Текст книги "On with the show (СИ)"
Автор книги: Sininen Lintu
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
На «бис» отыграв «Public Enemy #1», они вваливаются в гримерку, насквозь мокрые от пота, довольные приемом и тем, что вчерашнее везение не покинуло их к чертям. Томми швыряет барабанные палочки, на последней песне превратившиеся в щепки, и счастливо бьет Марса по спине, отчего тот морщится – его артрит никто не отменял. Винс падает на диван и тянется за бутылкой Джека, уже почти добитой.
– Прорвались, – ухмыляется он, морщится, потирая щеку. – Нихуево ты бьешь, Сикстер! – он делает глоток. – Мы же проехали?
Никки смотрит на Винса: проехали? Черт знает. Зависит.
– Возможно, – произносит он. Падает на диван и отбирает у Нила бутылку, сам делает длинный глоток. Алкоголь тяжело падает в желудок. – Если ты будешь свой хер в штанах держать при виде Джо. А язык – на привязи. А то я оборву и то, и другое и в жопу тебе засуну.
Винс хмыкает – типа понимающе, но что бы он ещё понимал? – и тянет руку к бутылке.
– Ты дал мне в рожу. Мне хватило, – ухмылка у него такая, будто он давит в себе ещё какие-то свои выводы, и Никки снова хочется впечатать кулак ему в физиономию. С другой стороны, чтоб симметрично было.
Джо появляется вовремя: нюх у неё, что ли, когда намечается какое-то дерьмо? Не раз она спасала задницу Никки от неприятностей – и при их первом знакомстве, когда его могли из бара вышвырнуть в хлам бухого прямо в канаву, и потом, когда не сдала охраннику супермаркета, где Никки хот-доги попиздил. Джо всегда рядом, это ли не суперспособность? Иногда Никки сам задумывается: какого хрена она ещё его не послала? Ему нечего ей дать, а проблем из-за него пару раз она уже огребала от своих лендлордов.
Нет, его всё устраивает. И сейчас, когда радостная Джо бросается ему на шею, обнимает так, что грозится придушить к черту, его всё тоже устраивает. Никки раскрывает объятия, прижимает её к себе, зарывается носом в её волосы, и, несмотря на усталость, от близости Джо в штанах становится тесно. Джо явно чувствует это и неуловимо трется об него, и он тихо стонет ей в ухо:
– Джо, черт бы тебя побрал…
Палево. Ага, они друзья, но Никки тоже не идиот, а Джо – красивая девчонка, и, да, он сейчас на взводе после выступления. Осади, Лоуренс.
Она уже отлипает от него и поворачивается к Томми.
– Вам удалось встряхнуть этот гадюшник, – Джо широко улыбается, Ти-бон обнимает её, и Никки это даже не бесит. Томми – это Томми, мать его. – Уверена, что дальше будет только круче! Кстати, – она падает на диван, и, к чести Винса, он не делает поползновений в её сторону, – я вчера оставила в «Рейнбоу» несколько флаеров и видела в толпе некоторых, кто вчера эти флаера забрал с собой.
Джо уже пару месяцев работает в «Рейнбоу», Никки сам её туда устроил – он с владельцем бара на короткой ноге ещё с тех пор, как в London играл. Так им обоим куда комфортнее, да и Джо может уговорить бармена бесплатно налить, если не хаметь. Платят в «Радуге» уж точно больше, чем в том клоповнике, где она работала раньше. Джо недавно двадцать стукнуло, так что пока что хозяин «Рейнбоу» её только официанткой взял, и то удача.
Никки часто задерживается в баре до закрытия, болтает с Джо и кормит её хот-догами из круглосуточного супермаркета неподалеку – ну да, ворованные, но ей об этом знать не нужно, – а потом провожает домой. Иногда остается на ночь, и они трахаются, а утром Никки, выползая на общую кухню, ловит на себе заинтересованные взгляды её соседок. Да и пусть пялятся. Некоторые из них даже ничего, но у него тоже есть совесть, хоть и совсем чуть-чуть. Срать в своем гнезде он не будет.
Никки возвращается на сцену, вместе с Миком собирает инструменты. Томми свою «кухню» уже давно собрал, а у Винса и вовсе кроме микрофона да смазливой рожи нет ничего. Марс бросает на Никки взгляд искоса, и тот не выдерживает:
– Ну?!
– Без вокалиста нас оставишь, – хмыкает Марс.
Никки кривится: нехрен драматизировать. Подумаешь, вмазал разок, не сахарный, не развалится.
– Винсу стоит бы знать своё место.
Мик только головой качает:
– Мы в группе все равны, мелочь, и не прикрывай этим свою ревность.
Ревность? Ага, сейчас. Ревновать Джо – да с хуя ли? К Винсу? Ну да, у неё была пара каких-то мужиков за последние два года, и один из них с лестницы летел, ну так нехрен было к ней яйца катить, если она того не хотела. Никки Джо хорошо знает, и он помнит, что лицо у неё в тот момент, когда придурок не желал из её квартиры сваливать, было пренесчастное, ну он и помог ей немного. А ревность тут при чем?
Ревнуют своих баб, а не подруг. Джо – что-то большее, чем просто баба, она, пожалуй, получше всех этих тёлок, вьющихся вокруг, будет. И поэтому они общаются.
– Мы с Джо – друзья, – коротко бросает Никки. Объяснять что-то по десятому кругу он ненавидит. – Я знаю Винса, ему лишь бы хер куда присунуть, а с Джо так нельзя. Она – своя девчонка.
И разве это, блять, не так?
– Угу, – Мик не спорит, молча собирает свои шнуры и педалборды и сваливает обратно в бэкстейдж.
Какая-то девчонка садится на край сцены, усиленно флиртует с Никки; вырез её майки не скрывает немаленьких сисек, и Никки, может, снял бы её на вечер и даже на ночь, но сегодня он планирует провести время с Джо – и потому, что он сам так хочет, и потому, что от вчерашней девки, которую снял после выступления, с утра еле отделался, ну к черту. Она с какого-то хрена решила, что они теперь вместе, пришлось вернуть её с небес на землю. Пенделем из его однокомнатных апартаментов прочь.
Черт с этим. У него в паху всё ещё болезненно пульсирует после того, как Джо прижималась к нему, и с этим надо что-то делать. Прямо, блять, сейчас. Так можно и импотентом остаться.
Он склоняется к девчонке – обзор на сиськи становится ещё лучше – и ухмыляется:
– Пошли, – и ведёт её в туалет.
В «Старвуде» сортир засран по самое не хочу, но для быстрого отсоса и так сойдет, а больше этой девице не перепадет. И даже похрен, если тут окажутся случайные свидетели, кого здесь вообще чем-то можно удивить? Никки закрывает глаза, нажимает девчонке на затылок – не сильно, однако ощутимо, и та отлично понимает намёк. Под зажмуренными веками пляшут цветные пятна, откуда-то всплывает образ Джо, смутно-расплывчатый, но узнаваемый. Никки стонет, откидывает голову назад, прикладываясь затылком о стенку, и кончает девице в рот.
Моргает, приходя в себя, и вовсе не собирается оказывать девчонке ответную любезность. Затягивает шнуровку кожаных штанов – хорошо, что успел хотя бы чертовы сапоги на каблучищах стащить и сменить на кеды, как бабы вообще в этом говне ходят по столько часов?! У него сейчас нахрен отвалятся ноги! – и просто уходит.
Эти девчонки только и годятся для быстрого минета в сортире, больше от них толку нет, большинство из них даже не красотки. Никки не хочет думать, почему, кончая, он видит перед собой Джо: с ней он спит чаще всего, но ещё чаще – просто тусует с ней, потому что с Джо круто. С Джо легко, из всех девчонок с ней легче всех, она – своя. Остальные – просто тёлки. Их лица сливаются в общий калейдоскоп и забываются очень быстро.
Никки находит Джо в курилке для персонала и музыкантов, печать на запястье, предназначенная для гостей группы – еще бы их много было, этих гостей – позволяет ей здесь находится. Она затягивается сигаретой, выдыхает дым в ночной воздух. Обычно она курит, если её что-то расстраивает. И какого хрена случилось?
– Эй, – Никки привычно обнимает её со спины. От её волос пахнет табаком и шампунем. – Всё о’кей?
Джо напрягается на мгновение, но потом привычно откидывается головой ему на плечо и вздыхает.
– Вполне.
Джо рядом с ним – невысокая и хрупкая, и Никки опять думает: ещё не хватало, чтобы Винс к ней примерял свой хер, обойдется.
– И как тебе концерт? – если не хочет говорить, что не так, всё равно не скажет. Никки переводит разговор на более удобную тему.
– Я же уже сказала, вы станете знаменитыми, – она швыряет окурок на землю, улыбается, утыкаясь носом Никки в шею. От её теплого дыхания у него по спине, от шеи до копчика, волной проходит электричество. Джо, детка, да какого же хуя? Он про себя снова считает до десяти. – Два вечера в «Старвуде» – только начало.
Никки смеется. Джо верила и верит в них больше, чем кто-либо ещё, больше, чем любая из их тёлок, потому что через всё дерьмо с Никки прошла за последние два года. Никогда не осуждала и не пыталась капать на мозги, поучать и что-то внушать. О своей прежней жизни Джо говорит мало, но сладкой она точно не была – от хорошей жизни люди не сбегают из дома, это Никки по себе знает. В этом они похожи – оба гребаные бродяги, вынужденные зубами выгрызать себе место под солнцем, а значит, в какой-то степени им суждено было стать друзьями, хотя Никки в судьбу не верит. И это делает её «своей девчонкой», которая сечёт, что к чему.
И, да, Джо о нём знает если не всё, то многое – и о каждой его работе, и о воровстве продуктов из маркетов, и о матери с отцом, которых у него как бы и не было. Джо пускает его в свою жизнь, а если Никки может отплатить ей только помощью с работой в «Рейнбоу» да хорошим сексом – что ж тут такого? Каждый платит за заботу, как умеет.
– Если станем знаменитыми, я тебе бар куплю.
Такое себе обещание, но Никки верит, что они станут знаменитыми, это у них на роду написано, никуда не денутся.
– Ты бредишь, – Джо пихает его в бок локтем. – Какой ещё к черту бар?
– Обычный. Обзовешь как хочешь. Не вечно же тебе пиво по столикам таскать.
– Это просто работа, Сикс. Не лучше и не хуже других. За неё дают деньги, и я могу оплачивать аренду.
Не поспоришь. Но Никки точно знает: Джо заслуживает чего-то хорошего, ведь она – его подруга, как вообще может быть иначе? Дерьмо, через которое они проходили вместе, должно вообще заранее заказать ей пропуск в Рай, но в Бога они оба не верят. Верить в того, кто смотрит, как страдают его дети, и ничего не делает, слишком сложно. А, значит, Рай нужно создавать на земле и самим, исполняя свои мечты. А Джо, напившись с ним однажды, призналась, что хотела бы владеть собственным баром и ни от кого не зависеть.
Значит, будет владеть. Даже если о своем пьяном признании она уже не помнит.
– Эй, – в курилку высовывается Томми. Сигарета прилипла у него под нижней губой. – Закурить тут можно, или мне отвалить?
– Отвали.
– Закуривай.
Никки и Джо отвечают вместе; Томми переводит взгляд с одного на другую и обратно, гогочет и всё же вываливается на улицу.
– Давай, по сигарете и в «Рейнбоу», – он щелкает зажигалкой, прикрывая пламя ладонью. – А то Джессика меня и так с потрохами готова сожрать из-за баб, что в гримерку ломятся. Свалил всё на тебя, – дергает он плечом.
Никки закатывает глаза.
– Боишься своего Бульвинкля? – прозвище, данное Винсом при первой же встрече с девкой Томми, приклеилось намертво.
– Да пошёл ты!
Может, Никки бы и пошел, да после Томми только, младших вперед.
– Джо видела, как ты уходил с той бабой, – как бы невзначай бросает Марс, когда они возвращаются на бэкстейдж, чтобы забрать вещи и отвалить в сторону «Рейнбоу».
Вскинув бровь, Никки застегивает чехол с басухой внутри. Видела – и видела, подумаешь, ничего нового. И раньше видела.
– И что с того? Джо всё понимает.
К чему это всё вообще? Он вправе трахаться, с кем захочет.
Мик хмыкает и ничего больше не говорит, и на мгновение Никки смутно кажется, будто он что-то упускает, а остальные – нет, но этого быть не может. Они не знают Джо так, как он. И знать не могут.
========== Июнь 1984 ==========
Комментарий к Июнь 1984
Aesthetic:
https://sun9-39.userapi.com/9d9aHNwF_7pn4mWcPPb4tvx0x6aX1CMYfIiQjQ/oTfHXVcLj6M.jpg
Джо искренне восхищается Шерон Осборн, и её забавляют рассказы Никки о запрете алкоголя, женщин и наркотиков в туре. Mötley Crüe называют вторую часть своих американских гастролей с Оззи «Безрадостным туром» и страдают без женщин и допинга. Джо накручивает на руку телефонный шнур, протянув аппарат к себе в комнату, а жалобы Никки с каждым днем становятся всё тоскливее.
Из Джексона, Миссисипи, он звонит ей раньше обычного – кажется, они только что должны были уйти со сцены – и почти умоляет, хрипит в трубку:
– Джо, скажи мне что-нибудь грязное. Пожалуйста…
Она теряется от неожиданной просьбы, оглядывается на соседку со второго этажа дома. Кэтрин вскидывает брови, одними губами произносит:
– Твой звонит?
Джо давно перестала убеждать всех, что с Никки она не встречается: большинство только закатывает глаза на её слова, потому что они слышат, как Сикс трахает её, слышат, как она стонет под ним до охрипа, срывая голос, а рано утром встречают Никки на кухне. Он заваливается туда в одних кожаных штанах и курит в форточку, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Ему не нравится водить её к себе в квартиру – как дома он себя там не чувствует.
Поэтому Джо просто неопределенно дергает плечом и забирает телефон с собой.
Устроившись на полу спальни, она зажимает трубку плечом.
– Никки…
– Черт, Джо… – он стонет. – Я сейчас сдохну просто, это невыносимо, скорее бы обратно в Лос-Анджелес. Я руку стер, пока дрочил, и, черт, я вспоминал тебя, клянусь своей бас-гитарой… Джо, просто поговори со мной.
У него такой умоляющий голос, что Джо не может ему отказать. Она улыбается в трубку, и Никки выдыхает:
– Я хочу тебя, моя Джо. Твою же мать… – ей кажется, она слышит звук расстегиваемой ширинки, и Джо закусывает губу. Она тоже хочет его, каждый гребаный вечер, и после каждого разговора с ним ведёт ладонь за пояс джинсов, в трусики, зажмуривает глаза и представляет Никки: его серые глаза, вспыхивающие желанием и весельем, его ладони с мозолями от игры на басу, его губы, сухие и чуть потрескавшиеся, и…
– Ох… – Джо осознает, что что-то сказала в трубку, когда Сикс отзывается синхронно и низко. – Никки, мне так тебя не хватает… – она сама почти скулит, судорожно втягивает воздух, подумав, как было бы хорошо, если бы этот засранец был сейчас здесь, с неизменной ухмылкой подтягивая её к себе за бедра и разводя ей ноги. Краска заливает её щеки, когда она признается: – Черт, Никки, я вчера кончила, только вспоминая тебя.
Сикс издает какой-то звук, похожий на сдавленный стон, прямо в трубку. Джо знает, что он, скорее всего, сейчас дрочит себе, стоя в телефонной будке где-то на бекстейдже – вряд ли успели так быстро добраться до отеля, да с ними это и не случается никогда так скоро, – и пытается не палиться перед Шерон, а остальным, снующим мимо, в целом наплевать, что там происходит. Ей хочется сейчас оказаться там, в Джексоне, и она готова опуститься перед ним на колени, чтобы отсосать, потому что, Джо знает, это доставит удовольствие им обоим. Она может представить, как ведёт языком вдоль его члена, накрывает его губами, а Никки вплетается пальцами в её волосы, цепляется тяжелыми кольцами за отдельные пряди, отчего ей чуть больно. Запрокидывает голову назад и стонет так, как только он умеет – гортанно, почти с животным рычанием.
– Хочу отсосать тебе, Сикс… – Джо сама не верит, что говорит это, но говорит, и теперь Никки стонет уже не в её воображении, а вполне себе наяву, прямо в телефон. Низкий звук преодолевает расстояние между Джексоном и Лос-Анджелесом по потрескивающим от напряжения телефонным проводам. – Просто так глубоко, как только могу.
– Твою ма-а-ать…
У Джо в трусах уже почти потоп, в низу живота тянет жарко и чуть-чуть болезненно; она запускает в трусы ладонь и закусывает губу, касается себя, как делает каждый гребаный вечер без него.
– Ты там дрочишь, что ли, Сикстер?! – вопль Винса слышен даже ей, хотя явно раздается за пределами телефона-автомата. – Нет, мужики, вы гляньте, этот мудак дрочит! Вы же все это видите, да?!
– Иди нахрен трижды, Винни, – выдыхает Никки, и, кажется, это всё, на что он сейчас способен. Джо знает, что он сейчас чувствует, ей самой каждый его выдох проходится будто по практически обнаженным нервам.
– Вылезай оттуда, ты, ебучий ты придурок! – кажется, кто-то херачит кулаком по пластиковому ограждению, защищающему телефон от вандалов типа Винса Нила. – Здесь очередь, мудозвон недотраханный!
– Сдрисни отсюда, гребаный гном! – рычит Никки приглушенно, явно зажимая трубку рукой, и он жесть как зол, эта злость мешается с похотью, и Джо колбасит от её собственного воображения, когда она представляет его взгляд.
– Не потакай ему, Джо, милая!
Джо хихикает, представляя, как Сикс широко замахивается свободным кулаком на Винса, стоя при этом в полурасстегнутых штанах, и её немного отпускает, но не слишком, потому что даже таким Никки видится ей охрененно привлекательным. Она запрокидывает голову и беспомощно всхлипывает.
– Атас, мужики! – а вот это уже Томми. Они что, всей толпой там торчали?! – Шерон!
– Твою же мать… – Никки, кажется, даже лбом о стенку там прикладывается. – Я перезвоню тебе, детка, мы не закончили, – шепчет он в телефон, а потом в ухо Джо несутся гудки.
Она бросает трубку и, не скрываясь, стонет: из-за воплей Винса и строгости Шерон Осборн они с Никки даже так остались неудовлетворенными, но почему-то из-за этого Джо ещё и смешно. Она хихикает снова, точно зная, что прямо сейчас Никки спешно застегивает штаны – а это будет проблемой – и шлет Винса нахуй.
Когда телефон звонит через пару часов, Джо даже не удивляется. Она улыбается в трубку, когда слышит голос Никки, когда где-то на фоне Ти-Бон стонет, что сваливает нахрен, его это всё заебало. У неё завтра рабочий день в «Рейнбоу», и ей бы выспаться, но она дотягивает длинный телефонный шнур до постели и падает на покрывало.
Джо хочется сказать, что она скучает, безумно, бесконечно. Что на каждую черноволосую шевелюру в баре она реагирует так, будто не помнит, что Никки – в туре где-то на просторах Штатов. Что есть множество вещей, которые хочется ему рассказать, но за короткие телефонные разговоры не хватает времени. Джо думает, что ещё успеет рассказать ему всё, когда Никки вернется.
– На чем мы там остановились, Джо? – смеется в трубку Сикс. – Клянусь, если Винс вломится и сюда, я его убью. Не хочу о нём думать. Тебя хочу, моя Джо… – голос у него становится ниже, и у Джо пересыхает в горле.
Она старается не думать, сколько у него было тёлок, пока Шерон не присоединилась к туру. Она пытается не представлять, что он с ними делал. Никки всегда была таким, какой он есть, и его исправит только могила. Джо шепчет ему, что хочет его, хочет, хочет.
Никки стонет так, что этот звук заставляет жаркую волну прокатиться по её позвоночнику.
– Давай, детка… Говори, говори…
– Не-а, – Джо охреневает от собственной смелости, пока второй раз за вечер скользит ладонью за резинку собственных пижамных шорт. – Твоя очередь, Сикс. Это ты воображал меня, сам признался…
Её нахлобучивает Сиксом, нахлобучивает уже пять лет с тех пор, как они познакомились, и он решил, что, раз уж она позволила ему переночевать, можно и отплатить. Джо понятия не имеет, закончится ли это хоть когда-нибудь, и не хочет знать.
– Спросил бы, что на тебе, – хмыкает он, – но я и так знаю, в чем ты спишь.
– Засранец, – выдыхает Джо, ей хочется прямо сейчас ощутить его тяжесть на себе, его дыхание на шее, и почувствовать, как он толкается в неё, как движется, размашисто и сильно, но у неё только её собственные пальцы и есть.
– Давай… – Никки ухмыляется в трубку, она уверена. – Три пальца, моя Джо. Ты знаешь, как. Я скоро приеду, и я буду трахать тебя, пока ты пощады не запросишь… Ох, блять, – выдает он и гортанно стонет. – Ох, блять, Джо…
Она не знает, от чего её накрывает сильнее: от его слов, от звуков, которые он издает, или от того, что Джо понимает – он сейчас кончает с её именем на губах, на языке, он сейчас видит её перед собой? Её саму толкает куда-то в темноту, подсвеченную алыми всполохами, она зажмуривает глаза и как живьем видит перед собой Никки: он валяется на кровати в номере, запустив руку в полурасстегнутые штаны. Черные волосы рассыпаны по подушке, он зажмуривается, ускоряет движения, всей ладонью проходясь по члену… Джо вскрикивает, когда пружина, туго и жарко скрученная в низу живота, распрямляется, выкидывая её в космос.
– Охуенно… – Никки обретает голос. Джо скручивается в клубок на постели, подтягивает к животу ноги. Она согласна: охуенно, однако ещё охуеннее будет, когда он вернется. Кажется, Сикс её мысли читает, потому что снова смеется: – Когда я вернусь, бери выходной на следующий день заранее, моя Джо. Ты, мать твою, ходить не сможешь.
Она приходит в себя. Медленно, слушая его постепенно выравнивающееся дыхание в трубке.
– Какое на вкус моё имя? – Джо спрашивает первое, что приходит в голову. Сикс удивленно хмыкает.
– Сладкое, – отвечает он.
Ей достаточно.
*
Когда Mötley Crüe возвращаются в Лос-Анджелес, Джо берет дневную смену. Она летает по «Рейнбоу» с таким счастьем в глазах, что остальные только посмеиваются – про её особые дружеские отношения с Никки знают все, но при этом предпочитают называть вещи так, как Джо и Никки сами их обозначили когда-то.
Вечером она едет на концерт, и сердце колотится где-то в пятках, потому что Джо скучала, скучала, скучала. Так скучала, что сейчас у неё подгибаются колени от мысли, что она увидит Никки. Он сказал ей по телефону, что выпросил у Шерон для неё проход на бекстейдж, но Джо не верит, что Шерон Осборн не навела о ней справки. Она нервно одергивает юбку, выходя из такси, с трудом пробивается через стайку разодетых фанаток и видит Никки.
Ох.
Джо останавливается, давая себе пару секунд просто разглядывать его: высокий, с черными волосами, весь в коже, он курит около запасного выхода. Девчонки млеют, хихикают, шепчутся, глядя на него, а Джо просто стоит у ворот и умирает, рассматривая Никки. Он никогда не был её, никогда не будет её, но она уже привыкла к этой мысли, и ей почти не больно. А вот тянущая боль в низу живота – вполне реальна и напоминает о себе, когда Сикс в очередной раз закуривает, втягивая щеки.
Он бросает сигарету на асфальт, поднимает взгляд и видит Джо. Улыбается – так широко, что сейчас щеки, кажется, треснут. Кивает охраннику, указывая на неё, по губам Джо читает фразу «ко мне», и уходит за дверь.
Когда Джо наконец оказывается внутри, Никки ждет её. Его серые глаза темнеют, он взглядом скользит по её фигуре, от макушки до сандалий – Джо не любит и не носит каблуки, – и улыбается снова.
– Джо, – и протягивает к ней руки.
Плевать на всё. Джо запрыгивает на него, повисает на его шее, и, хотя она знает, что целовать его нельзя, ничто не мешает уткнуться носом в его шею. Сикс подхватывает её, обнимая за талию, и явно с трудом сдерживается, чтобы ладонями не пройтись ниже.
– Привет, – шепчет она.
– Эй, – отзывается Никки. Осторожно опускает её на пол, будто невзначай заставляя проехаться вдоль его тела. – Привет, моя Джо.
– Нет, ну это, сука, ни в какие ворота! – Винс возмущается, когда Никки почти пинком вышвыривает его из гримерки. – Дай хоть с Джо поздороваться!
– Выкуси, всё потом, – шипит Сикс; он похож на рассерженного кота, и Винни приходится подчиниться. Он шлет Джо воздушный поцелуй, одновременно показывая Никки средний палец, но Джо не успевает ответить Винсу, потому что дверь гримерки с грохотом захлопывается, и Сикс прижимает Джо спиной к железной холодной поверхности. – Иди сюда…
Его руки, его горячие, потрескавшиеся и искусанные губы просто везде. Джо стонет, когда Никки целует её в шею, подхватывает под бедра, заставляя обнять его ногами, задирает её джинсовую юбку до талии. Она чувствует, как его член упирается в плохо тянущуюся кожу его штанов, ладонями ведёт по его животу, оставляя под пальцами фантомные ожоги, добираясь до кожаных завязок. Никки гортанно стонет в её ключицу, вместе с Джо пятится куда-то к дивану, натыкается на что-то и матерится.
– Ах ты ж блять… – шипит он. – Джо, моя Джо… – целует её шею, зубами прихватывает за ухо, языком влажно ведет по плечу. – Наконец-то…
Джо путается пальцами в его дурацких завязках на штанах, он смеется, нетерпеливо и хрипло, помогает ей. Добраться до дивана стоит огромных трудов; Никки заваливается на него вместе с Джо в охапке. На обтрепанной кожаной поверхности они возятся, как подростки, сталкиваясь руками, губами, языками, справляясь с мешающей одеждой, пока, наконец, Джо не ощущает Никки в себе и не вскрикивает в поцелуй. Никки опять смеется, срывается в громкий, почти звериный стон.
Кто-то барабанит в дверь.
– Давай кончай уже, Сикс! – орет Винс, ну кто бы ещё-то, в самом деле; Джо хихикает Никки в шею, хихиканье снова перетекает в негромкий вскрик, когда Сикс особенно сильно толкается бедрами. – Нам на сцену через пять минут!
– Подождешь… Малибу… Барби! – Никки запрокидывает голову, слова даются ему с трудом, Джо слышит его как сквозь вату и грохот крови в ушах, Джо слишком хорошо, она прогибается в спине, ногтями ведет Никки по плечам, по торсу, оставляя алые следы.
Сикса не хватает надолго, совсем не хватает, но и Джо слишком скучала. Ей кажется, что её стон был отлично слышен не только Винсу, но и всем, кто тусил поблизости. Юбка впивается в талию, но наплевать, к черту бы это всё… Да, она не кончила, но всё ещё впереди. Джо утыкается носом в шею Никки, он вплетается пальцами в её волосы.
– Я только начал, Джо, – предупреждает он, когда к нему возвращается голос. – И тебе не отвертеться.
– Я и не собираюсь.
Из гримерки их встречают улюлюканьем и гоготом – в основном, роуди и Томми. Мик вздергивает бровь, глядя на расхристанного Никки, ухмыляющегося и довольного; на Джо, которая хоть себя и не видит, но, кажется, выглядит не лучше. Винс закатывает глаза и протягивает к ней руки:
– Ну, обними несчастного Винни, милая, я хоть как-то восполню эту сраную несправедливость!
Джо смеется, обнимает его – она скучала по Нилу, очень скучала, хоть он всё ещё остается придурком и мудаком и вряд ли когда-нибудь перестанет им быть. Никки фыркает:
– Что вам мешало первыми додуматься выпросить у Шерон проходки для своих девчонок?
– Ах ты мудак! –Томми, кажется, не может определиться, хочется ему заржать или врезать Сиксу по лицу, и в итоге он всё же гогочет. – Тебе было мало того, что мы слушали, как ты ебался? – Джо краснеет на эти слова, но она знает, что Ти-Бон прав. Они даже не старались быть тихими.
– Никто не заставлял, – пожимает Никки плечами, затягивает покрепче шнуровку на штанах. – Ладно, пошли, на сцену пора.
– Посмотрите, кто заторопился, – Винс хлопнул его по спине. – Не ты ли пару минут назад орал, чтобы я подождал? Кстати, пара минут вместе с прелюдией – это… – он разводит руками, а Сикс тычет ему средний палец в нос.
– Не надо наглеть, Винни, – бросает он. Оглядывается на Джо через плечо и подмигивает ей, и она думает, что ей мало, мало, мало Никки Сикса, ей хочется запрыгнуть на него, вцепиться в него и утащить прочь, чтобы он был только с ней, и, может быть, она могла бы себе позволить подумать…
Подумать, что он – её. Иллюзия, но ей нравится эта мысль. Джо просто позволяет этой мысли быть. Сегодня.
Пока она наблюдает за Mötley Crüe на сцене – как всегда, необузданные и дикие, их энергетика сжигает зал дотла, остается ли что-нибудь Оззи? – к ней подходит Шерон Осборн, гроза собственного мужа и всех музыкантов, что попадали к ней в цепкие руки. Шерон не дает спуску никому, и, возможно, это к лучшему.
– Та самая Джо? – Осборн склоняет голову набок и улыбается. – Я думала, ты выглядишь иначе.
Джо пожимает плечами. Она и сама знает, что не похожа на женщин, которые увиваются вокруг Mötley Crüe, – в ней нет калифорнийского лоска, нет белокурых волос и загара, приобретенного многочасовым лежанием на пляже. Ей и на пляж-то сходить некогда последние несколько лет, потому что она каждый день – вон там, за стойкой, наливает пиво всем, кто готов за это платить.
– Неудачного ты себе выбрала парня, – Шерон не собирается врать, она правду-матку режет прямо в лицо. Джо с трудом сохраняет спокойное выражение лица, хотя слова Осборн по нервам ей проходятся наждачкой. – Никки – хороший музыкант, но он себя топит.
Джо знает. Она всё это знает, Боже, она знает Сикса уже пять лет, она пять лет периодически с ним спит, они вдвоем прошли огонь и воду и продолжают идти. Она не может ничего сделать с тягой Никки к саморазрушению, она может лишь постараться не упасть в эту бездну вместе с ним.
– Я знаю, – просто отвечает она.
Шерон смотрит на неё внимательно, а потом произносит:
– Ты любишь его, девочка.
Отрицать не хочется. Джо смотрит на Никки, который сейчас так опасно близко к краю сцены, так, что может рухнуть вниз. Он смеется, движением головы отбрасывает волосы назад, а толпа беснуется под «Looks That Kill», разогретая уже достаточно, чтобы начать самим поджигать всё вокруг. Джо знает, что любит его, что любила его до того, как он заполучил порцию своей славы, и будет любить после.
– Мы – друзья, – повторяет Джо фразу, которая стала их собственной правдой.
Шерон улыбается.
– Это хорошо. Мне нравится Никки, девочка, но в его глазах танцует Дьявол. И будь я проклята, если не знаю, что он плохо закончит. Но если ты думаешь идти с ним до конца, не давай никому тебя сбить. Будут шлюхи, будет выпивка, будут наркотики, они уже есть. Шли к черту всех, кто будет пытаться тебя отговорить. Может быть, ты вытащишь его из этого дерьма. Или окажешься там сама.
– А вы? – Джо поворачивается к ней.
Шерон не кажется особенно красивой, зато она определенно умна, и воля у неё железная. Под каблуком этой женщины ходит и Оззи, и даже «инфанты террибль» рок-сцены Mötley Crüe, и Джо хочет знать, как ей это удалось.
– Я каждый день встречаюсь с этой тьмой, – Шерон качает головой. – Я привыкла смотреть ей в её блядские глаза.
Mötley Crüe сматываются со сцены после «Shout At The Devil», всех четверых можно насквозь выжимать, с лиц потек грим. На лбах у всех написано «свобода», и Джо догадывается, что Винс и Томми точно пойдут сегодня в «Рейнбоу», чтобы как следует надраться, подхватят там своих женщин, которым не досталось проходок от Шерон, и закончить Безрадостный тур чем-нибудь феерическим. Феерической пьянкой или феерическим трахом, как получится. Никки запускает пальцы в волосы, встряхивает шевелюрой.
– Ещё немного, – шепчет он Джо на ухо, проходя мимо. – Только на этот раз поедем ко мне. В жопу твоих соседей.
У Джо дыхание перехватывает от мысли, что Никки наконец-то будет с ней, и она только кивает. Шерон качает головой. Невозможно, чтобы она не знала, зачем Сикс позвал Джо сюда и выпросил ей проходку, и уж наверняка она наводила справки о Джозефине Энн Лоуренс, и явно осталась довольна, раз не выгнала её взашей, даже зная, что они трахались в гримерке. Шерон Осборн не могла этого не знать – похоже, все уже знали.
