Текст книги "Месть Ветра (СИ)"

Автор книги: Svir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 15 ==========

Комментарий к Глава 15

Осторожно, Нца

– Когда я был еще весьма юн и жил с отцом в Алвасете, у нас часто гостил Квентин Дорак, – рассказывал Алва, сидя в спальне у камина на низкой табуретке, широко расставив ноги и повернувшись к Дикону спиной. – Он часто повторял, что у меня идеальная внешность жертвы. Отец фыркал и усмехался: «Однозначно, только педофилов и ловить». Он не придавал значения этим словам, а, возможно, просто делал вид, будто считает их чушью. Соответственно, и я не принимал их всерьез. Насколько помню, я всегда умел постоять за себя. До тех пор, пока Эгмонт не оказался одержим мною.

Дикон подошел сзади, сжал его плечи, провел кончиками пальцев по рукам до локтей.

– Не нужно, не вспоминай, – прошептал он.

– Память, юноша, нам неподвластна. Мы забываем то, что хотим запомнить и помним то, от чего с удовольствием избавились бы.

Дикон задрал рубашку и прикусил губу. Спина Алвы оказалась вся покрыта шрамами: почти незаметными, бледными, широкими, которым больше подошло бы прозвание рубцами, округлыми и ветвистыми. Где-то Дикон уже видел очень похожие, но не мог вспомнить.

– Знаете, Ричард, человек, даже находясь на пороге смерти, станет надеяться на лучшее. Я не исключение. Я ждал, когда меня спасут – первые час или два. Потом… я молил Леворукого и Абвениев, чтобы этого не произошло или полицейские опоздали. До крика и слез не хотелось представать перед ними в таком виде…

Дикон осторожно дотронулся до маленького шрама под лопаткой, провел по нему. Тот шел изогнутой линией и закручивался спиралью где-то на пояснице. Алва вздрогнул и прошептал что-то на непонятном Дикону языке, а потом тихо застонал.

– Мне прекратить?

– Продолжайте, мне даже приятно, – разрешил Алва. – Когда полицейские ворвались в подвал, я мало отличался от мертвого. Помню, куда-то тащили, наскоро перевязывали, закутали в одеяла, стремясь не дать замерзнуть окончательно. В подвале было холодно, и ко всем своим бедам я подхватил насморк. Представьте только: после переливания крови и четырех дней в палате интенсивной терапии я лежу в постели в своем особняке и единственное, о чем мечтаю, лишь бы не чихнуть! – он коротко рассмеялся и тотчас стиснул зубы.

Дикон провел с нажимом вдоль позвонков, забрал в хвост черные волосы и перекинул на грудь, нагнулся и поцеловал шею. Алва шумно выдохнул и подался назад.

– Да вы порядочный извращенец, Ричард, раз вам по вкусу мое уродство…

– Это не уродство, – возразил Дикон. – Всего лишь шрамы, а возбуждаете меня вы.

Алва отвел руку назад, взял его за запястье и поднес к губам.

– Знаете, что самое неприятное в той далекой истории? – спросил он.

– Скажите.

– Мерзавцев было трое, но взять удалось только двоих… Ричард, вы слушаете?

– Да… – то ли прошептал, то ли простонал Дикон, он действительно испытывал сильное возбуждение, а еще неловкость: получалось, он завелся от рассматривания шрамов?

– Идите сюда, – Алва обернулся, коротко поцеловал его в губы и улыбнулся. – В прошлый раз я позволил вам занять главенствующую позицию, но это вовсе не значит, что так будет всегда.

– Я понимаю, – голос чуть дрогнул, но Дикон не боялся, скорее, он считал подобное условие справедливым. Ведь они оба мужчины, и неправильно, если один из них станет примерять на себя подчиненную роль, особенно Алва, который… Дикон, наверное, сильно покраснел, потому что тот фыркнул, встал, потянул его к кровати и принялся раздевать.

Дикон помогал, как мог, но очень скоро запутался в собственных руках и больше мешал. Его вело от ласк и возбуждения, потому, оказавшись на постели и вдруг ощутив стесненность, Дикон не сразу понял, что произошло. Не веря глазам, он уставился на шелковые ленты, стиснувшие запястья, привязанные к серебряным столбикам кровати, выполненным в виде переплетенных виноградных лоз. Алва смотрел выжидающе, Дикон молча подергал руками – разумеется, ленты держали крепко и рваться или развязываться не собирались. Не ко времени пришла мысль о том, что холтийский шелк – самая прочная ткань, известная на сегодняшний момент.

– Поскольку возмущений, ругани и криков я, по всей видимости, не дождусь, приступим, – сказал Алва и принялся разоблачаться: нарочито медленно, никуда не спеша. Он словно танцевал под неслышимую музыку: плавно покачивал бедрами, проводил руками по телу.

Дикон забыл, в каком положении оказался, полностью захваченный зрелищем, и, когда Алва опустился на постель между его ног, возражать и не подумал. Наоборот, он уже через шестнадцать секунд стонал и вскидывал бедра. До разрядки, впрочем, дело не дошло: Алва вовремя надавил на член у основания, и Дикон разочарованно вздохнул.

– Не спешите, пока рано, – Алва потянулся к столику и достал уже знакомый фиал с золотистым маслом. – У нас вся ночь впереди, запястья не жмет?

Дикон прикусил губу, кажется, свое положение он осознал только после этих слов. А если ему не понравится? Освободиться самостоятельно он точно не сможет. Останется только умолять Алву отпустить его.

– Тсс… не волнуйтесь, это же я, – прошептал тот и приподнял Дикону ноги.

Происходящее далее не казалось неприятным, но и ничего особенного Дикон не ощущал. Самым подходящим словом для обозначения служило «непривычно», а еще он просто не мог не смущаться. Палец, двигающийся между ягодиц, дарил странную наполненность, а стоило к нему присоединиться второму, Дикона буквально подкинуло на кровати.

Алва улыбнулся и поцеловал его под коленом, приветствуя такую реакцию, а потом Дикон вдруг перестал соображать. Он смутно понимал, где и в каком положении находится. Если бы Алва в какой-то момент не отвлекся и не помог схватиться руками за спинку кровати, до которой ленты вполне позволили дотянуться, Дикон стер бы запястья в кровь. При этом он вовсе не хотел вырваться или прекратить, просто неожиданного удовольствия оказалось вдруг слишком много.

Видимо, решив, будто прелюдий достаточно, Алва вынул пальцы и, подложив под поясницу Дикона подушку, принялся медленно входить. Вначале появилась стесненность, потом жжение, и, наконец, боль, заставившая вскрикнуть. Алва тотчас замер.

– Тише… – прошептал он, – все хорошо, слышишь? – и поцеловал за ухом, интуитивно отыскав какое-то невероятное место, пославшее мурашки по всему телу.

Дикон зажмурился.

– Понравилось? – лукаво спросил Алва.

– Очень.

Он снова поцеловал за ухом, потер горошинку соска. Дикон всхлипнул и зажмурился сильнее. Алва провел по его члену, вначале чуть опавший, теперь тот подрагивал в нетерпении, и плавно вошел до конца.

Кожа Дикона покрылась липким потом, казалось, его окунули в теплый кисель, но по сравнению с тем, что Алва начал осторожно двигаться, это было совершенно неважно. Ничего подобного Дикон никогда не испытывал. Он, не сдерживаясь, стонал и, кажется, просил о чем-то. Алва шептал на кэналлийском и талиг разные глупости, признания. Дикон им не верил и почти не слышал из-за крови, стучащей в ушах. Он стремился прижаться ближе, вплавиться кожей.

Алва немного поерзал, выбирая положение поудобнее, и нажал на какую-то точку внутри. Дикон вскрикнул и запрокинул голову, открывая шею. Даже в самых смелых фантазиях он не мог представить, что окажется в подобном стесненном положении и при этом станет сходить с ума от удовольствия. Он, конечно, видел, как реагировал на его вторжение Алва недавно. Не возникало сомнений в его наслаждении процессом, но от себя Дикон не ожидал ничего подобного. Во всяком случае, не в первый свой раз.

Перед глазами все плыло, внутри расцветал огненный цветок. Какой-то частью сознания Дикон понимал, что происходит несто странное. Боль переплеталась с наслаждением слишком сильно. Отделить одно от другого просто не выходило, а прекращать он не желал – не раньше, чем достигнет разрядки.

Алва задышал чаще, удобнее перехватил его за плечи и втиснулся настолько глубоко, что перед глазами вспыхнуло. Последняя мысль, пришедшая Дикону в голову, оказалась донельзя глупой: «Без рук». А потом он просто отключился и очнулся спустя некоторое время уже свободным.

Спальня освещалась одним камином. Ярко горели угли, но душно не было: Алва распахнул окно. Стояла тихая лунная ночь, из сада доносился шелест листьев. Казалось, они не в городе, а где-то очень-очень далеко.

– Когда все это кончится и… если вы по-прежнему захотите иметь со мной дело, отвезу вас в Кэналлоа, там хорошо. Белый замок на скале и гранатовые рощи в цвету, море ласковое, каждый вечер в него падает разгоряченное солнце.

– С чего бы мне вдруг не захотеть иметь с вами дел? – спросил Дикон. Похоже, он сорвал голос, уж больно тихо и надтреснуто тот прозвучал.

Алва незамедлительно поднялся, подхватил кружку и направился к нему. Выражения лица рассмотреть почти не удавалось, но Дикону показалось, будто он удивлен и задумчив.

– Выпейте, – сказал Алва.

Дикон приподнялся и поморщился. Ощущения оказались не самыми приятными, но в сравнении с полученным удовольствием такая расплата не значила ровным счетом ничего.

Горячее вино, смешанное с какими-то настойками, прокатилось по горлу теплой волной и улеглось в желудке довольным пушистым котом. Дикон улыбнулся и отдал кружку обратно, удовлетворенно отмечая, что почти не чувствует саднящей боли.

– Вы не ответили.

Алва пожал плечами:

– Ну мало ли. Вдруг вам не понравилось произошедшее, решили, будто я намеревался обидеть или даже оскорбить.

– Вряд ли. Я даже не против повторения, но… – Дикон поерзал на постели, – Все же не прямо сейчас и, если вы не против, без связанных рук.

– Чужая душа – потемки, – хмыкнул Алва и поцеловал его в губы. Дикон подумал, что если это изречение кому и подходит, то, прежде всего, самому Алве. Тот отставил кружку и, потянувшись, улегся рядом, заключив Дикона в круг рук. – Спи. Утром все пройдет окончательно.

========== Глава 16 ==========

Ноймаринен был вне себя, его бас разносился, вероятно, даже не по второму этажу, а по всему Управлению и долетал до прохожих на улице. Дикон неосознанно втягивал голову в плечи, а Алва сидел на подоконнике, греясь в лучах солнца, щурился будто кот и качал ногами. Подобным поведением он злил Ноймаринена еще больше, а тот, соответственно, поражал окружающих силой голосовых связок.

– Уважаемый человек! Маркиз! Член палаты Искусств! Лауреат премии Барботты, награжденный статуэткой Понси! Да у него выставки по всем Золотым землям!

– Жаль, не в Багряных, – заметил Алва скучающим тоном. – Давно мои родичи не устраивали прилюдных казней.

– То есть, те фотографии… – решился на вопрос Дикон.

– ИСКУССТВО!!!

– Кому может нравиться такое?! – неуверенно воскликнул Дикон, перехватил внимательный взгляд Алвы и смутился еще больше.

Ноймаринен фыркнул и стал загибать пальцы:

– Господину Понси, меценату и учредителю премии Барботты и статуэтки имени себя, олларианскому обществу Философии, академии авангардизма в Гайифе и Дриксен и лично послу…

– О, дальше можно не продолжать, – заметил Алва. – Кому мы обязаны высоким вмешательством: дипкорпусу или Фердинанду?

Ноймаринен скривился, словно разжевал лимон.

– Да я угадал! – неожиданно развеселился Алва.

– Рокэ, если бы ты попросил Дорака, у нас появился бы шанс его прищучить, – сказал Ноймаринен.

– Это исключено.

– Эксперты просмотрели фотографии с куклами и выявили ряд совпадений. Нашего маньяка вдохновляют работы маркиза Салигана, явно задержанного по ошибке. Для создания своих работ ему требовалась соответствующая атмосфера, потому приблизительно год назад он и купил тот подвал, – сказал Ноймаринен. – Он клянется, что не имеет к «Художнику» никакого отношения.

– Охотно верю, – язвительно сказал Алва и поморщился. – Не верить какому-то маркизу – это же уму непостижимо! Он Честью не поклялся? Нет? Странно.

– Не паясничай, Рокэ, все серьезно.

– Что с пилой? Та самая?

Ноймаринен кивнул и ударил кулаком по столу:

– И ни одного отпечатка! Маркиз Салиган, разумеется, не знает, как орудие преступления появилось в его мастерской, а замок ты сам видел.

– Тварь… – протянул Алва. – Склизкая сальная гнида.

– Рокэ!

– Именно Рокэ, – огрызнулся он, – и давно, потому не стоит напоминать мне о приличиях.

– Но он ведь сопротивлялся, – проронил Дикон. – Его можно обвинить в неподчинении представителю правосудия.

– Да неужели?! – снова заорал Ноймаринен. – Вы, юноша, назвали свое имя, прежде чем накинулись на маркиза Салигана? А может, хоть раз выкрикнули: «Стоять! Полиция!»?

– Хватит! – резко осадил его Алва, и Ноймаринен неожиданно замолчал. – Пойдемте, Ричард. Здесь мы не добьемся ничего путного.

Дикон подчинился, вряд ли он посмел бы остаться в кабинете Ноймаринена, но интуитивно ему хотелось именно этого. Вечно орущий начальник полиции не казался опасным, когда как вблизи Алвы будто начинал искрить воздух.

Они спустились на первый этаж, миновали холл и вышли за дверь. Отсюда к припаркованному у обочины автотранспорту вела невысокая лестница, но Алва не собирался уезжать, а попросту уселся на ступеньки. Дикон опустился рядом, готовясь к худшему.

Алва был вне себя от ярости. Раньше Дикон никогда не догадался бы об этом, но с некоторых пор научился замечать немного более резкие движения, нежели обычно, поджатые губы и бледность. Когда Дикон злился, он всегда краснел, Алва же – наоборот.

– Рокэ, это я виноват.

– Эгмонт, не говори глупостей, – скороговоркой проговорил Алва, и Дикон вздрогнул, едва не подпрыгнув на месте.

Алва зажмурился и провел ладонями по векам.

– Как вы назвали меня?.. – Дикон слышал отчетливо, но не желал верить. Могла ли то быть случайная оговорка? Он очень хотел бы верить в подобное.

– А я разве что-то произносил? – переспросил Алва, явно думая о чем-то другом, внимательно посмотрел на Дикона, и тот вздрогнул вторично: такой всепоглощающей ненависти он никогда не видел.

Взгляд Алвы горел синим огнем, но то казалось привычным – всего лишь очередное видение, немного притупившееся в последнее время, а потому не пугающее и даже не донимающее особо. Сам же Алва пугал гораздо сильнее.

– Почему вы так смотрите, Ричард? У меня выросли кошачьи уши и хвост?

«Ну хоть Ричард, не Эгмонт», – подумал Дикон и покачал головой.

– Все хорошо, Рокэ, я хотел сказать, если бы я…

– Я вовсе не сержусь, – пробормотал Алва, больше обращаясь к себе, чем к нему.

Дикон смотрел на него со все более возрастающим беспокойством, казалось нечто темное, дремавшее в Алве все это время, подняло голову и оглядывалось по сторонам.

– Я не узнаю вас… – прошептал Дикон.

Алва снова не услышал и ответил совершенно невпопад:

– Зато я знаю, что делать.

Он резко поднялся и побежал вниз по лестнице, перескакивая через ступеньку, оседлал «Моро» и сорвался с места, совершенно не заботясь, успевает ли за ним Дикон. Тот отъехал на «Соне» уже когда Алва скрылся за поворотом.

Дикон был уверен, что Алва направился в особняк на улице Мимоз, потому поспешил туда, но ошибся.

«Свернул куда-нибудь по дороге перекусить? Решил посоветоваться с экспертом? Попал в аварию? Забыл, в какой стороне дом?» – вопросы роились в голове, и одно предположение казалось ужаснее другого. Дикон вконец извелся. Он никогда раньше не переживал, если Алва задерживался. Тот временами уносился куда-то с рассветом, а возвращался в середине ночи. Но то привычный, чуть странный, но адекватный Алва, не такой, какой вышел от Ноймаринена.

В конце концов, окончательно доконав себя беспокойством, Дикон кинулся к двери. Он понятия не имел, где искать, но решил вернуться в Управление, снова поговорить с Ноймариненом, а еще лучше – с Валме, уж этот сплетник наверняка только рад будет поговорить. Да даже если Алва направился добывать информацию по борделям, Дикон будет счастлив: лишь бы с ним не случилось ничего плохого!

Дверь распахнулась, словно от пинка и едва не шарахнула Дикона по лбу.

– А вот и мы.

– Рокэ! Слава Создателю!.. – вырвалось у Дикона, он едва удержал себя, чтобы не кинуться к Алве на шею. Правда, через мгновение ему расхотелось подходить и даже находиться в одной комнате с ним.

Рокэ был страшен, вокруг него словно раскручивалась темная воронка вихря. На какой-то миг в черном ветряном потоке мелькнуло щупальце и конская голова на змеиной шее – чудище, посетившее Дикона в первую ночь в особняке. Он плохо помнил подробности того сна, зато не забыл о последствиях. Неужели сон предупреждал о невозможности их отношений?..

Дикон мотнул головой. Вот о чем, а об их совместном времяпрепровождении думать точно сейчас не следовало.

– Сядьте! – хлестко приказал Алва, и Дикон сам не понял, как оказался в кресле.

Двое кэналлийцев, которых он ни разу не видел, втащили в кабинет черный холщовый мешок и кинули его на пол. Послышался сдавленный стон. По жесту Алвы мешок развязали, и оттуда появились сначала темные, тонкие давно немытые волосы, а затем и сам маркиз Салиган.

– Рокэ, что вы творите?..

– Молчите, Окделл, – Алва бросил это вскользь, но по спине Дикона прошел холодок. Раньше он был уверен: Алва не сделает ему ничего плохого. Теперь испугался, что сам может оказаться в положении Салигана. К тому же его снова могли принять за отца.

«Но не может же человек внезапно разительно измениться?» – подумал Дикон и прикусил губу до крови. Обычный нормальный человек действительно не сошел бы с ума внезапно, даже если бы сильно разозлился или пережил разочарование и потрясение. Однако Алва никогда не казался нормальным и в прошлом пережил слишком многое.

Из прострации Дикона вывел умоляющий голос Салигана:

– Я все скажу, только не бейте!

Он, уже вытащенный из мешка, сидел на стуле связанный и хлюпал носом, разбитым в кровь.

– Рокэ, вы с ума сошли?! – всю апатию с Дикона словно ветром сдуло, он мгновенно оказался на ногах, а потом сам не понял, как полетел обратно в кресло, инстинктивно схватившись за пылающую щеку.

– С вами я разберусь позже, – пообещал Алва, приняв облик черного человека, с которым Дикон несколько раз встречался во сне. Встряхнув рукой и указав кэналлийцам на дверь, он вышел.

Дикон пришел в себя от приглушенного умоляющего стона:

– Помогите мне, герцог Окделл…

Дикон взглянул на Салигана и поморщился. Ему стоило огромных усилий не отшатнуться, потому что вместо него на стуле, обвив его желеобразным телом, извивалась то ли змея, то ли гусеница. Конечно, Дикон отдавал себе отчет в том, что во всем виновато его собственное безумие, подхлестнутое потрясением и страхом, но ничего не мог с собой поделать. Этот человек вызывал сильнейшее отвращение.

– Вы обещали все рассказать, – напомнил Дикон, – так начинайте.

Салиган издал хныкающий звук и шмыгнул носом.

– Я так сказал для герцога Алва, иначе он мог бы прийти в неистовство. Он однажды уже был таким, сжег несколько моих работ, потом щедро заплатил и ушел, – Салиган всхлипнул. – Я всего лишь художник, который видит мир по-своему, никому из живых людей я самолично не причинял зла, клянусь вам, герцог.

– Рокэ… то есть, герцог Алва смотрел ваши работы?

– Да, он часто заходил в мою мастерскую.

Дикон охнул, вспомнив, как легко Алва разгадал секрет замка. Ложь! Ничего он не разгадывал, а знал заранее, что дужка подпилена. То-то он так разозлился, когда Дикон привел его к подвалу (хотя и очень хотелось думать, будто Алва испугался за его безопасность и только потому вспылил).

– А вы можете сказать, какие то были картины?

– Я недосчитался нескольких фотографий… мне сказали, будто они похожи на те, которые делали полицейские на месте трагедий.

Положение кукол на тех нескольких снимках практически полностью совпало с позами тел в местах преступлений. Полиция конфисковала их до окончания следствия.

Все сходилось. Дикон понимал, что своим промедлением подписывает приговор этому пусть и неприятному, но ни в чем неповинному человеку (не считать же за преступление извращенную фантазию?), однако никак не мог решиться на последний отчаянный шаг, переступить черту, предать Алву…

– Если я развяжу вас и позволю вылезти в окно, то каковы гарантии, что вы не пойдете в полицию? – поинтересовался Дикон.

– Я клянусь вам, герцог, всем самым дорогим: моей жизнью и работами, – горячо заверил Салиган.

Дикон кивнул, принимая клятву, и вынув из ящика стола небольшой стилет, который использовал для разрезания конвертов, освободил руки и ноги Салигана. Тот немедленно подхватился, заскулил, когда в пережатые веревками конечности устремилась кровь, и метнулся к окну.

– Ох, семь агарисских святых, как высоко, – сдавленно прошипел он.

– Всего лишь второй этаж, – заметил Дикон, – или вы предпочтете выйти через парадные двери?

– Нет уж, увольте, – Салиган забрался на подоконник. – А как же вы, герцог Окделл? Герцогу Алве не понравится то, что вы сделали.

Дикон усмехнулся: уж слишком нелепо прозвучала из-за титулов последняя фраза.

– Мне кажется, это не ваше дело, Салиган. У меня свои дела.

– Вот и оставайтесь с ними, – пробормотал тот и полез в окно.

Услышав шлепок и грязную приглушенную ругань, Дикон выглянул в окно. Как раз вовремя, чтобы рассмотреть в наступающих сумерках темный силуэт, прихрамывая направлявшийся к кустам барбариса. Дело оставалось за малым. Дикон подошел к столу Алвы и поднял трубку телефонного аппарата с вишенкой.

========== Глава 17 ==========

– Напугал я тебя? – Алва был спокоен, уверен и слегка насмешлив, если закрыть глаза или отвернуться, удалось бы представить его у камина с бокалом вина. Увы, отвернуться и не смотреть Дикон не мог. Не в этот раз, ведь больше они, скорее всего, не встретятся.

Алва сидел в кресле, выбрав наиболее удобную для себя позу. Отсвет свечей блуждал по его лицу, придавая обычно бледной коже золотой оттенок. Из-за блуждания теней казалось, словно черты лица медленно плывут, изменяясь – как отражение в неправильном кривом зеркале.

– Есть немного, – врать Дикон не стал.

Алва фыркнул. Его руки сковывала смирительная рубашка, но он словно не замечал этого, сидел в кресле, небрежно накинув ногу на ногу, покачивал мыском домашней туфли и беседовал с Диконом так, словно ничего не произошло. Он снова казался нормальным, и от этого сердце сжималось и замирало. Каждый раз Дикон думал, что оно не забьется снова.

– Вы очень впечатлительны, Ричард. В том ваша беда и в то же время благо, – задумчиво сказал Алва.

Дикон покачал головой:

– Я предал вас.

Алва усмехнулся.

– Все сделанное или не сделанное вами произошло по моей воле, – сказал он с уверенностью, какая могла быть только у умалишенного. – Запомните, вы не должны винить себя ни в чем.

Дикон не ответил.

– Ричард, – позвал Алва. – Не впадайте в прострацию, среди нас двоих врачи признали душевнобольным меня, а не вас.

– Они просто не в курсе некоторых вещей.

– И слава Леворукому, – заметил Алва. – Вы должны знать еще кое-что… вернее, не должны, но мне хочется, – он чуть наклонился вперед, и Дикон сделал то же самое. Расстояние сократилось, даже удалось уловить на губах дыхание. – Я сильно ненавидел вашего отца, Ричард. Конечно, я убил его, но этого оказалось недостаточно, мне не стало легче, к тому же произошедшее между нами было больше дуэлью, нежели местью. Я жаждал реванша, вероятно, потому и стремился заполучить вас. Ноймаринен догадывался об этом и препятствовал, как мог, но я способен казаться очень убедительным, когда захочу, – Алва прищурился. – Я возненавидел вас гораздо раньше, чем познакомился, я убедился в своей ненависти, когда увидел, насколько вы похожи на Эгмонта, но… вам удалось невозможное.

– Я ничего не делал.

– Верно, – кивнул Алва. – Вы ничего не делали, просто находились рядом: ходили, дышали. Пытались выплыть из водоворота информации, в который я вас кинул, будто котенка, и при этом проявляли странное ничем не вызванное благородство и честность.

Дикон открыл рот, чтобы возразить, но Алва не позволил сделать этого.

– У меня сильнейшая профдеформация, Ричард, но вовсе не из-за преступников, которых мне приходится ловить. Я слишком много имел дел с людьми, облеченными властью, а они никогда не живут по совести, даже для самых лучших из них выгода превыше всего.

Дикон вновь попробовал возразить, и тогда Алва придвинулся еще ближе и коротко поцеловал его в губы, впрочем, тотчас отстранившись.

– Я забыл, что бывает иначе, а, возможно, вы какой-то уникальный, заинтересовавшийся лично мной, а не благами, которые я способен преподнести вам.

– Мне ничего не нужно!

– Это-то и пугает, – сказал Алва и откинулся на спинку кресла. – Меня отправят на попечение родичей в Багряные земли, вы знаете? – спросил он совершенно другим, деловым тоном.

Дикон кивнул.

– В таком случае я хотел бы уточнить у вас одну вещь. Может, нескоро, через несколько месяцев или даже спустя год к вам поступит предложение посетить Агирнэ. Вы согласитесь?

Горло перехватило, Дикон усилием воли заставил себя выдохнуть, и, конечно, когда он отвечал, голос перестал повиноваться:

– Хоть сейчас… Я поеду с вами и через месяц, и год… и сейчас.

– Сейчас вряд ли, – Алва тихо рассмеялся и тотчас снова посерьезнел. – Я хочу сделать вам небольшой подарок. Могу ли я надеяться, что вы примете его?

Дикон взглянул настороженно, но Алва не позволил ему отказаться.

– Мой прощальный подарок, Ричард. Я донельзя сентиментален, если вы не заметили, и хотел бы оставить вам память о себе, хотя бы такую.

Дикон никогда не замечал в нем ничего подобного, никакой сентиментальности, но, возможно, все их разговоры касались именно этой стороны души Алвы?

– Я и так не забуду!.. – сказал он со всей доступной ему уверенностью.

– Возьмите кольцо, и я ни о чем больше не попрошу, – сказал Алва.

– Кольцо?! – сказать, будто Дикон удивился, значило не сказать ничего. Он оказался ошеломлен.

– Предложи я браслет, вы пошлете меня к кошкам, – Алва снова рассмеялся. – Но если Повелитель Скал согласен на обручение с Повелителем Ветра, то будет именно браслет.

– Я возьму кольцо! – нервно воскликнул Дикон.

– Хорошо, – одобрил Алва. – Откройте нижний ящик стола, черная коробочка.

Дикон подчинился, уже зная, что оставит подарок в комнате, когда будет спешно покидать особняк, а если они все же когда-нибудь снова увидятся с Алвой, скажет, что не носит сапфиров – по статусу герцогу Окделлу не положены эти камни.

«О Леворукий! – подумал Дикон. – Я всю жизнь ненавидел свой титул и этикет, с ним связанный, а теперь радуюсь дурацкой отговорке».

Кольцо оказалось золотым с треугольной печаткой, разделенной на два треугольника поменьше. В первом была выгравирована литера «Р», второй занимал черный карас. Дикон взял кольцо, надел на безымянный палец, и даже не удивился, когда оно пришлось точно впору. Алва, судя по всему, подготовился порядком давно, но вряд ли это что-либо меняло, разве только отговорку придется выдумать другую.

– Спасибо, – поблагодарил Алва так, словно за выполненную рутинную работу.

Дверь открылась, и в нее вошел Квентин Дорак в сопровождении своих людей.

– Рокэ, как ты себя чувствуешь?

– Неплохо. – Алва повел плечом. – Ваши эскулапы напичкали меня какой-то дрянью, и я, можно сказать, вообще ничего не чувствую.

Дорак посмотрел на Дикона, тот нашел в себе силы кивнуть и тотчас отвернулся.

Алву увели, а Дикон все никак не мог найти в себе силы подняться и уйти собирать вещи. Голова была пустой, он не чувствовал себя способным ни злиться, ни убеждать верить в правильность решения, ни корить за предательство, пусть и из лучших побуждений.

Внизу как-то особенно громко хлопнула дверь, проехала машина. Дикон не мог утверждать, будто это увезли Алву, да он и слышать-то не должен был: окна кабинета смотрели на сад, а не на парадный выход.

«Или Алву уводили с черного хода?.. – подумал Дикон и тотчас отругал себя. – Неважно! Уж это-то точно не имеет никакого значения».

Как бы Дикон хотел, чтобы сейчас в кабинет вошла какая-нибудь тварь и прикончила его, изрядно поиздевавшись в процессе. Или полезла из углов отвратительная зеленая плесень. Или закровоточили камни… нет, кровь – слишком благородна, с него хватило бы помоев или дерьма. Да, именно в последнем его стоило утопить… но в этом доме видения и кошмары отступали. Они перестали терзать, даже помогали. Конечно, скоро все вернется на круги своя, но не прямо сейчас. Собственное безумие вряд ли поможет избавиться от терзаний совести.

Дикон встал и, как во сне, пошел в коридор. Он собирался очень тщательно, автоматически выполняя нехитрые движения. Вещей у него имелось не особенно много, потому справился он быстро, спустился в гараж, взял «Баловника» и уехал. Лишь отдалившись от особняка на приличное расстояние, он вспомнил, что так и не снял кольцо.

«Значит, так тому и быть», – решил он, тщательнее вглядываясь в дорогу.

«Баловник» вел себя не так хорошо, как «Сона», Дикон успел отвыкнуть от него, к тому же успел позабыть, почему не любит ездить ночью. В Надоре они сильно экономили на свечах, и Дикон читал при очень скудном свете. Не то, чтобы зрение ощутимо испортилось, но в сумерках на большой скорости он все же чувствовал себя неуверенно.

Вначале его удивила резкая вспышка справа, затем он сообразил, что это фары какой-то большой машины. То ли водитель включил свет лишь сейчас, то ли Дикон не заметил. Хотя как можно не увидеть несущийся на тебя грузовик?! Последняя мысль перед столкновением была о том, что все даже лучше, чем могло произойти: сейчас все закончится.

========== Глава 18 ==========

– Кош… – простонал Дикон, голова раскалывалась, и тошнота подкатывала к горлу. Он все же очнулся, и этот факт его совершенно не радовал. Что-то давило на руки, в спину упирался острый камень.

Кто-то присел рядом, сунул в рот флягу. Дикон не сразу сообразил, что с касерой – только через четыре глотка. Он дернулся, стараясь отстраниться, и флягу убрали. В голове слегка прояснилось, глаза вполне удалось открыть и даже осмотреться. Стояло раннее утро, и свет еще был неярким, но Дикону все равно пришлось смаргивать слезы.

– Салиган, каких кошек здесь происходит? – спросил он чуть хрипло, но абсолютно спокойно. Он уже догадался, в какой переплет угодил. То, что руки связаны, он понял, когда не смог утереть слезы. Обыкновенный человек не станет приковывать случайно сбитого мотоциклиста к стене: либо кинет на дороге, либо повезет в ближайшую клинику. Значит, охотились именно за Диконом: сначала сбивали, а затем волокли сюда.

Маркиз Салиган стоял посреди подвала и рассматривал стопку снимков.

– Ах… вы наконец-то очнулись! – радостно провозгласил он. – Я так боялся повредить вам слишком сильно. Если бы он пришел, а вы здесь в полуобмороке… – Салиган всплеснул руками, на лице его отразился самый настоящий ужас, – впал бы в бешенство, стал крайне… крайне недоволен.