Текст книги "Альтависта (СИ)"

Автор книги: Stasy Evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Верити устало улыбнулась мне, подозрительно взглянув на объемные пакеты, но ничего не сказала. Я лишь кивнула ей и поплелась вверх по лестнице.

Джордж, по обычаю, находился либо в кабинете, либо в лаборатории, поэтому я спокойно разложила некоторые продукты и принялась стирать пыль с мебели и периодически чихать, недовольно фыркая. Чтобы не испачкать волосы, я завязала их в хвост и похвалила себя за то, что надела с утра брюки, а не юбку.

С полами вышло труднее: кое-где были разлиты, по-видимому, зелья непонятной мне консистенции и еще множество всякой дряни неприглядного вида и запаха. Ползать на коленях и оттирать это было неприятно, но я старалась меньше думать о том, чем все это было изначально.

Когда с уборкой было покончено, я улыбнулась и стянула резиновые перчатки, найденные в шкафу, и собралась заняться ужином, но застыла на месте прямо посреди кухни, заметив облокотившегося о стену Джорджа. Его хмурое лицо не предвещало ничего хорошего, но я тешила себя иллюзией, что он не тронет меня.

– Какого черта ты тут устроила, Грейнджер? – прошипел парень, надвигаясь на меня.

Я невольно отступила назад, уперлась спиной в стену и вся сжалась, чувствуя, что почему-то до ужаса боюсь Джорджа. До дрожи во всем теле, до подгибающихся коленей боюсь. Руки не слушались, и я нервно теребила край классического серого пиджака, слушая собственный пульс где-то в районе висков.

– Ты считаешь, что имеешь полное право врываться в мой дом, в мою жизнь и делать все, что тебе вздумается? – Его голос становился все громче, а сам парень – все ближе.

– Я хочу как лучше, хочу помочь, – лепетала я.

– Мне не нужна твоя чертова помощь, основанная на жалости. Засунь себе ее, знаешь куда? – рявкнул он, и я зажмурилась, чтобы не смотреть в его потемневшие от гнева глаза.

– Если бы ты вел себя нормально, никто бы тебя не жалел, а так ты сам провоцируешь окружающих! – сказала я быстрее, чем поняла смысл.

– Я всего лишь прошу оставить меня в покое, оставить меня одного, разве это сложно?

– Сложно, Джордж. Очень сложно, – уже спокойно ответила я.

Страх, резко закипевший в жилах, застыл и позволил мне взять себя в руки. Нельзя показывать ему свою слабость, нельзя давать понять, что он каким-то образом может влиять на меня и мои эмоции. Я научусь с этим бороться.

– Представь, что человеку, которого ты очень любишь, плохо до такой степени, что он хочет лезть на стену от боли и выть. Представь, что он стремительно идет ко дну и отталкивает тебя, огрызается, а ты все пытаешься и пытаешься, каждый раз наталкиваясь на стену холодного безразличия ко всему.

– А ты-то тут причем, Грейнджер? Скажешь, что любишь меня? – Он усмехнулся. – Я лучше всю жизнь один буду, чем с тобой, увы, – с наигранным сочувствием произнес он.

А мне почему-то страшно захотелось ударить его, проехаться кулаком по его самодовольной физиономии и стереть эту мерзкую и ядовитую усмешку с лица. Но я лишь стояла, буравя взглядом человека, который пытался меня сейчас унизить.

– Закатай губу, Уизли, – холодно начала я. – Спешу тебя разочаровать, но я еще пока слишком себя уважаю, чтобы позволить себе чувствовать что-то к такому жалкому ничтожеству, каким ты стал. Пытаясь унизить меня, ты сам падаешь все ниже и ниже.

Я все говорила и говорила, совсем позабыв о самоконтроле, о чувстве самосохранения. Мне хотелось задеть его, хотелось так по-детски ответить болью на боль, совсем не задумываясь о последствиях своих слов.

Я всегда была уравновешенной и рассудительной, но все мое спокойствие, вся моя оборона летела к чертям, стоило мне только оказаться рядом с этим невыносимым рыжим парнем, который пытался казаться сильнее, показать всем, что он независимый, и ему никто не нужен, однако это далеко не так. Он чего-то боялся всем сердцем и включал защитную реакцию, а я вместо того, чтобы реагировать сухо, поддавалась на провокации и делала только хуже.

Воцарилась гнетущая тишина, которая давила своим напряжением и накалом. Я ожидала самого худшего, прокрутила в голове сотни вариантов дальнейшего развития событий, и все это – за тот короткий промежуток времени, что мы сверлили друг друга взглядами, полными ненависти и презрения.

– Все сказала? – слишком спокойно поинтересовался Джордж.

Я прищурилась, пытаясь сообразить, где же подвох, но парень выжидающе молчал.

– Все, – небрежно бросила я.

Еще несколько секунд юноша изучал мое лицо, а затем резко развернулся и подхватил пакеты с продуктами, а затем потащил их куда-то.

– Эй, стой! Ты куда? – Я ринулась вслед за ним.

Джордж выставил их за дверь, тогда как я застыла посреди коридора, пытаясь усмирить свой пульс, который учащался с каждой секундой моего пребывания в этом месте.

Парень развернулся на сто восемьдесят градусов и подошел ко мне, а я изо всех сил храбрилась, вздернув подбородок, тем самым показывая, что не боюсь его и того, что тот намеревается делать.

– Я тебя больше не задерживаю, – сухо сказал он.

А я не могла двинуться с места, кидая нервные взгляды с пакетов, стоящих за дверью прямо на улице, на Джорджа, терпение которого, похоже, вот-вот лопнет.

В одно мгновение он не выдержал и слишком грубо схватил меня за запястье. Я пискнула и напряглась всем телом, когда Джордж потащил меня к выходу.

– Отпусти, придурок, мне больно! – вопила я, понимая, что мы одни здесь, и, если что, мне никто не поможет.

Сопротивляясь, я не хило оцарапала руку Джорджа, но парень даже не поморщился, будто сейчас не на его коже выступили капельки алой крови.

Юноша с силой выпихнул меня за дверь, отчего я запуталась в ногах и едва не упала, но каким-то чудом все же устояла. Следом за мной полетело мое пальто, которое я еле успела поймать, иначе оно бы обязательно оказалось в грязной луже, располагавшейся прямо возле меня, а затем дверь захлопнулась с оглушающим шумом. Казалось, что даже стекла в доме затряслись от произошедшего.

Я всем телом дрожала, но зуб на зуб не попадал далеко не от холода. Я не могла понять, мне было больше страшно за себя или обидно за то, что Джордж так унизительно обошелся со мной. Прижав пакеты к груди я кое-как шла по улице, то и дело подворачивая ноги. И только спустя какое-то время я пришла в себя и вспомнила о трансгрессии.

Рона еще не было дома, что только к лучшему. Что бы ни случилось, я совсем не хочу, чтобы Джорджу досталось, а Рон его просто в порошок сотрет, если узнает. Я считаю, что парню и так досталось в этой жизни, и он собственноручно продолжает себя добивать.

Ложилась спать я с мыслью о том, что Джордж ненавидит жалость, что может стать мне союзником в этой битве. И мне казалось, что больше всего он боится подпустить к себе кого-то так же близко, как Фреда, и этот кто-то потом покинет его. Он боится боли от потери, поэтому и отдаляется ото всех. Конечно, я не ручалась за свои предположения, но это уже что-то.

Правда, после сегодняшнего, я уже была не уверена, хочу ли помогать ему. Одна сторона моего внутреннего «я» так и кричала о том, чтобы я бросила эту затею и жила как раньше, не заботясь о судьбе Джорджа. Пусть хоть отправится вслед за Фредом, а я и пальцем больше не пошевелю.

Другая же моя сторона, более человечная и добрая, уговаривала попытаться вновь и не поддаваться на провокации. Джорджу действительно нужна помощь, он тонет, захлебывается своей болью, а мне лишь нужно правильно протянуть ему руку.

Рон пришел достаточно поздно, и я сделала вид, что сплю. Он осторожно поцеловал меня в щеку и устроился рядом. А в моей голове борьба между женской гордостью и большим сердцем продолжалась до самого утра.

========== Глава 2. ==========

Дни летели со скоростью, присущей лишь изворотливому маленькому золотому снитчу в матче по квиддичу, обволакивая меня рутинными заботами. Я старалась меньше думать, меньше вспоминать нашу с Джорджем последнюю встречу, все-таки решив, что, если ему так хочется покрыться плесенью и уничтожить свою жизнь, то мешать ему не стану. На секунду мелькнул стыд за то, что я впервые с такой легкостью сдалась перед трудностями, однако самолюбие не позволяло попробовать еще раз. Я начинала все больше и больше верить в слова Рона, которые он часто повторял касательно своего брата:

– Ему уже не помочь, Гермиона. Никто не сможет этого сделать кроме него самого, но он не хочет.

Пытаясь искоренить из памяти тот потерянный взгляд Джорджа, я душила в себе сильную и волевую девушку, которой была. Неужели война изменила и меня в худшую сторону? Вместо того чтобы закалить характер, она уничтожила во мне доброту, милосердие, терпение и участие. Мне бы не хотелось стать равнодушной, той, кого волнуют лишь собственные проблемы, но я упорно отгораживалась от уколов совести.

Так прошли две недели.

Я продолжала по утрам готовить завтрак для Рона, пить свой любимый кофе, блестяще выполнять работу в Министерстве, а по выходным заниматься бытовыми хлопотами. Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло, оставляя мне все меньше времени на размышления и угрызения.

Рон более не затрагивал тему о старшем брате, да и я не горела желанием ее обсуждать. Он радовался, что я откинула куда подальше идиотскую затею с помощью и все свое внимание уделила лишь ему. В какой-то степени это было эгоистично, но Рон всегда был таким, и я любила его независимо от правильности или неправильности слов, мыслей и действий.

Наступила долгожданная суббота, которую мы с Роном намеревались провести вместе: погулять или сходить куда-нибудь, развлечься. Нам не так часто удавалось это из-за постоянной загруженности в аврорате, поэтому таким редким моментам я радовалась вдвойне.

Проснувшись, я лениво потянулась и побрела на кухню, зябко потирая плечи от прохлады, исходившей из распахнутого окна, которое я немедля закрыла. Поворчав о безалаберности своего парня, я принялась варить привычный кофе, без которого не начинался мой день, и жарить блинчики, так полюбившиеся Рону.

Когда с утренним делом было покончено, я собиралась разбудить парня, но тот, на удивление, поднялся сам и вошел в кухню, недовольно смотря перед собой и почесывая взъерошенную макушку.

– Доброе утро. – Я улыбнулась и поцеловала его. – Я приготовила завтрак, ты как раз вовремя.

– Утром добрым не бывает, когда в выходной день нужно на работу, – буркнул он и уселся за стол.

– Как? – изумилась я, чувствуя, что от былого прекрасного настроения не осталось и следа. – Мы же собирались провести этот день вдвоем…

– Ты же знаешь, что с моей работой нет никакой стабильности – вечно что-то происходит.

Я уселась на стул и покачала головой. Не хотелось уже ни бодрящего кофе, ни ароматных блинов с брусничным джемом.

– Быть может, это не на весь день? – с надеждой поинтересовалась я.

Рон мрачно усмехнулся, убеждая меня в обратном, и запихал половину блина себе в рот, шумно пережевывая. Даже эта деталь сейчас не возымела на меня прежнего эффекта и желания отругать непутевого парня за его невежество.

– Я боюсь, как бы до поздней ночи все не продлилось.

– Очередная слежка? – без энтузиазма спросила я, делая небольшой глоток обжигающей жидкости.

– Угу. – Он кивнул. – Надеюсь, что результат будет положительным.

– Будь осторожен, ладно?

– Гарри тоже сегодня работает, конечно же. Так что, думаю, ты вполне можешь провести день с Джинни, – проигнорировав мою просьбу, сообщил он.

– Да, наверное, я напишу ей или сразу наведаюсь на Гриммо.

– Спасибо за завтрак, все было очень вкусно. До вечера. – Рон поцеловал меня в макушку и отправился в душ.

Уже через пятнадцать минут раздался хлопок аппарации, и я устало положила голову на поверхность стола, источавшую живительную прохладу.

Далеко не в первый раз работа в аврорате рушила все наши с Роном планы, поэтому я могла бы и привыкнуть, но все равно постоянно расстраивалась, когда так случалось. Нечасто нам удается побыть вдвоем больше одного часа, так было с самого первого дня поступления Рона на службу. Мы виделись по утрам и по вечерам, и чаще всего парень был слишком уставшим, чтобы провести со мной больше установленного времени. Иногда мне казалось, что мы совсем перестали понимать друг друга, отдалились, а наши отношения стали такими, какие бывают у пар спустя десяток лет.

Конечно, такие эмоциональные порывы накатывали на меня редко. В основном, когда чертова работа в очередной раз ломала все наши планы, как сегодня.

Я допила уже порядком остывший кофе, приняла теплый душ и отправилась к Джинни, решив предварительно забежать в магазин и купить что-нибудь к чаю.

Лето из последних сил цеплялось за свое нагретое местечко, а осень яростно стягивала его с пьедестала, что получалось довольно ловко, ведь у первого почти не оставалось сил бороться. Было пасмурно, но изредка солнышку удавалось пробиться сквозь завесу туч и озарить землю своими теплыми лучами и согреть вмиг похолодевшие сердца людей. Ветер же старался пресечь это занятие и с невероятной силой стягивал бреши в небе, заставляя меня поежиться от неприятного холода, задувавшего за ворот. Я потуже завязала шарф, ругая себя, что теплому предпочла привычный шелковый, который не грел и не прятал меня от настойчивого ветра. Я невольно позавидовала этой черте характера осенней непогоды, сравнив ее с собой в былые времена. А что осталось сейчас? Лишь вялые попытки добиться своего, которые в итоге не увенчались успехом, и я опустила руки. Вот бы осень поступила также, давая возможность еще немного понежиться в уютных солнечных лучах. Но она – не я, она жестче, непоколебимей и сильнее.

Выбрав небольшой бисквитный торт с шоколадным кремом, я покинула кондитерскую, источавшую сладкие и дурманящие ароматы ванили, сливок и почему-то клубники, и отправилась на Гриммо.

Когда Джинни распахнула дверь, на ее лице читалось раздражение и недовольство, которое было вызвано тем же, чем и мое упавшее настроение. Но как только девушка увидела меня на пороге, тут же оживилась и впустила внутрь, намереваясь поставить чайник на плиту. Я осмотрела гостиную, всегда такую мрачную, которая сейчас стала гораздо уютнее, потеряла запах старины и пыли, что, безусловно, было заслугой Джиневры.

– Тебе чай или кофе? – Послышался голос с кухни, и я поторопилась туда.

– Кофе, если можно.

– Его нет, поэтому предлагаю черничный чай. – Рыжая улыбнулась, а я закатила глаза и улыбнулась в ответ.

– Зачем тогда предлагала?

– Из вежливости! – тут же нашлась она.

Я звонко рассмеялась, чувствуя, что вся тревога и хандра отходят на второе место, ведь мне предстоял день в приятной компании подруги, что было ничуть не хуже моих прежних планов.

Джинни устроилась напротив меня, грея маленькие ладошки о теплую кружку, а я резала торт, периодически облизывая пальцы, измазанные в шоколаде. Когда я покончила с этим занятием, выложила нам по кусочку и устремила все свое внимание на девушку.

– Я ненавижу работу Гарри, – нахмурившись, начала она. – Ненавижу оставаться в этом доме одна.

– Ты очень постаралась, – восхищенно ответила я. – Это место теперь пригодно для жилья.

– Мне не нравится здесь. Я чувствую, как от стен веет темной магией, ненавистью и презрением, хоть потрет матушки Сириуса и удалось отодрать, наконец.

– Вы с Гарри говорили по этому поводу? – Я отхлебнула чай и отметила, что он оказался очень даже вкусным. Возможно, это, конечно, заслуга Джинни, потому что я так заваривать его не умела.

– Однажды. – Она устало вздохнула. – Этот дом тоже не внушает ему тепла и доверия, однако он – какая-никакая, но память о Сириусе, поэтому продавать его мы точно не будем, а денег на другое жилье еще не заработали.

– У вас вся жизнь впереди. – Я улыбнулась, подмечая, что Джинни тут же расцвела, а ее щечки порозовели.

– Расскажи лучше, как вы с Роном живете. Он еще не достал тебя своим невежеством? – хохотнула рыжая.

– Мы практически не бываем вместе. Работа отнимает все его свободное время.

– Гарри говорит, что Рон слишком загоняет себя. – Джин неодобрительно поджала губы. – Мне кажется, он пытается доказать всем, что чего-то стоит. Всю жизнь пытается.

– Видимо, от этого дурацкого комплекса ему не избавиться. – Я нахмурилась и облизала чайную ложечку.

– Он всегда будет думать, что хуже других, всегда будет стремиться быть лучше.

– Это похвальное качество, однако, сама понимаешь…

– Выше головы не прыгнешь, – заметила она.

– Нет, не так. – Я яро замотала головой. – Рон – большой молодец, но он порой забывает, что есть важные вещи помимо этих глупых сложившихся стереотипов, например, наши с ним отношения.

– Думаешь, что однажды не выдержишь и уйдешь? Мне тоже так кажется, поэтому вам стоит серьезно поговорить.

Мои глаза округлились, и я слишком шумно поставила чашку на деревянную поверхность стола, вызвав непонимание на лице подруги.

– Я никогда и не думала о таком, Джинни! – возразила я. – Я люблю его, а это все мелочи.

Девушка коротко кивнула, не желая спорить, но явно оставаясь при своем мнении. Впрочем, так было всегда, но меня это не успокоило, ведь не хотелось знать, что она не верит в нас.

– Если быть честной, никогда не понимала, как вы еще не убили друг друга, да и что, собственно, нашли друг в друге.

– Мы очень разные, да, – сухо согласилась я, чувствуя, что мне становится не очень приятен этот разговор. – Но мы любим друг друга.

– Позволишь мне высказать свое мнение?

– Попробуй, – осторожно ответила я.

– Я знаю всю эту ерунду, что противоположности притягиваются и все такое, – спешно начала Джинни. – Но есть такие люди, которые совсем разные. Это ты и Рон. Он ненавидит книги, не понимает всю прелесть знаний и учебы, как ты, он неряшливый, несдержанный, немного эгоистичный. И что греха таить? На твоем фоне он выглядит значительно глупее. Гермиона, мне кажется, в ваших отношениях ты будешь подавлять его личность.

– Я ценю твою прямоту, – искренне призналась я. – Но я так не считаю. Подавлять его? Заставлять чувствовать себя глупее? Вздор! Наоборот, возможно, я буду заставлять его тянуться выше, а это же прекрасно! Человек живет, когда старается совершенствоваться и познавать что-то новое.

– Он слишком слабоволен.

– Джинни, ты слишком плохо знаешь собственного брата, – возмутилась я, ощущая, как выхожу из себя.

– А может быть, это ты плохо знаешь своего парня? – скептично заметила она.

И я нехотя признала в этом долю правды. Я знаю Рона как друга, знаю его слабые и сильные стороны, но ведь почти не знаю его как молодого мужчину, как партнера в отношениях. Но мне не хотелось принимать слова Джинни как данность, потому что я была полностью уверена лишь в своей правоте, а в упрямстве мне не было равных.

– Тебе нужен равный, – продолжала она. – Способный поспорить с тобой, переубедить, обосновать, привести железные аргументы. Тот, кто сможет победить твое упрямство. Тот, в ком ты признаешь победителя и подчинишься, как и должно быть. Мужчина должен быть сильнее, умнее и рассудительнее женщины. С мужчиной женщина должна уметь быть слабой, при этом не становясь тряпкой и обыкновенной подстилкой, – на одном дыхании выпалила Джинни, а затем глубоко вдохнула побольше воздуха в легкие. – А сейчас подумай, способен ли Рон на такое?

– Чего ты добиваешься? – Я сложила руки перед собой и внимательно посмотрела на собеседницу.

– Я не хочу, чтобы вы ссорились, расставались или что-то в этом роде, – запротестовала она. – Я просто хочу, чтобы ты не совершила ошибку. Сделай то, что у тебя получается лучше всего – подумай.

– Не обижайся, Джин, но я не собираюсь тратить время на бесполезные размышления, когда есть проблемы куда серьезнее.

– Дело твое. – Она пожала плечами и отпила из кружки. – А что за проблемы, если не секрет, конечно?

– Обещаешь, что не проболтаешься Гарри и тем более Рону? – Рыжая нахмурилась, но все-таки кивнула. – Это касается Джорджа.

– Он что-то сделал тебе? – встрепенулась девушка.

– Нет! – громче нужного ответила я. – Просто я попыталась с ним поговорить. Дважды.

– И?

– Безрезультатно.

– Это неудивительно, знаешь ли. – Она махнула рукой, выражая полное безразличие и безучастие, но в ее глазах отчетливо читалось волнение и боль, поэтому она сразу опустила взгляд.

– Мне все же кажется, что ему можно помочь, – сказала я быстрее, чем успела сообразить.

Джинни перевела на меня заинтересованный взгляд.

– Он боится теперь привязываться к людям, страшно испытать еще раз такую же боль. Все его действия напускные, это защитная реакция, – продолжила я.

– Даже если и так, то что? Что ты изменила сказанным?

– Он меня выгнал две недели назад. Просто выкинул за дверь. А сейчас я думаю, может, стоит попробовать еще раз?

– Тебе не надоедает быть благородной? – Джинни усмехнулась. – Попробуй, но я сомневаюсь, что это что-то изменит.

Она говорила одно, а думала о другом, так как во взгляде девушки отчетливо виднелся огонек надежды, который я разожгла в ее сердце. Теперь обратного пути нет, я сожгла последний мост, а это значить лишь одно – бороться до самого конца.

Еще некоторое время мы болтали обо всем на свете, а затем я покинула дом своих друзей, полная решимости наведаться к Джорджу и поговорить. Наверное, со стороны я похожа на мазохистку, которой нравится, когда ее унижают, поливают грязью и силой выгоняют за порог, но сейчас я позволила себе откинуть эти мысли и аппарировать в Косой переулок.

Повсюду сновали люди, так как наступал вечер, и рабочее время подходило к концу. Редко можно видеть это место пустым и тихим, ведь даже ночью тут слышен громкий смех и полупьяные крики, что вселяют жизнь, которую Джордж только слышал и, наверное, ненавидел всей душой.

За прилавком «Вредилок» стояла незнакомая мне девушка: невысокая миловидная блондинка с кукольными глазами и неживой улыбкой, словно у манекена. Я подошла ближе и разглядела бейджик, на котором было написано имя «Кейт».

– Здравствуйте, чем я могу Вам помочь? – дежурно улыбнулась Кейт.

– Мне нужен владелец магазина – Джордж Уизли.

– Вы по какому-то документальному вопросу? Лицензия у нас продлена.

Я сделала глубокий вдох, стараясь не злиться чрезмерной навязчивости этой девушки.

– Меня зовут Гермиона Грейнджер, я девушка его младшего брата, мы приятели, и мне бы хотелось навестить Джорджа.

– Мистер Уизли неважно себя чувствует, просил его не беспокоить. – Блондинка сочувствующе покачала головой.

– Кейт, – угрожающе начала я. – Я поднимусь туда в любом случае. Просто советую тебе не препятствовать, ладненько?

Девушка недовольно поджала губы, борясь с желанием выпихнуть меня за дверь и больше никогда не впускать. Интересно, Джордж даже персонал подбирает с такими же замашками?

– Мистер Уизли будет недоволен моей работой, а я ведь на испытательном сроке! – надрывным голосом сообщила она.

– А ты скажи, что я вырубила тебя петрификусом. – Я ей подмигнула, наслаждаясь перекосившейся физиономией, и поднялась наверх.

В квартире было как всегда тихо, поэтому я медленно и аккуратно ступала на пол, чтобы не наделать лишнего шума. Кабинет и лаборатория пустовали, что подтверждало слова Кейт о плохом самочувствии Джорджа. Немного заволновавшись за него, я тихонько приоткрыла дверь в комнату, но кроме темноты я ничего не увидела, так как шторы были плотно сдвинуты.

Я решительно прошла внутрь и распахнула их, а затем и окно, впуская в небольшое помещение прохладный свежий воздух. Оглядевшись, я заметила две постели, одна из которых была аккуратно заправлена, а другая расстелена, и ее белье слишком смято. Повсюду валялись какие-то скомканные листы пергамента, письменный стол завален разноцветными папками, сломанными перьями и какими-то бумагами. Неподалеку на полу была разбита банка с чернилами, которые уже высохли и обрамляли паркет неряшливой кляксой. Джорджа среди этого хаоса я не обнаружила и, покачав головой, отправилась на кухню.

Парень сидел за столом, склонив голову вниз, а перед ним стояло несколько грязных чашек из-под кофе. Оглядевшись, бутылок огневиски – ни пустых, ни полных – я не заметила. Подойдя ближе, я прижала сумку к груди, все еще опасаясь его реакции на мое появление.

– Это снова я.

Я нервно усмехнулась, переминаясь с ноги на ногу. Джордж поднял на меня тяжелый взгляд, а затем закатил глаза и уставился на стену светло-зеленого цвета, напоминавшего мне раннюю весну.

– Я тоже люблю кофе. У тебя еще остался? – не унималась я.

Джордж неопределенно махнул рукой в сторону кухонных шкафчиков, не удостоив меня более взглядом.

Я положила сумку и принялась искать заветный кофе, но наткнулась лишь на растворимый. Поморщившись и держа в руках стеклянную полупустую банку, я обернулась.

– Это же не настоящий кофе, а гадость какая-то!

– Нормально. – Он пожал плечами.

Буркнув себе под нос, что он изверг, неспособный ценить прекрасное, я все же заварила себе кофе в предварительно тщательно мной вымытой чашке и села напротив парня. Джордж глядел перед собой отсутствующим взглядом и отрывисто стучал пальцами по столешнице, нарушая гнетущую тишину, что раздражало меня куда сильнее, нежели обычно.

– Хватит! – рявкнула я и резко положила свою руку поверх его, тем самым прекращая надоевшие мне манипуляции.

Джордж перевел на меня заинтересованный и немного насмешливый взгляд, от которого раньше я бы точно смутилась, но в тот же момент глаза его потускнели, приобретая привычный холод и равнодушие, и он выдернул свою руку из-под моей и убрал ее под стол.

– Давай спокойно поговорим? – предложила я. – Ты расскажешь все-все, что тебя тревожит, а я буду внимательно слушать и молчать.

– Кому это надо? – лениво протянул он.

– Мне.

– Тебе? – Он мрачно усмехнулся. – Разве что в последнюю очередь. Хватит стараться для других. Ты ведь это делаешь даже не ради меня.

– А хочешь, чтобы ради тебя?

– Я ничего от тебя не хочу, Грейнджер, – устало выдал он и потер покрасневшие глаза.

– Даже чтобы я ушла? – Я хитро прищурилась.

– Слушай, мне слишком плохо и физически, и морально, чтобы спорить с тобой. Ты можешь сидеть здесь и молчать, если твоя жизнь настолько скучна, чтобы тратить ее на это гиблое место, можешь свалить и оставить меня одного, что я воспринял бы с крайней охотой. В общем, делай, что хочешь, только не доставай меня.

– Знаешь, мне надоело, что ты считаешь, будто твои проблемы серьезнее, чем у кого-либо еще! – взорвалась я. – Сидишь, жалеешь себя, когда есть люди, у которых нет и малой части того, что имеешь ты!

– Лекция на тему «Почувствуй себя жалким куском дерьма и эгоистичным ублюдком с комплексом Бога» официально началась, – с сарказмом прокомментировал Джордж.

– Тебе придется меня выслушать, хочешь ты того или нет, – угрожающе произнесла я, буравя юношу яростным взглядом. – Родители Гарри отдали свои жизни за то, чтобы он жил. Ему никогда не было известно, что такое семья, как это – когда тебя любят. Он рос с людьми, которые ненавидели его, помыкали им, держали в доме в качестве надоедливой зверюшки.

– Это все очень трогательно, но можно ближе к делу? – огрызнулся Джордж, и я поджала губы.

– Его не баловали, о нем не заботились, он порой не доедал, донашивал старые вещи своего брата, который, как известно, всегда был в несколько раз больше Гарри. Судьба отняла у него детство и любящих родителей, а затем и крестного – единственного родного человека, который у него остался. Не проходило ни одного года, чтобы Гарри не сражался с силами тьмы и не подвергал свою жизнь опасности. – Я шумно выдохнула, чувствуя, как дыхание окончательно сбилось. – Он пошел на верную смерть, не зная, что ему представится выбор. Он готов был пожертвовать собой ради будущего каждого из нас! – Я пронзительно посмотрела в глаза Джорджу, но тот сразу стыдливо отвел взгляд. – Гарри до сих пор винит себя за то, что столько людей погибло. В том числе он считает себя виновным в смерти Фреда. Отчасти, разумеется, – добавила я. – А видя твое состояние, ему становится еще хуже, вина съедает его при каждом удобном случае, найдя свой лакомый кусочек на дне его сердца.

– Я очень сочувствую Гарри, а также уяснил, что он герой, сильный духом, человек, готовый бороться за мир до конца. Но я – нет, Грейнджер. И ничего нового ты мне не сказала, я все это прекрасно знал и до твоей душещипательной тирады.

– Тогда почему ты до сих пор распускаешь сопли и делаешь из своей жизни кусок дерьма? – вспылила я, стукнув кулаком по столу.

Грязная кружка из-под кофе взметнулась на пару миллиметров вверх и тут же опустилась обратно с характерным гремящим звуком. Джордж поморщился и потер виски, явно раздосадованный созданным мною шумом во время его похмелья.

– Ты верно подметила, что это МОЯ жизнь, и я волен делать с ней все, что захочу, – упрямо заявил парень.

Я скрипнула зубами, борясь с желанием накинуться на собеседника и хорошенько приложить его голову о столешницу.

– Если бы умер ты, Фред ни за что бы не допустил такого поведения. – Я нахмурилась, применяя самое безжалостное оружие.

– Я знаю, что Фред лучше и сильнее, всегда это знал, – рявкнул он, а затем шумно выдохнул. – Говорю это не с сарказмом или от зависти, а потому что действительно так считаю. Он всегда был умнее, хитрее, находчивей, всегда с девушками ему везло больше. Все обаяние и харизма достались ему. – Он мрачно усмехнулся. – Он был генератором абсурдных идей, а я всегда лишь подхватывал. Я был партнером, без которого можно справиться, но тяжелее.

Джордж впервые посмотрел мне в глаза. В его взгляде читалась невыносимая вековая печаль, осевшая пылью на стенках сердца и души, закупорив все выходы наружу, к спасению.

– Я был ведомым: словно слепой шел на звук его голоса, полностью полагаясь на своего брата, опираясь на него. Фред мог решить любую проблему, мог подбодрить даже в ситуации, казалось бы, безвыходной. Фред мог все, а я не могу.

В глазах защипало, а сердце со всей силой сдавила невидимая рука реальности, заставляя меня испытывать нечеловеческую боль, от которой хотелось кричать, раздирая горло.

– Никто не говорит, что это легко, но нужно начинать жить заново. Это, знаешь, – Я усмехнулась. – Как вновь учиться ходить: поначалу будет трудно, мало что станет получаться, но с каждым шагом ты будешь все уверенней и уверенней. Главное, чтобы был человек, способный тебя подхватить. – Я улыбнулась. – У тебя большая семья, и все будут только рады.

Джордж задумался, всерьез задумался, давая мне возможность затаить в надежде дыхание. Он смотрел в одну точку, судорожно разгоняя мысли по нужным полочкам, а затем коротко взглянул на меня, видимо, приняв решение.

– Хочешь совет, Грейнджер?

– Не хочу получать советы касательно себя от человека, который понятия не имеет, что делать с собственной жизнью. – Я скрестила руки на груди.