Текст книги "Омега (СИ)"

Автор книги: Шустик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Закатываю глаза к небу и с показным огорчением вздыхаю.

– Ты бы хоть по утрам яд сцеживал.

– Я тебе намордник куплю, – ласковым тоном обещает Асари.

– И себе не забудь.

– Заканчивайте препираться. Тео, выбирайся из воды, – тихо произносит Скай, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Не хочу, – делаю несколько шагов назад.

– Тео, – Скай не повышает голос, но в нем отчетливо слышатся приказные нотки.

– И что мне будет, если я подчинюсь?

– Тут вопрос в том, что тебе будет, если ты НЕ подчинишься, – есть в язвительной улыбке Асари что-то мерзкое.

Дейла и Чип, уловив мое настроение, предупреждающе скалятся, но с места не поднимаются. С ветки дерева бесшумно спрыгивает Кляйн и подбирается ближе к воде, кончик его хвоста угрожающе раскачивается из стороны в сторону.

Мужчины настороженно замирают.

– Зачем вы пришли? – решаю перевести разговор в мирное русло.

– Ты отошел слишком далеко от деревни. Сюда может забрести охотник. Вылезай, иначе замерзнешь.

Капризничаю уже чисто из вредности.

– Что-то не хочется.

– Тео!

Я отвлекаюсь лишь на секунду. Скай опускает кончики пальцев в воду, и меня обдает волной холода. Испуганно вскрикнув, я вместо того, чтобы выбраться на берег, шарахаюсь назад и, запнувшись о камень, падаю в воду, погружаясь в нее с головой. Уже выныривая на поверхность, слышу заливистый смех Асари и недовольное ворчание Ская. Выползаю я полностью мокрый и злющий, как стадо ежиков. Чип виновато тыкается мордой мне в бедро. Проходя мимо Асари, мстительно взмахиваю хвостом, окатывая заливающегося мужчину веером брызг. От шлепка по заднице ловко уворачиваюсь.

Одежда липнет к телу, но я упрямо пытаюсь в нее влезть под едкие комментарии Асари. Скай отмалчивается и смотрит куда угодно, но только не на меня. Такое положение устраивает. Отпихиваю в сторону лезущего под руку Кляйна.

Волосы сырые, выжимай – не выжимай, пока дойду до дома – как пить дать замерзну. Выручает Скай. Он снимает с себя рубашку и, подойдя ко мне, начинает вытирать волосы, превращая их в воронье гнездо. Я недовольно фыркаю, но покорно терплю пытку.

– Скай?..

– Что? – равнодушно, и я почти верю в это.

– Ты волновался за меня?

На мгновение повисает пауза, и я отчаянно вслушиваюсь, но ритм сердца Ская не меняется, оставаясь все таким же ровным.

– Ты – мой омега.

– А если бы я не был твоим омегой? – пытливо заглядываю в глаза, но в последний момент что-то пугает, поэтому торопливо добавляю: – Нет, стой. Лучше молчи.

Отпихиваю чужие руки, толкаю в плечо замершего сварога и, натянув капюшон на голову, начинаю подниматься по склону. Уже у самой вершины меня догоняют, но не Скай. Асари хватает немного выше локтя и, наклонившись, едва слышно шепчет:

– Его ответ «да».

***

Колючие ветки невысокого кустарника похожи на паутину, они легко прорывают тонкую ткань, оставляют на теле красные полосы царапин, и холодный воздух окрашивается дразнящим запахом крови. Ноги утопают в снегу, я вязну в плотном крошеве, как в болоте, оскальзываюсь, проваливаюсь чуть ли не по пояс, но не останавливаюсь. Страх гонит вперед, не позволяет замедлиться. Стук сердца и сбитое дыхание заглушают легкие, почти бесшумные шаги за спиной. Запинаюсь о коварно скрытый корень дерева и, сдавленно вскрикнув, улетаю в ближайший сугроб, барахтаюсь в ледяном снегу, который пробирается под одежду, зябко клацаю зубами. Я успеваю лишь встать, когда в меня на полной скорости врезаются волчата и валят обратно в разворошенный моим копошением сугроб. По лесу разносится мой цветистый мат, пестрящий витиеватыми эпитетами.

Отпихиваю от себя щенка, легко дернув за светло-бежевый кончик хвоста, за что едва не получаю лапой по носу. Мелкий пакостник отряхивается от снега и радостно тявкает. Сбоку под руку лезет второй звереныш, тычась мокрым носом мне в бок. На третьего, с рычанием тянущего меня за штанину, я не обращаю внимания. Откуда-то сверху спрыгивает Кляйн и за шкирку оттаскивает от меня одного из щенков, судя по огненному меху – из стаи Асари. На поляне показывается двое белоснежных сварогов и тенью следующие за ними Чип и Дейла. Предатели!

Скай легко перекидывается, и мне холодно даже смотреть на его обнаженное тело, но ему вроде бы нормально, по крайней мере замерзшим он не выглядит.

– Уже лучше, – он за руку вытаскивает меня из сугроба.

– Лучше? Серьезно? – недоверчиво переспрашиваю и едва не виляю хвостом от произнесенной небрежным тоном похвалы.

– Не ты, щенки. С каждым разом они все быстрее тебя ловят.

Обиженно булькаю.

– О, спасибо, а что насчет меня? Долго мне еще играть роль приманки? – от возмущения разве только не подпрыгиваю.

– Хочешь тоже так? – Скай вопросительно вскидывает брови.

– А почему бы и нет! Вот ты и бегай по лесу, а я за тобой поохочусь!

За спиной Реш, так и оставшийся в теле зверя, насмешливо то ли фыркнул, то ли тявкнул, а Скай широко улыбнулся. Ой, вот не нравится мне его радость, явно, тварь такая, подлянку какую-то готовит.

– Хорошо, раздевайся.

С тоской смотрю на снег и с неохотой начинаю снимать с себя остатки одежды. Перекидываться самостоятельно в зверя я пока так и не научился, точнее у меня получалось через раз, поэтому для экономии времени и нервов приходится каждый раз просить Ская помочь с этим. Оставшись голышом, я опустился на четвереньки и прикрыл глаза, расслабляясь. Вообще можно было и стоя, но тогда при перекидке на несколько минут теряется ощущение пространства. Скай взъерошил мои волосы и надавил ладонью на затылок, мстительно ткнув лицом в снег. Сбоку копошились волчата, которых на время занял Реш, чтобы не путались под ногами.

Волна чужой силы, чужой власти, накрывает с головой, подчиняет, вытягивая спрятанное в глубине звериное «я». Тихо всхлипываю, чувствуя, как берет верх над сознанием кто-то другой, как по его прихоти перестраивается тело. По коже проходит жаркая волна, в которой плавятся кости, меняются очертания.

Встряхиваюсь и неуклюже встаю на лапы, меня все еще шатает, наваливаюсь на Ская. Он успокаивающе гладит, треплет кончики ушей, не сводя внимательного взгляда. Когда цветные мушки перестают водить перед глазами хороводы, я делаю пробный шаг, привыкая к новым ощущениям. Время на адаптацию требуется с каждым разом все меньше, что не может не радовать. Мстительно вылизываю лицо Ская, старательно слюнявя. Отпихнув меня в сторону, Скай поднимается на ноги и легко перекидывается в зверя. Думаю, что в моем исполнении этот же процесс не так красив и изящен.

Сварог подходит бесшумно и тычется мордой в бок, опрокидывает меня в сугроб. Пока я пытаюсь выкарабкаться из снежного плена, белый зверь исчезает, я успеваю лишь увидеть кончик хвоста, мелькнувший за деревом.

С азартом бросаюсь в погоню.

Пыл угасает быстро, я достаточно скоро понимаю, что потерял след. Везде пахнет Скаем и сориентироваться не удается. Про отпечатки на снегу и говорить не стоит, свою ошибку я осознаю сразу же. Хитрый сварог просто заметает следы, применяя природную магию. От досады хочется выть, что я и делаю, усевшись на пушистую задницу посреди леса.

Когда сидеть на одном месте становится холодно, решаю еще раз пошарить по окрестности. На очередной развилке принюхиваюсь, но по-прежнему определить, в каком направлении запах сильнее, не удается, поэтому иду наугад, на всякий случай внимательно оглядываясь по сторонам.

Скай появляется неожиданно, со спины, наваливается сверху, вдавливая в сугроб. Я испуганно взвизгиваю, крупно вздрагиваю всем телом, барахтаюсь под зверем и в бессильной ярости клацаю зубами.

Оскал сварога приобретает хищные черты, и в следующую секунду вдоль тела проходит жаркая волна. Он насильно перекидывает меня, и от боли на глаза наворачиваются слезы. Всхлипываю, выгибаясь под Скаем. Кожа и легкие – горят огнем, я давлюсь воздухом, пытаюсь выровнять сердцебиение.

– С-сука, – шиплю сквозь зубы.

– Попался, – клыкасто улыбается Скай.

В его взгляде осталось еще что-то звериное, и от хищных всполохов я стыдливо вспыхиваю, запоздало осознавая, что одежды на нас нет, и он всё еще прижимается ко мне всем телом. Тело не успело остыть после превращения, холода я не замечаю.

Обхватываю руками Ская за шею и тяну на себя, впиваясь в его губы поцелуем. Он на несколько мгновений напрягается, а потом отвечает, грубо и не нежничая, беря контроль и навязывая свою волю. Он проталкивает язык мне в рот, кусает, царапает острыми клыками губы и почти не дает вздохнуть. Довольно жмурюсь, зарываюсь в волосы пальцами и шумно соплю, вздрагивая от прикосновений холодных пальцев к голой коже.

– Вот вы где? – наше уединение нарушает Реш.

Скай отстраняется слишком поспешно, словно застигнутый на месте преступления, и, поднявшись, тянет меня за собой. Замечаю в руках Реша ворох одежды. Одеваюсь торопливо, запоздало ощущая холод.

Скай молчит, Реш, к счастью, тоже, лишь волчата носятся по лесу, меряя сугробы и испытывая на прочность случайно спрятанные в снегу коряги. «Снежные» свароги легко перекидываются в зверей и следуют за мной бесшумными тенями.

Весь обратный путь до деревни я неприлично счастливо улыбаюсь.

***

– Опустим вопрос «кто виноват» и перейдем сразу к «что делать»! Предложения?

Чип и Дейла, сидящие напротив, удивленно и почти синхронно склоняют голову, непонимающе глядя на меня, даже языки высовывают от усердия. Кляйн успокаивающе кладет голову мне на колени и начинает урчать, хотя звук очень похож на скрежет сминаемой металлической конструкции.

– Советники из вас, скажем честно, хреновые, – подвожу итог я и удрученно вздыхаю. – Тогда попробуем рассуждать логически.

Дейла, четко улавливая смену настроения, шумно фыркает, вторя моему внутреннему голосу, который сейчас захлебывается в истерике.

– Мы имеем объект А и Б. Объекту А нравится объект Б? Нравится. Неприлично сильно нравится. Можно даже с натяжкой сказать, что объект А любит его. Ага. Кошмар какой! Боже, как я до такого докатился-то, а? – вскидываю голову в небу, но и там нет никакой подсказки. Звезды равнодушно перемигиваются между собой и до меня им нет дела.

Паузу прерывает заскучавший Кляйн, заехавший мне костяным наростом на кончике хвоста по затылку. Громко ойкнув, дергаю обнаглевшего кота за ухо, за что и получаю лапой по руке. Не больно, но обидно.

– Что мы имеем в итоге? Объект А влюблен в объект Б, а объект Б, если интуиция меня не подводит, неровно дышит к объекту А. Что мешает двум объектам пойти и потрахаться, а потом жить долго и счастливо? Правильно, странная логика объекта Б. Этот… объект Б упрям, как стадо баранов, и не видит дальше собственного носа.

Чип сочувственно скулит и норовит вылизать мне лицо в качестве утешающего жеста, но я отпихиваю слюнявую скотину в сторону, грозно цыкнув.

– Впрочем да, вы правы, сначала надо все как следует выяснить, а то вдруг там у Ская какая-то трагедия с предыдущей любовью произошла, и он теперь каждое полнолуние к ней на могилку бегает и таскает тушки животных.

Взгляд, которым одаривает меня живность, красноречивый. Мнения о моих умственных способностях они невысокого. Запускаю снежком в Дейлу, но та лениво уворачивается и широко, во всю пасть, зевает. Зеваю вслед за ней, понимая, что устал. Поднимаюсь с поваленного дерева и направляюсь к деревне.

– Пора возвращаться.

***

Солнце светит, птички поют… Ладно, если уж начистоту, то до рассвета еще добрых полчаса, а все птички спрятались поглубже в дупла деревьев в такую погоду – но когда меня волновали подобные мелочи?

Дверь мне открывают лишь с третьего раза, после того, как стучать я начинаю ногой. Асари сонно зевает, окидывая меня осоловелым взором, но по недовольной роже видно, что альфа как никогда близок к убийству. Жизнерадостно улыбаюсь и, отодвинув мужчину, просачиваюсь внутрь.

– Куда?..

– Я к Эрролу, – коротко бросаю, не оборачиваясь. Расположение комнаты огненного дельты я помню, да и запах неплохо помогает в ориентировании.

Асари следом за мной не идет, он, махнув рукой, возвращается в кровать в надежде досмотреть так бесцеремонно прерванный мной сон.

Эррол, так же как и его альфа, жизнерадостным при моем появлении не кажется, но хотя бы не пытается испепелить меня взглядом. Он садится на разворошенной кровати и вопросительно вскидывает брови. Прикрыв за собой дверь и на мгновение прислушавшись к тишине дома, начинаю быстро, пока не передумал, раздеваться. Сначала на пол летит тонкая кожаная ветровка, потом свитер, а затем блекло-серым парусом планирует рубашка. Штаны я снимаю вместе с сапогами, отчего они комом ложатся к остальным тряпкам. Ерошу волосы на затылке, скрывая нервную дрожь. Я отчаянно стараюсь дышать размеренно, хотя чувствую, как частит пульс под кожей.

Эррол поднимается медленно, с ленивой грацией, и я невольно любуюсь. Нагой, с огненной копной волос и звериным взглядом, он похож на лесную нимфу, по стечению обстоятельств оказавшуюся мужчиной. Он смотрит пристально, долго, и у меня возникает навязчивое желание прикрыться.

Дельта подходит близко, между нами расстояние в ладонь, не больше.

– Интересное пожелание «доброго утра», – хрипло произносит он. Эррол похож на себя обычного, но я все равно не узнаю его – что-то неуловимо меняется, то ли в улыбке, то ли в винно-красных глазах.

– Я хотел… – замолкаю, испуганно вздрогнув, когда он опирается рукой о стену за моей спиной.

– Я слушаю, Тео, – поощряет меня сварог.

– Ты бы хотел заняться со мной… сексом?

Повисает пауза. Раздражающе длинная, отдающая изощренной издевкой.

– Скорее да, чем нет, – лениво мурлыкает Эррол.

– То есть для мужчин я привлекательный? – уточняю, старательно пытаясь просочиться сквозь стену. Эррол ласкает мое тело взглядом, и кожа начинает гореть.

– Да.

– О, ну замечательно, – я облегченно вздыхаю и, подобрав с пола одежду, несколько поспешно одеваюсь.

– Не понял. И куда ты собрался?

– Ну, мне пора, – виновато улыбаюсь.

– А я?

– Ты? – в наигранном удивлении вскидываю брови. – Ты можешь продолжать спать?

– В таком состоянии? – Эррол взмахом руки указывает вниз, и я машинально опускаю взгляд. Ну, то, что я не оставил своим представлением дельту равнодушным, прекрасно видно. Стоит у него крепко. И как мужчина, я могу лишь посочувствовать.

– Прости?

– Нет тебе прощения, – Эррол показательно обижается, разом становясь тем, кого я знаю. На губах дельты поселяется насмешливая улыбка. Он заворачивается в одеяло и садится на край кровати, терпеливо дожидаясь, пока я попаду ногой в штанину и при этом не грохнусь на пол.

– Ты злишься? – на всякий случай уточняю я, заранее прикидывая, как буду извиняться.

– Нет. Мне только не совсем понятен ход твоих мыслей.

– Ну, я подумал, что Скай так активно отбрыкивается от меня, потому что я не привлекаю его в сексуальном плане. Я же не знаю, что нравится сварогам, вдруг он меня уродом считает.

– Только если моральным.

– Эррол!

– Тео, поверь мне, не будь ты его омегой, тебя бы давно завалили в ближайших кустах, если не сам Скай, то кто-нибудь другой уж точно.

– Правда? – счастливо улыбаюсь, расцветая от сомнительной похвалы.

– Впервые вижу сварога, который так радуется этой новости, – ворчит Эррол. Сидеть ему явно надоело, поэтому он подтягивает к краю подушку и с комфортом ложится, сладко зевая во всю пасть.

– О, заткнись! Лучше посоветуй…

– Ты сначала определись, мне заткнуться или советовать.

– Эррол! – запускаю в него сапогом, но безбожно мажу.

– О, светлоликий, ладно, – закатывает глаза сварог. – Спрашивай.

– Что мне делать?

Эррол задумывается лишь на секунду.

– Сходи к Далету.

– Почему именно к нему? – непонимающе хмурюсь.

– Он тебе травок даст, голову подлечишь.

– Думаешь, стоит? – с сомнением тяну.

– Тебе это просто жизненно необходимо, – доверительно сообщает Эррол.

– А если серьезно?

– Потому что встает он поздно и сейчас явно спит, поэтому пусть тоже помучается. И главное, он менее терпеливый и точно расколется. А, ну и объяснять прописные истины он умеет лучше всех.

Нет, мне непременно нужен какой-нибудь учебник для начинающих сварогов, типа – выживание в стае для чайников. Все всё знают, но ни одна тварь не хочет ничего рассказывать, предпочитая наблюдать за моими мучениями со стороны. И ведь какая отмазка хорошая – на все воля Ская.

– Я гляжу, вы все друг друга тихо ненавидите.

– Иначе было бы скучно жить. И вообще, ты куда-то шел? Брысь отсюда.

– Приятных снов, – вежливо скалюсь и бесшумно выскальзываю за дверь, слыша, как Эррол мне шепчет в спину:

– Твоими стараниями.

***

Ступка темно-зеленая от сока, с желтоватыми, намертво въевшимися разводами, от нее стойко разит горечью трав. Я морщусь от запаха, царапающего чувствительное обоняние, и неловко переступаю с ноги на ногу. Двигаться дальше порога не решаюсь, памятуя, что в мое прошлое посещение ненароком разлил зелье из котла и разбил склянку с цветочной пыльцой – потом еще полдня чихал. На четвертом вздохе Далет, перетирающий особо вонючие коренья, переводит внимание на меня и осуждающе хмурится. Вот по глазам вижу, что он безумно рад мне.

– Итак… – неловко взмахиваю руками и задеваю висящую на стене «косу» из странных клубней. От грохота падающей вязанки Далет болезненно морщится.

– Тео!

– Я случайно! – горячо заверяю я и подхожу все-таки к столу, стараясь как можно аккуратнее приземлиться на скамейку. Далет следит за мной так, будто я передвигаюсь по минному полю и от каждого моего движения зависит если не судьба мира, то его-то уж точно. К счастью, обходится без погрома.

– Хорошо, я слушаю, – сдается альфа.

Я радостно улыбаюсь и бездумно взмахиваю хвостом. На пол летят рукавицы и мешок для семян, неосторожно оставленные кем-то на краю лавки. Далет шумно втягивает воздух сквозь зубы, но молчит.

– Скай! Почему он не воспринимает меня как… эм… возможного партнера?

– Потому что ты его омега, – терпеливо поясняет Далет, и я лишь чудом удерживаюсь от очередного опрометчивого поступка. Мне ужасно хочется огреть альфу по голове чем-то тяжелым. Это их «его омега» осточертело мне уже давно.

– А конкретнее можно?! Что в этом такого страшного? Мы ведь не кровные родственники.

Далет вздыхает тяжело и театральным жестом вскидывает голову вверх, будто у него на потолке написаны ответы на все вопросы. На всякий случай тоже смотрю туда.

– Это другое, Тео. Узы между вами куда крепче, глубже…

– Поменьше драматизма в голосе и побольше фактов, – невежливо перебиваю я.

– Это сложно описать.

– Но ты уж постарайся. Иначе я скажу Скаю, что это ты научил меня варить суп из лебеды. И пирожки с щавелем – тоже твоя идея.

Альфа приоткрывает рот, на мгновения даже не зная, что сказать, но опомнившись, возмущенно восклицает:

– Наглая ложь.

Растягиваю губы в широкой, полной ехидства улыбке.

– Нет, шантаж.

– Щенок.

– Естественно, – киваю головой. – А теперь вернемся к моему вопросу. Не можешь словами, объясняй на пальцах.

– Светлоликий! Скай совсем не занимается твоим воспитанием, – скорбным тоном произносит Далет.

– Я ему передам.

– Ладно. Считается, что мать дает жизнь звериному началу сварога, а тот, кто помогает с первым обращением – человеческому началу, его личности, его сознанию. В древние времена их называли Создателями. Для сварога его Создатель сродни богу.

– А для Создателя?

– Словно ребенок, унаследовавший часть его души.

– Все? – на всякий случай уточняю я, стараясь не ржать и не улыбаться уж откровенно издевательски.

Далет догадывается и осуждающе качает головой.

– Ты не понимаешь, Тео. Ты не знаешь, через что проходит каждый Создатель, помогая перекидываться сварогу в первый раз. Ты становишься частью него, впитываешь его эмоции и мысли и делишься своими. Каждый Создатель любит своего ребенка и никогда не причинит ему вреда.

– А не может Скай любить меня менее возвышенно и более приземленно?

– Тео, – мне не нравится тон, котором произносят мое имя, и не нравится взгляд Далета. Это не злость, а жалость.

– Что «Тео»? – разочарованно и глухо. – Я хочу, чтобы его платоническая и абстрактная любовь превратилась в материальную.

– Ты не отступишься?

– А должен? Он уже давно перешагнул эту грань, просто сам еще не осознал. Знаешь, Далет, когда Скай обнимает меня по ночам, то совсем не похоже, что он видит во мне ребенка.

– Всему виной твой возраст. Ему тяжело видеть в тебе ребенка. Первое обращение происходит в первые месяцы жизни сварога.

– Тогда Скаю повезло, – пожимаю плечами. Поднимаюсь со скамейки, на этот раз ничего не задевая и не роняя.

Далет улыбается тепло и совсем немного снисходительно.

– Возможно.

Уже на выходе оборачиваюсь через плечо. Подмигиваю Далету, лукаво улыбаясь.

– Я – лучшее, что могло случиться с ним в жизни?

– Не обольщайся.

– Мог бы и подыграть.

В ответ слышу смех.

***

Костры яркими всполохами расчерчивают темноту ночи, делая ее непроглядной, почти осязаемой, стоит только шагнуть за зыбкую границу света. Воздух наполнен ароматами жареного мяса и горчащим, щедро приправленным пряностями вином. А еще густо пахнет зверем.

Цепко обхватываю глиняный кувшин руками, грея зябнущие пальцы, и под пристальным вниманием Ская совершаю глоток. Горячее пойло обжигает рот и раскаленной лавой устремляется по пищеводу в желудок. По телу растекается тепло, и совсем ненадолго немеет язык. Щурюсь, смотря на огонь.

– Сегодня праздник? – задаю вопрос, который вертится в мыслях последние несколько часов. Сварогов кругом слишком много, все они так и норовят дотронуться, прижаться ближе, но гораздо неуютнее от их взглядов – странных, оценивающих, с отголосками похоти на самом дне. Сейчас в сварогах куда больше от зверей, словно все человеческое пропало с первым глотком вина.

– Да. Приход весны, – приглушенно отвечает Скай. В его глазах те же дикие, голодные всполохи, что и у остальных. А может, это отсвет костра и мне лишь кажется?

Чтобы скрыть нервозность, делаю еще один глоток. Чувствую, как от вина жжет губы и облизываюсь.

Над поляной разносится протяжный вой, который тут же подхватывает один, второй, пока все не сливается в монотонный, на одной ноте гул, пронизывающий до самых костей. Сердце заходится в нервном ритме, норовя раскрошить в пыль ребра. Я вздрагиваю и пытаюсь убедить себя, что это не от страха, а от холода. На третьем глотке вино уже не кажется таким мерзким. Становится тепло, по телу, вдоль позвоночника, прокатывается горячая волна.

– Скай, я…

Слова застревают в горле, когда я замечаю на краю поляны, вокруг самого большого костра, необычный хоровод. Свароги, словно в трансе, движутся в странном, немного рваном ритме, то вскидывая руки, то выгибаясь назад, то почти складываясь пополам. Прислушавшись, улавливаю монотонный, звучащий в такт с моим сердцебиением, похожий на барабан звук. Через несколько томительных секунд к нему присоединяется пронзительно острая дудочка. Музыканты обнаруживаются совсем рядом с танцующими, но издалека мне не разобрать, кто это. Танец сварогов становится быстрее, резче и… я жарко вспыхиваю и торопливо отворачиваюсь, осознавая, на что похожи ритмичные, поступательные движения бедер.

Скай проследив за моим взглядом, понимающе улыбается.

– Хочешь к ним присоединиться?

– Что? Нет! – отвечаю слишком поспешно и чуть громче, чем нужно.

– Я не заставляю, – мягко произносит сварог.

– Можно я лучше домой пойду?

– Да, иди, – кивает Скай, а потом, задумчиво смотря на меня, добавляет: – Возможно, тебе еще рано.

Выяснять, чего мне там рано, я не собираюсь. Отставив в сторону кувшин, почти бегом покидаю поляну и, только оказавшись в спасительной темноте леса, облегченно вздыхаю. Идти до деревни недалеко да и заблудиться трудно.

Громко фыркаю, чувствуя, как собственный голос успокаивает. Тишина не пугает. Снег мелодично скрипит под ногами, тихонько, жалобно стонут деревья, и шумят их верхушки на ветру. Весна в этом году задерживается.

Странное поведение своего организма замечаю не сразу. Жар, поселившийся в теле, не уходит, а наоборот – с каждым шагом усиливается и прячется внизу живота, кожа начинает зудеть, требуя прикосновений. Возбуждение такое сильное, что кружится голова, а в паху – болезненно тянет и пульсирует. Останавливаюсь, привалившись к дереву, зачерпываю пригоршню снега и утираю лицо. Помогает слабо.

– Чертово вино!

Ускоряю шаг, тороплюсь быстрее оказаться дома, едва не срываюсь на бег. Одежда задевает ставшую слишком чувствительной кожу, и сразу не разобрать, плохо от этого или чертовски хорошо.

Почти больно, но упрямо иду вперед. Не успеваю совсем немного, меня скручивает в нескольких метрах от крыльца. Я падаю в снег, выгибаюсь дугой, уткнувшись носом в колени. С губ срывается слабый стон. В штанах становится отвратительно липко и мокро. Оргазм, прошивающий тело, такой сильный, что какое-то время просто лежу в снегу, пытаясь отдышаться и осознать, что это сейчас было. Я к себе даже не прикоснулся! Что же они такое убойное в вино понамешали-то?!

– Тео, ты как? – Скай возникает неожиданно, он бесшумной тенью выныривает из ночной темени и замирает в нескольких шагах от меня.

– Хреново, – выплевываю я и, кряхтя, сажусь в сугробе. – Кажется, ваше вино обладает некоторыми неожиданными эффектами.

– Это не вино, – скупо отвечает Скай, так и не делая попыток приблизиться ко мне и помочь подняться.

– А что? – не утруждаю себя скрывать недовольство.

– Это природа, – еще туманнее произносит сварог.

– В смысле?

– У тебя начался гон, Тео, – мягко, как несмышленому ребенку – прописные истины, объясняет он. – Вино, наоборот, притупляет это ощущение.

Я знаю это, но не хочу верить. Впервые я не хочу знать правду, она пугает.

– Неправда!

– Прислушайся к себе, Тео. Ты чувствуешь этот жар, эту жажду, тебе кажется, что ты сойдешь с ума, если не…

– Заткнись! – выкрикиваю, закрываю уши ладонями и начинаю торопливо шептать, крепко зажмурившись. – Замолчи, замолчи, замолчи. Это неправда. Так не может быть. Просто не бывает! Скай, пожалуйста, скажи, что все это ложь.

Скай подходит ко мне и опускается на колени рядом, прямо в снег. Он бережно, будто боясь, что я рассыплюсь от его прикосновений, прижимает меня к себе и легко гладит по спине. Его запах успокаивает, приносит странное умиротворение, и «костер» внутри меня уже не жжет, а просто греет, обдавая теплом.

– Тише, тише. Все хорошо. Ты еще молод, поэтому это не продлится долго, через два-три дня первая волна спадет, и будет легче.

– Обещаешь?

Шумно выдыхаю, когда он ведет носом по моей щеке, ниже, прячет его в изгибе шее. Горячий, шершавый язык оставляет мокрый след на коже. Впиваюсь пальцами в белесые пряди, притискиваю Ская ближе к себе. Трусь о него всем телом, впитывая знакомый до последней ноты запах.

Скай расцепляет объятия и отстраняется. Он дышит тяжело, а расфокусированный, почти животный взгляд блуждает по моему телу, жадно всматриваясь в то, что скрыто под слоями одежды.

– Иди в дом. Запрись и никому не открывай.

– Даже тебе? – облизываю губы, чувствуя, как тяжелеет дыхание Ская.

– Особенно мне.

– Поцелуй меня, – капризно требую. И в этот раз Скай не ломается, он целует жадно, напористо, не давая и шанса на ответные действия.

Оторваться друг от друга сложнее, но Скай берет себя в руки и за шкирку вытаскивает меня из сугроба. Он внимательно следит за мной до тех пор, пока я не скрываюсь в доме. Шаги раздаются лишь тогда, когда со стуком опускается щеколда.

Я добираюсь до спальни, по пути скидывая одежду, и зарываюсь в ворох шкур, с жадностью вдыхая запах Ская и с ужасом понимая, что ведет меня от этого не хуже, чем от вина. Мягкая шерсть щекочет обнаженную кожу, и возбуждение затапливает по новой.

Опускаю руку на колом стоящий член, то ли вскрикивая, то ли всхлипывая от болезненно-острых ощущений. Мне хватает нескольких движений, чтобы с хрипом кончить. Размазываю сперму по животу и приглушенно рычу, чувствуя, как все начинает повторяться.

Все, что происходит дальше, сливается в монотонный хоровод: минуты перетекают в часы – долгие, однообразные. Я то пребываю в странном забытье, то пробуждаюсь, и не ясно, что хуже. Запихнуть еду в себя не получается, как ни пытаюсь, меня просто тошнит, поэтому ограничиваюсь водой. Мое состояние напоминает лихорадку. Кожа горит, особенно в паху, голова кружится, и очертания плывут, зрение скачет со звериного на человеческое и обратно без предупреждения. Та же ситуация с клыками и когтями. Их жертвами стали уже две подушки, и пол в спальне теперь усыпан перьями, словно снегом. Для разрядки мне и требовалось всего ничего, иногда хватало лишь трения о шкуры. Подозреваю, после моих кувырканий все выкидывать придется. На этой мысли я удовлетворенно вздыхаю и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь я глубокой ночью. И не сразу понятно, что меня разбудило. Вслушиваюсь в тишину, пока не раздается тихий скрежет когтей по дереву. Сердце срывается в бешеный ритм. Я не чувствую запах, но прекрасно знаю, кто это пришел.

Принимаю вертикальное положение, ощущая слабость во всем теле, и закутываюсь в одеяло. Иду ко входу, опираясь руками о стены, добираясь до двери, прижимаюсь к ней спиной и сползаю на пол. С той стороны раздается тихий скулеж, который сменяется отрывистым дыханием.

– Скай? – спрашиваю, ощущая, как вновь накатывает возбуждение. Свожу ноги – пульсирует и тяжелеет в паху. – Открыть тебе?

– Нет, – шепот на грани слышимости.

Мне нельзя перечить своему альфе, я должен подчиняться, но иногда нужно следовать своим желаниям. Внутренний голос, отвечающий за здравомыслие, рассерженной гадюкой шипит, что я пожалею. И у меня не возникает и тени сомнения, что он прав.

Встаю на четвереньки и, опираясь руками в пол, поднимаюсь, чувствуя, как очертания начинают рябить, а зрение в очередной раз совершает кульбит. Отодвигаю засов и, не оглядываюсь, бреду в спальню. Настигает меня Скай на пороге в комнату. Сомневаюсь, что он вообще понимает, что делает.

В его прикосновениях нет нежности, только звериная грубость и жажда обладания. Он заламывает мне руку и толкает лицом в кровать, грубо наваливается сверху, придавливая всем весом. Я тихо всхлипываю, покорно прогибаясь в пояснице, и раздвигаю ноги. Возбуждение не пропадает, наоборот, словно в насмешку, становится сильнее. Боль добавляет ему новые грани. Впиваюсь зубами в шкуру, глуша крик. Когти царапают бедра, вычерчивают короткие полосы, и воздух окрашивается запахом крови. Скай не целует, он кусает, впиваясь клыками в шею и плечи, а потом, совсем как собака, принимается вылизывать, шумно сопя. От пошлых звуков жарко краснею.

В голове пустота, а тело словно взбесилось. Я подставляюсь под прикосновения сварога, жмурюсь, когда он вжимается в меня пахом и трется стоящим членом о мою задницу, оставляя влажные следы на коже. Скай мокро проходится языком между ягодиц, а затем проталкивает пальцы внутрь. Длинные когти царапают изнутри, боль отдается внизу живота, и я приглушенно мяукаю, раздвигаю ноги шире, в надежде уменьшить давление, и, найдя нужный угол, замираю статуей. Перед глазами темнеет, и вспыхивают радужные искры. Стук сердца набатом отдается в ушах, глуша все остальные звуки. Кажется, я кричу и о чем-то умоляю. Какая, к черту, разница?!