Текст книги "Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя (СИ)"

Автор книги: Stereoman

Соавторы: Артём Соболь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Мариночка, – обнимая девушку всхлипываю. – Спасибо. Ты… Ты не представляешь как… Да я. Да я теперь за вас. Я…

– Не надо, – дёрнув меня за ухо улыбается она. – Мы свои. Между нами никаких расчётов. А теперь кыш отсюда. Нам ехать надо.

Оттаскиваю Самуила, сажусь и взглядом провожаю колонну машин.

– Сидор, я умер? – не открывая глаз шепчет Самуил.

– Нет, друг, – закуривая улыбаюсь.

– А почему мне тогда так хорошо?

– Не знаю. Курить будешь?

– Буду…

В голове приятная пустота, перед глазами образ зеленоглазой девушки с красными волосами. И понимание, что с такими нашими, мы просто не имеем права проиграть.

– Сидор?

– Да?

– Хы, на тебе лица нет. Аха-ха-ха!

– Идиот! Ненавижу тебя! А-ха-ха-ха! Самуил! Ты…

Договорить не успеваю, нас слепит фиолетовая вспышка. На севере, в небо поднимается огромное грибовидное облако.

– Так их, командир! – улыбается Самуил. – Так и сволочей!

Да, только так. И никак иначе.

Глава 20

Некоторое время спустя. На подступах к селу. Гельмут Кляйн.

Сидя в окопе, сжимая пулемёт смотрю в даль и понимаю что это война нами уже проиграна. Сколько бы нас не убеждали в том что это всё слухи и никакого супероружия у русских нет, это правда.

Александровск, неприступная по заверениям генерала Гольдштейна крепость, расположенный севернее, просто перестал существовать. Разведка доложила что вместо города, укреплений, техники, авиации, солдат, теперь огромный на шестьдесят километров и глубиной двадцать метров, обугленный, покрытый коркой стекла кратер. Всё остальное банально испарилось.

Испарился Александровск с огромным гарнизоном и дивизиями, испарились Филины и даже никому не нужная база на севере, тоже превратилась в фиолетовый пар и поднялась вверх грибовидным облаком. Остались только мы и нам предстоит держаться против взбесившегося красного медведя. Держаться столько, сколько можно, а потом уходить.

Но позволят ли нам уйти? Кто знает, может нас также испепелят? Почувствую ли я что-нибудь при этом? Разведка… Те кто видел взрывы с высоты, не сошёл с ума и не мутировал, говорят что всё происходит мгновенно. Взрыв, грибовидное облако, волна фиолетовой энергии. От неё я научился видеть в темноте, но чем мне это поможет? У меня, после изменения глаз, после того как они стали светиться в темноте как у кошки, начались проблемы. Меня объявили мутантом. Начали шарахаться, и если нас не убьют русские, то в последствии меня убьют свои. Потому как уже идут разговоры о том, что меня и таких же бедолаг как я надо изучать.

То как наши изучают нечто необычное, вызывает у меня дрожь. Но думаю, меня убьют раньше.

А сейчас я на самом краю, в окопе с такими же как я трясущимися от страха солдатами, смотрю в темноту которая для меня не проблема и жду когда русские придут… Вместе с этим понимаю что они нихрена не низшая раса. Существа, по уровню интеллекта ниже домашней скота, просто не способны так драться. Не способны создавать такие бомбы. Не способны так легко расправляться с нами. А я? За что я сражаюсь? За превосходство арийской расы? Я простой столяр! Какое превосходство? Какая высшая раса? Мы же… Мы одинаковые. Мы и они, одинаковые люди. Откуда в нас столько злости и ненависти? Откуда в нас…

Не могу поверить, что совсем недавно, я рвался в бой. Хотел очистить эту землю от мерзости её населяющей. Я убивал, я поджигал дома, казнил партизан, насиловал девушек солдат. Я стоял и смеялся, когда русских скидывали в траншеи и дабы их туда побольше влезло прикатывали танками. Я был уверен, я был смел, храбр. Теперь я боюсь. Страх, холодными липкими щупальцами опутывает нас. И с каждым часом становится всё сильнее.

В селе перед которым мы зарылись в землю творятся страшные дела. Местные жители пропадают. Дети, женщины, они проваливаются в землю или просто исчезают. Офицеры сходят с ума и, или пускают себе пулю в висок или бросаются на других. По вечерам, по улицам бродят мрачные тени, наблюдают за нами из тёмных уголков или оконных проёмов пустых домов. Я сам видел. Человеческий силуэт, с круглыми светящимися белым глазами, демонстрируя острые зубы улыбаясь смотрел на меня. Смотрел в душу, так пристально и с такой ненавистью, что впервые в жизни, я обмочил штаны. Но и тени не самое страшное, ужаснее то, что нам не дают даже минуты отдыха.

Стоит расслабиться, подумать, как перед глазами возникают страшные видения чудовищ, людей без кожи, монстров. Сны, если заснуть получается, превращаются в долгие кошмары из которых с трудом получается вырваться. И то, только когда кто-нибудь разбудит пощёчинами или вылив на лицо стакан ледяной воды. В противном случае, сон заканчивается смертью.

Крысы, бродячие собаки, вся эта живность воюет на стороне русских. Собаки неожиданно выскакивая из кустов и подворотен, нападают на солдат и загрызают или искусывают так, что ни о какой службе не может быть и речи. Крысы устраивают набеги, проникают в казармы и зубами кромсают лица спящих, измученных жуткими видениями и страшными снами солдат. Портят амуницию, снаряжение. Волнами устраивают набеги на колодцы в которых тонут. Забираются в котлы чем портят еду. И смотрят, с ненавистью.

Единственные кто могли разогнать наваждение и внушали уверенность, агенты Аненербе. Три девушки… Они своими силами отгоняли поселившееся здесь зло. Их больше нет. Одну нашли растерзанной, висящей на столбе в удавке из собственных кишок. Вторую… Крысы сожрали ей глаза, язык и выгрызли уши. Третью… Третью, самую сильную и жестокую, после того как она развесила на яблоне троих детей по подозрению в помощи партизанам… Никто не может объяснить что тогда случилось. Просто, один из бойцов обозвал её русской свиньёй. Вся рота накинулась на неё… Изнасилование ротой солдат, она не пережила.

Всё в этом проклятом месте против нас. Зачем мы пришли сюда?

– Правильные мысли, Гельмут, – заставляет меня подпрыгнуть красивый женский голос звучащий прямо в голове. – Правильные, но увы не своевременные.

Оборачиваюсь, вижу полупрозрачный силуэт. молодой женщины в накидке и капюшоне сидящей на краю окопа. Понимая что всё, конец, выдыхаю и поднимаю руки.

– Сдаёшься, – кивает она.

– Фрау, можете мне не верить, но я здесь…

– Случайно. Я знаю. Ты не солдат. Ты обычный работяга. Ты сам не понимаешь смысла этой войны, не понимаешь зачем ты здесь. Ты даже стрелять толком не умеешь. Да и не хочешь. Но ты стрелял. Из пулемёта, по детям. Ты поджигал амбары в которых загоняли ни в чём неповинных. Ты насиловал. Ты смеялся.

– Я мирный человек. Я…

– Не хотел, – улыбается женщина которую судя по всему вижу только я. – Не хотел сжигать, не хотел насиловать. Все делали и ты делал. А знаешь, я тоже когда-то была обычным рабочим. И знаешь что со мной сделали? Кожу содрали. Матку вырезали. И размахивали ей у меня перед лицом. Страшно, да? Осуждаешь?

– Да…

– Врёшь. Скажи ты хочешь жить?

– Это ведь невозможно…

– Увы, но тебя ждёт смерть. Я вижу твой разум, планы, мечты. Что ты там хочешь? Открыть мастерскую, завести семью. Жить и работать? Не получится. Ты останешься здесь.

– Нет… Я… Почему?

– Потому что ты, такой же как и все. Обычно вы начинаете думать только перед лицом смерти. И мысли ваши настолько фальшивы… А ты… Нет, не рассчитывай на снисхождение. Скажу сразу, вас я ненавижу и жалости не испытываю. Но, твои помыслы… Ты тварь. Неужели ты думаешь, что после того что ты сделал, тебе удастся выжить? Не-е-ет… Но, если хочешь получить шанс сдохнуть быстро – не стреляй. Увидишь наших поднимай руки. Пленных брать мы не будем, поднимешь лапки – тебя убьют быстро. Пока, Гельмут.

Женщина исчезает. Мотаю головой, как вдруг… Впереди, в трёхстах метрах. Проявляется гигантский силуэт. Огромный рыцарь, метров под пять ростом, снимает с плеча такого же как он сам размера меч, вонзает его в землю и светясь зелёным встаёт на одно колено. Склоняет украшенную короной голову.

Солдаты напрягаются, все целятся в него но стрелять не решаются. Рыцарь же…

– Sanctus Christi animo, – заставляя сжиматься от страха громом грохочет проникающий в саму душу жуткий голос рыцаря.

– Haleluja amen… – со всех сторон отвечают ему человеческие голоса.

Рядом с ним проявляются советские солдаты. Встают, разворачивают знамёна, поднимают оружие.

– Corpus sado mudu so, – ещё громче продолжает петь рыцарь и от голоса его дрожит земля.

– Haleluja amen, – отвечает многотысячный хор солдат заставляя мои колени дрожать и подгибаться.

– Solutido! – встав кричит рыцарь, выдёргивает меч и сотрясая шагами землю идёт на наши позиции.

Рядом с ним, справа поднимается земля, на поверхность выбирается огромное, метров под двадцать каменное чудовище и топая идёт к нам. Слева от рыцаря, вверх бьёт фонтан, вода поднимается, принимает образ размытой девушки и плывёт.

– Ура-а-а! – переходя на бег кричат солдаты.

В ужасе хватаю пулемёт, пытаюсь взвести и понимаю что затвор заклинило. Откидываю бесполезное оружие, хватаю гранату, выдёргиваю шнур… Гранаты летят вперёд, проваливаются в землю и всё… Сажусь, приваливаюсь спиной к стене окопа и поднимаю руки.

И тут начинается. Поднимается ветер, в небе сверкают молнии. Надо мной, где-то высоко вспыхивают два огромных факела и пылая кружатся. Русские солдаты приближаются, наши выскакивают и просто перепрыгивая через окоп не обращая на меня внимания убегают. На позициях слышны истеричные вопли о том что мы сдаёмся и мольбы не убивать. Выстрелов нет, взрывов тоже. Держа руки вверх выбираюсь из окопа, вижу русские танки. Как вдруг…

– На колени сука! – тыча в меня автоматом кричит молодой, очень высокий и крепкий парень.

– Я сдаюсь, не стреляйте, – вставая на колени киваю.

– Молодец. Мордой на землю.

– Да…

Тварь. Недочеловек. Смеешь приказывать мне. Мало я вас поубивал. Ну…

Выхватываю нож, по ушам бьёт звук выстрела. В глазах медленно темнеет, каждый вдох вызывает боль в груди. Теряю равновесие, падаю вперёд и вижу…

Солдат сдвинув шапку назад плюёт на землю, перехватывает автомат и убегает. За ним бегут остальные. Лязгая гусеницами проезжают танки.

Скоро всё скоро закончится. Я уже не слышу, но всё ещё вижу. Наши войска, всех солдат кто не сбежал, но от страха не в силах защищаться, просто сносят. Их расстреливают, закалывают штыками и ножами. Окопы забрасывают гранатами. Танки поливают огнём пулемётов.

Бесславный конец.

Там же. Влад.

Позиции берём почти без боя. Давление Серафины и их с Морозовой фокусы, по натравливанию на фашистов местной живности, видений и воровства местных свою роль сыграли.

Белка, Роза и Фая улетают преследовать сбежавших. Мы идём по селу… Село большое, вытянутое. Народу… Нацисты, на что и был расчёт, бросая оружие идут сдаваться. Серафина говорит что мои фокусы и выпендривания поставили точку. Нервы не выдержали. Предпочли плен смерти. Однако выживут не все.

Вместе с Быстрицким, Горчаковым, Савиным и прибежавшим Никифоровым идём по улице, созерцаем ужаснейшие картины.

– Ну? – останавливаясь у яблони и смотря на висящие на ветвях тела детей с табличками «партизан» спрашиваю. – У кого-нибудь ещё есть сомнения с кем мы воюем?

– Давно уже нет, – сняв шапку шепчет Быстрицкий. – Вася, детей снять и похоронить. Влад…

– Я в порядке, – стараясь не смотреть на жуткую яблоню киваю. – Идём. Дальше…

А дальше начинается самое страшное. Серафина и Морозова со своим отрядом мозголомов, то есть небольшой группой бойцов аж в целых пять человек, среди местных отыскивают пособников, предателей, карателей и полицаев, коих к сожалению находится немало. Староста, кое-какое руководство, ну и всякие отбросы с радостью приняли местные порядки и с особым рвением служили нацистам.

Служили… Сейчас все они, кричат и пытаются доказать что невиноваты. Их заставили, другого выбора не было. Однако девушек не обмануть. Они проверяют всех, всё видят и виновных отводят в сторону, невиновных отпускают по домам.

– Их надо было бомбой, – мотает головой Никифоров. – Товарищ капитан.

– Конечно, Вань, можно было. Всех. Вот только эта наша земля. Предлагаешь превратить её в обугленную пустошь?

– Нет но…

– А тут никаких но, – закуривая улыбаюсь. – Дойдём до Европы, там разгуляемся. А здесь только в крайнем случае.

– Товарищ маршал! – волоча за руку пацана лет десяти кричит Нестерова. – Посмотрите.

Пацан вырывает руку, показывает Рите язык, вытирает рукавом чумазый нос, вытягивается и неуклюже прикладывает руку к лохматой, явно не своей если судить по размеру шапке.

– Разрешите доложиться? – глядя на нас огромными глазами спрашивает мелкий.

– Докладывай, боец, – встав перед ним кивает Быстрицкий. – Только представься.

– Захарка… Ой… Руденко Захар. Мы сопротивление, подпольщики.

– Тебе лет сколько, подпольщик? – скалясь спрашивает нарисовавшийся рядом с нами Сидор.

– Девять, – бледнея от жуткой улыбки Громова отвечает мелкий. – Я большой.

– Боец, не отвлекайся, – качает головой Быстрицкий.

– Нас двенадцать! – вытягиваясь кричит Захар. – Все и дядька Еремей в лесу. Я и Алёнка ведём разведку.

– Алёнка?

– Сестра! – кричит Мелкий. – Ходим по посёлку, смотрим, запоминаем. Бегаю в лес, рассказываю. Потом дядька пакостит фашистам. Патрули режут, машины взрывает, яд в еду сыплет.

– А родители твои где?

На такой вопрос Захар мрачнеет, опускает голову и шмыгает носом.

– Убили… Последнее время совсем взбесились. Папку с мамкой расстреляли. Алёнку… Мы не сдавались! Нам сообщили что маршал Быстрицкий и семья Константиновых фашистов бить начали. Нам партизаны весточку передавали. Наши наступают… А вы маршала Быстрицкого и капитана Константинова не видели? Я им доложиться хочу. Полицаи когда о них говорили, говорили шёпотом. Они хорошие люди, раз так предателей пугали.

– Так вот они, – указывая на нас улыбается Сидор. – Знакомься.

Глядя на нас мелкий совсем теряется, говорит что-то неразборчивое, в итоге начинает плакать и вцепляется в ногу Сидора.

– Товарищ маршал, – растерянно глядя на Быстрицкого начинает Сидор. – Как бы… Жалко мальца. Может…

– Можно, – кивает Быстрицкий, присаживается и улыбаясь подзывает мелкого к себе. – Ну что, красноармеец, теперь ты с нами. Вот это, дядя Сидор. Слушайся его. Ну, а теперь рассказывай всё что знаешь.

Знал мелкий много, и всё это… Звучало неправдоподобно, но учитывая обстоятельства и то что парнишка адекватный, воспринимали мы это серьёзно.

По обстановке. Фашисты, большая их часть отступили в сторону лагеря смерти. Трое, в штатском, странного вида ушли к церкви, но нам туда ходить не стоит она страшная. Кривая и рядом с ней даже птицы не летают. Со слов мелкого, местный батюшка, нормальный, куда-то исчез. Тут же появился новый и начал обещать людям спасение, лучшую жизнь и райские кущи. Если конечно местные отринут предрассудки и примут новую веру. Местные, хоть и соглашались, но молиться о спасение, бегали к бабке Ефросинье, которая, каким-то чудом сохранила нормальную икону. Нормальную, потому что изображён на ней настоящий святой, а не как у тех, то есть крылатая смесь козла с волком. Да и, с недавних пор, всем становилось плохо от этих новых икон. Со слов Захара, люди на них смотреть не могли, глаза резало.

– А с каких таких пор?

– Когда первые вспышки прошли, – глядя на меня говорит мелкий. – Фиолетовые. Тогда, говорят, даже церковь загорелась.

– Хм… Покажешь где эта церковь?

– Так точно!

– Сидор, Ваня, за мной. Захар, веди. Максим Иваныч?

– Я тоже пойду. Хочу посмотреть что там за мракобесы.

– Если думаете что это пустые предрассудки замешанные на религиозной истерии, то глубоко ошибаетесь.

– Думаешь?

– Уверен, Максим Иваныч, уверен. Образ описанный Захаром, крылатая смесь козла и волка… Я видел его там. И теперь понимаю что именно там случилось.

– Просвещай.

– «Первопричина» я знаю, что осколок живущий там, делал её как оружие и с целью отпугнуть кое-кого. И вот именно этих жутких тварей, он и собирался отпугивать. С учётом того, что им уже церкви строят… Или одно из них здесь, что для нас плохо. Или это просто информация из кристаллов, но нам от этого не легче. Потому что если в них здесь верят, то они сюда явятся. Или воплотятся. И то, и другое вполне может произойти. Или не может. Арданиум, завершённая форма «Первопричины.» Если церковь горит от волн после взрывов, значит этим тварям они не нравятся.

– Что это за демоны такие, – бормочет Сидор.

– А вот демоны, в том мире, ребята как раз таки и адекватные. В основном представлены красивыми, почти голыми, крылатыми девушками с хвостами и рожками. Души не жрут, питаются магией, любят работать. Мужики всё время в учёные пробиваются, мозг у них быстрее работает. Единственный минус от демониц, это чрезмерная любвеобильность. Настолько чрезмерная… А вот эти твари, называются ангелы. Не повезло Костяну. И я теперь понимаю, то есть подозреваю кто у нас там...

– Нам то что делать?

– Идём и сожжём, – развожу руками. – Заодно кое-что проверим.

Идём, через час, выходим к странному строению от которого все начинаем плеваться. Церковь, если это строение можно так назвать, вызывает резь в глазах, тошноту и желание помыться спиртом. Это вообще непонятно что. Сложенное из камней, брёвен, разного размера и диаметра чурок, веток, тряпок. Всё это замазано тёмной, буроватой глиной.

– Кровь, – втянув носом воздух сообщаю. – Раствор замешан на крови. Однако, никакой силы в этом уродстве я не чувствую.

– Мракобесы, – ворчит Быстрицкий. – Что эти, что наши…

– Не скажи, Максим Иваныч, – извлекая из кармана крупный осколок арданиума смотрю на то как он мерцает. – Если бы наши не верили, то их бы быстро в это уродство обратили. Всех. А так… Это польза. Это надо запомнить и наверх сообщить.

– Не думал что ты верующий, – качает головой Быстрицкий.

– Ты не поверишь, но да. Я, верующий. Высшие силы есть. По крайней мере Тёмные в нашем мире. Значит и здесь.

– Тёмные силы, – ворчит Ваня.

– Что не тебе не нравится? Тьма не есть зло. Ровно как и свет не есть добро. Обе эти силы, оружие и всё зависит от того, в чьи руки оно попадёт. Взять например нас, мы красные. Красный цвет, цвет войны, цвет крови, убийств, мяса. Но когда ты, смотришь на красные яблоки, цветы, ты же не думаешь о плохом? Так же и тьма, люди боятся, видят в ней чудовищ. Но тьма есть отдых, мы появляемся из тьмы, и во тьму уходим. Свет несёт жизнь, согревает, лучи лазера оставляют ужасные плохо заживающие ожоги. Извините, это философия Тёмных.

– А что твоя философия говорит о коммунизме? – интересуется Сидор. – Вот например о народах?

– То что все равны. Подожди…

Кристалл в руке начинает мигать. Светится, от чего стены строения вздрагивают. Дверь, такая же ассиметричная как всё здание слетает с петель. Изнутри слышится рассерженное шипение.

– Все назад, – превращая пальцы в когти, а левую кисть в лезвие командую. – Назад, живо!

Глава 21

Там же. Сидор Громов.

– Все назад, – превращая пальцы правой руки в острые кривые

когти, а левую кисть в длинное метра полтора лезвие рычит командир. – Назад, живо!

Шипение из жутковатого здания нарастает и когда начинает резать уши, вдруг стихает. Из темноты доносятся шаркающие шаги, бессвязное бормотание. На свет показывается старик, глядя на нас охает, качает головой, двигается вперёд…

– Свят-свят-свят, – увидев то что вышло крестится Влад.

А вышло нечто по-настоящему страшное. Человеческая голова, на непропорционально длинной и подвижной шее. Шея на большом и раздутом теле покрытом шипастым панцирем. Длинные мускулистые руки с неестественно длинными пальцами. Мощный покрытый чешуёй хвост.

– Приветствую вас, души заблудшие, – нараспев басом произносит нечто. – Никак помолиться ко мне пожаловали. Правильно…

– На хер иди, чудище, – закрывая собой маршала мотает головой Ваня. – Чудище.

– Благославлённый, – поправляет его нечто. – Посмотрите на меня, разве я не прекрасен? Силён, быстр, практически бессмертен. Новые хозяева сделали меня лучше, приблизили к себе. Дали настоящую веру. Кем я был раньше и кто я сейчас…

– Урод, – глядя на светящийся в руке кристалл улыбается командир. – Смотреть противно.

– Ну-ну, это лишнее. Да и оскорбления на меня не подействуют. Р-р-рах!

Чудище с хрустом выпрямляется, пластины панциря расходятся, из плеч выдвигается вверх огромная зубастая пасть, проглатывает человеческую голову, рыча скалится…

– Вот именно поэтому я и тороплюсь, – глянув на маршала кивает Влад. – А вы…

Договорить командир не успевает. На сцене появляется новое действующее лицо, то есть морда. Огромное, отдалённо похожее на лысую гориллу, оно влетает на поляну, подпрыгивает, и обрушивает удар двух рук на голову чудища. Тут же хватает, перебрасывает через себя, подпрыгивает и выставив локоть падает им на пузо чудища. Откатывается, заревев бьёт ручищами по земле, и рвётся в бой.

Вставшее чудище, получая сокрушительные удары от гориллы, пытается отмахиваться. И даже попадает, но натиск так силён, что помогает это слабо. Горилла оглушительно рыча, просто крушит монстра. Ломает ему лапы, отрывает пластины панциря. Наконец валит чудовище, хватается за челюсти и с треском разрывает ему пасть. Но на этом не останавливается, запускает руку внутрь, выдёргивает изуродованное человеческое тело. Хватает его за ногу, и встав трясёт и мотает как тряпку.

– Хм, что-то вроде пилота, – хмурясь выдаёт командир. – Биоскафандр. А тело изменено. Подозреваю, что это новая модель сборщика. Судя потому что тощий и длинный – да. Но мозги имеются. Скафандр… Наверное может наращивать на себе биомассу. Как? Очень интересно.

Наступает гробовая тишина, нарушаемая только какими-то щелчками. Смотря на гориллу и понимая что к нам она никакой агрессии не проявляет. Да и командир спокоен. Пытаясь понять откуда щелчки, опускаю голову и вижу что это я. Я стою, и машинально нажимаю на спусковой крючок ППШ. Ваня делает точно также, маршал жмёт на крючок пистолета.

– Нда, – качает головой командир. – Да не жмите, вы. Не сработает. Я всм механизмы заклинил.

– Нахрена?! – кричит Быстрицкий.

– Чтоб в меня не стреляли, – знакомым голосом говорит горилла и тут же…

Она начинает разваливаться. Куски мяса, кожа, костяные пластины, всё это отваливается и растекается лужами сукровицы. Нам же является голая, но очень довольная испачканная кровью Ритка. Которая сначала прикрывается руками, потом… Форма на ней просто вырастает.

– Молодец, – кивает командир.

– Нестерова, ты меня до инфаркта доведёшь, – пытаясь убрать пистолет в кобуру, что получается не с первого раза ворчит Быстрицкий. – Предупредить нельзя?

– Некогда, товарищ маршал, – улыбается комроты. – Я за вами пошла, мы там кое-что интересное нашли. А вы тут… Ну вот, я и решила помочь. И силы свои испытать. Взяла образ Конга, добавила Библиотекаря. Получилось же. Вань, рот закрой, ворона залетит.

– Молодец, – счастливо улыбается командир. – А что интересного?

– Вам самим лучше посмотреть, – хмурится Ритка.

Пока командир, явившаяся с Лазаревым и Лариской Серафина, осматривают жуткое здание, возвращаемся назад. В штаб, где уже почти всё командование и бледный Савин трясёт стопкой документов и силится что-то сказать. Но не может, пока на него Быстрицкий не рявкает. И тут…

Из найденных документов, которые по причине паники не уничтожили, становится понятно, что нацистские подонки, совсем озверели. По их планам, нас надо уничтожать. Всех. Подчистую. У руководства сидевших здесь войск, прямой и чёткий приказ за номером триста семьдесят два – при невозможности дальнейшего удержания позиций, отступающие нацисты должны зачистить гражданское население. Всех, даже полицаев. Потому что они всё равно биологический мусор и тратить на них время нецелесообразно. Население же, дети и женщины… Одни вырастут и пойдут воевать, другие нарожают новых недолюдей.

– Твари, – кривится Маршал. – Ну и твари. Так! Вася, собирай документы, в Свердловск отправим. Пусть в ставке оценят. Громов, раз уж ты сегодня в пехоте, собери мне три роты. Пойдём в лагерь. Нестерова, найди Горчакова, остаётся за меня и беги за Константиновым.

– Я выше по званию, – возмущается полковник Березин. – Я могу остаться.

– А ты, щенок, сиди и не отсвечивай, – рычит маршал. – Выше он, по званию. Доверие к тебе нет, заслужить его надо. Горчакову не только я, но и солдаты доверяют. А тебе? Они же тебя порвут. Сиди ровно, узнаю что вякал, пропадёшь. Чего сидим? Вперёд, выполнять.

Только выхожу из штаба и подзываю к себе знакомых солдат, так замечаю кое-кого интересного. То есть одного хмыря, который наплевал на всё, сбежал из санчасти и теперь трётся здесь.

Хмырь, видя мой взгляд, изображает что очень занят, разворачивается на месте и пытается сбежать.

– Сержант Иванов, а ну стой!

– Стою, – подняв руки кивает он.

– Ты что творишь, придурок? – подойдя и схватив друга за шиворот поднимаю его над землёй. – Тебе ещё сутки лежать надо. Мариша же приказала.

– Не могу, дружище, – даже не пытаясь оправдаться вздыхает Самуил. – Вот знаю что мне с тобой надо. Не знаю зачем, но надо. Извёлся весь, места себе не находил. И таки сбежал. Не мог я иначе.

– Уверен?

– Да друг. Ты извини, но я с тобой.

– Вперёд не лезь. Болеешь ещё. Пошли, собирать будем. Три роты. Идём.

Народ собираем быстро. Грузимся в прихватизированные здесь же немецкие грузовики, хватаем побольше медиков и отбываем.

Маршал, Нестерова, командир с жёнами, как всегда впереди, на санях. Самуил нервничает и действительно места себе не находит. Вздыхает, дёргается. Чешет руки, надавливает пальцами на глаза. Всё время спрашивает скоро ли приедем.

Доезжаем быстро. Выгружаемся и первое что видим – колючая проволока. У входа валяются брошенные вещи, каски, автоматы. Скулят привязанные к столбам собаки. За забором из колючки, стоят обтянутые кожей скелеты. Измученные голодом и тяжёлой работой, трясясь от холода, на нас опасливо смотрят узники.

Константинов сразу ломает ворота, заходит…

– Товарищ капитан, – еле ворочая языком и пошатываясь от порывов ветра говорит один из узников. – Сержант Романов… Я… Дождались…

Вздохнув, командир обнимает несчастного, уносит к машине, укрывает своей шинелью…

– Чаю бойцу, быстро. Родной, держись, всё закончилось. Ты…

– Немцы ушли. Сбежали. Третий барак изрешетили пулемётами. Кричали что Константинов и Быстрицкий идут. Они… Прихвостней и предателей расстреляли. Бежали так, сапоги теряли. А мы… Там раненых много.

С этим, Романов выдыхает и отключается. Командир отдаёт его медикам, встаёт и махнув рукой идёт на территорию лагеря. Бойцы рассредоточиваются, стаскивают узников в одно место. Самуил, как бешеный олень несётся к одному из бараков. Расталкивая медиков выбивает дверь и скрывается внутрь. Бегу за ним, с другом явно что-то не так. Опасаясь того что после контузии крыша поехала, пробегаю по бараку и нахожу его стоящим между нарами.

– С тобой что?

– Тс-с-с, тихо, – прижав палец к губам крутит головой Самуил.

Шагает вперёд, поскальзывается… Только сейчас замечаю что стены светятся. Отверстий от пуль столько, что барак напоминает решето. Все узники, то есть узницы, лежат и не подают признаков жизни. Смотрят в пустоту стеклянными глазами.

– Неужели не успел? – всхлипывает Иванов. – Нет, я не мог. Где ты?! Отзовись, я рядом!

В ответ едва различимый стон, Самуил пробуксовывая срывается с места, бежит к нарам и…

– Нашёл, – схватив и подняв на руки похожее на скелет тело стонет он. – Нашёл. Мариша!

От вида этого, снимаю шапку и круглыми глазами смотрю на друга и женщину у него на руках. Которая… Мало того что она заморена почти до до смерти, так в неё ещё и попали два раза. В плечо и живот. При этом она… Она улыбается, гладит Самуила по щеке, беззвучно всхлипывает и пытается что-то сказать. Иванов же, аккуратно несёт её, смотрит как на величайшую драгоценность и словами пытается успокоить. Что творится вокруг, Иванов не замечает. Медиков спешащих на помощь отгоняет и зовёт Маришку.

Вскоре Волкова является. Укладывает несчастную на Нары и приступает к лечению. Нарисовываются Лазарев и Лариска, говоря о том что случай интересный подключаются к процессу и обкладывают женщину кристаллами.

Самуил в это время заламывая руки ходит рядом. Смотрит дикими глазами и пытается доказать проходящим мимо медикам, что это она. Его единственная. Он нашёл её и теперь не отпустит.

Кроме этой единственной, выживших к сожалению нет. Нацисты убили всех, некоторых, то есть многих в упор расстреляли. Потом изрешетили барак из пулемёта. Твари…

Дабы не мешать, выхожу, закуриваю…

– Не ревнуй, – заставляя меня подпрыгнуть улыбается появившаяся рядом со мной Преображенская.

– Да я и…

– Мне не ври, – улыбается она. – Я мысли слышу. Сейчас ты думаешь, что вашей дружбе конец. Но ты ошибаешься. Ваши узы, крепче чем братские. Вы, несмотря на то что заведёте семьи, всегда будете вместе.

– Спасибо… А… Серафина Яровна, вы видите будущее?

– Будущее увидеть нельзя, – хитро щурится Преображенская. – Оно ещё не произошло. Но я вижу варианты. И в одном из них, я вижу вас. Тихое место, дачный посёлок, который ещё не скоро построят рядом с городом которого ещё нет. Большой дом на два хозяина с общей затянутой вьюнком верандой. А там, в беседке вы. В этом варианте… Прозвучит дико, но в этом варианте, вы будете сватать дочек соседу.

– Дочек? Соседу? Мы?

– Соседу, Сидор, соседу. А теперь соберись и слушай. Ваш сосед. Ты будешь знать о нём, знать много, но появится он там где ты меньше всего ожидаешь. Ваша встреча будет случайна и поначалу введёт вас в смущение и удивление. Ты будешь потрясён в той же степени что и он. Но… Не вздумай вмешиваться. Твоя дочь сама всё решит, с помощью подруг.

– Моя дочь… Так я тоже женюсь? На ком? Когда?

– Долму любишь? – ещё хитрее щурится Серафина.

– Я даже не знаю что это…

– Хи-хи… Узнаешь. Потом…

Помрачнев и всхлипнув, Серафина исчезает. Оставляет меня в глубокой задумчивости.

– Долма… Что такое долма? Сладости наверное. Вот ведь ведьма. Столько наговорила и никакой конкретики. А я…

– Жива! – вылетает из барака Самуил. – Она жива! Она будет жить. Братцы… А чёрт. Девчонки, она будет жить.

Смеясь Самуил кружится на месте, падает на колени и крича как ненормальный, бросает вверх снег.

– Совсем того, – глядя на друга затягиваюсь. – Наверно контузия.

– Контузия тут не причём, – выйдя качает головой Мариша. – Он нашёл её.

– А по-моему он просто двинулся.

– Нет, Сидор, он более чем нормальный. Радуется просто. Запечатление случилось, вот он и рвался сюда. К ней.

– Это что получается, когда у меня случится, я тоже себя как полудурок вести начну? Буду кричать, бегать…

– Может быть, – пожимает плечами Мариша. – А может ещё хуже.

– Нет, Лариска, нет и ещё раз нет, – выходит из барака Лазарев.

– Как нет, когда да, – возмущается сидящая на его плече Лариска. – Ты сам всё видел. В итоге мы имеем то, что запечатление может произойти без зрительного и тактильного контакта. Это судьба.