Текст книги "Не отпускай (СИ)"
Автор книги: tatiana-tiana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Примечание к части по заявке: история из прошлого Гарика, которая пересекалась бы с их совместным с Даней будущим.
Ворнинг: кросдрессинг, сомнительное согласие История третья. «Дефиле» (Гарик/Даня, Гарик/НМП)
– …и тут, прикинь, он говорит, что я «лицо» его новой линии, и без меня показ провалится, – Даня изобразил крайнюю степень уныния. – Я отказался наотрез, и он устроил настоящую истерику. Даже разрыдался у Ларса на широкой груди… или на животе? Все переполошились, стали на меня орать, что я нервирую художника перед показом, что у меня нет сердца и все такое… Вот скажи, что тут было делать?!
Гарик сочувственно погладил Даню по плечу – в определенной степени он и сам был виноват, надо было сразу сказать «нет», когда Ларс подкатился к Дане с просьбой «совсем чуть-чуть посниматься для молодого, но очень талантливого модельера».
Предложение звучало почти как акт благотворительности, и Гарик на минутку потерял поле – это довольно часто случалось, когда речь заходила о Дане, – и неосторожно позволил ему впутаться в эту авантюру.
Перспективный модельер после оглушительного успеха своей дебютной коллекции задумал выпустить линию одежды для повседневной жизни и искал для рекламных снимков не примелькавшиеся лица. Обрамлением для Данькиной псевдоблондинистой красоты должен был служить целый выводок худосочных модельных девочек и яркий брюнет Васька – вопреки его восточно-гаремной томности и полутора сантиметровым ресницам, без пяти минут женатый стопроцентный натурал.
Несмотря на всю авантюрность этой затеи и явную неадекватность юного гения, спроектированные им шмотки сидели на Даньке так, будто он в них родился, а сами шмотки великий дизайнер сотворил исключительно для того, чтобы подчеркнуть Данькину «органичность», как это с восторженным выражением лица именовал Ларс.
Гарик ни на минуту не сомневался, что «органичность» Дани – это полное равнодушие к тому, как он получается на фотографиях, но не спешил поделиться с Ларсом этим открытием, а наслаждался представлением – ровно до тех пор, пока оно не стало отнимать у Дани слишком много времени и сил. А теперь к съемкам в павильоне и «на пленере» угрожали добавиться еще и модные показы, то бишь дефиле.
– И чем все закончилось? Дай угадаю – ты теперь звезда подиума? – предположил Гарик.
Даня вяло улыбнулся.
– Степан заявил, что не станет проводить показ без своей любимой модели. Что я – его вдохновение. На этом моменте все так на меня посмотрели, что сразу стало понятно – если я хочу уйти из этого дурдома живым, надо соглашаться. Тем более что нам с Васькой пообещали кучу бабла, а еще мы с ним будем завершать дефиле. Это у них считается очень круто, как главная роль в спектакле.
– Подожди… А разве в конце коллекции не свадебное платье показывают?
– Ну типа того.
– Этот недоделанный Версаче собирается нацепить на тебя платье?
– Между прочим, многие известные модели демонстрировали платья, Пежич, например, – обиделся Данька. – Степан говорит, что эстетика современного искусства заключается в стирании граней между… Эй, ты вообще-то меня слушаешь?
Гарик конечно же слушал, но мыслями был далеко, за много лет до того, что происходило с ним сейчас…
*** лет назад
– Привет, твои дома?
– На даче, а что?
– Можно я у тебя это оставлю? – Ромка протянул Гарику туго набитый пакет. – Если притащу домой, папаша меня в ментовку сдаст, подумает, что спиздил где-нибудь. Или в психушку.
Гарик вытряхнул содержимое на кровать. Платье он уже видел на Ленке – черное и довольно короткое, с кружевным полупрозрачным верхом. Кроме того, в сумке обнаружилось несколько свертков поменьше и дешевая розовая косметичка.
– Ты случайно не ебанулся, чувак? – ласково спросил он у Ромки.
– Если бы… Проспорил. В американку. Теперь должен попросить у Ленкиного папаши закурить.
– И все?
– Нет. Перед этим надеть Ленкины шмотки. Коляну очень интересно, «какая из Ромки получится девочка-ромашка и умеет ли он быстро бегать».
– Да они охуели! – возмутился Гарик. – Ленкин папаша за такие шутки за уши оттаскает.
– Заодно и проверим, как у него с чувством юмора. Сам знаешь, игра есть игра, приссал – бабки плати. А у меня лишняя стоха в кармане не завалялась, так что без вариантов.
– А это что? – Гарик ухватил двумя пальцами черную шелковую тряпочку.
– Сам не видишь – трусики. Не могу же я платье на семейники нацепить, оно, сука, просвечивает, – сказал Ромка, расстегивая ремень. Штаны тут же сползли с его тощей задницы, и он небрежно отбросил их в сторону. Потом туда же полетели упомянутые Ромкой сатиновые семейники.
– Одевайся, не светись перед окном голой жопой, – мрачно сказал Гарик.
– Не одежда, а одно название, – проворчал Ромка, натягивая трусы. – Тесные, и на яйца давят. Лена еще и чулки дала – сказала, иначе платье смотреться не будет. Или, говорит, ноги побрей. А по-моему, нормальные у меня ноги.
Ноги у Ромки были и вправду самые обычные – худощавые, как и весь Ромка, покрытые тонкими светлыми волосками.
Ромка нагнулся – кружевные трусики врезались в кожу, и Гарик торопливо отвел глаза.
– Глупые девчачьи фокусы, – проворчал Ромка, натягивая чулки. – Ну, хоть не замерзну…
– Видели бы тебя сейчас наши пацаны…
– Да уж, поржали бы от души. Молнию застегни, – скомандовал Ромка, неловко просовывая руки в рукава. – Ай, блин…
– Извини, – Гарик подул на пострадавшее место.
– Мудила, – проворчал Ромка, обвязывая вокруг шеи узкую бархатную ленточку. Потом растопыренной пятерней зачесал волосы назад и повернулся к Гарику.
– Ну как, годная телка получилась?
Обычно Гарик видел Ромку в каких-нибудь пестрых футболках, на фоне которых он казался довольно бесцветным, и в мешковатых китайских джинсах. А в дурацком Ленкином прикиде он был сам на себя не похож.
Черный цвет оттенял золотистый отлив светлых Ромкиных волос и делал глаза ярче, бархотка на шее подчеркивала молочную белизну кожи – почему-то к Ромке не приставал загар, хоть он и болтался целыми днями на улице.
Гарика не оставляло ощущение, что он стал свидетелем волшебного преображения – точно неуклюжая куколка вдруг развернула крылья и превратилась в прекрасную бабочку.
Ромка повернулся боком, пытаясь разглядеть себя в маленьком зеркале из Ленкиной косметички.
– А что, нормально так, – он открутил колпачок с Ленкиной помады и провел по губам.
– Ммм, клубничная… – Ромка потрогал языком кончик помады. – Так бы и сожрал…
– Нельзя тебе в таком виде на улицу, – хриплым голосом сказал Гарик. – Выебет кто-нибудь.
– Что, понравилась? – Ромка, виляя бедрами, подошел к Гарику вплотную. – Я бы и сам не отказался от такой подружки…
Когда Гарик положил руку ему на спину и притянул к себе, сминая черный шелк платья, Ромка весело заржал, думая, что это все еще шутка. Поэтому поцеловать его приоткрытый рот удалось по-настоящему, так, как Гарику хотелось – мокро и сладко. Но недолго – пока опомнившийся Ромка не вцепился зубами в его губу. До крови.
– Охуел, что ли? – Ромка со всей силы стукнул его кулаком в плечо. – Заигрался?
– Нет, – коротко сказал Гарик, – а ты?
Он резко прижал Ромку к стене, просовывая колено между ног – так и есть, ему не показалось.
– Посмотри на меня, – потребовал он.
Ромка послушно поднял голову – и тут же испуганно зажмурился.
– Ром, ну ты чего…
Гарик попытался снова поймать Ромкины губы, а тот вдруг потянулся навстречу и поцеловал, немного неумело, но жадно и торопливо, словно боясь, что его вот-вот оттолкнут. Расцарапанная губа снова закровоточила, и Гарик невольно вздрогнул от боли – Ромка тут же отшатнулся и пробормотал ему куда-то в шею «извини».
– Дурачок… – ласково сказал Гарик, подлезая пальцами под резину трусиков. Ухватил и погладил горячий и влажный член, провел пальцами по головке. Ромка со свистом выдохнул сквозь зубы.
– Сними это блядское платье, – попросил Гарик. – Оно нихуя тебе не идет.
Пока Ромка, чертыхаясь, выпутывался из платья – когда молния застряла посередине, он просто дернул его посильнее, и ткань подозрительно затрещала, – Гарик кое-как сгреб в сторону разбросанное на диване Ленкино барахло.
Бледная Ромкина кожа на ощупь оказалась на удивление горячей, и он едва заметно вздрагивал от прикосновений.
Ромка по-прежнему не пытался его оттолкнуть, только ойкнул, когда пряжка от ремня на брюках Гарика слегка царапнула ему живот.
– Я сниму, ладно? – спросил Гарик и, не дожидаясь ответа, стянул с себя брюки вместе с трусами и снова улегся рядом.
Слегка подтолкнул Ромку за плечо, переворачивая на живот, и провел ладонью вдоль выступающих позвонков.
– Не бойся, я знаю, как это делают. Постараюсь, чтобы не больно.
– Нет, – испуганно сказал Ромка. – Я так не буду.
Он попытался было отодвинуться, но Гарик навалился сверху, вдавив матрас.
– Не дергайся, все будет нормально.
Он раздавил в ладони маленький тюбик из Ленкиной косметички – что бы это ни было, оно склизкое, значит, подойдет – и густо мазнул между Ромкиных ягодиц, а остальное размазал по члену.
Сначала это было почти больно, но очень быстро стало так горячо, и тесно, и сладко, что он уже больше ни о чем не думал, кроме желания втиснуться внутрь по самые яйца. Он надавил, преодолевая сопротивление явно не готового к этому тела, заведомо понимая, что причиняет боль – и не в силах остановиться. И все-таки заставил себя сделать это – когда уже весь был внутри.
– Сейчас, – простонал он сквозь зубы. – Потерпи…
– Не надо… – выдохнул Ромка, – перестань, ну пожалуйста…
– Извини, но, кажется, я уже не смогу… перестать… Я быстро, ладно?
Помедлив, Ромка кивнул и снова уткнулся лбом в подушку.
Гарик поцеловал его куда-то между судорожно сведенных лопаток и толкнулся вперед. Сначала он пытался быть осторожным, но сообразил, что так будет дольше, а значит, хуже для Ромки. И отпустил себя, разрешив телу задать рваный, неровный, но очень правильный темп, который очень скоро скрутил поспешным, но не менее сладким от этого оргазмом.
– Все? – глухо спросил Ромка куда-то в подушку. – Может, вытащишь? Мне все еще больно.
– Эй, – Гарик потянул Ромку за плечо, поворачивая к себе. – С тобой всё в...
И запнулся на полуслове, увидев на простыне под Роминым животом влажное пятно.
Ромка зло прищурил глаза и выпалил в лицо Гарику забористую нецензурную фразу. А потом с размаху врезал по физиономии – голову прострелила резкая боль, и перед глазами потемнело…
Когда Гарик пришел в себя, Ромки в квартире не было. Он долго рассматривал в зеркале кровоподтек на скуле – удивительно, как худосочный Ромка сумел его вырубить с одного удара. Здорово разозлился, наверное.
Порванное в нескольких местах Ленкино платье валялось возле кровати – позже Гарик завернул его в старую газету и вынес на помойку, словно трупик издохшего домашнего животного.
Теперь он уже и не помнит, чем закончилась история со спором, и не убила ли их Ленка за свое платье.
Но все остальное врезалось в память намертво и останется с ним навсегда.
Ощущение уязвимой беззащитности чужого тела и своей власти над ним.
Россыпь родинок на спине, похожая на карту неведомого созвездия.
Ромкины искусанные губы и слипшиеся мокрые ресницы.
Свой – и Ромкин – первый в жизни секс.
***
– Эй, ты меня слушаешь или нет? О чем задумался?
– Да так, вспомнилось кое-что… Так что там с платьем?
– Далось тебе это платье! Ты фетишист, что ли?.. Степа придумал свадебный костюм в стиле унисекс: брюки и пиджак. У меня будет белый, у Васьки черный. Покрой совершенно немыслимый, но смотрится классно. Ларс сказал, что, глядя на нас, ему немедленно хочется жениться. Лучше сразу на обоих.
– Такой комплимент от человека, который уже лет двадцать фотографирует самых красивых парней двух столиц, дорогого стоит.
– Вижу, тебе эта идея не нравится. Хочешь, я откажусь? Твое хорошее настроение для меня важнее Степиных амбиций.
– Дело не в этом… Знаешь, я давно тебе хотел рассказать одну историю. Только знаешь, она очень грустная. Его звали Ромка…
История четвертая. «Парень его мечты»(Гарик/Данька, Виктор/Джеки)
Я не сомневался, что когда-нибудь они заявятся в клуб вместе. У Виктора с Гариком общие дела, не может же он каждый раз кидать своего парня, оставляя дома одного. Значит, рано или поздно придется познакомиться.
От одной этой мысли у меня сразу портилось настроение. Видел я этого Джеки несколько раз, хоть и мельком, но мне хватило.
Когда я заметил их в зале, за одним столом с Гариком, то сразу понял, что на этот раз мне не отвертеться. И разозлился на себя – чего мне стесняться, в конце концов, он сам меня выбрал, я ему не навязывался… Ну ладно, может, и навязывался – так, самую малость… Ну хорошо, не самую: смотрел влюбленными глазами, от каждого случайного поцелуя плыл, разве что штаны у него в кабинете не снимал и на стол не укладывался – так может, подожди Гарик еще месяц-другой, и до этого бы дошло!..
В общем, когда Гарик меня заметил и помахал рукой, я подошел к столу с самым решительным выражением на лице. Конечно, я нервничал – кому понравится, если его с кем–то сравнивают, особенно если понимаешь, что сравнение не в твою пользу.
Гарик представил меня очень коротко и без лишних комментариев, только имя назвал. Раньше бы я обиделся, но теперь быстро сообразил, что он хочет этим показать – мои новые знакомые знают обо мне достаточно, чтобы не нуждаться в объяснениях.
Тимур принес напитки – нужно будет сказать этому разгильдяю, чтобы рубашку сменил, манжеты должны из-под пиджака на сантиметр торчать, а у него едва за край вылезают, позорит заведение, – и я уткнулся в свой стакан с минералкой. Решил сперва посидеть тихонько и присмотреться к обстановке.
Теперь, когда я не видел в Викторе возможного соперника, он показался мне неплохим мужиком. И он посмотрел на меня хорошо – коротко, но одобрительно. Словно я ему понравился – не в том смысле, а просто так.
Неудивительно, что Джеки именно с ним, хотя с такой внешностью у него наверняка был немалый выбор. Мужик этот сильный и надежный. Та самая каменная стена, которая от всего закроет и все проблемы решит за тебя.
Мечта, в общем. Хотя я бы очень скоро о такую стенку головой бы стал биться, проверяя на прочность. Так то я, известный искатель приключений на свою голову.
Джеки, к сожалению, вблизи оказался еще лучше, чем издалека. В отличие от Виктора, который явно про меня все понял сразу, он то и дело на меня поглядывал, словно не мог разгадать какую-то загадку. Впрочем, какую, и так понятно: что такой мужчина, как Гарик, во мне нашел. Парень как парень – сидит, молчит, минералку из стакана потягивает. Почти со стенкой сливается.
Конечно, на фотках, которые делает Ларс, я здорово выгляжу. Только… это словно и не я. Макияж, освещение, декорации, шмотки Степины, абсолютно сумасшедшие…
К тому же Ларс – гениальный фотограф, может табуретку старую посреди пустыря так снять, что зрители рыдать будут от сочувствия к ее трагическому одиночеству.
А так я обычный. Не принц, как этот самый Джеки. Гарик, небось, локти кусает, на него глядя. Вон он какой, уверенный в себе, раскованный, обаятельный. И натуральный блондин, кстати, а не жулье крашенное вроде меня.
Почему Гарик меня к ним за столик позвал – тоже понятно: вот мол, все в моей жизни хорошо, парень есть, какой-никакой, и вовсе я не страдаю от того, что ты, гребаное блондинистое совершенство, меня на другого променял.
К счастью, когда я уже почти домучил свою минералку, в кармане зазвонил телефон. Никогда я так не радовался звонку от Ларса насчет очередных съемок – даже Гарик озадаченно посмотрел на меня и призадумался.
Вечером, уже дома, я несколько раз ловил на себе его изучающий взгляд – словно мы вернулись в прежние времена. И в постели он был непривычно ласковый – словно извинялся за что-то.
И еще – о сегодняшней встрече в клубе он не сказал ни слова.
***
На следующий день я снимался в очередных Степиных шмотках, из новой коллекции «Искушение Адама». Тонкая кожа с рельефом в виде змеиной чешуи, вставки из шелка, стразы, цепочки… Шиза, короче. Не представляю, куда можно в таком пойти – уж точно не на работу в офис и не в универ на лекции. Но раскупают Степино шмотье на раз, хотя и стоит оно бешеных бабок.
Он у нас популярный кутюрье, а я у него любимая модель. Потому что, как он однажды сказал, не перетягиваю внимание на себя и позволяю одежде «заиграть всеми красками». Оно и понятно, не на меня же люди хотят смотреть, а на Степины шмотки.
Со стороны может показаться, что съемки – работа не бей лежачего, куда легче, чем весь вечер бегать по залу с подносом или драить шваброй грязный пол. На самом деле, даже стоять неподвижно, сохраняя позу, не так-то просто, а если приходится еще и изображать что-нибудь, когда Ларса осенит очередная гениальная идея – вообще пипец. Домой я притащился еле живой.
Гарик посмотрел на меня, покачал головой, но ничего не сказал, только сунул мне стакан молока – горячего и с медом, как я люблю.
– Завтра у тебя опять съемки допоздна?
– Ага. И показа не миновать, а то Степа опять взбесится – помнишь, что он в прошлый раз устроил? Ларс велел не спорить и сразу соглашаться.
– И верно. Еще учудит что-нибудь – напьётся вусмерть, или женится. Или всю коллекцию под нож пустит.
– Постучи по дереву. – Я помялся минутку и все-таки решился. – Слушай, я уже не раз говорил, что если тебе не нравится эта затея, я откажусь.
– Все в порядке. Я не собираюсь ограничивать твою свободу. В том числе и в личной жизни.
От изумления я буквально дар речи потерял, но тут же опомнился – да какого хрена он что, серьезно?!
– Ты что, хочешь от меня избавиться? – спросил я, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
– Не в этом дело. Ты кроме общаги, универа и клуба ничего в жизни не видел, а теперь перед тобой открывается много новых возможностей. Я просто пытаюсь поступать честно по отношению к тебе.
– Ну, спасибо!
– А какой реакции ты от меня ждал? – устало спросил Гарик.
– Чтобы ты на меня наорал, может, даже стукнул пару раз! Сказал, чтобы я не смел даже смотреть ни на кого другого! Что ты меня никогда и никуда не отпустишь, что горло любому перегрызёшь за меня, что…
– И зачем весь этот пафос? – невежливо перебил Гарик.
Неужели не понятно – чтобы быть уверенным, что я ему действительно нужен. Но вслух я этого, разумеется, не сказал. Даже губу зубами прикусил, чтобы случайно не ляпнуть лишнего. И что он всякие глупости болтает, какие новые возможности – если бы не настойчивость Ларса и молчаливое одобрение Гарика, я бы с удовольствием никуда дальше клуба и универа носа не совал!
– Иди сюда, глупый ребенок, – вздохнул Гарик. – Похоже, опять я с тобой перемудрил.
Он взял меня за руку и потянул к себе. Я для виду посопротивлялся, но потом позволил усадить себя к нему на колени. Молча уткнулся ему в плечо, вдыхая знакомый запах. Потихонечку шмыгнув носом – авось он не заметит, что я снова разнюнился – очень строгим голосом спросил:
– Есть новые фотки в моей папке?
– Как не быть. Последнюю вчера добавил.
– Я посмотрю? – не дожидаясь ответа, я откинул крышку ноутбука, но Гарик не возражал, и я смело полез в «важное».
– Так, посмотрим… Какого?!
Фотка действительно была фееричная – я сладко дрых, закутавшись в простыню, так, что видна была только макушка. На подушке рядом со мной сидел Мур и старательно зализывал на сторону мои взъерошенные лохмы.
То-то я не мог понять, почему мне по утрам волосы не расчесать и они дыбом стоят!
Я посмотрел на Гарика – вид у него был абсолютно невозмутимый, и осторожно спросил:
– Слушай, а тебе фотки Ларса не нравятся, что ли?
– Нравятся. Обязательно одну из них повешу на стену в клубе, когда выйдет новая коллекция.
– Тогда почему их здесь нет, а вот такое, – я ткнул пальцем в экран, – ты бережно сохраняешь на память?
– Когда-нибудь ты станешь достаточно разумным и взрослым, чтобы это понять, – пообещал Гарик, – А пока… Снимай-ка штаны. Постараюсь все объяснить другим способом, более понятным твоему незрелому уму.
Примечание к части Если вы не читали мандаринку «Фальшивые елочные игрушки», то лучше начать с нее https://ficbook.net/readfic/3971723/10325620#part_content
Проучившись год за границей, Май возвращается в родной город и застаёт в квартире брата неожиданного гостя… История пятая.«Два плюс один» (Юрка/Май, НМП)
Адрес Май помнил наизусть – название улицы и цифры намертво врезались в память, пока он забивал их в телефон под Юркину диктовку. Набрать код на домофоне, потом направо, мимо скучающей за столиком бабушки-вахтерши, носившей гордое звание портье.
– Ключи позабыл, Юрочка? – спросила она, доставая из ящика связку.
– Спасибо, – Май приветливо улыбнулся, чтобы не разрушать раньше времени Юркин имидж хорошего парня.
Квартирка оказалась маленькой, но уютной – они оба ценили комфорт, но только Юрка был готов постоянно прикладывать усилия к тому, чтобы его создать. Несколько любимых вещиц он забрал из родительского дома; при виде этих островков прошлого в новой жизни брата Маю сделалось неловко – на целый год уезжая в чужую страну, он не захватил даже какого-нибудь пустяка на память.
Тогда это казалось ему правильным – тот, кто сжигает за собой мосты, уходит налегке. Он потратил немало времени и сил, пытаясь забыть себя прежнего и начать с чистого лица – обычный парень, студент в чужой стране, человек без прошлого, без родных и друзей, никаких сомнительных связей и грязных тайн. И через некоторое время ему начало казаться, что всё получилось.
Нескольких сумасшедших дней посреди зимы оказалось достаточно, чтобы чужая личина слетела, как шелуха, и он понял, насколько наивным был, когда считал, что его проблемы можно решить, поменяв город и страну.
На кухне Май провел пальцем по тонкому слою пыли на плите, оценил одиноко скучающую в раковине чашку. Заглянул в холодильник, где обнаружил полпакета пельменей и надкушенное яблоко. Несколько пустых коробок из-под пиццы на подоконнике органично дополняли картину холостяцкого быта.
Он настолько увлекся погружением в Юркину жизнь, что, услышав звонок, открыл дверь, даже не задумываясь о последствиях.
Парнишка, стоявший на пороге, заставил Мая хищно насторожиться. Вкусы брата он знал слишком хорошо. Юрку жутко цепляли именно такие, с виду простенькие, мальчики, без капли гламура или голубизны. Этакий типичный первокурсник-заучка.
– Привет, – смущенно сказал тот. – Я не помешал?
– Конечно, нет, – дипломатично ответил Май.
Ситуация становилась забавной. Судя по тому, как привычно парень повесил куртку на вешалку и разыскал слегка потрепанные тапочки, он тут частый гость, что давало отличный шанс узнать из первых рук о том, как Юрка жил все это время. А заодно и выяснить, серьезное ли это увлечение или так, разрядка для здоровья. Что пацан неровно дышит к его близнецу, Май не усомнился – на приятеля или хорошего знакомого такими глазами не смотрят.
Парнишка прошел на кухню и пристроился на табуретке в уголке между столом и кухонным шкафом.
– Кофе? – вежливо спросил Май.
– Давай лучше я, – парнишка вскочил со стула и едва не налетел на Мая, который нарочно шагнул ему навстречу.
– Юр, ты чего? – почему-то шепотом спросил он.
– Не суетись, малыш, – сказал Май, обнимая его за талию и притягивая к себе. – Иди-ка сюда.
– Отпусти меня, – голос неуловимо изменился – в нем внезапно прозвучали жесткие нотки, и Май понял, что где-то допустил ошибку. Он попробовал сократить расстояние между ними – в грудь уперлась раскрытая ладонь, потянулся поцеловать – и наткнулся на упрямо сжатые губы.
– Ты разве не соскучился по мне? – сделал Май последнюю попытку.
– Интересно, как я мог соскучиться, если впервые тебя вижу?
– А ты молодец, наблюдательный, – усмехнулся Май. – На чем я прокололся?
Он не собирался выпускать добычу из рук, тем более что парнишка, несмотря на сопротивление и нарочито спокойный тон, которым он произнес последнюю фразу, среагировал на прикосновение так, как надо: задышал чуть чаще и покраснел.
– Юрка говорил, что у него есть брат, но не упоминал, что вы близнецы. И он не стал бы называть меня малышом, и обниматься бы тоже не полез. Обычно это я к нему пристаю.
– Он твой любовник? – спросил Май и, словно в качестве извинения за бестактный вопрос к незнакомому в общем-то парню, ласково провел по его спине кончиками пальцев.
– Мы с ним переспали, – признался тот. Губы его обиженно дрогнули, и Май едва сдержался, чтобы не повторить попытку с поцелуем. – Я сам попросил. Мне кое-кто нравился, и я не хотел выглядеть неумехой. Но с тем типом до дела так и не дошло – оказалось, что он та еще дрянь.
– То есть мой брат – твой любовник, – кивнул Май.
– Мы просто друзья. Он сразу сказал, что у него есть… Кажется, я начинаю понимать, почему он не рассказывал подробностей.
– Готов поспорить, что ты не против того, чтобы стать ему не только другом.
– Готов поспорить, что ты будешь против.
– А вот тут ты ошибаешься. Мы с братом с самого детства делились игрушками.
– Я не игрушка! – парнишка резко дернулся в сторону, но Май ловко поймал его за руку и снова прижал к себе.
– Отпущу, если поцелуешь. И кстати, не надейся, что я не заметил, как у тебя стоит.
– Оставь его, – услышал Май за спиной знакомый голос.
– Поздороваться не хочешь? – не оборачиваясь, спросил он.
– Если ты отлипнешь от Кеши, возможно, я тебя даже обниму. И поцелую, раз уж тебе так не хватает телесных контактов. Вижу, ты совсем не изменился.
– Я – нет, а ты? – с вызовом спросил Май.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Кеша. Возникшее между братьями напряжение явно предвещало ссору.
– Глупости, – решительно сказал Май. – Ты останешься, и мы разберемся, что с нами происходит, а заодно и с тобой. Между прочим, брат, нехорошо было его вот так бросать. Дал попробовать вкусненького – и снова на хлеб и воду.
– Почему ты не рассказал, что у тебя личные проблемы? – заботливо спросил Юрка, обнимая Кешу за плечи.
– Юр, ну перестань, а? – жалобно сказал Кеша. – Я и так уже на стенку лезу, еще вы меня на пару тискаете.
– Вот увидишь, он свяжется с каким-нибудь козлом только потому, что ему не с кем трахаться, – сказал Май, легонько подталкивая Кешу к брату. – Тебе не жалко отдавать такой цветочек неизвестно кому? Мне вот жалко.
– Я думал, вы с ним… – растерянно пробормотал Кеша.
– Угу, – пробурчал Май, не отвлекаясь от своего занятия – он кусал и вылизывал Кешино ухо. – А в чем дело, тебя это смущает?
– Ты ему сейчас ухо отгрызешь, – заметил Юрка. – Не отвлекайся и займись делом, раз уж взялся помогать.
Очень скоро Кеша перестал понимать, где он и что с ним. Он как будто попал в свой самый откровенный эротический сон, да еще умноженный на два.
Он и не заметил, кто из близнецов расстегнул на нем штаны, ему было не до этого. Май бормотал ему на ухо какую-то ласковую пошлую ерунду, называя своей деткой и послушным мальчиком; Юрка молчал и потому успевал зацеловать куда больше чувствительных мест.
Ласкающие член пальцы их рук двигались с пугающей синхронностью. От этих точно двоящихся, как в кривом зеркале, ощущений, у Кеши закружилась голова, его слегка повело в сторону. Он покрепче ухватился за плечо одного из близнецов, стараясь удержаться на подкашивающихся ногах.
– Кажется, его уже вырубает, – заметил Юрка. – Может, на кровать?
– Не дойдет, – хихикнул Май, сползая вниз. Юрка тут же последовал за ним.
Вскоре Кеша уже не понимал, кто есть кто – просто наслаждался жаркими, влажными ласками двух умелых языков, запустив руки в волосы стоящих перед ним на коленях парней.
Когда он был уже на грани, один из них взял глубоко, пропустив член в горло, а другой прошелся языком по поджавшимся яйцам. Кеша громко ахнул и кончил в чей-то горячий послушный рот, жадно высосавший все до последней капли.
Он едва не потерял равновесие, но его тут же подхватили, и Кеша снова оказался между двух братьев. Сзади его обнял Май – судя по тому, что этот близнец ласково обозвал его «мелкой озабоченной сучкой». Юркины губы оказались чуть солоноватыми на вкус – мысленно согласившись со словами Мая, Кеша жадно ответил на поцелуй. Юрка довольно простонал ему в рот и, перегнувшись через Кешино плечо, поцеловал брата, словно делясь с ним вкусом чужого оргазма. Один напряженный член упирался Кеше в живот, другой терся о задницу – это недвусмысленно намекало, что братья захотят продолжить, с ним или без него.
И он не мог понять, какой из этих вариантов его больше пугает – быть выгнанным за дверь или оказаться в постели. Судя по поведению близнецов, с обоими сразу.
– Извини, но нам нужно заняться друг другом, – сказал Юрка, словно подслушав Кешины паникерские мысли. – Можешь подождать на кухне, если это тебя смущает…
– Или пойти с нами, – продолжил Май. – Но тогда мы наверняка грязно тобой воспользуемся. Возможно, не один раз.
– Не пугай мальчика.
– Если испугается – он не тот, кто нам нужен. Давай, детка, порадуй нас. Устроим для моего брата праздник.
***
– Ну что, кто первый в душ?
– Тот, кто с краю, конечно, – Юрка бесцеремонно спихнул Мая с кровати. – Иди, знаю я тебя, задрыхнешь и будет не растолкать.
Лежащий рядом с ним Кеша лениво потянулся – и тут же ойкнул.
– Как ты? – забеспокоился Юрка.
Кеша жалобно поморщился – несмотря на эксперименты с пальцами и подходящими по форме предметами, он не настолько растянул себя, чтобы не испытывать дискомфорта. Пребывание в постели с двумя энергичными парнями, которые предпочитали в постели активную позицию – непростое испытание для вчерашнего девственника.
Впрочем, своим поведением ясно дал понять, что не против самых рискованных сексуальных игр. Сам напросился. И ни минуты об этом не жалеет, несмотря ни на что.
– Похоже, ты понравился моему брату. Май редко вот так с лету на кого-то западает.
– Ты на меня не сердишься из-за того, что я влез между вами?
– Не ты, так кто-то другой. Май неисправим.
– Не очень-то приятно слышать такое после секса, знаешь ли.
– Может, тебя хоть немного утешит то, что мне ты тоже нравишься.
– Сплетничаете?
Кеша обернулся к двери и тут же смутился: выйдя из душа, Май не стал тратить время на то, чтобы одеться.
– Ты бы хоть халат накинул, замерзнешь же, – сказал он, безуспешно пытаясь соблюсти приличия и не пялиться так откровенно. Хотя после всего, что они проделывали втроем, смущаться было поздновато.
– Ванная тут – просто отстой. Душевую кабину такого размера мог спроектировать только человек без личной жизни. Юрка, ты следующий, а я пока пригляжу за Кешей, чтоб не заскучал.
