Текст книги "Месть Ветра (СИ)"

Автор книги: Svir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

В чрезвычайном волнении Салиган принялся мерять шагами подвал, размышляя вслух:

– Он скоро будет здесь, вот-вот, уже на подходе, а я еще не выбрал нужный снимок. Он снова рассердится. Ох… вдохновение еще ни разу не подводило меня. Необходимо успокоиться…

– О ком вы говорите, кошки вас задери? – спросил Дикон. Его сильнее замутило из-за мельтешения перед глазами. К тому же он терпеть не мог проявления слабоволия, и особенно – его демонстрации. Матушка говорила, что вести себя достойно нужно всегда, в любых жизненных обстоятельствах. Поведение же Салигана казалось мерзким.

С одной стороны, Дикон понимал, что не может требовать ответов. Скорее всего, его решили убить, причем тем самым жутким способом, каким пользовался «Художник». С другой стороны, он отказывался верить, будто эта сальная гнида, Салиган, окажется неуловимым маньяком-убийцей или его сообщником. Происходящее было каким-то нереалистичным и совершенно нестрашным.

«Интересно, многие ли жертвы поначалу считали также?.. – подумал он и мысленно вскрикнул:– Рокэ же совершенно не при чем!»

– Но как же! – оскорбленно закричал Салиган. – Вы разве не знаете? Он… да как вы можете не знать такого человека?!

– Вы издеваетесь? Имя! – надавил на него Дикон, и Салиган удивленно моргнув, тотчас ответил, даже не предприняв попытки не делать этого:

– Уолтер Айнсмеллер.

– Я не знаю этого человека, – уверенно сказал Дикон.

– Зато ваш батюшка хорошо его знал, как и Вальтер Придд. Неужели вам не рассказывали? – прошипел Салиган.

– Нет! Что такого мог сделать ваш… Айнсмеллер? – высокомерно спросил Дикон, хотя внутри у него все сжималось: не из страха за себя, а из-за Алвы.

– Прискорбно, – зло выплюнул Салиган. – Уолтеру выпала великая честь. Именно ему ваш батюшка поручил миссию! – он возвысил голос и мерзко захихикал. – Видели бы вы этого кэналлийского выродка, Алву, в юности. Хорош… – он подскочил и заметался по подвалу, – здесь где-то у меня остался снимок, я не удержался…

Дикон вздрогнул. Могло ли так получиться, что маньяка породил его собственный отец, когда нанял издеваться над Алвой? Думать о таком оказалось жутко. И, наверное, высшая справедливость все же существовала, раз Дикону суждено погибнуть от рук этого человека.

Салиган упал на колени в углу и заелозил по грязному полу, повторяя:

– Здесь-здесь, я помню, открывайся же.

Похоже, там у него имелся тайник, который не нашли полицейские. Те, впрочем, особо и не искали, просто забрали пилу и снимки.

– Вот! – победно вскричал Салиган и вернулся к Дикону, тряся фотографией.

Она была старой, пожелтевшей, но разглядеть запечатленного на ней человека не составило труда. И узнать – тоже. Алву и сейчас с уверенностью удавалось назвать красивым, но в юности он представлял собой нечто невозможное, совершенно не от мира сего. Именно астэр, никак не человек. Черно-белая пленка не передавала цветов, но это оказалось неважно. Горящие ненавистью глаза, высокие скулы, едва не прорывающие кожу, закушенная губа, выставленный вперед подбородок. Несколько излишняя худоба делала его хрупким, но отнюдь не слабым. Дорак говорил правду: идеальная жертва. Но со стальными зубами. Алва оставался непокорным, но именно это сильнее заводило его мучителей.

– Горде-э-ец, – протянул Салиган, поцокав языком. – Он продержался четыре часа, даже не пикнув, потом, потеряв достаточно крови, оттаял, начал стонать, но по-прежнему не произнес ни слова. Девка, из-за которой он попался, умоляла, даже раздвигала ноги, лишь бы ее оставили в живых.

– Она… она стала первой жертвой маньяка.

– Не-э-ет, – Салиган снова захихикал. – Первой был сын Вальтера, еще до миссии, и Спрут, конечно, не позволил бы сделать из него модель. Я лишь сделал так, чтобы все выглядело красиво. Смерть очень привлекательна и величественна, недаром у Рокэ ее глаза.

– Почему месть Ветра? – спросил Дикон. Пусть он и догадался, но хотел знать наверняка.

– Месть Ветру! – как он и ожидал, сказал Салиган. – Потому что Рокэ – Повелитель Ветра… какая тонкая игра образов, вы оценили ее, герцог Окделл?

– Почти банально.

Салиган надул губы и проговорил:

– Художника всякий может обидеть.

На миг посветлело, наверное, солнце вышло из-за тучи и тотчас за нее спряталось, Дикон услышал неясный шум и закричал:

– Помоги…

Однако даже закончить слово не сумел. Салиган зажал ему рот и ударил затылком о стену.

Когда Дикон очнулся в следующий раз, то ничего не поменялось, разве что тошнота почему-то прошла, зато ее место занял холод. Все же сидеть на полу в каменном мешке было некомфортно. Салиган бормотал под нос, снова перебирая снимки.

– Месть Ветру, Ветру, Ветру, – повторял он. – Ведь Рокэ плоть от плоти Ветер. И он не остался, ушел, но не так, как они все. Своевольный, до конца своевольный. Я отнимал… нет-нет, не я, а он, конечно же, он, Уолтер, мне его лавров не надо. Уолтер специально выбирал его слуг, подданных, знакомых, любовниц. Даже тот… самый первый оказался связан с Ветром. Уолтер тогда даже не задумался об этом, а потом понял: судьба. Уолтер старался, очень старался, но Ветер так и не вернулся. Потому что мести подвергались те, к кому он оставался равнодушен. Но не теперь, не теперь…

– Придется отправиться в Багряные земли, чтобы встретиться с ним, – заметил с немалым злорадством Дикон. – Ветер снова покинул твоего Уолтера, на этот раз навсегда.

Салиган поднял на него совершенно безумный взгляд:

– Он вернется! Он не может с ним так поступить!

– Уже поступил, – усмехнулся Дикон. – Я потому и уехал из особняка. Рокэ в нем нет, и он не вернется, даже после моего убийства.

Он сказал, но сам же в последний момент усомнился. Ведь Дорак, стоит случиться очередному преступлению, сразу поймет, что Алва ни при чем. А значит, тот сможет вернуться в Олларию, и все пойдет по-новому кругу, а Дикон уже не сможет помочь. Но возможно, если видения оборачиваются правдой, есть способ дотянуться из-за грани?..

«Я окончательно свихнулся, – подумал он. – Уже строю планы стать призраком и помочь с расследованием».

– Ты просто пытаешься улизнуть, – прошипел Салиган, – только не выйдет. Ты тоже Ветер – достаточно им запятнан. Уолтеру будет приятно. Он любит иметь дело с любовниками Ветра.

Если бы он мог, пожал бы плечами, но поскольку подобное оставалось недоступным, Дикон лишь покачал головой.

– Может, тогда покажешь, что там у тебя? А то, боюсь, скончаться от пневмонии у меня гораздо больше шансов, чем от рук твоего Уолтера.

Салиган закивал и, сунув ему фотографии под нос, принялся показывать, иногда комментируя:

– Вот эта мне нравится, но слишком вульгарна. Вряд ли вы столь откровенно расставляли бы ноги, а Ро-кэ нравилась бы такая пошлость.

«Ошибаетесь, – подумал Дикон, – но быть обнаруженным вот таким я действительно не хочу».

– А здесь… смотрите, как эффектно!

– Ничего подобного, банально, – откликнулся Дикон.

– Замолчите сейчас же, иначе я снова ударю вас!

– И устроите сотрясение мозга? – Дикон фыркнул. – У меня, похоже, вместо головы монолит, раз она еще не треснула, но выдержит ли череп очередной встречи с чем-нибудь твердым, гарантировать не могу. Кровь Лита разбавилась со столькими поколениями.

– Да вы смеетесь, херцок… – внезапно обнаружив дриксенский акцент, прошипел Салиган.

– Эта!

Дикон выбрал почти наугад, но, в общем и целом, действительно не имел ничего против изображенного, вот только умирать ему совершенно не хотелось.

Фарфоровая кукла, изображающая стройного черноволосого юношу, была прикована к стене. От запястий до локтей шли глубокие полосы. Кровь стекала по рукам, пятнала одежду и алела лужицей у ног… вернее, темнела, ведь снимок являлся черно-белым. Больше ран заметно не было. И, самое важное, отсутствовал отвратительный кармин на губах. На груди висела табличка, где кроме знака Ветра и литеры «М» витиеватым почерком красовалась строка на старогальтарском, Дикон даже сумел перевести ее:

– Сердце мое в руке моей.

Точкой служила рукоять кинжала, клинок которого пронзал кукле вымышленное сердце.

– Вы, герцог Окделл, выбрали именно ту, что я создал специально для него: для Ро-кэ. Но это закономерно. Значит, я… Уолтер не зря вас выбрал.

Салиган забрал остальные снимки, отошел в центр подвала и отвернулся. Он положил снимки на пол, скрепил лентой свои сальные лохмы и спрятал их под шляпой, за которой прошел в тот самый угол, где скрывался тайник, что-то проделал с лицом. Когда обернулся, то был вовсе не маркизом Салиганом, а Уолтером Айнсмеллером с подкрашенными кармином губами и совершенно безумным взглядом маньяка-убийцы.

– А я думал, вас все же двое, – заметил Дикон, но Айнсмеллер не отреагировал. Время слов закончилось.

Кинжал был заточен очень остро, Айнсмеллер чуть поигрывал им, приближаясь, и Дикон с сожалением отметил, что ему становится не по себе. Он боялся не столько неминуемой боли, а времени до ее наступления.

– Разве меня не нужно освободить и перековать заново? – спросил Дикон. Он лелеял надежду, что сумеет оглушить маньяка, даже копил силы для этого.

Айнсмеллер покачал головой, а Дикон заскрипел зубами и мысленно обозвал себя идиотом. Ведь «Художник», пусть и брал за идею снятое Салиганом, никогда не повторял точь-в-точь.

Айнсмеллер перехватил его руку удобнее, поднес к коже сверкнувший клинок. Дикон отвернулся и зажмурился, не желая видеть. Яркая вспышка резанула по глазам даже через сомкнутые веки, а затем он на мгновение оглох. На щеку брызнуло теплым, в нос ударил запах металла и чего-то еще совершенно отвратного, и Дикон немедленно распахнул веки.

Айнсмеллер лежал ничком, серая одежда на спине становилась алой (чем именно пропитывалась ткань штанов, Дикон предпочел не думать). Но это казалось совершенно безразличным в сравнении со стоящим посреди подвала Алвой.

– Вот и все, – сказал он, отбрасывая пистолет в сторону. – Теперь я могу быть абсолютно уверен в этом.

========== Глава 19 ==========

Машина лекарской службы – квадратный ржавый фургон с намалеванной на кузове эсперой – никак не могла протиснуться между двух милицейских автобусов. По идее, было не так уж сложно отогнать их, но, видимо, никому не пришло подобное в голову. Вместо этого один из полицейских вышел на дорогу и стал помогать водителю, маша руками, крича команды и показывая, сколько осталось места для маневра.

Вообще-то, Дикон вполне мог дойти до машины и сам, сохранив нервы всем, в том числе и себе самому. Однако с каким-то мазохизмом он продолжал слушать Дорака и кутаться в два плаща, при этом стуча зубами от холода: то ли все же простудился в подвале, то ли так давало о себе знать нервное напряжение.

– Мы не могли предупредить вас, – вероятно, уже в четвертый раз сказал Дорак. – Вы не сумели бы играть правдоподобно, и убитый непременно заметил бы это. Приношу вам свои глубочайшие извинения, Ричард Окделл, за тот спектакль, который устроил.

В сравнении с мистерией, созданной Алвой, рассказ Дорака казался кристально правдив и честен.

Дикон куснул нижнюю губу и проронил как мог спокойнее:

– Вам очень повезло, что я не бью стариков.

Конечно, Дикон отдавал себе отчет в том, что и кому говорит. После этих слов со службой можно было проститься… После произошедшего Дикон сам не желал работать в полиции и иметь дело с этими людьми.

Он хотел уже уйти, когда услышал за спиной спокойное и безэмоциональное:

– Ричард.

Алва, как и всегда, подошел бесшумно.

Дикон резко развернулся на каблуках и без замаха врезал, вкладывая в удар не так уж много силы, зато всю свою обиду и злость.

Синие глаза на мгновение распахнулись, словно от сильнейшего удивления. Алва отступил назад, сохраняя равновесие, слизнул кровь, выступившую из разбитой губы. Бить в ответ он явно не собирался, но точно хотел что-то сказать.

Дикон не стал слушать. От резкого движения плащи упали на землю, но он не стал поднимать их, повернулся и зашагал к машине лекарей, сгорбившись под порывами ветра, кажущимися по-зимнему ледяными. Труп Салигана увезла другая машина, и это было как нельзя кстати. Вряд ли Дикон перенес бы поездку в такой компании. Усталый седой бергер помог ему забраться внутрь фургона, хлопнул дверцей, постучал по кузову, приказывая трогаться, и только после этого протянул руку:

– Рад познакомиться с вами, эр, вы совершили воистину героический поступок.

Дикон хотел возразить, что на самом деле он ничего не сделал, но потом посмотрел на суровое и открытое лицо лекаря и почти искренне улыбнулся, пожимая мозолистую ладонь.

В госпитале он провел четыре дня и сразу предупредил о том, что никого не желает видеть, но за все это время, если кто и добивался встречи, то представители прессы. Этих господ и так не пустили бы на порог, а вот Алву, пожелай он посетить своего бывшего помощника, не остановили бы никакие кордоны. Однако он не приходил, наверняка, выкинув Дикона из своей головы и жизни.

Дикон мучился неизвестностью и желанием видеть его, перекинуться хотя бы парой слов, спросить, за что Алва так поступил с ним? Ведь мог бы подставить, но хотя бы не подпускать ближе, не отвечать на чувства. Потом Дикон вспоминал про Ариго и многих других, с которыми Алва имел дело. Наверняка, ему было совершенно все равно, кто находился в его постели. Дикон даже понимал его в чем-то, но простить не мог все равно. А главное, он так и не разобрался, являлись ли те откровенные, пугающие и выворачивающие душу наизнанку рассказы правдой или выдумкой от первого до последнего слова.

Приятным сюрпризом оказались вещи, которые доставили в госпиталь. Они уцелели, только во время падения с мотоцикла поцарапался бок у старого чемодана. Даже деньги никто не присвоил, а ведь скопилась немалая сумма: Дикон жил у Алвы и не платил ни за постой, ни за еду.

По выходе из госпиталя Дикон снял номер в недорогой гостинице, оставил в ней вещи и направился в Управление. Конечно, за переводом стоило идти к Алве, но снова переступить порог особняка на улице Мимоз он не решился бы. Да и к чему? Алве ведь все равно. Он хотел отомстить, если не Эгмонту Окделлу, собственноручно отправленному в Закат, то его сыну. Месть состоялась, если Алве полегчало, то Дикон лишь порадуется за него…

На этой мысли пришлось притормозить и со всей дури ударить кулаком в стену ближайшего дома.

– Эй, поосторожнее! Герцог, вы же действующий Повелитель Скал, а вдруг рухнет? – услышал Дикон насмешливый голос позади и едва не взвыл. Только Валме ему и не хватало! – Хорошо, что мы встретились на улице, очень не хотелось краснеть при всех.

Дикон удивленно посмотрел на него.

– После всей той чуши, что я наговорил вам… – Валме развел руками, – мне, право, очень неловко. Простите меня, Ричард?

Дикон вздохнул. Признаться, ему стало легче от этих слов.

– Но зачем?

– Меня попросил Рокэ.

– Послали бы его к кошкам! – вырвалось у Дикона.

Валме громко рассмеялся.

– Его, пожалуй, пошлешь, – сказал он, спустя некоторое время. – Рокэ ведь рассказал вам, что я пытался с ним работать?

Дикон кивнул.

– Не вышло. От слова совсем. Рокэ одиночка, и я рад, что вы поняли это и вовремя написали рапорт о переводе. Рокэ подписал его, а Ноймаринен удовлетворил.

– Но я… – начал Дикон и осекся. А он думал, что его выгонят из полиции с треском или тихо спишут, или… – И куда меня переводят?

– Рокэ настоял, чтобы вы сами выбрали: и человека, и город. Лично я на вашем месте предпочел бы кого-нибудь из Савиньяков. С Лионелем вы быстро продвинетесь по служебной лестнице, но человек он сложный, впрочем, после Рокэ вам сам Леворукий нестрашен. Однако… вы не кажетесь человеком, озабоченным карьерой, – вдруг добавил он.

Дикон согласно кивнул.

– Лионель служит в Олларии, а вот его брат, Эмиль, командует в южной Эпинэ. Там просто отлично, и человек он золотой.

Под эти разговоры они вошли в здание Управления, и Дикон даже всерьез начал задумываться, не уехать ли в южную Эпинэ, тем более, Эмиля Савиньяка он уже видел, и тот показался ему человеком хорошим. Валме снял щегольское пальто, сшитое по последней моде, и оказался в чине полковника, а не рядового из дежурки.

– А хотите, – сказал он, – идите ко мне в дипломатический отдел. Работа не пыльная, а люди какие!.. Душевная атмосфера! Никакой нервотрепки.

– А разве у нас есть такой отдел? – удивился Дикон.

– А думаете, у дипломатов не воруют? – вопросом на вопрос ответил Валме. – Остальное – военная тайна, но вы подумайте.

Дикон усмехнулся, подошел к лестнице на второй этаж и застыл. На мгновение показалось, будто он снова видит призрака, однако Алва был воплоти. Он сильно побледнел, увидев Дикона, – наверняка думал, что тот не явится в Управление столь скоро – затем нацепил свою обычную маску безразличия и презрения ко всему и всем. Он прошел мимо, не удостоив ни приветствия, ни просто кивка головы, и Дикон окончательно убедился: все кончено, он больше не нужен.

Выходка самому себе показалась дурацкой, но поступить иначе Дикон не мог.

– Поздравляю, герцог Алва, – произнес он достаточно громко, и не стесняясь посторонних ушей. – Ваша месть удалась.

Он не видел, остановился ли Алва, обернулся или проигнорировал, сделав вид, будто не услышал. Дикон так и не понял, как оказался на втором этаже.

У Ноймаринена все прошло гораздо лучше и проще, нежели в прошлые разы. Во-первых, он не орал, а во-вторых, едва не уговаривал Дикона не уходить со службы, рассказывал, как ему нелегко работать, что методы, которыми пользуется Алва, неприемлемы, и едва ли не клялся, будто ничего подобного больше никогда не повторится. А еще у него имелась запись из того подвала с признанием Салигана.

В результате Дикон получил нешуточную премию от Управления, оплачиваемый отпуск на два месяца и пообещал подумать.

– И вот еще, – Ноймаринен положил на стол безымянный конверт, – наверное, я зря передаю его вам.

Дикон, не глядя, взял письмо, скомкал и сунул в карман. Всю дорогу до гостиницы оно жгло кожу через ткань, а когда Дикон все же добрался до своего номера, запер дверь и, наконец, раскрыл конверт, то не прочел ничего. На постель упал чистый лист мелованной бумаги с гербом в виде летящего ворона в правом нижнем углу и инициалами «Р. А.».

В тот же вечер Дикон стучался в ворота особняка на улице Мимоз, но лишь затем, чтобы узнать от Хуана об отсутствии соберано в Олларии.

========== Глава 20 ==========

Путь до Фрамбуа занял целую ночь. Дикон вспоминал о ней с неким злорадством: уж если он нигде не вылетел с трассы и не сломал шею, то его хранит сам Леворукий, а значит, все получится. Леворукому уж точно интересно, чем все это закончится.

Найти в Фрамбуа гостиницу, достаточно пафосную, чтобы принимать соберано Кэналлоа, труда не составило. Удостоверение полицейского тоже пригодилось, и уже через минуту Дикон стучался в дверь с золотыми цифрами «4444», выгравированными на темной древесине.

– Открыто, – послышался из апартаментов приглушенный голос, и Дикон толкнул дверь.

Номер впечатлял размерами, но не обстановкой. Во всяком случае, до тонкого вкуса, царящего в особняке на улице Мимоз, ему было далеко. Чего стоила громоздкая мебель из мореного дуба и белые стены. За еще одной дверью шумела вода. Видимо, Алва выбрал этот номер ради одного лишь чуда последних лет: ванной комнаты с водопроводом. Возможно, здесь даже горячая вода подавалась из второго крана.

– Я скоро выйду, подождите, – снова раздался голос Алвы.

Он появился через минуту: с чем-то несуразным на голове, накрученным из полотенца, и в черном мориском халате на голое тело. На бледной коже поблескивали капельки влаги. Он стремительно прошел мимо Дикона, запер дверь и кинул ключ на кресло.

– Вы хотя бы догадались взять в гараже «Сону» или всю ночь проехали на своем «короткохвостом»?!

Дикон растерялся. Он ждал, что Алва будет удивлен его появлением и поинтересуется, откуда он здесь взялся, но никак не заговорит о средстве передвижения. Запертая дверь не побеспокоила: было бы крайне неуместно, если бы их кто-нибудь прервал. Тем паче, ключ лежал на кресле, и Дикон успел бы добраться до него первым.

– Почему «короткохвостом»? – спросил он.

– Надорец же, – непонятно пояснил Алва, – на этих лошадях в северных областях Талига до сих пор возделывают землю, но некоторые еще и ездить на них умудряются.

– Откуда вы узнали о моем визите?

Алва вздохнул и провел ладонями по векам.

– Вы все-таки невозможный бездарь, Ричард. А как я нашел вас в том подвале? Вы носите на пальце кольцо, и все еще считаете его обыкновенным украшением?

– Кош… – Дикон попытался стянуть печатку, но та, словно ввинтилась в палец, и стаскиваться отказалась наотрез.

Алва смотрел за его потугами некоторое время, затем предложил:

– В ванной комнате есть горячая вода и мыло, если вам так претит мой подарок, не стесняйтесь.

– Не зря я хотел оставить его в комнате! – Дикон покосился на дверь, но пока решил повременить с этим. Кольцо отдаленно напоминало семейную реликвию Повелителей Скал, почившую в невесть какой дыре много лет назад, а возможно, все опять сходилось на Алве, но расставаться с подарком не хотелось. Одна лишь мысль оставить печатку уже вызывала странную тянущую боль в груди.

– С вас сталось бы, – процедил Алва. – И именно потому я сидел на улице в машине и пялился, как идиот, на двери собственного особняка, а потом ехал следом. Я думал, Салиган лишь подельник настоящего маньяка, потому не стал вмешиваться, когда он сбил вас. Но знали бы вы, чего мне стоило просто наблюдать за этим.

«А чего стоило мне очнуться в подвале? – подумал Дикон. – А ждать смерти?!»

– Мне это не-ин-те-ре-с-но, – отрывисто произнес он. – Вы ненавидели меня, врали все время!

– Нет. Моя ненависть быстро притупилась, однако я не стал отходить от первоначального плана, только постарался защитить вас всеми доступными мне средствами.

– Лгун!

– Не во всем, – возразил Алва и повел плечом. – Приукрашивал – да, причем в рассказе преобладал более темный цвет, но иначе вы не позвонили бы Дораку. Мистерию… да, тоже сыграл. Вы так опасались, будто я принимаю вас за Эгмонта – не следовало упускать такую возможность. Согласитесь, за умалишенного я сошел блестяще.

– Мне кажется, вы не слишком и играли.

Алва фыркнул и тотчас посерьезнел.

– Однако я точно не лгал в главном, происходящем между нами: ни единым словом или действием.

– Не верю и больше никогда и ни в чем не поверю вам, – Дикон поморщился. – Зачем понадобилось это нелепое письмо без единого слова?

– Затем, чтобы вы приехали, разумеется. Любые слова оказались бы в камине, и только пустой белый лист побудил бы вас найти меня, – Алва неуверенно улыбнулся. – К слову, в Фрамбуа я обычно останавливаюсь в другом заведении, но там вы стали бы искать в последнюю очередь.

Дикон покачал головой:

– Действительно бездарь…

– Вам не хватает опыта и умения манипулировать людьми, но… и хорошо.

– Для кого?

– Меня в первую очередь! – чуть повысил голос Алва и тяжело вздохнул. – Как видите, я изучил вас лучше, чем вы сами себя знаете, – сказал он. – Вряд ли подобное могло бы произойти, если б вы оказались мне совершенно безразличны.

– А я и не был вам безразличен, – прошипел Дикон. – Вы перенесли на меня свою ненависть.

– Не сходится. Будь так, вы не стояли бы сейчас здесь, а я не искал бы встреч. Как думаете, Ричард, часто ли я сношу прилюдные удары по лицу? Любого другого я убил бы, не задумавшись.

– Мерзкий довод.

– Зато честный, – Алва резко подался вперед, приобнял Дикона за плечи и тотчас отступил, словно сделал ход, обозначил намерения и теперь ждал ответного шага, причем любого. Реши Дикон повторить намерение отца и придушить Алву, тот, скорее всего, принял бы и это, только Дикон совершенно не хотел причинить ему вред. Он и после того раза чувствовал себя премерзко, словно специально сломал нечто уникальное и красивое.

Дикон выругался, стиснул кулаки, шагнул к Алве. Тот не сомневался в последующем ударе, вздернул подбородок и прищурился. Вряд ли он специально принял позу, очень похожую на ту, что была на снимке, показанном Салиганом, но именно это отрезвило Дикона окончательно. Конечно, стоило просто развернуться и уйти (вряд ли Алва стал бы удерживать), хлопнув дверью на прощание. Наверное, Дикон даже смог бы пережить это, но… не захотел.

Следовало окончательно признать и не обманываться больше: он увяз в отражении этого неправильного зеркала, собранного из осколков, наверняка, совершенно другого и лучшего человека, чем нынешний Алва. Впрочем, вопрос отдельный: нужен ли этот «лучший» именно ему, Дикону Окделлу? Возможно, именно надломленность, неправильность, безумие Алвы и держало его.

Поцелуй вышел злым, причем с обеих сторон. Алва тоже кусался, вцеплялся в плечи до синяков и пытался отобрать инициативу, которую Дикон упрямо не отдавал. В конце концов, они рухнули на постель, и Дикон, оказавшись сверху, просунул колено между ног Алвы. Тот выгнулся, шипя сквозь зубы, полотенце слетело, влажные волосы разметались по белоснежной простыне. Это было красиво до исступленья, но любоваться зрелищем Дикон не стал, принявшись целовать скулы, подбородок, едва заметную горбинку носа, одновременно распутывая узел пояса, который никак не поддавался.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы снова быть снизу, – ухмыльнулся Алва, но вам придется…

– Если вы ждали моего появления, то могли и подготовиться, – мстительно заметил Дикон, наконец, справившись с узлом и разведя полы халата.

Алва рассмеялся.

– Я имел в виду другое, – и сам закинул ноги на спину Дикона, скрестив их у того на пояснице. – Вы, конечно, могли избить меня и уйти, но я все равно надеялся на лучшее. Впрочем, даже сделай вы это, я не отступил бы.

– Закатная тварь…

– А чего вы еще ждали от безумного мерзавца? Не вы ли говорили об одержимости? Она вполне взаимна, Ричард.

Алва смеялся, и его очень хотелось заткнуть, потому Дикон целовал его, стискивал, ласкал, добиваясь стонов и мольбы, но в результате все сильнее заводился сам. У него едва хватило выдержки расстегнуть собственные штаны. Он ворвался в Алву одним слитным движением, тот в отместку укусил его за плечо и, расслабившись насколько мог, принялся двигаться навстречу.

У Дикона очень быстро все поплыло перед глазами. А потом завертелось в ярком оглушающем хороводе. Очнулся он уже полностью раздетый и мычащий от удовольствия. Он лежал на животе, широко расставив ноги, а Алва проводил смоченными в масле пальцами между его ягодиц.

– Можно? – спросил он, и Дикон кивнул.

Так, не спеша, томно и чувственно у них еще не было. Возможно, из-за того, что Дикон полностью расслабился, а может, Алва хотел запомнить все до мельчайших подробностей, не веря в возможность окончательного примирения. В конце концов, Диконом снова овладело возбуждение, и он излился вторично.

– У вас отпуск, я правильно понял? – спросил Алва через некоторое время.

– Два месяца, – полусонно ответил Дикон.

– Я рассчитывал на три, но хотя бы два.

– Вы рассчитывали? – Дикон дернул головой, отгоняя сон. – Рассчитывали, значит…

– Надеялся, – тотчас поправился Алва, – так вам нравится больше?

– С чего вы вообще решили, будто я останусь?

Алва повел плечом.

– Ричард, – произнес он совершенно спокойно, – мы знаем друг друга не так много времени, со мной настоящим вы не просто не знакомы, а даже не предполагаете, каким я могу быть. Двух месяцев вполне хватит.

– Для чего?

– Определиться подхожу я вам или нет. Во всяком случае, это честно, и прими вы решение, не станете потом жалеть. Да и, в конце концов, ехать вам особенно некуда.

– Я не останусь с вами, – уверенно произнес Дикон, – не после случившегося.

Алва усмехнулся одной стороной рта:

– А я и не рассчитываю жить с вами долго и счастливо всю жизнь. В конце концов, кто я и кто вы? К тому же я старше и намного. Мне тридцать семь.

– А выглядите на все сорок, – мстительно припечатал Дикон.

Алва громко и весело рассмеялся.

– И я тоже герцог, не забывайте! – напомнил Дикон.

– Который с удовольствием забыл бы об этом, как о чем-то недостойном, – тотчас заявил Алва и сказал: – Два месяца, Ричард, и можете убираться ко всем кошкам.

– Никогда не был на юге, когда еще доведется.

– Это согласие?

– Да!

========== Эпилог ==========

Питер Придд нервничал едва ли не впервые за пять лет, что проработал в журнале «Вести Талига». Обычно он чувствовал себя очень спокойно, особенно на интервью, но не в этот раз.

Алва, как правило, не встречался с журналистами и откровенно недолюбливал их. Те пытались платить взаимностью, но быстро успокоились. Соберано оказался весьма непреклонен и мстителен. Конечно, неугодные издания, посмевшие опубликовать статью, отдающую откровенной желтизной, не уничтожались физически, а недостаточно корректных авторов не находили с перерезанным горлом и отрубленными пальцами, но иск за оскорбление вполне удалось бы приравнять и к первому, и ко второму. После пары процессов, блестяще выигранных адвокатами Алвы, издания закрывались сами, а журналисты теряли работу и нигде не могли устроиться.

Однако вовсе не за карьеру переживал Питер. Он и писать, возможно, ничего не стал бы и, тем более, не намеревался задавать вопросы касательно скандальной связи Рокэ Алвы и Ричарда Окделла (собственно, скандал был только в первый год и быстро сошел на нет, а жили герцоги вместе уже лет десять). Гораздо больше волновало Питера прошлое собственной семьи, а именно убийство старшего брата, с которым Алва имел знакомство.

Соберано принял Питера в синей гостиной Алвасете. Герцог Окделл присоединился к ним позже, но не стал подсаживаться к столу, а встал у окна, рассматривая хмурое с вечера море.

– У меня не так много времени, Питер, – сказал Алва, наспех ответив на три малоинтересных вопроса: о поставках мориского ореха, урожае вина и знаменитых сапфировых копях (все это Питер мог узнать и у его секретаря). – Спросите уже ту вещь, которая вас действительно интересует.

У Питера вспотели руки, и он убрал их под стол, внимательно посмотрел на Алву и подумал, что никак не даст ему больше сорока, хотя на самом деле тот уже приближался к порогу пятидесятилетия. Соберано выглядел молодо, лишь в черных волосах, нет-нет да поблескивало серебро, придавая точеным тонким чертам лица благородство и изысканность.

– Я хотел узнать о вашем последнем деле в Олларии и о тайне смерти Джастина Придда.

– Прежде примите мои соболезнования, граф Васспард, – проронил Алва, – пусть они и явно запоздали. Ваш самый старший брат оказался первой жертвой маньяка, позже прозванного «Художником». Кстати, это слово пишется в кавычках и с заглавной буквы, не перепутайте в своей статье.

– Я в любом случае пришлю ее на согласование, – заверил Питер.

Алва кивнул.

– Убийцей был маркиз Салиган, полиции Талига удалось разоблачить его благодаря самоотверженности Ричарда Окделла, моего помощника по тому делу. Маркиз являлся душевно больным, я застрелил его во время задержания.