Текст книги "На дне омута (СИ)"

Автор книги: Таша Траймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Наклонив голову в другую сторону, оно плавным, текучим движением поднялось на ноги и зачем-то поманило ее за собой. Аста встала тоже. Странный пришелец двигался, не оставляя за собой следов и не приминая траву, словно парил, и светляки в глубине его провалов-глаз загадочно мерцали. У Асты в голове возникла еще одна картинка – тропа между кустами, по которой быстро шагают ее собственные ноги, расчерченная тенями и присыпанная первой опавшей листвой. Кажется, лесной человек приглашал ее прогуляться. Или все-таки приглашала?

Она несколько раз спотыкалась о коряги и где-то потеряла свою ленту. Расплетающаяся коса так и норовила запутаться в нависающих над тропой ветвях, но существо впереди двигалось быстро, и Аста едва поспевала за ним. Оно остановилось, вдруг свернув с тропы у широкого дерева – такого широкого, что рук бы не хватило обхватить его ствол. Рядом с ним Аста чувствовала себя совсем крошечной, и другого такого не было во всей округе. Древесный исполин медленно покачивал ветвями, скрипел и вздыхал, будто жаловался на что-то.

Аста замерла перед ним почти с суеверным благоговением. Было в нем что-то от тех рассказов, которые негромкими, шуршащими голосами передают бабушки по вечерам, вызывая мурашки на коже и пугающие видения в грядущих снах. А существо все сжалось, поникло и, дергая Асту за рукав, показало вниз, туда, где у самых корней по дереву ползли склизкие грибы.

Не суеверный страх мрачных сказок, а почти осязаемый, настоящий исходил от существа, когда оно смотрело на эти наросты. Аста непонимающе нахмурилась, но оно вновь положило руку ей на лоб, и прямо на глазах дерево начало стремительно иссыхать, вянуть, терять ветки, и вот уже могучий ствол рассыпался трухой, оставляя на своем месте лишь воспоминания…

Ей захотелось заплакать – такую глубокую печаль несла в себе эта картина. А существо вновь подергало за рукав, и от него повеяло еще большей тоской, страхом и мольбой. Оно показало неуклюже длинным пальцем сначала на Асту, потом на дерево – и замерло, вытянулось в струнку, чуть подрагивающую от нетерпения.

Меж ними замерло время, замер лес и сделалось небывало тихо. Аста смотрела, как крупный муравей ползет по грибу, а ей вспоминалось видение больного, безжизненно поникшего старого дерева, и по щекам текли слезы. Она почувствовала, как запекло ее глаза, как сделалось горячо в груди – точно так случилось в заброшенной охотничьей избушке, когда злые люди с острова хотели забрать ее с собой. В ушах зашумело так, будто все деревья заговорили разом, сердце заколотилось пойманным зверьком, и Аста зажмурила глаза.

Ее руки дрожали, но угасший огонь в груди не принес той самой выжженной пустыни, она не свалилась без сил и не впала в оцепенение. Ей чудилось тепло солнца на лице, запах полевых трав в носу, и, когда она решилась посмотреть вперед, то свежей и гладкой сделалась кора лесного исполина, точно был он молод и рос на самой благодатной почве, а вовсе не в этом мрачном и пустынном болоте; зазеленела его листва, словно и не близились холода и дожди, раскинулись еще пышнее тонкие ветви. Умылось и воспрянуло дерево, и существо, к нему проводившее, закружилось на месте в радостном танце. И Асту вновь наполнило это чувство, точно она была сосудом, в который собирались чужая радость и чужая печаль. Нечто отзывалось в ней, тянулось к этому существу – то самое, что показывало ей видения о сидящем в глубокой яме человеке, что таилось в ее душе, непонятное даже для нее самой.

Житель леса вновь поманил Асту за собой, но в этот раз указывал лишь на вход пещеры в корнях дерева, скрытый столь удачно, что она не замечала его даже стоя в нескольких шагах. Под завесой из плетей плюща, за густыми ветвями пышного кустарника прятался он, и что-то чудесно-доверчивое было в молчаливом предложении войти. Аста нырнула внутрь. Неглубокая и сухая, пещера по-своему выглядела уютной, но была такой крошечной, что даже Аста утыкалась макушкой в её потолок и потому встала на четвереньки. Сам же хозяин странного домика, казавшийся прежде высоченным и огромным, умудрился съежиться так, что без труда проходил в тесном пространстве. Поначалу полутьма мешала рассмотреть, на что она натыкалась, разворачиваясь посреди пещерки, но вскоре глаза привыкли, и перед Астой предстал такая кипа самых неожиданных предметов, с какой не сравнились бы даже завалы возле опустошенных шкафов в башне – и куда к большому разочарованию ее не подпускали. Здесь вперемешку валялись плетеные из лозы венки, черепки какой-то глиняной посуды, изношенные сапоги, плоские камешки с нарисованными на них символами, птичьи гнезда, старая потемневшая пряжка и даже самый настоящий меч с рыжим от ржавчины лезвием… Из всей этой кучи добра внимание Асты привлекла длинная деревянная шкатулка с кожаной петлей, что впору было бы вешать пояс. Темная от времени, с вырезанным на поверхности шершавым узором из листьев, закрытая на замочек. Что-то лежало внутри и издавало легкий шорох, когда Аста поворачивала или трясла шкатулку, но крышка не желала поддаваться ее усилиям.

Заметив интерес гостьи, житель пещеры закивал и подтолкнул шкатулку к ней, словно предлагая взять. Затем он вновь показал на Асту, и в ее воображении возник образ спящей на земле девочки. Ее самой… Как будто тоже жила она среди леса, одна-одинешенька, и рядом было только это странное существо. И часть ее, очень глубинная, очень странная часть обрадовалась и готова была остаться. Говорить с деревьями, которым не нужны слова, делать, что хочется, идти, куда вздумается… Она вспомнила мягкие руки, пахнущие срезанными травами, которые заплетали ей волосы. Добрую улыбку и смеющиеся глаза. Забавно дергающиеся уши и хмурый, но не злой взгляд напротив… И торопливо замотала головой. Ей захотелось вернуться, и она ухватилась за эти воспоминания – те, что еще не стерлись из памяти окончательно.

Существо не удерживало Асту: она выбралась из пещеры, прижимая к груди свой подарок, и побрела по тропинке. Теперь, когда никто не провожал и не указывал дорогу, она начала оглядываться по сторонам, но совершенно не узнавала местности. Деревья и кусты казались такими одинаковыми, что, куда бы она ни свернула, везде встречало одно и то же. Сначала Аста двигалась бодро, почти вприпрыжку, с интересом рассматривая незнакомые места, но вскоре модные сапожки натерли ногу – и настроение резко начало портиться. Ей просто хотелось домой… По крайней мере, туда, где добрый взрослый позаботился бы о ней и накормил, но вместо башни, заметно возвышающейся над деревьями, выбранная тропинка привела ее к большой воде.

***

– Почему ты не взял свою сову? Мог бы посмотреть сверху… – отдуваясь от бега, посетовал Акила.

– Сквозь деревья? Сомневаюсь, что я увидел бы хоть что-то.

Они сбились со следа. Это стоило признать, но упрямство, а может быть и что-то большее, обоим не давало остановиться. Три пары глаз – живых и мертвых – всматривались в чахлый болотный лес, три взгляда настойчиво скользили меж оголенных ветвей и облетающих листьев на земле. Чем дальше они углублялись в поросль деревьев, тем тише и мрачнее становилось вокруг. Понемногу, робкими шагами начало закрадываться сомнение, могла ли Аста убежать так далеко, не обмануло ли в самом начале направление детских следов. Его еще не высказывали вслух, но оно уже накрывало дурным предчувствием даже Дьюара, смутно узнающего топкую тропу под ногами.

– Дэрейн называл это место сердцем болот… Скверное оно, духи здесь собираются по ночам, случайных путников заводят в трясины.

И в самом деле, солнце еще висело высоко в небе, но прикрывалось пеленой из тонких пепельных туч, и болотные огоньки уже собирались стайками. Тут и там в глубоких лужицах и под заросшими холмиками чувствовались мертвецы – где зверье, а где и люди, заблудшие, да так и не сумевшие выбраться. Серая пелена во взгляде шагавшего чуть поодаль умертвия мешалась со всполохами зеленоватых огней – тех самых неприкаянных душ, но все они томились здесь долгое время, порой настолько долгое, что почти срослись с болотом не только телами, но и душами.

Длинная лента мелькнула на кусту. О том, что она синяя, Дьюар лишь догадался: он заметил ее взглядом своей мертвой куклы, но и без того сразу сделалось понятно, что ни одна городская модница обронить ее не могла. Акила кинулся к находке первым, снял с ветки почти бережно – в глазах читалась неизбывная тревога.

– Мы на верном пути! Скорее же! – воскликнул он, вспугнув зазевавшуюся пичугу.

Редко нарушался покой этого места, а они и вовсе спешили, наугад ломились через кусты, едва успевая проверять дорогу перед собой длинными палками – здесь земля была ненадежной, способной в любой момент предать и обернуться илистой топью. За ними следили бесплотные духи и мелкие живые обитатели болота, замирали и замолкали, ожидая, пока грубо вломившиеся в их вотчину гости исчезнут восвояси или сгинут здесь же. Еще десяток шагов, ладони, разодранные о колючие ветки, – и впереди показался масляный блеск мутной воды, прореженной мелкими кочками.

Здесь хоженая дорога заканчивалась. Земля сделалась совсем уж влажной, сильнее запахло сыростью, следы на тропе теперь моментально наполнялись грязной жижей, и продолжать путь дальше становилось вовсе невозможным. Но впереди… там, где жидкий берег окончательно переходил в топь, бывшую некогда широкой рекой, на крошечном островке в окружении кочек сидела растрепанная девчонка и с увлечением собирала рассыпанные по этому островку ярко-красные ягоды.

– Аста! – Акила, казалось, был готов разрыдаться от счастья, когда увидел ее, и даже кинулся было вперед, но Дьюар едва успел схватить его за рукав.

– Стой ты, куда? Эти кочки уже твоей ноги, не пройдешь.

Они замерли, напряженно глядя вперед, вода облизывала их сапоги. Один неосторожный шаг, и кто-то из них мог бы узнать, насколько глубоко дно, невидимое из-за зеленоватой воды и мелкой ряби от ветра, так и закручивающейся небольшим ровным омутком. Подрагивающие от нетерпения пальцы удерживали друг друга от опрометчивого шага, от знакомства с холодной злой водой, урывая несколько мгновений на раздумья, на поиски обходного пути… Откуда-то сверху, с посеревшего неба звучно гаркнул ворон, и тогда этот шаг сделала Аста.

Девчонка то ли испугалась заполошной птицы, то ли просто услышала знакомый голос и потому вскочила. Нога ее подвернулась на скользком мху, размоченная земля под сапожком поползла вниз, и с шумным криком, безмолвно раскрыв рот и распахнув нереально огромные синие глаза, она повалилась в воду.

Теперь удержать Акилу можно было только силой, он так рванулся, что едва не оставил в ладонях спутника затрещавший рукав.

– Пусти! Утонет же!

Глухо и обреченно прозвучали шаги по замшелому берегу. Шурх-шурх-шурх. Пришлось собрать все внимание, переместив в тело умертвия. Мир снова потерял краски, погрузившись в Загранную серость; державшие Акилу руки опустились, потому что некромант больше не ощущал, что делает. На какое-то время он сам стал мертвецом, непоколебимо идущим к указанной цели. И насколько же податливым оказалось его тело после всей вложенной магии, насколько ловким – на первую кочку он встал точно, даже не пошатнув ее, неустойчивая опора с трудом, но сумела выдержать иссохшего мертвеца. Вторая попалась чуть менее удачной, надломилась… Третья все же выскользнула из-под ноги, но он уже почти добрался к барахтающейся девочке.

Он знал и прежде, что сердце болота коварно. Тело погрузилось под воду по самую шею, ожидаемо увязло и запуталось в водорослях, но схватило Асту за шиворот. Умертвие не думало о собственном спасении – оно не способно думать вообще ни о чем, и воля создателя была единственным, что заставляло его двигаться. Оно еще больше ушло под воду, когда потянуло девчонку наверх, скрылось уже до подбородка, но даже не попыталось выбраться, лишь потянуло сильнее – Аста зацепилась за что-то ногой, завертелась, ничуть не помогая себя вытаскивать, попыталась было извернуться… В стальной хватке мертвеца сделать это оказалось не проще, чем в тяжелых цепях. Ее выволокло, вздернуло и буквально отбросило на берег нечеловеческой силой. Акила только и успел поймать подопечную, чтобы не дать ей удариться.

Мутная вода, полная поднятого со дна ила, не давала рассмотреть даже то, что находилось прямо перед носом. Все глубже увязали ноги, длинные плети водорослей лезли в лицо, застилая обзор, словно щупальца пытались схватить и удержать. Он оскальзывался, пытался оттолкнуться от дна, но не чувствовал опоры, старался дотянуться до оставшихся у берега кочек, но они были слишком далеко. Умирающая, отчаявшаяся река стремилась захватить с собою всех, кто только попадался ей, утопить и никогда не отпускать. Он разглядел сквозь толщу воды отблески дневного света и черные тени отражений, что-то мельтешащее, как всполошенная стайка насекомых, но странно светящееся…

Его настойчиво трясли за плечо, и Дьюар медленно, словно выныривая, открыл глаза. Казалось, что воздуха не хватает, будто ему и в самом деле пришлось побывать под водой, но это наваждение быстро пропало, оставив после себя всего лишь неприятный осадок и легкую затуманенность взгляда. А может, это самый настоящий туман висел над гладью воды, которая все еще исходила кругами, точно встревоженная кошка, гнущая спину. Акила с облегченным вздохом оставил Дьюара приходить в себя и кинулся приводить в порядок подопечную. Аста, вся мокрая с головы до пят, с запутавшейся в волосах тиной, зябко куталась в его не по росту длинную куртку и перепуганно озиралась по сторонам. Выглядела она в этот момент еще горше, чем когда они вытащили ее из-под разбитой телеги: платье окончательно пришло в негодность, а один сапожок вовсе потерялся. На другом болтался значительный ком бурых водорослей с запутавшимися в них палочками и чем-то напоминавший старый, потемневший от воды футляр для карт. Пусть довольной она не выглядела, но все же осталась жива и невредима… В очередной раз обманув почти неминуемую опасность, точно и впрямь хранили ее какие-то добрые боги. От этого даже утрата полюбившейся игрушки делалась вовсе незначительной, как будто все это уже было предрешено.

***

Огонь в печи уютно потрескивал, аромат смолистых поленьев смешивался с горечью травяного отвара на языке, стоны ветра в трубе – с легким шуршанием старых листков. Случайно выловленный на дне омута футляр принес неожиданный подарок: такой, что и представить нельзя. В просмоленном деревянном коробе, запертом проржавевшим, но все еще надежным замком, лежала тайна. Та самая, что так и не открылась мастерам из Ордена, что долго и непреклонно пряталась и юлила, а потом вдруг сама прыгнула в руки, и теперь медленно, как испуганный зверек, начинала показывать себя во всей красе.

Дьюар держал книгу осторожно, едва касаясь истрепанных страниц. Нитки почти сгнили, и листы уже отпадали от обложки, чернила местами подмокли, сделав чтение и без того едва разборчивых букв почти невозможным, но при всем этом книга не спешила превращаться в пепел. Знакомый почерк и наклон строчек не оставляли сомнений.

– Там есть что-нибудь о том, как изгнать Аквара из человека? – Акила уже весь извелся, заглядывая ему через плечо. – Эх… За зиму я обязательно научусь читать виссанские руны.

Дьюар поднял взгляд от книги, стараясь переварить только что прочитанное.

– Тут… – Он осторожно перевернул листок. – Это дневник наставника. Оказывается, он не только изучал Акваров, ему удалось даже подчинить одного из них!

Короткая пауза накрыла оглушительной тишиной и прервалась тем, что Аста громко брякнула пустой кружкой о стол. Акила даже вздрогнул, обернувшись на нее.

– Как он это сделал? Там есть подробности?

– Да, но понадобится время, чтобы расшифровать весь текст… Впрочем, у него на подчинение духа ушло почти два года. А уж Асте без опыта и магии понадобится вдое, может, втрое больше – если вообще что-то получится.

– Ты же знаешь, Дьюар. Я готов оставаться здесь сколько угодно и приложить все силы для того, чтобы уберечь ее… – в неровном свете масляной лампы его глаза заблестели. – Она мне давно уже не чужая… Вы оба.

Дьюар только и смог, что кивнуть. Он не помнил своей семьи, не помнил дома. Казалось, ими навсегда станут разъезженные дороги и беспокойный конь под седлом, но что-то переменилось. Возможно, когда они заглянули под перевернутую телегу. Возможно, когда решились выступить против Совета магов – вдвоем, словно окончательно лишившись рассудка, против целого ордена и его могущественных мастеров. Возможно, еще позже, когда поменялись судьбами с мертвецами, перешли Грань туда и обратно, чтобы начать новую жизнь кем-то новым. Так или иначе, но длинный путь, казалось бы, закончился – привел туда, откуда прежде стремился убежать, показав новое лицо этого места. И вместе со старым дневником они оба подняли со дна омута нечто иное, более важное и ценное. Теперь они были и в самом деле как… семья?