Текст книги "Про дракона и любовь (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Начало. ==========

Брок сплюнул под ноги и в очередной раз пожалел, что несколько лет назад бросил пить. Почему ни одно утро не могло начаться с яркого солнечного света в окно, кружки брусничного отвара и тишины?

Поваленный забор, примятая зелень и незнакомое тело посреди грядки, а всех местных выпивох Брок знал прекрасно, и они его знали, обходя одинокий домик на отшибе десятой дорогой. Присев рядом с бедолагой, которому, как тот проснётся, хотелось поотрывать все выступающие части тела, Брок потрепал его по плечу.

– Эй, мужик, поднимайся! Хули разлёгся?

Тело не ответило.

Выматерившись сквозь зубы, Брок поднялся, хотел было отвесить бедолаге тонизирующего пинка, но сдержался, попытался подхватить тело на руки, крякнул от натуги.

– Чего ты тяжёлый-то такой?

Уже в доме, уложив незнакомца на лавку рядом с печкой, Брок сполз на пол перевести дыхание, глянул на дрожащие руки и рассмеялся. Вот чего ему стоило оттащить урода, помявшего ему первую рассаду, к дороге, свалить в канаву и горя не знать? Так нет же, живётся, видимо, скучно.

Всё бы ничего, но тело, тихо посапывающее на лавке, было абсолютно незнакомо. Откинув с его лица длинные пряди, Брок присвистнул. Тот, кого он принял за очередную деревенскую пьянь, оказался вполне себе молодым и симпатичным без характерных отметин запойной жизни на красивом породистом лице.

– Что же ты тут делаешь? – задумчиво сам у себя поинтересовался Брок. – И что мне с тобой делать?

Брагой от него не пахло, хотя да, одежда была страшно заношенной и с явно чужого плеча, но при этом он умудрялся выглядеть словно был как минимум баронетом.

От незнакомца крепко пахло немытым телом и тянуло жаром, но в то же время он не был похож на юродивого, сотни которых странствуют от деревни к деревне, прося милостыню и подворовывая тут и там.

Брок никогда не считал себя положительным добросердечным человеком, но именно сейчас почему-то не мог себя заставить грубо растолкать незнакомца.

Ещё раз осмотрев его, Брок коснулся ладонью лба и тут же отдёрнул руку. Бедолага просто пылал.

– Надеюсь, ты мне дрянь никакую не принесёшь.

Вытряхнув незнакомца из одежды, Брок откровенно завис. Вся левая рука, начиная от плеча, у него была… железной, но до того искусно сделанной, что без магии там точно не обошлось, а значит, свалившийся на Брока незнакомец был всё-таки далеко не простым человеком.

Наскоро обтерев его влажной тряпицей, Брок дотащил бессознательное тело до постели, устроил среди подушек и укрыл лёгкой простынёй.

Он спал и видел странные сны. Ему было тепло, сухо и мягко, чего не случалось за ним все то время, с которого он очнулся, а это было около двух лет назад. Он не шевелился, боясь спугнуть это странное наваждение, но сон все стремительнее пропадал, и наконец он открыл глаза и увидел деревянный потолок. Он даже сначала не понял, что лежит в доме. Голова болела адски, как и почти все время, которое он себя помнил.

Пахло чистотой, едой, от чего желудок заурчал, топящейся печкой – жильем пахло. Обычным человеческим жильем. Он не сразу сообразил, что лежит на кровати, и очень этому удивился, потому что все, что ему доставалось от людей – стог сена в конюшне, вчерашний хлеб и крынка с водой. Иногда давали горячего, но это бывало редко. Он не понимал, почему его гнали от каждого двора, и он шел дальше и дальше, силясь вспомнить хоть что-нибудь о себе. И вот, не ев несколько дней, он дошел куда-то, было темно, холодно, он споткнулся и упал, не в силах подняться. А теперь лежит в кровати, укрытый одеялом. Может быть, он пришел туда, где его знают? Наконец-то нашел то, что искал, слепо идя по дорогам?

Тяжело повернув голову, которая нещадно болела, он огляделся: чистый дом, в котором, правда, казалось, не хватало женской руки. Рядом никого не было, и он попытался встать, чтобы найти хозяина и узнать, где же он. Застонал от боли в голове и упал обратно на подушку.

– Очнулся, – хмыкнул Брок, заглянув в комнату, оглядел беспомощно барахтающегося на его единственной постели гостя. – Ты лежи и не вставай, разоритель, береги силы, тебе ещё восстанавливать всё, что порушил.

Вернувшись на кухню, Брок, аккуратно схватив рукавицей за дужку котелка, вытянул его из печи, подул, разгоняя пар и втянул носом. Для себя весной и летом он редко готовил похлёбки, экономя время и продукты, но на незваного гостя жалеть почему-то не хотелось. Наполнив плошку почти до краёв и отломив краюху хлеба, вошёл в спальню.

– Меня Брок зовут.

– А меня… – хотел было представиться он, но понял, что нет, имени своего он таки не знает, а этот Брок, похоже, не знал его, – как хочешь зови.

Вкусно пахло горячей едой, за время его скитания ему такого не предлагали даже, по запаху он неожиданно узнал даже несколько трав, которые годились не только как приправы. Откуда он это знает, ответа не было, но это было лучше, чем полная пустота в голове.

– Ты меня не знаешь, да? – вздохнув, спросил он.

– А должен? – усмехнулся Брок.

Поставив плошку на низкую табуретку рядом с кроватью, окинул задумчивым взглядом своего гостя. Люди без имён в жизни Брока не были такой уж редкостью. Кто-то бежал от войны, от прошлого, даже от собственной памяти, надеясь что-то поменять в своей судьбе. Они приходили и пропадали так же без следа.

– Садись давай, ты не настолько слаб, чтобы с ложечки кормить, – велел Брок. – Потом имя тебе придумывать будем. И уделаешь постель, спать на лавку отправлю, понял?

Тот кивнул, садясь. Голова болела, но, казалось, меньше. Подвернув под себя ноги, жест был очень естественным, словно он так часто сидел, но где он мог так сидеть, он не помнил. Он много задумывался о том, кто он, кем он мог быть, но ничего, кроме металлической руки, не говорило о том, кем он может быть. А рука… А что рука? Работа мага. Только это подсказывало, что он не из простых людей. Вот и все подсказки.

– Спасибо, – поблагодарил он, беря в руки плошку. Левая, металлическая – он точно знал, что не железная, – действовала как живая, если не лучше. – Где я?

Сев рядом, Брок про себя улыбнулся, наблюдая за тем как быстро мелькает ложка и исчезает похлёбка.

– Ешь спокойнее, никто не отберёт, – сказал Брок, едва успев удержать себя, чтобы не потрепать по лохматой голове своего гостя, с изумлением глянул на ладони.

Не был он чересчур тактильным человеком. Не любил, когда кто-то чужой прикасался лишний раз, да и сам не стремился никого трогать. Одно дело – ухватить за пухлую ляжку дочку трактирщика и получить за это весёлый гогот дородной румяной девицы и бесплатную кружку морса, а совсем другое – до смерти голодный парень, которого подобрал на собственном огороде.

– А как ты здесь оказался, болезный, если не знаешь, где ты именно? Ты в Малых Криницах.

– Я… шел, – жадно заглотив пару ложек похлебки, нейтрально ответил он. – Я давно иду, ну… Не знаю.

Имело ли смысл говорить, что он ничего о себе не знает, что не представляет, куда идет, рассказывать ли, что он очнулся на какой-то поляне в лесу в десятках сотнях лиг отсюда, шарахаясь от людей, потому что они казались ему угрозой. Нет, когда становилось совсем плохо, он подходил к людям, пытался просить помощи, но что-то не давало ему именно просить, словно он никогда так не делал. Поэтому и не получал ничего, кроме конюшни или сарая у особо сердобольных. А тут расщедрились на похлебку. Это было странным, наверное, он должен был чем-то за это заплатить, и лучше об этом узнать сейчас.

– Что я тебе должен? – прямо спросил он, поставив пустую плошку обратно. Голова стремительно проходила, и уже получалось почти связно мыслить.

Брок окинул его взглядом.

– Изгородь починишь и хватит с тебя. Ещё налить?

Он прислушался к себе, но нет, есть больше не хотелось, хотелось пить.

На самом деле хотелось все вспомнить, сейчас он даже не думал о том, что в прошлом он мог быть кем-то страшным, плохим или жестоким. Не важно, можно изменить все и всегда, главное, чтобы было, что менять. А еще хотелось правильно смешать несколько травок, и этот отвар придал бы ему сил. А вот изгородь… Ладно, нужно попробовать, он был уверен, что это не должно быть сложно.

– Дай мне воды, – попросил он и добавил, – пожалуйста.

Машинально забрав пустую плошку, Брок только на кухне осознал, что он готов заботиться о своём безымянном госте просто ради того, чтобы тот поправился, и больше-то ему ничего от него не нужно, да и вообще всё равно, кто он такой, куда и откуда идёт.

Наполнив глиняный кувшин прохладной колодезной водой и подхватив кружку, Брок вернулся в спальню, поставил кувшин на табурет и тут же вышел. Сидящий на его постели едва-едва прикрытый тонкой простынёй, красивый – Брок недоуменно завис даже – мужик будил в нём странное желание прикасаться к бледной коже, провести ладонью по живой руке от запястья до ключиц и ещё много чего неожиданного даже для самого себя.

– Отдыхай пока, – крикнул он и вымелся на улицу.

Он очень удивился поведению Брока, даже подумал, что он чем-то его обидел, а вот обижать его не хотелось. Совсем. Наливать в чашку не стал, напился прямо из кувшина, утерев рот предплечьем, и лег обратно.

Хотелось вымыться. Все эти два года ему хотелось помыться не в ручье, а горячей воде. Надо было попросить у Брока горячей воды, да и одежду, хоть какую-нибудь.

– Брок! – позвал он, поднявшись с кровати и выходя вслед за ним, даже не подумав, что его нагота может смутить.

Обернувшись на крик, Брок выматерился сквозь зубы и жадно облизал взглядом поджарую фигуру своего гостя, радуясь, что никто чужой не может увидеть.

– Слушай, ты чего из дома выперся, а? – нахмурился Брок, уперев руки в бока.

– Я… – он несколько смутился своего поведения, ведь действительно не счел нужным даже прикрыться, словно так было всегда, словно это было нормально. – Я помыться хочу. Можно?

Брок подавился воздухом на полуслове, открыл и закрыл рот, потёр виски.

– Слушай, давай тебе имя вот прямо сейчас придумаем, раз ты его не помнишь или называть не хочешь, и я баню пойду топить.

– Хорошо, – согласился он и хмыкнул. – Придумывай.

Это было странное ощущение доверия к совершенно незнакомому человеку, он не испытывал такого никогда, но это казалось таким правильным – довериться именно этому человеку. Пусть Брок назовет имя, и он будет на него отзываться.

– Джон, Джек, Джеймс, – начал перечислять Брок, смотря ровно в глаза своего гостя, хотя взгляд то и дело съезжал ниже на шею, острые разлёты ключиц, розовые горошины сосков… грызанув губу почти до крови, Брок отвернулся. – Будешь Джеймсом, раз тебе всё равно и, ради Богини, вернись в дом.

Броку было неправильно, и в то же время внутри ничего до странного не протестовало против однозначной реакции тела на незнакомого голого, блядь, мужика. Член стоял почти до боли. Таская воду в баню, Брок сам себе пообещал сегодня же сходить в трактир и потрахаться.

Джеймс… Имя не лучше и не хуже других. Джеймс… Хорошо, теперь его зовут Джеймс. Когда он вспомнит свое настоящее имя, он обязательно его скажет Броку, а пока пусть будет так.

Джеймс вернулся в дом и забрался под простыню, которой был укрыт, и свернулся клубочком, смежив веки. Спать не хотелось, хотелось подумать наконец-то светлой головой, да думать было особо не о чем. Брок оказался добрым, и с ним было спокойно, не хотелось бежать, как было во все другие разы, когда он сталкивался с людьми, не хотелось искать кого-то или чего-то. Словно он пришел туда, куда так долго шел. Словно тут все должно было стать правильно.

Выбравшись из пышущей жаром бани, Брок стянул насквозь мокрую рубаху, вытер лицо и привалился к косяку. Он никогда не был склонен к излишнему добросердечию. Конечно, редко проходил мимо, если мог помочь, но чтобы вот так вот привести в дом, уложить в свою постель, и не для того, чтобы трахнуть… Брок снова сбился с мысли.

Нет, этот Джеймс совершенно неправильно влиял на него.

– Эй, бедолага, ты самостоятельно вымыться в бане сумеешь? – крикнул Брок, здраво опасаясь входить в дом.

– Да, – отозвался Джеймс.

Голова уже не болела совсем, а вот жар чувствовался, сейчас он ощущал это очень хорошо, но ни слабости, ни головокружения, которые преследовали его, не было. Джеймс поднялся, но на этот раз решил завернуться в простыню, потому что Брок странно на него реагировал. Где-то внутри теплилось чувство, что реагировал он неправильно, что должно быть не так, но с ним Джеймс не чувствовал стеснения, если он вообще когда-то его чувствовал.

– Только покажи мне все, – попросил он, выходя к Броку.

Быстро объяснив Джеймсу, что и где, Брок выскочил в холодную, сам не понимая, что с ним происходит. От души приложившись затылком о дверной косяк, он зло выругался, совершенно теряясь в ощущениях. Что в Джеймсе было такого, что выбивало Брока из колеи? Он не знал ответа на этот вопрос, но совершенно точно хотел разобраться. Только как?

Здраво рассудив, что с гостем ничего не случится, он наскоро обмылся в бочке с дождевой водой, пригладил стоящие торчком волосы, приоделся и направился в трактир, зная, что Марианка никогда не откажет ему в близости.

Кинув простынь на лавку, Джеймс принялся расплетать длинную, замотанную узлом на голове косу. Волосы были грязными, хорошо ещё с них не валились комья грязи и солома.

Брок оставил ему кусок мыла, мочалку, рубаху, штаны, войлочные тапки, костяной гребень и отрез мягкой ткани для вытирания. Осмотрев предметы, Джеймс обрадовался этому скудному набору, словно ему предстояло мыться в королевских купальнях. Плескался и мылся он долго. Сначала сидел в бадье, отмокая, нежась, расслабляясь, потом долго мылился, особенно тяжело было намылить волосы, а потом смывал, с удовольствием поливаясь холодной водой. Он чувствовал, что это привычные действия, только мыло непривычное, резко пахло, навевая странные ощущения, что так с ним бывало, но крайне редко, обычно он мылся чем-то душистым.

Из этого и ещё руки Джеймс сделал вывод, что он или был богат, или до сих пор богат. Значит, он, наверное, дворянин. Вывод показался нелепым, и Джеймс откинул его.

Расчесав свои волосы, Джеймс оставил их струиться по плечам, и пошел в дом. Забирать из бани было нечего, кроме простыни, которую он подхватил с собой.

В доме, оказавшемся небольшим, но уютным, было чисто и светло. Он прошёлся, разглядывая простую дровяную печь. И пришло понимание, что он не имеет понятия, как ее топить. Да и изгородь починить он тоже не сможет. А что же он тогда может? Джеймс не знал.

На кухне его привлекли знакомые запахи трав, и он принялся лазить в сухих пучках, которые заинтересовали его гораздо больше, чем оставленная явно ему еда. Джеймс нюхал каждую, рассматривал и произносил названия, совершенно уверенный, что прав. Он знал что и с чем смешать, чтобы сделать тонизирующее зелье, снимающее жар или останавливающее понос. Но у Брока было травок всего ничего, поэтому и отваров можно было сделать немного.

Прекратив лазить по травам и приправам, Джеймс пригубил из крынки, поел холодного мяса и, не зная, куда себя деть, вернулся в кровать, устроившись в ней. Когда собирался вернуться Брок, было неизвестно. А от его отсутствия было очень неуютно, словно чего-то не хватало.

Брок выбрался из трактира, когда уже совсем стемнело, выдохнул, расправил затёкшие плечи. Чёртова баба его заездила, выжала все соки. Хотелось сесть на крыльцо трактира, привалиться спиной к косяку и уснуть до самого утра. Но всё равно страшно тянуло домой, заставляя подниматься, прижимая к груди презентованный Марианкой пирог с земляникой и ползти, ведомым неясным чувством тревоги, словно он делал что-то совершенно неправильное, нарушал данные обещания, причинял боль. Но какую и кому? Не Джеймсу же? Его-то он точно видел впервые.

Добравшись до своего дома, Брок остановился у калитки, глянул на тёмные окна единственной комнаты, глянул на пирог в руках, скривился, ощущая себя мужем, вернувшимся к жене домой с блядок и думающим, что удастся благоверную задобрить чем-то сладким.

– Пиздец какой-то, – буркнул он, входя во двор.

В доме было тихо. Свечи не горели, из спальни не доносилось ни шороха. Напившись воды из ведра, Брок поставил пирог на стол и тихо вошёл в спальню, стараясь не разбудить Джеймса. Только сейчас до него дошло, что кровать-то у него хоть и широкая, но одна.

Джеймс не спал. Он весь день провёл в странно иррациональном желании во что бы то ни стало дождаться Брока домой, боялся, что с ним что-нибудь случится.

На улицу опустилась темнота, а Брока все не было. Джеймс не знал, куда идти, где искать, опасался, что ему снова придется куда-то идти, сам не зная, куда, снова искать, когда, казалось, уже нашел. Только что нашел? Почему Брок принес покой? Кто он такой, что принес ему покой? Сейчас до одури хотелось помнить хоть что-то. Но в голове витала блаженная пустота.

Приход Брока Джеймс услышал очень четко и замер весь, лёжа на кровати лицом к двери. Он втянул носом воздух и почувствовал кислый запах выпивки и сладкий, противный – женщины.

Это всколыхнуло какую-то странную муть в душе, подняло со дна волну негодования, и Джеймс распахнул глаза, с какой-то злой обидой, осуждением глянув на Брока.

В темноте, в слабом лунном свете, глаза Джеймса блеснули ярким расплавленным серебром, с тёмной прорезью тонкого вертикального зрачка посередине, заставив Брока отступить к двери, зажмуриться, снова чувствуя огонь, пожирающий кожу на плечах и спине, плавящий ее вместе с костями, вгрызающийся ужасом в душу, о мертвых телах родных, сожжённой деревне и внимательном взгляде драконьих глаз, выжидательно следящих с холма, когда они все уже наконец сдохнут. Страх. Какой-то животный, отчаянный страх снова поднял голову, напоминая о давно забытом, окатил ледяным потом, сбивая жар, возвращая самообладание. Стиснув зубы, Брок снова поднял взгляд на своего гостя. В темноте было видно плохо, но никакого серебра в глазах Джеймса не было, лишь тревога и непонятная обида.

– Не спится? – прочистив горло, спросил Брок, стягивая рубаху и оставаясь в одних штанах.

– Я ждал тебя, – спокойно-холодно ответил Джеймс.

Он старался вести себя как гость, но все больше считал, что у него есть право на этого человека. Право считать его своим. Откуда у него такая уверенность, он даже не представлял. Он понимал, что нельзя показывать свои истинные чувства и желания, но они прорывались в интонациях.

– Не стоило, – отмахнулся Брок, хотя в душе даже немного потеплело, словно ему было действительно важно возвращаться.

Брок не стал зажигать свечи, чтобы не пришлось многое объяснять и, не дай Богиня, увидеть в глазах Джеймса брезгливое отвращение. Он вообще старался ни перед кем не раздеваться или хотя бы не поворачиваться спиной, прекрасно зная, как выглядит его испещрённая шрамами кожа.

– Ты прости, койка у меня одна и спать придётся вместе.

Чувствовать, что Брок был с женщиной, было неприятно. Даже больше, чем неприятно, это вызывало клокочущую ярость, словно человек, приютивший его, помогший ему тогда, когда мог просто выкинуть за пределы своей территории, был его целиком и полностью. Брок обязан был его знать. Не мог не знать, раз оставил у себя, раз положил в свою постель, раз Джеймс так его воспринимал. Других людей он просто сторонился, даже боялся иногда, а этого хотел себе. Хотел показать ему, что Брок его.

– От тебя пахнет женщиной, – снова холодно сказал он, словно это должно было показать всю степень его неудовольствия.

– Малыша это удивляет? – хмыкнул Брок, оставшись в одних нижних штанах. – Не переживай, папа совсем немного поиграл с тётей и уже дома.

И вышел, решив всё-таки для чего-то смыть чужой запах, хотя раньше его это нисколько бы не побеспокоило, хоть Брок и сам не сильно любил все эти притирания, призванные привязать к себе мужика колдовским ароматом.

Слова, казалось, должны были ранить, но отчего-то стало тепло. А особенно хорошо стало от осознания, что Брок пошел отмыть с себя ту женщину. Джеймс устроился у стены, привалившись к ней спиной, и стал ждать. Он пытался уснуть, но ничего не получалось.

Чуть ли не с головой нырнув в бочку для дождевой воды, Брок соскребал с себя сегодняшний день. И правда становилось легче, отпускало незнакомое раньше тяжкое чувство вины, неправильности. В последний раз окатившись с головы до ног из ведра, он раскинул руки и запрокинул голову назад, вот-вот готовый взлететь, почувствовать упругий удар ветра в грудь, совсем как в детстве, после сказок, рассказанных матушкой. И снова стало легко, правильно, свободно.

Встряхнувшись, Брок натянул нижние штаны и вернулся в дом, глянул на умостившегося у самой стены Джеймса и лёг рядом, стараясь не касаться его, но всё равно чувствуя кожей жар чужого тела, слишком знакомый жар, желанный.

– Добрых сновидений.

Джеймс промолчал, закрывая глаза. Теперь можно было спокойно уснуть, внутри было почти полное удовлетворение. Наконец-то он проведет ночь в кровати и под крышей, а не на голой земле. Было тепло и сухо, спокойно.

Первое, что почувствовал Брок, вынырнув из какого-то особенно светлого сна, хотя в последнее время ему снилась серая непонятная муть, это навалившуюся сверху приятную тяжесть, жар чужой кожи под ладонями и полное умиротворение, словно все детальки его не самой простой жизни вдруг перевернулись нужной стороной и встали на место, складываясь в полную картину.

На Броке кто-то лежал, обняв его руками, ногами, казалось всем собой, укрыв шёлковым водопадом тяжёлых волос. И Броку было хорошо, как никогда и ни с кем не было.

– Что-то я вообще ничего не понимаю, – наконец совладав с голосом, пробормотал Брок, стараясь отцепить от себя тонкие, но на удивление сильные пальцы. Хотя, если уж быть до конца с собой честным, хотелось как раз обратного.

С тех самых пор, как он себя помнил, Джеймсу не представлялось возможности так сладко поспать. Ему снилось что-то хорошее, счастливое и голубое-голубое небо. Кто-то рядом чувствовался совершенно правильно, такой теплый, такой важный, такой родной. Такой его. Просыпаться и выплывать из этого прекрасного марева совершенно не хотелось. Даже голос, разбивший сонную тишину, не помешал.

Кое-как спихнув с себя Джеймса, Брок не очень удачно потянулся и с грохотом повалился на пол, чувствительно приложившись локтём, выматерился, поднимаясь. Всё тело протестовало, тянулось обратно к такому правильному необходимому теплу, но Брок был сильнее собственных желаний.

Поднявшись, он хрустнул шеей, подхватил свою одежду. Стоило умыться, выполоскать из головы совершенно неуместные желания, странные мысли, мечты о человеке, которого он вчера впервые увидел, но уже, казалось, знал всем своим существом.

Джеймс плыл в голубом мареве ровно до тех пор, пока тот его, кого он держал в лапах, в больших когтистых лапах, такого маленького, но сильного, не исчез, а потом раздался грохот.

Резко распахнув глаза, Джеймс – а Джеймс ли? – инстинктивно свесился с кровати, пытаясь поймать, удержать, не дать упасть, не потерять. Но ухватил только воздух. Слишком поздно проснулся.

Остановившись на крыльце, Брок окинул взглядом свой двор, потянулся, расправил плечи и скосил взгляд на гордо оттягивающий тонкие нижние штаны каменно-твёрдый член.

– Предатель, – буркнул Брок, сжав его у основания через ткань. – Тебе, что, вчера мало было? Не натрахался? Мне на такие приключения слишком часто здоровья никакого не хватит.

Но телу было всё равно, оно помнило приятную тяжесть Джеймса, шёлковую гладкость кожи, жар, в котором хотелось плавиться, принадлежать. И при этом сознание и не думало протестовать.

Ополоснувшись и вылив на себя несколько вёдер холодной колодезной воды, Брок облокотился на колодец, глянул в его тёмную глубину и решил сам для себя не дёргаться, в кои-то веки плыть по течению. Скоро Джеймс оправится от болезни и исчезнет из его жизни, вернув ей привычное спокойствие.

Утро не принесло ответов на те вопросы, что роились в голове Джеймса, но оно было гораздо лучше, чем все прошлые за два последние года, которые он себя знал. А может, и больше двух…

Хотелось пить и ледяной воды, родниковой, но где тут найдешь родник? Приходилось рассчитывать только на колодец. Вчера он успел осмотреться – дом стоял на отшибе, Брок куда-то ушел, и Джеймс решил выйти к колодцу как есть. Он чувствовал, что не любит одежду, но почему, представлений у него не было.

На ходу заплетать волосы было неудобно, но Джеймс очень старался, чувствуя, что он делал это не часто. Выйдя на крыльцо, он огляделся вокруг, заметил нагнувшегося над колодцем Брока и пошел прямиком к нему.

Брок никого не ждал, не сейчас, когда в груди клокотало голодное жадное возбуждение, обжигало, стекая вниз живота, когда ладонь так правильно обхватывала член, поглаживая большим пальцем чувствительную уздечку, водила по стволу, возрождая в памяти момент сегодняшнего пробуждения.

Расслышав шаги за спиной, Брок выматерился и хотел было натянуть на задницу штаны, прикрыться, бросив быстрый взгляд через плечо, и гортанно застонал, не в силах сдержать голос. Солнечные лучи, явно влюблённые в Джеймса, обрисовали изгибы его тела, каждый мускул, впадину пупка, узкие бёдра, невозможно длинные ноги так удачно, что Броку хватило одного движения, чтобы кончить.

– Блядь, – выдохнул он.

Брок его заметил не сразу, Джеймс успел рассмотреть его, широкую спину и ужаснулся увиденному. В душе волной поднялось душное желание убить того, кто это сделал и одновременно подойти, коснуться ладонью звезд и пятен шрамов, ровным слоем покрывающим всю спину, плечи, кажется, даже руки. Его тревожило то, кто мог так поступить с этим человеком, хотелось кому-то отомстить, хотя и знаком он с Броком был всего-то сутки.

Это было странно. Джеймс вытянул вперед руку, чтобы коснуться, вдруг это морок и его можно отогнать, но Брок обернулся на него, и рука сама собой опустилась, потому что что-то подсказывало, что такой жест только разозлит. И Джеймс замер на полпути, только сейчас поняв, чем Брок был занят.

Захотелось странного – присоединиться, убрать руку, которую было не видно сейчас, и заменить своими губами. От этой мысли потеплело внутри, разлилось возбуждением по венам, и член ожил, еще не встал, прижимаясь к животу, но уже заинтересовался.

– Нахуй такая жизнь, – сипло выдохнул Брок, едва заставив себя оторвать взгляд от чужого члена.

Сколько он ходил в отрядах наёмников, делил с товарищами одну бабу на всех и никогда не замечал пристрастия к чужим членам, а тут… или всё дело в Джеймсе?

Прикрыв член ладонью, он поднялся натянул штаны, сунул голову в ведро с водой, но в мозгах не просветлело, желание притиснуть к себе Джеймса тоже и не думало пропадать.

– Умывайся и приходи завтракать, – буркнул Брок, проходя мимо и стараясь не съехать взглядом на его обнажённое тело.

Оставшись у колодца один, Джеймс – надо же, как быстро он привык к этому имени, или ему действительно было все равно, как называться? – недоуменно глядел вслед Броку, не в силах оторвать взгляд от шрамов.

Казалось, это было очень важно и почти неудивительно, но почему, что связало их в прошлом, да и в каком прошлом, если Брок говорит, что не знал его?

Набрав ведро ледяной воды из колодца, Джеймс напился, умылся, завязал волосы в узел и аккуратно облился. Было приятно, очень приятно. И почему ему было так холодно раньше? Сейчас, облившись водой, от которой ломило зубы, он чувствовал себя невероятно хорошо и бодро.

Как же он хотел вспомнить хоть что-нибудь, получить хоть намек о своем прошлом, но блаженная пустота не собиралась покидать его голову или заполняться чем-то иным, кроме тумана беспамятства. Но с Броком необходимо было поговорить, может быть, он прольет свет на то, почему он так нужен, почему так тянет к нему.

Вернувшись в дом, Джеймс оделся, не испытывая от этого никакой радости.

– Брок, – позвал он, решив все же поинтересоваться у хозяина, можно ли ему сварить один из отваров. Сам он чувствовал, что начни кто хозяйничать без спросу в его владениях, он бы наглеца… съел. Вот это было очень странно, но Джеймс предпочел не думать сейчас об этом. – Мне нужно сварить себе кое-что, чтобы сбить жар.

– Вари, – разрешил Брок, выбираясь из подпола, поставил перед собой на стол глиняный горшочек с мёдом. – Только пожрём сначала.

На завтрак у них был вчерашний земляничный пирог, который, конечно, можно было разогреть, но Броку слишком не хотелось возиться с печью, холодный же компот, мёд. И снова Брок делал несвойственное для себя: заботился о ком-то, не думая о своих желаниях, вытаскивал из заначек сладости.

Вари… А как? Джеймс был уверен, что топить печь он не умеет. Сев за стол, он принялся наблюдать за Броком, как тот плавно, без лишних движений, выставлял на стол еду, и в этих движениях было что-то хищное, что-то, чему было не место в деревенском покое.

– Я не умею готовить в печи, – совершенно не стесняясь, сказал Джеймс. – И, думаю, изгородь я тебе тоже не починю. Но у тебя есть травы, из которых можно варить разные зелья. И ты сможешь их продать, чтобы покрыть расходы на изгородь и еду. Раз у меня ничего нет.

Быть зависимым не хотелось, да что там не хотелось, почти трясло от негодования, что он зависим, и надо было решить проблему. Джеймс был уверен, что сможет наварить зелий и отваров на продажу. Это должно было покрыть расходы Брока на него.

Но что делать дальше? Уходить? Он не хотел уходить от Брока, он чувствовал, что именно здесь то место, куда он шел, казалось, бесконечно долго. И наконец пришел. И Брок был тем человеком, который… А что который? Который ощущался своим? Да, именно так. Но сам Брок не выказывал желания становиться его, и это удручало. Нужно было задержаться хоть на пару дней, чтобы переосмыслить происходящее, до конца прийти в себя и, может быть, тогда он пойдет дальше, потому что желание получить Брока могло быть навеяно его добротой. А люди добры редко. Крайне редко.

– Не умеешь, – протянул Брок. – Давай поедим и… – он задумчиво почесал затылок, прикидывая удобно ли вообще будет что-то варить, окинул взглядом пыльные пучки трав под потолком, доставшиеся ему вместе с домом от перебравшихся в соседнее село хозяев.

Он даже видел в сенях несколько небольших котелков, какие-то склянки, как раз очень удобные для разных зелий и настоек.

Брок на самом-то деле и не сильно рассчитывал на помощь Джеймса и сказал тогда про изгородь скорее рефлекторно, ещё вчера он уже прикидывал, что ему нужно для починки. Единственное, было жалко рассаду непонятно чего. Сам он никогда не занимался посадками и огородом. Пока живы были родители, он был слишком мал и ему доверяли разве что кормить скотину и таскать сорняки под бдительным приглядом старшей сестры. Потом скитался, прибился к наёмничьему отряду, воевал и вот только второй год, как осел на земле и именно этой весной задумался о собственном огороде, одолжил у соседей каких-то семян, посеял и… скорее всего ничего из этой затеи не выйдет, то, что проклюнулось, подавил Джеймс, валяясь без сознания.