Текст книги "Месть. Не стоило мне изменять (СИ)"

Автор книги: Софи Вирго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Глава 3

Вероника

Кофе уже остыл, но я даже не притронулась к нему. Пальцы нервно постукивают по стеклянной столешнице в своем ритме, который ни на что не похож.

За окном кафе мелькают прохожие, обычные люди с обычными проблемами. Никто из них даже не догадывается, что прямо сейчас в этом уютном кафе с ароматом свежей выпечки и легким джазом из колонок сидит женщина, у которой только что развалилась жизнь.

Олег, этот козел, этот подлый, трусливый подонок, посмел провернуть такое. Как он вообще посмел? И нет, я думаю не о его измене.

Как он мог вот так, исподтишка, подсунуть мне эти бумаги? Я вспоминаю тот день, и понимаю как у него это вышло. С утра меня закрутили спешка, звонки, слетевшая почта, он подсовывал мне документы, улыбаясь своей спокойной, лживой улыбкой.

Как сейчас помню его слова, когда рыкнула на него, чтобы отстал от меня: «Подпиши тут, это для ресторана. Всего минута, а тебе еще долго возиться.Мне некогда ждать.». Ну я, дура, даже не посмотрела, что там было.

Интересно, все мужчины одинаковые? Нет, не все. Мой отец любит мать очень крепко. Те, кто изменяют, они ведь не просто предают, они методично уничтожают все, что строили годами. Они лгут, пока им удобно, а потом, когда уже не могут скрывать, или им это не нужно, вдруг становятся честными.

Я закусываю губу, чувствуя, как гнев снова накатывает волной. Нет, я не дам этому так просто закончиться.

Статья для них, это только начало. Мне еще нужны фотографии. Пикантные, откровенные, такие, чтобы после их публикации этой Соне пришлось не просто уехать из города, а сменить имя и фамилию, а заодно и внешность.

А Олег, от него должны отвернуться все крупные партнеры, чтобы мужики, даже если поддерживают его, были вынуждены откреститься.

– Привет, я пришла. Что случилось, что за спешка встретиться прямо здесь и сейчас? – говорит Ульяна, и опускается на стул напротив.

Ее темные волосы слегка растрепаны, будто она действительно шла против ветра, а в широко распахнутых карих глазах читается привычная смесь любопытства и легкой тревоги, именно так Ульяна всегда смотрит, когда чувствует, что предстоит услышать что-то важное.

За ее спиной официантка протирает соседний столик, а из кухни доносятся приглушенные звуки работающего кофемашины.

– Не поверишь, где я была и что со мной случилось, – говорю я, наконец отрывая взгляд от стола, где уже несколько минут разглядываю собственное бледное отражение в стеклянной поверхности.

– О, нет, – Ульяна поднимает руки в защитном жесте, ее браслеты звенят от резкого движения. – Я даже предполагать не хочу. Готова сразу расписаться в поражении и услышать правильный ответ.

Она делает паузу, изучая мое лицо, и ее собственное выражение постепенно меняется от легкой тревоги до настоящей обеспокоенности.

– Ты выглядишь... нехорошо. Что-то случилось?

Я хмыкаю, но смех получается каким-то пустым, больше похожим на короткий выдох. В горле стоит ком, но глотать его нет смысла, он все равно не исчезнет. За соседним столиком смеется молодая пара, и их счастливый смех кажется сейчас таким неуместным, таким злым и жестоким...

– Ладно. Я ездила брать интервью для обзора свадебного салона на Вагинской улице, – говорю монотонно, наблюдая, как Ульяна машинально ловит взгляд официантки и жестом подзывает.

– О, там классный салон, – кивает она, отвлекаясь на пару секунд, чтобы заказать себе латте. – У них очень хорошее обслуживание, милые консультанты. Правда, выбор слабый. Я так ничего не нашла для себя.

Официантка уходит, и Ульяна резко наклоняется ближе, ее брови почти сходятся у переносицы. От нее пахнет привычными духами с нотками бергамота.

– Что же там было такого интересного? Или интерес в том, что ты собралась разгромить их, рассказав эту жестокую правду? – она произносит это с легкой ухмылкой, пытаясь вернуть нашему разговору привычную легкость, но в глазах уже читается понимание, дело явно не в обычном рабочем задании.

– Нет, – я медленно выдыхаю, чувствуя, как сжатые до боли кулаки под столом постепенно разжимаются. – Дело не в том, какой это салон. Дело в том, с кем я там познакомилась, – говорю это нарочито спокойно, наблюдая, как лицо подруги постепенно теряет все признаки веселья.

– И с кем же? – Ульяна моргает, ее ресницы трепещут, будто она невольно готовится к удару.

– С любовницей моего мужа.

– Чего?

– Того. Сама в шоке, – говорю это почти шепотом, но слова звучат громче любого крика.

В ушах вдруг начинает стучать кровь, а перед глазами снова всплывает ее лицо, наглое, самодовольное, с огромным бриллиантом на пальце.

Латте Ульяны с грохотом падает на стол. Чашка, к счастью, не разбивается, но кофе расплескивается по стеклянной поверхности, как черная лужа.

Она даже не замечает этого, ее глаза округляются до предела, губы слегка приоткрываются. Даже кажется, что в кафе на секунду воцаряется тишина. Пара за соседним столиком оборачивается на шум, но тут же возвращается к своему разговору.

– Чего?! – повторяет она, уже почти крича, затем резко оглядывается по сторонам и становится тише. – Ты сейчас... это… того… шутишь?

Ульяна открывает рот, закрывает, потом снова открывает. Ее пальцы беспорядочно теребят край бумажной салфетки, разрывая ее на мелкие клочки.

– Нет, ну вот ты прямо серьезно-серьезно? – она тянется к моей руке, но я непроизвольно отдергиваю ее. Сейчас любое прикосновение кажется невыносимым.

– Абсолютно.

– И... как? То есть, она просто так там была? – голос Ульяны дрожит, в нем слышится смесь недоверия и уже зарождающегося гнева, того самого, дружеского, когда твоя боль становится болью подруги.

– Она племянница хозяйки салона, вот я и узнала то, что не должна была. Сходила на интервью называется, – говорю с горькой усмешкой, вспоминая, как эта Соня щебетала о своем "Олежке".

– Вот дела, – Ульяна откидывается на спинку стула, проводя рукой по волосам. – И что теперь будешь делать? Не пустишь же все на самотек?

– После того, что узнала? Разумеется нет. Я отомщу, – последнее слово звучит тихо, но с такой уверенностью, что Ульяна невольно вздрагивает.

Ее глаза расширяются, в них мелькает что-то между страхом и восхищением.

– Молодец. Так держать. Жаль, что как я, в уборщицы не наймешь.

– О, поверь, я придумаю что-то не менее эффектное!

Глава 4

Глава 4

Вероника

– Да что же это такое! – тихо возмущаюсь, испытывая легкое отчаяние.

Я уже перерыла весь стол, все папки с пометками "Важно" и без опознавательных знаков, даже под коврик перед клавиатурой заглянула в домашнем кабинете мужа, и так ничего не нашла.

Остается только сейф, встроенный в стену за картиной, которую мы выбирали вместе на выставке год назад. это единственное место, к которому Олег никого не подпускал, даже меня, никогда не говоря почему.

И почему я думала, что заполучить нужные документы будет так просто, что он не запрятал их так далеко от меня?

Пальцы дрожат, когда я набираю первую комбинацию, глупую, но все же. Дата нашей свадьбы. Мимо.

Пробую второй вариант, день рождения сына. В голове тут же всплывают его крохотные пальчики, обхватывающие папин большой палец в первый день дома и слезы на глаза наворачиваются, но я быстро их смахиваю. Снова пролетаю, как небезызвестная фанера.

Третья попытка, дата основания его первого ресторана, о котором он мог рассказывать часами. Красный индикатор мигает, будто насмехаясь надо мной, подчеркивая, как плохо я на самом деле знаю близкого человека.

Четвертая попытка, еще более абсурдная, мой день рождения, тот самый, который он "случайно" забыл в прошлом году, но завалил подарками через неделю, когда "вспомнил".

Щелчок, и дверца сейфа бесшумно открывается, являя шокированной мне аккуратные стопки бумаг.

Не могу поверить. После всего, что произошло, он все еще использовал такой пин-код? Это какая-то извращенная ирония, но думать о ней некогда. Достаю телефон, делаю несколько снимков содержимого сейфа.

стопки документов, папки с глянцевыми логотипами, конверты, все должно вернуться на свои места. Одна перепутанная бумажка, и он сразу поймет, что кто-то копался в его тайнике. Я не могу этого допустить.

Сделав все необходимое, перебираю бумажки одну за другой, пока пальцы не натыкаются на плотную папку с логотипом юридической фирмы, которую я узнаю, это те самые жадные акулы, что представляли его интересы в прошлом судебном разбирательстве.

Внутри оказывается именно то, что я искала. Документы о разводе и передаче ресторана. Бумаги такие свеженькие, что еще пахнут краской принтера. На них мои подписи. Сейчас некогда их разглядывать.

Оставляю нужные документы на столе, остальное аккуратно возвращаю в сейф, сверяясь с фотографией на телефоне. Да, папка "Корпоративные налоги" слева, конверты с печатями справа, все на своих местах, вот только сначала я все эти документы сфотографировала.

Закрываю сейф, и этот звук кажется мне приговором для мужа, да и не только для него.

Выходя из его кабинета, окидываю его последним взглядом: книги в идеальном порядке, занавески слегка колышутся от сквозняка, даже пылинки на столе лежат так же, как и час назад. Ничто не выдает моего присутствия. Я ухожу, оставляя за собой только пустоту в папке с документами о разводе.

Проходит три долгих часа, за которые я успела пережить все стадии гнева, изучив незаконные документы, отправила их с курьером к надежному человеку, чтобы так просто муженек до них не добрался, и прийти к спокойствию.

И вот, ключ поворачивается в замке с привычным щелчком. Я не шевелюсь, продолжая притворно изучать экран ноутбука, хотя уже двадцать минут просто листаю одну и ту же страницу, которая будет моим сегодняшним ударом по его нервам.

– Привет, родная, – его голос звучит как обычно, теплый и усталый, с той самой интонацией, от которой у меня раньше таяло сердце. Его губы касаются моей макушки в привычном поцелуе, но теперь это прикосновение обжигает, как раскаленное железо. – Что это ты тут делаешь? Обычно в это время ты на кухне колдуешь над ужином.

Я медленно поднимаю взгляд от экрана, давая ему время увидеть открытую вкладку с броским заголовком "Как нанять киллера: инструкция". Его дыхание за моей спиной внезапно становится чуть громче, прерывистее, как у спортсмена после забега.

– Ищу киллера, – говорю спокойно, как будто говорю, что его ждет на ужин. – Хочу узнать, сколько стоит заказать мужа-изменщика. Говорят, сейчас хорошие скидки и это крайне популярная услуга у женщин за тридцать.

И тишина. Мертвая. В ней его страх, дикий и непередаваемый.

Когда я наконец поворачиваю голову, то вижу его лицо, бледное,левый глаз нервно дергается, выдавая его дикий страх.

Черт, какое же это удовольствие, наблюдать эту панику! Его пальцы непроизвольно сжимают спинку дивана, костяшки белеют от напряжения, и я мысленно фоткаю каждую деталь его страха, чтобы потом вспоминать и говорить самой себе, что оно того стоило.

– Чего ты делаешь? – нервно переспрашивает, прочистив горло.

– Расслабься, – улыбаюсь я, театрально закрывая ноутбук. – Это новая тема для статьи в колонку советов.Меня попросили вести ее, пока девочка в отпуск ушла. Ну а там в основном все про козлов.

Услышав это, он начинает дышать, будто всплыл после долгого ныряния. Его плечи опускаются, но напряжение в них еще считывается. Мышцы напряжены, шея втянута, как у загнанного зверя. Страшное ему, все равно страшно.

Отлично, так и должно быть. Пускай знает, в случае чего жена у него не из робких. Киллера не закажу, все же в тюрьму не хочется, но морально уничтожу.

– А, понял. Ты просто не говорила, что перехватила чью-то колонку, – он проводит рукой по лицу, пытаясь стереть следы паники, но тень в глазах остается.

С любопытством наблюдаю, как он идет к креслу, садится, слишком резко, слишком нервно, будто ноги не держат. Он не смотрит не в глаза, его пальцы барабанят по подлокотнику.

– А ты почему так напрягся? – спрашиваю, наклоняясь вперед. Голос звучит почти невинно, как у ребенка, задающего неудобный вопрос. – Неужели у меня есть повод заказать киллера для тебя, и ты мне изменяешь?

Его рука замирает в воздухе на полпути к стакану с водой. В комнате снова становится тихо. Он открывает рот, но слова застревают где-то в горле, превращаясь в беззвучный выдох. А я жду его ответ, наслаждаясь каждой секундой этой немой сцены.

Какое же это сладкое, пьянящее мгновенье.

– Олег, почему ты молчишь?

Глава 5

Глава 5

Вероника

– Олег?

Его губы дрожат, когда он наконец выдавливает из себя ответ, и я замечаю, как его кадык нервно подрагивает. Я вижу, как он буквально перебирает в голове варианты, оценивая степень своей вины и возможные последствия за разоблачение раньше времени.

Его пальцы непроизвольно сжимаются и разжимаются. В комнате становится так тихо, что слышно, как за стеной в детской наш сын Женя переставляет машинки, издавая характерные "врум-врум" звуки.

– Если я когда-то захочу другую женщину, – он делает паузу, и его глаза бегло скользят по моему лицу, пытаясь уловить реакцию, при этом его левая бровь чуть подрагивает, – если я вдруг тебя разлюблю, то обязательно сообщу об этом. Никакого киллера нанимать не придется. Измена будет после.

Его слова звучат так искренне, так убедительно, что меня чуть не выворачивает от этой наглой лжи прямо в глаза.

Если бы не видела собственными глазами документы из сейфа, подтвердившие все, что сказала Соня, то была бы тронута до глубины души подобным заявлением, но увы, я видела правду. И ему об этом не стоит пока знать.

– Как же мне с тобой повезло, – говорю, и мой голос звучит так естественно, что даже мне становится немного страшно от его правдоподобности.

Но в голове крутится только одна мысль: "Ты уже подсунул мне документы, подлец. Уже предал. И еще смеешь смотреть мне в глаза?", но я лишь улыбаюсь, делая вид, что полностью купилась на его ложь. – Кстати, мне хотят заказать необычную статью. Совсем не в моем стиле.

Его движения осторожные, будто он боится спугнуть момент, когда все улеглось. На столе между нами стоит ваза с увядающими тюльпанами, я забыла сменить воду утром. Лепестки уже начали осыпаться

– И какую же? – спрашивает он. Его взгляд скользит по комнате, останавливаясь на семейных фото на полке, тех самых, что я так тщательно выбирала под интерьер.

– Одна моделька папика отхватила, – делаю паузу, наблюдая, как его зрачки слегка расширяются, он нервно сглатывает, – который ради нее разводится с женой. Причем тот подсунул документы о разводе жене незаконно, и та подписала их не глядя, и у них маленький ребенок еще останется.

В комнате становится тихо, очень тихо. Комната наполняется тяжелым молчанием. Женя, наш сын, гремит игрушками в детской, и доносится звук падающего кубика, но Олег даже не шелохнулся, что странно, обычно он сразу реагирует на шум из детской тяжелым недовольным вздохом.

Я все жду реакцию Олега, но ее нет, вернее она не та, которую хотелось бы видеть поэтому продолжаю.

– И это все она хочет осветить в прессе вместе с их свадьбой. Не знаю зачем, но эта девчонка хочет все выставить на обозрение, – добавляю, намеренно растягивая слова, наслаждаясь тем, как его правая нога начинает мелко подрагивать и отстукивать нервный ритм. – Представляешь, какая наглость? Выставлять на всеобщее обозрение, как она разрушила семью.

Олег резко закашливается. Он поправляет воротник рубашки, той самой голубой, которую я выбрала ему на последний день рождения. Узнает он в этом рассказе себя. Если бы не узнавал, то просто бы подпирал подбородок рукой, как было раньше, когда я рассказывала всякие подобные истории.

– И кто же у нее папик, что она не боится его гнева за подобную выходку? – спрашивает, и я замечаю, как его голос стал чуть выше обычного.

Он пытается скрыть нервозность, но я вижу все: и тремор, и как нервно хватает бутылку с водой со столика и проливает все, когда открывает дерганно ее.

– Я не знаю имени, – пожимаю я плечами, делая вид, что меня это лишь возмущает, а не интересует. – Она держит его в секрете, чтобы не сглазить. Говорит, что ей с ним очень повезло, грех спугнуть раньше времени излишними инициативами.

Муж ставит бутылку так резко. Его дыхание стало чуть чаще, а на лбу появились крошечные капельки пота, которые он тут же пытается стереть небрежным движением руки.

– Как хоть саму девчонку зовут? – его вопрос звучит почти шепотом, и его пальцы сжимают колени, оставляя складки на дорогих брюках.

– Соня, – отвечаю, и тут же вижу, как в его глазах читается паника.

Олег закашливается так сильно, что даже наклоняется вперед, его плечи содрогаются от спазмов, и я моментально вскакиваю, протягиваю руку, чтобы похлопать его по спине, как делала это сотни раз, но он резко отстраняется, его ладонь поднимается в защитном жесте.

– Не надо, – он отмахивается, его голос хриплый от кашля, а глаза слезятся. – Вероника, лучше не лезть в такое. Может прилететь за такие статьи.

Он хватает бутылку и отпивает еще воды, его рука заметно дрожит, и вода снова проливается, теперь уже на брюки.

– Но почему? Это интересный опыт, – говорю с ним, кося под дуру, еще и глазами так наивно хлопаю. – Я же просила не ревновать меня к работе и ни в чем не ограничивать.

– Вероника, последний раз повторяю, тебе лучше заниматься своими привычными статьями, – он говорит это крайне грубо, нетерпеливо, а главное избегая моего взгляда.

– Я подумаю над твоими словами, – киваю, делая вид, что задумалась над его словами, но мне так смешно от его слов… Он боится. И это только начало.

– Вероника! – и снова этот нажим.

– Олег, я сказала, не дави! А то решу, что это ты папик этот молодухи, – он открывает рот, чтобы возмутиться, и тут же закрывает его. Правильно. лучше помолчи.

Глава 6

Глава 6

Вероника

Сжимаю папку с документами так крепко, что кажется бумага мнется, а кончики пальцев белеют от напряжения. За окном дождь стучит по стеклу, да весьма ритмично, словно плачет за меня, ведь во мне слез нет, только сожаление, перемешанное с решительной злостью, которая сидит где-то под ребрами твердым. На столе передо мной стоит стакан воды, но я даже не прикоснулась к нему, хотя в горле пересохло.

Адвокат, женщина лет сорока с острым взглядом и короткой стрижкой цвета воронова крыла щелкает мышкой и смотрит что-то в мониторе, прежде чем продолжить разговор со мной.

– Итак, Вероника, в переписке вы сказали, что у вас есть интересные документы, способные помочь нашему делу. Я могу на них взглянуть? – ее голос звучит спокойно, профессионально, и в нем нет даже легкой нотки любопытства.

Еще бы, через нее столько подобных дел прошло, что я поражаюсь, как она еще не потеряла веру в человечество. Я бы точно потеряла и не имела своей семьи, ведь к ней приходят явно женщины, преданные и при большем стаже совместной жизни.

Мне даже жалко людей этой профессии, все же они герои, раз сохраняют человечность и способность сопереживать, удивляться, находят силы вставать каждый день с постели и погружаться в этот кошмар.

– Вот, – я кладу папку на стеклянный стол, и подталкиваю к ней весьма аккуратно. – Здесь документы о разводе, которые он подсунул мне, пока я была занята. И передача ресторана еще, – делаю паузу, чувствуя, как все внутри сжимается, мешая нормально продолжить. – Я ему верила и пока говорила по телефону, даже не смотрела, что подписала.

Она недовольно качает головой, и я и без нее понимаю, что это было глупо, но нет, мы обычно не ждем таких подлостей от любимых, от семьи, и не нуждаюсь сейчас в нравоучениях. Да и если на то пошло, прожить всю жизнь настороже не хочется никому. Если рассуждать что все всех предают, то проще просто иметь любовника и на этом все, а родить и для себя можно.

Видимо прочитав все по моему лицу, адвокат берет папку и изучает документы. Вижу, как ее брови чуть приподнимаются, когда она доходит до страницы с моими подписями.

– А это что? – она кивает на флешку, которую я кладу рядом. Ее взгляд становится острее.

– Запись из свадебного салона. Там его любовница хвастается, как Олег провернул эту схему, – пальцы сами собой сжимаются в кулаки, но я заставляю их расслабиться. Не сейчас. Не здесь.

Адвокат вставляет флешку в ноутбук. Через секунду голос Сони раздается в кабинете, звонкий, певучий, полный самодовольства: "Он подсунул ей документы, когда она была занята..."

В кабинете мгновенно становится душно, несмотря на кондиционер, тихо гуляющий где-то в углу.

– А вот это очень полезно. Хорошо, что вы не растерялись и записали все, – говорит адвокат, вынимая флешку. В ее глазах вижу искру интереса к моей персоне, и что-то еще, возможно, одобрение. – С такими доказательствами мы можем добиться многого. Чего конкретно вы хотите?

– Я хочу выжать максимум из этого развода. А главное, я не хочу делать из этой ситуации секрета. Но огласка это уже в моем видение, тут вы мне не поможете.

Адвокат делает пометку в блокноте, дорогом, кожаном, с золотым обрезом. Ее ручка тоже дорогая, вероятно, подарок благодарного клиента, скользит по бумаге беззвучно, оставляя аккуратные строчки заметок.

На мгновение в комнате воцаряется тишина.

– Понимаю, но все же пока я не позволю, не стоит все выносить на всеобщее обозрение, – киваю ей, но говорить это было не нужно, я и сама не собиралась до развода выпускать статью. – Нам потребуется две-три недели на проверку всех документов, подготовку иска. Только тогда вы сможете действительно стать свободной.

Я киваю, запоминая примерные сроки для ношения ласковой и любящей маски.

Эх, свобода, какое странное и чуждое теперь это слово. Все эти месяцы его измен я искренне верила, что свободна в своем выборе, в своей жизни, а оказалось, просто носила розовые очки, не замечая невидимых цепей, которые с каждым днем становились все тяжелее.

– И еще одно, – голос звучит хрипловато, и я смотрю на нее, чувствуя, как пальцы сами собой начинают теребить край пиджака. Ткань мягкая под пальцами, но это не приносит успокоения. – Мне нужен судебный запрет на приближение Олега к сыну. Я не хочу, чтобы он трепал ребенку нервы своими приходами-уходами после развода.

Женщина замирает на секунду, ее пальцы задерживаются над клавиатурой ноутбука. Похоже я дала ей задачку со звездочкой. Но она сама спросила мои пожелания.

– Это сложнее, но... – она поднимает на меня взгляд, и в ее карих глазах вижу нечто, похожее на уважение. – Я сделаю все возможное.

Я откидываюсь на спинку кресла, дорогого, кожаного, но такого неудобного, будто специально созданного, чтобы клиенты не расслаблялись. Жаль. Лучше бы было что-то комфортное, так бы было больше откровений.

– Отлично. Тогда я жду вашего звонка, – благодарю ее, не зная, что делать дальше.

Она кивает, и я встаю, ощущая, как напряжены мышцы спины после почти часа сидения в неудобной позе.

Я выхожу под дождь, не раскрывая зонт, который держу в руках. Капли бьют по лицу, как маленькие уколы, но мне даже приятно.

Не знаю, как не раскрыть себя раньше времени, ведь это только начало. Впереди еще столько шагов, столько лжи, которую предстоит поддерживать, пока не наступит день расплаты.

У меня увы, нет выбора…

Но я готова ко всему.

Готова.