Текст книги "Про дракона и любовь (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Давай так, разведём во дворе костёр, поставлю над ним треногу с котелком и вари на здоровье. С печью нужно уметь обращаться.

– Хорошо, – тут же согласился Джеймс.

Костер и тренога его вполне устраивали, судя по всему, с этим он умел обходиться. Но тогда почему не знал, как топить печь? Ответа не было.

У Джеймса было множество вопросов, только отвечать на них было некому. Если только поспрашивать Брока, потому что есть в тишине не хотелось категорически.

– А чем ты занимаешься? – наконец спросил Джеймс, чтобы разрушить тишину.

– Сейчас зверя бью и ягоды для трактира собираю, – спокойно ответил Брок, нарезав пирог на несколько крупных кусков, откусил от одного, прожевал, прижмурившись, делая в памяти зарубку расцеловать Марианку и привезти ей с ярмарки ярких лент, хотя и всё внутри восставало против этой идеи. – Раньше наёмничал, – продолжил рассказывать Брок, придвинув к Джеймсу ближе пирог и мёд, с каким-то непонятным ему любованием разглядывая тонкое живое запястье, длинные пальцы.

Нет, точно и сегодня надо сходить к Марианке, вообще надо как-то определяться в жизни. Джеймс был красивым мужиком, явно сильным, упрямым, правильным – Брок умел такое подмечать в людях – вот только даже если откинуть наличие члена, такие, как Джеймс, не про его честь, слишком много в неожиданном госте было совсем не крестьянской грации, аристократичности, о которые слишком легко обломать зубы.

Окинув Джеймса долгим внимательным взглядом, Брок поднялся.

– Ты доедай, а я пока тебе всё подготовлю, – сказал он. – Вынесу котёл, стол, и вообще чувствуй себя как дома, но не наглей. Травы, посуда, склянки бери всё, что надо, но сунешь нос в сундуки, не взыщи, тут же выставлю. И если захочешь жрать, ешь всё, что есть на кухне, к вечеру вернусь, либо принесу что-нибудь, либо печь растоплю и приготовлю.

Развести костёр подальше от забора, установить треногу и вынести во двор из сарая вполне себе такой приличного вида стол не заняло много времени. Брок даже покопался в вещах, доставшихся от прежних хозяев и вынес тяжёлую медную ступку с пестиком, какие-то баночки с кореньями и прочие склянки, которые свалил в сарай за ненадобностью, набрал ведро колодезной воды и поставил рядом, и только потом спохватился. Вот за каким лешим он так беспокоится о нуждах какого-то пришлого мужика, с которым его мало того что ничего не связывало в прошлом, так и в настоящем ничего, кроме проблем, не ожидалось? Одёрнув самого себя, Брок сплюнул под ноги, накинул на плечи куртку и подхватил корзину. Как раз выдалась хорошая погода для сбора молодой крапивы, да и подумать в тишине хотелось, разобраться в самом себе, в тех чувствах, что в нём будили внимательные серые глаза Джеймса.

Едва Брок вышел за околицу, как что-то дёрнуло обратно, заныло в груди, но он лишь зло рыкнул, плотнее запахнул куртку и двинулся глубже в лес.

Джеймс смотрел, как Брок суетится, подготавливая для него рабочее место, хотя совершенно был не обязан этим заниматься, мог выдать котел и сказать, где что лежит, но было приятно, о нем словно заботились. И это было правильно. Это было так, как надо.

Когда Брок уходил, Джеймс хотел окликнуть его, задержать, пожелать удачи, но только протянул живую руку вслед и опустил, отпуская чужого, но такого своего человека куда-то на целый день. Внутри заныла странная тоска.

Чтобы отогнать её, Джеймс принялся разбирать то, что было у Брока для варки отваров и зелий, хотя, какие из тех пучков можно было сварить зелья? Да никакие особо, в этом он был уверен. Многого не хватало. Но из того, что было, должен был выйти вполне пристойный отвар от интоксикации. Слово пришло само, легко ложась на язык. И не было случайно услышанным, Джеймс точно знал, о чем думал. Но опять даже намека на то, кто он, не получалось.

Рука, сделанная магом, знания травничества и алхимии, живая ладонь без мозолей от работы, тренированное тело… Нет, не складывалась картинка. И Джеймс решил не заморачиваться, не думать о том, чего не мог постичь, а просто занялся делом.

Он принялся варить простенький отвар от жара, тот, что был ему нужен. Руки сами брали нужное, хотя он и чувствовал, что непривычной была расстановка вещей, неудобно, многого не хватало, но сам процесс он знал прекрасно. Были у него и склянки, куда можно было разлить готовый отвар.

Весь в работе, Джеймс не заметил, как пролетело время и стало смеркаться. Он успел наварить разного, что позволяли имеющиеся у него травы, использовал все склянки и последнюю порцию отвара, которым можно было промывать раны, просто слил в крынку. Привычно прибрал все за собой, ощущая потребность держать в порядке рабочее место, и сел на крыльцо, всматриваясь в дорогу.

Он ждал Брока. И сейчас, когда Джеймс больше ничем не был занят, он не хотел ни есть, ни пить, хотя за целый день только и выпил, что отвар от жара, ощущение отсутствия приютившего его человека было особенно сильным.

Почти половину дня бесцельно проблуждав по лесу, копаясь в самом себе, Брок, хоть и набрал целую корзину крапивы, но так ничего и не решил, что делать дальше с самим собой, своей тягой к Джеймсу, определёнными реакциями своего тела на него.

В трактире Марианка его словно бы ждала. Стоило Броку переступить порог, разулыбалась, заалела щеками, смущённо отводя взгляд, заставив замереть на месте и заподозрить недоброе. Нет, он и правда в последнее время что-то зачастил в таверну, но только лишь потому, что почти все запасы съестного подъел за зиму, да и что-то сложнее каши для себя одного готовить было неохота.

– Крапива, – оскалился Брок, протянув ей корзину одной рукой, убирая только что купленные ярко-синие ленты другой во внутренний карман.

Марианка сверкнула синими глазищами, ярче вспыхнула и, передав крапиву отцу, протянула ладонь к Броку.

– Я так рада, что ты пришёл.

Сегодня отделаться от неё удалось намного быстрее, да и сам Брок, находившись по лесу, слишком хотел уже вернуться домой к Джеймсу.

Во внутреннем кармане лежали купленные специально для него ленты, в корзине стояли горшочки с жарким и пирог с прошлогодними яблоками, а Брок шёл к своему дому и улыбался.

Джеймс разглядел Брока и поднялся ему навстречу со странным желанием заключить его в объятия. Он понимал, что не могло быть столь бурной реакции на чужого человека, вот только Брок не спешил тянуться к нему, не говорил, что знал, не хотел быть нужным Джеймсу.

С одной стороны, было понятно, что Брок бы и выставил гостя, была бы возможность, но с другой… С другой, Джеймс бы нашел, как остаться.

Брок подошёл к нему и Джеймс потянулся, чтобы обнять, но почувствовал снова запах той женщины. И его как ударили, так стало почти больно от этого.

Джеймс отошёл в сторону, пропуская Брока в дом. Даже говорить с ним не хотелось. Странное тяжёлое, едкое, горьковатое чувство ворочалось в груди, оставляя на языке противный желчный привкус. И не мог он даже самому себе объяснить, что такое с ним происходит.

Стоило увидеть Джеймса, губы Брока дрогнули, растягиваясь в приветливой улыбке.

– Чего ты не в доме? Вечера всё ещё холодные, побереги себя.

Он прошёл по маленькой кухоньке, чиркая огнивом, зажигая свечи, впервые чувствуя себя действительно дома. Будто бы этот практически незнакомый человек наполнял его теплом и светом, делал деревянный косоватый старый сруб настоящим домом, где тебя ждут. Хотя тут додумывать Брок не хотел. Понятно, что Джеймс, скорее всего, только хотел есть.

Поставив корзину на стол, Брок стянул с неё расшитое цветами полотенце.

– Садись давай, я горячего принёс.

Захотелось показать свою обиду, свое негодование тем, что Брок снова был у женщины, но Джеймс сел за стол, почти спокойно, почти ровно.

– Ты был у женщины, – не сдержался он.

Он не понимал, почему это ему было так важно, что это за странное чувство одолевало его, откуда оно взялось к незнакомому человеку. Которого он хотел назвать своим.

Брок вздрогнул, дёрнул плечом, облизал враз пересохшие губы, словно его поймали за руку на горячем, словно он изменил, нарушил обещание, предал. Чувство гадливости, поселившееся ещё со вчерашнего вечера в душе, только усилилось, разливая во рту горькую полынь, отравляя. Захотелось извиниться, сжать в ладони тонкие пальцы живой руки, поднести к губам и клясться в верности, объяснить, что это было и зачем. Брок скрипнул зубами, совершенно перестав понимать, что вообще с ним происходит.

– Больше не пойду, – против воли пообещал он. – Не пойду. Ты ешь давай.

И выскочил на улицу, едва не снеся стол со склянками, выстроившимися в ровные ряды. Брок остановился, дёрнул себя за волосы, но морок не отпускал, как и ненависть на самого себя за обиду в серых глазах Джеймса. Так неправильно, так не должно было быть.

– Да что за нахуй происходит? – рявкнул он в ночное небо и пошёл смывать с себя запах Марианки, прекрасно понимая, что больше к ней действительно не подойдёт.

Оставшись один, Джеймс сидел и ждал, когда Брок вернётся. Его обещание больше не ходить к той женщине казалось искренним, и Джеймс был рад, что Брок обещал. Но что заставляло его так реагировать, он не знал.

Горели свечи, порождая мириады теней, за окном было темно и тихо, а Джеймс сидел и ждал Брока, чтобы лечь спать, поужинав. Чтобы снова почувствовать в руках-лапах сильное тело, такое тёплое и родное.

Джеймсу казалось, что они с Броком на самом деле знакомы всю жизнь, что знают друг друга так хорошо и полно, как не знают иные любовники. Но у Брока была какая-то женщина, к которой он ходил, а Джеймс ничего не помнил даже о себе. Было горько, потому что хотелось того самого чужого тепла, а не жара магического огня.

Он сидел один в пламени свечей и ждал, сам не зная чего.

Отмывшись до скрипа, Брок встряхнулся, пригладил ладонью мокрые волосы. После сказанного в доме словно камень с души свалился, даже дышать стало проще. Хохотнув, он вытянул из внутреннего кармана куртки яркую атласную ленту синего цвета, уверенный, что Джеймсу она невероятно подойдёт, несмотря на то, что мог купить серебристую, под цвет глаз, но именно синяя запала в душу.

– Много ты наварил, – совершенно искренне улыбнулся Брок, проходя на кухню как был, в одних штанах, мокрый, положил перед Джеймсом на стол ленту.

Он понимал, что надо бы ещё и сказать что-то, но слова никогда не были его сильной стороной.

– Это мне? – удивился Джеймс, беря в руки ленту, поглаживая пальцами шелковистую ткань.

Подарок был таким простым и от этого еще более приятным, совершенно неожиданным и невероятно дорогим. Он протянул ленту Броку.

– Ты мне поможешь? – спросил Джеймс, держа в одной руке ленту, а другой распутывая косу из узла на голове.

Почему-то казалось, что у Брока получится лучше, чем у него самого, что руки Брока созданы, чтобы вплетать ленту в его волосы.

И снова странно знакомое ощущение правильности накрыло Брока. Перебирая тяжёлые шёлковые пряди, он бездумно пропускал их сквозь пальцы, массировал кожу головы Джеймса, совершенно не замечая ничего вокруг: ни как истаивают, догорая, свечи, удлиняя тени по стенам, ни как остывает жаркое в горшочках. Брок чувствовал себя магом, творящим самое сложное колдовство, вплетая яркую ленту в сложную вязь косы, словно подбирая слова, закрепляя их синими каплями атласа, давая обещания, нарушить которые подобно смерти.

– Красиво, – зачарованно прошептал он, перекинув тяжёлую косу через плечо Джеймса, провёл по ней ладонью, даже не стараясь разобраться, как у него она вышла.

Стоило отойти в сторону, словно пелена спала, отпуская Брока из магического плена. Он кашлянул, прочистил горло.

– Завтра в лес пойду снова. Хочешь со мной?

– Что? – не сразу выплыл из завораживающего марева Джеймс.

Он погрузился в какой-то невероятно приятный транс, который почти открыл ему дверцу в его прошлое, в то, кем он был. Он почти ухватил за хвост какое-то очень тёплое воспоминание, которое должно было сказать ему что-то о нем, о Броке. Но нет, видение упорхнуло, так и не дав разглядеть себя.

– В лес со мной пойдёшь? – переспросил Брок. – Травок можно тебе пособирать.

Брок, уплетая жаркое, рассказывал о весеннем лесе, о том, что там можно найти, каких увидеть животных, и никак не мог оторвать взгляда от Джеймса… Джейми… Джея, непроизвольно подбирая ласковые прозвища.

– Пойду, – согласился Джеймс.

Он ел, стараясь не смотреть на Брока, но у него оказалось прекрасное периферийное зрение, что позволяло разглядывать Брока, не поворачивая головы в его сторону. Но внешность ни о чем не говорила, только шрамы рассказывали историю.

Вот длинный вдоль левого предплечья, кажется самым свежим, еще красноватый, он выглядит рваным, словно Брок за что-то зацепился, может, изгородь чинил. Вот через грудь проходит длинный, ровный, явно залеченный клириком, но не сразу, вот и осталась светлая полоса, скорее всего, от меча. Вот три черточки рядом, похоже, от катара.

Джеймс смотрел на Брока, читая его шрамы как книгу, и каждую черточку на его теле, что оставило то или иное оружие, хотелось потрогать, провести пальцами, коснуться губами.

– Что тебя обожгло? – спросил Джеймс, потому что шрамы на спине и плечах были похожи на ожоги от магического огня, а не простого. Магия оставляла свой очень определенный след, видимый не всем. Как, почему – не знал, но видел.

– Дракон, – потемнев лицом, буркнул Брок, поднимаясь. – Ненавижу драконов, – и скрылся в спальне.

Ответ больно резанул по сердцу, словно это его ненавидели, словно это он был тем драконом, который обжег Брока. Но ведь он человек, а драконы – исполинские ящеры с огромными крыльями. Он не мог быть драконом, но странное чувство не покидало его, и он пошел за Броком, который уже сидел на кровати, собирался ложиться.

– Я наварил много разного, – решил перевести Джеймс тему. – Ты можешь продать, этого хватит, чтобы покрыть расходы на… меня.

Брок потёр лицо ладонями, стараясь отогнать воспоминания, призраками вырастающие за спиной, сдавливающие гортань, забивающие ноздри серым пеплом.

– Ты мне не в тягость, – признался он, похлопал ладонью по облюбованному Джеймсом месту у стены. – Ложись, завтра рано вставать.

Брок чувствовал странное от своего гостя, будто бы обидел его, расстроил своими словами. Хотелось извиниться, заверить, что конкретно к нему его застарелая ненависть не имеет никакого отношения, погладить по голове, уложить рядом с собой, а лучше так же, как было утром.

Скинув одежду, совершенно не стесняясь своей наготы и не думая, что может причинить неудобства Броку, Джеймс грациозно забрался на кровать, закинул косу на грудь и лег на бок, лицом к Броку, рассматривая его. Укрываться он не стал, почему-то желая, чтобы Брок рассмотрел его внимательно, хорошо рассмотрел. Джеймс хотел посмотреть в его глаза, когда он будет скользить по нему взглядом. Что он там хотел увидеть, он не представлял, но что-то там обязательно должно было быть. Что-то важное.

Брок замер. Джейми был слишком близко, слишком красивый и желанный, слишком горячей была его кожа, гладкой, белой. Даже змеящиеся от левого плеча шрамы не портили, скорее наоборот, притягивали взгляд, манили коснуться губами, кончиком языка попробовать их на вкус. И Брок смотрел, не в силах отвести глаз, взглядом скользил по изгибам тела, сходя с ума от разделяющего их даже минимального расстояния.

Сил сопротивляться не было, как и желания. Они почти не знали друг друга или, наоборот, знали слишком хорошо. Брок был на все сто уверен, что потянись сейчас вперёд, коснись губами острых ключиц, его не оттолкнут, лишь сильные руки обовьют шею, притянут, прижмут ближе.

– Джейми, – сипло шепнул Броку качнулся вперёд и тут же отпрянул, так и не коснувшись, отвернулся спиной, укладываясь на своей половине кровати. – Добрых снов, Джеймс.

Магия момента разрушилась. Брок не прикоснулся, а Джеймс хотел, очень хотел. Но тому что-то мешало, вот только что? Та женщина? Он обещал больше не ходить к ней. То, что они не знали друг друга? Но как иначе они узнают? Или Броку не нравились мужчины? Но Джеймс видел, что нравится ему. Так в чем же дело? Ведь сам он не против.

– Почему нет? – спросил Джеймс, тронув Брока за плечо.

– Спи уже, – выдавил из себя Брок.

Если бы он сам знал почему нет. Будь на месте Джейми кто-то другой, он бы не стал ждать, думать, разбираться в себе, а повалил бы желанное тело на постель, вылюбил бы как в последний раз и пошёл дальше. Но с Джейми так было нельзя. Его хотелось любить, хотелось себе надолго, навсегда. Но такие, как Джейми, всегда оставляют таких, как Брок, за спиной, стоит их жизни наладиться.

– Спи.

– Спокойной ночи, – прошептал Джеймс ему на ухо, жарко дохнув, погладил по плечу и отодвинулся на свою половину кровати, прижавшись спиной к стене.

Он понимал, что провоцирует Брока, но у него было ощущение, что Брок его, и ему нужно было только признать это, и все будет хорошо, все наладится. Обязательно наладится. Ведь он же не дракон, он обычный, может и не самый, с такой-то рукой, но обычный человек.

А может быть, нужно было просто подождать, ведь они знакомы всего два дня, но Джеймс чувствовал, что они знакомы всю жизнь, просто еще не поняли этого. Да, нужно было немного подождать.

С этими мыслями он закрыл глаза и провалился в сон, в котором летел над землей, чувствуя Брока рядом-рядом. И холодный ветер бил в морду, колол нос, но это было только в радость. Проснулся Джеймс, так же чувствуя Брока рядом, но не так, как во сне. Он просто опять обнял его, сжал, притиснув к себе, и не собирался выпускать. Не сейчас, когда так хорошо, невероятно хорошо.

Да и Броку было неплохо.

Просыпаясь в объятиях Джейми, его Джейми – Брок не мог не признавать это – он ненадолго утыкался носом в лохматую со сна макушку, вдыхал его запах, странный, прохладно-морозный и в то же время тёплый, родной, сам обнимал его, мимолётно касаясь ладонями спины и тут же поднимался, выбираясь из объятий, укрывал Джейми лёгким одеялом и уходил умываться, дрочить по-быстрому, готовить завтрак. Они молча ели и Джейми усаживался на лавку спиной к Броку, чтобы тот снова заплёл ему косу.

Они гуляли по лесу, собирали травы, ходили в деревню, продавая отвары Джейми. Брок иногда даже просиживал рядом с ним, когда тот варил из найденных трав что-то новое, молча курил трубку, не сводя взгляда с умелых рук зельевара, думал о чём-то совершенно далёком от действительности.

– О, Рамлоу! – крикнул высокий широкоплечий детина, махнул рукой, с интересом разглядывая Джеймса. – Чего не заходишь давно, Марианка вся исстрадалась.

– Без надобности мне, – хмыкнул Брок, задвигая Джейми себе за спину. – Иди, Ронни, пока куда дальше не послали.

– Сегодня, кстати, дань для дракона собираем, так что…

– На хуй иди со своими драконами или к драконам на хуй! – рявкнул Брок, оскалился. – Понял? Или доходчивее объяснить, где я вас всех видел?

– Пойдем, Брок, – обманчиво мягко сказал Джеймс, сжав его локоть.

Он сейчас не собирался выяснять ничего, он просто чувствовал, что Брока надо увести, а расспросить обо всем он сможет дома и позже. Сейчас нужно было защитить Брока, хотя прямой опасности ему не угрожало, но Джеймс ощущал потребность защитить его, давя в себе желание сделать этим людям больно.

Брок пошёл следом, как привязанный, зыркнув напоследок в сторону слишком понятливо улыбающегося Ронни. И пусть сегодня им так и не удалось продать ни одного зелья, Брока это не сильно печалило. В заплечном мешке лежали выкопанные Джейми коренья и две заячьи тушки.

До дома шли молча, Джеймсу было о чем подумать, потому что слова Брока ранили, и это было странно. Он ведь не дракон и не помнил, чтобы… да ничего он не помнил. Для него сейчас была жизнь. Вот это вот все, что сейчас с ним происходило, было жизнью. А все, что было до этого… оно было, и нечего было постоянно оглядываться назад, тем более, что оглядывался он в пустоту.

– Ты мне расскажешь? – спросил Джеймс, когда они устроились в доме за столом перекусить.

Поставив перед Джейми остатки вчерашнего пирога и мёд, Брок потёр плечо и тут же отдёрнул руку, словно заново обжигаясь магическим пламенем, которое было не сбить и не потушить ничем.

– Я мелким тогда был, – начал Брок, бесцветным голосом, глядя куда-то перед собой, но не видя ни подрагивающих ладоней, ни бревенчатых стен дома. – На нашу деревню напал дракон. Не знаю, чем мы ему не угодили, но он выжигал дом за домом, жителя за жителем, пока не осталось никого на чёрной от пожара земле. Меня матушка с сестрой спасли, собой укрыли, телами своими. Два дня дракон сидел на пригорке и ждал… ждал, пока мы все не подохнем.

Спину облизало жаром, шрамы вспыхнули огнём, раздирая плоть, оплавляя мышцы. В нос снова ударил удушливый смрад горящей плоти, уши заложило от стонов, криков, рёва драконьего пламени.

Джеймс слушал, и что-то пробивалось сквозь пустоту, что-то важное, но так и не смогло пробиться. Он взял руку Брока в свои ладони – теплую живую и прохладную металлическую – и чуть-чуть сжал, поглаживая большими пальцами.

Хотелось прижать Брока к себе, погладить прохладными пальцами по спине, прогнать то, что сейчас терзало его, но Джеймс не решился. Брок был сильным, очень сильным, и жалости к себе не терпел, а чем, кроме жалости, будут выглядеть объятия? А обнять хотелось просто так. Просто потому, что нравился, потому, что хотелось быть близко-близко, как по утрам, когда просыпался, чувствуя тепло чужого тела.

– Мне жаль, – тихо сказал Джеймс.

– Брось, Джейми, – оскалился в ответ Брок. – Давно оно было.

Мимолётно погладив большим пальцем его живую ладонь, Брок поднялся, подхватил со стола заячьи тушки.

– Сегодня у нас будет зайчатина с пастернаком. Ну или в погребе ещё осталась картошка.

Брок никому никогда не рассказывал про шрамы, о семье, что с ними стало и вообще откуда он родом. Да и сам не любил вспоминать себя в том возрасте, когда с восхищением разглядывал парящего в небесах кроваво-красного ящера, кружащего над их деревней, словно высматривающего кого-то. Как он махал ему руками, надеясь, что сказки, которые рассказывала по вечерам матушка, правдивы, и дракон прилетел за ним, именно за ним. Пока не разверзся огненный ад.

А Джейми рассказал – и стало легче на душе, чернота отступила, спряталась куда-то настолько глубоко, что Брок не мог бы сказать, что точно так же ненавидит драконов, как всего несколько дней назад.

Потрепав Джейми по голове, Брок вышел во двор.

– Я тебя тут подожду, – вслед ему сказал Джеймс, решив, что Брок хочет остаться в одиночестве, и не пошел за ним, хотя очень хотелось.

Прикосновения Брока были такими приятным, их хотелось еще и еще, но он не так часто касался Джеймса, как, казалось тому, мог бы. Джеймс вообще не понимал, чего они ждут, чего Брок ждет, потому что сам он был готов ко всему. Готов к их близости, которой жаждал, как путник воды в пустыне. Но Джеймс мог и подождать, потому что чувствовал, что уже давно ждал, и несколько дней не сыграют роли.

Ободрав и выпотрошив тушки, Брок промыл их в ведре с водой и умылся сам, поглядывая на открытую дверь домика. За неполную неделю он настолько сросся с Джейми, что готов был просить никуда не уходить или, если тот всё же соберется, позволить пойти с собой. Броку было впервые, наверное, так хорошо и правильно, а потому не хотелось анализировать и искать причины почему так.

– А я уже думала, случилось что с тобой, Броки.

Реакция сработала быстрее мысли. Брок обернулся одним быстрым движением, подхватывая длинный нож, который только что отмыл от крови. Марианка стояла около калитки, уперев руки в пухлые бока и поджав губы, словно бы требовала каких-то объяснений.

– Женщина, никогда так не подкрадывайся, – выдохнул Брок, опуская выставленную вперед руку.

– А то что? – она нахмурилась сильнее, вышла вперёд, повела бёдрами.

Когда-то Броку это всё нравилось, заводило с полоборота, распаляло так, что он тискал её, нисколько не смущаясь тяжёлого взгляда трактирщика, под весёлое улюлюканье завсегдатаев. Но сейчас он смотрел на пышные формы местной красавицы совершенно спокойно.

– Прирежу словно козу, – оскалился Брок, провёл пальцем по горлу.

– Как же так? – надула губки Марианка, подошла ближе, коснулась ладонью плеча Брока. – Я так соскучилась, а ты не идёшь.

Женщина. Джеймс услышал ее сразу, ее медовый голос, тягучие интонации, и внутри все вскипело, полыхнуло палом от простого понимания – не отдаст.

А ведь Брок сдержал обещание, больше не ходил к этой женщине, и Джеймс поднялся, плавно перетек в вертикальное положение и выскользнул на двор. Увидел, как женщина стоит и трогает ЕГО человека, его Брока.

Он подошёл стремительно, скинул пухлую ручку с плеча и отпихнул Брока себе за спину.

– Он мой, – тоном таким, что можно было заморозить пламя, тихо сказал он. – Уходи!

– Джейми, – только и успел недоуменно выдохнуть Брок, как заголосила Марианка:

– Чего это он твой? Он мой и всегда был моим! – она прищурилась, сложила руки на объёмной груди, окинув взглядом противника, и словно подавилась словами, увидев в косе яркий синий атлас ленты. – Ах вот к кому ты теперь прибился! Ничего, – протянула Марианка. – Натешится, напробуется нового – и всё равно ко мне вернётся!

– Он мой, – повторил Джеймс, уже зло.

Женщина его раздражала, от нее сладко пахло, и она хотела Брока себе. А от одной мысли, что Брок будет с кем-то, но не с ним, все внутри восставало не очень понятно почему. Ещё недели не прошло, а он уже считал Брока своим, своим настолько, что готов был за него не просто драться – убивать. И женщину готов был убить, разорвать горло и сожрать с потрохами. Только люди в деревне не обрадуются, а может, вообще с дрекольем придут убивать…

От этой мысли чуть не стало плохо и страшно, словно он уже проходил через что-то подобное, когда толпа людей, страшных, злых, и он один… Тень воспоминания обожгла болью, заныла металлическая рука. Но Джеймс остался стоять, где стоял, не давая Броку выйти из-за спины.

– А меня спросить не хотите, да? – хмыкнул Брок, не двигаясь с места, выглянул из-за его плеча на аж присевшую на месте Марианку, с каким-то благоговейным ужасом взирающую на Джейми. – Шла бы ты отсюда, дорогая. Я не звал тебя и входить во двор не приглашал.

Подхватив тушки зайцев, Брок двинулся к крыльцу.

Внутри разливалось правильное тепло от простых брошенных Марианке слов «он мой», словно Джейми его обнял и не отпускал.

Джеймс даже не понял негодования Брока. Ему казалось очевидным, что Брок его, он даже не подумал, что может быть как-то иначе. Откуда эти мысли, Джеймс не знал, но уверенность в том, что это так, не покидала его ни на минуту.

Не став смотреть, уходит женщина или нет, Джеймс вошёл в дом за Броком.

– Она не причинит тебе зла за отказ? – поздновато спросил он.

– Пусть попробует, – хмыкнул Брок. – Меня в этой деревне ничего не держит. Сползай в подпол, посмотри что там есть. Должна картошка ещё остаться.

Брок и не думал заострять внимание на произошедшем. Ну пришла Марианка, выставили её. И что дальше? Для него ничего не изменилось, только в груди поселилось тёплое мягкое чувство если не любви, то благодарности к Джейми, его Джейми.

В подполе и правда нашлась картошка, а ещё банка каких-то солений, которую Джеймс тоже вытащил и поставил на стол.

– Тогда почему ты здесь живёшь? – спросил он. – Если тебя тут ничего не держит?

– А куда мне идти? Да и зачем? – пожал плечами Брок, разжигая печь, достал казан для жаркого. – Меня никто нигде не ждёт. Навоеваться уже успел, захотелось тишины, вот и выбрал первую попавшую деревню с пустующим домом, договорился со старостой – и вот.

Не рассказывать же, что воевал не потому, что убивать нравилось, а из-за того, что так проще было странствовать по миру, идти туда, куда тянуло сердце, не давая осесть, завести семью или даже приятелей. Будто бы Брок не нуждался ни в чьём обществе и всё равно был кромешно одинок в вечном поиске чего-то или кого-то своего. И только два года назад голодный зов в груди чуть подутих, успокоился, позволил прекратить бесконечный бег в никуда, толкнул в плечо, когда они проходили отрядом мимо Малых Криниц. Да и надо было немного пересидеть.

– Вот и остался здесь.

«Тебя встретил», – добавил Брок мысленно.

– Значит, ты можешь уйти со мной? – спросил Джеймс, уверенный, что ему есть не только куда уйти, но и куда привести Брока. – Не сейчас, а когда я вспомню.

– Позовёшь – пойду, – не задумываясь ответил Брок.

И ведь действительно пойдет. Соберёт вещи, коня из стойла таверны и пойдет, куда бы не повёл его Джейми.

– Позову, – уверенно сказал Джеймс. – Только дай вспомнить, куда.

Это так удручало – отсутствие воспоминаний. Он был словно слепой котенок, потерявший мать, чувствовал себя совершенно беспомощно. Но все равно давал обещания, словно точно знал, что мог их сдержать.

– Ты знаешь, что у тебя есть магическая вещь? – вдруг спросил Джеймс.

Он чувствовал ее, она лежала в одном из сундуков и не давала ему покоя, свербила в мозгу. А вдруг он что-то вспомнит? Вдруг эта вещица поможет ему?

Брок странно глянул на Джейми, отложил в сторону картошку, вытер руки и поднялся. Он и думать забыл об этом амулете, засунул поглубже, спрятал среди вещей, чтобы на глаза не попадался, и постарался выкинуть из головы.

Откинув крышку сундука, Брок присел рядом, сунул руку в самый дальний угол и вытянул тряпицу, в которой и была завёрнута та единственная вещь, которая у него осталась из беззаботного детства. В ладонь легла круглая подвеска, льдисто-голубоватая с перламутровым сиянием. Сколько Брок себя помнил, она всегда висела у него на шее. Тёплая, будто пульсирующая в такт биению сердца подвеска фонила магией так, что даже Броку казалось – он видит расходящиеся во все стороны волны.

Все маги, встреченные им на жизненном пути, чувствовали эту безделушку, но не прикасались, не брали в руки, лишь смотрели жалостливо и в один голос запрещали продавать или выкидывать. Да будто бы у Брока рука поднялась.

Вернувшись на кухню, он положил тряпицу с амулетом на стол перед Джейми и сел напротив.

Джеймс взял в руки подвеску, и та отозвалась, срезонировала с ним, отзываясь чем-то родным, знакомым, словно настроенная на него. А потом он понял, что это. Это была чешуйка дракона, кажется, с мягкого брюха, небольшая, чтобы ее можно было обработать и отдать семье, в которой растет тот, кто принадлежит дракону. Но у Брока не было дракона, а тот, что прилетал, хотел его убить.

Это было странно, потому что дракон всегда оберегает своего человека. Они созданы друг для друга. А Брок был один, не знал, что это, и ненавидел драконов за то, что один из них убил его семью. Интересно, что стало с драконом Брока?