Текст книги "На дне омута (СИ)"

Автор книги: Таша Траймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Как здорово, что вы оба оказались здесь! – все еще держа его, воскликнула Ида. Глаза у нее сияли, и даже несмотря на растрепанную косу, от взволнованного румянца она казалась прехорошенькой, но Дьюара почему-то взяло раздражение от ее бесцеремонности.

– Уж с этим вы бы и сами справились, если бы искали лучше, а не медовухой наливались, – фыркнул он, высвобождаясь. От обиды Ида отступила на шаг. Прикусила губу, словно сдерживая колкую фразу, так и рвущуюся с языка, однако развернулась и быстро исчезла в толпе.

– Зачем же ты так? – укоризненно покачал головой тут как тут появившийся Акила. – Все-таки общение с мертвыми плохо на тебя влияет, ты становишься чересчур холоден к живым.

Дьюар не нашел, что возразить. В конце концов, это действительно была правда, хотя сам Акила наверняка и не догадывался, насколько точно выразился – мир за гранью жизни оставлял свой след на всех, кто с ним соприкасался хотя бы мельком, и след этот сковывал холодом всю сущность живого существа. Дьюар чувствовал глухое раздражение, которое не мог прогнать, даже зная, что оно навязано. Затем придет совершенное безразличие ко всему, что бы ни происходило, приятное и ужасающее одновременно. Дьюар ждал его, потому что оно приносило небывалый покой от любых сожалений, тревоги, ненависти – вообще от всего, что чувствует живое существо, барахтаясь в водовороте своих ощущений, оставался только холодный расчет. Те, кто никогда не бывал по Ту сторону Грани, не могли даже представить, насколько это затягивает… Но дело не кончается лишь этим. Вслед за эмоциями медленно тают воспоминания, и волей-неволей, а вновь учиться тому, как «быть живым» приходится, иначе можно сделаться призраком еще до своей окончательной смерти.

К дому старосты маги подошли первыми, пока за спиной все еще слышались возгласы радости. О проклятье, якобы нависшем над деревней, никто больше не вспоминал, и даже как будто продолжился вчерашний праздник – шум толпы плавно двинулся в сторону еще не убранных столов.

Проходя в теплые, пахнущие домашней снедью сени, Дьюар не ожидал, что в доме кто-то остался, но жена старосты до сих пор хлопотала возле Асты и, увидев гостей, решительно замахала на них руками, точно заботливая наседка.

– Спит ваша девочка, спит! Не тревожьте ее, пусть отдохнет дитя.

– Стало быть, помогло, – шепнул Акила, пятясь к дверям. Дьюар только пожал плечами. После раннего подъема он и сам не отказался бы немного вздремнуть, да только у порога их уже ждали.

Если после освобождения парня оба мага невольно подумали, что приключения в этой деревне закончены, то теперь медленно, словно на мягких кошачьих лапах, приходило осознание обратного. Около дюжины человек топталось во дворе, и все они резко подались вперед, едва завидев открывающуюся дверь. Впереди всех оказалась, как ни странно, Ольша. Ей бы миловаться сейчас с мужем, а она, поглаживая еще небольшой, но заметно округлый живот, подбежала прямо к магам и едва не бухнулась на колени – Акила успел поймать ее за локоть.

– Я уж и не думала… Та девочка – посланница самой Матери-Магдары.

– Но она сейчас спит…

– Прошу вас, не отказывайте! – вперед протиснулась дородная женщина, тянущая за руку рослого парня. Тому, впрочем, как будто и не было дела до всего – он самозабвенно ковырял в носу. – Только сила Матери способна излечить моего сыночка! Пожалейте нас, помогите!

И вот теперь, оглядывая собравшихся людей, Дьюар понял, что показалось ему странным в первый миг – все они были больными или увечными, у всех на лицах читалось смирение и непонятное некроманту радостное просветление. Старик, опирающийся на плечи взрослых сыновей, потому что обе ноги у него изгибались под странными углами – он охотно пояснил, что четыре года назад его переехала телега, кости срослись, но каким-то немыслимым образом, и ходить сам он с тех пор не мог. Девушка с повязкой на лице – ее к дому подвел маленький брат и слепою она была с рождения. Женщина, что прятала распухшую правую руку, порез от серпа на которой никак не хотел заживать. Худой и робкий паренек – одна нога у него заметно превосходила длиной другую, от чего он ходил утиной походкой и сам этого ужасно стеснялся. Мальчик, которого принесли на руках – уже неделю его мучила страшная лихорадка. И даже бабка с хромой козой… Всего их собралось около дюжины, и все они искренне верили, что сиротка с божественным даром сумеет им помочь, изгнать хвори и освободить от несчастий. Явились даже вчерашние жених и невеста, чтобы попросить благословения своему союзу…

Стоявший рядом Акила громко, сквозь зубы, выдохнул.

– Я сделаю для вас, что смогу, добрые люди, но мне неведомо, какие пути избирает Магдара. Может быть, она и рассказала нам об Арвике устами этой малышки, но прямо сейчас она молчит. Пойдемте со мной, по одному.

Он поманил первого в очереди, оставляя за спиной притихшую, замершую в удивлении толпу и такого же притихшего, но чуть менее удивленного некроманта. Дьюар устало закатил глаза, предчувствуя долгое ожидание, но полный масштаб этого он тогда не сумел вообразить: солнце поднялось до высоты маячившей за деревней мельницы, немного повисело над ней, словно раздумывая, и тяжело перевалилось на другую сторону, а поток страждущих все не иссякал. Напротив, новые люди подходили со своими проблемами и болячками, заменяя тех, кто удалился с облегчением или с печалью. Спустя время, ушедшие начали возвращаться с корзинками и свертками в руках, стремясь отблагодарить бродячего лекаря, чем могли. Так начала таять и вторая половина дня, казавшаяся еще томительнее первой. Загорелся вечер, в окне горницы показался огонек свечи. Дьюар вдруг поймал себя на том, что уже второй раз умудрился задремать, сидя прямо на завалинке, и понял это только когда ткнулся головой во что-то мягкое.

– Да не бойся, не рассыплюсь, – весело усмехнулась Ида. Это ей на плечо некромант едва не завалился, но как подошла девушка – он припомнить не смог.

– Чего ты здесь забыла? Не больная вроде.

Она фыркнула.

– Снова грубишь. А я вот… – Ида отчего-то смутилась, ее щеки тронул легкий румянец, и она опустила глаза на куклу, которую держала на коленях. Сплетенная из свежей соломы и обряженная в красный сарафан, она должна была символизировать невесту на выданье. – Хочу получить благословение Магдары к следующему году, когда черед придет. Глядишь, женится на мне какой-нибудь приезжий торговец или менестрель и увезет меня отсюда!

Смущение как водой смыло. Ида хихикнула и проворно поднялась прямо навстречу открывающейся двери. Поздоровавшись с выходящей из дома старушкой, она подмигнула Дьюару и юркнула внутрь.

Вечер сгущался, толпа людей во дворе почти истаяла, а те, что еще не ушли, оставались скорее как зрители, нежели как просители, хотя Дьюар никак не мог взять в толк, что они надеются разглядеть отсюда – тень в окне, толику радости или горя в глазах выходящих, божественный свет изо всех щелей под крышей? Так или иначе, стоило появиться жене старосты, с непоколебимым видом приказавшей всем убираться восвояси, любопытные один за другим поспешили прочь, а вскоре после женщины вышел и Акила. Усталый с виду, но без той смертельной бледности, что лежала на его лице после борьбы с обезумевшим духом. Напротив, он весь буквально светился удовольствием от хорошо проделанной работы и без раздумий продолжил бы и дальше, если бы нашлись еще больные. Смахнув со лба непослушную рыжую прядь, травник блаженно потянулся, наконец-то позволив себе размять затекшую спину, и присел рядом с товарищем.

– Не серчай за эту задержку, – примирительно сказал он. – Местная знахарка недавно совсем слегла, а ее воспитанница еще слишком юна, чтобы как следует заменить бабку, вот люди и хворают… Зато теперь у нас есть припасы в дорогу и даже несколько монет, чтобы заплатить за ночлег на постоялом дворе.

Дьюар отрешенно кивнул. И то, и другое накануне зимы необходимо каждому путнику, что находится вдали от родного угла, но в то же время на языке вертелось совсем иное.

– Твоя девчонка может остаться здесь? После всего этого ее точно примут, даже если ее семью никто не знал…

– Дьюар! – взгляд серо-зеленых глаз еще никогда не был настолько укоризненным, почти обиженным. Впрочем, говорил травник совсем тихо, дабы не расслышала все еще хлопочущая во дворе хозяйка. – Тебе ли не знать, как опасен ребенок, не умеющий совладать с собственным даром? Аста не говорит с богами и не видит будущего. Я осмотрел ее, и теперь уверен: это были чары, которые она не могла контролировать. Мы не можем оставить ее тут, где никто не научит, как быть с пробудившейся силой.

– Не можем? Ты обещал, что мы отдадим ее в первый же дом, где ее согласятся взять!

Моментально вскипевшее раздражение, стоило только вспомнить о противной, мешающейся под ногами девчонке, грозило вот-вот вырваться наружу всем потоком… и тут же наткнулось на глухую стену твердого спокойствия, пошатнуть которую ему оказалось не под силу. Сколь бы ни был мягок и доверчив голос Акилы, в своем решении он ни на миг не колебался и совершенно точно мог бы прямо сейчас встать и уйти вместе с девчонкой, если бы не увидел другого выхода. Однако, казалось, травник с самого начала знал, что это не понадобится, потому что жесткость в его взгляде пропала так же быстро, как появилась, стоило Дьюару открыть рот.

– Ты ведь не собираешься оставить ее при себе насовсем?

– Не волнуйся. Мы подыщем ей более подходящий дом. Тот, где о ней и ее даре смогут позаботиться как надо: как ни крути, а ведь мы с тобой оба никудышные учителя…

========== Глава 3 ==========

Выехали утром, едва солнце осветило дорогу. К воротам, невзирая на ранний час, собралась приличная толпа – многие хотели лишний раз поблагодарить доброго лекаря, и еще больше народу – взглянуть на девочку, которую считали посланницей самой Магдары и воплощением ее чистой воли. Асте подарили новое платье взамен испорченного: теплое, из мягкой шерсти, с белым воротничком и даже небольшой вышивкой на груди. Счастливая до безобразия, она вертелась в седле перед Акилой и все будто норовила вывалиться. Дабы отвлечь ее, жена старосты сунула девочке в руки пышный, исходящий паром блин, и это в самом деле помогло: Аста ела медленно, причмокивая и облизывая масляные пальцы.

В отличие от нее, столь непоседливой после почти целого дня сна, Дьюар откровенно клевал носом. Пока произносились напутствия и благословения, он молчал, надвинув капюшон поглубже, и вступил в разговор только в тот момент, когда растроганные жители попытались всучить ему ту самую старую лютню.

– Мой «инструмент» здесь, – бросая на Акилу сердитый взгляд, Дьюар похлопал по притороченному за седлом вьюку. Толстая холстина надежно скрывала от любопытных мертвую сову, а по форме странной поклажи определить ее содержимое казалось затруднительным, так что дарители вежливо закивали и больше не пытались растормошить мрачного «менестреля».

***

– Староста сказал, что до ближайшего храма Магдары ехать два дня, – заговорил Акила, когда деревня осталась позади. – Если мы привезем Асту туда, жрецы наверняка сумеют о ней позаботиться.

– Почему не… – Дьюар оглянулся. Аста уже расправилась со своим угощением и теперь в упор смотрела на него. Внезапно подумалось, насколько большие и яркие у нее глаза – даже слишком большие для такого маленького личика, словно принадлежащие кому-то более взрослому. Сейчас Аста вела себя так же беспечно, как и раньше, словно не помнила ни о каких видениях и голосах, приходивших к ней во время транса. Но стоило только поймать этот ее взгляд, и выдумки крестьян уже не казались такими глупыми.

– Храм так храм. Только поехали быстрее. Может, нам даже повезет как-нибудь сократить путь.

Акила почему-то покосился на него так, будто впервые видел.

– Аста – всего лишь ребенок, которому слишком рано открылась та сторона мира, откуда происходит все магическое. Ты ведь не боишься ее?

Насмешки в этом вопросе не прозвучало, однако Дьюар все равно ее услышал – она повторялась глубоко в подсознании с малых лет, когда грубоватый голос наставника раз за разом повторял: «Ты что, боишься этого призрака? Тебе страшно ночевать на кладбище? У тебя трясутся поджилки от одного вида этого трупа?».

– Разве она глава туэльской инквизиции, что я должен ее бояться? – Дьюар сердито фыркнул, пришпоривая коня. – Я просто хочу поскорее избавиться от этой обузы.

Дорога плавно убегала вдаль – широкая, ровная, как будто специально ожидавшая пару резвых лошадей, способных выбить из нее пыль, и было бы тяжело устоять перед желанием промчаться по ней во весь опор. Даже спокойный Гайне выражал нетерпение и желание броситься вперед после непривычно утомительного дня в деревенской конюшне, но вот Шиморк… Он словно прислушивался к разговору всадников и стремился все сделать наперекор. Всегда нетерпеливый и бойкий, на этот раз он не пустился в галоп, а неторопливо тащился следом за Гайне, и никакие угрозы Дьюара не могли заставить его хоть немного ускориться. У особо привлекательного куста он вовсе остановился и принялся лениво его ощипывать, не обращая внимания ни на тычки пятками, ни на упреки.

– Когда-нибудь я зарублю эту скотину и даже не стану делать из него умертвие. Пусть так гниет, – шипел эльф уже в который раз. «Скотина» никак не реагировала до тех пор, пока от кустика не остались голые ветки. На счастье Шиморка и на беду Дьюара, впереди таких кустов оставалось еще много…

Староста предупреждал, что у речушки надо повернуть на запад, чтобы выехать прямо ко вторым «Пирожкам». На словах дорога казалась недолгой, но с избранной Шиморком скоростью к условному месту они прибыли далеко за полдень. Окинув взглядом утопающий в осоке берег, Дьюар пришел к выводу, что «речушка» – определение весьма громкое, на деле же – так, мелкий, наполовину заболоченный ручей, в котором плавали первые опавшие листья. Акила, прибывший раньше, увлеченно рассказывал Асте о цветах, что лежали небольшим букетиком у него на коленях, и девочка казалась весьма заинтересованной, а каждую новую травинку норовила не только рассмотреть со всех сторон, но и попробовать на вкус.

– Это кислица, – добродушно усмехнулся Акила, наблюдая за тем, как скривилось ее личико после очередного прожеванного листика. – Но она не такая уж противная, а для щей и вовсе самая лучшая приправа… Постой-ка, вот эту траву лучше не есть, она тебе точно не понравится, – кивнув Дьюару знак приветствия, Акила уже вынимал из проворных пальцев Асты новый стебель. – Чуешь, как пахнет? Это полынь, она горькая и невкусная, но зато ее настойки очень полезны для тех, кто слаб желудком. А вот этот цветок – лютик…

Дьюар прошел мимо, оставив коня свободно пастись на бережку. В изобилии растущая здесь трава казалась не по-осеннему сочной, словно напитанной самим летом, но Шиморк, оставаясь верным себе, заинтересовался вовсе не ей, а лягушками, с упорством осла взявшись давить их копытами. Те отпрыгивали с истеричным кваканьем, что только забавляло и подзадоривало глумливого коня. Глядя на развернувшуюся картину не оставалось даже сомнений, что именно в этом животном боги собрали всю несвойственную его виду ненависть к любой живой твари. Оставалось только неясно, за какие именно грехи получившееся сокровище досталось именно Дьюару.

На другую сторону вел шаткий мостик, но под ним тина так разрослась, что вода походила на густой зеленый кисель. Зато уже шагах в пятнадцати это сходство рассеивалось. Высокие камыши окружали небольшую проплешину почти прозрачной воды – достаточно чистой, чтобы ополоснуть сапоги, все еще измаранные кладбищенской землей, а вместе с ней и тяжелой аурой мертвецов. Под гнетом сильной усталости Дьюар почти не замечал ее, но теперь, после отдыха в доме старосты, она начала раздражать его и путать чувства, как если бы рядом находился кто-то неупокоенный.

Густая осока скрывала под собой скользкий глинистый берег, и уже через несколько шагов идея подойти к воде стала казаться не самой удачной: приходилось аккуратно прощупывать путь и вглядываться вперед. Спуск вышел очень пологим, почти незаметным, и вот под ногами уже захлюпало… Стоило Дьюару наклониться над ручьем, как его с силой пихнули в спину. Потеряв равновесие, эльф в считанные мгновения влетел в ручей, заодно проверив его глубину.

То, что доносилось с берега, пока Дьюар бултыхался в воде, поднимая со дна ил и распугивая мальков, больше всего походило на злорадный человеческий смех, но никак не на конское ржание.

– Это точно будет последней гадостью, которую ты сделал в своей жизни! – отплевываясь от попавшей в рот воды, вскричал некромант. Казалось, что от его злости в злополучном ручье должны были передохнуть даже улитки и мелкие рачки, – причем, всего за пару коротких вздохов. Насквозь мокрый, в тине и жидкой прибрежной грязи, он медленно выбирался из воды.

Шиморк, довольный до безобразия, не стал дожидаться хозяина и тут же повернул прочь, а вот Акила, услышав шум, наоборот подбежал к ручью. Он благоразумно не задал вопроса о том, что случилось – вид разъяренного Дьюара, пытавшегося прочистить глаза и отлепить от лица мокрые волосы, обо всем говорил красноречивей некуда.

– Я разведу костер, – коротко бросил Акила, поспешно возвращаясь к поляне. Любое лишнее слово сейчас способно было разбудить бурю в лице некроманта.

Пока Дьюар продолжал на чем свет стоит поносить зарвавшегося коня, Акила второпях собирал сухой валежник – благо, по берегу его валялось достаточно, – и вот на поляне уже затрещал небольшой костер. Травник заботливо пристроил над ним помятый котелок, добавил в воду сушеные листья из своих несметных запасов и стал помешивать деревянной ложкой ароматный отвар. Ему под руку тут же сунулась Аста, которой варево показалось донельзя любопытной игрой, но была мягко отодвинута за спину, к оставленным ей цветам.

– Тебе бы переодеться, – осторожно заметил Акила, наблюдая, как продрогший товарищ жмется к огню напротив. – Пахнешь, как болотный черт.

– И как часто ты нюхаешь болотных чертей?

Дьюар все еще смотрел волком. Ветер пробирал его насквозь, мокрые волосы липли к щекам и действительно воняли тиной, а в сапогах настойчиво хлюпало, от чего растревоженная лодыжка вновь начинала болезненно тянуть. Нехотя он все же стянул мокрую одежду, сменив ее на извлеченную со дна походной сумки черную хламиду. Грубая шерсть неприятно покалывала кожу, на рукавах и поясе постукивали осиновые кругляшки с рунами, а потертый жреческий пояс носил черный знак Арнаса – первого из предков, хранителя памяти, того, чьи служители провожают мертвых в последний путь и утешают живых.

– Странный выбор одежд для того, кто терпеть не может этот орден, – удивился Акила, не отрываясь от приготовления отвара.

Дьюар сосредоточенно пристраивал сапоги поближе к костру; запасных у него не было, придется ждать, пока просохнут.

– А как иначе – они упокаивают мертвых, а такие, как я, тревожат. От того нас и презирают, хотя на самом деле я ни разу не видел, чтобы от арнасских ритуалов была какая-то польза.

– Людей нельзя корить за их веру, особенно в нынешние времена, когда у многих ничего, кроме этой самой веры, не осталось.

– Я не думаю, что этот так называемый бог существует. По крайней мере, в Загранье, где обитают духи, его нет. Там нет ничего, кроме пустоты и самой Извечной. Жрецы лгут.

– Может быть. Но я вижу, для тебя это неплохая маскировка. – По лицу Акилы скользнула едва заметная улыбка. – Выпей, хотя бы согреешься.

Дьюар не стал отказываться от протянутой кружки, которая исходила горячим паром. Отвар имел горьковатый вкус и обжигал рот, но вместе с тем он и в самом деле согревал, изгонял из тела дрожь, а из разума разбушевавшуюся злость. Жаль, что вытравить холод Загранья не способны никакие зелья – Ее когти, стискивающие душу некроманта, всегда держали слишком крепко, не продохнешь.

Пока Дьюар пил и вычесывал тину из волос побелевшим от времени гребнем, над берегом повисла благословенная тишина. Акила протянул подопечной маленький уголек, которым та с упоением водила по камню, рисуя нечто отдаленно схожее с человеческой фигурой, кони паслись в паре десятков шагов, со стороны совершенно спокойные и невозмутимые.

– Ты же знаешь, что это можно исправить? – нарушив тишину, Акила кивнул в сторону щиплющего травку Шиморка. – Он станет обычным конем, если изгнать духа, который им управляет…

– Знаю. В нем не дух мертвеца – просто мелкий пакостник. Но он же и единственная доля разума этой скотины. Даже на Вассагских островах животные…

– Постой. Ты был на Вассагских островах? Острове магов?

Дьюар скривился. В этой гримасе проскользнуло и раздражение от собственного необдуманного высказывания, и нежелание вспоминать не самую солнечную часть своей биографии. Эльф сердито сплюнул в костер:

– Если и был, что с того?

– Как что? Если бы они согласились обучать Асту! Я не смел даже надеяться на такой шанс… Дьюар, как ты думаешь, это возможно?

– Поехать туда? Ну уж нет. Ты ведь знаешь, что было три года назад? Теперь все, у кого дар к некромантии, либо мертвы, либо ходят у них на поводке, – с этими словами Дьюар инстинктивно потер предплечье, где под рукавом скрывалось клеймо ордена. Даже спустя столько времени оно до сих пор зудело, словно свежее, ни на минуту не давая забыть о себе.

– Бунт Лардхельмского чернокнижника? – Акила наморщил лоб, припоминая. – Я был далеко от этих мест, но слышал про гонения. Однако ты… сумел получить разрешение, не так ли?

– Как видишь, я жив. И как раз поэтому у меня нет желания возвращаться туда даже ненадолго.

– Дьюар, представь, если бы все твои знания о магии сводились лишь к тому, чтобы не погибнуть от собственного дара. Жрец или деревенский ведун не смогут научить ее большему…

– Ты ведь и сам был учеником знахаря.

– Вот именно. У него имелось несколько старых книг, но этого было слишком мало: я и в подметки не гожусь орденским целителям.

Горечь в последней фразе промелькнула особенно остро, потому что за ней скрывались не только упущенные возможности, но и жизни, потерянные раньше времени. Кому-то не удалось помочь, или просто не хватило времени – Акила не говорил о них вслух, но каждое утро Дьюар видел, как тот подолгу молится своей богине, невзирая на то, что она всегда молчит.

Угрюмое молчание, воцарившееся над костром, встревожило даже Асту. Она бросила рисование и бесцеремонно забралась на колени к Акиле, из-под его руки поглядывая на то, как Дьюар вновь заплетает косицы, цепляя рунные бусины в определенном порядке. Ее синие глазищи выражали молчаливое осуждение, причем, настолько проникновенное, что Дьюар почувствовал себя виноватым непонятно за что. Еще и это молчание Акилы, погрузившегося в какие-то не самые приятные воспоминания…

– Ладно! – не выдержал он. – Если повернуть на север, то альтурский порт должен быть не так далеко. Через несколько дней мы сдадим ее наставникам ордена и больше не будем подбирать всяких заморышей только потому, что им некуда идти!

Акила вскинул голову.

– Ты серьезно? А… нас вот так просто туда впустят?

– Нет, заставят изловить золотого дракона в качестве платы за вход! Туши огонь и поедем: мы и так потеряли много времени зря, – не дожидаясь, пока этот разговор коснется еще одной щепетильной темы, Дьюар потянулся за сапогами, так и не просохшими до конца.

***

Они больше не говорили об ордене, пока впереди не замаячила стена Нордма́ры – самого северного города Альтура, последнего поселения на побережье льдистых морей. Едва ступив на улицы, хаотично расползающиеся из порта, путники ощутили странную противоречивость всего, что видели: роскошные гостиницы и богатейшие лавки соседствовали с низкими неуютными домиками, путешественники всех мастей, торговцы и паломники собирались целыми толпами, в то время как местных в их характерно расшитых мехом накидках встречалось так мало, будто весь город – это один большой караван, раскинувшийся на привал.

– Мне казалось, он должен быть больше, – признался Акила, крутя головой почти с таким же любопытством, что и его маленькая подопечная.

– Говорят, что когда-то был, но это не лучшее место для жизни. Сюда приезжают за редкими амулетами, исцелением и знаниями, которые можно получить вон в тех лавках. Но сами маги не настолько гостеприимны, чтобы впускать гостей в свою обитель.

– Тогда как мы попадем к ним?

– У ордена тоже есть торговцы. Подождем их корабль и отправим Асту с ними. Они не откажутся взять ребенка на обучение, если у того достаточно сильный дар. Сам понимаешь, для ордена в этом свой интерес.

– Надеюсь, ей будет там хорошо… – Акила заботливо поправил дареную шаль на плечах Асты: здесь, на побережье, морской ветер пробирал до костей, и девочка все время ежилась.

Очень кстати в этот момент на пути выросла очередная корчма – с виду не настолько вычурная как те, что предназначались для богатых купцов, но вполне добротная. Не сговариваясь, оба повернули к ней.

Здесь Дьюар уже не таился, понимая, что в такой толпе приезжих его мало кто сумеет запомнить. Люди и нелюди всех мастей появлялись в Нордмаре и также быстро исчезали, получив желаемое или уезжая с пустыми руками. Хозяин корчмы едва взглянул на них, когда они обратились к нему, сухо кивнул и снял с гвоздя ключ. У него хватало посетителей, но свободная комната с тремя кроватями нашлась как по заказу, и стоила она для Нордмары совсем недорого.

– Корабль? А, вы за амулетами, – по-своему рассудил корчмарь, услышав вопрос о торговцах. – Да, вроде как, сегодня и прибывает – может, уже в порту стоит. Но быстро не уйдет, не торопитесь: на завтра ожидается шторм, а они, хоть и магики, но со стихией воевать не станут, подождут, пока море утихнет.

Акила прямо-таки просиял:

– Это же отлично! Дьюар, успеешь привести себя в порядок. Здесь ведь найдется баня?..

– Воды нагреем, – пообещал корчмарь, который не преминул обратить внимание на помятый вид очередного постояльца, так что даже деньги за постой потребовал вперед.

Дьюар мысленно представил скорую встречу с вассагскими магами – возможно, даже знакомыми, – и то, что в этот момент заскреблось в глубине души, было далеко от радости.

– Ты мог бы поговорить с ними сам, – предложил он. – Не думаю, что я справлюсь с этим лучше только потому, что имел сомнительное удовольствие посещать их остров.

Акила покачал головой.

– Неплохо было бы и тебе в кои-то веки с живыми людьми пообщаться… – ему пришлось понизить голос, когда одна из разносчиц подошла слишком близко. – Ну да как знаешь. Мы с Астой идем в порт.

***

Этот город был пропитан магией – его воздух, его товары, разговоры его жителей. В большом зале корчмы Дьюар насчитал сразу четырех магов – они не таились, почувствовать их ауру можно было издалека. Один тыкал пальцем в какой-то свиток, лежащий на столе перед тощим пареньком, но незадачливый ученик только нервно кусал ногти, силясь придумать ответ на слишком сложный для него вопрос. Второй мирно уплетал густую тыквенную похлебку, по сторонам даже не смотрел. Третий – почтенный старец в поношенной старомодной мантии – о чем-то упрашивал четвертого, дородного, разодетого и брезгливо кривящегося хлыща. У последнего на груди красовался хорошо заметный герб Ордена, который тот носил явно напоказ.

Избегая попадаться под его скучающий взгляд, Дьюар нашел себе местечко поближе к простым торговцам, что поселились в корчме на время ведения дел. Сгрудившись за одним столом, они что-то сверяли в толстых записных книжках.

– Очень хорошо! – донеслось особо отчетливо среди прочего бормотания. – Завтра караван будет готов, и при удачной погоде мы вернемся даже раньше срока.

– Непременно надо будет заглянуть в… – окончание фразы потонуло в стуке подкованных сапог, с которым зал пересек новый посетитель. Дьюар лениво проследил за ним, отметив, что одет он побогаче прочих.

Пока дворянчик беседовал с корчмарем, меж столов протиснулся до сих пор тихо сидевший в углу парень, ярко-синяя рубашка на нем заметно выделялась из пестроты прочих одежд. Он быстро заговорил о чем-то, склонившись к самому уху дворянчика, заулыбался и даже сжал его локоть, словно они были добрыми друзьями. Лицо дворянчика сперва вытянулось, а потом презабавно порозовело, он вырвал свою руку из цепкой хватки незнакомца и очень поспешно переместился в другой конец зала. Оставшись один, обладатель синей рубашки разочарованно опустил голову.

О том, что все еще смотрит в его сторону, задумавшийся Дьюар сообразил только когда паренек заметил его и вопросительно приподнял бровь. Некромант безучастно уставился в полупустую тарелку – со времени последнего ритуала он почти не ощущал вкуса, словно все еще дышал мертвым воздухом Загранья.

– Готовят здесь отвратительно, верно? – подойдя, юноша бесцеремонно положил локти на стол и улыбнулся. Недавнего разочарования на его лице – как не бывало.

Дьюар не смог бы оценить прямо сейчас, но он хорошо помнил, что прежде местные таверны славились небывалой для северных провинций кухней, которой даже знатные купцы оставались довольны. Впрочем, вопрос явно не требовал ответа.

– Ты здесь один… Не скучно? А то могу составить компанию, – незнакомец хитро подмигнул.

Светловолосый, как все местные, но при том гораздо более смуглый, парень, может, и пользовался популярностью у любящих экзотические развлечения магов, но в этот день ему явно не везло.

– У меня нет лишних денег, – мрачно отозвался некромант. – Через дорогу отсюда есть куда более богатый постоялый двор…

– Да нет же! – парень замахал широкими рукавами. – Я не из этих… Не за деньги. Мне просто хотелось найти кого-нибудь, чтобы скрасить этот вечер, а то ждать отправления каравана уже невыносимо…

Он улыбнулся – возможно, чуть добродушнее, чем если бы знал, с кем говорит, хотя в такой близости от Вассагских островов даже некромантия переставала казаться чем-то из ряда вон выходящим.

– Ну что, пойдем? У тебя есть комната?

Дьюар поймал его ехидный взгляд и не нашел весомых поводов отказаться от настойчивого предложения, которое сулило именно то, в чем сам он отчаянно нуждался и за что обычно приходилось платить – ту самую возможность по-настоящему отогреться от мертвенного холода иного мира.

– Меня зовут Майтир, – представился парень по дороге наверх. – Хотя, наверное, это не особо важно, да? Просто я впервые в этих краях и хотел бы оставить хорошие впечатления.

Он с неприкрытым любопытством глазел по сторонам, словно и постоялых дворов прежде не видел, хотя в этом отношении Нордмара мало чем отличалась от прочих мест. Углы комнаты облюбовали пауки, ножки кроватей погрызли мыши, а в узком окошке виднелся лишь край серого неба да пожелтевшая ветка яблони, грозящая кривым сучком, точно пальцем. Место не располагало к долгим знакомствам и прелюдиям, а Дьюар не тешил себя надеждой, что эта встреча не станет единственной. Он без церемоний плюхнулся на кровать и поманил Майтира к себе, в чем-то даже нетерпеливо, как мальчишка, опасающийся, что его застукает отец. Майтир не заставил ждать, приблизился, внаглую усаживаясь на колени к будущему любовнику, и вынул из-за пазухи потертую фляжку.