Текст книги "Месть. Не стоило мне изменять (СИ)"
Автор книги: Софи Вирго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава 7
Глава 7
Вероника
Мы сидим с девочками у Альбины, чтобы поболтать о своем, о девичьем. Аромат свежезаваренного чая с бергамотом смешивается с едва уловимым запахом лаванды в вазочке на столе.
Я сижу в углу дивана, обхватив руками колени. Ульяна разливает по кружкам безалкогольный глинтвейн, терпкий, с нотками корицы и гвоздики, точно под наше настроение. Пар поднимается, рисуя в воздухе мимолетные причудливые узоры.
Альбина расставляет на кофейном столике из темного дуба тарелки с закусками: сырной нарезкой, где аккуратно чередуются бри и чеддер, оливками с красным перцем, крекерами с кунжутом.
В комнате пахнет уютом и женской дружбой, тем особенным запахом, который всегда сопровождал наши посиделки еще со студенческих времен. Но под этой кажущейся беззаботностью скрывается напряжение, ощутимое.
Мы собрались не просто поболтать. И очень жаль, что повод для болтовни такой отвратительный.
– Как же круто, что мы все вместе, – Ульяна вздыхает, разваливаясь в кресле с высокой спинкой, обитом темно-синим бархатом. Ее босые ноги с ярко-красным лаком на пальцах небрежно заброшены на пуфик. – Жаль только, что повод такой дерьмовый.
Альбина кивает, ее темные волосы, собранные в небрежный пучок, мягко колышутся при движении. Она поправляет подушку с вышивкой за спиной и смотрит на меня очень внимательно. В ее зеленых глазах читается беспокойство, смешанное с решимостью.
– Вероник, а что ты собираешься делать со статьей? – она берет оливку с тарелки, вертит ее в пальцах, прежде чем отправить в рот. – Неужели действительно послушаешь мужа и откажешься?
Чувствую, как губы сами растягиваются в улыбке не веселой, а скорее хищной, незнакомой самой себе. Бокал в моей руке кажется хрупким.
– Нет, – говорю твердо, словно бью молотом по наковальне. – Я придумала кое-что поинтереснее.
Ульяна замирает с бокалом на полпути ко рту, ее губы уже приоткрыты для глотка. Альбина перестает жевать, застыв с полными щеками, как бурундук. Они переглядываются, и в их глазах загорается любопытство, то самое, которое раньше заставляло нас втроем попадать в неприятности еще в университете на первом курсе.
– И что же? – Ульяна ставит бокал на стол так резко, что содержимое плещется через край, оставляя капли на полированной поверхности. – Не томи, я же слишком любопытная, ты же знаешь!
Я медленно достаю телефон из кармана джинсов, прокручиваю контакты липкими от волнения пальцами, хотя внешне сохраняю полное спокойствие, нахожу нужный номер, сохраненный под безобидным именем "Соня Регинина. Свадебный салон".
– Сейчас покажу, – говорю и нажимаю кнопку вызова, предварительно включив громкую связь, и ноготь стучит по экрану чуть громче, чем нужно.
Гудки звучат неестественно громко, каждый из них отдает в висках назойливым эхом. На третьем гудке раздается знакомый голос. слыша который пальцы невольно сжимаются в кулаки.
– Алло. Вероника, неужели ты звонишь с радостной новостью для меня? – Соня говорит жизнерадостно, с той самой деланной слащавостью, которая так бесила меня в салоне. Ее голос звучит так, будто у нее нет никаких других забот, будто она не разрушила мою семью, и действительно ждала этого звонка.
Невольно сжимаю телефон чуть сильнее. Быстро беру себя в руки и мой голос остается ровным, почти дружелюбным, с легкой ноткой делового интереса.
– Да, хоть эта статья и не мой профиль, но я согласна взяться за нее. Думаю, нам стоит встретиться для интервью, обсудить детали. Хочу сделать материал по-настоящему ярким.
На другом конце провода слышен шум, будто Соня куда-то идет по паркету, ее дыхание учащенное, прерывистое. Вдалеке слышен приглушенный мужской голос, и мое сердце на секунду замирает. Неужели он?
– Ой, это прекрасно! Я согласна, конечно! – ее голос звенит, как дешевый будильник на распродаже. – Но дату и время обсудим чуть позже, хорошо? Я сейчас… э-э… немного занята, и мне неудобно разговаривать.
Представляю, где она сейчас. Наверное, рядом с ним. Может, даже в нашем доме, в нашей спальне, на нашей кровати. Ведь меня там нет, и я сказала мужу, что ухожу к подругам, и это надолго. Внутри все сжимается в тугой узел, но я лишь шире улыбаюсь, демонстрируя подругам оскал, достойный голодной волчицы.
– Конечно, – говорю максимально сладким голосом, который обычно использую, когда договариваюсь с особенно капризными интервьюируемыми. – Перезвони, как освободишься, хорошо? Я буду очень ждать.
Играть роль сложно, но чего не сделаешь ради дела.
– Да-да, обязательно! Пока, – Соня почти кричит, и связь резко обрывается.
Экран телефона гаснет. В комнате на секунду воцаряется тишина, нарушаемая только нашим прерывистым дыханием. А потом девочек прорывает.
– Ооооо! – Ульяна хлопает в ладоши, ее глаза горят. – Ну ты даешь! Это гениально! Даже Станиславский бы поверил.
– Огонь. Просто огонь, – подхватывает Альбина, присвистывая и откидываясь на спинку дивана. – И что дальше? – шепчет Альбина. – Попросишь эту Соню на интервью пригласить жениха? Или прибережешь козыри и после развода устроишь показательную порку в статье?
Я беру свой бокал, раздумывая над ответом. Делаю глоток, чувствуя, как терпкий напиток обжигает губы, оставляя послевкусие с легкой горчинкой, точь-в-точь как мои мысли сейчас. В зеркале напротив вижу свое отражение, глаза горят холодным блеском, а в уголках губ играет едва заметная улыбка.
– А вот о твоем варианте я не думала. Надо решить. Спасибо, Альбин.
Глава 8
Глава 8
Вероника
Теплый вечерний воздух пропитан ароматом свежескошенной травы, смешанным с едва уловимым запахом цветущей сирени из соседского сада.
Я раскачиваюсь на садовых качелях, цепляясь пальцами за прохладные металлические цепи, оставляющие на коже следы в виде мелких ромбиков. Качели скрипят в такт моим движениям, их звук сливается с вечерним щебетом птиц в кроне старой яблони.
Сын визжит от восторга на лужайке, его голос звонкий и чистый, разносится по всему участку.
Олег бежит рядом с ним, придерживая велосипед за багажник. Его смех звучит неестественно, слишком наигранно, будто он играет роль идеального отца в каком-то спектакле, слишком уж старательно, слишком театрально.
– Мама, смотри! – Женя кричит мне, на мгновение отрывая руки от руля, его лицо сияет от восторга, а белокурые волосы разлетаются в разные стороны.
– Не отпускай руль! – кричу ему от страха вскакивая с качелей, и в этот момент Олег уже ловит немного заваливающийся с сыном велосипед, предотвращая.
Я понимаю, что должна сейчас быть безумно благодарна мужу за это, но увы, во мне нет благодарности, потому что я не понимаю почему он так старается.
Если верить его любовнице, он уже готов променять нашего мальчика на нового ребенка, но его руки так бережно подхватывают сына, голос так мягко подбадривает: "Молодец, еще раз попробуем", что я запуталась уже, где правда, а где ложь.
В его глазах читается искренняя забота, но я-то знаю правду. Это тоже часть спектакля. Я не должна поддаваться на его умелую игру. Просто так эти две стервы не стали бы со мной играть, ведь если мужик не в кармане, от жены не забирают, чтобы его случайно кто-то не перехватил.
Через полчаса моих думок, Женя уже уверенно крутит педали, его колени, покрытые царапинами и синяками, от которых хочется плакать, но без них никак. Олег вытирает лоб тыльной стороной ладони, оставляя грязную полосу на рукаве своей белой рубашки, оставляет сына и плюхается рядом со мной на качели. Цепи скрипят под его весом, протестуя против внезапной нагрузки.
– О чем задумалась? – он берет мою руку, и его ладонь, влажная и теплая, отчего противно. Его пальцы сжимают мои с привычной уверенностью, как будто ничего не изменилось, как будто он не предал нас, и увы, чтобы не вызывать подозрений, приходится терпеть, ведь я такое любила.
– Ты будешь ругаться, но я согласилась на ту заказную статью про папика, его любовь и любовницу, – говорю, чувствуя, как его пальцы резко сжимают мои до боли. – И думаю, звать будущего мужа этой девчонки на интервью или только с ней поговорить.
Олег вскакивает так резко, что у меня даже перед глазами немного все плывет, не в силах нормально воспринять его маневр. Он встает передо мной, упирая руки в боки. Он всегда встает в такую позу перед скандалом.
– Ты издеваешься? Я тебя попросил не усложнять мне и себе жизнь, но ты занимаешься фигней. Вероника, ты должна отказаться, последний раз тебе повторяю! – его голос звучит резко и слишком громко для тихого вечера. – Я что, неясно сказал тогда?
Я сижу, делая вид, что не понимаю его агрессивного выпада, продолжая раскачиваться с преувеличенным спокойствием. Качели скрипят, тоже возмущенные его поведением.
– Но почему? – спрашиваю, делая глаза круглыми, как у героинь из тех дурацких мелодрам, что раньше любила смотреть по выходным. – Я всегда хотела попробовать разные направления, но погрязла в этих обзорах после первых статей. Я хочу развиваться, пробовать новое. Не смей мне запрещать.
– Хватит! – он бьет кулаком по садовому столику, и стакан с лимонадом подпрыгивает, оставляя мокрый круг на деревянной поверхности. – Я уже не раз говорил, но раз ты забыла, повторю, тебе вообще не нужна эта работа! Меня достало твое баловство с журналистикой! Ну ладно пока безобидное писала, я терпел, но тут, перебор уже, Вероник, перебор. Стоп.
Женя останавливает велосипед рядом с нами так резко, что тот чуть не падает. Его глаза становятся огромными, как блюдца, а губы дрожат, и пальцы судорожно сжимают руль. Малыш всегда переживает, если мы даже шуточно ссоримся, а тут откровенный скандал.
Сынок, прости, я не ожидала, что папа так взбеленится.
– Если не откажешься от этого интервью, – Олег наклоняется ко мне, и я чувствую запах его дорогого одеколона, смешанный с потом. Его дыхание горячее и частое, как у разъяренного быка, – клянусь, я разобью твой ноутбук, заберу карточки и телефон, чтобы не могла купить ничего. Будем так с твоей ломкой по журналистике бороться.
– Ты не имеешь права, – шепчу я, но внутри все сжимается от страха. Не за ноутбук, за сына, который сжимает ручки велосипеда, пытаясь стать невидимым, и за себя, потому что кажется, Олег может ударить.
– О нет, я имею полное право, – он выпрямляется, и заходящее солнце бьет мне в глаза, делая его фигуру темной и огромной. – Даже обязан уберечь жену от глупости, раз она сама не в состоянии.
Он разворачивается и идет к дому, грубо отшвыривая ногой игрушечную машинку Жени, красную, пожарную, которую мы выбирали вместе в прошлом месяце. Машинка с треском врезается в куст роз, теряя колесо.
– Папа, ты куда? – сын бросает велосипед, который с грохотом падает на плитку, и делает шаг за ним, его голос дрожит, как тростинка на ветру. – Ты не поцелуешь маму, вы не помиритесь?
Олег просто машет рукой, даже не оборачиваясь, как будто отмахивается от назойливой мухи. Уже на крыльце он достает телефон из кармана и начинает набирать номер, его пальцы двигаются быстро, уверенно. Наверное, Соне сейчас позвонит.
Я же подхожу к Жене, который стоит посреди лужайки, маленький и потерянный. Его плечики под тонкой футболкой вздрагивают. В глазах слезы, которые он пытается сдержать, сжимая кулачки, потому что "мальчики не плачут", как любит повторять его отец, за что мне хочется дать ему подзатыльник.
– Пойдем, покатаемся еще, – беру его за руку, но он вырывается.
– Не хочу! – кричит он, и мне становится больно, потому что без папы ему ничего не нужно и после развода мне будет сложно. – Ты плохая! Папа злится из-за тебя! – и он убегает в дом, а я остаюсь одна и не дышу.
Все удалось с Олегом, но кажется я теряю с мужем и сына.
Глава 9
Глава 9
Олег
Я резко торможу перед ее домом. Шины визжат по асфальту так, что оставляют черные полосы на мокрой после дождя дороге. От злости хлопаю дверью машины так, что даже стекло дребезжит. Ноги сами несут меня к подъезду. Шаги быстрые, нервные, будто кто-то гонится за мной, хотя я просто гоним злостью и раздражением, что эта стерва проигнорировала мои слова.
Лифт едет слишком медленно, с противным металлическим скрежетом. Я несколько раз нажимаю кнопку пятого этажа, хотя знаю, что это бесполезно. Пальцы сами собой выбивают нервный ритм по зеркальной стенке. Отражение в зеркале мне не нравится, растрепанные волосы, темные круги под глазами, густая щетина. Я выгляжу как загнанный зверь.
Когда захожу в квартиру, Соня как всегда стоит посреди гостиной в коротких шортах и майке, которая оставляет открытым живот, она знает, что мне это нравится, но сегодня это отталкивает. Видя мое настроение, ее брови удивленно ползут вверх, но в глазах читается, будто она ждала этого визита.
– Олежка... – начинает ласково.
– Отказывайся от статьи, – перебиваю ее, даже не поздоровавшись, с порога. – Позвони Веронике и скажи, что передумала, что тебе не нужна эта статья. Я же тебя еще в тот раз просил об этом, чтобы не рисковать, раз ты ей имя мое не успела назвать.
Соня закатывает глаз, еще и театрально вздыхает и плюхается на диван, разваливаясь, как кошка, демонстративно удобно устроившись. Ее ноги, загорелые и гладкие, медленно скользят по поверхности дивана.
– Я не хочу и не буду отказываться, Олег, – тянет она, играя кончиками своих дурацких волос, которые она перекрасила в этот странный карамельный оттенок на прошлой неделе. – И объясни, в чем вообще дело? Почему ты как угорелый носишься из-за какой-то статьи? Ну будет она, и что?
Я сжимаю кулаки до боли в суставах. В голове стучит лишь одно: "Она не понимает, никто из них не понимает". На стене висят наши фотографии с отпуска, я улыбаюсь на них, но сейчас эта улыбка кажется мне чужой.
– А то, что статью напишет моя жена, – сквозь зубы выдавливаю из себя. – Пускай и бывшая, но жена. Я против, чтобы она лезла в нашу жизнь.
Соня фыркает с презрительной усмешкой и берет со стола помаду, какую-то розовую, блестящую, начинает красить губы перед зеркалом.
– Какая разница, кто напишет статью? Вы же развелись, – она причмокивает, размазывая блеск, ее губы становятся влажными и блестящими, как у куклы. – Или ты до сих пор переживаешь за свою бывшую? А может вообще любишь ее?
Комната вдруг становится слишком тесной, стены будто сдвигаются, загоняя меня в ловушку. Я хватаю ее за руку, от чего она роняет помаду, и та, упав на ковер, оставляет след, похожий на разбавленную кровь.
– Ни то, ни другое, – шиплю, чувствуя, как по спине бегут капли пота, смешиваясь с мурашками раздражения. – Мне просто противно, что она полезет своими грязными ручонками в наше счастье.
Соня вырывается с силой, которой я от нее не ожидал, и вскакивает, ее глаза сверкают холодным блеском. Она начинает метаться по комнате, как сумасшедшая, размахивая руками, сбивая по пути рамки со стола.
– Мне плевать, какими ручонками она полезет! – визжит она, ее голос оглушает, как сирена. – У нее все равно ничего не получится! Ничего она не разрушит! Я хочу, чтобы она знала, как нам хорошо! Хочу, чтобы она видела наши фото в журнале и рыдала в подушку от того, что сама их пустила в печать!
– Если не откажешься от статьи, – говорю медленно, выделяя каждое слово, будто разговариваю с глухой, – свадьбы не будет.
Соня резко замирает на месте, будто ее ударили током. Ее лицо сначала бледнеет, потом краснеет до корней волос. Она хватает со стола журнал, и швыряет в меня с такой силой, что страницы разлетаются в полете.
– Я уже платье купила! – орет что есть силы, и слезы текут, оставляя черные следы туши. – Ты обещал! Ты клялся, что это навсегда!
Медленно наклоняюсь, поднимаю журнал с пола, какой-то свадебный, какая ирония, и кладу его обратно на стол.
– Тогда прибереги его для другого раза. Я все сказал, – говорю я и разворачиваюсь к выходу. Если и сейчас меня не услышит, значит будем прощаться.
За спиной раздается душераздирающий вопль, какой бывает только у женщин, громкий, пронзительный, полный ярости и боли. Что-то тяжелое, похоже ваза, летит мне вслед и разбивается о стену рядом с дверью, осколки сыплются на пол, но я не оборачиваюсь.
Захлопываю дверь квартиры так, что, кажется, все соседи это слышат.
В лифте вдруг замечаю, что дышу так часто и громко, будто пробежал марафон. Руки дрожат, сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть тремор. В кармане звонит телефон. Она. Наверное, недоговорила. Я выключаю его, не хочу слушать продолжение истерики. Я не мальчик ей, чтобы так со мной играть.
На улице идет дождь, холодный, противный, словно осенний, хотя на календаре еще лето. Холодные капли стекают по лицу, смешиваясь с потом, но мне все равно. Машина стоит там же, где я ее бросил с включенными фарами и незакрытым окном, в которое уже залилось прилично воды. Черт! Сиденье уже мокрое и холодное, когда плюхаюсь на него.
Но я все равно сажусь за руль и бью кулаком по приборной панели. Один раз, второй, третий. С каждым ударом выпуская всю скопившуюся злость, но боли я почти не чувствую.
Глупо. Все это так глупо. Как будто я попал в какую-то дешевую мелодраму, где все ведут себя как истеричные подростки.
Запускаю двигатель, и рев мотора заглушает последние мысли.
Все проблемы от баб. Одна слишком умная, другая слишком тупая.
Я их разведу, чего бы мне это не стоило.
Глава 10
Глава 10
Вероника
Салон Регины пахнет так же, как в прошлый раз, дорогими духами, свежими розами и едва уловимым ароматом новеньких тканей. Воздух здесь густой, сладковатый, будто пропитанный самим духом предательства, которое, как оказалось, так легко обсуждают за этими стенами.
Я делаю глубокий вдох, ощущая, как этот запах въедается в кожу, словно пытается закрепиться в памяти вместе с горечью недавнего открытия.
Ладони слегка влажные, но я сжимаю их в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, и эта боль помогает сохранять хладнокровие. На этот раз я не журналистка, пришедшая за материалом. Я мстительница, притворяющаяся союзницей, и каждый мой шаг должен быть выверен, каждое слово взвешено. Никаких эмоций, только чистый расчет.
Регина встречает меня у входа. Она пахнет дорогим парфюмом с нотками пачули и чего-то пряного, такой аромат обычно ассоциируется с роскошью, но сейчас кажется мне удушающим и дешевым. Она улыбается, но в уголках глаз читается настороженность, словно чувствует подвох, но не может понять, откуда ждать удара.
Ее пальцы нервно перебирают жемчужное ожерелье на тонкой шее, и этот жест выдает ее напряжение, которое она так старается скрыть.
– Вероника, дорогая! – она распахивает объятия, и это так фальшиво. Ее голос звучит слишком громко в этой полупустой зале, где манекены в свадебных платьях стоят как безмолвные свидетели нашей беседы. – Какая приятная неожиданность.
Еще бы, я позвонила минуту назад и застала ее врасплох, и это, черт возьми, приятно.
– Я привезла на утверждение материал о вашем салоне, – отвечаю ей, но чувствую, как меня все же окутывает волнение, хотя была уверена еще секунду назад в каждом шаге, но эта женщина умеет немного выбить из колеи. – Хотела получить ваше одобрение перед публикацией.
– Да, давай присядем, я все посмотрю, – она кивает в сторону диванчиков в зле в укромном уголке, и мы идем туда.
Достаю ноутбук, открываю файл с заготовленной статьей. Текст статьи кажется чужим, вот прямо не моим, будто я печатала этот текст не сама, а под чью-то диктовку. Стать написана в лучших традициях светской хроники, восхищение интерьерами, комплименты клиентскому сервису, восторженные отзывы о "неповторимой атмосфере".
Регина склоняется над экраном, ее губы шевелятся, когда она читает про себя, а я вижу, как в ее глазах загорается искорка самодовольства.
– Боже, это просто великолепно! – дочитав, она хлопает в ладоши. Ее радость такая искренняя, такая глупая, что мне хочется закричать ей в лицо правду, но слишком рано. – Ты настоящий профессионал, дорогая. Так тонко подметила все детали!
– Спасибо, – улыбаюсь, притворно скромничая, а сама чувствую, как уголки губ дрожат от напряжения.
Конечно, все великолепно. Потому что написано специально для нее, а для публики у меня совсем другой вариант. Там не только «прославление» салона, но и ее конкретно, ее Сонечки и моего мужа в частности. И это только эта статья.
А ведь у меня еще есть три статьи о муже, которые я подготовила для желтой прессы, которые с радостью такой материал опубликуют и предадут ситуации максимальную огласку, каждая собака в городе будет знать их в лицо.
В голове уже всплывают заголовки: "Купи платье, уведи чужого мужа", "Купи платье, разбей чужую семью". Я представляю, как эти слова будут гореть на экранах планшетов, телефонов, ноутбуков, как они разнесутся по соцсетям, как клиентки одна за другой станут отменять записи в этом проклятом салоне.
Я представляю, как Регина будет смотреть на эти статьи, как ее лицо, обычно такое уверенное, будет демонстрировать только ярость, как ее пальцы сомнут распечатку, или как она разобьет планшет со злости о стену, как она станет звонить мне, крича в трубку. Но к тому моменту будет уже поздно.
– Спасибо, – улыбаюсь, пряча руки за спину, чтобы она не увидела, как дрожат мои пальцы.
В горле стоит ком, но я заставляю себя говорить ровным голосом, чтобы она ни о чем не догадалась. Совесть во мне давно касательно этой пакостной женщины пора отключить, но вдолбленное с детство «никогда не поступай с другими так, как не хотела бы, чтобы поступили с тобой, всплывает в памяти.
Но только вся беда в том, что эта женщина так не думает и она поступила бы со мной в разы хуже.
– Это моя работа.
– Как там, кстати, продвигается статья Сони? – вдруг спрашивает Регина, подпирая подбородок рукой. Ее глаза блестят, как у кошки, которая вот-вот поймает мышку. – Надеюсь, вы уже начали работу?
В этот момент в моей сумке начинает вибрировать телефон. Звук кажется мне оглушительным, хотя на самом деле его почти не слышно. Я достаю его, и на экране имя "Л-ца. Соня" горит яркими буквами, будто подчеркивая иронию момента, заставляет меня чуть не фыркнуть, но приходится вежливо улыбнуться, скрывая торжество, которое поднимается из глубины души.
– Похоже, как раз сейчас и договоримся, когда сможем встретиться и все обсудить, – говорю, и в голосе звучит сладкая ненависть, которую она, кажется, не замечает.
Игра началась, и теперь все только в моих руках. Не знаю, какую игру они затеяли, но им не повезло, я не мямля, которая будет молить мужа не уходить. Я дам ему пинок под одно место для скорости, и не забуду отомстить.
