Текст книги "Ключ, перо и самоцвет (СИ)"

Автор книги: Sophonax

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Впрочем, это уже не её проблемы. Девушка отправила крылатых товарищей облететь особняк: часть из них проверит казармы, другая заглянет в хозяйственные помещения. Сама же она, захватив четырех крепких ребят, пойдёт на поиски Нар-ху.

Сипухе не нравилась обнаруженная безлюдность. Она точно что-то упускала. Будто шла в западню и ничего не могла с этим поделать. Что же здесь не так? Почему в особняке так мало охраны? Нет, это точно не предвещало ничего хорошего.

Ила встряхнулась. Ну же, надо подумать. Совсем недавно вернулась птичка из города. Разведчица сообщила о стычке дознавателя. Вряд ли он сражался с обычной стражей, той ментальная защита не полагалась. Значит, то были посланцы градоначальника. Звучит правдоподобно. В коллекции Нар-ху как раз имелась парочка шлемов с ка-фелами. Но, по словам синицы, перехватчиков было трое, а в охране губернатора птиц насчитывалось не меньше двадцати. Где тогда все остальные? Могли их послать по души подпольщиков из списка? Могли. Но разве не должен был кто-то остаться в непосредственной близости от начальника. Личная охрана, всё-таки…

Илу накрыло неприятное чувство. Такое бывает, когда заваливаешь спор или допускаешь ошибку при подсчёте. Гнетущее ощущение проигрыша и грядущей беды. Девушка с досадой предположила, что губернатора в имени уже нет. Вскоре её опасения подтвердились. Группа прочесала весь особняк, но следов чиновника не нашла.

Сипуха тщательно обыскала личный кабинет на предмет подсказок. Проверив в одном из ящиков двойное дно, она наткнулась на пару любопытных документов. Сказать, где сейчас Нар-ху по ним было нельзя, зато они прекрасно подходили как свидетельства преступных схем. Часть прошлых бумаг пришлось отправить вместе с Тьяхо, Иле хотелось, чтобы он мог подкрепить свои слова чем-то кроме значка дознавателя. Мало ли что. К счастью, недобор доказательств только что разрешился. Остаётся надеяться, что новые бумажки сослужат не менее добрую службу.

Когда Ила спустилась в гостевую, там уже собралась почти вся дворовая прислуга. Птицы не выглядели напуганными. Отчасти из-за того, что тут не слышно звуков борьбы, отчасти из-за знакомой брони, используемой подпольщиками. Подумаешь, пришла городская стража. Всякое бывает, учитывая недавние события. Появление экономки их и вовсе воодушевило. В городе творилось что-то странное, и они надеялись, что девушка, как обычно, всё объяснит.

Сипуха мельком оглядела толпу и поняла, что среди людей не хватает старшего управляющего. Она подошла к коллегам и завела разговор. Оказалось, что губернатор покинул особняк практически сразу после её ухода. Многие в этот момент спали, потому не могли ничего рассказать. Те, кому посчастливилось с ним столкнуться, посетовали на немногословность начальника. Чиновник заверял, что всё в порядке, но имение покидал с вещами на несколько дней. Мало того, прихватил с собой Ухто и парочку слуг.

Один из уборщиков, вышедших по нужде, случайно подслушал разговор со стражей. Он сообщил, что Нар-ху решил перебраться поближе к тюрьме. Должно быть, волновался за свою безопасность. Но почему тогда не решил вопрос со слугами? Слишком торопился? Не хотел распространяться о переезде? А может, ему было попросту всё равно?

Работникам такое пренебрежение не понравилась, толпу захлестнул недовольный ропот. Больше всех возмущались повара. Одна из кухарок громогласно объявила, что их всех бросили на произвол судьбы. Щупленький фазан поддакнул, заметив, что если бы экономка со стражей не подоспела вовремя, они могли бы стать жертвами подпольщиков. Послышались взволнованные вздохи. Сплетники вспомнили, что где-то там собираются опасные бунтовщики, которым не терпится нагрянуть в имение с погромами. Слуги испуганно переглянулись. Формально они считались людьми губернатора, а значит, им тоже грозила опасность.

Ила закусила губу. Занятное недопонимание. Получается, не снаряди она своих ребят как ополчение, тут бы могла начаться настоящая паника, если не что похуже. Что ж, она не собиралась разубеждать засуетившихся слуг. Ни к чему поднимать волнения.

Стало даже немного обидно. Её люди – не дикари! Да она и сама бы не позволила подчинённым зверствовать. За кого они её принимают? Сипуха понимала, что претензии беспочвенны: мало кто здесь знал о её связи с подпольем, но ничего с собой поделать не могла. Сложно было избавиться от осознания, что домочадцы с таким страхом сейчас, пусть и косвенно, но говорят о ней.

Ила подавила раздражение. Она в любом случае не стала бы вредить обитателям особняка. Бывшие коллеги как-никак. И громить усадьбу девушка не собиралась. Это всё-таки городская собственность, которая могла бы стать полезна людям.

Однако страх прислуги грех было не использовать. Если подпольщики хотят занять особняк, лучше бы его освободить от лишних людей. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал, оказавшись между двумя огнями, когда правда вскроется. Девушка тяжело вздохнула и постучала кулаком по столу, привлекая внимание. Толпа нехотя смолкла и перевела взгляды на экономку.

– Коллеги, давайте не будем зря тратить время! Думаю, все согласны, что оставаться в особняке небезопасно. Я предлагаю разойтись по домам. Ничего страшного не случится, если имение пару дней побудет без присмотра. Тем более наши бравые ополченцы должны обеспечить его сохранность, – предложила девушка махнув рукой в сторону двери, где виднелись экипированные птицы.

– Мит-фи, – обратилась она к высокому молодому мужчине с чертами соловья, – будь добр, выдай всем жалование за эту смену.

Ила сомневалась, что позже сможет оплатить труд работников, как обычно происходило. Поэтому решила выдать деньги на неделю раньше. Подло оставлять птиц без средств к существованию в разгар политического конфликта. К её удивлению младший управляющий не стал спорить а, напротив, с надеждой переспросил:

– Может, тогда и за следующую рассчитаемся? Похоже, тяжёлые времена настают…

Вспомнив, что молодому человеку плата полагалась вместе с остальными, Ила кивнула:

– Да, лучше перестрахуемся, и прошу никого даже близко не подводить к имению в ближайшие дни.

Толпу новость порадовала. Она синхронно двинулась по направлению к зоне, где хранились деньги.

Девушка вышла на улицу. Нар-ху оказался упущен. Это огорчало. Ожидалось, что он сгонит охрану и окопается в поместье, опасаясь за жизнь. Ила знала, фамильное имение очень дорого губернатору, здесь тысячелетиями жила его семья, хранились дорогие сердцу и значимые для кошелька коллекции. Поэтому она не думала, что чиновник сможет так просто всё бросить. Планировалось, что подпольщики захватят его до того, как подкрепление прибудет в особняк, а губернатор, оказывается, и не думал оставаться. Вот оно как всё обернулось.

Сипуха вздохнула, похоже, её план с треском провалился.

Глава 8. Результат

Нур смог найти со жрецами общий язык. Сначала он боялся, что птицы не воспримут его доводов. У них могли быть свои взгляды на политику. Волновало, что жрецы не давали определённой реакции на его торопливые реплики. Сложно было понять, о чём они думают, те лишь молча переглядывались и кивали друг другу. К счастью, ни сдавать властям, ни как-то самостоятельно ему вредить церковники не стали.

Как оказалось, сыч нуждался в священниках не меньше, чем они в нём. Когда Нур завершил свой монолог, верховная жрица удручённо покачала головой. Её коллега, видя, что глава пребывает в своих мыслях, решил принять инициативу и предложил отойти в дальний угол здания. Церковная молодёжь к тому времени снова оживилась, так что смена обстановки пришлась как нельзя кстати.

Собеседники дошли до стены с витражной полосой и очутились в своеобразной глухой зоне. Гул возбуждённых жрецов здесь смазывался и становился слабо различимым. Их собственные голоса, напротив, казались непривычно громкими. Нур огляделся и понял, что эффект здесь двухсторонний. Рядовые жрецы в зале, тоже, по-видимому, слышали только себя, и разговор глав различить не могли.

Релла заметно оживилась, покинув шумную зону. Было видно, что она плохо переносит суетливые скопления людей. Сыч впервые видел её с такого близкого расстояния. Ему показалось, что она выглядит старше своих лет, хоть он и не знал её точного возраста. Женщина выпрямилась и, сложив руки в открытый замок, обратилась к Нуру.

– Я правильно понимаю, что у вас имеются доказательства нечестности Нар-ху?

Нур кивнул, сложив руки на груди, отчего-то он почувствовал себя увереннее. А может, он просто устал бояться?

– Мы могли бы освободить твоих товарищей в обмен на свидетельство против губернатора, – пояснил один из священников. Предугадывая вопросы, Релла спешно уточнила:

– Да, мы знаем, что вы и так собирались выступить против него. Но вряд ли это сейчас возможно, учитывая обстоятельства. А вот мы могли бы это сделать. Община ещё не запятнала себя, так что заявления церкви имеют вес. Поэтому мы и предлагаем вам встать под наше крыло.

Нур почувствовал огромное облегчение. Жрецы не только не стали сдавать его властям, но и предложили помощь. Казалось, он впервые смог свободно вздохнуть за всю эту долгую ночь. Но в то же время на краю сознания зародилось нечто неприятное и жгучее. Оно услужливо вытащило на свет нужные воспоминания, вспыхивая тревожным озарением. Радость сменилась сомнением. Оно же в свою очередь перешло в негодование. Сыч поспешил выразить свою мысль, пока она не ускользнула от него. Это был вопрос справедливости.

– Так. Погодите! То есть вы всё это время были не против призвать к ответственности чиновников? И прекрасно знали о их прегрешениях? И ничего не делали? Так получается?

Один из жрецов хотел объясниться, но сыч его перебил:

– Э, нет. Подполье столько раз пыталось с вами связаться, но вы только и делали, что упорно нас игнорировали. Пока это не коснулось ваших интересов, конечно же. Но и тогда, стоило проблеме решиться, как вы снова стали глухи к нашим просьбам. Из-за вас задохнулись протесты крестьян! Вам не стыдно? Вы ведь вместе с ними на полях работаете!

Парень резко выдохнул и уставился на священников прямым немигающим взглядом. На его лице ясно читалось обвинение. Это было ужасно обидно, учитывая, что подполье действительно помогало жрецам в недавнем времени. Особенно, вспоминая то, как быстро птицы позабыли о сотрудничестве, стоило им получить своё.

Релла стойко вынесла претензию. Её коллеги же потупили взгляды. Прежде чем заговорить, женщина тяжко вздохнула и, похоже, едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.

– Я понимаю твоё негодование, милок, но церковь, – не независимая организация. Мы не можем так просто принять чью-либо сторону. Любое наше необдуманное решение может привести город к конфликту с империей. – Жрица беспомощно развела руками.

– Хотите сказать, у вас связаны руки? – переспросил Нур недоверчиво, – что же тогда заставило вас передумать?

– Появление старшего в иерархии. Обычно мы не рискуем действовать без одобрения высшей власти, или хотя бы её уведомления. К счастью, недавно прибывший дознаватель довольно ясно выразил свои пожелания на этот счёт.

– Ясно. Ладно, будем считать, что вопрос снят.

Сыч решил закрыть тему, чтобы не нагнетать обстановку. Невозмутимость соколихи охладила его пыл, а серьёзный тон напомнил, в каком положении он находится. Нет, ссориться с церковниками сейчас – не лучшая идея. Тем более, что более-менее внятные объяснения ему всё же предоставили.

– Вот и отлично! Так что? Ты согласен с нами сотрудничать? – подтолкнул его один из старших священников.

– Будет здорово, если ты поговоришь со своими товарищами на счёт свидетельств и показаний, – добавила другая птица.

– Да, придётся согласиться, – Нур вздохнул, – честно говоря, нам сейчас пригодилась бы любая помощь.

– Значит, мы договорились.

Релла улыбнулась с явным облегчением и протянула ладонь для рукопожатия. Нур её принял и кивнул.

– Да, пока мы не ушли. Должна предупредить, твоих друзей мы будем вызволять несколько под другим предлогом, чем обличение губернатора. Так что не удивляйся, – добавила женщина.

– То, что происходит сейчас в городе – само по себе беспредел. Нельзя кидать людей в темницы без суда и следствия, да ещё и в обход дознавателя. Надо придать это безобразие огласке, – поддержал её коллега.

– О смещении Нар-ху мы тоже поговорим, но позже, – заверила сыча соколиха, – наши практикующие собраться ещё не готовы к столь радикальным обсуждениям, – пояснила она.

Нур снова кивнул, хотя и не полностью осилил сказанное. Волнение вернулось. Ладно, главное, что ему помогут. А там уже, может, и Ила подтянется. Все вместе они точно решат, как быть.

***

Несмотря на позднюю ночь, вокруг священнической стаи очень быстро собрались зеваки. Перемещение такой большой группы никак не могло остаться незамеченным. Сначала люди просто выглядывали из окон, разбуженные шумом. Потом, завидев знакомые серые мантии, начали выползать из дверей, желая узнать, что случилось.

Церковники много с кем успели подружиться в этом городе. Товарищи у них были как в цехах, так и под палящим солнцем среди посевов. Встречались среди них и глубоко признательные за помощь при лечебнице. До настоящих врачевателей жрецам, конечно, далеко, но обезболить или ускорить выздоровление они вполне могли.

Поэтому возмущённое беспокойство церковников вызывало немалый интерес у их мирских коллег, так как оно в той или иной степени касалось каждого. Очень скоро улица наполнилась гомоном множества голосов. Священники охотно разъясняли любопытным, куда и зачем они идут.

Услышав про произвол властей и безвинно схваченную молодёжь, ночные зеваки без колебаний разнесли новые сплетни по ближайшим районам. После этого толпа стала пополняться родственниками недавно арестованных. Оказалось, что отсутствие огласки и объяснений возмущало не только старших жрецов. Так что к стенам тюрьмы недовольные добрались уже довольно внушительным составом.

Релла принялась разглядывать разгорячённую толпу. Жрецы и горожане не замолкали ни на минуту, делясь своими невзгодами. Тут и там слышались пронзительные визги, треск и клёкотание. Не хватало только вил и факелов, но их успешно заменяли когти и горящие глаза полуобращённых птиц. Выглядело это всё весьма пугающе. Тем лучше. Соколиха надеялась, что картина народного негодования напугает чиновников до трясучки.

А ведь она так не хотела доводить ситуацию до волнений.

Всё началось, когда Ирелли собиралась отойти от дел по причине преклонного возраста, но церковь не захотела её отпускать. Опытная и при этом не практикующая священница – слишком ценный кадр. Женщине предложили пост верховной жрицы в одной из провинциальных областей. Соколихе тогда вариант показался заманчивым.

Во-первых, много работать и колдовать никто не потребует. В этом плане принято уступать дорогу молодым. Во-вторых, должность сулили почётную и руководящую. Жрица не разобралась до конца, но это было бы логично. Ей, уже неподверженной свежести, вполне могли доверить принятие некоторых решений. В-третьих, перелёт обещал быть любопытным. Новая область со своими самобытными устоями и традициями хотела войти в состав империи. Что может быть интереснее?

Релла поселилась в Нуттиле с самого его присоединения. В то время молодой губернатор показался мудрой птице многообещающим наместником. Для бывшего феодала, по крайней мере. Нар-ху решительно упразднил многие тормозящие развитие области законы. Деликатно ввёл элементы имперской экономики. Обеспечил пусть слабые, но всё же важные вехи в развитии многих отраслей. Первые несколько лет были очень удачными для Нуттила.

Вот только заветного процветания достичь так и не удалось. Весь творческий запал иссяк в самом начале. Птица понимала, что реформация – дело нелёгкое. Губернатор и так делал всё, что мог. Но, похоже, его окружение либерального энтузиазма не разделяло. Бывшим дворянам сложно было свыкнуться с идеями равенства. На консерватизме чиновников то всё и застопорилось.

Релле следовало сразу доложить о проблемах начальству, но она опасалась совершить ложный донос. Спад в экономике мог быть вполне закономерным, и соколихе не хватало знаний, чтобы различить всю тяжесть происходящего. А когда она спохватилась, было слишком поздно. Все пути передачи продовольствия оказались прибраны к рукам, и отследить, что куда и почему девается, не представлялось возможным.

Женщина могла бы поднять свою общину и потребовать ответов и объяснений. Но действовать без согласования с церковными телепатами было нельзя. А поставь их в известность, поднялся бы вопрос компетентности верховной жрицы. Как та могла проморгать государственную растрату?

Релле ну совсем не улыбалось попасть под прицел проверок на старости лет. Хотелось спокойно и чинно дожить свои года, и коррупционный скандал этому ну вообще никак не способствовал.

Была ещё одна причина, вынуждающая женщину бездействовать. Допустим, она бы связалась с дознавателями и получила бы добро на организацию протестов или на что посерьёзнее. А дальше то что? Вся сила и власть города сосредоточилась в руках бывших феодалов. Деньги, ресурсы, а главное люди. Своих войск империя поблизости не имела. Так что справились ли бы церковники с подкупленной стражей – тот ещё вопрос.

Соколиха не хотела подвергать своих птиц опасности, потому и избегала массовых волнений. Нельзя сказать, что ситуация была совсем уж плачевной. Жрица обнаружила, что может влиять на Нар-ху, взывая к его человеколюбию. Открытие оказалось приятным. Губернатора легко было подбить на благотворительность, причём в совсем не символических суммах. Тут, конечно, поддержка экономки очень помогла. Занятная, кстати, девочка. Релла никогда не могла до конца понять, что у той на уме.

Примерно в то же время в городе появились оппозиционные движения. Молодёжь правда недолго высказывала недовольство. Дворяне серьёзно относились к своей безопасности и быстро дискредитировали неопытных юнцов.

Соколихе было немного стыдно оставлять храбрых ребят без поддержки, но иначе она бы и себя подставила под поток неугодной лжи. А это уже могло отразиться на репутации церкви, чего допустить никак нельзя.

К счастью, Оис избавил жрицу от мук выбора. Она и правда испытала немалое облегчение, когда телепат заговорил о помощи. Теперь Релла спокойно могла принять желаемую сторону, не боясь, что всю ответственность свалят на неё.

Пока птица предавалась воспоминаниям, как дошла до жизни такой, среди стражей нашёлся начальник, готовый отвечать на вопросы. Он решительно взобрался на крепостную стену и оглядел недовольно гудящую толпу. Заметив среди пёстрой кучи горожан серую форму церковников, он состроил усталую гримасу и, свесившись вниз, пробасил:

– Вы зачем тут собрались? Вас сюда никто не звал! Идите спать и работать, и не лезьте не в своё дело!

Толпа загудела в ответ на такое неуважение. Страж явно не воспринял собрание у стен всерьёз. Словно, то были праздно шатающиеся пьянчужки, а не решительные граждане с конкретными требованиями. А ещё Релле не нравилось то, как посол на неё смотрел. Он имел что-то личное против церкви? Боялся, и потому старался обесценить? Как бы то ни было, пора начинать разговор. Верховная жрица приподняла руку, призывая людей к тишине.

– Не вам решать, уважаемый, наше это дело или нет! Вы бы лучше потрудились объяснить, почему горожан бросают в темницы без суда и следствия! Где публичные заявления?

– Произвол! – послышались из толпы голоса недовольных птиц.

– Мы не обязаны перед вами отчитываться! Но если вы хотите заявлений, то вот вам заявление! Эти люди уличены в клевете на губернатора и подготовке государственного переворота!

– Да не уж то? С каких пор критика властей у нас приравнивается к клевете, а организация протестов к свержению власти?

– Где доказательства? Почему мы не слышим самих задержанных? – послышалось из толпы.

Страж проигнорировал отдельные выкрики, сосредоточившись на верховной жрице. Похоже, её слова задели за живое.

– У нас? Здесь вам не империя! Это Нуттил – древняя благородная земля, и на ней действуют свои законы!

Релла сначала ушам своим не поверила. Этот человек хоть понимает, к чему клонит? Можно подумать, священники здесь на правах узурпаторов. Какая неблагодарность. Нет, зря он это сказал. Женщина глубоко вдохнула и, полная возмущения, обратилась к своим людям.

– Братья и сёстры, вы это слышали?! Эти презренные птицы приходили к нам с просьбой о присоединении. И мы радушно их приняли. Поделились знаниями и технологиями. Обучили их детей. Разделили с ними хлеб, кров и пот. И что они заявляют теперь?

– А вы? – обратилась она уже к горожанам, – Вы, на чьих полях мы работаем, чьё сырьё обрабатываем, кого лечим? Вы согласны с тем, что говорит эта птица? Неужели после стольких лет верной дружбы мы не заслужили хоть чуточку признания и понимания? Неужели это так сложно? Империя ведь не просит ничего запредельного взамен, всего лишь жить по законам нормального цивилизованного общества!

Возможно, причитания священницы могли показаться странными, но местные жители уже давно привыкли к тому, что жрецы порой выдают наивные и даже забавные вещи. Поэтому и в этот раз они отнеслись к женщине лояльно. К тому же, часть речи про помощь являлась чистой правдой. И вряд ли кому-то здесь хотелось бы лишиться дополнительных рабочих рук.

Смотритель тюрьмы поморщился, видимо, понял, какую неосмотрительную грубость сказал сгоряча. Жрицу же одобрение толпы подтолкнуло ещё больше.

– При всём моём уважении к вашей древней и славной земле, но Нуттил – часть империи, и должен жить по законам провинции! Соблюдая права и свободы человека!

Страж попыхтел, но всё же выдавил из себя извинения. Он запоздало вспомнил, что конфликт с влиятельным соседом губернатору может не понравиться. Всё-таки отказ в продовольствии – дело нешуточное, да и церковь практической пользы приносит не меньше. Лишись этого область в одночасье – всем будет худо. Тут и с должности могут снять.

– Прошу простить, я неправильно выразил свою мысль.

– Оно и видно, – подстегнула его Релла, – но вернёмся к арестам! Какое вы право имеете вести столь важные дела, не уведомив нас, законных представителей?

– А ещё неплохо бы узнать, что о вашей самодеятельности думает дознаватель? – вторил ей появившийся рядом старший жрец.

– Даёшь официальное расследование! – добавил кто-то из священников.

– Даёшь огласку! – проорали из толпы.

Улица снова наполнилась клёкотом, свистом и щёлканьем. Над головами даже пронеслась парочка громогласных ''уху''.

Релле пришлось поднять обе руки, чтобы утихомирить протестующих. Полы её мантии развевались подобно лепесткам, привлекая всеобщее внимание. Выдохшись, птицы притихли, дав ей возможность продолжить.

– Итак, сойдёмся на том, что у нас вышло досадное недопонимание. Церковь признаёт и ценит работу властей Нуттила, но, в целях соблюдения закона, мы вынуждены требовать выдачи недавно арестованных. Со своей стороны обещаем провести публичное и полноценное расследование.

По рядам стражи прошёлся тревожный шепоток. Толпа же стояла спокойно, ожидая дальнейшего решения. Переговорщик, закончив обсуждение, угрюмо нахохлился и отчеканил.

– Мы не можем принять ваши требования, люди останутся здесь.

Птицы у стен снова погрузились в недовольный гул. Жрецы так увлеклись протестом, что не заметили, как к ним приблизилась ещё одна группа людей. Потому и вздрогнули, стоило услышать за спиной всем знакомый голос.

– Что за скандал, уважаемые? Разве так ведут себя цивилизованные люди? – внезапная реплика заставила жрецов опешить. В этой вежливой фразе не было ничего угрожающего, но стоявших в первых рядах обдало необъяснимым тревожным холодом.

В глазах Нар-ху не было злости или возмущения, скорее разочарованная усталость. Губернатор смотрел на собравшихся, словно то были нашкодившие дети, клятвенно обещавшие вести себя хорошо.

Релле захотелось стряхнуть с себя навязанный стыд. В голову так некстати полезли светлые эпизоды их сотрудничества. Невозможно было не смутиться. Взгляд градоначальника так и вопрошал: ну зачем? Мы же так хорошо общались.

Нар-ху действительно не понимал, зачем церковники лезут в это дело. Разве он не удовлетворил все их недавние претензии? Разве не проявил гостеприимства по отношению к дознавателю? Что за подстава?

Губернатор обернулся к командующему стражей. Тот с хмурой миной осматривал толпу. Ему явно не нравилось то, что он видел. Настолько сосредоточен, что даже не заметил пристального взгляда чиновника. Нар-ху вздохнул и перевёл внимание на собравшихся.

Протестующие расступились, пропуская верховную жрицу. Прежде чем она успела что-то сказать, Тон-халл недружелюбно предостерёг.

– Я бы не советовал вам нарываться. Чего бы вы там не планировали, тюрьма сейчас не так беззащитна, как раньше.

Он демонстративно посторонился, давая жрице оценить масштабы приведённого отряда птиц.

– О, мы будем благоразумны, не сомневайтесь, – заверила женщина. Не похоже, что под благоразумием понимались одни и те же вещи, так как жрица продолжила,

– Но сначала мы хотим убедиться в законности происходящего, при всём моём почтении, но произошедшее выглядит как самый настоящий произвол.

Губернатор кивнул.

– Не буду с вами спорить, последние события могут выглядеть странно. Но уверяю вас, у стражи были причины так поступать. И вы получите все объяснения, если согласитесь немного потерпеть.

– Отрадно слышать, – кивнула соколиха, – в таком случае, вы не должны быть против, если все подозреваемые пока побудут под надзором церкви?

– Боюсь, не могу с этим согласиться, – твёрдо, но вежливо отказал Нар-ху, – однако я мог бы устроить вам переговоры, если вы того пожелаете. Лишать возможности высказаться и правда не честно.

– Это исключено! – внезапно влез Тон-халл, – эти люди опасны, у нас есть доказательства, что они готовили вооружённый переворот.

– И вы представите нам эти доказательства? – предположила Релла скептически.

– Это конфиденциальная информация, – не меняя тона, отрезал командир стражи.

– Чудно, – хмыкнула жрица, бросив на губернатора насмешливый взгляд.

Нар-ху напрягся, почувствовав себя неловко. Чёртов Тон-халл, зачем он влез? Лишь понижает их авторитет перед представителями империи. Будто не понимает, чем грозит им эта ссора. Нельзя так просто отказывать верховной жрице. Ну, поговорила бы она с заключёнными, ничего страшного бы не случилось. Тем более, если в камеру поместить актёра, отыгрывающего идейного революционера.

За раздумьями о том, как исправить ситуацию, Нар-ху пропустил пару фраз, после которых спор перешёл на повышенные тона. Тон-халл орал что-то о независимости Нуттила и неприкосновенности внутренней политики.

У губернатора перья в волосах встали дыбом, когда он понял, о чём речь. Мать честная! Да он же сейчас до отделения области докричится! Глупый дурак! Нар-ху подозревал за командиром подобные настроения, но надеялся, что тому хватит ума не развязывать войну на почве сепаратизма.

К счастью, дипломатический скандал был прерван спикировавшим сверху орлом. Людям пришлось посторониться и разойтись, чтобы освоить ему место. Весь в земле и пыли, с окровавленными лапами, он произвёл на собравшихся неизгладимое впечатление. Орёл повернул голову к верховной жрице, и из его клюва прямо ей в руки упала мантия дознавателя. Затем птица обернулась к губернатору и уставила на него свой большущий глаз.

– О, богиня! Что с вами произошло? – спросил Нар-ху озабочено, узнав своего недавнего гостя.

– Этот вопрос нужно задать вашим людям, они пытались меня арестовать! Меня, имперского дознавателя! – телепат выплеснул всё напряжение в этой негодующей фразе. Голос его дрогнул от волнения и усталости, но он не обратил на это никакого внимания.

Один из жрецов опомнился и подбежал к гигантской птице, чтобы залечить её раны. Орёл кивнул ему в знак благодарности, почувствовав, как по лапам разливается живительная энергия. Релла отмерла и вздохнула с облегчением. С момента передачи мантии она стояла ни жива ни мертва. Слишком уж шокирующим было внезапное появление коллеги.

– Это всё какое-то недоразумение, да, я велел охране проводить вас в особняк, но это не было приказом об аресте, клянусь должностью! – Нар-ху поспешил оправдаться. Клятва его была искренняя, он действительно не отдавал приказов подобным образом. Но дознавателя это не убедило.

– Смелое заявление, но подтвердите ли вы его, если с вас снять ка-фелы?

– Что? Помилуйте, это обычные украшения! – губернатор растерянно улыбнулся.

– Тогда вам не составит труда с ними расстаться. Я жду. – Настоял Оис.

Повисла неловкая пауза. Конечно же Нар-ху не мог снять свою прекрасную диадему. Это было бы полнейшим безумием, сдаться на милость телепата. Признаться в ношении незаконных украшений он тоже не мог. Оставалось только гнуть свою линию.

Молчание затягивалось.

Мужчина перевёл взгляд. Тон-халл, обладая такими же камнями, смотрел в сторону, будто суть разговора его не касалась. Экипированные птицы за его спиной перетаптывались в нерешительности. Их стальные когти неуместно позвякивали в образовавшейся тишине.

Напротив, выжидающе сложив руки на поясе, стояла Релла. Церковники за её спиной беспокойно переглядывались. Нар-ху заметил, что в толпе помимо священников собралось довольно много горожан. Часть лиц была ему знакома. Плохо. То были важные люди, которые могли повлиять на настроения народа.

Взгляд вернулся к дознавателю. Тот выглядел сосредоточенным. Похоже, он тоже осознал статус собравшихся. Если телепат сейчас закатит речь, то будет услышан почти всеми крестьянскими старостами. Не говоря уже о мастерах ремесленниках и просто рабочих. Очень опасная перспектива.

Нар-ху не стоило более медлить, но он не знал, какой здесь можно дать ответ. Поэтому Оис его опередил. Он тяжело вздохнул и обратился к толпе.

– Видите? Вашему губернатору есть, что скрывать!

Люди согласно кивнули. С чего бы невиновному человеку бояться снять простенькое украшение? Если только оно не прольёт свет на его враньё. Некоторые, не стесняясь, высказали своё мнение.

– Да, я согласен. Это крайне подозрительно, – ответил Оис на реакцию горожан, – и мне есть, что сказать по этому поводу.

Здесь орёл переместился в центр между двумя враждующими группами и распушил перья, придав себе внушительности.

– Слушайте все! – его голос стал громче, – Там за стенами томятся никакие ни бунтовщики и не грабители!

Оис расправил крыло, указывая в сторону тюрьмы. Люди обернулись за спину, чтобы проследить за направлением. Там их встретили круглые и растерянные глаза стражей-ястребов.