сверх утончённого упорядочивания, возникло своё собственное разумение, с его сверхагрессивной способностью упорядочивать на свой лад внешний мир, превращая его в целесообразную действительность. И всё относительно инертное и грубое приводить к своему порядку, создавать в своём разуме и классифицировать всякое явление окружающего мира. А главное, способностью к оценке и вердикту, как главному принципу «утончающегося разумения», на пути к завладению и доминированию, по всем фронтам собственного мировоззрения.
«Живое» и «неживое», лишь различные перспективы осмысления одной и той же субстанции, в оценочных и вердиктных областях нашего сознания, определяющих и классифицирующих мир в пределах собственных возможностей и особенностей, и наделяющих нейтральную целокупность природы, собственной дуалистической последовательностью, и порождающих парадоксальную Вселенную бытия.
Ткань инертной природы трансформировалась в нечто утончённое и упорядоченное, превратив хаос бытия в нечто слаженно действительное. Но возникает вопрос: Была ли эта трансформация, это волшебное превращение в «одухотворённую ткань», совершенно «бездушного материала»? И если так, откуда могла взяться эта одухотворённость, где она могла черпать критерии этой одухотворённости, кроме как не из нашего же воззрения, не из нашего разума, смотрящего на всё и оценивающего всё, глубоко субъективно и одухотворённо?
С одной стороны, всё это лишь отражение игр нашего разума. С другой, – воплощение этих игр в реальность ощущаемой действительности, и придание этому воплощению непоколебимой истинности, зиждущейся на вере в собственное воззрение.
Физика мышления
«Только стремление к тому, чего на самом деле не осознаёшь и не понимаешь, должно быть достойной целью и высшей ценностью для твоего творческого разума…»
Динамическая возможность
Теперь, после разбросанного, словно после взрыва рассуждения, я постараюсь несколько упорядочить своё повествование, придав ему хоть какую-то последовательность и более-менее приличную гармоничность. Человеческий разум, мысль, при всей своей невероятной мистичности, на самом деле имеет вполне осознаваемые нами причины, и достаточно осмысливаемые корни. Наша восторженность своими способностями и возможностями, своим как будто бы состоявшимся умом, наша вера в состоятельность собственного разумения, в его истинность и законченность, вполне обоснована и логична. Всё здесь положено на алтарь само собой разумеющейся константы, в которой сплетено и завязано в некий узел заинтересованность, убеждённость и соответствие, в оценках нашего разумения собственных лейтмотивов и паллиативов. Но если попытаться абстрагироваться от само собой разумеющихся фактов, и попробовать усомнится в искренности нашего разума в отношении самого себя, то рано или поздно откроется не замечаемая ранее долина, которую наш разум целенаправленно игнорировал, обходил стороной, боясь уличить себя же самого в преднамеренности, заинтересованности и даже в каком-то смысле в корысти по отношению к собственным серьёзным апперцепциям и дефинициям.
По большому счёту в нашей обыденной жизни мы заняты только тем, что любуемся и восторгаемся собой, гордимся собственными способностями и возможностями, воплощающимися в дела и поступки, в постройки и открытия, превращающие хаос архаического мира в нечто радующее наш глаз, в нечто близкое и родное, в нечто адекватное и соразмерное нашему внутреннему порядку, порядку нашего установившего свою волю, разумения. Во-первых, тем, что можно увидеть в простых зеркалах, отражающих поверхность наших чувствований и воззрений, перенесённых на внешние объекты. – Тем, что строит и выдаёт за внешнюю божественную гармонию наш рассудок, то, что обозначается как феноменальное мировоззрение. Во-вторых, тем, что, хотя так же переносится на внешние объекты созерцания, но не доступно нашему простому обыденному взору, ибо слишком тонко, и скрыто внутри нас, в нашей душе, на полях трансцендентального опыта, в областях идеального умопостижения душевного агрегата. То, что в силу своей латентности, может быть замечено нами и осмысленно, только будучи воплощённым в образы метафизических транскрипций созерцания. – То, что называют Идеальным миром, что в первую очередь воплощается в сакральную сущность всякого настоящего искусства.
Что, как не возможность любования своей душой, как не возможность удовлетворения собственной внутренней гармонией, перенесённой на внешние разноплановые полотна, и отражённой от этих внешних зеркал, заключено и является главенствующим мотивом нашего стремления к искусству? Наша внутренняя гармония, полифония нашего душевного агрегата олицетворяется во всевозможных произведениях искусства. И возможность слышать, созерцать и чувствовать недоступные простому взору монады собственного духа, является первопричинным мотивом для возникновения и становления всевозможных форм искусства. Построение искусственной гармонии, в виде продуцирования и воплощения вовне сакрального существа тонкой душевной структурности собственного органоида, есть самое простое основание и самая простая условность для существования искусства как такового. Ведь даже когда мы восторгаемся произведениями чужого искусства, (не говоря уже о своём собственном), мы, на самом деле восторгаемся собой, своей внутренней организацией, её тонкостью, гармоничностью и совершенством. Мы радуемся неким откликом тонких флюидов собственной воли душевного органоида, резонирующего и поющего в унисон с воплощённой вовне гармонией произведений искусства.
Словно кусок древесины, поддающийся ножу, камень, поддающийся алмазному зубилу, или кусок глины, слушающийся пальцев, – наша творческая воля выбирает вовне материал для своей реализации. Наша воля ищет в первую очередь такой материал, который способен наиболее легко и в унисон резонировать с переливами характерной волны нашей целокупной личности, с гармонией наших внутренних тонких диссонансов и консонансов, парабол и гипербол душевной волны, ускорений и затуханий душевного метаболизма. Она ищет вовне нечто предрасположенное, нечто сугубо близкое, нечто родное. И находя, вступает в связь и оплодотворяется. И оплодотворённая, и отражённая от внешних предметов созерцания, радуется своему собственному порядку, и совершенству рождённых от сношения с внешней природой «детей», и обоготворяет их доводящие до возвышенного экстаза форм сплетения и нравы.
В искусстве, в его сакральной мотивации латентно укрыта движущая сила всей архаической природы мира, и главная причина его возникновения, – это вездесущая цель воли самой природы, стремящейся всегда и во всём – к обладанию. Здесь воплощается та изначальная сакральная сущность всего живого, как наиболее организованного, гибкого и агрессивного состояния материи, в которой воля к власти является кровью и плотью.
Мы, не осмысливая того, продуцируем и телепортируем свою чувственность и свою осмысленность вовне, мы телепортируем свою волю вовне, воплощая её в формы внешнего мира, отражающие наиболее ясно произвол нашего творчества. Мы создаём вовне «парк развлечений» с разнообразными фигурами фантастических сказочных скульптур, с колесом обозрения и различными аттракционами для собственного удовлетворения нашего ноумена. Мы подчиняем себе хаос природы, мы выстраиваем порядки присущие нашему ноумену, мы образуем свою гармонию вовне и беззаветно радуемся, если получается нечто по-настоящему слаженное, нечто гениальное в своей форме.
Что есть с точки зрения физики простого, наш мозг, с его квинтэссенцией – трансцендентальным разумом? Как он появился и зачем? Этот вопрос требует к себе как рефлексивно-рационального, так и трансцендентно-метафизического подхода. А также недюжинной фантазии идеального. Для того чтобы хоть как-то разрешить по сути не разрешимую проблему, я прибегну к смешанному синтетическому анализу, критерии которого будут исходить как из рационализма химии, физики, биологии, так из метафизики тонкого трансцендентализма, экстраполированного в аллегории идеальных образов. Ибо иначе осмыслить хоть что-то, будет крайне затруднительно. Хотя и такой подход не гарантирует общего ясного понимания и скорее всего, мало добавит ясности тем головам, которые ещё не встали на поле моего образа мышления.
Нисколько не претендуя на правильность собственного воззрения, я всё же претендую на глубину и высоту. Ибо правильность, как таковая, мало заботит меня, так как не имеет в себе ничего по-настоящему объективного, как только привнесённый утверждающий авторитет, некоего устоявшегося мумифицированного мнения, затвердевшей статуи, превращённой в «идол истинности». Сама по себе «истинность», не имеет в себе никаких иных глубин и вершин, кроме вырытых и заполненных нашим воззрением, кроме тех архитектурных шедевров, что построены нашим созерцанием. Её основательность есть воплощение диапазона возможности умопостижения, между «котлованом воззрения» и «небом созерцания».
Вера в истинность, как я уже отмечал выше, зиждется на красоте. Она всегда пропорциональна либо гармонии соразмерных выложенных рядов понятий в музыкально законченную палитру слова, либо гармоничности слаженных образов, образующих некую функциональную слаженную систему воззрения, – начало-конечную парадигму целокупности, своего рода организацию, не оставляющую и тени сомнения в своём праве на существование, а значит и своей правоте. А достоверность, на самом деле является не столько неким воплощением «абсолютного континуума миропорядка», сколько лишь пропорциональной качественно-количественной мифологемой, приведённой своей внутренней гармонией и обоснованностью, сначала к рамкам научной концептуальной законосферы, и затем возведённой на пьедестал законченной истинности, путём утверждения и закрепления трансцендентальной ясности. Сказать проще, некоей рождённой гипотезы, приведённой в континуум коллегиально согласованных выверенных закономерностей, от наблюдателей и для наблюдателей, говорящих – «да», или «нет», и закреплённой в рамках созданной и выложенной системы воззрения. Системы, являющейся безоговорочным законодательным трибуном для всего, на что ступает её нога, и всего, что притягивается к её телу. Именно эта система возводит своим обоснованным вердиктом, либо на трон истинного, либо бросает в отвал ошибочного.
