Текст книги "На дне омута (СИ)"

Автор книги: Таша Траймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Попробуй. Домашнее, на ягодах. Лучшего здесь не найти.

И парень не соврал – настойка действительно пробрала даже некроманта, который мало что чувствовал, кроме близости живого тела. Только это тепло, эта энергия жизни могли затмить туман Загранья, и Дьюар тянулся к ним, чтобы вытравить из души остатки смертного холода. На короткое время от них становилось жарко, как от ночного костра, когда в спину веет морозным ветром, а лицо обжигает, и терпкий запах смолы ярок до головокружения…

***

– Эй! Да проснись ты уже!

Комната закачалась, стоило ему открыть глаза. Дьюар поморщился. Он не помнил решительно ничего с того момента, как встретил Майтира, словно бы провалился в незримую пропасть. Его страшно мутило, и отчего-то подрагивали пальцы. Напротив склонилось взволнованное лицо Акилы, который зачем-то хлопал его по щекам.

– Объясни мне, что здесь произошло? – потребовал травник, едва Дьюар пришел в себя.

Он ошарашенно поглядел по сторонам, но ответа у него не нашлось: в комнате словно разгулялся небольшой ураган, учинил разгром и разбросал все вещи, а потом бесследно исчез. И ничего подобного Дьюар тоже не помнил.

Пока он оглядывался, Акила вдруг положил руку на его лоб, и чужая сила окутала мягким облаком, в котором медленно растворялись головная боль и тошнота.

– Что ты пил? – озабоченно спросил травник. – Я как будто чувствую сонный корень. Голова не кружится?

Дьюар хотел было сказать, что ничего, кроме местной похлебки в рот не брал, но некоторые смутные подробности все-таки проступили в его памяти, и некроманта тут же бросило в жар от стыда.

– Что-то пропало, да? – на всякий случай спросил он, хотя и без того уже догадался.

– Кошель с деньгами и несколько зелий, который можно было продать… Дьюар, что произошло? Мы должны заплатить капитану за дорогу до острова! Если море успокоится, то через два дня корабль отплывает.

– Стой. Ты же не положил все деньги в одно место?

Повисшая в комнате тишина буквально оглушала, и даже маленькая Аста, которая все это время самозабвенно ковыряла в носу, насторожилась.

***

– Какая муха тебя укусила в этот раз? – устало выдохнул Акила. – Тащить в постель первого встречного…

Дьюар не обернулся, словно под ногами для него лежало что-то невероятно интересное, только кончики ушей вновь запылали. Травник и некромант сидели на крыльце корчмы, бесцельно вглядываясь в стремительно пустеющую улицу, и чем ближе подкрадывался вечер, тем больше оба мрачнели.

– Стоило догадаться, что услуги магов здесь никому не нужны, – в сердцах бросил Акила. – Так нам никогда не заработать даже на корабль.

– Сюда все как раз за услугами магов и едут. Только вот едут они к Ордену, а не к таким бродягам, как мы. – Дьюар сплюнул в грязь.

Впору было отказаться от плаванья, потому что надежда собрать денег истаивала на глазах, но именно в этот момент случилось нежданное – на крыльцо вышел корчмарь. Потягивая трубку, он глянул на своих незадачливых постояльцев и причмокнул языком.

– Слышал, вы о работе спрашивали.

Голос его заставил обоих подскочить на месте, а он продолжал неспешно курить, выдыхая мутные облачка дыма, и заговорил вновь лишь после длинной мучительной паузы:

– Повадился кто-то по ночам в мою конюшню лазить. Если изловите его, то, так и быть, заплачу как следует.

Дьюар с Акилой переглянулись. В глазах каждого стоял один и тот же вопрос, который травник решился озвучить не без подозрений.

– Вы не просили об этом орденских магов?

Корчмарь снова выпустил дым, кисло улыбнувшись сквозь него.

– Орден не хочет заниматься такой мелочью. Лошади-то не пропадают.

– Тогда в чем дело? – с еще большим недоумением спросил травник.

– А вы сами поутру сходите да посмотрите. Лошади в пене, усталые, точно всю ночь их по дорогам гоняли. Косицы в гривах болтаются. А замок остается нетронутым, словно тварь эта сквозь стены проходит и следов никаких за собой не оставляет.

– Никогда о подобном не слышал, – честно признал Дьюар.

Не слышал и Акила, но благоразумно промолчал, пока корчмарь, докурив и выбив свою трубку, не удалился.

– Я тоже не встречал духов, которые бы так делали, но наша природа таит столь много удивительных загадок, что все и не упомнишь.

– Думаешь, это дух?

– Могу лишь предположить, но отсутствием следов и не вскрытым замком он похож на обиженного до́мника или дворово́го*, который пакостит в отместку за что-то. Если так и есть, то с ним можно будет договориться.

Дьюар с готовностью кивнул, заранее соглашаясь на все, лишь бы не сидеть вот так: без дела и с ощущением собственной вины, от которой хочется провалиться под землю.

***

Вечер достиг своего апогея и взял полную власть над землей. Солнце растаяло у линии горизонта, давая условный сигнал к тому, что пора устраивать засаду на неведомого шутника. Так и не сомкнувшие глаз, маги отправились к конюшне.

Сумерки еще только занимались, и потому далеко не все постояльцы успели разойтись по своим комнатам. Заметив среди них вихрастого мальчишку, что недавно сопровождал одного из орденских, Дьюар порывался было расспросить его о грабителе – Акила едва удержал товарища от этого поспешного действия.

– У нас сейчас другие дела, – зашипел травник, крепко сжимая руку Дьюара. – Идем. Кто бы там ни лазил в конюшне, ждать он не станет.

И к счастью, разумные доводы перевесили резкий порыв: эльф, бросив последний взгляд на паренька, прошел мимо.

– Выведи Шиморка, – спохватился Акила уже по дороге. – Не то он может все испортить.

– Думаешь, его одержимость имеет ту же природу?

Дьюару живо вспомнились отнюдь не такие уж безобидные шалости, как спутанная грива и ночные скачки его коня. Если и у местных все шло к тому, что вытворял Шиморк, их хозяевам впору было посочувствовать. Акила лишь пожал плечами:

– Я не знаю, какой именно дух владеет Шиморком, при мне он ни разу не показывался. Но полагаю, что с местным пакостником они могут не поладить… Или наоборот, спеться, а это было бы еще хуже.

Могло ли быть хуже, Дьюар не желал проверять, а потому послушно вывел упирающегося коня во двор. Там, у привязи, он дал Шиморку отдельную порцию овса и воды, чтобы хоть немного смягчить его обиду, и с этим оставил в гордом одиночестве, сам же торопясь вернуться.

– Все тихо? – осмотревшись в полутемной конюшне, усомнился Дьюар. Лошади жевали сено и негромко похрапывали, какой-то старый мерин даже подремывал в углу, и, на первый взгляд, ничего подозрительного не наблюдалось.

– Вряд ли он явится раньше, чем окончательно стемнеет, – спокойно отозвался Акила. – Но нам лучше подготовиться заранее.

Перед ним на расстеленном платке уже лежали приготовленные травы – Дьюар узнал чертополох и крапиву, но приготовил Акила и другие, более редкие. Умело сплел в руках два длинных стебля, с негромкими наговорами подвесил над самым входом. Затем поджег сухой пучок и протянул Дьюару.

– Это чтобы лошадей успокоить. Обойди конюшню, пусть дым разойдется как следует, не то придет наш незваный гость и всех животных перебаламутит. А я позабочусь об остальном.

И, пока Дьюар выполнял поручение, добросовестно заглядывая в каждое стойло, Акила приготовил плошку молока, над которой тоже долго шептал и посыпал щепотками сухих трав.

– Подношение, – пояснил он коротко. – Задобрить надо духа. Глядишь, и пакостить перестанет. Но стемнело почти, надо торопиться.

Заветная плошка нашла свое место в самом темном уголке, на первый взгляд даже случайном – лишь поднеся свечу, Дьюар заметил нацарапанные вокруг знаки, но не привычные ему самому виссанские руны, а более резкие и чуждые символы. Закончив приготовления, маги вышли в прохладные сумерки, затворив за собой дверь. Оставалось самое сложное: дождаться появления духа.

***

Луна выползла из-за крыши корчмы и лениво повисла над колодцем. Дьюар представил на ее месте желтое яблоко, которое слегка погрызли с одного бока, и даже усмехнулся, хотя пуще того она напоминала выпученный глаз совы. Разумеется, живой и теплой, а не той, что кружила над двориком, послушная воле своего хозяина. Содействие птицы в этот раз ничем не помогало, потому что она не могла почуять бестелесное существо до той поры, пока оно не проявится в тварном мире, но Дьюар держал ее при себе уже по привычке.

Он давно потерял счет кругам, которые делала сова, неустанно облетая корчму, изучил каждый смородиновый куст вдоль ограды и со скукой наблюдал, как Акила кутается в плащ и трет слипающиеся глаза, а в свете фонаря у ворот пляшут тени ночных мотыльков.

– Кажется, теперь я понимаю, каково бывает колдовать по ночам, – протянул травник, зевая.

Но чего-чего, а понимания в его глазах не было, только сожаление и сонливость, которые сквозили через твердое упрямство. Ночь по обыкновению выворачивала наружу все, что скрывалось днем, разоблачала тайны и смешивала черное с белым – и за это Дьюар любил ее не меньше, чем за покровительство мертвой магии. Она как будто придавала сил и даже бодрости, что для иного могло звучать по меньшей мере странно и отчасти оправдывало те слухи о некромантах, что ходили в народе.

Маги затушили свечу и старались быть все время наготове. То и дело по очереди обходили конюшню, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам, – и все равно умудрились пропустить появление духа. Резкий удар копытом в деревянную перегородку заставил Акилу встрепенуться и мгновенно сбросить остатки дремоты, а Дьюара – вспомнить не самое приличное из местных выражений.

Словно подгоняя их, конюшню огласило зычное ржание Гайне и вторящее ему эхо других лошадей, что пробудились ото сна вторжением ночного гостя. Оба мага с места сорвались не медля, так что в дверях едва не столкнулись, но вот их зрению понадобилось чуть больше времени, чтобы привыкнуть к сумраку конюшни – ведь поначалу они как будто никого и не увидели. Виновник всего притаился в уголке, за соломой почти незаметный, и это оказался крошечный бурый зверек размером с ладонь. Глазки-бусинки уставились на вошедших с легким любопытством, остренький носик водил из стороны в сторону, стараясь распознать их запах.

– Да это же мельничная кошка**! – поразился Дьюар, вглядевшись в странное создание. – И она – твой домник?

Акила присел на корточки в нескольких шагах от коня. Тот, как всегда невозмутимый, даже не шелохнулся, только покосился вопросительно.

– Духи могут принимать разные облики и даже вселяться в животных, как в твоего Шиморка, – не оборачиваясь, задумчиво произнес Акила. – Но с этим мы, думаю, поладим.

Травник кивнул на пустую миску из-под молока, которую зверек опустошил, оставив гривы лошадей нетронутыми, а их самих всего лишь разбуженными. Причем двуногие гости в последнем преуспели больше, чем четверолапый.

– Нужно будет сказать хозяину, чтобы не забывал иногда приносить угощение, – с довольным видом подытожил Акила. – Вот и весь секрет дружбы с домовыми духами.

– Или козел, – буркнул Дьюар, проследив, как бурая тень шустро скрывается за лошадиной кормушкой. – Большой вонючий козел: говорят, домники их терпеть не могут.

Акила молча и укоризненно покосился на него.

Комментарий к Глава 3

На всякий случай:

*до́мник – то же, что домовой, дух, охраняющий дом. Дворово́й, соответственно, охраняет двор и скот.

** мельничная кошка – иногда в народе так называли ласку.

========== Глава 4 ==========

Море плескалось и манило, поблескивало серебром и золотом на верхушках волн, дразнило своей таинственной глубиной. Слишком подвижное, оно как будто имело отдельное сознание и волю, которые делали его могущественным живым существом, а не просто стихией. Именно так о нем, кажется, думали моряки – даром, что на борту почти все являлись магами и колдунами.

Дьюар смотрел на очертания острова, с каждым часом все яснее проступающие из утреннего тумана. До боли в глазах, до белых пятен от слепящего солнца, словно все еще не верил, что позволил себя уговорить на это плавание. Он следил, как берег медленно приближается, и все сильнее чувствовал почти забытое, похороненное под корнями старой липы, гнетущее чувство обиды. На фоне Дьюара Аста выглядела просто невозможно счастливой, напоминая его самого почти в таком же возрасте, впервые попавшего на корабль. Все три дня, сколько длилось их плаванье, девчушка не переставала носиться по палубе, путаясь под ногами у моряков. Она заимела привычку останавливаться в нескольких шагах от кого-нибудь и пристально, почти не моргая, наблюдать, что поначалу лишь сбивало их с толку. Один старый боцман, заметив ее настойчивое внимание, не растерялся и с готовностью заговорил – историй из богатого опыта у него оказалось больше, чем селедок в бочке, а посидеть на солнышке с трубкой он любил куда больше, чем трудиться. С тех пор Аста подходила прямо к нему и дергала за полы длинной, заскорузлой от морской соли, куртки и показывала пальцем куда-нибудь в море. Боцман как будто понимал странный язык ее жестов, кивал, затягивался трубкой и начинал неспешно рассказывать.

– Не-ет, это не корабль, всего лишь скалы торчат из воды. Мы называем их Серым Стражем, потому что они как будто охраняют Вассагский остров. Неужели тебя так взволновал тот пиратский город, о котором я упомянул в прошлый раз?

Рассказ ненадолго прерывался, пока моряк делал очередную затяжку, и Аста нетерпеливо топала ногой. Ей не нравился дым, она морщилась и фыркала, но терпела ради интересной истории.

– Лейрана – это в самом деле чудно́е место. А знаешь, почему оно так называется? Ясное дело, нет, ты же еще совсем как головастик. Давным-давно моря бороздил пиратский капитан по имени Гэлл Фэргрик. Он был удачлив и ловок, сумел захватить столько кораблей, что создал собственный маленький флот. А вот сердце капитана захватила одна единственная женщина…

Как раз во время очередного перерыва Дьюар оторвался от созерцания горизонта и перебрался в тень под навесом. Теперь боцман сидел рядом, и его грубоватый, громкий голос волей-неволей заставлял вслушиваться в давно знакомую историю. На севере ее рассказывали совсем не так, как на южных берегах, и уж конечно не так, как в западной Эдории, где Дьюар услышал ее впервые, но все же некоторое в ней оставалось неизменным.

– Корабль Гэлла, «Черная Молния», вошел в небольшой порт на западе, чтобы пополнить запасы воды и провизии, а капитан отправился прогуляться по городу. Он никого не грабил на суше и вообще выглядел вполне приличным человеком. Поэтому, когда он появился на рыночной площади, его карманы сразу же заинтересовали местных воришек. Редкий разбойник решился бы подойти к человеку, носящему на поясе саблю, но один храбрец все же нашелся, и, пока пират торговался с портнихой, у него стащили кошелек, – боцман страшно вытаращил глаза и посмотрел на Асту так, что она шарахнулась, однако любопытство ее от этого лишь возросло. Пока рассказчик, посмеиваясь, выбивал трубку, девчонка нетерпеливо ерзала на месте. – Гэлл не был бы пиратским капитаном, если бы спускал такое, поэтому он погнался за воришкой и собирался как следует его вздуть… Хоть паренек и знал городские улицы как свои пять пальцев, удрать от ловкого преследователя не сумел. А когда Гэлл схватил беглеца, то понял, что его надули дважды: вор оказался не мальчишкой, а девчонкой, причем такой хорошенькой, что на нее не поднялась рука даже у заядлого пирата. И, как ты догадываешься, Гэлл не захотел ее оставлять.

Дьюар тихо фыркнул, ни на миг не веря в эту часть легенды, но глаза Асты все еще сияли чистейшим любопытством, и боцман довольно продолжал:

– Девушку звали Лейри. Она с радостью вступила в команду «Молнии», потому что море влекло ее с самого детства, а желание посмотреть мир было в ней куда сильнее страха перед неведомым. Это были самые знаменитые и отъявленные пираты запада, с ними избегали встречи и корабли Северного Альтура, что сами имеют славу не лучше пиратской, а их имена гремели далеко за пределами вод. Даже у русалочьих рифов побывала «Черная Молния» и сумела вернуться оттуда со всем своим экипажем – невредимой. А затем у Гэлла и Лейри родилось двое детей, в жилах которых с первых дней жизни текли любовь к морю и жажда приключений. Именно ради своей новой семьи Гэлл решился на то, о чем раньше даже не помышлял, как не помышлял и ни один пират до него: он захватил крупный остров, вытеснив с него коренных жителей, и основал там первый и до сих пор единственный город, полностью принадлежащий пиратам. Это стало его маленьким королевством, Лейраной, названной в честь прекрасной Лейри.

Боцман не стал упоминать о том, что через несколько лет правления Гэлла сместили и вскоре зарезали свои же непутевые подданные, а после и ни один король, герцог или властитель – в зависимости от того, как каждый из них себя называл – Лейраны не удерживал трон более пяти лет. Но Асте и так хватило, чтобы слушать с раскрытым ртом. Дьюар, наверное, впервые видел ее такой внимательной и заинтересованной: в руках ничего, даже пояс от платья теребить перестала, в лицо рассказчику заглядывала заискивающе, каждое слово ловя, к месту будто прилипла и даже на само присутствие эльфа внимания не обращала, что тоже можно за редкость счесть. Для Дьюара то был настоящий отдых – впервые с момента ее появления.

– Ох, долго еще? – с нижней палубы, словно первоцвет навстречу солнышку, показался Акила. Лицо его побледнело в тон парусам, и выглядел он в целом не лучше, чем те, кого Дьюар выкапывал из-под земли. Очертания Вассагских островов все еще виднелись лишь смутным силуэтом, и это заставило Акилу тяжело вздохнуть.

– Попробуй расслабиться и смотреть на горизонт, а не себе под ноги, – добродушно посоветовал боцман, завидев страдальца. – Видишь во-о-он ту точку впереди?

Акила повернулся, куда тот указывал, чуть прищурился, стараясь разглядеть не то дрейфующую лодку, не то небольшой островок, побледнел еще больше и поспешно перегнулся через борт.

***

Они ступили на берег Острова Магов на закате того же дня. Песок шуршал под ногами, скрадывая шаги самым обычным, ничуть не магическим образом, холодный морской ветер на пустынном пляже еще злее трепал одежды и волосы, а впереди, на каменистом склоне, начиналась широкая дорога, вымощенная гладкими булыжниками. На лице Акилы, впервые видевшего легендарный остров, против воли проступало легкое разочарование.

– Здесь… – он не находил слов, но спутник и без того прекрасно понял начатую мысль.

– Слишком обычно? Да… Господа-маги не любят тратить силы на всякие мелочи, поэтому нанимают простых людей, чтобы строить вот эти дороги, латать стены и заниматься другой грязной работой… Все как и везде.

Братья-торговцы, что владели кораблем, ушли далеко вперед, а вот матросы, тащившие на спинах сундуки и мешки, согласно закивали. Акила и Дьюар следовали за ними неспешно – один наслаждался долгожданным ощущением твердой земли под ногами, другой боролся с нежеланием идти к замку, а маленькая Аста так вовсе уже начинала клевать носом.

***

Замок выглядел зловещей химерой, протянувшей к небу скрюченные пальцы-башни. Его окружали толстые стены из отшлифованных каменных глыб, рядом с которыми кованые ворота смотрелись почти игрушечными, хоть и достигали высоты в два человеческих роста. Многочисленные окна светились огнями, создавая впечатление несчетных глаз, следящих за путниками, а крыши, пристройки и даже ярусы этажей пестрели таким разнообразием, словно стремились во всем перегнать друг друга.

– Кому только пришло в голову строить такое странное сооружение? – вслух удивился Акила. – Или на это тоже был скрытый умысел?

Дьюар хмыкнул.

– Посмотри на него днем. Этому замку не одна сотня лет, он перестраивался и достраивался каждым из своих владельцев, а их тут жило немало.

И в самом деле, вблизи стало заметно, что некоторые из стен – потемневшие и замшелые, тогда как другие ровные и гладкие, еще не успевшие в полной мере испытать всю злобу местных ветров и вьюг. Но так просто войти в святая святых Ордена им не позволили: за воротами путь преградил мощный детина, носящий длинную синюю мантию, как принадлежность к основному кругу никогда не покидавших остров хранителей.

– Представьтесь и назовите цель своего визита, – заученно пробасил он, окидывая взглядом троих гостей.

Дьюар не растерялся, но раздраженно скрежетнул зубами.

– Харрейман, ты же знаешь меня. Я много лет состою на службе Ордена и до сих пор не шел против правил.

Привратник спокойно кивнул.

– Знаю, Дьюар, но таковы те самые правила. Кто с тобой?

Спорить было бесполезно. Некоторые законы существуют, чтобы их нарушать, но только не здесь – оплот Ордена являлся тем местом, где застрявшие в прошлом старики ревностно следили за исполнением каждой традиции.

Дьюар нехотя закатал рукав, обнажая грязную повязку на ладони, белесые, тонкие и частые шрамы, ползущие от запястья по предплечью, и выше – почти у самого локтя – выжженный клеймом знак из трех рун, сплетавшихся, как грызущиеся собаки. Харрейман посмотрел и вновь скупо кивнул.

– Это Акила, он тоже маг и лекарь, а девочка – сирота. Ваш Орден все еще подбирает детей с даром, так ведь?

– Безусловно. Наставники сейчас заняты, так что вам отведут комнаты, а утром вашу девочку проверят и пристроят к делу. Это единственная цель, с которой вы прибыли?

– А ты думаешь, я так сильно соскучился по твоей роже и рыбной похлебке три раза в день?

Если и можно было получить менее желанное приглашение погостить, то только от городского тюремщика в Туэле, оплоте жестких законов и гонений на магов всех мастей. Даром, что в противовес этому княжеству для магов Вассагские острова – самое безопасное место в мире, даром, что здесь с лихвой хватало коллег – и даже некромантов. От одной мысли задержаться в старом замке хотя бы на день у Дьюара начинало свербить в печенках.

Им в самом деле отвели комнаты – парочку из тех гостевых углов, в которых за деревянной дверью не было ничего, кроме узкой кровати и пары гвоздей в косяке, чтобы повесить плащ. Не было даже места: кое-как оштукатуренные стены прижимались друг к другу с такой теснотой, словно стремились обняться на радостях от встречи. Вот оно, пристанище богатейшего ордена магов с изнанки – отрешенно подумал Дьюар, скидывая на покрывало свои скудные пожитки.

Таких комнаток здесь был целый этаж, как дыр в термитнике. Они ждали гостей, что то и дело прибывали на остров с какими-то своими делами и обычно так же быстро отбывали назад, хотя некоторые и задерживались значительно дольше. В подобной комнатке Дьюару уже доводилось ночевать, только в этот раз ему повезло чуточку больше – здесь было окно. И хотя это обещало безжалостный сквозняк, пронизывающий через жалкое покрывало, когда ночью с моря подует холодным ветром, – это также означало и небольшой глоток воздуха, не пропитанного вековой пылью да едкими снадобьями, поэтому Дьюар поспешно распахнул ставни.

***

Гости оказались предоставлены сами себе на целый вечер, и если Дьюару это казалось невыносимо долго, то для Акилы, наоборот, стало возможностью заглянуть в запретные двери. Оставив утомленную путешествием Асту дремать в комнате, он спустился с жилого этажа и сразу же словно окунулся в какую-то иную реальность.

Изнутри таинственный замок магов напоминал лабиринт без начала и конца: все пристройки соединялись друг с другом множеством коридорчиков, лестниц и внешних переходов между балконами, так что впервые попавший сюда травник ощутил смутное желание пометить свой путь хотя бы угольными крестами на стенах, чтобы суметь вернуться. Замок дышал узкими окнами, говорил дверными петлями и рассыхающимися ступенями, смотрел сквозь нарисованные глаза великих магов, чьи портреты украшали коридоры и залы, словно и впрямь был живым существом, отрешенно наблюдающим за мельтешением маленьких человечков на своих ладонях. Это ощущение наверняка охватывало всех прибывающих, и от того они начинали еще больше спешить, еще сильнее погружаться в дела, избегая думать о зрячих стенах. Акила до сих пор представлял себе тихую и чинную резиденцию, в которую невероятно тяжело попасть – в действительности же по коридорам сновало столько народу, что суровый взгляд привратника и нежелание моряков брать чужаков на борт начинали казаться едва ли не вымыслом. Или откровенным пусканием пыли в глаза.

Такая оживленность замка вполне объясняла нежелание Дьюара покидать свой тесный угол, но, несмотря на это, Акила не мог побороть скребущую на сердце тревогу. В холодной голубизне глаз некроманта никогда не удавалось прочитать, что он на самом деле думает или чувствует, но в последнее время тон его речи и поспешность движений – да что там, все в нем начало сквозить совершенно незнакомым отчуждением. Порой он словно где-то не здесь находился или спал наяву – такое создавалось впечатление и когда Дьюар вернулся с деревенского кладбища, и когда минуту назад скрылся в отведенной ему комнатке. И если в первый раз Акила списал все на темень ночи, путающую глаза и накладывающую на все свой отпечаток, то в этот объяснение никак не находилось. Он чувствовал острое желание поговорить с кем-то, – казалось, будто тонкая нить ускользает из пальцев, а он сам по слепоте не видит ее конца, – но в этом полном магов замке, оживленном, как базарная площадь в праздничный день, не было ни одного знакомца.

Сюда действительно не приезжали просто так, в праздном путешествии, поэтому все встречные выглядели страшно занятыми. Юноши в одинаковых серых одеждах сновали туда-сюда с увесистыми стопками книг, чем выдавали в себе учеников Ордена. Гости же, разодетые с богатым разнообразием, чаще ходили группками, таскали какие-то свертки, шумно делились новостями и тут же, в коридорах, заключали сделки. Акиле попалось сразу несколько комнат, в которых обосновались небольшие лавочки, продающие самые немыслимые ингредиенты, книги и инструменты. В отличие от торговцев в Нордмарре, здесь не предлагали зелья от всех болезней и амулеты, отпугивающие нечисть, волков и сборщиков податей – только то, что на самом деле необходимо чародеям и алхимикам в их ритуалах.

В широком зале, уставленном длинными лавками, проходило какое-то собрание. Почтенный старец увлеченно рассказывал зрителям о своем открытии, но так как он постоянно перескакивал то на вальранский говор, то на ассийский, Акила почти ничего не разобрал и тихо проскользнул дальше.

К его большому сожалению, на глаза почти не попадалось синих мантий – как коротко заметил Дьюар по дороге, именно такие носят все местные маги, постоянно живущие на острове, как знак своей прямой принадлежности к великому Ордену и особого положения. А если таковые и встречались, они были настолько погружены в дела, что отвлекать их выглядело бы сущим кощунством.

Единственный ничего не делающий человек сидел перед распахнутым окном холла и покуривал длинную трубку, выдыхая наружу облачка едкого дыма. По одеянию его можно было принять за очередного торговца – не слишком вычурное, но весьма добротное и яркое, с кучей сумочек на поясе и скрученным хлыстом у бедра. Ни дать ни взять типичный ассийский купец, привозящий лошадей на продажу… Но совершенно случайно в глаза бросился знак на тыльной стороне руки, держащей трубку – точно такой же, как тот, что Дьюар показывал привратнику в доказательство полученного разрешения заниматься некромантией. Впервые вид мастера подобного искусства вызывал у Акилы… Да, похоже, это чувство даже можно было назвать радостью или хотя бы облегчением, потому что незнакомец не казался таким же мрачным и нелюдимым, как хорошо знакомый Акиле эльф. Напротив, на его губах скользило нечто вроде легкой полуулыбки, едва уловимой, как на знаменитом портрете первой императрицы Аннаира, что придавало необходимой бодрости для попытки заговорить.

***

В последний раз Дьюар уезжал отсюда, клянясь никогда не возвращаться. Убегал, поджав хвост, словно побитая собака – зализывать обиды, ожог клейма на руке и не сбывшиеся ожидания. А теперь вот снова смотрел на то же море, почти из того же окна – или не того, а соседнего, какая разница, если их выстроился ряд в десяток и за каждым одно и то же? Следовало бы радоваться, что его впустили на остров как гостя, не заставляя отчитываться за каждый шаг, объясняться в каждом поступке, доказывая, что все еще послушен установленным правилам и верен слову, но почему-то радоваться было выше его сил.

Море раскинулось от одной створки окна до другой, отделенное лишь узкой полоской каменистого берега. С высоты оно казалось еще менее дружелюбным, чем выглядело вблизи, когда плевалось солеными брызгами прямо в лицо; теперь в сгущающихся сумерках его воды напоминали темную кровь, разлившуюся вдоль жертвенного круга, густую и вязкую. Острые верхушки сосен, подступающих к самому подножию замка с этой стороны, казались пиками дрогнувших стражей, что должны были стоять между вверенной им крепостью и злой стихией, но испугались и теперь сами прижимались к стенам в поисках защиты. Дьюар не мог бы осуждать их за это, потому что тоже имел прискорбное желание скрыться, убраться куда-нибудь подальше от этого места, где вечно пахнет магией и интригами. Глядя на море, он мысленно спрашивал себя, зачем согласился вернуться на остров. А также зачем согласился подобрать девчонку, почему не направился сразу на юг, как делал обычно, когда на деревьях начинали сохнуть листья, ради чего с покорностью привязанного бычка следовал за спутником в те моменты, когда тот поступал наперекор всем разумным доводам и себе в ущерб, бросаясь на помощь чужим, незнакомым и даже не всегда благодарным людям?

И, не желая облекать в слова, просто чувствовал – из-за того же страха, что гонит сосновых воинов к стенам старого замка.

Когда они впервые встретились, этот рыжий травник вызывал у Дьюара только раздражение. Взъерошенный, слегка неуклюжий, полный праведного гнева и стремления заставить «черствого некроманта» прийти на помощь к «ни в чем не повинным горожанам». Решимости у него было хоть отбавляй, но вот умения… Воспитанник какого-то деревенского знахаря, который и сам о магии знал разве что по наитию, – и несмотря на это, он готов был броситься в самое пекло, не подозревая о том, что в его силах вызвать дождь и потушить пламя. Была какая-то таинственная сила в этом негромком голосе, в мягком понимающем взгляде, в совершенно шаманских бусинах между рыжих волос, над которыми обученные маги только смеялись. И противиться этой силе – все равно, что ладонями от текучей воды отгораживаться. Такие люди умеют согревать своим присутствием, а одиночество холодит душу порой не меньше, чем само Загранье, и отходить от теплого очага в студеную зиму становится жутко, как никогда, потому что рискуешь потеряться в закоулках собственных кошмаров.