Текст книги "Розовый я (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== часть 1 ==========

1–2 сентября

Мы избили его уже на второй день. Хотя он уже на первый нарывался по полной. Подумать только, явиться в МОЮ школу с розово-малиновыми волосами! Испортить МОЁ последнее первое сентября! Мы типа готовились, эдакие красавцы-кадеты на финишной прямой, на излёте. Я неплохо воспитал одноклассников – все в брюках, а не в джинсах, в форменных пиджаках, галстуках… Да, именно я. Может, кто-то там думает, что у меня пунктик по поводу внешности, – наверное, правильно думает. Бесит жлобский вид: вытянутые джинсы и треники, засаленные волосы и футболки с глупейшими надписями, напульсники и прочая хрень. В конце концов, мы в элитной школе учимся – единственной в нашем городе, даже не школа – лицей. Деньги немалые папашки платят, английский шесть раз в неделю, деточки не простые, «золотые» практически, а не всякая убогость. Вот и соответствуйте! По крайней мере, в МОЁМ классе будет всё правильно. Класса с восьмого я наводил порядок в родном коллективе, типа neuordnung устроил.

В девятом удалось вышарить из лицея незабвенного одноклассника Мотю (Матвея по рождению), который упорно в кедиках на сменку ходил и в полинялых свитерах рассекал – хиппоза ботаническая. Занятия боксом мне, безусловно, помогали в установлении порядка. А ещё друзья верные (тоже, кстати, не сразу врубились, что марку во всём держать нужно): Муха, или «мелкий» – это Ринат Мухаметдинов, Дюха, то бишь Андрей Замиралов, ну и Кот – местный шутник. Короче, к 11-му классу МОЙ класс – картинка, учителя на нас не налюбуются и не нарадуются: серьёзные, красивые, чуть циничные молодые люди, несколько девчонок-заучек и пара местных фуфыр. Девчонок меньше, так как класс физико-математический.

Класс действительно МОЙ. Не раз слышал от учителей или лицеистов фразы типа «это из горбатовского класса?» или «передай в класс, где Горбатов…» То, что я лидер, знаю, со мной советуются, а может, и боятся. Думаю, что не из-за бокса… Не настолько уж часто я бью сам, только если уж совсем достал кто… Скорее всего, причин авторитета много: учусь вроде отлично, красив (чё скрывать-то!), хорошо сложён, обеспечен, летом на права сдал, тачку отец подогнал, ни перед кем не пресмыкаюсь, не заискиваю, движухой всякой в лицее руковожу… Вот и в этот раз линейку перед школой придумывали и вели практически вдвоём с Милкой Воеводиной – бой-бабой из параллельного 11«б». Зажигательно так вели, с первошами играли, номера представляли, на новый учебный год «гадали», шутки шутили, гостей всяких высоких охмуряли… И на этом празднике жизни с высоты крыльца лицея я вдруг узрел розовую голову в рядах СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ. Голова весело по-клоунски переливалась в солнечных лучах, более того, на ушах этой длинноволосой уродки цвета фламинго водружены массивные наушники! Во время очередного танцевального номера спрашиваю у Милки:

– У нас новенькая в классе, что ли?

– Про новенькую не слышала, а вот про новенького знаю точно, он приехал откуда-то издалека, хотя раньше жил в нашем городе. Но я не видела его, – кричала в ухо Воеводина.

– Парень? Да ты посмотри там, где наши стоят, видишь розовое чмо, факт – девка!

Милка посмотрела, сощурив глаза:

– Ну-у-у… не знаю, отсюда не разглядишь – может, это и парень, высокий всё-таки!

– А с волосами-то что?!

– Ну-у-у… может, эмо какое, – предположила Воеводина и гаденько так посмотрела мне в глаза, и по плечу хлопнула. – Тебе, Мишенька, и флаг в руки, перевоспитывай, переодевай, делай из эмо homo! Только, если это всё же девушка, волосики оставь, вон как весело сразу в ваших тёмных рядах!

Действительно, на фоне чёрных форменных пиджаков малиново-розовая копна смотрелась прямо-таки клумбой.

Линейку мы всё-таки закончили, взяли малышей за ручки и повели их на первый урок. А сами потом к своей классной, на свой «последний первый» урок. Класснуха у нас – мировая тётка – ведёт литру и русский, мы с ней дружим, хотя в разборки и тёрки внутренние не посвящаем, конечно.

В классе я сразу направился на розовый цвет, сутуло припавший к столешнице за последней партой. За мной вприпрыжку Муха.

– Эй, мадам! – Я постучал по парте. Но малиновая голова не реагировала, из динамиков доносились звуки с низкими басами. Тогда я схватился за обод наушников и содрал их с этого(ой) чмо. Чмо удивлённо выпрямилось… и у меня «в зобу дыхание спёрло», как классик выразился… Оно было парнем, это раз. Вокруг глаз жирной линией чернела подводка, ресницы были густо накрашены, и тушь махрами окаймляла чёрные, без зрачков глаза, это два. В правой брови пирсинг – три колечка, в ушах колечек больше, это три. Вообще, черты лица – правильные, скулы высокие, нос немного вздёрнутый, рот небольшой, губы тонкие, на коже тональный крем, делающий лицо похожим на маску, это четыре. Но самое гадкое – это страз, прилепленный ниже глаза, типа слеза, это даже не пять, это блядь! Я не сразу сообразил, что и сказать!

– Ты кто, монстрила?

– Отъебись, – это он так разговор продолжил и, пользуясь моим замешательством, выхватил свои «уши».

– Ты, сука крашеная, с кем так разговариваешь? – подвыл Муха.

– Я ни с кем не разговариваю, валите от меня. – И розовый ублюдок вновь стал напяливать наушники. Не вышло, я резко выхватил их из его рук и свободной рукой впился в его волосы, скрутив их в кулаке и поднимая его за причёску над партой:

– Слушай сюда, розарий недоделанный, во-первых, выбирай базар в мой адрес…

– Отъебись, – неожиданно весело вставил ублюдок.

– Во-вторых, – я сильнее сжал его волосы, – эта парта моя! В-третьих, в МОЁМ классе всякие пидорасы учиться не будут!

– А ты кто? Истребитель пидорасов? – розовый ехидно сощурил глаза, они у него тут же превратились в чёрные сияющие щели. При этом он даже не сопротивлялся, не хватался за голову, не морщился от боли, сука…

Ярость вскипела во мне и вылилась, как молоко из кастрюли – я, одновременно отпуская его волосы, правой рукой устроил ему неслабый хук. Розовый отлетел к подоконнику, согнувшись, роняя стул и ловя падающий горшок с геранью.

Видно, что задохнулся, видно, что больно, только вот страха ни в одном глазу. Да и вообще никаких особых эмоций – ни злости, ни обиды, ни задора. Он устало встал, опираясь на батарею, поставил горшок и стряхнул с себя почву. На нём были тёмно-малиновые джинсы, это раз! Ярко-синий пиджак с пуговицами в виде черепушек, это два. На запястьях какие-то очень широкие напульсники, плетёные браслеты, это три. Под пиджаком тупо белая футболка, а на ногах навороченные гриндерсы какого-то аляповатого цвета и бешеного фасона. Фрик чистой воды! И он так спокойно мне:

– Отъебись!

Не, нормально? У меня аж зубы заскрипели. Я дёрнул разделявшую нас парту, чтобы продолжить атаку, но тут в класс зашла Марта Ивановна.

– Ну, друзья мои, давайте начнём наш классный час! О, вы уже познакомились с новым учеником? Ребята, это Ян Комаровский, ему трудно будет влиться в наш дружный коллектив, надо ему помочь. Вот, Ян, это наш лидер – Михаил Горбатов, ты к нему обращайся, я тебе рекомендую, ну что ж, рассаживаемся, рассаживаемся, начнём!

Пришлось кулаки и зубы разжать, изобразить милую и тёплую улыбку. «Яночка, значит? Розовая Яночка! Откуда ты такой взялся?» А этот розовый, никак не отреагировав, сел обратно и полез доставать из-под парты упавшие наушники. Его розовая голова скрылась под столешницей.

– Марта Ивановна, я с новеньким сяду! – крикнул я и бросил своё тело на соседний с розовым стул, а рукой схватил ублюдка за шею под партой, надавил (надеюсь, до синяков), потом резко дёрнул, и розовый стукнулся головой о дерево. Даже не пискнул, гад!

Сквозь тоналку было видно, как Яночка (я решил так его называть) покраснел, но ничего мне не сказал, только отодвинулся от меня подальше, ближе к окну.

Начался уныло-обязательный-начально-развлекательный классный час: письма в будущее себе писали (Яночка не писал), загадки про учителей и предметы разгадывали (Яночка и не смог бы), сценки какие-то разыгрывали (Яночка на этом месте попытался наушники надеть, я не дал). Потом всякую лабуду в дневник писали: расписание, деньги какие-то, экскурсии, новых учителей, новые телефоны (Яночка в дневник стал гелевой ручкой на первой страничке фигу рисовать, причём натурально так получалось!).

После первого урока по традиции уже шагаем в кинотеатр. В коридоре наш Дир (Пал Палыч) мне всяко руку жал, за линейку благодарил, бред мне какой-то в уши вливал, на этом моменте я и упустил розового ублюдка, в кино он с нами не пошёл, смылся. Если честно, недоговорённость (или недобитость) меня мучила почти весь день, настроение мне испортил этот урод. Кот после кинца предложил составить план перевоспитания Яночки, почувствовав, что не отпускает меня этот тип. Но до плана не дошло…

Второго сентября я шёл в лицей в предвкушении. Когда розовый зашёл на первый урок – алгебру, я уже восседал на последней парте. Он прошёл к своему месту, но я-то мешал ему протиснуться к окну! Ну, давай, Яночка, делай что-нибудь, перелазь через меня, что ли… Он и сделал – ногами залез на парту прямо перед моим лицом и спрыгнул на своё место, я охуел!

– Ты чё, розовый? С какой гламурной помойки сбежал? У нас как бы не принято по столам ходить!

– Отъебись.

– Я уже боюсь, что у тебя словарный запас только из этого слова состоит!

– … (Даже головы не повернул.)

– Послушай, Яночка, будь благоразумней, ты ведь один, а за мной большинство. У нас с макияжем в школу даже девчонки не ходят, и для лицея есть дресс-код: приобрети форму, плиз! Если нет бабла, я одолжу, даже без процентов. С волосиками потруднее будет, лысым тоже как-то эксцентрично будешь смотреться. Так что можешь покраситься в естественный цвет.

– … (Даже головы не повернул.)

– И пирсинг тоже нужно убрать, иначе вырву…

Вот тут он повернулся, посмотрел внимательно и шёпотом сказал:

– Не страшно.

– Другом мне быть не нужно, конечно, но слушать меня ты будешь! Будешь упираться, будет больно, больно будет везде и часто, – всё я это говорил ну о-о-очень спокойно и даже с усмешкой. Обычно прокатывает, а Яночка равнодушно отвернулся. Звонок, и математичка начала урок.

Математика – не его предмет, видно, что он тупит, но в мою тетрадь не заглядывает. Гордый, блядь! Учился он вообще так себе, ни физика, ни химия его, видимо, не привлекали, отличился только на английском и на истории. На истории без сучка без задоринки диктант из прошлогодних дат написал, наш историк даже рот открыл. А на английском училке сказал, что у той произношение неправильное. Снова открытый рот, умора…

На всех уроках мы сидели вместе. Я ловил себя на том, что пялюсь на него. Так и окосеть недолго! Его лицо притягивало, наверное, ещё и потому, что чёлка низко падала к щеке, скрывая глаза, хотелось её отодвинуть, найти зрачки. И ещё с трудом подавлял в себе желание стереть тоналку.

На переменах же начиналась веселуха, Дюха пару раз уронил розового, поставив подножку. Кот в столовой вылил на Яночку суп (горячий, между прочим, и прямо на голову) со словами: «Борщ цвет волос не испортит!» Класс заржал, у розового никакой реакции. Муха скотчем приклеил на спину Яночке бумажку «пидорас», и тот просидел с ней всю химию и прошёлся по коридору на перемене. Детство, конечно, но приятно! Видя нашу политику по отношению к новенькому, милые одноклассники не вмешивались. Напротив, иногда участвовали.

По окончании шестого урока Яночку ожидал сюрприз в раздевалке. Нас было пятеро, подло, наверное, но надо как-то начинать!

Он шёл к своему шкафчику, как всегда в наушниках, чёлка свисала так, что вряд ли он кого-то замечал вокруг. Он открыл шкаф, а я пинком тут же его захлопнул и развернул розового к себе. Стащил музыку с его ушей, схватил за пиджак и тихо сказал ему:

– Завтра, я надеюсь, ты будешь выглядеть правильно?

– Отъебись!

С силой развернув его за пиджак, я бросил новенького в соседний ряд шкафчиков.

– Учим! – приказал я парням. Братва накинулась на Яночку, он поначалу даже сопротивлялся. Причём бил наотмашь, не выбирая мест. Дюхе так пнул в пах, что тот согнулся минут на пять и скулил. Коту в нос прилетело, откровенно и прямо в пятак. Крови-и-ища! Короче, дрался Яночка неплохо, не столько технично, сколько отчаянно. Но у нас есть я, пришлось бить самому. Несколько ударов в живот, прямой в челюсть (вроде не сломал), и розовый упал, Муха наскочил и стал его пинать, я даже оттаскивать друга начал. Яночка лежал недвижно, скрючившись, около рта лужица крови, но не ныл. Крепкий, сука! Я сел рядом с ним на корточки:

– Никаких подводок завтра! Будешь выглядеть как пидор – выебем – напросишься! Урок усвоен?

И он, гад, явно задыхаясь от боли, зашипел:

– Отъебись!

Пришлось врезать ещё раз, в челюсть, его голова откинулась и ударилась о шкафчик, только тогда он жалобно вскликнул.

– Что? Бо-бо? А ты думай в следующий раз, что мне отвечать…

Я встал, махнул парням, и мы удалились, оставив ублюдка корчиться меж шкафчиками.

========== часть 2 ==========

3 сентября

С утра мы всей толпой ждали розового у крыльца. К школе он подъехал на крутой тачке с водителем. Понуро пошёл в здание, делая вид, что нас нет. Конечно, оказавшись рядом, был схвачен, братва толкнула его ко мне, придерживая вывернутые за спину руки. Резко поднял розовые волосы (какие-то неестественно густые), так и есть: глаза накрашены, страз приклеен.

– Ты чё, ублюдок! Глухой или непонятливый? Тебе велено прийти человеком!

Молчит.

– Где форма?

Молчит и при этом смотрит в глаза. Страха нет.

– Будем учить! – пообещал я и вытолкнул его из нашего тесного кружка, он улетел с крыльца и нещадно приземлился на задницу, содрав ладони об асфальт. Мне пофигу! Но ему, похоже, тоже пофигу, не заскулил, сука.

– Тёртый паря, – тихо восхитился Дюха. – Трудно будет сломать.

– Да ладно! Через месяц побежит в другую школу, – самоуверенно заявил Муха.

– Будем учить, – повторил я и скомандовал идти всем в класс.

Яночка опоздал на литературу – видимо, приводил в порядок свой зад и ладони. Писать ему сегодня трудновато будет. Не услугу ли мы ему оказали? Сейчас будет законно бездельничать на уроках. Но он взял ручку и усердно записывал, замарал тетрадь кровью. Марта так и не увидела страдания юного Яночки, он сидит от неё далековато. Зато, когда спросила его что-то про Чехова, его понесло! Рассказывал минут семь всякие интересные штуки про Антона Павловича. Яночка, оказывается, в Таганроге часто бывает, про Чехова всё знает. Короче, Марта умилялась и умилялась! Как будто перед ней не розовый ублюдок, а зайка-котик. Правда, на физике его эрудированность исчезла вмиг. У доски он что-то мямлил, формул не знает, при переводе величин тупил. К двойке отнёсся равнодушно, как, впрочем, ко всему. Это начинает бесить!

Но свою миссию мы не забыли. На третьей перемене Яночку прихватило, и он в туалет отправился, а тут и мы. Стоило ему выйти из кабинки (отлить мы благородно парню позволили), мы без всяких слов схватили его буквально за все части тела. Я правой рукой зажал его шею, Муха кинулся под ноги и сковал их как удав, Дюха выкрутил руки, наклоняя нашего героя вперёд, а Кот помогал мне… Мы подтащили Яночку к раковине, я намылил его лицо, а Кот двумя руками удерживал волосы розового бедолаги. Левой рукой я стал стирать тоналку и тушь, щедро брызгая на его сумбурную одежду. Лицо скоро окрасилось чёрными подтёками, пришлось ещё взять мыла. Яночка не сопротивлялся, только фыркал, сплёвывая попавшее в рот или нос мыло и воду. По окончании процедуры лицо Яночки было всё равно грязно-серого цвета, да ещё и из пирсинга в брови потекла кровь – видимо, я дёрнул нечаянно (хотя цели не было такой). Мы его отпустили, кинув в тельце вафельное полотенце. Дюха напоследок легонько ударил розового в живот. И мы, как победители чудовища, гордо покинули туалет. На следующий урок Яночка опоздал на десять минут. Математичка наорала на него, но… я тоже готов был наорать.

Яночка БЫЛ НАКРАШЕН. Толстая подводка, махровые, склеившиеся от туши ресницы, маска из тонального крема. Не было только страза! Вот урод!

В столовой его в этот раз не было, услужливый Муха разочарованно смотрел на целый суп. Мы чувствовали себя не победителями змея, а лохами-полудурками. Это придавало злости. После шестого урока Яночка замешкался в кабинете биологии и когда вышел, то увидел нашу бравую разозлённую боевую группу. Он на мгновение застыл, сверкнув чёрными глазами, и побежал. Класс! Мы за ним! И это степенные одиннадцатиклассники!

Погоня была недолгой, но зажигательной: мы разделились и зажали его в переходе с двух сторон. Когда он понял, что проиграл, то перестал метаться и нацепил опять маску равнодушия. Били в этот раз недолго. Кот притаранил верёвку (где только взял?!). Поволокли розового к женскому туалету, со смехом привязали его к ручке кабинки, оставив стоять на коленях. Дело сделано! Пора на информатику: дополнительно я занимаюсь программированием. Настроение заметно улучшилось.

4 сентября

Он опять накрашен! И в этот раз в ярко-полосатом свитере! Я аж застонал! Что за идиота кусок? Девчонки громко и упоительно рассказывали, как вчера отвязывали розового в туалете, верёвки пришлось резать. Я подумал, что нужно наручниками в следующий раз.

На уроках мы сидели обычно тихо, он не сказал мне сегодня ни одного слова, даже его любимого «отъебись» я не слышал.

После школы мы догнали Яночку уже на улице, оставили лежать у забора, в этот раз губу я ему рассёк.

5 сентября

Суббота – спортивный день. Два английского и три часа физры. Сегодня наш день – бассейн, а девчонки в спортзале. Андрей Борисович (наш физрук – брутальный мэн) выстроил нас в зале: как всегда, инструктаж, пересчёт, теория и потом в душ. Физрук заметил Яночку, и у очередного препода открывается рот.

– Как тебя?

– Комаровский.

– В бассейн – без этого грима! Всё смыть, а то рыб распугаешь! И железяки снять – не положено. Ферштейн?

– Хорошо.

Ну, вот обожаю Борисыча, даже не бил ублюдка…

В раздевалке розовый подозрительно быстро скинул с себя одежду, нацепил полотенце на пузо и удрал в душ. Когда мы не торопясь вошли в душевую, Яночка в клубах пара светился белой спиной из одной кабинки. Стройный. Плечи широкие, но сам тоненький, гибкий, талия узкая, ноги длинные, задница аккуратная. Кожа белая, бледная, я даже засмотрелся. На бедре яркий синяк – наша отметина, видимо. Розовых волос не видно – заправил в ареновскую шапочку. Мы разошлись по душевым. Потом я услышал, что его душ выключился, обернулся и открыл рот (эк он всех приучил!). Яночка всё так же стоял ко мне задом в своей душевой и натягивал на себя плавательный костюм. Не плавки! А костюм! Обтягивающие чёрные лосины до колена (чёрт знает, как они называются), лосины натягивались плохо, стопудово резина. А потом он достал из пакета верх костюма, что-то типа футболки прорезиненной, тоже чёрную, и медленно, но как-то остервенело её напялил.

Оглянувшись, я понял, что все парни класса стояли, открыв рты, как и я, долбоёбы! А потом он повернулся… чёрт! Это не Яночка! Бледное и очень грустное лицо, яркие губы и какие-то чёрные глаза-воронки, голова даже закружилась. Лоб красивый, ровный, захотелось потрогать. И весь он, как Ихтиандр: неземной, гибкий, обхваченный резиной… Мы все молча проводили его взглядом, на комментарии не хватило пыла.

В бассейне нас выстроили. Борисыч в очередной раз открыл рот, увидев Ихтиандра, но быстро справился с собой (физрук крут), и мы начали сначала разогреваться. А потом нормативы. Яночка плавал здоровски, но при этом не выпендривался. Он плавал по-настоящему, технично, с головой под водой. Мы же все – боксёры, футболисты, лыжники – саженками долбили по воде как угорелые. Надо было проплыть пятьдесят метров. Яночка окончательно всех добил, совершив подводный переворот у борта. Андрей Борисович в экстазе! Мы в ахуе! На расспросы физрука Яночка неохотно отвечал (а я прислушивался), что он не занимается уже почти три года, все показатели потерял, хотя плавать любит.

После нормативов народная забава – а-ля водное поло, у нас даже воротца есть. Борисыч делит нас на команды. Я капитан одной – мы красные, а Ихтиандр – капитан второй – жёлтых. Рубилово началось. Яночку я догнать не мог, он, правда, мяч долго не удерживал, обычно пасовал другим игрокам. Пару раз мы с ним боролись за мяч, он близко. Слишком близко. Даже в пылу азарта я разглядывал его. Я восхищался. Какой он красивый! Я хватал его за ноги, пытаясь утопить – какая небольшая и узкая ступня… Обхватывал за талию, пытаясь отбросить – как приятно держать и чувствовать дыхание… Наскакивал сзади на спину, захватывая подбородок, пытаясь перевернуть – какая шея, кожа… Я злился на себя: идиот, что за мысли? На него: чёртов ублюдок! На других: хера ли вы его лапаете? А потом опять на себя: что за мысли? Короче, мы проиграли…

Я выскочил из чаши сразу по свистку и впилил в душ, чтобы не видеть голого Ихтиандра. Я начал себя бояться: ещё проявлю свой стояк. Яночка же, наоборот, не торопился, задержался, пришёл в душ, когда уже все в раздевалке удручённо натягивали свою форму. Сегодня «учить» розового мы не договаривались, тем более он же сейчас без макияжа. Парни уныло потащились по домам, я ещё остался в совете лицея, придумывать туристическую эстафету для мелких. Кстати, и для класса моей сестры – Машки.

Через час я бодрым шагом вышел из школы и увидел у ворот Яночку. Думаю, он ждал машину. Я подошёл, а он, как обычно, в «ушах» – не слышит моего приближения. Я резко схватил его за подбородок и повернул к себе. Оп, он испугался! Ну, хоть что-то. Но чёо-о-орт! Он опять накрашен! Где Ихтиандр?

– Ян, какого ты опять намазался? Вроде бываешь иногда нормальным парнем…

– Отъебись!

Опять за козу баян!

– Ты машину ждёшь?

Молчание.

– Где ты живёшь?

Молчание.

– Хочешь я тебя по алгебре и по химии подтяну? А то не сечёшь ни фига!

– Нет, – ответил сразу.

– Почему?

– За мной приехали!

Действительно, резво подкатила чёрненькая утренняя «бэха», Яночка сорвался и, не оглядываясь, сел на заднее кресло.

Начались выходные, первые, на которых я чаще думал о Яночке, чем о чём–то другом.

6 сентября

Наш класс делал эстафету для третьего класса, там моя Машка, красотка! Машка родная по отцу, но всё равно её обожаю, горжусь, она самая симпатичная в классе. На одном из этапов поставили Женьку Дрынько и Яночку, они должны были бегать от малышей, играя в «Лисы и охотники». Я кочевал с этапа на этап, руководил, так сказать…

Короче, на лисах я встрял. Женька и Яночка так упоительно бегали. Женька улюлюкал, как будто лисы делают именно так. Розовый сделал два хвостика на макушке, типа уши, так он, правда, больше на белку был похож. И эта белка-Ихтиандр носилась, ухмыляясь и хихикая (ага, я тоже припух!). Яночка сносил кусты, высоко подпрыгивал над скамейками, раскраснелся. В общем, был прекрасен, да и глаза подвёл сегодня не как обычно, вывел стрелки к вискам, и макияж смотрелся как театральный грим. Мелкие его таки ловили, щекотали, тащили в яму, кричали от восторга.

Вечером Машка мне все уши прожужжала про розового мальчика-белочку. Кто он, да что он, да какой он? Ещё бы я знал, что отвечать! Никто. Ничто. Никакой. Я действительно не знал, какой он! Машка серьёзно заявила, что Ян будет её мужем, что она влюблена, и я должен (!!!) её с ним познакомить, чтобы он тоже уже начал влюбляться. Ага, начнёт с того, что скажет: «Отъебись!»

8 сентября

Сегодня вводная контрошка по алгебре. Предложил Яночке помощь, САМ! И что он ответил?

– Отъебись!

У меня полное впечатление, что это у меня имя такое новое с некоторых пор!

После школы ловим розового втроём (Кот чинит зубы). После недолгой борьбы, а Ян успел врезать и мне, и Мухе, скручиваем гибкое тельце и макаем в лужу, которая накопилась за ночь. Особенно колоритно выглядят волосики – уже не розовые. Уха-ха-ха!

13 сентября

Сегодня физра в зале. Яночка вряд ли удивит своим тельцем. Опять не заметил, как розовый переодевался (бли-и-ин, а я, оказывается, думал о том, что нужно бы посмотреть на это). Он закрутил на голове шишку из волос! Даже не хвостик! Шишку заколол какими-то бабскими скрепками и блестящей финтифлюшкой! Мама дорогая! Ну и кто он после этого? Чёрные спортивные длинные штаны и такая уродская салатовая футболочка со Спанч-Бобом. Вот ублюдок хренов! Издалека – вылитая девчонка.

Андрей Борисович сегодня ничего не сказал по поводу грима. Сначала, как всегда, бегали по кругу, потом разминка, отжимались, лазили. Потом баскетбол. Мы с розовым опять в разных командах. Правда, теперь он не капитан.

В баскет мы режемся жёстко, наскакиваем друг на друга, топчем ноги, материмся! Борисыч только успевает фолы считать и затыкать наши грязные рты злобными окриками. Розовый в защите. Мяч летит на их поле, Яночка ловит, растерян, я прыгаю на него, он отлетает метра на три, локтем ударяется о скамейку, морщится, но не жалуется. Потом ещё пару раз срезал его, тщедушного. В конце игры он сел на скамейку, отказался играть. На финальном свистке с удовольствием метнул в этого Спанч-Боба мяч. Мяч врезался в голову розового, от удара тот слетел со скамейки и приземлился на пол, чёрт! В стороны полетели все заколки. Он упал и лежит! Борисыч побежал к нему, перевернул Янку на спину, покрутил за подбородок, побежал в тренерскую, потом скачками обратно. Ваткой перед носом розового машет – нашатырь, видимо. Яночка распахивает глаза, которые стали ещё чернее, и стонет. Борисыч начинает на меня орать, потом начинает орать на всех остальных и даже на Яночку. Типа какого чёрта сидишь, головой не крутишь, ничего не видишь… Очевидно, что Борисыч не видел, что я мяч специально кинул, а не просто «сорвалось».

Мы уже переоделись, когда в раздевалку протиснулся розовый. Бледный с растрёпанными волосами.

– Почему мы должны при девочках переодеваться, – плаксиво начал Кот.

– Ну что ты, Котик, – ласково подхватил я. – Это девочки обычно стесняются переодеваться при мальчиках, вдруг мы лифчик увидим… Видишь, как Яночка скромничает! Может, мы ей поможем переодеться? Тем более у меня руки чешутся изорвать эту прелестную футболочку. Это каким уродом надо быть, чтобы носить такое!

Я подобно иллюзионисту театрально обнаруживаю в своих руках ножницы и медленно начинаю наступать на Яночку. И вот он – страх! Розовый в панике – это очевидно, он медленно отступает, на шее проступили красные пятна, он начал учащённо дышать:

– Ты долбоёб! – выкрикнул Ян.

– Ёб, ёб! – издевательски подтвердил я.

– Я буду кричать! – И Ян судорожно обнял свой живот руками, прижимая футболку, как будто это самое ценное, что у него есть! С чего это он так разволновался? Глаза распахнуты, просто бездны!

– Не будешь! – Я сделал знак рукой, и Муха наскочил на Яна, закрывая рот, навалились и другие, выкрутили руки придавили к полу. Розовый отчаянно сопротивлялся, изгибался, укусил Муху, потом сильно пихнул ногой Радика, тот чуть в окно не вывалился. Но Розовый всё-таки придавлен. Я уселся на его бёдра верхом, достал ножницы, ребята удерживали его руки, плечи и голову. Мыча песенку «Голубой вагон бежит, качается», я начал резать футболку снизу вверх.

– Ублюдок, ненавижу! Ненавижу, ублюдок, сволочь! – это Ян орёт, вывернув башку, мат куда-то делся из его лексикона. А потом совсем невероятное: в его чёрных глазах блеск усилился и вылился с уголков глаз на пол, оставляя мокрые дорожки. Футболка в лохмотья, она сорвана с беличьего плачущего тела.

Шок. У меня. У нас у всех, долбоёбов. Парни сразу же отпустили руки Яна, а я уже по сложившейся традиции уронил челюсть. С левой стороны на плоском животе Яна – шрам. Неровный. Страшный. Длинный. Ниже уходит за резинку штанов второй. Живот парня возмущённо вздымался и опускался. А мы в молчании рассматривали шрамы. Мои пальцы ближе всего. Я провёл указательным по шраму, потом вообще бред, тыльной стороной ладони по всему животу вокруг пупка. Яночка уже не плакал, но теперь в глазах засияла злоба, страсть, ненависть.

– Тебе, наверное, операцию делали, как гермафродиту, вырезали вторичные половые признаки? – пискнул Кот, типа шутит.

– Или жабры вырезали, – задумчиво говорит Дюха.

На этом драматическом моменте Яночка резко поднялся и кулаком въехал мне в глаз с такой силой, что меня отбросило с него на грязный пол. Парни встрепенулись, готовые встрять за вождя. Но я проорал:

– Стоять! Не трогать его… пока…

========== часть 3 ==========

13 сентября

Мой великий отец узрел на мне фингал за завтраком. Он удивлён и зол.

– Что за манерка бить в голову, она у вас одна, пусть безмозглая, но другой не будет!

Отец у меня самый лучший хирург нашего города, поэтому работы у него завались. Бесконечные дежурства, операции плановые и внеплановые, да ещё подработка в платной клинике. Конечно, я им горжусь и люблю его, хотя вижу редко. В его медицинской и личной жизни есть большая трагедия. Он не смог спасти мою маму, свою жену. Хотя как он мог спасти человека от рака? Мама умерла, когда мне было всего три года. Я её не помню, совсем-совсем. Всю жизнь со мной был отец. Потом он женился второй раз на кандидате медицинских наук – Светуле, и она родила ему Машку. Нет, отношения у нас хорошие, семья крепкая. Светуля милая, в душу не лезет, кормит, одевает как родного. Я типа ценю.

За драки мне от отца всегда перепадало. Он всё-таки хирург.

– За дело хоть получил?

– Да, за дело, пап… Я виноват… Не парься, пройдёт.

Вечером с братвой пиво пили у Кота дома. У него маман – директор музыкальной школы – укатила с хором куда-то на конкурс. Разговоры были в основном вокруг розового.

– Ты бы видел своё лицо, – гоготал Муха, – когда шрамы его рассматривал: шок и трепет!

– Шрамы какие-то странные, не похоже, что операция!

– И вообще, фига ли он так испугался, что мы шрамы увидим? Не майку ведь ему жалко было!

– Да, пожалуй, майка не последнее, что у него есть надеть. Я сначала думал, что он из благотворительности к нам в лицей попал, из семьи группы риска, так сказать. Но вижу, что на тачке крутой его привозят, да и вещи приличные, не похож на бомжа.

– На урода похож!

– Может, правда гермафродит! Оно! А вместо члена подкладывает! Ахахаха!

– Пожалуй, наличие хуя мы проверять не будем! – это я вставил в общую беседу.

– По животу как-то стрёмно бить его теперь…

– Ага, вдруг там у него не кишки, а механический калосборник встроен! Так и самому можно повредиться!

– Да и по лицу не надо бы, будет очевидно, что гнобим его, палиться не надо бы, – это наш Лёшик, сын Дирика, высказался, он, как отпрыск педагога, принцип «кабы чего не вышло» всегда продвигает.

– Но не оставлять ведь дело воспитания неоконченным!