Текст книги "On with the show (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Никки Сикс летит в бездну, в которую снова шагнул сам. Джо кажется, она летит вместе с ним, но на этот раз ему не нужна её помощь, потому что в своем полёте он попадает прямо в паучьи сети, расставленные Вэнити Мэтьюз.

Джо никогда не танцевала с Мистером Браунстоуном, но всё равно платит сполна.

I’ve been through hell

And I’m never going back.

========== Июль 1986. Никки. ==========

Комментарий к Июль 1986. Никки.

Aesthetic:

https://sun9-3.userapi.com/oi4WmmM2MwNRWg0I8VvOBCu8sA8imwyEORvBZQ/Bido2oRKxN0.jpg

Насколько Вэнити чокнутая, Никки узнает, притащив её в «Рейнбоу» – вечер, в баре некуда и яблоку наебнуться; Томми ошивается у барной стойки и болтает с Джо, а она смеется, и у Никки что-то внутри нехорошо сжимается. Может, это просто ломка; они с Вэнити не вмазались перед уходом, но Сикс уверен, что у неё всё, что нужно, – с собой, только в туалет нужно слиться. Он знает, что его скоро накроет, но пока ещё держится.

Вэнити – бывшая подружка Принса, так что привыкла к другим заведениям, и в «Рейнбоу» ей прежде бывать не приходилось, но она усаживается на барный стул так, будто она здесь королева. Юбка ползет вверх по её смуглым бедрам, выставляя на всеобщее обозрение багровые следы, оставленные пальцами Никки. Вэнити плевать, кто и что думает о ней. Она прищелкивает пальцами, подзывая Джо. Та удивленно оборачивается.

– Плесни мне Джека, – ни «пожалуйста», ни-чер-та.

Вэнити кидает двадцатку на полированную поверхность стойки. У Никки опять что-то внутри заворачивается, закипает от гнева, только бесится он уже не на Томми. Хочется Вэнити по морде съездить за неуместные выебоны. Она может выпендриваться, где захочет, но в баре «Рейнбоу» царствует Джо, и с этим все должны считаться. Даже Вэнити.

Джо берет двадцатку, отсчитывает сдачу. На лице у неё – заученно-вежливое выражение, которое она цепляет, если клиент её пиздец как бесит, а нахамить нельзя. Она едва скользит взглядом по лицу Никки, даже не здоровается, и его это задевает.

– Ваша сдача, – она протягивает Вэнити десятку и ещё несколько монет.

– Оставь себе, – та ухмыляется.

– Чаевые барменам не положены, – холодно произносит Джо. Никки передергивает. Он знает, что в «Рейнбоу» можно и бартендерам «на чай» оставлять, а, значит, Джо злится. Она терпеть не может, когда с ней ведут себя, как с прислугой.

Вэнити хмыкает, прихватывает со стойки сдачу. Джо забирается на табуретку и приподнимается на носки, чтобы достать виски с верхней полки; сегодня на ней – короткая кожаная юбка, и Томми присвистывает, а Никки ощущает, как болезненно-сладко тянет в паху. Мозг подкидывает неуместные воспоминания о стройных ногах Джо на его плечах, о её блядски-громких стонах и о пальцах, сжимающихся в его волосах. В штанах становится тесно.

Твою ж мать.

Джо вытаскивает бутылку и милостиво слезает с табуретки, льет виски в стакан Вэнити. Никки моргает, пытается сосредоточиться на том, как Джек наполняет стакан, и даже блядская ломка немного отпускает.

– Нальешь и мне? Привет, Джо.

– Привет, Никки, – Джо снова кидает на него взгляд, уже более долгий, чуть улыбается, но всё ещё профессионально-холодна.

Сикс отлично знает, как заставить её оттаять, нужно просто выволочь её в подсобку и зацеловать, а потом хорошенько оттрахать, пока не перестанет так волком зыркать, но, пожалуй, не при Вэнити же. И не то чтобы у Никки совесть взыграла, но у сучки Мэтьюз всегда есть наркота, и если они сейчас посрутся, то придется вызванивать Джейсона. Мысли опять начинают вертеться вокруг Мистера Браунстоуна; Никки закусывает щеку изнутри, залпом закидывает в себя виски – должно помочь, хотя бы на время.

Вэнити замечает, что он не платит за виски, и вскидывает бровь.

– У тебя здесь счет, что ли, Никки?

– Можно и так сказать, – он ухмыляется. – Джо иногда наливает мне просто так. По дружбе.

По дружбе, да. Никки не врет – они с Джо уже много лет друзья и всегда прикроют друг другу задницы. Иногда они трахаются, и в этом тоже ничего такого нет. Джо вытаскивала Никки из такого дерьма, о каком Вэнити вряд ли в жизни своей слышала, а если и слышала, то вряд ли испытывала, будучи под крылышком у Принса. В тусовке трепались, что он чуть ли не на коленях умолял её вернуться, и Никки это бесит так, что аж зад дымится.

– По дружбе, значит, – тянет Вэнити. Щурится, и в её темных глазах вспыхивает ревность. Никки бы даже понравилось это, да только он жопой чует, что не кончится это добром.

За орущей музыкой не слышно, что в «Рейнбоу» заваливаются Guns’n’Roses – шумные, во всю глотку орущие, со своими тёлками наперевес. Никки бросает оценивающий взгляд на кудрявую бабу в обнимку с Роузом, но Вэнити ощутимо толкает его в грудь.

– Ты с ней спал?

– С этой? – Никки тычет большим пальцем за спину, в сторону девчонки Эксла. – Больно надо с этим рыжим придурком из-за бабы сраться.

Вэнити шипит сквозь зубы, выходя из себя; Сикс уже успел понять, что её настроение меняется быстрее, чем глюки после хорошей дозы.

– С этой сучкой, – она мотает головой в сторону Джо. – Ты с ней спал?

С Джо-то?

– Не называй её сучкой, – его бесит, что Вэнити так называет Джо. Хочется сделать ей больно. Руку вывернуть, например, так, чтобы визжала.

– Так трахался ты с ней или нет? – ей будто очень нужно знать ответ. Так, что она аж стакан в пальцах сжимает до побелевших костяшек.

Спал, да. И прямо сейчас не отказался бы ещё разок. Из-за этой гребаной юбки. Джо действительно сучка, если надела сегодня эту блядскую юбку, которая едва прикрывает зад. Никки чувствует, что возбуждение снова тяжело бьет в пах. Джо, блять. Посадить бы её на барную стойку и… Никки моргает, отгоняя заманчивую мысль, а Вэнити уже успевает кинуть взгляд на его штаны, и её злость взвинчивается до максимума. Недолго думая, она выплескивает Никки в лицо остаток своего вискаря, и, пока он утирает лицо рукавом куртки, смуглой гремучей змеей скользит сбоку за стойку, прямо к Джо.

Вискарь щиплет глаза. Никки матерится, с трудом разлепляя веки, и сквозь пелену слёз успевает разглядеть: разъяренная Вэнити бросается на Джо, цепляется за её волосы и рычит. Джо вскрикивает, дергается, оставляя в ногтях у Вэнити несколько прядей.

– Эй, да какого хрена?!

Не дав ей опомниться, Вэнити кидается снова, целясь ногтями Джо прямо в глаза, и та едва успевает увернуться, снова подставляя под удар волосы.

– Чертова шлюха! – Вэнити охренительно зла. Никки, наконец, промаргивается: драка длится всего несколько секунд, и он, очухавшись, тоже бросается за стойку, обхватывает Вэнити поперек талии, оттаскивает от Джо, которую удерживает Дафф.

Никки знает этого Даффа, он играет в Guns’n’Roses, тоже басист. И сейчас он держит дрожащую, ошарашенную Джо, как должен был держать Никки, а в руках у самого Сикса бьется злющая, как сука, Вэнити, и тогда Никки не выдерживает. Он разворачивает Вэнити к себе и бьет её по лицу. Ему кажется, что звук удара заглушает даже орущую музыку. Кажется, что добрая часть «Рейнбоу» таращится на них.

– Вышвырни эту тварь отсюда! – голос Даффа доносится как через пелену, в башке у Никки всё ещё звенит звук удара, а Вэнити моргает, держась за горящую щеку. Всю дурь из неё выбило одним махом. – Иначе я её сам в грязь мордой выкину, там ей и место!

Никки снова моргает. Фокусирует взгляд на Даффе, который прижимает к себе Джо, и у него аж закипает всё за ребрами, хочется Даффа повозить рожей по барной стойке, потому что Джо – его, она принадлежит Никки, она только с ним, и… Он встряхивает головой, в мозгу снова звенит.

Ему нужно вмазаться. Когда он вмажется, мир сузится до размеров туалетной кабинки, и пусть его будет мутить и блевать, потом наступит легкость, и всё это дерьмо не будет иметь никакого, мать его, значения.

Вообще никакого.

– Идем, – Никки грубо прихватывает Вэнити за плечо. – Пошли в сортир, вмажемся, а потом я тебя трахну. Может быть.

Или нет. Или он не будет об этом помнить. И она тоже. Просто нужно вмазаться, чтобы отпустило, отпустило, отпустило. Сортиру «Рейнбоу» не впервой приютить наркоманов. А Вэнити тащится за ним, запал и злоба прошли; волшебное слово «вмазаться» утихомирило сучку быстрее любого успокоительного. Где-то там, за спиной, Дафф утешает напуганную Джо; Никки не хочет думать, что это должен быть он. У Джо есть защитник – ну и отлично, пусть к нему и катится. Наверное, Дафф долго ждал такого шанса, пока таскался в «Рейнбоу» и трахал Джо взглядом. Как и все они здесь.

В задницу это всё. В жопу, в жопу, в жопу.

Нахуй.

Вэнити ссыпает порошок в ложку. Огонёк пляшет и полутьме сортирной кабинки, нагревает металл, плавит, превращая героин в жидкий кайф. Никки пялится на стену, где маркером выведено, что, мол, Кристал сосёт за доллар.

– Готово, – сообщает Вэнити. – Руку гони.

Жгут перетягивает предплечье; исколотая вена выступает под кожей. Никки наблюдает, как игла входит в вену, и за грудиной разливается тепло.

========== Март 1987 ==========

Комментарий к Март 1987

Aesthetic:

https://sun9-15.userapi.com/aUlZm233yexi_RRmJGaBcK70NIy_r-NPSW7jJw/Agumal1Fp88.jpg

Днем в «Рейнбоу» посетителей немного – вся шайка музыкантов обычно стекается к вечеру, а после одиннадцати и до семи вечера здесь в основном заходят перекусить и пропустить чашечку кофе более приличные слои населения. Владельцу «Рейнбоу» удалось сделать свое заведение комфортным для всех – как взрослых и приличных клерков, так и для молодежи.

Джо заваривает кофе для мужчины за столиком у окна – он приходит каждый день, и она знает, какой кофе он предпочитает, американо без сахара и молока, – когда дверь снова хлопает. Она привычно поднимет глаза, думая, что увидит либо нового посетителя из соседних офисов в Западном Голливуде, либо Даффа, но видит девушку в джинсах и рубашке, на животе завязанной узлом. Лицо девушки кажется Джо знакомым; она вглядывается в тонкие черты и едва не роняет чашку, когда понимает – перед ней стоит Саманта.

Бывшая девушка Винса. Одна из бывших девушек Винса, которым он походя жизнь поломал. Джо не слышала о ней ничего с тех пор, как Нил её оставил – Саманта с радаров исчезла, а сама Джо попыталась её разыскать, но так и не смогла, а потом стало не до того. Подругами они не были, и Джо умыла руки ещё в тот момент, когда Сэм решила начать с Винни встречаться. Чем это закончится, было ясно любому, кто с Нилом был знаком достаточно близко.

– Сэм? – на всякий случай, переспрашивает Джо.

– Она самая, – та дергает плечом, и в ней, кажется, ничего не осталось от милой девочки, по уши в Винса влюбленной. – Привет.

– Мне долго ждать свой кофе? – мужчина подает голос, отвлекаясь от каких-то важных бумаг.

– Сейчас, – откликается Джо. Пока она несет американо к его столику, она чувствует, как у неё дрожат руки, и кофе она не расплескала только чудом.

Саманта исчезла, и никто о ней ничего не слышал. Не то чтобы Джо действительно очень активно пыталась разыскать её, но задавала вопросы их общим знакомым. Все только пожимали плечами – девочка будто провалилась сквозь землю.

Джо помнит Сэм совсем другой. Сэм из прошлой жизни была очаровательной и доброй, старалась не выпендриваться. Многие удивлялись, что Винс вообще нашел в ней, когда вокруг было полно горячих цыпочек? Но Сэм была очень хорошенькой, хотя и смущалась, когда Винс усаживал её на колени и целовал – в губы, в шею, показывая, кому Сэм принадлежит на самом деле. Джо знает, что, даже занимаясь с Винни сексом, Саманта пыталась быть тише, будто Бог мог услышать её.

Бога нет. Джо знает.

Сейчас перед ней стоит молодая женщина, в глазах которой больше нет света – только усталость. Длинные русые волосы Сэм обстригла чуть ниже плеч, и теперь они мягко завиваются на концах. Между бровей залегает тонкая морщинка.

Джо понятия не имеет, что сказать.

– Ты будешь что-нибудь? – наконец, она прочищает горло и задает свой обычный вопрос. – Кофе, пиво?

Сэм качает головой.

– Можно просто воды? – она садится на высокий барный стул. – Ты совсем не изменилась.

Вежливая фраза «ты тоже» застревает у Джо в горле, врать ей не хочется. Она в стакан наливает воду и протягивает Саманте. Что она может спросить? Зачем Сэм здесь? Куда она пропала? Где была всё это время? Джо догадывается, что Саманта вряд ли возвращалась к родителям: стоило правде об её отношениях с Винсом вскрыться, и семья выставила свою дочь за порог. Сэм жила в Мотли Хаус вместе с группой; вместе с Винсом, они шатались по съемным комнатам и жилищам друзей, а потом Винни встретил Бэт Линн и выкинул Саманту из своей жизни без сожалений.

Джо злилась на него месяц. Не разговаривала – недели две. Но какой смысл был во всем этом, если Винс поступил так, как считал нужным? И если Никки всё же выплатил ему свою ставку в споре – а спорили они, что Сэм не сдержится и переспит с Винни? Всему этому уже шесть лет, поросло быльем и забылось… до сегодняшнего дня.

– Почему я должна измениться? – спрашивает Джо. Просто чтобы что-то спросить.

– Я думала, Никки способен довести кого угодно, – Сэм делает глоток, на краю стакана остается отпечаток неяркой помады. – Я… видела его вчера. И Винса.

Разговор выходит странным. Джо опирается локтями о барную стойку, смотрит на женщину перед собой – Сэм шесть лет назад было всего шестнадцать, а сейчас около двадцати двух, но выглядит она старше.

– Мы с Никки – друзья, – привычная ложь слетает с языка Джо легко.

Она и сама привыкла считать себя другом Никки Сикса. Иногда – другом с привилегиями, но по сути, это ничего не меняет, как не меняет и её чувств. Её сердце давно превратилось в измочаленный болью кусок мяса, Никки топчет его раз за разом, разбивает в пыль, а потом возрождает: прикосновениями, поцелуями, сексом, жадным шепотом на ухо «Моя, моя, моя…», и Джо верит ему, чтобы потом снова растоптать свою гордость. И винить ей некого, кроме себя.

– Друзья, я помню, – кивает Сэм, и в уголках её рта застывает горькая полуулыбка. – Я видела Никки в «Венере».

У Джо в голове со щелчком складывается паззл: она помнит, что Винс говорил, будто они собираются посетить один из стрип-клубов, в котором планируют снимать новый клип. Значит, Сэм…?

– Я там работаю, – в Саманте и правда не остается ничего от той юной и милой девочки, если она говорит о своей работе так спокойно. – Платят неплохо.

– Мне и здесь хорошо, – Джо кивает на своё королевство бутылок с алкоголем, но в сердце у неё вонзается тонкая игла. Сэм не заслужила быть стриптизершей и танцевать на потеху мужчинам, не заслужила разбитой жизни, не заслужила боли, которую Винни принес ей.

Она заслужила другого – красивого дома за зеленой изгородью, доброго мужа, ребенка, что будет бежать к ней с поделками и рисунками. Заслужила диплом хорошего университета и хорошую работу, заслужила улыбаться искренне, а не горько, как сейчас.

Сэм отпивает ещё воды.

– Зачем ты пришла? – Джо не находит ничего лучше, как спросить напрямую. – Ты как сквозь землю провалилась тогда. Почему ты сейчас появилась?

Покачав головой, Саманта отставляет стакан.

– Я шесть лет убегала – от вас всех. От тебя, от Винса, от Никки и остальных, хотя Mötley Crüe все эти годы преследуют меня всё равно, и, наконец, нашли меня снова. Я видела Винса вчера в клубе, и он меня узнал. Джастис сказала ему убираться от меня подальше, но он… – Сэм усмехнулась.

Джо знает: жизнь умеет ломать людей. Жизнь нагибает тебя и натягивает, как рок-музыкант натягивает шлюху, иногда без смазки. У Саманты должна была быть «золотая» жизнь, но она променяла её на отношения с Винсом Нилом, которые не продлились и года. У Саманты могла быть счастливая семья, но что у неё осталось теперь? И что есть у самой Джо?

Она скашивает глаза на кольцо на пальце. Ну, по крайней мере, у неё есть Дафф, и они собираются пожениться. Эта мысль почему-то оставляет едкий привкус во рту.

– Сама не знаю, зачем я пришла, – признается Сэм наконец. – Может, я хочу, наконец, понять, почему я? Знала ли ты, что Винс и Никки поспорили на мою чертову девственность? Или, может… – она сглотнула, – может, мне нужен совет, что делать, если я всё ещё люблю Винса Нила?

Джо моргает.

Чего она, по сути, могла ещё ожидать? Винс умеет произвести впечатление. Винс умеет въесться в кожу, проникнуть в кровь, стать ядом – так же, как умеет это Никки. Джо сама отравлена Сиксом, как Сэм отравлена Нилом, и у неё нет ни совета, ни просто утешения. У неё только боль, которую не может залечить Дафф, не мог залечить Раззл. Дафф, как и Раззл, пытается нежностью спасти её израненную душу, но Джо нужен Никки. Всегда был нужен и всегда будет. Она не строит иллюзий – она знает, с кем спит, но и знает, кого будет любить всю жизнь.

Джо задумчиво крутит вокруг пальца тонкое кольцо с маленьким камнем, подаренное Даффом.

– Я не знаю, – отвечает она. – Ты обратилась не к тому человеку.

– Потому, что ты любишь Никки? – Сэм ломится напролом, как никогда не сделала бы, когда была школьницей. – Все знали. Как ты вообще терпишь его, почему всё ещё с ним?

Хороший вопрос. Никки – чудовище; вся вереница его женщин у Джо прошла перед глазами. Сейчас он помолвлен со шлюхой, которая приучила его к героину, и она во всеуслышание заявила на The Late Show, что скоро снова станет Вэнити Сикс, только в этот раз – не потому, что такую кличку ей дали в её группе. Никки – тот, кто способен чужое сердце раздавить в руке. Джо помнит, как рыдала Кимберли после того, как он измывался над ней из-за выдуманной измены. Джо помнит, как он встретил Кимберли. Джо помнит каждую женщину, из-за которой она снова становилась «просто другом, своим в доску». И Джо знает, что, дай ей возможность вернуться назад, она не изменила бы ни дня в своей жизни.

– Никки – мой друг, – произносит она. – И всегда им будет.

– Никки никогда не был твоим другом, – Сэм качает головой. – Однажды ты говорила мне, чтобы я не позволяла никому пользоваться собой. Но Сикс всегда тобой пользовался.

Эти слова для Джо – как нож в старую рану. Горло сдавливает, и она прикрывает глаза, чтобы не разреветься. Ей бы на Сэм разозлиться, но Джо уже двадцать пять, и она понимает: Саманта говорит так, как видит. А она не видела Никки разбитым, измученным, несчастным. Пьяным, больным, обдолбанным. Снова и снова разочарованным в себе и в других. Не видела его после смерти Раззла и ареста Винса, не видела его в дни, когда кокаин стал его лучшим другом, не видела, как он разбивает гитару, потому что ничего написать не может. Не к ней Никки приползал, чтобы зализать раны, не её звал своей, не с ней делился тьмой, окутывающей его душу. Саманта видит только мужчину, который пользуется женщиной, как однажды воспользовался ей Винс.

– Ты ничего о нас не знаешь, – Джо поджимает губы. Боль затухает, исчезая – Но это не важно. Я выхожу замуж. Не за Никки.

Сэм выхватывает взглядом кольцо у неё на пальце. Задумчиво скользит стаканом по гладкой поверхности барной стойки.

– Но ты его любишь. Скажи, что мне делать, Джо. Я не пришла бы, если бы знала, что делать.

Что делать, Джо не знает. Ей кажется, что с любовью вообще что-то сложно сделать – она просто есть, она отравляет тебя, она становится твоей частью.

Сэм снова опускает глаза на пустой стакан.

– Я спала с Винсом. Снова. И у меня нет никого, к кому я могла бы обратиться. Джастис… она не оценит, потому что девочки в клубе не спят с клиентами. Но я с Винсом переспала.

Джо могла бы сказать, что Сэм – идиотка, и, возможно, была бы права. Но у неё язык не поворачивается выдать что-то подобное, потому что во взгляде у Саманты – выжженная пустыня. Джо помнит милую, часто улыбающуюся девушку, влюблено смотревшую на Винса: для неё он был целым миром, и Сэм отказалась от своей жизни ради него. Уже поздно говорить, что этот поступок был глупостью, потому что слишком легко осуждать прошлое, да ещё и чужое. Джо хорошо знает, что значит любить без оглядки, даже если твое сердце растоптано и выжжено.

Есть ли у неё хоть какой-то совет?

Дверь хлопает, избавляя Джо от необходимости отвечать. «Рейнбоу» заполняется голосами Даффа и Слэша: последний пришел опохмелиться перед тем, как закинуться очередной наркотической дрянью, а первый – просто навестить Джо; он часто заглядывал посреди дня, перед репетицией или записью.

– Привет, малыш, – Дафф, длинный, светловолосый, взъерошенный, перегибается через барную стойку и целует Джо в губы. – Как дела?

– Работаю, – Джо улыбается. Дафф нравится ей, сильно нравится, иначе она бы не согласилась выйти за него замуж, хотя его предложение до сих пор кажется ей странным. И ей с ним хорошо. – А у вас что, записи сегодня нет?

Слэш падает за барную стойку, как обычно, завешанный темными вьющимися волосами так, что непонятно, видит ли он тебя вообще за этими зарослями. Ухмыляется:

– Сегодня Эксл отдувается. Мы попозже пойдем. Нальешь Джека?

Мужчина, сидящий за столиком, недовольно косится на Даффа и Слэша: в «Рейнбоу» как-то стало сразу тесно и громко, хотя музыкантов всего двое, и обычные клиенты недовольны этим. Дафф не обращает внимания на осуждающие взгляды, обходит барную стойку и обнимает Джо со спины.

– Я соскучился, – шепчет он ей прямо в ухо. – Может, вместе перекусим потом?

Он выше Джо на полторы головы и куда худее плотного Никки; Джо терпеть не может сравнивать их в своей голове, но всё равно сравнивает и сама на себя бесится. Ей нравится, как Дафф её обнимает.

– Хорошо, – соглашается Джо и фыркает, когда он целует её в макушку. – Тебе налить что-нибудь? Дафф, у меня работа, я же говорю, – она мягко выворачивается из его объятий и тянется к полке с пивом. – «Лёвенбрау» будешь?

Ничуть не стесняясь посетителей, Дафф садится прямо на барную стойку, отчего его макушка почти упирается в потолок.

– Буду, давай.

Джо откупоривает ему бутылку, а, обернувшись к залу, видит, что Саманты уже нет, и что-то вроде… вины ёкает у неё за грудиной. Она кричит Джейку, заныкавшемуся на кухне, что отойдет покурить, на бегу целует Даффа в губы и хлопает входной дверью бара.

Саманта, в конце концов, пришла за советом. За помощью. Прошло шесть лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но Джо понимает: Сэм просто нужен друг. Человек, способный сказать ей, что она не сделала ничего дурного… или сделала, но это не страшно.

И она действительно не сделала ничего ужасного. Ничего, за что могла бы винить саму себя. У Джо найдутся вопросы к Винсу, который, вообще-то, собирается жениться, и его невеста Шариз Раддел – одна из самых приятных девушек, которых Джо встречала в тусовке за эти годы, но Сэм здесь не при чем. Она не обязана была этого знать, она шла за собственными чувствами, пыталась вылечить свои раны.

Джо сворачивает за угол и врезается в Сэм – та стоит и курит, шмыгает носом, будто ей всё ещё шестнадцать.

– Я не хотела мешать, – заметив, что больше не одна, Саманта вытирает лицо ладонью, кидает окурок на асфальт. – Извини, я не вовремя пришла. Просто… я подумала, ты можешь мне помочь. Мозги на место вправить, я не знаю.

На мгновение она превращается в ту Сэм, с которой Джо познакомилась шесть лет назад: девочку, которая не знает, что ей делать, чтобы не было больно. Вот только больно будет в любом случае.

Она не хотела мешать? Или не хотела видеть, что кто-то живет дальше, даже мучаясь от безответной и ядовитой любви?

Раздавать советы всегда легко. Солнце Лос-Анджелеса палит вовсю, припекая Джо тёмную макушку, пока она стоит напротив Сэм, сунув руки в карманы джинсовых шорт. Она может сказать: беги, Сэм, пока тебя снова не затянуло, потому что Джо знает, что это такое – она и сейчас не уверена, что не бросится в объятия Никки, если он позовёт. Она может сказать: делай то, что велит тебе сердце, но что, если сердце просто хочет хоть немного живительного дождя на выжженную прерию?

Джо изо дня в день карабкается, выживая без Никки Сикса, но где-то в глубине души знает: их связывает много больше, чем секс или даже кривые да косые отношения. И не так уж важно, сколько у Сикса было баб и сколько ещё их будет. У них есть незаметная, но сильная связь людей, которые друг для друга всегда были ближе, чем любовники или просто друзья; Джо знает – Никки рванет к ней на помощь, если она попросит, и она сама из кожи вон вылезет, если ему что-то понадобится. Они цепляются друг за друга уже восемь лет, зная, что в бешено вращающемся мире они друг друга уж точно константа. Этого никогда не было у Винса и Сэм, потому что Винни может только брать, но не умеет отдавать, не научен, не понимает, зачем это вообще нужно. Винс Нил такой, какой есть, и всё у них по-другому.

Это значит – Джо не может ничего посоветовать.

Она чувствует, как закипает в груди привычная злость на Винни, закипает и тут же утихает, потому что злиться на Винса – дело гиблое.

«Почему ты вообще шагнула в это снова, Сэм?» – вопрос на языке вертится, но Джо, на самом-то деле, знает ответ.

Потому что любит. И в этом они обе похожи.

– Прости, Сэм, – произносит она. – У меня нет для тебя совета. Просто… не дай ему уничтожить тебя снова.

Можно было бы сказать: Винс делает это не со зла, он просто… такой, как есть, да. Эгоистичный мудак. На Сансет Стрип вообще плюнь в любого – и попадешь в самовлюбленного эгоиста с завышенным чувством собственной важности. Можно было сказать: уходи, убегай, пока не поздно. Винс женится, а ты снова останешься у колодца разбитых надежд. Если эти надежды там вообще есть. Да только любой совет – это руководство к действию, а может ли Джо взять на себя ответственность за чужую жизнь и чужое сердце?

Она так не думает.

Сэм качает головой, и в глазах у неё по-прежнему пепел.

– Нельзя уничтожить то, чего нет.

И становится ясно: никакими надеждами там и не пахнет. Винс Нил – отрава похлеще Никки, въедается в кости, медленно пожирает изнутри. Саманта уже подписала себе приговор.

Джо смотрит ей вслед, и ей кажется, что она видит судьбу Сэм, как на ладони. Ей хочется ногами отпинать Винни за всё, что он делает, но Винс даже не поймет, в чем проблема, и за что его бьют. А Саманта падает в эту бездну, и некому поймать её у самого дна.

Вернувшись в «Рейнбоу», Джо обнаруживает там только Даффа и Слэша. Она утыкается лбом Даффу в плечо, и он целует её в макушку, но ни о чем не спрашивает. А если бы и спросил, у неё вряд ли был бы ответ.

========== Декабрь 1987 ==========

Комментарий к Декабрь 1987

Aesthetic:

https://sun9-67.userapi.com/F5vyqM0iAU9-qihAM2_XMe_JixgFNB4md2_d8w/YZETWCQB4yc.jpg

Кольцо, подаренное Даффом полгода назад, поблескивает на электрическом свету. Джо смотрит на небольшой сапфир и думает, что поступила правильно. Думает, что всё равно не смогла бы стать ему хорошей женой. Никаких скандалов: Дафф – не Никки, он не превращается в оружие дальнего поражения, стоит чему-то в его жизни пойти не так.

– Ты всё же не можешь разлюбить его? – Дафф зарывается пальцами в светлые волосы. Он тоже басист, тоже популярен, тоже красив, да только не в этом всем дело, Джо просто не любит его. Она была влюблена, но влюбленности с любовью не имеют ничего общего.

Она кивает.

Дафф смотрит на неё, у него в голубых глазах что-то затухает, он трясет головой и улыбается – разбито, но не зло.

– И никогда не сможешь?

У неё в горле что-то сжимается, и она шмыгает носом, как девчонка-подросток, получившая C вместо ожидаемого А. Уроки жизни жестче плохих отметок в школе, ты не можешь стереть свои ошибки и перекрыть их правильными решениями, ты можешь только учесть их. Даффу, в общем-то, не нужно слов, он просто уходит, а кольцо оставляет ей – забывает или на память предлагает сохранить, Джо не знает. Она смотрит МакКагану вслед и одними губами шепчет «Прости меня», хотя и знает, что рана должна отболеть и зажить. Так и никак иначе.

Уж ей это прекрасно известно.

Никки причинил ей столько боли, что шрамы на её сердце – не сосчитать. Она помнит каждую женщину, которой он говорил, что Джо – его лучшая подруга, его самый близкий человек, даже ближе Томми. Помнит Кимберли Фостер, которую Никки приучил к героину. Помнит Литу Форд. И, блять, помнит чертову Вэнити, которая единственная оказалась достаточно проницательной, чтобы природу их отношений увидеть насквозь. Вэнити чуть глаза Джо не выцарапала, когда увидела, что Сикс болтает с ней в «Рейнбоу» – её от Джо оттаскивал сам Никки, и зол он был, как черт. Дафф тоже кипел и прямо в лицо Сиксу орал, чтобы он убрал свою ебнутую подружку из бара подальше, иначе он её сам выкинет мордой в грязь. Джо помнит эту грязную сцену до последнего слова, до разъяренного блеска в глазах Вэнити, и думает, что эта сука, хоть и была наркоманкой, на два метра вглубь видела.

Шрамы, оставленные Сиксом, ноют, стоит ему появиться на пороге бара или у Джо дома. Они – друзья, такова их мантра, и с 85-го они действительно друзья, никто больше. Смерть Раззла была всего лишь преддверием их личного ада. Сердце Джо болело за Никки все эти годы. Наркотики стали его жизнью, он хранил шприцы и дозы буквально по всему дому, и даже полная очистка от героина и кокаина не спасла его – через час он просто позвонил своему дилеру. Наркотики помогали ему забыться, превращали его в параноидальное чудовище, склонное к насилию. Он запирался в доме с оружием и орал, что пристрелит любого, кто подойдет к его двери. Он мог впустить лишь Джо, но стоило ей заикнуться о рехабе – он хватал её за горло. Джо знала, что должна уйти, но не могла.

Как наркотики для Никки Сикса – всё на свете, так и он для неё – вся гребаная жизнь. Никки едва не убил Джо, только услышав просьбу перестать принимать наркотики; на шее у неё расцветали следы от его пальцев, и Дафф рвался разодрать Сикса на лоскуты, но Джо не позволила. Дафф не должен был узнать, что в тот вечер она впервые за несколько лет переспала с Никки – это разбило бы ему сердце. Оно и так разбито теперь, но хотя бы не по этой причине.

Кольцо на столе – немой укор не только её неверности. Это напоминание о сотнях глупостей, которые Джо совершила из-за Никки и которые ещё наверняка совершит. Это её собственный камень на сердце, её ошибка, из которой ей предстоит извлечь горький урок.

– Чертова шлюха! – рычала на неё Вэнити, и, возможно, была не так уж и неправа. Вэнити брызгала слюной и поливала Джо отборными оскорблениями, пока Никки не влепил ей пощечину. Но и тогда она не очень-то успокоилась.

Джо помнит, как Дафф прижимал её к себе, и, возможно, именно в тот вечер она посмотрела на него не просто как на хорошего друга, часто зависающего в «Рэйнбоу» со своей группой. Джо помнит, что, как и Раззлу когда-то, она позволила МакКагану проводить себя домой и остаться на ночь, и помнит, как стискивала в пальцах простыню и кусала щеку, чтобы не назвать его чужим именем.