Текст книги "Дом у железной дороги (СИ)"

Автор книги: Squ Evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Это произойдет ==========

Вы знаете его. Вы слышали о нем. О нем сложно не услышать хотя бы раз за всю жизнь. О нем слышал даже я, не интересующийся всеми этими светскими личностями типа актеров, политиков и прочего сброда. Его лицо регулярно появляется на страницах газет и журналов, о нем постоянно говорят, его постоянно слушают. Но никто не знает его так, как знаю я. Никто никогда не оказывался так близко к нему, никто еще не знал его так хорошо. И я уверяю вас, что никто и не узнает.

Честно говоря, после службы в Афгане (до сих пор считаю, что я настоящий везунчик, раз остался в своем уме) я не планировал выходить из дома год как минимум. Не из-за того, что у меня какие-то там травмы психологические и мне хотелось поныть в одиночестве. Скорее из-за того, что я просто не мог видеть людей. Мне предлагали работу наемником (как и многим в нашей части), типа так и так, а навыки у тебя ого-го, тебе бы людей стрелять и дальше, только за деньги большие, ну, злого богатого дядьку какого-нибудь пулей в лоб наградить, чтоб не мешался. Отказался. От звука выстрелов в то время голова начинала болеть страшно, как будто мне уже на пенсию пора. Сейчас, конечно, не болит (выстрелы-то я не слышу), но в ушах порой шумит.

Так вот, я заперся в четырех стенах, которые любезно предоставило мне государство, как сироте, и сидел безвылазно в них. Квартирка-то небольшая была: одна комната, в которой помещался раскладной диван (ни разу так и не разложил его, пыли больно много) и стол с телевизором, кухня с еще советской плитой и плиткой в цветочек на стенах да ванная, совмещенная с туалетом. Жаловаться на такое жилье не приходилось, я все равно большую часть времени проводил на диване. Это, наверное, у меня с детства. В моем детдоме дети были шумные, галдели, носились везде, а я сидел себе спокойно, делами своими занимался. Играл, конечно, в войнушку, как и все, куда деваться (может быть, потому и бросил учебу ради службы). Но большую часть времени, все же, был занят самим собой. Другие люди меня мало интересовали. Может быть, потому у меня никогда не возникало проблем на службе. Сказали стрелять – стреляю. А в кого – дело десятое. Некоторые сослуживцы так могли только после того, как на наркоту подсели. Это ж как на войне бывало, что у солдата крышу сносило только после шмали.

О нем я вообще узнал случайно. Новости смотрел, а там репортаж об очередном богатеньком мальчике, который с жиру бесился и деньги самолетиком из окна кидал. Помню, разозлился на него жутко. Думал даже за ствол схватиться, но вспомнил, как от выстрелов голова болеть будет, и оставил. Только думал, сколько ж он на улицу так повыкидывал.

Вы наверняка сталкивались с такой ситуацией, когда что-то увидишь, оно тебе запомнится, а после начинаешь постоянно на это натыкаться? Вроде бы даже термин какой-то у этого феномена есть, не помню только упорно, да и не надо оно мне. Так вот, с ним все вышло именно так. Злился я сначала на него, все об этой выходке думал. Газеты бесплатные читал, там постоянно о нем что-то писали. А потом и не только бесплатные. А потом и не только газеты. Пару раз в салон компьютерный даже сходил (сам с интернетом не в ладах, не видел даже смысла – раньше – компьютер покупать), ну, чисто из интереса захотелось почитать о нем побольше. Он сайт ведь свой основал, ровесник мой, МГУ окончил. Не дурак явно, да и на лицо вышел. Я знал, что публичные люди часто лукавят в интервью, чтобы казаться лучше и приятнее (почитать тех же политиков – ангелы во плоти), потому, наверное, так и не бросил читать его. Он-то не лукавил. Он не старался казаться хорошим. Он говорил прямо, иногда даже грубо, иногда надменно, но неизменно честно. Я не сомневался в его честности ни на минуту, сам не могу понять почему. Читал, что он там плел журналистам, и даже не допускал мысли о том, что он мог соврать. Приукрасить, разве что. Он начитанный. По нему, по тому, как он говорил, это было ясно. Я читал редко, разве что по программе в школе, да и то пропускал постоянно. Он говорил мне потом, что я «в рот смотрю» ему от своей необразованности и глупости. Глупым я себя ни разу не считал, но его слова не отрицал – по крайней мере, он прямо говорил, что обо мне думал.

Я и сам не заметил, как начал интересоваться его жизнью больше, чем своей собственной. Может быть, потому что он был совсем на меня не похож. Может быть, потому что я в глубине души понимал, что когда-то в детстве хотел быть кем-то типа него. В любом случае, я просто понял, что всех этих журналов мне недостаточно. Я думал, что и сам хотел бы задать вопросы. Поговорить не только о «Вместе», но и о многом другом. Накопил денег и купил компьютер. Допотопный, но купил. Чисто чтобы на его сайте зарегистрироваться. Я даже выследил дом, в котором он жил. Ходил вокруг да около, но в подъезд зайти так и не решился.

Я правда не думал, что дойдет до такого. Думал, конечно, но не считал, что это всерьез. Глупые фантазии, не больше. Фантазии от скуки. Просто в какой-то момент все вышло из-под контроля. Я не думал, что действительно смогу пойти на такое. Не думал даже в тот момент, когда устраивался к нему телохранителем. Вообще-то, я и не планировал у него работать, пошел просто так, чтобы рядом покрутиться и всякое такое. Просто увидеть его поближе. А он – бац – и говорит мне, мол, вы приняты, остальных в коридоре подальше пошлите (на нервах в тот день половину пачки выкурил). Понравилось больно, видимо, ему то, что я служивый. Я еще подумал, странный он, раз в телохранители кого попало берет. В смысле, я, конечно, не «кого попало», но и не квалифицированный. Не думаю, что он денег зажал на профессионала. Думаю, что это было его очередным плевком обществу. Ну, или просто любил делать все по-своему. В любом случае, я был рад. Нет, правда, я был рад. У меня очень туго с эмоциями после службы, потому на лице это никак, наверное, и не отразилось.

Я просто помню, как стоял возле его стола и смотрел на него не дыша, пока он листал мой послужной список и рассматривал резюме. Он отличался от того человека, которого я видел на фото и по телевизору. Не сильно, но отличался. Преимущественно веснушками. Он был буквально усыпан ими. Ни разу не видел их до этого. Видимо, те люди, которые занимались его внешним видом для передач и газет, совсем больные на голову были, раз убирали их с его лица. Он сидел расслабленно, перекинув ногу на ногу, откинувшись в кресло и подперев щеку кулаком, порой поднимая на меня взгляд. Глаза синие, хитрые и, как принято писать в книгах, с огоньком. Длинные рыжие волосы собраны в небрежный хвост, пряди выбивались. И одет, как с картинки: костюм точно дороже моей квартиры. И вот он читает-читает, а я не могу от него взгляда оторвать. Про таких, как он, принято говорить «красивый до боли в глазах». Так оно и было, только еще и голова разболелась. Внутри как выстрелы слышались (о как завернул – ему бы понравилось). А потом раз – и бросает на стол все мои бумажки (словно это и вправду просто бумажки, а не документы), поднимает голову и говорит: «Ты принят. Передай остальным». А я и слова сказать не могу. Кивнул только и вышел. Даже документы забыл от шока. А потом зовет меня обратно, говорит: «Ради бога, купи себе костюм. Одеваешься, как с помойки». А я говорю: «Удобнее драться в обычной одежде». А он как рассмеется, аж плечи затряслись, и смотрит насмешливо, подпирает щеку рукой снова. Я только тогда заметил, какие длинные у него пальцы. Про такие обычно говорят «музыкальные». Не знал, относилось ли это выражение также и к программистам. И тут вижу – деньги достает. И так небрежно бросает их на стол, я аж те самолетики вспомнил и хотел разозлиться, но не смог. А он мне говорит: «Иди и купи, ради бога, Рэмбо». И добавляет, чтоб завтра к десяти у офиса был.

Я помню этот день так детально, буквально каждую мелочь, каждое движение и взгляд. Иногда ощущаю себя помешанным. Наверное, так оно и есть. В любом случае, я нахожу немного забавным тот факт, что единственное, вернувшее меня к жизни после службы, это он.

Сейчас я думаю, что, пожалуй, я и впрямь зашел слишком далеко – начал заходить уже давно. Еще в тот день, когда пошел в гей-клуб. Отвратительная музыка, отвратительный запах, отвратительная атмосфера и отвратительные люди вокруг. Все жмутся друг к другу, трутся без остановки, как будто весь Питер электричеством обеспечить пытаются, а у меня голова раскалывается, хочется врезать кому-нибудь да посильнее. Больше всего боялся встретить парней со службы – они бы рожу разбили мгновенно. Успокоил самого себя мыслью, что если бы мой сослуживец оказался в таком месте, то никто никому рожу разбивать не стал и вообще сделал вид, что не знает другого. Себе дороже, мало ли что, сделал бы вид, что случайно зашел. Я смотрел на всех этих танцующих мужчин и женщин и чувствовал тошноту. Хотел заказать выпить – увидел цены – передумал. Никогда не понимал прелестей клубов. Я все пытался держать в голове то, ради чего я пришел в этот гадюшник. Почти отчаялся, как вдруг заметил – похож. Не идеально, конечно, и волосы короче, и манеры другие, но похож. Для себя решил – со спины точно сойдет.

Не знаю, честно говоря, что на меня в тот вечер нашло. Я никогда о нем не думал в таком ключе, даже мысли не допускал, а тем вечером прям накатило, как у подростка. Ладно хоть проститутку вызвать не додумался.

Ну так вот, завожу я, значит, его в туалет, думаю, черт с ним, быстро пар выпущу и свалю, а у самого уши горят, как будто снова тринадцать. А он млеет, как под кайфом (смотрю, зрачки расширенные – не как), жмется, руками щупает, а я едва могу сдержать отвращение на лице. Перетерпеть, думаю, это ведь просто. И кажется вот оно, процесс пошел (попросил не трогать меня – ощущение было такое, словно все его руки в грязи, сперме и болезнях, аж трясло), отворачиваю от себя, чтобы не видеть его лица, а он все что-то проблеять пытается: про наркоту, про выпивку, про взять в рот и прочую дрянь. Попытался отключиться от происходящего, чтобы ничего не слышать (приходилось на службе подобное практиковать), и казалось, вот-вот все начнется (до сих пор с омерзением думаю, что было бы дальше, если бы не), как вдруг вижу – крашенный. Корни черные, я в полумраке гадюшника и не разглядел. А в туалете свет ярче, почти как в больнице, только менее резкий, и видно, что нихрена парень не рыжий. И такое отвращение накатило, и все как рукой сняло. Швырнул парня в сторону и быстро вышел оттуда, надеясь стереть из памяти целый день. Не вышло. С памятью, к сожалению, у меня все в порядке.

Хорошо только, что в то время мы с Сергеем еще не были знакомы, и на следующий день мне не приходилось ощущать вину, глядя на него. Он ведь, знаете, так посмотреть может. Вот просто взглянет – и все, тебе кажется, что ты и впрямь виноват. Во всем. И в падении серверов виноват, и в том, что секретарша кофе невкусный сварила, и в том, что журналисты в очередной раз клевету пишут. И действительно чувствуешь себя провинившимся. Думал бы, что этому он научился у родителей, если бы не знал, что он тоже из детдома (я не перестаю поражаться этому совпадению – сказал бы даже, что это определенно судьба).

Я ведь костюм действительно купил. Сергею он, вроде как, даже понравился. Похвалил, по крайней мере, точно.

– Я вот что думаю, Волков, – говорит. – Ты ведь на сайте моем сидишь? – киваю. – Тогда ты в курсе общей картины, – на самом деле, нет. – Вот смотри, Волков, – так и хочется попросить назвать по имени. – Допустим, у меня есть песня Сплин, которая мне нравится, а у тебя – Сектора газа. И мы хотим обменяться этими песнями. Но ты живешь далеко, и мне очень не хочется тратить бензин. Что будем делать?

– Тогда доеду до вас я, – пожимаю плечами.

Сергей закатывает глаза. Он всегда закатывает глаза, когда ему кажется, что я туплю.

– Нет, Волков, тогда я перекину тебе свою песню в личных сообщениях, а ты мне – свою, – и смотрит. Довольный, вздернувший нос, как ребенок. Веснушчатый такой нос. Не могу не думать о том, что веснушки эти ему чертовски идут. Обычно, вы же сами знаете, эти веснушки смотрятся, как капли грязи на лице. А ему прям идут. Я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в красоте, но в этом не сомневаюсь. – Ты не понял, что ли? – хмурится.

– Понял, – говорю. Первое время рядом с ним соображать было тяжело. Никогда не жаловался на подобное и всегда схватывал все налету. Говорю же, Сергей был чем-то аномальным для меня. – Скачиваем музыку из интернета или диска и загружаем к вам в сообщения. Только каким образом?

Он отмахивается и снова морщит нос, мол, потом-потом, я сам все сделаю. Сергей, к слову, любил вслух рассуждать о своем сайте. Придумывал, что бы еще ему добавить или изменить, а после мог психануть и выкинуть клавиатуру в открытое окно, потому что идея покажется «недостаточно свежей» (первые два раза я бегал на улицу – не знаю, ради чего, знал ведь, что клавиатуру уже невозможно реанимировать, только выкинуть оставалось).

– Как тебе идея, а? Гениальная, не так ли? – он не дожидается ответа и кивает самому себе, перекидывая ногу на ногу. Не могу удержаться – опускаю взгляд. Немного задравшаяся штанина открывает голую щиколотку. Сергей любит чувствовать себя как дома в своем кабинете и при входе снимает туфли с носками (я не знал, что в то время он еще как-то старался сдерживаться ради меня, потому что обычно он мог позволить себе ходить хоть в одних трусах по этажу, и никто слова ему не сказал бы). – С авторскими правами бы разобраться только… – цокает языком. – Зато Фейсбук точно останется позади.

Переминаюсь с ноги на ногу и решаюсь заговорить с ним, подходя ближе к столу.

– Если позволите, хочу предложить кое-что по аналогии, – он смотрит на меня снисходительно – выдерживаю. – Допустим, у меня есть «Криминальное чтиво», а у вас – «Бегущий по лезвию». И если мы можем обменяться Сплин и Сектором газа, может быть, точно так же мы сможем обмениваться и фильмами? Снова же, у вас хорошие юристы, – я проверял. – С авторскими правами проблемы можно решить.

И тут вижу – лицо у него вытягивается. И глаза вдруг вспыхивают, улыбаться начинает, а я теряюсь, как мальчишка, только чувствую, что внутри тепло разливается. Он резко опускает обе ноги на пол и двигается ближе к столу, хлопая по нему ладонями.

– Бинго! – он улыбается шире, и во взгляде ни капли снисходительности. Не думаю, что это восхищение, но капля уважения как минимум – уже неплохо. – Только это придумал я, – предупреждает и сразу же отворачивается к мониторам. У него их несколько на столе.

«Не претендую», – говорю себе под нос и отступаю от стола.

Он красивый. Нет, серьезно, он красивый. Если бы вы хоть раз увидели Сергея за работой, вы бы поняли меня. Когда он сосредоточен, он похож на кого-то, сошедшего с картины. Я, если честно, ничего в искусстве не смыслю, имена художников даже не старался запомнить. Но я точно помнил, что видел подобные образы на картинах. Вот он кусает губу и наклоняется к монитору ближе, щуря глаза. Я удивлен, как у него до сих пор не посажено зрение с постоянной работой за компьютерами. Взгляд бегает по экрану, а Сергей отстраняется, вынимая руки из рукавов пиджака почти раздраженно, бросает его в сторону. В тот момент даже не думаю о том, что этот пиджак стоит дороже моей головы. Не могу никак взгляд отвести от его рук – он в рубашке с короткими рукавами, и я удостаиваюсь чести видеть его предплечья. Тоже в веснушках, как и его лицо. Взглядом поднимаюсь выше и останавливаю на рукаве, пытаясь представить, сколько у него веснушек на плечах. Достает пачку сигарет – и тут я должен начать говорить об элегантных движениях, но не получается. Элегантным Сергей был редко. У него всегда были несколько ломаные движения, как если бы кассету в проигрывателе зажевало. А когда он погружен в работу, он мог вытащить одну сигарету и случайно уронить пачку, чтоб все оставшиеся высыпались на пол. Он только подносит сигарету ко рту, а я уже протягиваю ему включенную зажигалку. Видел такой жест в каком-то фильме, название уже не вспомню, и посчитал, что это определенно круто. Все хотел попробовать сделать так, но с кем попало не хотелось. А он отрывает взгляд от монитора и поднимает – сначала на огонек, а после на меня. Поддается вперед и позволяет дать прикурить.

– Неплохая зажигалка. Такую всем служивым псам выдают? – и вновь откидывается на спину, и его кресло отклоняется назад, и снова в его взгляде вижу что-то вроде надменности. Но уже более спокойной.

Я киваю – нет смысла скрывать, на крышке зиппо выгравирован номер части.

Сергей всегда смотрит так, словно видит тебя насквозь. Вполне возможно, что так оно и есть. Врать ему и льстить бесполезно – он просто взглянет, и ты поймешь – твоя игра не удалась. Он всегда и во всем обыгрывал меня, пока, конечно, я не сделал то, что сделал. Не в азартном смысле обыгрывал, разумеется (хотя я так подумал, что Сергей вполне похож на азартного человека – может быть, в какой-нибудь другой жизни), но все же.

Я помню, еще до того, как устроился к нему на работу, представлял, как проходило бы наше знакомство. В самых разных вариациях. Больше всего, конечно, мне нравилось представлять, что я спасаю его от чего-то. Сергей вовсе не казался мне хрупким, наоборот даже, он выглядел как человек, который мог за себя постоять. Но даже сейчас, когда я знаю его, я могу с уверенностью сказать – я, все-таки, сильнее. И представлял, как я, словно какой-то супергерой, раскидываю в стороны нападающих, а Сергей – нет, не кидается мне на шею, это было бы совсем не в его стиле – от всей души благодарит и соглашается выпить со мной. Хотя эта моя фантазия больше походила на сюжет для бульварного романа, которым зачитывались те странные женщины в метро (сам не читал, только одним глазком у такой, не подумайте), я все-таки любил представлять ее в самых мелких деталях, вплоть до лиц нападавших и одежды Сергея. В другое время фантазировал, что встречу его в каком-нибудь баре, перекинусь с ним парой слов, а он так хлопнет меня по плечу в конце вечера и скажет что-то типа «Хороший ты парень, Волков». Конечно, и эта фантазия была всего лишь фантазией – Сергей не любил бары, особенно такие, в которых привык выпивать я, а в ресторане мне с моим бюджетом делать (по крайней мере, в то время) было бы нечего.

Но сейчас, когда я знаю его уже так хорошо, я понимаю, что ни одна моя фантазия, даже самая смелая, просто не могла оказаться правдой. Такой уж человек Сергей – он не подходил ни под один привычный мне шаблон. Наверное, потому я так искренне хотел проводить рядом с ним как можно больше времени. Он был для меня как новый пистолет, единственный в своем роде, на котором можно выгравировать свои инициалы: он звучал иначе, он выглядел иначе, он был иным.

Я отвлекся, я отвлекся, так легко отвлечься, когда начинаю говорить о нем.

Так вот, обманывать Сергея не было никакого смысла. Ни мне, ни, тем более, каким-то журналюгам. Однажды к нему пришел иностранец (говорил бегло, но с жутким акцентом – я, помнится, еще подумал, что он впервые с носителем столкнулся), ну, пришел и пытался подловить его, врал, как желтушник. Сначала спрашивал о том о сем, я уж даже подумал, безобидный он совсем, а потом как давай про своего Цукерберга затирать. А Сергей держался с достоинством, я даже позавидовал ему. Я ведь, хоть и военный, человек вспыльчивый. Если ж меня кто-то раздражает, я предпочту прикладом в висок – и дело замято. Контролирую себя, разумеется, привык раздражительность подавлять в своей голове. Возможно, Сергей – тоже, но я даже не чувствовал, что от него может исходить какая-то агрессия. Скорее усталость. И превосходство, конечно же.

– Вы ведь в курсе, – говорит ему этот американец, прилизанный такой, слащавый (будь блондином – был бы вылитым карикатурным американцем с плакатов шестидесятых). – Что Марк Цукерберг подал на вас в суд за плагиат?

А Сергей смотрит на него с прищуром, закинув ногу на ногу, и вижу – уголок рта только приподнимается и нос морщится. Из всей его фигуры так и сочится то самое превосходство, отчего – замечаю краем глаза – американец несколько сжимается. Сергея не обманешь и не запугаешь.

– Если вы не в курсе, – говорит он таким усталым тоном, словно этот американец в кабинете торчит не пять минут, а целых сто. – Мой сайт начал свою работу на два месяца раньше Фейсбука.

– Это нигде не указано, – возражает американец. – Даже если допустить, что это возможно, основной концепт вы все равно крали с Фейсбук, вроде мелких деталей. И думали, что этого не заметят.

– Извините за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но вы правда прилетели из другой страны, просто чтобы баснословно обвинять меня в плагиате и угрожать мне какими-то судебными исками? – и вдруг вижу – на меня смотрит. И в глазах уже раздражение. И выдыхает так утомленно. – Олег, фас.

Ну я и послушался. Только поднял край пиджака, чтобы вытащить пистолет из кобуры, как вижу – уже и американец с ним на меня смотрит, и у обоих глаза круглые. Только через секунду Сергей хохотать начал, а американец все продолжал смотреть так, словно я у него мать родную убил.

– Я сказал выгнать его, Волков, а не пристрелить. Убийство глупого журналиста в нашей стране, к сожалению, незаконно, – а это он уже американцу, смотрит на него в упор, а тот все нервничает и нервничает.

– Сам уйду, спасибо за интервью, – говорит и встает с кресла, а я слежу взглядом, чтоб ничего не стащил. Журналистов никогда в глаза на тот момент не видел, но почему-то был уверен, что они все те еще ворюги.

Сергей тогда еще сказал, что я смешной парень. Я не понял, почему именно я смешной, но, видимо, он воспринял мой жест с пистолетом как шутку. Наверное, самым странным было то, что я совсем не шутил и действительно мог выстрелить. Возможно, это не слишком нормально, но я часто ловил себя на том, что если бы Сергей сказал мне кого-то пристрелить – я бы пристрелил. Даже не задумывался бы. Собственно, я и не задумывался никогда.

И когда я только успел забыть об этом глупом американце, Сергей наткнулся на него в интернете, да еще и под каким заголовком: «Русский миллиардер Сергей Разумовский угрожал смертью американскому журналисту», а в качестве доказательства то самое интервью (жутко приукрашенное, к слову!), где было написано так, словно мы затравили того лощеного педика и пообещали вырезать всю его семью. Я видел – Сергей злился, пока читал все это, как вдруг снова начал смеяться. Развернул ко мне монитор и говорит, мол, глянь на этого идиота. Смотрю, а в отрывке из того интервью журналюга пишет его имя как Sirgay. Не понял сначала, а после нахмурился и сразу за пистолетом. А Сергей лишь отмахнулся, говорит, не стоит того. Хотел было предложить ему подать в суд за клевету, а тот снова отмахнулся. Мелкая сошка, говорит. Не стоит ни копейки его юристов, говорит.

А если Сергей так говорит, значит так оно и есть.

На самом деле, я должен быть честен. Не перед вами, конечно же, вас, в общем-то, и не существует нигде, кроме моего воображения. Я должен быть честен перед собой. И должен признать, Сергей – психопат. Я иногда думаю, что я, вообще-то, все правильно сделал и за мой поступок мне должны бы дать награду, но иногда я понимаю, что даже когда я обнаружил это, я не мог отказаться от Сергея. В смысле, я по своему положению и работе сделать этого не мог в принципе, но морально, я считаю, вполне. Однако, как я думаю, эта маленькая деталь из его биографии нас лишь больше сблизила.

Собственно, это произошло совершенно случайно. Так происходят любые случайные вещи, вроде потерянной игрушки, которую находишь спустя пять лет, или двух взрослых, застуканных в общей спальне голыми. В тот вечер Сергей хотел съездить в клуб, тот самый новый, весь из себя модный, на Восстания, название даже вспомнить не могу. Говорю же, я никогда не понимал кайфа клубов и всегда находил их слишком грязными и отвратительными. Если бы я хотел потных тел и грохота вокруг, я бы вернулся на службу, а не в это осиное гнездо. До клуба, впрочем, мы не доехали. Поцапались немного по дороге, с кем не бывает. У Сергея в тот день настроение скверное было: сервера внезапно начали падать без какой-либо причины, и он не мог привести их в нормальное состояние около трех часов; из небольшого, но все-таки штаба уволилось сразу два сотрудника – одного переманили в другую компанию, второй сказал, что Сергей – больной и помешанный на голову псих, чей сайт не продержится дольше года (я схватился за пистолет – Сергей даже не возражал); секретарша запнулась о ковер и пролила на костюм Сергея кофе (он так на нее посмотрел, что даже мне не по себе стало, что уж о ней говорить); и все это завершилось тем, что я заплутал в улицах. Что поделать, личной машины у меня не было, да и во дворах я всегда разбирался скверно. Ну Сергей и высказал все, что думал об этой ситуации и обо мне заодно. Обидно было, не то слово. Не то чтобы к оскорблениям я не привык – напротив, то, какой я моральный (и не только) урод я слышал регулярно и на постоянной основе. Но от Сергея подобное слышать было обидно. Хоть и, несомненно, заслуженно. По крайней мере, как я уже говорил, он не скрывал того, что думал обо мне. А честность я всегда ценил превыше всего.

Ну и вот, Сергей высказал мне, какой я идиот, не способный выполнить элементарную задачу, что я виноват во всем дерьме, которое творилось вокруг, что с моим появлением начали притягиваться все проблемы, и что меня вообще следует выкинуть на улицу и лишить всей зарплаты. Выговорился, а легче не стало. Наоборот, мне казалось, он лишь больше разозлился. То ли из-за того, что я действительно был одной большой катастрофой в его глазах, то ли из-за того, что пар выпустить не удалось. Оставил его возле дома, подумал, пусть отоспится, остынет заодно. Вообще-то, наверное, я был бы обижен в тот вечер на него более серьезно, если бы не случилось то, что случилось.

Иногда я думаю, что было бы, если бы я не обнаружил, что он забыл в машине пиджак. Что было бы, если бы я решил отдать его на следующий день. Что было бы, если бы я просто развернулся и уехал. Если бы я не хотел извиниться, сам не зная за что. Наверное, все сложилось бы немного иначе. Наш с ним уровень доверия был бы немного другим. Я не думаю, что изменения были бы колоссальными, но они определенно были бы.

Обычно Сергей не забывал вещи. Он очень внимательный. Всегда и все замечает, говорю же, его почти невозможно обмануть. А в тот раз взял и забыл пиджак. Тот самый, красный, в котором он часто появлялся на всяких интервью. Я теперь думаю, может, он сделал это специально? Может, он хотел, чтобы я увидел? Может быть, никаких случайностей в тот вечер и не было? Я не знаю, но я хочу верить в то, что таким образом Сергей дал мне шанс на искупление вины за целый день.

Когда я зашел в подъезд, все уже кончилось. Я видел только Сергея, нависшего над телом и сжимающего складной нож. Он услышал, что кто-то вошел, и повернул голову, и я готов поклясться, у него горели глаза, как у проклятого. В подъезде полутьма, лампочка вот-вот перегорит, и оттого перекошенное лицо Сергея и его руки в крови выглядели особенно жутко. А он выпрямился, руки отряхнул, небрежно так, как еще утром – от того кофе, и уставился исподлобья этим жутким взглядом, пока я приближался. Смотрю – мужчина у его ног явно бомж. Одет, как бомж, пахнет, как бомж, выглядит, как бомж. Бомжу явно не повезло.

– Он мочился на стену, – в ту секунду в голосе Сергея было столько отвращения, неприязни и чего-то еще. Это что-то еще я тогда услышал впервые. Он словно проверял, подхожу ли я ему. С подобным тоном обращаются к продавцу-консультанту в магазине технике: «А этот телефон точно долго держит заряд?». Сергей смотрит мне в глаза, а я понимаю – бомж сам виноват. Не иначе. И, кажется, Сергей улавливает мою мысль. Он отступает к лифту и кивает мне на тело. – Уберись здесь.

В ту ночь я выдраил подъезд. Весь этаж. Отмыл даже стены. Наверное, мне повезло, что никто из соседей не шатался по клубам или куда там еще можно ходить в такое время. Наверняка соседи утром удивились, когда вышли в подъезд, а он пропах хлоркой так сильно, что глаза слезились. Это был первый раз, когда я вывозил тело из жилого дома. Бросил возле помойки – милиция решит, что это собутыльники зарезали очередного, а водку с собой утащили. Из-за того, что весь салон машины пропах кровью и чем-то невыносимо мерзким, оставшуюся половину ночи я отмывал ее. Никогда в жизни до этого не занимался настолько грязной работой, но в целом результатом я гордился: никто не смог бы подкопаться даже при желании.

Зато Сергей был доволен. Серьезно, я впервые видел в его глазах столько удовлетворения. Ощущал себя псом, который правильно ответил на вопрос «Кто хороший мальчик?». Я не мог даже сомневаться в правильности своего решения, когда смотрел на довольного Сергея и слушал, что он говорил обо мне: «Я все-таки не ошибся в тебе, Олеж. Ты мне идеально подходишь». Я не могу забыть эти слова и потому каждый раз, когда я прокручиваю их в своей голове, вздрагиваю. Я идеально ему подхожу. Не эту ли фразу мечтал бы услышать каждый на моем месте?

Я не ненормальный, совсем нет. Я всего лишь человек, который всеми силами хотел помочь другому человеку, идеально ему подходящему. Разве меня можно хоть в чем-то винить?

Впервые об этом я задумался в тот день, когда случайно наткнулся в интернете на объявление о продаже дачи. В тот момент я проработал у Сергея уже пару месяцев, может, больше, не помню, честно говоря. Просто не следил за временем. Ну и подумал, было бы неплохо, если бы Сергей отвлекся от всех своих дел, и мы просто пожили там. Без интернета, без работы, без всего. Было бы неплохо, и вправду.

Вообще, знаете, всегда эти дачи и деревенские домики вызывали у меня какую-то подсознательную тревогу. Кто там живет-то – старики сплошные да городские, которые приезжают раз в месяц летом. Идеальное место для преступления – всегда говорил. Особенно если деревенька глухая. Возможно, это была одна из причин, почему эта дача из газеты так мне приглянулась. Стоила копейки – особенно с учетом зарплаты, которую мне выдавал Сергей. Все никак не мог понять почему – выглядела она вполне прилично. Только после того, как я позвонил по номеру (Антон был безумно рад, что отозвался хоть кто-то), узнал, что эта дача чуть ли не в пятидесяти километрах от Питера находится, да еще и рядом с железной дорогой. Никакого спокойного сна и нормального урожая – отсюда и цена. Я сказал, что подумаю, но на самом деле я давно подумал, потому что, ну, почему бы и нет. В смысле, мне, конечно, могло бы хватить денег на более приличный вариант (если бы поднакопил, например, еще), но я понимал, что приезжать туда особо не буду. Я вообще не думал, что действительно осуществлю задуманное. Решил, типа, куплю себе домик, чтоб было, куда вкладывать деньги, ну и буду вкладывать, а потом может быть да когда-нибудь что-то да это.