Текст книги "Режим бога. 3-я книга (СИ)"

Автор книги: Скс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

10

Первые «непонятки» начались... с погоды.

"Сорокоградусные морозы" при которых, по воспоминаниям очевидцев, проходили гастроли группы, в реальности не дотягивают даже до минус десяти. Ночью я предусмотрительно просмотрел несколько архивов погоды, но везде было одно и то же: от шести до девяти ниже нуля. К -30*, да и то – сначала только по ночам – столбик термометра станет подбираться дней через десять.

Дальше – больше... "Тысячные толпы москвичей, старающихся прорваться на концерт через многочисленные кордоны милиции" были представлены, едва ли двумя-тремя сотнями человек, столпившихся около входа в ЦКЗ и жадно ищущих "лишний билетик", в попытке припасть к роднику капиталистической поп-культуры.

Да и самих милиционеров наблюдалось, от силы, человек двадцать – не больше, и тоже только непосредственно у входа в "Россию".

И что это?! "Параллельная" реальность или выверты памяти "очевидцев"? В отснятом о них фильме "бонниэмовцы" дурачились на Красной площади, кидались снежками и валялись в сугробах. Ну, вряд ли они так бы вольготились при -30*! Впрочем, ладно – не суть...

Через толпу у центрального входа мы не пошли. Три черные "Волги" с серией "МКМ" проследовали к служебному входу, где "высоких гостей" лично встречала незабвенная "Муся" – Мария Боруховна Пульяж, главный музыкальный редактор "России".

– Галиночка Леонидовна!.. Светланушка Владимировна!.. Господи, как же я вам рада!.. Юрий Михайлович, здравствуйте, золотой вы наш человек!.. Витенька! Нет, ну скажете, какой красавчик растёт! Да?! На погибель всех девичьих сердечек!.. Гришенька, ты как всегда, сама элегантность! Дай я тебя расцелую... Девушки! Все-таки нет на свете женщин красивее, чем наши!..

И еще минут пять в таком же роде. Видимо, такая манера общения была здесь делом обыденным, потому что и Брежнева, и Щелокова восприняли это все, как само собой полагающееся. Чурбанов, одетый, по случаю концерта, в элегантный, серый в полоску костюм, тоже расслабленно улыбался.

Немаленький кабинет Пульяж был нами временно превращен в гардероб, в котором женщины, скинув свои шубы, поправляли туалеты и макияж, а мужчины неприкаянно толклись по углам, развлекая себя разговорами.

Щелоков в последний момент поехать не смог и его супруга, немного расстроенная отсутствием мужа, вяло жаловалась дочери генсека:

– Если он еще и Юру на работе оставил бы, то домой мог бы вообще не приходить! Так пусть и поселился бы на своей Огарёва...

– Мои дорогие! Зрелище вам предстоит необычное, поэтому предлагаю, профилактически, немного укрепить нервную систему!

В руках у улыбающейся Пульяж появилась бутылка "Наполеона"(!) и несколько маленьких рюмочек. Неизвестно откуда возникла тарелка с уже порезанным лимоном и присутствующие с должным энтузиазмом откликнулись на "профилактическое" предложение радушной хозяйки...

...Как быстро человек ко всему привыкает и отвыкает! Первые недели и месяцы моего «второго детства», меня откровенно потешало поведение советских певцов и певиц во время выступлений – их серьезные лица, изображение «внутреннего драматизма», одинаковые костюмы музыкантов ВИА... А теперь я с оторопью смотрю на кривляющегося на сцене черномазого пиdоraca и понимаю, что этот раскованный представитель «западной культуры» вызывает у меня приступ тошноты.

Честно – не ожидал: концерт "Бонни М" – как сплошная затянувшаяся пытка. Несуразные комбинезоны из "блестящей" ткани, пошлые перья из дурацких шляпок и вульгарный макияж на лоснящихся от пота черных лицах превратили, в моих глазах, солистов "Бонни М" в откровенных фриков. Их неестественные улыбки и нелепая жестикуляция, в попытках расшевелить глухо молчащий зал, вызывали в лучшем случае, только сочувствие.

Полночи я читал в айфоне воспоминания очевидцев этого концерта и даже, посмотрел фильм(!), посвященные такому "эпохальному" событию, как визит "Бонни М" в Москву.

Захлебывающиеся слюнями умиления, Макаревич и Троицкий симпатии не вызывали, но их рассуждения о "прорыве железного занавеса, находящейся в зените славы западной группой" были вполне созвучны моему пониманию события. Конечно, воспоминания Ирины Родниной о явном партхозактиве в зале и интервью самих постаревших участников "Бонни М", о том как они "героически" пытались заставить "танцевать коммунистов" вызывали улыбку. Но ролики с "You Tube" объективно подтверждали, что к такому зрелищу советские люди были не готовы!

Я даже заранее настроился, что тоже буду сидеть весь концерт с каменным выражением лица, но внутренне ждал "праздника души", какую-то "отдушину из будущего", в которой сейчас так отчаянно нуждался.

Но, облом-с! Долгое, вульгарное и унылое "ретро". В худшем смысле этого слова...

...После концерта, мы снова в кабинете у Пульяж обсуждаем/осуждаем увиденное зрелище. Общее мнение сводится к тому, что «в этом что-то есть, но советскому народу нужна высокая культура, а не „Содом и Гоморра“ на потребу невзыскательному западному вкусу»!

Поддакивая, я украдкой переглядываюсь с Верой и понимаю, что сегодня ночью у нас есть реальный шанс... Это после месячного-то воздержания!

Мама опять в Ленинграде, Вера – готова (сомнений нет!), а впереди свободные выходные. Ибо никакая сила, включая "мамонта", не заставит меня завтра пойти в школу!

И тут, на тебе...

"Невзначай" оказавшаяся рядом, белобрысая зараза чуть склоняет голову к моему уху:

– Поговориить надо... Сегодняя.

"Нашла время!.. Ну, не гадюка?!".

Все, что успеваю сделать, это сунуть в карман Вериного полушубка ключи от "тверской" квартиры.

В нынешней ночной Москве вариантов «посидеть» почти нет и, развезя по домам Веру и Ладу, мы с Альдоной, на милицейской «Волге», возвращаемся в гостиницу «Россия».

В половине двенадцатого ночи в ресторана "Кремлевский" народу полно, естественно в основном, иностранцев. Но нас здесь помнят, по прошлым визитам в компании "кремлевских небожителей", и метрдотель сразу же находит свободный столик.

Ресторанная кухня уже не работает, поэтому импортная публика или "доедает", или банально напивается.

Нам приносят кофе. Не споря и никак не выражая осуждения, Альдона, по моей просьбе, заказывает "полтинник" "Арарата".

– Тебе правдаа не понравился концерт?

– Правда. Мы сможем значительно лучше. По-крайней мере, уровень "их" ведущей группы посмотрели – тоже польза...

Альдона задумчиво отпила "капучино" и кончиком языка облизнула верхнюю губу.

"Ха... Планы на ночь уже сформировались и смена "объекта", как я погляжу, организм не смущает!".

Выпиваю залпом, принесённый официантом, коньяк и с удовольствием морщусь от лимона.

Холодные глаза прибалтки некоторое время наблюдают за моей реакцией, а затем следует вопрос "в лоб":

– Ты откудаа знаешь итальянскиий?

"Вот почему ты, sучка, коньяк без звука заказала!"

Я "удивлен" и даже не стараюсь этого "скрыть":

– Сам выучил... я же рассказывал...

– Переводчица считаает, что не моог... так чтобы писаать на чужом языке стихии...

– Но, как видишь, выучил и пишу...

Я "недоуменно" пожимаю плечами.

– Онаа гарантиирует, что этоо невозможно...

"Раздраженно" кривлюсь:

– Ну, и откуда тогда я, по её мнению, знаю язык? Может я итальянский шпион?!

– Яя и спрашиваю откудаа ты его знаешь?

Наступает моя очередь "изучать" взглядом собеседницу. Пару минут молча пялимся друг на друга. Затем Альдона отводит взгляд, не уступает – просто отводит.

– Мы договаривалиись и я тебе не врааг. Простоо, если сегодня спрашиваю яя, то завтра хочет спросиить мой отец. А послезавтраа этим заинтересуютсяя... в Комитете...

– Твой папа работает в КГБ? – я насмешливо улыбаюсь, и хотя этот вариант предполагался мною давно, но под сердцем холодеет.

– Нет.

Ответ слишком короток и мне этого мало.

– Излишне подозрительная Надежда Алексеевна оттуда?! – я продолжаю удерживать на лице улыбку.

Альдона молчит.

– Ты?! – я уже улыбаюсь от уха до уха.

В ответ опять молчание.

– Ну, же моя, верная и преданная... Шахрезада! Визирь повелевает поговорить с ним! Услади мои уши своими ответами, наполненными правдой и искренностью... – несмотря на мой приторно-"восточный" тон, я стираю с лица улыбку и опять пристально вглядываюсь в синюю мерзлоту, которой полны глаза этой очень красивой, но такой..."сложной" латышки.

Альдона некоторое время сидит неподвижно и затем, с почти незаметным намеком на взох, интересуется:

– Не хватиит постоянно давиить? Мое терпениее может и лопнууть...

– Я верю в тебя, ты – железная девушка, все выдержишь... даже меня!

Глумливо улыбаюсь.

Следующие минут десять мы сидим молча. Прибалтка безразлично рассматривает зал и напивающихся иностранцев, а я добродушным взглядом исследую ее точеный профиль.

Все-таки, ОСЛЕПИТЕЛЬНО красивая девица, но все делает, чтобы ЭТО, как можно меньше, бросалось в глаза. На сегодняшний концерт все наши дамы вырядились, а она пришла в вельветовых брюках, которые ничего не обтягивали, и в свободного кроя "размахайке" с широкими рукавами "а ля летучая мышь". Никакого макияжа, белые волосы убраны в обычный "конский хвост". С черной аптечной резинкой!

– Про Надежду не в курсее... Папа работал раньшее. Сейчас в МИДее... Ты саам знааешь.

Я настолько задумался, что даже не сразу даже понял, что слышу негромкий голос Альдоны.

– Бывших сотрудников не бывает... – быстро нахожусь, что возразить. Стараюсь разговаривать спокойно, но грозовую тучу встающую на горизонте ощущаю уже, практически, физически.

– Не тоот случаай... – сухо реагирует на мою реплику прибалтка.

– Почему это?! – во мне моментально зарождается жгучее любопытство.

Альдона уже не скрываясь морщится – этот поворот разговора ей неприятен, да, наверное, как и весь разговор, в целом.

Одним, мельком брошенным взглядом, она умудряется подозвать официанта и через пару-тройку минут нам приносят еще пятьдесят грамм коньяка и два мороженых.

"Меня пытаются споить?! Надеюсь, чтобы потом надругаться!.. Ха... на нервячок пробивает... Что-то я сейчас, да услышу...".

Давая девушке собраться с духом для каких-то сложных откровений, я активно принимаюсь за шоколадный пломбир.

Альдона долго смотрит на свою хрустальную вазочку с мороженым, а затем, без всякой логики, берет и медленно выцеживает сквозь зубы МОЮ(!) рюмку "Арарата".

...Мама Альдоны умерла, когда девочке еще не исполнилось и пяти лет. Трагическая и глупейшая смерть от... банального аппендицита, летом, на отдыхе в деревне. Сначала терпела, а потом не довезли...

С того дня, отец с дочерью стали наразлучны. И в корейскую командировку, в 1962 году, шестилетняя Альдона, естественно, поехала с папой. Вопреки существовавшим инструкциям и с личного разрешения Председателя КГБ СССР Владимира Ефимовича Семичастного.

Майор Комитета Государственной Безопасности Имант Янович Веверс был командирован в Пхеньян, для работы советником при посольстве СССР, но в "братской социалистической Корее" дипломатический статус был чистой условностью. Перед новоиспеченным "советником", была поставлена ответственная и очень актуальная задача – интеграция специфических советских наработок в систему обучения корейских коллег. Для их дальнейшего использования в помощь другим азиатским "братьям по социалистической идее".

Откровенничать дочь разведчика не умела патологически, поэтому мне оставалось лишь догадываться, что одной "интеграцией", роль еённого папахена в Пхеньяне не ограничивалась. Скорее всего товарищ Веверс сделал себе имя занимаясь непосредственным планированием и осуществлением, так называемых, "тайных операций".

И справлялся со своей задачей потомственный чекист хорошо – за, почти, десять лет проведенных в Северной Корее майор дорос до полковника, получил пять орденов и множество благодарностей от самого высокого начальства на Лубянке. Сам по себе, "Корейский аппендикс" уже стал мало кому интересен, но щупальца северокорейских спецслужб сумели проникнуть во все страны Юго-Восточной Азии, и полковника Веверса ждали в Москве генеральские погоны и блестящая карьера.

В Северной Корее девочка провела десять лет, первую половину дня обучаясь в школе при советском посольстве, а вторую, от нечего делать, на тренировочной базе "Моранбон" – самой секретной северокорейской спецслужбы – партийной разведке, со странным названием "35 комната". Курс полной подготовки этих элитных северокорейских диверсантов-разведчиков составлял пять лет. Альдона сумела сдать свой добровольный выпускной экзамен с четырнадцатым результатом. Из пятиста тридцати курсантов пятого курса!

Вместе с тем "папаша Веверс" заботился и о духовном воспитании дочери. Этот малоприятный тип "гестаповской наружности" оказался тонким ценителем Чехова и Бунина, поклонником Ремарка и Драйзера...

Время близилось к часу ночи и ресторан стали закрывать. Часть иностранцев перепилась до "положения лежа" и их эвакуировали до номеров сотрудники гостиницы, другая – шатаясь и горланя песни, самостоятельно стала расползаться по спящим коридорам "России".

Мы же переместились в круглосуточный бар на 16-ом этаже. Я вцепился в Альдону клещом, хорошо понимая, что если сейчас из нее все не вытрясу, больше такой возможности может никогда не предоставиться.

Вместе с тем, мне показалось... и, может быть, только ПОКАЗАЛОСЬ... что девушка сама уже не хочет останавливаться в своем повествовании, на полпути.

...Закончилась "корейская эпопея" семейства Веверсов неожиданно и... дико.

Руководитель всех северокорейских спецслужб и секретарь ЦК Трудовой Партии Кореи, генерал-полковник, "Центр Партии" тридцатилетний Ким Чен Ир лично присутствовал на выпускных экзаменах и "положил глаз" на белокурую дочку русского советника.

Сделанное предложение было прямым и бесцеремонным...

– Каак в "Кавказкоой пленницее"... – Альдона усмехнулась уголками губ, – "барааны, холодильниик и путевкаа"...

Я в шоке захлопал глазами. Поворот в рассказе оказался, для меня, слишком неожиданным и каким-то ирреальным. Слава богу, еще хватило ума воздержаться от шуток на счет "невысокой цены"! Думаю, на этом разговор бы и закончился. Ярко-синие глаза Альдоны уже давно потемнели, буквально, до цвета ночи и, как мне кажется, дело не в полумраке, царившем в баре.

– Как такое может быть?! – я искренне недоумевал, – дочь дипломата страны-союзницы... человека, который обучает твой лучший спецназ...?!

– Таам всее не таак однозначноо... – прибалтка поморщилась. Чувствовалось, что сейчас она уже говорит через силу, акцент стал совсем сильный, – К началуу семидесятыых многоее сталоо менятьсяя... Ким Ир Сеен стал ориентироватьсяя большее на Китаай... и пытатьсяя устроиить в Южной частии "второй Вьетнаам"... Москваа резко возражалаа, от того и отношенияя стали охлаждатьсяя. К тому времении, теесное взаимодействиее осталось толькоо в подготовкее разведовательноо-диверсионных сиил. Нуу, до этогоо случаяя...

– И что сделал папа? – этот вопрос я уже задавал с замиранием сердца, отчаянно не желая верить в худшее.

Альдона внимательно посмотрела мне в глаза и усмехнулась.

– Ответиил, что передааст предложениее дочерии. Потоом спрятаал меняя в посольствее и связалсяя с Москвоой. А Москваа... пообещалаа ордеен. Точнее дваа. Емуу и мнее...

– Бlяdь... – я разинул рот, – да, как так-то?!

Встревоженный моим восклицанием, из подсобки выглянул бармен. Кроме нас двоих, в баре больше никого не было и средних лет "повелитель шейкеров", видимо, решил передохнуть от стояния за стойкой.

– Дваа коньякаа ии ещее кофее... – голос Альдоны сейчас больше напоминал воронье карканье.

Почуяв неладное, бармен заметался мышью и минуты через три мы получили заказанное – все время ожидания просидели молча.

Обе рюмки, служитель общепита поставил перед девушкой, но как только он вернулся за стойку, Альдона сделала приглашающий жест и я в точности повторил ее манеру – медленно выцедил коньяк сквозь зубы.

Поставил рюмку на стол и, наконец, не выдержал:

– И что потом?

– Тем жее вечероом, в багажникее автомобиля послаа в аэропорт... обаа. Повезло – таам был нааш военный "боорт". На неем во Владивостоок... А в Москвее папаа написаал рапоорт и, послее грандиоозноой нервотрепки, тепеерь работаеет в МИДее...

Я мелкими глотками пил горячий "капучино" и переваривал услышанное. Взбодрившийся бармен протирал свои многочисленные стаканы, а из динамиков негромко доносился голос Джо Дассена.

– И что... наши корейцам так все и спустили с рук? – не удержался я, хотя уже и догадывался об ответе.

– "Нашии" периодическии посылают тудаа на гастролии ансамбль "Березкаа"... Вот тее, заодноо, и танцуюют...

– Охренеть!..

Опять сидим молча. Я искренне в шоке. Как-то неоправданно романтично верил, что с СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ такого быть не могло! Я, конечно, читал, что иностранцам КГБ подкладывал завербованных валютных проституток, что агенты соцблока, особенно гэдээровцы, соблазняли министерских секретарш на Западе, но чтобы ТАКОЕ...

И, да не узнает никогда Альдона(!), но факт, что в какую-то Северную Корею посылали всемирно известную "Березку", чтобы девчонки ублажали вонючих "чучхе", меня поразил больше. В конце концов, с Альдоной дело житейское, она – красавица, и, наверняка, была такой уже и в семнадцать лет, и с тем, что похотливое будущее "Солнце нации" захотело всунуть свой "стручок", все понятно. Непонятно другое, как он осмелился предложить такое дипломату Великой Страны?! И почему Великая Страна за это не наказала?!

– Слушай... Мне, чисто для себя. А кто в Москве предложил вам за это по ордену?

Видимо голос выдал.

Альдона оторвала взгляд от стола. Внешне она уже выглядела совершенно спокойно, только вот лазурит глаз не вернулся – взгляд, по-прежнему, был неопределенно тёмен. Удивительное свойство...

– Зачеем тебе?

Акцент тоже уже почти не слышен. Но две яркие "дорожки" со скул никуда пока не делись.

– Придет время – поквитаемся... – искренне отвечаю я.

Альдона, что-то услышала в моем тоне, смотрит с интересом и с интересом же отвечает:

– Сам Андропов...

"Ну, в общем, как-то так я и предполагал...".

Деловито киваю и допиваю остывший кофе.

"Считай, второго уже подписываюсь грохнуть... Дело за малым – сделать!".

Когда выходим на мороз улицы и направляемся к одиноко дымящей на пустующем пандусе «Волге», Альдона останавливает меня за плечо:

– Папа хочет с тобоой встретитьсяя. Предлагает зав... Сегодня ужее... Темуу знаешь.

Спокойно оборачиваюсь:

– Спасибо, что предупредила – я это очень ценю. И за сегодняшнюю откровенность спасибо. Дальше меня не уйдет. Что касается языков, то у меня к ним способности. Просто не афишировал, школа отучила быть "слишком умным".

Я "грустно" улыбаюсь.

– Так что вопросы мне следует задавать не только про итальянский, но и про английский, немецкий, испанский, французский, португальский... Что-то лучше, что-то хуже... Но говорю и понимаю я на всех этих языках.

Ну, слава богу... Даже в свете автомобильных фар видно, что, в округлившиеся от удивления глаза, возвращается синева.

...Не спала, девочка моя! И даже ужин приготовила... Впрочем, до ужина ли?! Если тебя встречают в коридоре в одном коротком халатике! После месяца воздержания!

Мужчина в постели в носках – верх пошлости(!), но я свои, по крайней мере оставшийся правый, смог стянуть только когда мы перебрались в ванну. Вот за что я люблю "старый фонд", так это за то, что испуганные соседи не вызывают милицию, когда ты занимаешься любовью или, например, кого-то живьем расчленяешь – не слышат они этих безобразий! Ну, и слава богу – Зая сегодня первый раз решилась не сдерживаться. А я на это, прям как на допинг какой-то отреагировал, да ещё и "жару" прибавил!

В чугунной на изогнутых ножках ванне было удобно, но мы снова перебрались "возиться" в спальню, хотя затем еще не раз возвращались в эту "дореволюционную купель".

Антракт проводили на кухне, где, впервые за незнамо сколько лет, я налопался "жутко" вредных и "кошмарно" канцерогенных шпрот! В конце концов, рассудил так: или в конце 70-х эти шпроты еще нормальные, или есть КОМУ побеспокоиться о моем здоровье. Забавно будет, если ИХ неведомые мне замыслы, не осуществятся, из-за того, что я загнусь от какой-нибудь съеденной или выпитой дряни. Вот пусть ОНИ и берегут меня, а я пока буду жрать бутерброды со шпротами! А те еще и с икрой оказались. Suka, ВКУСНО-ТО как!

Когда мы, наконец, угомонились и расслабленные лежали на смятых простынях, Вера потерлась щекой о мое предплечье и "невзначай" поинтересовалась:

– А ты где настолько задержался?

"Надо же, долго терпела!"

Зевнув, я положил руку на черноволосую головку и погладил, как маленькой девочке:

– Встреча была... Отложить не получилось...

Замерла. Недолгое молчание. Но все-таки решилась:

– А с кем?..

Молчу.

Как и предполагалось, Зая не выдерживает первая:

– Ви, ты если не хочешь... не рассказывай...

Как делился со мной житейской мудростью, в "потустороннем времени", один мой очень непростой московский знакомый: "Женщина ведет себя ровно так, как ей позволяет мужчина... И тут надо постоянно сохранять бдительность, как на минном поле... Если ты ей однажды что-то разрешил, то больше уже НИКОГДА не запретишь! Она будет за это "свое право" бороться до конца, какая бы пустяковая мелочь это не была. И если ценой этой борьбы станет ваш брак, то она этого даже не заметит! В своем упрямстве это животные – бессмысленные и беспощадные...".

И при такой жизненной философии, у него были уйма любовниц-однодневок и четверо детей от одной женщины, брак с которой он упорно не регистрировал на протяжении двадцати с лишним лет: "НИКОГДА! Завещание в её пользу составил и хватит. А то она решит, что больше стремиться не к чему и все сразу пойдет кувырком...".

Впрочем, еще за двести лет до этого разговора уже было написано: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей". Тоже еще тот "сукин сын" писал!

У меня так не получалось. Да, и не хотелось. Я всегда надеялся найти в женщине еще и друга. А жить, как с врагом или дрессировать, как животное – увольте. Вот может за это жизнь и "уволила": все понимаешь, но не делаешь – оставайся одиноким! А у того московского знакомого – была вполне счастливая семья и четверо замечательных детей...

Слишком завспоминался – Вера тревожно ловит мой взгляд и уже лепечет, что она "просто так спросила... если это секрет, то рассказывать не надо...".

И что делать? Смотрю на не в шутку встревоженную девушку, и выбираю худший вариант – полумеру. Ведь, вроде и надо "скотиниться", вроде все понимаю и даже готов, а предохранители из "прежней" полувековой жизни еще очень сильны – так сразу их и не пережжёшь...

– Понимаеееешь... – я потягиваюсь и, высвободив руку, сажусь на кровати, – это не секрет. Просто я жутко ненавижу перед кем-нибудь отчитываться, если сам этого не хочу. Захочу – скажу, не захочу, по каким-либо обстоятельствам – не буду говорить. Сейчас, первый и последний раз, отвечу... Будешь настаивать в будущем – поссоримся. Возможно, фатально.

У Веры испуганные глаза и нервно подрагивают губы.

"Какая же красивая девчонка! Чтобы видеть такое зрелище – не грех даже попугивать ее, иногда! Ха-ха... Хотя, конечно, жалко Зайку...".

– Я пил кофе с Альдоной. Ее папа высказал желание со мной завтра встретиться, она передала приглашение и поделилась соображениями, что могло вызвать его интерес ко мне. Но если ты, не дай бог, проболтаешься Альдоне...

И я выразительно посмотрел в большие изумрудные глазищи.

Девушка согласно закивала головой и потащила меня обратно под одеяло. Немного полежали молча, Вера сильно прижималась ко мне всем телом, и, как итог... мы опять принялись за "возню"!

Бархатная кожа, бесподобно красивая грудь, мягкие губы, а главное, я физически ощущаю исходящую от нее нежность...

Странно все закончилось – мы просто целовались. Долго и... трепетно. Так, как ни разу не получилось до этого.

Задохнувшись, Вера отстраняется и начинает задумчиво водить тонким пальчиком по моему носу, губам, подбородку... затем он легко соскальзывает по руке к "кубикам" на прессе... Казалось, что сама девушка сейчас здесь не присутствует, чуть заметная улыбка на опухших губах адресована куда-то внутрь ее самой. Веки поднимаются все реже и спустя некоторое время аккуратный носик утыкается в мое плечо и чуть слышно начинает сопеть.

"Заездил, гад...".

Не знаю, может и есть в этом какой-то высший замысел природы – гиперсексуальность мужчины приходится на период, когда ему никто не дает.

Вряд ли я оригинален в своих рассуждениях, да и теория Фрейда появилась задолго до меня, но секс – точнее его отсутствие, конечно – мощнейший двигатель для личностного роста мужчины.

Почему "красавчики", как правило, ничего в жизни особо не достигают? Да, потому что им не надо бороться за обладание особями противоположного пола. Те и так "дают" – за красоту и, почти, всё за нее же прощают. А вот если ты обычный, а тем более – противненький, толстенький или слабенький, то это приходится компенсировать властью или деньгами. За которые, в свою очередь, приходится биться с подростковых лет: пробиваться, угождать, предавать, подличать, рваться и рвать... Может поэтому во власти и в бизнесе такое количество мерзавцев, уродов, подлецов и извращенцев, а вот честных людей и красивых лиц, почти, нет.

Мужчина – существо ленивое, когда нет стимулов, лишний раз не пошевелится. К безденежью со временем привыкаешь, тем более, если вокруг уравниловка или такие же нищеброды, а вот природный инстинкт побороть сложно. На самок тянет на красивых, здоровых, "ярких"... А те хотят, уж если не красавчика, то хотя бы, как за "каменной стеной", "что бы ни в чем не нуждаться", потому что "мужчина должен"! Вот он тебе и стимул...

А у меня сейчас есть ВСЁ. В этом детстве я умен и образован (два высших образования и докторская степень – попробуй найди другого такого подростка!), жизненный опыт – полвека (включая руководящую госслужбу и весьма не мелкий бизнес), будущее – понятно и предсказуемо ("АЙФОН" – с придыханием и абсолютно искренне), денег – минимум рублевый миллионер (и это только ПОКА). Здоровья и сил – вагон! Опять же, красавчик – слышу об этом все чаще и чаще. "Дают" и взрослые красавицы, и сверстницы... Какого же лешего мне просто не жить в свое удовольствие?! Не задумываясь о судьбах "страны и мира"!

Сердце бьется так мощно, что моя грудная клетка аж содрогается. Я снова прислушиваюсь к ровному сопению у себя под ухом.

Мечты, мечты... Все равно ведь полезу дальше.

Бороться и искать, найти и не сдаваться". Бlя!

То ли глупость, то ли Судьба...

Постепенно успокоился. В голове еще крутились какие-то мысли, но сон навалился, как всегда, незаметно.

Утро началось... сладостно! Обнимашки, «возня», плескание... Потом мы вместе жарим яичницу и намазываем бутерброды. И тут Вера меня удивляет...

Несмотря на вчерашний "отлуп" и последовавший явный испуг, она снова осторожно возвращается к поднятой теме:

– Ви... Ты знаешь... Мы с Альдоной никогда особо в институте не дружили... Впрочем, она ни с кем не дружила. Но после... того случая... когда Альдонин папа так сильно помог... мы стали общаться ближе...

Она сделала паузу, явно собираясь с духом.

– Её папа очень непонятный человек. Ты не подумай, я ему очень благодарна, но...

Моя красавица опять запнулась подбирая слова, а затем, видимо, махнула рукой:

– Говорят Имант Янович служил в КГБ, а потом поссорился с самим Андроповым, – девушка округлила глаза, – никто не знает почему, но когда он вернулся из Кореи, то его перевели в МИД, и даже не по линии КГБ, а обычным рядовым сотрудником в Департамент стран Азии. Хотя он был каким-то особо ценным специалистом в Комитете. Папа сказал, что никогда не слышал, чтобы человек находился в ОДНОЙ стране, почти, десять лет! Но уже через месяц, когда министр был на сессии ООН, неожиданно собрали внеочередное партсобрание, на которое приехал сам Пельше – председатель Комитета партийного контроля. Он то и предложил избрать секретарем парткома Веверса. Говорят, когда Громыко узнал, то рвал и метал, но ничего изменить не смог...

Вера откинула с лица прядь волос.

– Потом он как-то попытался вывести секретаря парткома из членов коллегии МИДа и опять не смог. Ему в самом Политбюро указали на "недопустимость ослабления партийного контроля в деятельности министерства"... – последние слова Зая, явно, процитировала.

– И потом... когда папа обратился к Веверсу и Альдонин отец вмешался... то тут же все затихло. С ним все просто боятся связываться. По министерству ходят разные слухи: и что Имант Янович генерал КГБ и даже Герой Советского Союза, и что они с Пельше, чуть ли не родственники. Но точно никто ничего не знает...

Вера отставляет чашку с недопитым чаем, берет мою кисть обеими руками, крепко сжимает и смотрит прямо в глаза.

– Ви... Ты только не злись! Я не лезу в твои дела... и не говорю, что тебе делать, просто хочу предупредить. Ты очень умный... и способный... и я... хгхм... Альдонин отец... очень опасный человек! Я просто ЧУВСТВУЮ это...

Доводы закончились – остались одни эмоции! Зая смешалась, но мою руку сжала еще сильнее и упорно не отводит глаза.

"Вот те и "чувствую"... Как там говаривал горбатый урка Шарапову: "Бабу не проведешь, она сердцем видит!".

***

Тревоги Веры никак на мои планы не повлияли, поскольку и без ее предупреждений я понимал в логово к какому матерому зверю "иду в гости ". Больше оценил другое... Ведь ночью Зая, явно, испугалась моего предупреждения про «фатальность» лезть в мои дела, а утром все равно героически вернулась к поднятой теме и постаралась предупредить.

"Ушастый герой!".

Что же касается самого "папаши Веверса", то худшее, что он может мне сделать, это "забрать" Альдону из группы. Она девица своевольная, но против воли папы, скорее всего, не пойдет.

По большому счету, вообще непонятно, почему она приняла мое предложение войти в состав ВИА. Не похожа она на тех девушек, которые мечтают ублажать публику. Сейчас на сцене (советской, естественно) задом, конечно, не крутят, это даже противопоказано, но, все равно, ведь надо улыбаться, двигаться, принимать разные "красивые" позы. Альдоне это дается с трудом. Как встать – ей необходимо сначала показать – тогда она повторит, но даже необходимость улыбаться дается ей через силу. Ну, и зачем тогда так себя ломать? Чего она хочет?

Вот если только "всемогущий КГБ" давно и по-полной меня "разрабатывает", а девочку просто "подвели". Тогда понятно почему она все это терпит.

Хотя, конечно, слабо верится. Не тот у нее характер, не та жизненная философия... Да, и во вчерашние откровения это не вписывается. Если только не придумано все, от начала до конца, и в философии, и в "откровениях".

К тому же, если б в этих раскладах присутствовал КГБ, меня уже давно "взяли" бы.