Текст книги "Совпадения случайны (СИ)"

Автор книги: Sode no Shirayuki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Эрен, – говорил с ним Бертольд. – Эрен, ты жив?

Его голос звучал тихо, но он повторял вопрос снова и снова – Бертольду очень хотелось верить, что Эрен жив. Бертольд был его тюремщиком. Бертольд пленил Эрена. Но Бертольд же и оставался его бывшим товарищем, другом – и, быть может, тоже хотел, чтобы его спасли. Эрен поднимал веки, смотрел на него, кивал и отворачивался. Какая разница жив он или нет, если для него, для Бертольда, предателя и убийцы, он, Эрен, все равно уже мертв. Его не существует. Как не существует теперь и его матери. И его отца. Дома. Друзей. Деда Армина. Семьи Микасы. Шиганшины. Он, Бертольд, разрушил ее, испортил, испоганил, уничтожил, поверг в прах и отчаянье.

– Эрен? Ты слышишь? – Бертольд смотрел в сторону. – Прости, что говорю с тобой. Скоро ты уже не сможешь говорить.

– Где Армин? – вдруг вырвалось у Эрена. – Где Армин и ребята?

– Они ждут тебя в нашей родной деревне, – сказал Бертольд. – Там ждут тебя твои друзья. У тебя в этом мире остались только они. И они ждут тебя там. Это твой новый дом, Эрен. Дом ведь там, где наши близкие… Они там. Они останутся там – и ты тоже. Однажды ты полюбишь то место, где теперь будешь жить. И новый мир, который мы построим. Потому что новый мир станет миром настоящим – а то, что приходит навсегда…

– Ты несешь бред, – отмахнулся Эрен. Зик, или как там звали того человека, сильно избил его – и глубокие вдохи причиняли боль, сломанные ребра саднили.

– Ты несешь бред, – еще раз повторил Эрен. – Ты болен, Бертольд.

– Да, – согласился он. – Мы все больны этим миром. И мы же его излечим.

Бертольд сидел в углу, обняв длинные колени – и Эрену вдруг стало жаль его. Он вспомнил, что Армин говорил о чувствах Бертольда к Энни, и о самой Энни, которая никогда не говорила даже лично с Бертольдом. Это не он и Микаса. Не Микаса и капрал. Это Бертольд, спутанный преступник и кровавый убийца, который робеет перед сильной и невозмутимой Энни с ее навыками быстрого умерщвления. Как он полюбил ее? За что? Почему? Когда?

Эрен отвернулся, чтобы не заговорить с Бертольдом самому. Он его презирал, но теперь и жалел. А жалость – плохое чувство.

– Энни тоже вернется, – прочел его мысли Бертольд. – Ко мне, к нам, – поправил он себя.

– Она осталась в стенах, – бросил Эрен. – И там Микаса. Как вы могли упустить Микасу? Или вы специально дождались, пока она уедет из отряда?

– В нашей деревне живут люди, – сказал Бертольд. – Там нет места монстрам. Поэтому Энни осталась в стенах. И Микаса. Как только они будут готовы присоединиться к нам, они…

– Энни не монстр, – вырвалось у Эрена. – Как и Микаса. Ты это прекрасно знаешь, Бертольд. И ждешь их прихода, так? Какую игру ведет твоя низкая душонка?.. Чего ты хочешь, а?

Он обернулся и впервые посмотрел в глаза Бертольду. Тот сжался под его взглядом, отвернулся, улыбнулся, закрыл руками голову.

– Я ничего не хочу, Эрен, – просто сказал он. – Но ты забыл одну вещь. Ты ее, в принципе, никогда во внимание не брал – эту вещь. Ты забыл о том, что многие и тебя считали монстром. Сегодня ты защищаешь всех от титанов – и ты крылья человечества, а завтра эти же спасенные назовут тебя монстром за то, что ты хочешь немножко счастья и самому себе. Люди защищают свой устроенный мир. Но боятся мира нового. Ты строишь мир новый одним фактом своего существования. Ты не герой – и герой тоже.

– Я не рушу то, что дорого другим, – Эрен приподнялся. – Я просто хотел, чтобы никто больше не умирал. Как моя мать. Которую ты убил!

– Я не хотел этого и сожалею, – опустил голову Бертольд. – Но тогда она не была для меня твоей матерью. Она была просто человеком. Одним из моих врагов. Как и ты. И если бы я тогда убил тебя, я бы не испытывал тогда сожалений. Декорации и люди меняются. Мы – прежние.

– И ты по-прежнему убийца, – согласился с ним Эрен. – Как, впрочем, и я. Я тоже причина гибели многих людей. И я хочу исправить это. Иначе не смогу я увидеть мир из книг Армина – море, горы, леса… Не смогу насладиться этим.

– Ты увидишь море, – Бертольд снова отвернулся. – Но будешь ли ты готов принять свою новую реальность? Или ты побежишь спасать свой старый мир? И ради чего ты все это сделаешь? Ради людей, которым ты хочешь вернуть отобранный у них мир? Или ради самого себя, которому страшно жить в мире новом?

Эрен вслушивался в его вкрадчивый голос – усмехнулся. Бертольд удивленно смотрел на него – но не Эрена он видел – ледяные блики кристалла Энни, стертую гримасу боли на ее губах.

– Я просто хочу снова увидеть Микасу, – пожал он плечами. – И сказать ей, что люблю ее. И как сестру, и как женщину, и как человека. Оставь свой пафос и рассуждения. Мы были рождены, чтобы любить жизнь и людей вокруг нас. Я хочу, чтобы мои родители вернулись, но этого не случится. Тогда я хочу, чтобы Армин и Микаса были рядом. Хочу вернуть то время, когда они были со мной.

– Это справедливо, – согласился с ним Бертольд. Мимо них проплывали деревья – а вдалеке виднелись бледные стены – точные копии Розы, Марии и Сины.

========== XV ==========

Ирвин все предусмотрел – но забыл самое основное. Едва смута, связанная с его торопливым приездом в столицу, стихла, Найл Док сумел взять себя в руки – и сделал первый шаг. На утро возле его гостиничного номера не было никого, зато Микаса на телефонный звонок не отвечал – и Райвеля найти у него не получилось. Тайна открылась лишь к обеду – и это был удар ниже пояса. Микасу взяли под арест из-за подозрения в саботаже, а Райвель последовал за ней, чтобы воспрепятствовать ее задержанию. Это полностью меняло планы Ирвина – но не в его правилах было сдаваться. Он с аппетитом позавтракал, сменил одежду и навестил Дота Пиксиса. Когда ближе к обеду он решил, что время уже выждано, и приехал в управление – Найл Док уже успел поссориться с Райвелем, который запрещал ему допрашивать Микасу без ее прямого руководства в лице Ирвина.

– Твои собачонки с цепи сорвались, – сердился Найл. Он уважал Райвеля и знал его силу, но принять то, что Райвель его ни во что не ставит, он не мог. – Отвратительное поведение твоих подчиненных.

– Они не собачонки, – усмехнулся Ирвин. – Боевые псы – да, быть может. И с цепи они не сорвались… Они на ней, на цепи твоей, никогда и не сидели.

– В любом случае, Аккерман останется тут, – сразу же перешел к делу Найл. – Наша разведка доложила, что она, навещая Энни Леонхарт, говорила с ней – и мы не знаем, что на уме у сестры Эрена. Я уважаю ее силу, но не доверяю сейчас никому. Пока королевы нет в столице…

– Королева сейчас в своем отряде под защитой моих солдат, – ни один мускул в лице Ирвина не дрогнул, хотя он врал сейчас своему старому другу. – И твое сомнение в ее безопасности говорит о недоверии нам, твоим же товарищам. Понимаешь? К тому же указом королевы я был назначен как главнокомандующий всеми воисками… И, стало быть, сейчас я и твой начальник, Найл.

– Пошел ты к черту, Ирвин, – устало выпалил Найл. Он сел и с остервенением вцепился в стакан с бренди – Ирвин заметил, что на грудном платке следы от варенья – будто бы детские пальчики держали отца за платок, пока он целовал ребенка на прощание.

– Ты устал, – сказал спокойно Ирвин. – Тебе нужно отдохнуть. Позволь мне самому решить мои проблемы, и…

– Я знаю, что Эрена Йегера нет в стенах, – вдруг сказал Найл. – И знаю, что ты разрушишь наш мир руками этого мальчика. То есть – то, что ты чудовище, и методы твои чудовищны, я знал всегда, но теперь…

Он торопливо помотал головой из стороны в сторону – перед глазами стояла сияющая Мария и ее дети, его дети, их дети… А могли быть детьми Ирвина, если бы он предпочел позаботиться о ней. Она, Мария, любила его, Ирвина. И до сих пор любит, наверное. Но сил злиться на него больше нет – не было никогда.

– Ты всегда был лучше во всем, – напомнил Найл. – Но ты анархист и разрушитель по природе своей. Ты погубишь то, что я люблю. И этого я не могу тебе позволить. Как отец и муж – к черту королевскую стражу.

– Я разрушу только то, что позволит разрушить себя, – спокойно сказал Ирвин. – Твоя семья – твой долг. Береги ее сам, не впутывая в это дело мир. К тому же ты не удержишь нас тут, Найл. Ты слаб – ты правильно заметил. Ты слабее нас. Ты стал слабее нас, когда выбрал Марию и ее детей, вместо целого мира. Плевать тебе на то, что мы заперты в стенах, если в этих стенах ты трахаешь свою жену и целуешь своих детей в их испачканные вареньем пальчики, так? Ты слаб, – закончил он. – И в этой слабости ты виноват сам.

– Все дело в том, что мне никогда не нужна была такая сила, – напомнил Найл. – И если ты сейчас злишься, что у тебя нет жены и детей, то…

– Я не могу позволить себе их завести, – спокойно сказал Ирвин. – Потому что завтра я умру. Или послезавтра. Или через год. И пока мои подчиненные не могут также завести семьи и зажить спокойно – я должен следовать их же путем. Разделить с ними общую долю. Это то, как должен поступить командир.

– И ты думаешь, что твоим подчиненным близок твой же путь? – Найл еще раз плеснул себе в стакан. – Черт тебя дери, Ирвин, да ты просто слепой идиот! Посмотри на Эрена! Посмотри на Микасу! Посмотри на Райвеля! Он чуть не убил меня и моих солдат, когда мы надели наручники на эту азиатку… Он ее любит, любит так сильно, что сам не может себе в этом признаться. И тут он уже не ради тебя, не ради нас, не ради мира и стен. Он тут ради Микасы. И если ты промахнешься… – усмехнулся Найл. – Он тоже будет рад жить в этих стенах, трахать ее и целовать детей от нее. Ясно?

– Я знаю, что он ее любит, – спокойно сказал Ирвин, чуть помолчав. – Он полюбил ее недавно, хотя проникся к ней в самого начала. Они одной крови, одной породы, если уж говоришь о них, как о моих собачонках. Смелые и искренние. И да – быть может, им и понравятся эти стены. Им. Но не в пределах страны. Они силой своего желания жить раздвинут их до краев твоего маленького мира, Найл. И, быть может, именно поэтому я поддерживаю их. Пусть будет так. Так намного лучше.

Он вдруг вспомнил редкую улыбку Микасы – и сердце его сжалось. Не гоже ей, ключу к Эрену, Энни, Кристе, быть тут, в застенках полиции. Ирвин рассердился на самого себя за слабину – и пожалел Найла, тяжело, наверное, быть единственным нормальном в этом смутном мире… Он встал и хлопнул его по плечу. Разговор теперь был окончен и пересмотру не подлежал.

– Ты скажешь, что Микаса арестована тобой за подозрение в саботаже, – сказал он твердо. – А мы сегодня ночью уйдем за стены с западных ворот. Мы. Я, Райвель, Микаса, Энни Леонхарт, несколько солдат, которые еще верны нам. И ты будешь врать всем до нашего возвращения. А если мы не вернемся…

– Тогда ты постараешься жить долго и умереть в один день со своей супругой… – добавил Ирвин.

– Пошел ты к черту, Ирвин Смит, – еще раз сказал Найл. Он допил свое бренди, встал и поправил платок – спрятал на груди.

– Вы покинете стены сегодня ночью, – сказал он. – Но я еду вместе с вами. Я, видишь ли, не могу быть уверенным в том, что ты не уничтожить мой мир, пока я далеко от вас. Поеду с вами, и, если я погибну… Тогда в один день с моей женой умрешь уже ты, – добавил он.

***

Микаса безвольно подставила руки – Райвель, который добился разрешения находиться с ней в одной камере, снял с нее наручники, растер покрасневшие запястья.

– Довольно жестоко, – заметил он. – Ты и так без сна. Отдохни. Скоро все закончится.

– А если не выйдет? – тихо спросила она. – Эрен и ребята… Слишком долго, понимаете? Долго… Времени у меня нет.

– Время – есть, – сказал ей Райвель. – И мы оба знаем, что у нас все получится. А иначе – нет. Не выйдет. Не теперь.

Он задержал на лишнее мгновение ее руки в своих – и вдруг, поддавшись бессильному порыву, уткнулся в них лицом, вдыхая ее теплый запах. Пахло от Микасы мылом, тканью, съеденному за завтраком тостом – и вербеной, теплый такой запах, напомнивший Райвелю о матери.

– Моя мать умерла, – сказал он.

– Мою мать убили, – прибавила Микаса. – Мою вторую мать сожрал титан. Я осталась одна – и больше этого в моей жизни не произойдет.

– Никогда, – сказал ей Райвель. Он легко нагнулся, оставляя на ее губах еле ощутимый второй в ее жизни поцелуй.

– Никогда уже, – согласилась с ним Микаса, отвечая на него.

Смеркалось – и восемь лошадей стояли у западных ворот, ожидая своих всадников.

========== XVI ==========

Когда Армин перестал осознавать себя ребенком – перед лицом встала новая проблема, он был труслив и слаб, и ничем не мог сравниться ни с Эреном, ни с Микасой. С Микасой особенно.

Дедушка – любимый и единственный родственник – учил, что мужчина всегда должен быть на голову выше женщины, и маленький Армин испуганно спрашивал, как ему быть, если в его жизни всегда будут присутствовать девочки выше него. Когда Армин вырос, он понял, что именно имел в виду дедушка – но рядом всегда была Микаса, и уверенность в завтрашнем дне осталась с ним. Микаса – сильная – она защитит и спасет, и им с Эреном никогда не будет угрожать опасность, пока Микаса остается собой.

Армин не стал выше нее – они одного роста – но Армин стал сильнее, и теперь он должен был доказать на деле, что Микасе тут, за стеной, нужно спасти только Эрена – Армин спасется сам.

Он очнулся, и с удивлением отметил, что вокруг него не было охраны – только девушка в переднике. Она убирала пустые постели и принесла ему завтрак – его друзей нигде не было.

– Где они? – спросил он, и страх затуманил его разум. – Они не…

– Девушка с хвостиком завтракает в общей столовой, – сказала служанка. – Высокий парень и лысый парень в душевой. Ты был ранен при перевозке, никто не смог разбудить тебя, и они оставили тебя здесь. Поешь, а потом можешь присоединиться к ним, – дружелюбно предложила она.

– Я за стеной, да? – тихо спросил Армин. – В деревне гигантов?

Девушка с удивлением посмотрела на него, забрала корзину с грязным бельем и подошла к двери. Ее улыбка мягко коснулась Армина изнутри, она покачала головой и открыла дверь.

– Ты дома, – поправила она его, уходя – и он почему-то поверил ей.

– Дома, – произнес он еще раз отчетливо, чтобы услышать себя самому. – Я, видимо, дома теперь.

***

Микаса и Райвель собирались к вылазке – они были уже одеты, и теперь торопливо ели, чтобы не чувствовать голода там, за стеной. Микаса собрала отросшие волосы в низкий хвост, поверх формы надела теплую куртку с шарфом – Райвель сменил одежду на отороченное мехом пальто. Они ели – и впервые не чувствовали вкуса еды, мясо казалось пресным, чай – горьким и безвкусным.

– Его привезли из Троста, – сказал Райвель. – Но раньше он напоминал о летних полях, теперь – о застиранных тряпках.

– Волнуетесь? – спросила Микаса. – Не похоже на вас.

На самом деле волновалась она, и по-ребячески пыталась приободриться. Она сжимала тонкие свои плечи, водила носом из стороны в сторону, улыбалась глупо и беспричинно, напоминала ребенка, который попал в новый класс. Райвелю стало жаль ее. Сильной своей рукой он накрыл ее ладонь – и Микаса вдруг как будто очнулась. Она распрямила плечи и легко освободила свою руку. Прижавшись лбом к горячей кружке с чаем, она закрыла глаза – все ее тело наполняла непроходимая усталость.

– Как думаете, капрал Райвель, – спросила она. – Они там в порядке? Им не навредили? Над ними не проводят опытов? Эрен…

– Я не могу этого знать, – сказал ей Райвель. – Как и ты. Узнаем, когда будем там. Быть может, они целы и невредимы. Но может быть и иной вариант. Если ты хочешь узнать, что с ними и спасти их – ты должна покинуть стены.

– Все просто, – в тон ему протянула Микаса. – Неведенье убивает, а знания ужасают и причиняют боль.

– Жизнь вообще гораздо проще, чем хочется людям, Аккерман, – сказал Райвель. – Когда ты снова увидишь Эрена, ты вновь почувствуешь, что хочешь быть рядом с ним.

– Я чувствую это и сейчас, – возразила Микаса. Она вдруг подняла глаза на Райвеля, и ей стало неловко – этот человек любит ее, но спокойно признает то, что у нее есть чувства к Эрену. Насколько нужно быть сильным, чтобы уметь держать себя в руках даже в такой ситуации.

«Наверное, так ведут себя все взрослые люди, – пронеслось в ее голове. – И только глупые девчонки, типа меня, сбегают, когда перестают понимать, к кому и что они испытывают»

– Простите меня, – сказала она резко. Микаса встала и поклонилась.

– За что? – удивился Райвель. – Почему ты всегда говоришь странные вещи невпопад?

– За мой побег, – вырвалось у нее. – За то, что я не умею нести ответственность за свои чувства и поступки. За слабость. Этого больше никогда не повториться. Если бы я не уехала за город, вы бы не поехали за мной – и тогда никто бы не похитил ребят. И сейчас мы бы могли все вместе…

– Не нужно так говорить, – Райвель отвернулся. – Ты причиняешь боль и себе, и мне этими словами. Я не нянькаться с тобой поехал, Аккерман. Я поехал за тобой, потому что хотел быть с тобой. И тогда, и сейчас, – спокойно признался он.

– И сейчас, – повторила за ним Микаса. Она очень хотела заплакать, но держалась из последних сил. Райвель встал и вышел из-за стола, закурил. Курил он очень редко – только в особенные моменты.

– Ты знаешь, что я к тебе чувствую, – сказал он спокойно – потому что теперь ему стало так легко и хорошо, и никакие волнения не могли заставить его потерять воспоминания об этом вечере – Микаса напротив, они принимает его чувства, и больше он не будет их скрывать.

– И я знаю, – хрипло сказал он. – Разве этого мало? В нашем мире, Аккерман? Мы можем умереть уже через час – а можем умереть в старости. И я буду рядом. Или даже Эрен. Какая, к черту, разница…

Он выпустил дым и замолчал. Его слов не хватало, чтобы рассказать ей, как сильно он счастлив, что встретил ее, как хорошо ему от мысли, что он успел осознать всю глубину своих чувств, и как жаль будет, если и она не успеет осознать свои чувства – пусть даже и не к нему.

– Это действительно способность взрослых, – сказала Микаса отчетливо. – Бесстрашие взрослых. И их искренность.

Она допила чай, надела куртку, успев плотно завязать на шее алый свой шарф.

– Он тебе очень идет, – сказал Райвель с грустью. – Я никогда не думал об этом раньше – но он тебе к лицу, Аккерман.

– Спасибо вам, – сказала она искренне. – Теперь мне намного легче, капрал Райвель. Пожалуйста, поговорите со мной снова, если я когда-нибудь в своей жизни снова остановлюсь или растеряюсь.

– Я обещаю тебе это, – усмехнулся он.

– Вы готовы? – спросил Ирвин, входя в помещение с улицы. – Нам пора выдвигаться. Энни Леонхарт в повозке. Наша охрана готова. Кони ждут нас у западных ворот. Нам придется проехать несколько часов до стены Розы – а там будет территория стены Марии. Помните?

– Да, – звонко ответила ему Микаса. – Я изучила карту и номера перевалочных пунктов. Но у меня одна просьба – рядом с Энни должны находиться мы с капралом, – она покраснела, но Ирвин сделал вид, что не заметил это.

– Чертовски верно, – сказал он. – Только ты сможешь остановить Энни, если вдруг она потеряет контроль, – он перевел взгляд на Райвеля.

– И только Райвель сможет остановить тебя, если контроль потеряешь ты, – добавил он.

========== XVII ==========

Там, где Микаса появилась на свет, летом разливалась река – и тихая вода покрывала зеленые ковры, поя их досыта.

Там, где Микаса росла, шумели высокие деревья, а солнце зимой играло на первых сугробах – отец охотился, мать варила похлебку, пока их маленькая девочка спала, убаюканная шумом пламени в очаге.

Туда, куда Микаса ехала сейчас, вела единственная извилистая дорога – и только она могла сейчас показать ей, где Эрен – ночь, как защита от титанов, как способ скрыть то, что она, Микаса, украла у целого мира – ночь, капрал Райвель, и она.

– Энни, – сказала Микаса негромко – но Энни услышит, она точно знала, – То место, где ты сейчас, прохладное и безопасное. В пределах стен ты по-прежнему человек, и никто не опротестует этот факт. Потому что все перемешалось, Энни, люди и титаны, титаны и люди. Но я везу тебя туда, откуда ты родом. Это нужно для нас обоих, Энни – и потом я обещаю вернуть тебя в стены снова.

Она молчала, потому что теперь очень внимательно подбирала слова для себя и для Энни – Райвель слушал ее, Ирвин слышал ее – и целый мир, казалось, навис над ней в ожидании самых главных слов, самого сокровенного обещания.

– По крайней мере, пока я не раздвину эти стены до краев мира, Энни, – тихо закончила она. Под ее ладонью холодел тот самый кристалл – и телега ехала рядом – если лошадь погонит, Микаса остановит ее.

Микаса хотела быть рядом с Энни в тот момент, когда она вернется к отцу.

У самой Микасы отца не было уже много лет.

***

Зик и Хистория шли по пустому залу, отделанному в белый мрамор и шелковые драпировки. Скульптуры прекрасных ангелов и нимф стояли по углам – Хистория боялась поскользнуться – так были начищены мраморные ступени.

– Это в твою честь, – сказал Зик. – Моя королева.

– Почему ты называешь меня так? – спросила девушка. – Я не правлю этой деревней, и ты не тот человек, который хотел бы, чтобы им правили.

– Потому что ты была королевой целого народа, а станешь моей королевой, – сказал ей Зик. – Мне для соблюдения церемониала, Хистория, нужна кровь рода Райс.

Иначе мои дети не смогут потом объяснить потомкам, почему именно они повели их на священную войну…

– И? – девушка поправила оборки – шелковое розовое платье слегка примялось, а Криста всегда ценила чужой труд.

– У нас с тобой будут дети, – уверенно сказал Зик. – И от их потомства пойдут новые люди.

– Ты годишься мне в отцы, – девушка нахмурилась. – И я не собираюсь отдавать тебе свою руку. Я тут только потому, что эти люди нуждаются во мне. И так как я все-таки королева…

– И именно поэтому ты и станешь моей, – кивнул ей Зик. – Я не чужих кровей, Хистория. Я тот, кто начал эту войну – и я ее закончу. Я женюсь на тебе не из похоти или властолюбия – но ради справедливости и чести. Я собираюсь положить конец жизни в стенах. Я уничтожу остатки тех людей и заселю землю новыми людьми. В чьих жилах не будет страха или ненависти.

– Ты не сможешь этого сделать, – уверенно сказала Криста, – Потому как сам ненавидишь и боишься. Я не смогу спасти тебя по этой же причине. Но люди – нет – они ни в чем не виноваты. И дело не в крови Райс – дело в том, что я солдат разведывательного корпуса. И поэтому – я останусь тут.

– Ты слишком юна и неопытна, – с жалостью сказал Зик, его большая ладонь легла на светлые волосы и провела по ним, – Тебе предстоит слишком разочароваться в этом мире. Твои иллюзии уже трещат по швам, а дальше только полный крах их и отчаянье.

Он подвел ее к большой двери – открывался вход в ложу на балконе, откуда Зик хотел представить королеву ее новому народу. Их уже ждал там Райнер – его глаза с нежностью блуждали по тонкой фигурке Кристы, по розовым кружевам на ее платье и бумажным розам в ее волосах.

– Один вопрос, – Криста остановилась, вырвав руку из рук Зика. – Я хочу задать тебе один вопрос, прежде чем мы войдем туда… Если даже ты не захочешь ответить на него, я…

– Я знаю, о чем ты спросишь меня, – сказал Зик. – И я отвечу на него. Ты ведь спросишь меня, где сейчас Имир и как она, так?

– Так… – прошептала Криста, предательски опустив глаза. – Где Имир? То, что я зашла так далеко, говорит еще и о том, что я надеялась найти ее тут, чтобы забрать с собой. Имир – мой друг, и…

– Она здесь, и вы обязательно встретитесь, – сказал Зик уверенно. – Это единственное, что я могу пообещать тебе. А дальше – не изволите ли представиться своим подданным, моя королева?..

Он подал ей руку, Райнер поклонился, открывая дверь. Криста шагнула вперед, затаив дыхание – гул толпы взорвался где-то вокруг нее и под ней.

***

– Тут можно остановиться, – сказал Найл, – Кони устали.

Как положено было хорошему солдату, более всего он волновался о угнетаемых и безмолвных. Ирвин кивнул, Райвель посмотрел на Микасу.

– Я в порядке, – опередила она его вопрос. – Могу остановиться и передохнуть, но если нужно продолжать…

– Мы отдохнем, – сказал за всех Ирвин. – Путь у нас неблизкий, а ближе к Гигантскому лесу нет перевалочных пунктов.

Совсем недавно тут была деревня, но теперь ничто не говорило о ней – разрушенные дома, упавшие изгороди. Ирвин выбрал край деревни – в пустой конюшне нашлось место для уставших лошадей, чуть поодаль он расположил солдат Найла, которые шли с ними, на чердаке бывшей церквушки постелил для себя и Найла. Райвеля, Микасу и Энни разлучить у него не получилось бы – Микаса нашла небольшой угол, скорее всего, бывший детской, кровать, камин, большое окно, куда можно было бы выпрыгнуть в случае чего. Энни осталась стоять у окна, Микаса спрятала ее от света луны. Райвель запер дверь изнутри и коротко кивнул Ирвину, заранее соглашаясь на все его предложения. Он очень устал – и сейчас был подавлен. Оглядев их, Ирвин поднялся на чердак – им с Райвелем было бы слишком опасно ночевать в одной комнате, случись нападение, они погибнут оба.

– Ты устала? – спросил Райвель. – Ляг. Я посторожу, и…

– Нет, отдых нужен вам, – сказала Микаса. – Спите, капрал Райвель. Я тоже лягу. На рассвете нам нужно будет снова выехать…

– Ты права… – пробормотал Райвель. – Не засиживайся тут…

Он скромно посмотрел на девушку, стараясь не смутить ее – во второй раз они ночевали в одной комнате. Райвель лег в постель и накрылся одеялом с головой, стараясь забыться. Микаса осторожно легла рядом, так, чтобы видеть Энни и ее кристалл.

Когда наступило бледное утро, Райвеля разбудил громкий крик Найла. Пока они спали, титаны убили всех его солдат, упустив их с Ирвином.

Ни Микасы, ни Энни, ни ее кристалла в комнате не было.

========== XVIII ==========

Эрен и Бертольд стояли у зеркала – молодые служанки наряжали их в исправно сшитые сюртуки, изящные манишки.

– Я не носил такое, – вдруг признался Бертольд. – Но мне нравится. Красиво.

– Говоришь как деревенщина, – вырвалось у Эрена. – Это мои слова, Берт. Ты-то у нас элитный титан, и все такое.

– Успокойся, – спокойно сказал Берт. – Я элитный, да. И я умру в этой войне, потому что я элитный солдат моей армии. А деревенщина, вроде тебя, построит на моих костях мир новый. Руками убийц. Таких как Микаса или капрал.

– Не говори о Микасе плохого, – кулаки Эрена сжались. – Не смей произносить ее имя, Берт, или я за себя не отвечаю.

– Ты за себя и так не отвечаешь, Эрен, – грустно сказал он. – Как и я.

Они вышли из комнаты и пошли по коридору, ведущему в большой зал. Там горели тысячи свечей – яркий свет заливал комнату, играла изящная музыка. Красивые дамы и господа беседовали неспешно, другие танцевали в центре залы.

– Это твой первый бал, Эрен, – сказал Бертольд. – Будь горд собой – ты увидишь свое будущее, солдат нашей армии.

– Это и твой первый бал, Берт, – недовольно сказал Эрен. Он вырвался вперед и прошел сквозь толпу, расталкивая их локтями.

– Ошибаешься… – прошептал Берт, глядя в затылок Эрену. Он смотрел прямо и чувствовал себя спокойно – и хорошо одновременно. Бертольд прощался с ним – с миром вокруг, с мечтами, с собственными надеждами, с прошлым – с будущим. С Энни тоже.

– Это мой последний бал, – сказал он.

***

Криста вальсировала легко, словно училась этому всю свою жизнь – Зик вел в танце спокойно и уверенно, и с ним она просто скользила по залу, подаваясь вперед и оказываясь позади. Ее платье струилось, волнами ложась вокруг ее тонкого тела – и даже теперь, будучи в плену, Криста вдруг поняла – она выглядит настоящей королевой, почти как айдол или что-то вроде маскота.

– Ты моя прекрасная королева, – будто бы прочел ее мысли Зик. – Весь мир смотрит на тебя с восхищением.

– Я об этом не просила, – сказала она спокойно. – Не будь тут моих друзей, я не позволила бы привести себя сюда.

– И как бы ты противостояла мне, дитя? – Зик легко закружил девушку и тут же снова привлек к себе. – Ты не могла противостоять даже собственной матери, которая предала свое материнство. Ты всего лишь дитя, моя Криста, но благодаря мне ты станешь настоящей королевой – и я не говорю о крошечном мире в стенах, я говорю о мире большом и великом. Понимаешь?

– Нет, – сказала она серьезно. – Это ответ на все твои вопросы. Нет. Я не согласна. Я не стану твоей королевой. И мне не нужен твой мир. Тот, что предлагаешь ты. Он пахнет кровью.

– И все-таки… – Зик легко вел ее по залу – и Криста срывала восхищенный шепот с губ гостей. Изредка она смотрела на их лица и не могла понять, кто эти люди, что они хотят от нее. Пустые лица. Пустые фразы. Ничего чистого и светлого, ни-че-го.

– Где Имир? – вдруг спросила она у Зика, и тот даже остановился от удивления. Ее ладонь легко сжала его руку, и он почувствовал невнятный страх и ужас – на него из голубых глаз ангела смотрела настоящая железная королева. – Куда вы ее спрятали? – спросила она.

– Имир покинула это место, – сказал он, когда сумел взять себя в руки. – Но ты увидишь ее, моя королева. Очень скоро. И быть может, тогда…

– Тогда… – прошептала Криста – перед глазами сияло улыбающееся любимое лицо Имир. – Что – тогда?

– Тогда ты поймешь, где тебе настоящее место, – сказал Зик. – Смотри – Эрен и Бертольд.

Криста едва успела обернуться – из толпы на нее смотрели беспокойные зеленые глаза Эрена и потухший сонный взгляд Бертольда. Она кивнула – и Эрен сухо прижал руку к груди.

Это был знак, тот самый знак, каким они клялись защищать мир от титанов – и знак того, что ни Криста, ни Эрен не покорились, не смирились.

Они еще в строю.

***

Боль – это было первое, что почувствовала Микаса. Злость – второе. Она проснулась не на том самом месте, куда легла – рядом спал усталый капрал. Она лежала на навесе, накрытая дерюгой и рогожкой, а руки ее были надежно завязаны острой бечевкой – и, когда Микаса шевелилась, она впивалась ей в руки.

– Больно? – спросили у нее в углу – и девушка испуганно обернулась. Там сидела молодая девушка, ростом с нее саму, старше года на три, быть может, четыре. У нее были красивые длинные волосы – как у самой Микасы много лет назад.

– Больно, – сказала Микаса. – Это ты меня похитила, да?

– Я, – кивнула та. Она встала – и Микаса только поняла, на ней платье горничной и фартук. Чуть грязные, но все еще красивые вещи – и только чепчик она сорвала с головы, и волосы волнами лежали на ее плечах и шее. Красивые, длинные волосы.

– Ты титан? – спросила Микаса. – Хотя, можешь не отвечать…

– Я титан, – сказала та. – И я съела твоих друзей. Тех солдат. Мне пришлось это сделать, иначе они раструбили бы. Но я все равно должна извиниться. Прости.

Она встала, потянулась, стянула ленты и фартук со спины. Вздохнула и помогла Микасе подняться, распустив бечевку.