Текст книги "Лягушка в молоке (СИ)"
Автор книги: Silvia_sun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)
Глава 5
Заканчивался первый семестр, а я так и не нашла способ избежать возращения в маггловский мир. Памятуя прошлое голодное лето, с каждой трапезы я утаскивала в тумбочку пару кусков хлеба или булочку. Сушила я их на исписанном пергаменте, аккуратно убирая в холщовый мешок готовые сухари. Мешочек у меня был всего один, я сшила его из остатков ткани, купленной Томом. Дорогой отрез мы покупали у магов, так что на ткани были чары крепости, яркости цвета и длительной чистоты. Это было прекрасно для одежды, а вот мешочек мне хотелось бы иметь с чарами невидимого расширения. Пришлось напрячь мозги и внимательно оглядеться. Мне скоро удалось найти решение трудной проблемы. Около меня в библиотеке часто усаживался ученик выпускного курса Равенкло, нелепый карлик Филиус Флитвик. Я внимательно присмотрелась к его мантии и обнаружила видимые следы неуклюжей починки. Выбрав удобный момент, я обратилась к нему:
– Мистер Флитвик, не могли бы вы уделить мне минутку?
Когда ошарашенный юноша кивнул, я торопливо затараторила:
– Меня зовут Хелена Смирнофф, я учусь на втором курсе Слизерина. Мне позарез нужно научиться накладывать чары незримого расширения. Обязуюсь в обмен на ваше время привести в порядок всю вашу одежду. Я хорошо умею шить, обещаю, вы будете прекрасно выглядеть в своих мантиях.
Флитвик хмыкнул в ответ:
– Что, плохо подшил? Да, не умею я с иголкой возиться. Ладно, Хелена, договорились. Завтра после ужина встретимся на третьем этаже, возле статуи Мнемозины. Принеси какой-нибудь предмет, на который нужно наложить чары. Кстати, зови меня Филиус.
Я знала, о каком месте он говорит, так что счастливо улыбнулась в ответ. Пришлось выложить все сухари, выстирать мешочек и высушить его заклинанием, но дело того стоило. Я не очень любила применять многие бытовые чары, предпочитая обходиться обычными способами. Я обратила внимание, что постоянное применение «Репаро» делало вещи хрупкими, частое обновление чар чистоты тоже уменьшало срок службы предметов, и так далее. Ладно, будем надеяться, что одного заклятья недостаточно, чтобы мешок расползся у меня в руках.
Флитвик меня не подвел, он оказался прекрасным учителем и дружелюбным собеседником. Не скажу, что слету научилась правильно накладывать чары расширения, нам пришлось встречаться трижды, пока я не сумела правильно зачаровать мешочек. Наши отлучки с Филиусом не остались незамеченными, на третий день меня выловил Том.
– Что у тебя с этим карликом с Равенкло? Помощь нужна? – Том хмуро вглядывался мне в глаза.
– Он подтягивает меня по чарам, ничего особенного, – я постаралась как можно беззаботнее пожать плечами, – все в порядке, Том.
Он гневно повысил голос:
– Не ври мне! У тебя по чарам все отлично получается, Хелена. Ты что-то натворила? Он тебя шантажирует?
Я даже рот приоткрыла от удивления. Он за меня волнуется! Это так трогательно. Тома я воспринимала, как маленького непутевого братишку, умненького и талантливого, но малыша. Меня затопила волна умиления.
– Не волнуйся, Том. Мне захотелось выучить чары незримого расширения, я об этом с первого посещения Косого переулка мечтаю. Ничего криминального, спасибо за заботу.
Том ощутимо расслабился, но сразу же гневно заиграл бровями:
– Это не забота, а простой здравый смысл. Ты же тоже со Слизерина…
С этими словами он резко развернулся и ушел. Я тоже поспешила на следующий урок, но весь день у меня держалось отличное настроение. Ему пришлось признать, что он обо мне беспокоится. Это великолепно – знать, что кто-то о тебе волнуется.
Флитвик притащил мне гору одежды, я пообещала ему, что верну все готовое после зимних каникул. Вот и нашлось дело на две недели. Я сняла с Филиуса мерки, и мы расстались хорошими приятелями.
Как это ни удивительно, наилучшие отношения у меня сложились с Гербертом Бири. Казалось бы, он должен меня недолюбливать из-за моих неудач с его разлюбезными цветками-корешками, а получилось наоборот. Гербология была у нас последним уроком, так что я оставалась в классе, помогала наводить порядок в теплицах после визитов возбужденных учеников. Я сметала землю с тропинок, собирала инструменты и мыла их. Профессор травологии принимал у меня мокрые лопатки и грабельки и тщательно протирал их ветошью. Потом мы сортировали и раскладывали инструменты в ящики. Времени уборка занимала много, но домовикам вход в теплицы был воспрещен. Герберт ценил мою помощь, мы много разговаривали, болтали обо всем на свете. Он догадался о природе моего дара, пообещал, что будет молчать, и мне велел помалкивать. Я поделилась с ним наблюдением, что после появления в моей жизни кота растения стали меньше на меня реагировать. Профессор заинтересовался, а через несколько дней сказал мне интересную вещь: если я буду жить с десятком котов или парой книззлов, вообще смогу заниматься собственным садом. Пока у меня не было возможности содержать даже одного котика, но на будущее я запомнила, что кошки и особенно книззлы благоприятны для моей жизни с живыми растениями поблизости.
В последний день занятий профессор вручил мне ключ от теплицы с ядовитой фасолью и подарил настоящий рождественский подарок: дорогую бордового цвета тетрадь для наблюдений. Мне было нечем отблагодарить его, но Бири отмахнулся. Он пообещал мне, что опубликует данные моих наблюдений за тентакулой.
– Неизвестно, кто кому должен, мисс Смирнофф. Вы сделаете всю работу, а я буду принимать поздравления от коллег.
Я в ответ мило улыбалась: обмен был равноценным. Другой бы мне «Слабо» да «Отвратительно» ставил и был бы прав, а профессор возится со мной, еще и подарки дарит.
К себе в гостиную я шла веселая, прижимая к груди ценную тетрадку. На пути мне снова попался Том, подозреваю, что он меня караулил. Он сообщил мне, что уезжает на все каникулы к очередному приятелю, а мне дарит обещанный подарок на Рождество. Я проворно открыла небольшую коробочку и ахнула: внутри лежал кусок настоящего туалетного мыла с нежным запахом цветов. Летом я раскошелилась на мыло, но берегла его, как зеницу ока, и уж конечно оно было куда более дешевым. Я приготовила для Тома белый платок с его монограммой, но теперь мой подарок казался мне совсем жалким. Поэтому я решилась и вручила Тому тетрадь.
– Поздравляю, Том.
Он был совсем еще мальчишкой, поэтому не смог сдержать эмоций и очень обрадовался.
– Ух ты, спасибо! Знаешь, у Альфарда Блэка есть такая, как она мне нравится! Только цвет не очень… ты не обидишься, если я превращу ее в черную тетрадку?
Я улыбалась, мне был приятен его живой восторг. Я милостиво согласилась, и Том убежал от меня, прижимая черную тетрадь к груди.
На следующий день уезжал поезд в Лондон, я выловила Тома, молча перекрестила, поцеловала в лоб и попросила быть осторожным. Он удивленно на меня смотрел, но вытерпел все процедуры и тихонько ушел. Я немного волновалась, что он оттолкнет меня, но решила показать Тому, что у него тоже есть неравнодушный человек в большом недобром мире. Даже если он и считал себя самодостаточным, ему требовалась забота, как любому ребенку.
Я осталась одна, все ученики Слизерина уехали по домам. Мне вообще не было скучно, каждый день я бегала и заполняла опросник профессора Бири. Тентакула мне неизменно радовалась и лезла обниматься. Сначала я думала, что она пытается усыпить мою бдительность и отомстить за прерванное развлечение с шарфом того мальчишки, но постепенно удостоверилась, что растению просто нравлюсь я и моя некромантия. Фасоль обожала мое дыхание, я складывала руки трубочкой и дышала на ее цветочки. От моего внимания тентакула пошла в рост и выбросила новые побеги. Из разговоров в гостиной я знала, что стручки тентакулы довольно дороги, цена на черном рынке колебалась от десяти до двенадцати галлеонов за штуку. Я выпросила у растения целых три стручка, она сама сбросила их на землю по моей просьбе. Я аккуратно сложила неожиданное богатство в платочек и спрятала понадежнее. Опросник быстро заполнялся, сухари складировались в мешочке с чарами, так что я была настроена оптимистично.
Свободное время я проводила в библиотеке, делая домашние задания по всем предметам, вечера коротала в гостиной у камина, подшивая мантии Флитвика и поглаживая кошек, оставленных мне на попечение. Девочки из кружка рукоделия доверили мне домашних любимцев, так что спали мы вшестером на моей кровати. Поскольку кошки были полезны для моего дара, я с удовольствием разрешила пушистым клубочкам делить со мной мягкую постель. Рекс тоже не возражал, он занял лучшее место на подушке над моей головой, остальные размещались хаотически. В близости кошек была еще одна выгода: коты меня согревали.
В эти каникулы я много думала о своей семье, которой еще не было. Меня с младенчества окружали одни женщины. Дед был военным и сложил голову в афганской войне, отец тоже служил и погиб в начале девяностых в первом Чеченском конфликте. Отца я вообще не помнила, видела только несколько фотографий. Веселый молодой лейтенант, держащий на руках юную маму в подвенечном платье, никогда не ассоциировался у меня с понятием «отец». Я родилась в тысяча девятьсот девяностом году, маме тогда было тридцать два года. Я была первым и последним ребенком, она так и не оправилась до конца после тяжелых родов. Сколько себя помню, мама была на дежурстве или спала. Она работала фельдшером на скорой, пахала сутками, иногда выходила сутки через сутки, чтобы побольше заработать. Тетя Люся была моложе мамы на десять лет, она много шила для клиентов и никогда не уставала учить меня житейским премудростям. Бабушку я любила больше всех, потому что провела с ней все семь лет до школы, да и потом именно она провожала и встречала меня, кормила, заботилась, ругала и хвалила, она же посещала родительские собрания – жаль, не попала на мой выпускной. Она умерла, когда мне было пятнадцать лет, чуть-чуть не дожив до семидесяти двух. Мама попала в аварию через год, еще полгода лежала, а потом тихо угасла. Тетя Люся работала днями и ночами, но заставила меня закончить медицинский колледж.
Мне всегда было не до отношений, я даже ни с кем не встречалась. Разумеется, я заглядывалась на красивых мальчишек, но взросление мое пришлось на трагический период, семейные проблемы перевешивали все остальное. Потом нужно было учиться и подрабатывать, чтобы закончить учебу, на отношения просто не оставалось сил. Когда я начала работать в роддоме, ситуация с финансами стала менее катастрофической, чем последние несколько лет. Мы с тетей обе вздохнули с облегчением, я стала уже подумывать об институте, но судьба распорядилась иначе. К тому же, в роддоме был специфически женский коллектив, так что знакомиться было не с кем. Был у меня короткий роман с любвеобильным анестезиологом, но серьезных последствий он не имел, и это к лучшему. Боря был мил и обаятелен, но влюбчив до умопомрачения. Все новенькие медсестры и акушерки испытывали на себе его любовный напор. У него была «официальная» невеста, которая героически терпела его постоянные закидоны, я бы так не смогла. Я успела проработать в роддоме почти четыре года, а невеста Бори так и не стала его женой. Не уверена, что ее мечта вообще когда-нибудь осуществится.
Так что в прошлой жизни у меня была квартира и живая родственница, но никаких богатств не наблюдалось. Не так уж и много потеряла, но там я хотя бы была взрослой. И я была у себя дома. Одно хорошо, знание английского языка перепало мне бонусом, вот бы я намучилась, если бы не понимала окружающих. Еще и магические способности перепали, средненькие, но достаточные для обучения в школе чародейства и волшебства. Бабушка часто говорила мне, что уныние – это грех, и надо радоваться тому, что имеешь. Теперь я сполна поняла, что именно она пыталась мне объяснить. Мне действительно повезло: я вырвалась из серой безысходности сиротского приюта, я нашла себе близкого человека, практически члена семьи, даже завела себе домашнего любимца. Осталось найти собственно дом и работу, и я имею все шансы жить счастливо. У меня даже есть кандидат в домашнее растение: тентакула будет радоваться моему возвращению с работы и заботливо постукивать стручками. Когда-нибудь Том найдет себе девушку по душе, и может быть, наш дом наполнился топотом маленьких ножек, а я стану баловать и тискать «племянников». Я не питала иллюзий – кому нужна бесприданница с посредственной внешностью и магическими данными? Я собиралась работать и жить в окружении Рекса и милой моему сердцу фасоли. Если заработаю достаточно денег, куплю себе маленький домик и заведу еще парочку котов. Максимум. Если Том найдет себе жилье после школы, я буду только рада, мальчишки должны вылетать из гнезда. Однако будем реалистами. Даже с его блестящими данными ему придется несладко, а вдвоем выживать легче. Хотя не буду загадывать, у судьбы необычное чувство юмора. Даже в бредовых фантазиях я не могла себе представить мир, где есть маги с волшебными палочками, летающие на метлах. Отличная история могла бы получиться, я бы почитала.
Так я проводила время, в воспоминаниях и рассуждениях. Неожиданно закончилась каникулы, замок наполнился детскими голосами и смехом. Я встретилась с Филиусом, отдала ему готовые вещи и заставила примерить. Неожиданно мне достался подарок от него. Он был очень доволен хорошо пригнанными по фигуре вещами, вежливо поблагодарил и протянул мне кожаную женскую сумочку.
– Держи, это мой подарок. Не вздумай отказываться, я три дня накладывал на нее чары. Теперь туда поместится что угодно.
Я не знала, как благодарить, но Флитвик меня прервал:
– Там еще внутри, посмотри.
Я открыла металлическую застежку «поцелуйчик» и вытащила синее шелковое платье.
– Это мамино. Тетка хотела сжечь, а я решил, что оно тебе еще послужит.
Платье было рассчитано на взрослую худенькую женщину и отличалось отличным качеством. Пока я разглядывала платье, Флитвик неожиданно высморкался и глухо сказал:
– Ей бы понравилось, что платье кому-то пригодилось.
Я поняла, что мама Филиуса скончалась, поэтому мягко ответила:
– Мне жаль, что твоя мама умерла.
Он отмахнулся:
– Это было давно, я в порядке.
Он держался хорошо, но скопившиеся в уголках глаз слезинки его выдавали. Мой отказ огорчил бы его, я почему-то это знала, поэтому поблагодарила и спрятала платье в сумочку.
– Сумочка тоже ее, верно?
Он только кивнул и быстро попрощался. Так я стала счастливой обладательницей безразмерной сумки и нарядного шелкового платья. Мои приятельницы по кружку рукоделия поделились со мной подходящими нитками, так что я быстро подогнала платье под свой размер.
Начались занятия, вернулась с отдыха госпожа Хэлси. Она привыкла к моим визитам и даже подарила мне коробку шоколадных лягушек. Меня допустили к сортировке карточек учеников и позволили ассистировать на ежегодном медосмотре. Я старательно записывала рост и вес каждого ученика и вносила в каждую карточку отметки о посещении медицинского крыла. Большой шкаф с картотекой радовал меня строгой аккуратностью, госпожа Хелси тоже была довольна.
Пока я возилась с картотекой, Том железной рукой наводил порядок в команде по квиддичу. Несмотря на наличие официального капитана команды, управление перешло к Реддлу. Он избавился от слабых игроков и гонял команду в снег и метель. Он часами просиживал над пергаментом и разрабатывал стратегию игры. На матче с Гриффиндором новая слизеринская команда разгромила львят с рекордным счетом, игроков носили на руках. Слагхорн раздувался от гордости и заваливал Тома комплиментами. Реддл не стал купаться в лучах славы, а продолжил тренировать своих товарищей. Теперь слизеринская команда по квиддичу напоминала мне железный кулак немецкой сборной по футболу образца две тысячи четырнадцатого года, когда они победили в мировом чемпионате.
Мы несколько раз пересекались с Томом, однажды я спросила его, как он использует тетрадь. Оказалось, что Том стал вести дневник. Он поинтересовался, не собиралась ли я завести собственный дневник и не жалею ли я, что отдала тетрадь ему. О потере тетради я абсолютно не жалела, доверять бумаге свои опасные «особенности» не слишком хотелось. Как говорится, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят. Тому я тоже наказала зачаровать свой дневник всеми возможными способами. Реддл было отмахнулся, но я к месту процитировала фразу из какого-то детектива, там искали сбежавшего человека, и один из сыщиков поинтересовался, нашли ли дневник пропавшего? Второй ответил с разочарованием в голосе: «Нет. Он не доверял мысли бумаге. Для этого он был слишком умен». Бумага – это доказательство, ее можно пришить к делу, можно опираться на записи из дневника при обвинении, и тому подобное. Том пообещал, что тетрадь будет максимально защищена, но ему позарез необходимо записывать свои идеи и разработки. Я ответила старой поговоркой «Предупрежден – значит вооружен», и мы разошлись по своим компаниям.
Я закончила работу с опросником в начале апреля, профессор Бири принялся систематизировать полученные мной результаты, я много времени проводила в теплицах, помогая ему разбираться в моих каракулях. Дамблдор очнулся от своих метаний и завалил нас домашними заданиями. Он был какой-то дерганный и злой, в гостиной сплетничали, что его таскают в аврорат и допрашивают в связи с порочащими связями с врагом магической Британии. Гриндевальд вовсю свирепствовал в Польше, поговаривали, что он приносил в жертву магглов на захваченных территориях, но толком никто ничего не знал.
Дамблдор осунулся и поседел, но держался хорошо, даже притащил откуда-то птенца феникса и вовсю его растил. Считается, что феникс – воплощение светлой магии, и у темного мага не может быть такого фамильяра. Стоили фениксы баснословных денег, но приобретение того стоило: слезы феникса обладают лечебным эффектом, а его песни разгоняют тоску. Слизеринцы скалились, что феникс в кабинете Дамблдора должен петь с утра до ночи, чтобы успокоить владельца. Одновременно змейки восхищались грамотным ходом профессора трансфигурации, он изящно укрепил имидж светлого мага. На самом деле, теоретически, феникс будет жить хоть со светлым, хоть с темным магом, имеет значение только то, кого птенец увидел первым, появившись на свет. Миф о светлости мага, имеющего феникса – это именно миф, но легенды и предрассудки куда более жизнеспособны, чем научные наблюдения.
Я дала себе слово, что когда-нибудь куплю яйцо феникса и проверю теорию на практике. Я-то точно обладаю темной магией, любопытно было бы проверить, загнется птенец от моего присутствия или нет? Жаль, пока я могла только размышлять о подобной вероятности. На факультетском негласном рынке я толкнула стручки фасоли по семь галлеонов за штуку. Двадцать галлеонов лежало в моей супер-сумке, а один я потратила на литровую бутыль витаминного зелья. Пять капель на стакан воды хватало, чтобы обеспечить организм набором необходимых витаминов на целые сутки. Перспектива не загнуться от голода и цинги в течение двух летних месяцев стала более реальной. У меня было достаточно сухарей на двоих, а теперь еще достаточно витаминов. Воду найти было гораздо легче, в городе были бесплатные колонки, так что проживем вдвоем с Томом.
Приближались экзамены.
Глава 6
Экзамены я сдала успешно, сама чувствовала, что оценки явно будут выше. В последний день перед отъездом ко мне подошёл Том.
– Хелена, тут такое дело, – начал он, растерянно запуская руки в карманы, – сегодня последнее в этом году собрание клуба Слагхорна, пойдешь со мной?
Я удивилась, потому что у Тома была уйма поклонниц, он мог выбирать из ассортимента красоток. Мне было любопытно, что произошло, я не смогла промолчать:
– А что случилось с твоими подружками? Нет, я польщена и принимаю твоё приглашение, но мне просто любопытно, – я постаралась улыбнуться как можно нежнее.
– Да я пригласил одну, а вторая на неё какое-то заклятье наслала, дура. Теперь одна в Больничном крыле, а вторая – на отработках у завхоза. Других звать я не хочу, неверно истолкуют, конфликтов не избежать. Про тебя все знают, что мы с детства общаемся, так что ревновать не будут. Тогда я зайду за тобой в семь, договорились?
Я кивнула и убежала готовиться. Пригодилось моё нарядное платье и цветочное мыло. К семи я была готова и вышла в гостиную во всеоружии. Мои приятельницы по рукоделию посовещались, и Вальбурга Блэк протянула мне маленькую коробочку:
– Держи, Хелена Смирнофф. И не воображай, мы – не родственницы.
Я смиренно согласилась и поблагодарила. В коробочке лежали серебряные маленькие серёжки, очень изящные, в виде крохотных снитчей. У меня уши были проколоты, я всегда носила одни и те же дешёвые гвоздики из проволоки, на них даже приютские дети не польстились. Когда поступила в школу, вообще серёжки сняла, чтобы не позориться. Носила их по выходным, зачаровав на невидимость. Глазастые у меня приятельницы, даже это заметили. Я радостно улыбнулась и надела новые серьги. Теперь я ощущала себя принцессой на балу.
В гостиную вошёл Том и уставился на меня.
– Прекрасно выглядишь, Хелена.
Я по глазам видела, что он приятно удивлён. Он чуть было не брякнул при всех: «Где ты украла это платье?». Хорошо, что он подрос и поумнел, ещё пару лет назад мог и не сдержаться. Я тоже внимательно разглядывала его – придраться было не к чему. Под руку мы вышли из гостиной и отправились на собрание.
Атмосфера царила самая приятная, кабинет Слагхорна был пышно задрапирован зеленым полупрозрачным переливающимся шёлком, он казался хрупко стеклянным. Серебряные китайские фонарики парили под потолком, на круглом столе были расставлены многочисленные закуски. Среди старшекурсников Том чувствовал себя, как рыба в воде, сразу потащил меня знакомиться и общаться. Я вспомнила все долгие вечера, проведённые в компании первых сплетниц Слизерина, и постаралась не ударить в грязь лицом. Я мило улыбалась и вставляла подходящие замечания, стараясь не сказать ничего важного, но при этом дать понять, что я «в тренде». Слагхорн таскал Тома ко всем приглашённым гостям, а я тихонько стащила в сумочку несколько яблок. Похоже, вечер удался у нас обоих. По дороге обратно Том заботливо поинтересовался, не было ли мне скучно, а потом признался:
– Знаешь, я много думал о твоём желании оставить нас здесь на лето. Ты хотя бы попыталась, я тебе благодарен. Прости, что накричал. Я с самого начала решил, что пойду с тобой на эту вечеринку, и специально спровоцировал конфликт между девчонками. Я не хотел, чтобы они кидались на тебя, поэтому придумал хитрый план, который сработал. Понимаешь, я хотел показать тебе, что у нас не всё так плохо. Завтра мы поедем обратно в приют, но этот чудесный вечер у нас никто не отнимет.
Я крепко пожала его руку и сказала:
– Ты прав, Том. У нас есть Хогвартс, есть, куда возвращаться. Спасибо за прекрасный вечер.
Мы ещё поднялись на Астрономическую башню и полюбовались ночным видом. Том как будто насмотреться не мог, всё вглядывался в темноту над Запретным лесом. Ярко светили звёзды, в воздухе носился лёгкий летний ветерок. Прав Том, прекрасный вечер получился.
На следующий день мы вернулись в Лондон. Как только мы вышли в обычную часть вокзала, нас оглушила канонада звуков и ощущений. Народу было много, все куда-то ехали, спешили, тащили тюки с барахлом, спорили, ругались и шумели. Пока мы добрались до выхода, дважды чуть не потерялись в людском море. Никто нас не встречал. На месте, где обычно торчал сторож, стояли хмурые военные, охранявшие какой-то груз. Покружившись на месте минут двадцать, мы решили добираться самостоятельно.
В небольшом тихом переулке мы аккуратно вытащили пожитки из сумок и затолкали все свои вещи в мою безразмерную сумку, сами сумки отправились туда же. Теперь мы могли путешествовать налегке. Посовещавшись, мы вернулись на вокзал и опять прошли на магическую платформу. Там мы заплатили за летучий порох и переместились на Косую аллею. Сделали мы это по нескольким причинам: от Косой аллеи до приюта было гораздо ближе, а ещё мы решили сразу избавиться от старых учебников и безнадёжно коротких вещей. Никто не обращал на нас особого внимания, так что мы перекусили вчерашними яблоками и продали за гроши ненужные нам тряпки и книжки. За всё проданное мы выручили два галлеона с мелочью. У Реддла нашёлся кожаный кошелёк, куда мы складировали общие финансы. Выходили мы из магического мира через «Дырявый котёл», там я попросила чуть-чуть задержаться и подошла к бармену.
– Сэр, подскажите, сколько у вас стоит комната на ночь? – сердечко у меня колотилось, для меня это был важный вопрос.
– Два галлеона, мисс. Это комната с одной кроватью и завтраком на одну персону.
– А смогу ли я заплатить за комнату, если ночевать мы будем вдвоём с братом?
Том безразлично пожал плечами.
– За два галлеона с четвертью я кину туда дополнительный матрас, мисс. А так мне без разницы, хоть табор там размещайте. Комната будет вашей за два галлеона, дальше меня не касается.
Это были хорошие новости, я забронировала номер на десять дней, начиная с двадцать второго августа, отдала задаток и получила магически заверенную бумагу-подтверждение брони. В приподнятом настроении я выскочила из бара и объяснила Тому свои действия. Он недоумённо поинтересовался:
– Хел, почему именно с двадцать второго? Почему не сейчас, к примеру?
– Да потому, что у меня есть прошлогодний опыт. Пока не прилетят совы, миссис Коул будет нагружать меня работой, а потом отстанет. К тому же, лучше прямо перед школой вернуться в магический мир, чтобы немного привыкнуть.
Я понимала, что аргументация неубедительна, но не могла же ему сказать, что первая массированная бомбёжка Лондона будет двадцать четвёртого августа, а потом атаки с воздуха будут усиливаться, и с третьего сентября пятьдесят семь ночей в городе будет твориться ад. Пока ещё налёты будут слабыми, эпизодическими, где-то с восемнадцатого августа будут прилетать с бомбами десяток-другой самолётов, но потом до декабря в городе станет совсем страшно.
Так что я не убедила Тома, но деньги были мои, ему пришлось смириться. Мы шли по улицам Лондона, окна в домах были заклеены крест-накрест, во многих зданиях виднелись в проёмах мешки с песком, было необычно много женщин в военной форме. При этом лондонцы делали вид, что ничего особенного не происходит, они степенно прогуливались по улицам и спешили по своим делам.
Приют встретил нас наглухо закрытыми воротами и отсутствием признаков жизни. Пришлось лезть через забор, повезло ещё, что мы не тащили с собой громоздкие сундуки. Одно из окон на первом этаже было неплотно прикрыто, мы пробрались внутрь – там была пустота и тонкий слой пыли. Похоже, что все уехали несколько недель назад. Из истории я помнила, что детей из Лондона вывозили подальше от бомбёжек в сельскую местность, похоже, эвакуировали и этот приют. Странно, неужели про нас забыли? Мы обошли все три этажа. Результаты были неутешительными. Вывезли всё, вплоть до кроватей. Удивительно, но комнату Реддла не тронули.
– Не зря я корячился, руны отвлечения рисовал, – Том показал рукой на потолок над дверью.
Там действительно были выцарапаны три руны. Я радостно захлопала в ладоши.
– Ты гений, Том!
Действительно, постель была аккуратно заправлена, даже две подушки были на месте. Мы спустились вниз и проинспектировали кухню. Плита стояла на прежнем месте, но ни одной кастрюли или тарелки не наблюдалось. Неожиданно мне пришла в голову хорошая идея, я немедленно поделилась ей с Томом:
– Давай сторожку проверим, вдруг сторож на месте?
Мы бегом рванули на задний двор. Сторож был на месте условно, если можно так выразиться. На полу валялось штук пять пустых бутылок от джина, которые я немедленно приватизировала. Сторож нашёлся на кровати, он громко храпел и распространял вокруг себя нестерпимое амбре. Кое-как растолкав его, мы выяснили, что про нас не забыли и даже оставили билеты и записку, куда нам ехать. К сожалению, билеты сторож пропил, а записку потерял. Так что остались мы вдвоём в огромном пустом здании без еды и средств к существованию. Сторож щедро предложил нам располагаться и ждать дальнейших указаний, после чего снова отрубился. Я забрала у него лишнюю кастрюлю, чайник и чашку с трещиной. Мы вернулись в комнату Тома. Он лёг на кровать и уставился в потолок, а я принялась развешивать вещи в шкафу.
– Хел, как мы протянем два месяца? Мы же загнёмся с голода, Хел. Я не хочу умирать!
У него тряслись губы и яростно сверкали глаза.
– Я убью этого сторожа! Дождусь, пока он крепко заснёт, и задушу подушкой! Ненавижу! Ненавижу!
Том горько зарыдал, я бросила одежду и обняла его.
– Успокойся, Том. Мы не пропадём, не волнуйся. Я с тобой, всё будет хорошо.
– Хел, что мы будем есть? На одной воде мы долго не протянем…
Я решительно перебила его:
– У меня приготовлены сухари, месяца на три. Ещё я взяла витаминного зелья, так что болезни нам тоже не грозят. Декан Слагхорн помог мне собрать аптечку. Теперь у нас есть чайник, будем пить кипяток и есть сухари. Прорвёмся, Том!
Том отстранился и ошарашенно посмотрел на меня.
– Хел, серьёзно? Ты сушила сухари в школе? И зелья готовила? Почему же я об этом не подумал?
Я засмеялась, легко и беззаботно:
– Масштаб не тот. Ты думаешь о завоевании мира, а я о хлебе насущном, чтобы ты не загнулся в процессе, понял?
Том решительно вытер слёзы и протянул мне руку.
– Вместе навсегда. Согласна?
Я ответила твёрдым рукопожатием.
– До самого конца, Том.
Он обнял меня крепко-крепко и зарылся в мои волосы.
– Что бы я без тебя делал, Хел?
Я спокойно ответила:
– Ты слишком силён, чтобы умереть. Ты бы справился, Том. Тебе пришлось бы нелегко, но ты бы справился.
Так мы стали жить в пустом здании приюта на Байсвотер-роуд, в самом сердце Лондона. Том резко повзрослел, он выстругал себе рогатку, я дала ему бельевую резинку для этого важного приспособления. Приходил проспавшийся дворник, прятал глаза и извинялся, пытался забрать свой чайник, но мы ему его не отдали. Тогда сторож предложил пользоваться печкой в его сторожке совместно, я вела переговоры и выторговала себе небольшую кастрюлю. Холодная вода текла в кране, так что мы с Томом даже умудрялись поддерживать гигиену. В обмен на стирку сторож поделился с нами запасом дрянного чая. Сахара я натащила из Хогвартса, так что мы неплохо устроились. Совместно со сторожем мы полностью закрыли окна в кухне мешками, потому что ночью действовало затемнение, в городе было темно, как в лесу в безлунную ночь. Сторож был неплохим дядькой, просто слабым и вечно пьяным. В редкие минуты просветления он тихо читал газеты на кухне и рассуждал о политике.
